Образ женщины в исламе

Если мы обратимся к средневековой мусульманской поэзии Востока, то увидим, что направленный против женщин ригоризм Шариата так не смог утвердиться в стихах того периода. На Востоке трудно выискать хотя бы один стих, восхваляющий созданный Шариатом тип идеала Женщины.

«Стоящая в центре мусульманской поэзии прекрасная дама, часто обозначенная термином „афет“ (первичное значение этого слова — бедствие, напасть), ни по своему поведению, ни по своей психологии никак не соответствует „концепции женщины“ Шариата. Однако ее антитетичность Шариату, религиозной морали не подводит этот образ и под категорию восточных „беспутниц“, „блудниц“. Афеты (красавицы) занимают в галереи Женщин Востока особое промежуточное место. Они составляют некий средний ряд между женщинами Шариата и блудницами, женщинами для забавы. Однако эта срединность никак не символизирует обыкновенную посредственность. Это то промежуточное состояние, которое создает чарующий мир любовной поэзии, облагороженный и возвышенный именно как стихия творчества».

Исторические факты свидетельствуют, что средневековые поэты, сколь бы они не отличались в своей повседневной жизни по поступкам, психологии и осмыслению от простых людей, сколько бы не преподносили на все четыре стороны сюрпризы своей странности, все же не являлись, подобно богемным художникам ХХ века, носителями декаденсного сознания, не были субъектами необузданного маргинального поведения. И они, подобно остальным мусульманам, выбирая женщину для брака, предпочитали шариатские нормы. Трудно предположить, чтобы Физули или Насими согласились бы создать семью с кокетками и «предательницами» — персонажами своих стихов.

Почему же в таком случае в своей поэзии они отдавали предпочтение не спокойному типу женщины, предназначенной для брака, а красавицам-фуриям, кокеткам-изменщицам, известным своим опасным непостоянством? Дело в том, что образ женщины, соответствующий идеалу Шариата, не мог создать в поэзии никакой психологической сложности, напряжения или опасного безрассудства. Поэтому такие женщины подходили для того, чтобы на них жениться и создать спокойствие, но никак не для поэзии. Средневековых поэтов (помимо вина) два символа приводили в состояние экстатического вдохновения: мистическая любовь к Аллаху и… кокетство безумствующих фурий, отмеченных печатью непостоянства.

Естественно, и иллюстративный ряд к такого рода произведениям демонстрирует женщин на вершине их коварства. Например, в миниатюрах кашмирских рукописей можно встретить немало изображений «злых женщин» и колдуний.

Такова миниатюра, где последовательно изображено пять сцен, иллюстрирующих рассказ о злой женщине, замыслившей убить богатого гостя и убившей вместо него своего сына.

Примером сложного композиционного построения и чрезвычайно обстоятельного показа событий является миниатюра к рассказу о Якут-шахе, его злом вазире Кахкахе и красавице колдунье Сафсафе. Кахкахе, замыслив недоброе, пригласил во дворец колдунью, по шах, предупрежденный добродетельным вазиром Шамсийе, подслушал разговор Кахкахе и колдуньи и убедился в предательстве вазира. Спрятавшиеся за дверью шах и добродетельный вазир изображены в нижней половине листа. В верхней части миниатюры показано то, что они увидели и услышали: у арочного проема здания из красного песчаника сидят лицом друг к другу Кахкахе и колдунья, силуэты их фигур выделяются на фоне беломраморной арки.

Эмоциональная напряженность их беседы и всей сцены колдовства подчеркнута жестами рук и выражением лица Сафсафе (особенно выразительны ее взгляд и наклон головы). «В рассказе в результате магических заклинаний происходит целый ряд превращений: из яиц, выпавших из носа колдуньи, выскакивают „два петуха писаной красоты“ и обращаются во львов „огнедышащих“ с разверстыми пастями. И яйца, и петухи, и львы изображены на миниатюре. Кроме того, в верхней ее части показано копье, которое Сафсафе, как об этом говорится в тексте, создала из своего волоса, а под львами — две тыквы с появляющимися из них маленькими фигурками шаха и вазира Шамсийе».

Далее рассказывается, что, совершив все эти превращения, колдунья потребовала, чтобы Кахкахе копьем кольнул львов для того, чтобы они сожрали фигурки шаха и Шамсийе. Но добродетель торжествует, и на следующей миниатюре столь же обстоятельно показано разоблачение и наказание злого вазира и колдуньи.

Таким образом, с одной стороны, средневековые мусульманские поэты с удовольствием принимали «концепцию женщины» Шариата, с другой же — такой образ женщины они не могли поставить в центр своего творчества. Именно поэтому в средневековой мусульманской культуре наблюдался диссонанс и несовместимость двух противоположных взглядов на женщину.

В средневековой мусульманской культуре альтернативный Шариату женский образ не только смог создать собственное пространство существования, но и сохранил в безопасности свою автономность и неприкосновенность на протяжении всей истории развития мусульманской культуры. И не только сохранил, но и, выходя за рамки пространства искусства в современных мусульманских обществах, перешел в саму жизнь, превращаясь в своеобразный приспособительный код. Образ женщины-губительницы средневековья в новое время стал средством идентификации и сделал современных певиц и танцовщиц достойными любви и брака мусульманина.

Хотя, следует признать, такой тип женщины в мусульманском восприятии признавался несколько маргинальным. В новой ситуации, современные мусульманские мужчины, в том или ином виде являющиеся носителями ценностей средневековой поэзии, идентифицировали образ женщины-губительницы этой поэзии с современными певицами и танцовщицами, тем самым наделив и восприняв последних как статусных женщин.

Таким образом, выглядевшая на первый взгляд как вполне реальная или возможная перспектива, на самом деле не состоялась: запрет женщинам-артисткам, подобно касте шудра в Индии, появляться в приличном обществе, не состоялся, как и провалилась попытка превращения их в «нежелательных» женщин (хотя нельзя отрицать отдельные случаи исключений по данному поводу).

ГЛАВА 2. ОБРАЗ ЖЕНЩИНЫ В СОВРЕМЕННОМ МУСУЛЬМАНСКОМ ИСКУССТВЕ

Безусловно, со времен средневековья многое изменилось в мусульманском искусстве. В частности, изображения человека более не находятся под тотальным запретом. Активно воплощаются и женские образы.

Поскольку не представляется возможным в рамках данной работы рассмотреть большое количество работ современных мусульманских авторов, остановимся на творчестве египетского скульптора ХХ века Махмуда Мухтара.

Махмуд Мухтар родился в 1891 году в местечке Томбара не далеко от Каира. В 1908 году он поступил в каирскую Школу изящных искусств. По окончании ее, в 1914 году, он уехал во Францию, где впервые познакомился с творчеством Родена и на всю жизнь сохранил любовь к этому гениальному ваятелю.

Во время пребывания Мухтара в Париже его посетил руководитель национально-освободительного движения египтян Саад Заглул и предложил создать монументальный памятник, призывающий к освобождению страны. Около десяти лет проработал Махмуд Мухтар над скульптурной группой «Пробуждающийся Египет». Из огромной цельной асуанской глыбы были вырублены сфинкс и фигура женщины в длинном одеянии — малайе. Одной рукой женщина опирается на сфинкса, а другой отбрасывает с лица покрывало. Сфинкс — тысячелетний символ Египта — напряг свои сильные лапы и приподнял голову. Женщина со смелым и открытым лицом крестьянки олицетворяет творческую силу страны, ее свободное будущее. Эта монументальная скульптура имела колоссальный успех и принесла большую славу ее создателю, В настоящее время скульптура «Пробуждающийся Египет» установлена в сквере перед Каирским университетом.

В своем творчестве Махмуд Мухтар неоднократно обращстся к искусству Древнего Египта. Древнеегипетская пластика привлекала скульптора обобщенностью своих форм, лаконизмом, монументальностью. В традициях древнеегипетских рельефов выполнены символические композиции «Конституция» и «Правосудие».

В старых классических формах созданы и скульптуры «Исида», «За водой», «Жалоба», «Хамсин». Но, подражая древним образцам, Махмуд Мухтар вкладывал в свои произведения большое жизненное содержание, его образы правдивы и глубоко современны.

Сколько скорби в маленькой фигурке женщины, безнадежно опустившей голову на колени («Жалоба»). Как динамична фигура путницы, застигнутой песчаной бурей в пустыне («Хамсин»), Монументальны скульптуры Махмуда Мухтара «Помощник деревенского старосты», «Жена помощника деревенского старосты», «При встрече с мужчиной», «Рабочий». Особенно выразительна скульптура «Пастух». Высокая и сильная фигура пастуха облачена в длинную одежду, голова гордо поднята, сильные мускулистые руки держат перекинутый через плечи посох. Благодаря строгости пропорций, особому лаконизму формы статуя, несмотря на свои небольшие размеры, производит сильное впечатление.

Махмуд Мухтар, умерший в 1934 году, был подлинным художником-гуманистом. Созданные им образы свидетельствуют о большой любви скульптора к своему народу, о вере в его мужество и силу. Замечательные произведения Махмуда Мухтара оказали влияние на все последующее развитие египетской скульптуры.

Большинство произведений Махмуда Мухтара, а также дубликаты отливок памятников, хранящихся в Музее современного искусства, собраны в мемориальном музее скульптора в Каире.

Для Махмуда Мухтара искусство было формой движения к национальному пробуждению. Он стал основоположником скульптурной школы XX в. и сформулировал понятие неофараонизма, в котором слились различные стилевые направления. Он одним из первых среди современных скульпторов использовал цветной гранит, в частности при сооружении монумента «Пробуждение Египта» перед зданием Каирского университета.

Идеи Мухтара повлияли и на современных живописцев. На картинах в каирском музее современного искусства можно видеть и аристократическую роскошь, и повседневную народную жизнь, и желание решить социальные проблемы. Однако к ним не следует подходить с европейской меркой. Современная живопись Египта, как реалистическая, так и натуралистическая, имеет гораздо меньше традиций, чем европейская школа живописи.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Подводя итоги данного исследования, важно отметить, что значимость женских образов в мировом искусстве не подлежит сомнению. Даже в культуре со специфическими особенностями развития — запрет на изображение живых существ — прекрасная половина человечества воспевается в литературе. Хотя, как отмечалось выше, тоже довольно специфично.

В исследованиях исламской культуры необходимо придавать значение проблемам двуединства мужчины и женщины. Оно является исходным и базовым в постижении самых глубинных и сокровенных положений в культуре и цивилизации. «Пол есть точка пересечения двух миров в человеке, — писал Бердяев, — но и точка пересечения человека с космосом, микрокосма с макрокосмом. Человек скреплён с Космосом прежде всего через пол… Категории пола — мужское и женское — категории космические, не только антропологические».

У этого вопроса есть объективные психофизиологические предпосылки, различные у мужчин и женщин по биологическим и интеллектуальным признакам. Однако эти основания далеко не исчерпывают представлений о мире, создавшем нас не просто людьми, но всегда женщиной или мужчиной как весьма своеобразными субъектами культуры/цивилизации. Пренебрежение ценностно-смысловой асимметрией между ними означает непонимание многих глубинных оснований культуры. Замечательны строки Цветаевой: ««Бог дивный мир свой сотворил в неделю. //Женщина — сто миров. Единым духом — //Как женщиной мне стать в единый день?»

Вопрос исследований в области воплощения тех или иных человеческих образов всегда будет важным предметом для исследований.

Адамова А., Грек Т. Миниатюры кашмирских рукописей. М., 1976.

Каган М. Морфология искусства. М., 1973.

Петкова С. М. Справочник по мировой художественной культуре. Ростов-на-Дону, 2005.

Ходжаш С. Каир. М., 1975.

Хрестоматия по литературе средневекового Востока. Ростов-на-Дону, 2004.

Шукуров Ш. М. Искусство и тайна. М., 1999.

Петкова С. М. Справочник по мировой художественной культуре. Ростов-на-Дону, 2005.

Каган М. Морфология искусства. М., 1973.

Хрестоматия по литературе средневекового Востока. Ростов-на-Дону, 2004.

Хрестоматия по литературе средневекового Востока. Ростов-на-Дону, 2004.

Хрестоматия по литературе средневекового Востока. Ростов-на-Дону, 2004.

Там же.

Хрестоматия по литературе средневекового Востока. Ростов-на-Дону, 2004.

Шукуров Ш. М. Искусство и тайна. М., 1999.

Шукуров Ш. М. Искусство и тайна. М., 1999.

Адамова А., Грек Т. Миниатюры кашмирских рукописей. М., 1976.