Понятие «образ автора» в истолковании В. В. Виноградова и М. М. Бахтина

Фонетическое и графическое удвоение (Сен-Сен) готовит к игре с фонетическими и визуальными образами. Другой пример — имя автора, построенное на игре необычных сочетаний и пауз: Анна Ры Никонова-Таршис, или Ры Никонова, — создатель экспериментальных текстов, где буква, пауза, молчание преобладают над словом. Даже такие псевдонимы, как Айвенго или Бонифаций, предстают не просто игровыми, но эстетически значимыми, потому что образуют некую поэтическую позу.

Созданию поэтической позы может служить как псевдоним, так и подлинное имя, когда вопреки устоявшейся традиции вместо собственного имени и фамилии (по модели «Федор Тютчев», «Владимир Маяковский») автор декларативно употребляет (причем в инверсированном порядке) имя, отчество и фамилию: Пригов Дмитрий Александрович.

В поэзии Серебряного века образ автора отчётливо просматривается во многих произведениях.

Так, например, в «Кочевниках красоты» Вяч. Иванова образ автора сливается с образом кочевников — этих вольных художников, цель которых — уничтожение тесного мира пошлой обыденности, рабского труда, освобождение и обновление:

И с вашего раздолья Низриньтесь вихрем орд На нивы подневолья, Где раб упрягом горд.

Таким образом, у Вяч. Иванова образ автора, позиции «я"-говорящего (поэта, творца) и «вы» (кочевников) в принципе могут быть объединены, поскольку гунны реализуют на практике возвышенное стремление поэта к свободе и очищению. С точки зрения и лирического субъекта, и гуннов, разрушению подвергается чужой мир, «их рай».

А, например, В. Брюсов иначе расставляет акценты. В его стихотворении образ автора объединяет коллег по цеху — художников, носителей красоты и искусства — «мы», принадлежащие миру цивилизации, которую уничтожит «пьяная орда», обреченные на гибель и забвение вместе с этой цивилизацией:

А мы, мудрецы и поэты,

Хранители тайны и веры,

Унесем зажженные светы

В катакомбы, в пустыни, в пещеры.

<�…>

Бесследно все сгибнет, быть может,

Что ведомо было одним нам…

Художественная идея стихотворения возникает как итог сложных отношений притяжения/отталкивания между точками зрения, выраженными в эпиграфе (где и отображается прямо образ автора) и в самом авторском тексте.

Окончательно образ автора может сложиться, вместе с рождением и самой авторской позиции и в результате открытой полемики с теми смыслами, которые несет эпиграф. Так, обращаясь к младосимволистам, и прежде всего к А. Блоку, В. Брюсов пишет стихотворение «Младшим"6:

Там я жду прекрасной дамы.

А.Блок

Они Ее видят! они Ее слышат!

С невестой жених в озаренном дворце!

Светильники тихое пламя колышат, И отсветы радостно блещут в венце.

А я безнадежно бреду за оградой И слушаю говор за длинной стеной…

Отсылка к стихотворению «Вхожу я в темные храмы…», к поэзии раннего А. Блока раскрывает образ автора и задает одну из тем: стремление к Прекрасной Даме, поиски духовного абсолюта. Важно, что это стремление, ожидание становятся уже не только «блоковскими», но и «брюсовскими»: так как эпиграф является частью авторского образа и самой структуры стихотворения, то слова «я жду» принадлежат не только тексту-источнику, но и авторскому тексту. Здесь заложен основной конфликт стихотворения: «ожидание» было общим, но чести «видеть» и «слышать» Прекрасную Даму удостоены только «они», пирующие во дворце, тогда как «я» отвергнут и одинок. Брюсов переосмысляет блоковский лирический сюжет в собственном ключе: несчастный проситель, молящий у глухо запертых ворот, за которыми совсем другая жизнь, а он ее несправедливо лишен. Так конфликт углубляется: лирический субъект Брюсова, тоже ждавший Прекрасную Даму, имеет право быть во дворце, но его вероломно отлучили от общего праздника. На эту же мысль работает и заглавие «Младшим» — указание на собственное старшинство и, следовательно, особую неправомерность происходящего, как бы узурпацию прав. Будучи воспринятым в контексте литературных отношений того времени, стихотворение получает остро полемический смысл.

Исследователями было подмечено, что между образом автора, его позицией, которую он вкладывает в содержание эпиграфа и позицией, которую он излагает в тексте («Я"-эпиграф и «Я"-текст) может существовать значительная дистанция.

Заключение

Итак, рассмотренными в работе В. В. Виноградовым и М. М. Бахтиным на уровне значений чужой текст воспринимается как некий объект, которым можно воспользоваться, как словом, для выражения некоторого смысла; на уровне смысла значим не сам по себе чужой текст, а его субъект, который благодаря своему явному или неявному присутствию в авторском сознании оказывается как бы соавтором возникающего художественного текста. Образ автора раскрывается ими через отстаивание автором своего авторства: на уровне значений — преодолевая объектность привлекаемых текстов, подчиняя своей авторской воле, перенаправляя их в своей субъектности; на уровне смысла — вступая с субъектами, влияющими на него, в драматические взаимоотношения от пиететно-ученических до враждебно-оппозиционных.

В литературе ХХ в. М. М. Бахтиным сформулирован надсмысловой уровень — трактуемый или как уровень бессмыслицы, абсурда, или как уровень множественности смыслов, разнообразных и неподконтрольных, возникающих при каждом новом прочтении. Это уровень смысловой свободы, при котором само различение «своего» и «чужого» теряет смысл. Образ автора как бы растворяется в самом тексте.

Автор у М. М. Бахтина, в отличие от В. В. Виноградова, занимает «режиссерское» место первочитателя, первозрителя, первослушателя собственного текста. Он выступает первичным субъектом произведения как единого целого, подобно режиссёру спектакля, и «облечён в молчание». Он говорит лишь чужими устами, оказываясь организатором целого.

Позиция В. В. Виноградова об образе автора и авторском слове выводит нас на рассмотрение их как единство грамматических, лексических и смысловых значений.

Литература

Бахтин М. М. К философии поступка // Философия и социология науки и техники. М., 1986. — С.135 — 162.

Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. 342 с.

Бахтин М. М. Слово в романе // Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.

Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. — 423 с.

Бахтин М. М. Проблема речевых жанров // Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979.

Виноградов В.В. О языке художественной прозы. М., 1980. — 231 с.

Виноградов В. В. Проблема авторства и теория стилей. М., 1961. 198 с.

Виноградов В. В. История русских лингвистических учений. 2-е изд., испр. и доп. М.: Высшая школа, 2005. 559 с.

Виноградов В. В. Сюжет и стиль. М., 1963. — 421 с.

Виноградов В. В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика, М., 1963. — 387 с.

Виноградов В. В. Проблемы литературных языков и закономерностей их образования и развития, М., 1967. — 362 с.

Веселова Н. А. Заголовочный комплекс в новейшей русской поэзии: традиция и эксперимент // Литературный текст: проблемы и методы исследования / «Своё» и «чужое» слово в художественном тексте. Сб. науч. трудов. Тверь, 1999

Вып. V. — С. 44−55.

Литературный текст: проблемы и методы исследования. М., Тверь, 2004. — 345 с.

Русские поэты «серебряного века»: Сборник стихотворений: В 2 т. Л., 1991. Т. I, II.

Тамарченко Н.Д. М. М. Бахтин и А. Н. Веселовский. Методология исторической поэтики // Диалог. Карнавал. Хронотоп. 1998. № 4 (25). С. 33−44.

Тюпа В. И. Художественный дискурс. — Тверь, 2002. — 387 с.

См.: Виноградов В. В. Проблема авторства и теория стилей. М., 1961.

См.: Виноградов В. В. История русских лингвистических учений. 2-е изд., испр.

и доп. М.: Высшая школа, 2005. 559 с. Виноградов В. В. Сюжет и стиль. М., 1963; Виноградов В. В. Стилистика.

Теория поэтической речи. Поэтика, М., 1963; Виноградов В. В. Проблемы литературных языков и закономерностей их образования и развития, М., 1967.

Виноградов В.В. О языке художественной прозы. М., 1980; Бахтин М. М. Слово в романе // Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975; Он же. Проблема речевых жанров // Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979.

Бройтман С. Н. Три концепции лирики. Проблема субъектной структуры // Изв. РАН. Сер. лит. и яз.

1995. № 1. С. 28.

См. одну из первых работ этого направления в поэтике: Балухатый С. Проблемы драматургического анализа: Чехов. Л., 1927.

См.: Литературный текст: проблемы и методы исследования / «Своё» и «чужое» слово в художественном тексте. Сб. науч. трудов. Тверь, 1999

Вып. V. — С. 42−43.

См.: Виноградов В. В. О языке художественной прозы. М., 1980. — С.

137.

См.: Тюпа В. И. Семиотическая природа литературы // Тюпа В. И. Художественный дискурс. Тверь, 2002. — С.

231.

Медведев П. Н. Формальный метод в литературоведении. М., 1993. С. 144−151.

О концепции жанра у Бахтина см.: Чернец Л. В. Вопросы литературных жанров в работах М. М. Бахтина // Филол. науки. 1980. №

6. С. 13−21; Лейдерман Н. Л. Жанровые идеи М. М. Бахтина // Zagadnienia Rodzaiow Literackich. ХХIV.

Z. 1(46). L od (, 1981.

S. 67−85; Тамарченко Н. Д. М. М. Бахтин и А. Н. Веселовский. Методология исторической поэтики // Диалог. Карнавал. Хронотоп. 1998. №

4 (25). С. 33−44.

Бахтин М.М. К философии поступка // Философия и социология науки и техники. М., 1986. — С.

155.

Тюпа В. И. Семиотическая природа литературы // Тюпа В. И. Художественный дискурс. Тверь, 2002.

Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979. С. 353.

Там же. С. 289.

Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975. — С. 18

Там же. С. 235.

См.: Рымарь Н. Т. Поэтика романа. Саратов, 1990. С.

121.

Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. С. 403.

Веселова Н. А. Заголовочный комплекс в новейшей русской поэзии: традиция и эксперимент // Литературный текст: проблемы и методы исследования / «Своё» и «чужое» слово в художественном тексте. Сб. науч. трудов. Тверь, 1999

Вып. V. — С. 44−45.

Русские поэты «серебряного века»: Сборник стихотворений: В 2 т. Л., 1991. Т.I. С. 231.

Там же. Т.II. С.

433.

Там же. Т.I. С. 255

Там же. С.

353.

См.: Веселова Н. А. Заголовочный комплекс в новейшей русской поэзии: традиция и эксперимент. — С.44−55.