Экуменизм и участие в нем Русской Православной Церкви

Ойкумена, Экумена (греч. oikumene), обитаемая часть суши, включающая все заселенные, освоенные или иным образом вовлеченные в орбиту жизни общества территории. Впервые описание ойкумены встречается у древнегреческого ученого Гекатея Милетского (6−5 вв. до н. э.), включавшего в понятие «ойкумена» известную грекам часть Земли с центром в Элладе.

Несмотря на давнее употребление термина «экуменизм», нет оснований утверждать, что сегодня есть нормативное его употребление. «Экуменизм» представляется определенная идеология, практика, традиция и нормы, как во всяком, отмеченном этим суффиксом — «изм» направлении мысли, философии, политики или идеологии. Поэтому некоторые современные богословы и церковные деятели предлагают говорить не об «экуменизме», но уже — об «экуменическом движении». Еще проще говорить о христианском единстве.

Действительно, в ряде случаев это упрощает задачу и позволяет избежать двусмысленностей и настороженности приверженцев традиционного языка. Однако проблема этого феномена, обозначаемого словом «экуменизм», не исчезает. Наряду с конкретными формами движения, соответствующими организационными структурами и прочими формальными элементами существует в сознании сегодняшних христиан (и не только христиан) некая установка, совокупность представлений и, можно даже сказать определенная система ценностей, связываемых с этим понятием. Можно говорить об определенном аспекте христианской культуры, обозначаемом понятием «экуменизм». Поэтому представляется полезным выделить основные направления словоупотребления и выяснить, насколько соответствующие идеи укоренены в историческом опыте Церкви, органичны ли они, являются ли естественным и очевидным ответом Церкви на вопрошание мира. Здесь важно также осознать, насколько легко усваивается массовым церковным сознанием та или иная идея, какие круги членов Церкви восприимчивы к церковным творческим инициативам.

Встречается также понятие «широкий экуменизм». Оно употребляется для обозначения межрелигиозных взаимоотношений. Но, строго говоря, если это особо не оговаривается, естественно понимать под экуменическим движением, прежде всего, внутрихристианские поиски единства. Если же словом «экуменический» характеризуется личность в смысле определенной ее открытости и доверия в диалоге, то оно употребимо и в широком смысле. Межрелигиозный диалог христианство ведет тоже давно.

Данная контрольная работа предполагает не только разобраться с самим этим понятием, но наиболее четко и ясно представить, что несет экуменизм. Особо рассмотрен во второй главе, вопрос участия Русской Православной Церкви в этом движении.

Глава 1. Предыстория и предпосылки экуменического движения

В течение многих веков Восточная и Западная Церкви живут едва ли не в полном разрыве друг с другом. Но мы всегда должны помнить, что преграды, лишившие их возможности понимать друг друга, и взаимные обвинения выросли из того, что являлось первоначально общим стремлением. Восток и Запад могут встретиться и найти друг друга, только если они вспомнят свое изначальное родство и единство в прошлом. Христианское единство продержалось не долго, или скорее никогда и не было достигнуто вполне. Тем не менее, есть повод говорить о неразделенной Церкви первого тысячелетия. Все это время в вопросах веры царило такое широкое единодушие, такая общность стремлений, каковых не было уже в последующие времена. Люди были убеждены в том, что находящиеся в конфликте стороны все еще принадлежат к той же самой Церкви, в том, что этот конфликт не более, чем легкое отчуждение, вызванное неким прискорбным недоразумением. Раскол Церкви вызвал неприятие всех, кто имел к этому отношение, а разделение, став свершившимся фактом, стало распространяться болезненно и трагически. Путь неизбежному разделению между Востоком и Западом был приуготовлен распадом единого духа и ощущения взаимной ответственности в едином Теле Церкви. Когда единство было нарушено окончательно, все это не имело уже такого значения — как потому, что прежнее согласие по некоторым вероучительным вопросам не могло быть достигнуто вновь, так и потому, что самое сознание единства было уже расколото. Восток и Запад всегда были различны, но это не мешало, ни свт. Иерониму в Палестине, ни свт. Афанасию в его западной ссылке чувствовать себя как дома. Однако различия распространились до такой степени, что воспоминания об общем прошлом постепенно стирались и, наконец, исчезли совсем, а христиане стали жить, довольствуясь своими обособленными и неполноценными мирами, принимая их за кафолическое единство.

Разделение это было до некоторой степени и географическим, — вопрос буквально востока и запада. Отчасти это явилось и вопросом языка. Греческий был как универсальным языком всего Средиземноморья, общим уделом цивилизации, так и языком христианской мысли и экспрессии. Однако и этот фактор единства ослаб, когда греческий стал основательно забываться на Западе. Даже блаж. Августин знал его не в совершенстве. Переводы греческих христианских классиков на латынь были редки, латинских же классиков на греческий — еще реже. А вышедшие на сцену истории новые варварские народы оказались не в состоянии усвоить больше, чем ничтожную часть традиций классического прошлого. Когда же наступило, наконец, культурное возрождение Запада, спасена была лишь незначительная доля греческого наследия, а живая связь с единым прошлым церковного мира была разорвана. И стало два мира, едва ли не совершенно закрытых один для другого. Разделение повлекло за собою и конфликт между «старым» и «новым». Византия пошла по прежнему своему пути. Запад, восстанавливая свои интеллектуальные силы, совершенствовал новый метод и категории мышления; под влиянием мощного философского роста в ХIII веке западное христианское мировоззрение приобрело свой окончательный вид. Между старым, святоотеческим, и новым, схоластическим, подходами пролегла огромная пропасть. Восточному христианству объединение представлялось наложением византинизма на Запад; для западного — латинизацией Востока. Каждый мир предпочел идти своей собственной дорогой; западные христиане — пренебрегая греческой святоотеческой традицией, которая забывалась все сильнее и сильнее; греки — не принимая во внимание ничего того, что произошло на Западе со времен раскола. Во всех экуменических встречах сегодня величайшей трудностью является восстановление единства мировоззрения. Папские претензии выступают главной причиной раскола, и действительно являются все тем же препятствием, к какому бы то ни было сближению. Но, претензии эти не должны рассматриваться вне их отношения к политическому аспекту. Все христиане были согласны с тем, что должно существовать вселенское христианское государство. Было вполне естественным отождествить Церковное Тело с единственным существовавшим тогда «всемирным» государством — Римской империей. Спорным оставался лишь вопрос о том, где должно искать средоточие власти этого государства. Константин перенес центр в Византию; Запад же утверждал, что в 800 г. от Р.Х., с коронацией Карла Великого, состоялось новый переход империи, и что теперь весь христианский мир вновь должен управляться из Рима. Это было тем самым распространением схизмы (т.е. раскола) из сферы богословской, в сферу общественную и политическую, которое продемонстрировало, насколько далеко и безнадежно она зашла. экуменический церковь восток запад Византийская империя слабела и в итоге исчезла окончательно; Запад процветал и усиливался. Вследствие этого, Запад стал склонен рассматривать свое христианство как нормальное христианство и относиться к классической святоотеческой традиции Востока как к экзотической или даже заблуждающейся культуре. Византия же, либо молча игнорировала это, либо относилась к Западу враждебно. Этот ее взгляд не был безоснователен. Столетия турецкой зависимости прискорбно помешали развитию восточно-христианского мира. Почтение же к традиции легко обратить в косный архаизм. Время от времени Византия впадала в спячку. Но Византия, оставаясь символом подлинной христианской традиции, соединенная неразрывной преемственной связью с мироощущением апостольского века, была все еще чутка в вопросах духа. Восстановление подлинно вселенского единства станет возможным только посредством взаимного переосмысления друг друга Востоком и Западом, и обширного синтеза, попытки коего уже предпринимались, но никогда не были воплощены вполне. Даже после Реформации политический момент сыграл огромную и далеко не полезную роль. Суть отклонения пребывала все-таки в самом существе Запада. Участники конфликта мыслили в терминах двух враждующих лагерей; желание «обратить в свою веру», склонность налагать свое мироощущение на другой мир были еще слишком сильны. Переговоры обычно касались частностей, а не основных спорных вопросов. И только в ХIХ веке новое понимание истории сделало возможным более сочувственное отношение к сближению. На передний план были вынесены подлинно богословские вопросы, и стало предельно ясно, что проблема христианского единства представляет собою, прежде всего, проблему учения о Церкви. И хотя не было найдено практических способов разрешения ситуации, все же, по крайней мере, интересы склонялись к тому, чтобы сделать встречу плодотворной, а экуменические переговоры — надеждой на вселенское ее осуществление.

Глава 2. Участие РПЦ в экуменического движения

На протяжении уже почти столетия Русская Православная Церковь ведет диалог с экуменическим движением. Экуменизм — понятие многогранное. Обозначая первоначально стремление к сближению христиан, сегодня оно употребляется в самых разных смыслах. Поэтому нужно ясно различать понятия «экуменизм», «экуменическое движение», с одной стороны, и «экуменические контакты Православной Церкви» или «участие православных в экуменическом движении» — с другой. Важнейшая цель православного участия в экуменическом движении всегда состояла и должна состоять в будущем в том, чтобы нести свидетельство о вероучении и кафолическом предании Церкви, и в первую очередь истину о единстве Церкви, как оно осуществляется в жизни Поместных православных церквей.

Диалог Православной Церкви с экуменическим движением не означает признания равноценности или равнозначности с остальными участниками движения. Членство во Всемирном Совете Церквей не означает признания ВСЦ церковной реальностью более всеобъемлющего порядка, чем сама Православная Церковь, поскольку она и есть Единая, Святая, Соборная и апостольская Церковь, или даже просто признание того, что ВСЦ и экуменическое движение обладают хоть какой-то церковной реальностью сами по себе. Духовная ценность и значимость ВСЦ обуславливается готовностью и стремлением членов ВСЦ слышать и отвечать на свидетельство кафолической Истины.

Экуменическое движение возникло в недрах протестантизма на рубеже XIX—XX вв.еков. Возникновение экуменического движения связывают с пробуждением «воли к единству» в разделенном христианском сообществе. Кроме того исходными мотивами и импульсами экуменического движения были потребность в международной христианской кооперации и стремление к преодолению разрушающего дело миссии деноминационализма. Характерным признаком конца XIX в. стало появление конфессиональных союзов, объединений и альянсов.

В первой трети нашего столетия экуменическое движение не было чем-то единым, это была совокупность ряда межпротестантских движений. Практически с самого начала возникновения экуменического движения у его инициаторов было стремление к созданию единого органа экуменического движения, оформившегося впоследствии во «Всемирный Совет Церквей». Кроме того возникли национальные и региональные органы экуменического взаимодействия — национальные и региональные «советы церквей». Помимо миссионерской работы в первую очередь в круг интересов экуменического движения вошло сотрудничество в сфере практических дел. Сравнительно позже оформившееся движение за межхристианское объединение было вдохновлено именно протестантским учением о церкви, о целях и задачах христианского воссоединения.

Одной из ключевых идей для протестантского экуменизма была мысль о том, что ни одна из существующих конфессий не может претендовать на то, чтобы в полном смысле именоваться «Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церковью». Все же они суть не что иное, как деноминации, возникшие в результате вызванного человеческими недостатками разделения некогда единого христианства. В вопросе о природе христианского единства и значении разделений у представителей различных конфессий были свои разногласия, но в основном «экуменическая экклезиология» сводилась к тому, что христианское единство — есть некая данность. Все христиане, поскольку все они веруют во Христа, постольку едины во Христе. Под экуменической задачей, соответственно, понималась необходимость зримым образом выразить, подчеркнуть это онтологическое единство, затуманенное и ослабленное в ходе истории, восстановить нарушенные связи между христианами. Соответственно, в практическом плане, перспектива восстановления единства мыслилась в направлении межденоминационных соглашений.

Поскольку бытовал тезис, что «догма разъединяет, а жизнь объединяет», то для достижения сближения деноминаций предполагалось:

а) стремиться к доктринальному консенсусу по вопросам, разделяющим конфессии (такой консенсус, как и всякий консенсус, предполагал взаимные уступки, признание различий делом второстепенным, в особенности же и потому, что все эти доктринальные расхождения — плод несговорчивости и заносчивости богословов и властолюбия церковных администраторов),

б) не дожидаясь достижения доктринального консенсуса осуществлять единство в практическом деле — миссии, служении обездоленным, и т. д. в) стремиться к установлению церковного общения, как средства в деле духовного сближения между деноминациями — проводить совместные молитвы, приглашать на богослужения в своей общине представителей иной конгрегации и т. д. — несколько позднее эта идея приобрела характер так называемого «интеркоммуниона» или «евхаристического гостеприимства» — когда к участию в евхаристии приглашались представители иной конфессии, с которой еще не восстановлено полное общение. Всемирный Совет Церквей рассматривался инициаторами его создания как наиболее зримый знак христианского единства, инструмент для координации межденоминационного сближения.

В самом избрании для движения христиан к единству термина «экуменический» отражается специфически западное, внешнее понимание принципов кафоличности и единства Церкви. «Экумена» — «вселенная» первых веков христианства была обозначением обитаемой земли, совокупностью стран греко-латинской культуры, стран Средиземноморского бассейна, территорией Римской империи. Прилагательное экуменикос («вселенский») стало определением Византийской империи, «империи вселенской». Так как границы империи к эпохе Константина Великого более или менее совпадали с распространением Церкви, Церковь часто пользовалась термином «экуменикос». Он давался как почетный титул епископам двух столиц империи, Рима и позднее «Нового Рима» -Константинополя. Главным же образом этим термином обозначались общецерковные соборы епископов вселенской империи.

Словом «вселенский», «экуменический» обозначалось также то, что касалось всей церковной территории в целом, в противоположность всему, что имело только местное, провинциальное значение (например, поместный собор или местное почитание). Поэтому выражение «экуменическое движение» подразумевало преодоление деноминационной «провинциальности», преодоление отгороженности от всего иного мира, открытость всем остальным христианским общинам. Православная Церковь отличает «христианскую всеобщность», универсализм, вселенскость, от соборности (кафоличности).

Экуменичность — это следствие, необходимо вытекающее из соборности Церкви и неотделимо с соборностью Церкви связанное, так как это есть не что иное, как ее внешнее, материальное выражение. Церковь в целом именуется «вселенской», и это определение неприложимо к ее частям; но каждая часть Церкви, даже самая малая, даже только один верующий, может быть названа кафоличной (соборной).

Вселенскость и повсеместность Церкви является следствием ее кафоличности. Вселенскою Церковь является не только в совокупности всех своих членов или всех поместных Церквей, но везде и всегда, во всякой поместной Церкви, во всяком храме. Таким образом православное и инославное понимание «экуменизма» (вселенскости) значительно расходились. Для православных — экуменичность — следствие внутреннего единства с Истиной и внутренней цельности и неразрывности духовного опыта Церкви, а для инославных — экуменизм — исходная предпосылка и формальное условие единства.

Если необходимость Свидетельства Православной Церкви инославному миру не вызывает сомнений, то вопрос о конкретных формах такого свидетельства, в частности, о целесообразности участия Православной Церкви в экуменическом движении и международных христианских организациях являлся и по прежнему является предметом для постоянного и внимательного изучения. Признавая и постоянно напоминая инославным, что главной экуменической проблемой является разделение, а не единство, Поместные Православные Церкви приняли решение участвовать в экуменическом движении и экуменических организациях т. с. «изнутри» и занять конструктивно критическую позицию. Нельзя сказать, что этот вопрос является бесспорным для православной совести и сознания.

Православные видят, что в экуменическом движении присутствует как искреннее стремление к единству так одновременно и весь спектр заблуждений и вероучительного неправомыслия, проявившихся в ходе христианской истории. В связи с этим неоднократно задавался и задается вопрос: Является ли экуменическое движение и его институциональные формы, а также роль, которую православные играют в нем, подходящим и эффективным средством православного свидетельства? Не было бы лучше, проще и разумнее сохранять дистанцию, говорить со стороны и с самого начала подчеркивать несовместимость основополагающих предпосылок, а также существенных расхождений в формулировке задач и конечных целей? Но, принимая участие в экуменическом движении православные совершенно определенно и недвусмысленно заявляют, что они не разделяют инославное видение экуменизма. Для православных важно не то, что представляет собой экуменическое движение в настоящее время, а то, чем экуменическое движение могло бы быть, могло бы стать, при мудром и терпеливом действии в нем «закваски» православного свидетельства.

О принципах отношения Православной Церкви к «экуменическому единству» и его институциональным формам писал священномученик Иларион (Троицкий) в своем ответе одному из лидеров экуменического движения и инициатору создания Всемирного Совета Церквей Роберту Гардинеру. Посвятив свой ответ беспощадной критике «экуменической экклезиологии», которую, по-видимому, разделял Гардинер, св. Иларион в завершении письма говорит следующее: «Не думайте, что мое решительно несогласие с Вашим понятием о единстве Церкви есть осуждение самой идеи всемирной конференции христианства (прообраз ВСЦ). Нет, я уже сказал о своем полном молитвенном благожелании проектируемой конференции. Но я твердо убежден, что было бы громадным шагом на пути единения, если бы конференция утвердила бы прежде всего истину единства Церкви и не считала бы все современные христианские вероисповедания и секты, взятые вместе, за единую Христову Церковь, потерявшую лишь видимое единство» * Жизнеописание свящ. Иллариона, Радонеж, 1999 г.

Отношение Русской Православной Церкви ко Всемирному Совету Церквей было неоднозначным. Наряду со стремлением исполнить свой долг свидетельства Русская Православная Церковь видела и опасности, скрывавшиеся в доминировании в ВСЦ протестантской стихии. Русская Православная Церковь, вместе с рядом иных поместных Православных Церквей, отклонила приглашение о вступлении в ВСЦ в 1948 г. Самой болезненной темой для православного самосознания оказалось понятие членства во Всемирном Совете Церквей.

Бытие Православных Церквей в качестве церквей-членов наравне с иными «церквами» вызвало серьезные подозрения в возможности интерпретации ВСЦ, как более вселенской структуры, чем Единая, Святая, Соборная и Апостольская Церковь, коей и разумеет себя Церковь Православная. Результатом конструктивной и настойчивой критики со стороны православных, стало принятие Всемирным Советом Церквей т. н. «Торонтской декларации», гарантировавшей для православных право ясно и недвусмысленно свидетельствовать в ВСЦ о своей экклезиологии и природе христианского разделения, отказ от требования «паритета» и признания в качестве церквей различных деноминаций и утверждавшей экклезиологическую нейтральность ВСЦ — то, что ВСЦ не рассматривается как «сверх-церковь» и никоим образом не стремится к ее созданию.

Торонтская декларация стала ответом Всемирного Совета Церквей на критику Московским Совещанием 1948 г. «целеустремлений ВСЦ». Дальнейшая эволюция Совета в положительную сторону привела к конструктивным усилиям Всемирного Совета изменить одностороннее прозападное направление его деятельности и стараться сохранять более сбалансированное и объективное отношение между Западом и Востоком. В богословском плане Всемирный Совет Церквей больше внимания стал уделять проблемам «Веры и Церковного Устройства», в частности, разработке нового Базиса и более ясного определения единства Церкви в вере и в основах канонического устройства.

Такая внутренняя эволюция развивалась в направлении усиления элементов кафоличности и церковности с июля 1961 г. Поместный Собор Русской Православной Церкви принял решение о вступлении Русской Православной Церкви во Всемирный Совет Церквей. Вступление Русской Православной Церкви во Всемирный Совет Церквей произошло в декабре 1961 г., на III Генеральной Ассамблее ВСЦ в Нью-Дели.

О том, что изменение позиции Русской Православной Церкви в связи с экуменическим движением было вызвано положительными изменениями внутри этого движения, и о том, что вступление Русской Церкви в ВСЦ продиктовано соображениями православного свидетельства, говорил в 1961 г. Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий I: «Мы с удовлетворением констатируем, что… экуменическое движение во многом встало на путь стремления к более, церковному, духовному строю деятельности… И мы изменили в настоящее время нашу позицию по отношению к Всемирному Совету Церквей. Впрочем, и раньше у нас, православных, не было холодного и тем более пренебрежительного отношения к западным христианам. Напротив, мы всегда охотно шли навстречу их духовным исканиям и запросам, желая соединения всех под Главою Христом в лоне Его Святой Церкви. Теперь же, когда отпавшие от Церкви сами ищут единства в ней, нам необходимо пойти им навстречу, чтобы облегчить их искания свидетельством об истине Православия. Взаимоотношения, какие сложились у нашей Церкви со Всемирным Советом Церквей… привели ныне к известному решению нашего Священного Синода от 30 марта 1961 г. о вступлении Русской Православной Церкви во Всемирный Совет Церквей… В обстоятельствах настоящего времени мы не можем не видеть указания на необходимость поддержать чувство христианской общности и связать христиан Востока и Запада узами любви и мира. Наша миссия в данных условиях — явить западным христианам Свет Православия» * Официальные документы Собора РПЦ 1961 г. М., 1994 г.

Вступление Русской Православной Церкви во Всемирный Совет Церквей было ознаменовано принятием Православными участниками заявления III Ассамблее ВСЦ, в котором было совершенно определенно сформулировано критическое отношение православных к доминирующему в протестантском мире представлению о методах христианского воссоединения и которое стало новым ярким примером принципиального Православного свидетельства инославным членам ВСЦ: «…Экуменическое движение, теперь воплощенное в ВСЦ, началось по протестантской инициативе, но не предназначалось с самого начала быть протестантским делом и не должно рассматриваться как таковое. Это надо особо подчеркивать сейчас, когда почти все Церкви Православной общины вступили в члены ВСЦ… Экуменическая проблема, как она понимается в настоящем экуменическом движении, в первую очередь проблема протестантского мира. Основной вопрос в этом ракурсе — это вопрос о «деноминационализме». Поэтому проблема христианского единства или христианского воссоединения обычно рассматривается в контексте межденоминационного согласия или примирения. В протестантском мире такой подход нормален. Но для православных он не подходит. Для православных основная экуменическая проблема заключается в схизме. Православные не могут принять идею «равенства деноминации» и не могут рассматривать христианское воссоединение просто как межденоминационное урегулирование. Единство было нарушено и должно быть восстановлено.

Православная Церковь не одна из многих конфессий, для православных Православная Церковь — это Церковь. Православная Церковь отождествляет свою внутреннюю структуру и свое учение с апостольским посланием (керигма) и с традицией древней неразделенной Церкви. Она находится в не нарушенном и постоянном преемстве таинственного служения, таинственной жизни и веры. Для православных, апостольское преемство епископата и Таинство священнослужения существенно важны и учредительны, и поэтому, суть обязательные элементы самого существования Церкви. Православная Церковь по ее внутреннему убеждению и знанию имеет особое и исключительное место в разделенном христианском мире, как носитель и свидетель традиции древней неразделенной Церкви, из которой происходят все существующие деноминации путем сокращения и отделения. С православной точки зрения настоящее экуменическое усилие можно характеризовать, как «экуменизм в пространстве», нацеленный на соглашение между разными деноминациями, существующими сейчас. С православной точки зрения это усилие неполное и недостаточное. Можно найти общие основания в существующих деноминациях в прошлом, в общей их истории, в общей древней и апостольской традиции, из которой они произошли, и надо их искать. Этот вид экуменического усилия можно назвать «экуменизмом во времени» … Не предполагается статичного восстановления старых форм, но скорее динамичное восстановление вечной сути, которая только и может обеспечить истинное согласие «всех веков» … Цель экуменического усилия по православному разумению заключается в восстановлении христианского ума, апостольского Предания, полноты христианского видения и веры в согласии со всеми веками" .

Десятилетия, прошедшие после вступления Русской Православной Церкви во Всемирный Совет Церквей, — это годы напряженного диалога. Участие в ВСЦ оказалось тяжелой задачей, требовавшей применения сил лучших богословов Церкви. Православный оптимизм раннего периода экуменического движения, связанный с надеждой на скорое и существенное сближение с инославными, оказался преждевременным: слишком глубоки оказались различия, чрезвычайно трудной оказалась задача построения нового языка. Но, несмотря на эти трудности, годы кропотливой работы принесли свои плоды. Так, результатами православного свидетельства в ВСЦ являются новый Базис ВСЦ; Заявление в Нью-Дели о единстве и Торонтская декларация; Лимские документы ВСЦ о Крещении, Евхаристии и Священстве. Несомненным успехом для православного свидетельства в ВСЦ является Всемирная Конференция «Вера и Церковное Устройство» в 1993 г. в Сантьяго (Испания) с ее решениями о необходимости сосредоточиться на вопросах экклезиологии, исповедания апостольской веры, на обязательности для всех Никео-Цареградского символа веры (без филиокве), на единстве в понимании Апостольского Предания и Апостольского преемства, на вопросах об авторитете Церкви, первенстве в служении единству, на необходимости осуждения прозелитизма (-стремление распространить свою веру, обратить других в свою веру, стремление к повсеместному установлению поддерживаемой религии) На протяжении многих лет диалога с экуменическим движением православные подчеркивают приоритетность трудов по восстановлению единства в вере, строе и принципах духовной жизни Церкви над сотрудничеством в практических делах, так называемом «горизонтализмом», т. е. в служении «по стихиям мира сего, а не по Христу». Когда в полном забвении оказывались подлинные духовные ценности и место занимали материальные и мирские расчеты. Экуменистическое движение не устремлялось вверх, «по вертикали», к Богу, и этим совершенно обесценивало все благие идеи, планы и начинания. С этим связано и особое внимание, которое православные придают своему участию в комиссии ВСЦ «Вера и устройство» .

Комиссия «Вера и Устройство» является институциональным и в известной мере, автономным продолжением в рамках ВСЦ одноименного движения, существующего с 1910 г., одним из важнейших направлений в экуменическом движении наряду с движениями «Жизнь и труд» и международным миссионерским советом.

Деятельность «Веры и устройства», в отличие от других направлений в экуменическом движении, и в этом ее особая ценность и значение для православного свидетельства, изначальна была направлена на осуществление многостороннего богословского диалога. Именно в рамках направления «Вера и устройство» православные участники смогли донести до своих партнеров по богословскому диалогу кафолическое видение обсуждавшихся тем: Церкви и ее единства, понимание таинств крещения, евхаристии и рукоположенного священства, Писания и Предания, роли и значения Символов веры, влияния т. н. «небогословских» факторов на проблему христианского разделения и единства. Богословский диалог в рамках «Веры и устройства» оказывается более широким и представительным благодаря членству Римско-католической церкви, не являющейся членом ВСЦ.

В силу особой значимости комиссии «Вера и Устройство» для православного свидетельства, а также по причине исторической и структурной автономности комиссии от ВСЦ следует считать возможным сохранение участия Русской Православной Церкви в ней даже в случае изменения статуса своего участия во Всемирном Совете Церквей. С самого начала участия в диалоге с экуменическим движением православные богословы столкнулись с неизбежной двусмысленностью используемого в диалоге языка и терминологии, что выражало стремление инославных участников к достижению доктринального компромисса: «Как неоднократно подчеркивалось во время состоявшихся переговоров, в вопросах веры и религиозного сознания в Православной Церкви неуместен никакой компромисс, и нельзя обосновывать одними и теми же словами два понимания, два различных представления и объяснения общепринятых формулировок. И православные не могут надеяться, что единство, основанное на таких двусмысленных формулировках, не будет долговечно… Православная Церковь считает, что любой союз должен основываться на общей вере… Никакой практической ценности, например, не имеет согласие о необходимости таинств в Церкви, если имеются коренные противоречия среди Церквей в отношении их числа, их смысла и вообще сущности каждого из них, их действия и результатов… Вследствие всего этого мы не можем принять идею воссоединения, ограничивающуюся лишь общими незначительными элементами, потому что, согласно учению Православной Церкви, там, где нет общности веры, не может быть общения в таинствах. Мы даже не можем применить здесь действующий в других случаях принцип икономии, которую часто применяла Православная Церковь в отношении обращающихся к ней *.

Участие православных во Всемирном Совете Церквей никогда не было легким. Столетия христианского разделения, жизни западного христианства в отрыве от Православной Полноты привели к плачевным результатам. Прежде всего, оказался утраченным общий язык, общая система значения понятий, общее пространство дискурса. Даже использование библейского языка в экуменическом диалоге оказалось двусмысленным и искусственным. Формально говоря, богословы могут общаться на одном языке, но даже используя одни и те же понятия, они по сути выражают различный духовный опыт своих традиций. Именно это глубокое, корневое отличие духовного опыта Православия и делает Свидетельство чрезвычайно сложной задачей. За годы участия православных в экуменическом движении стало ясно, что Православное свидетельство сможет быть успешным лишь на основе последовательной, обоснованной критики предпосылок, содержания, этноса, культурно-исторического и социального контекста и самих духовных основ инославия. Для этого же необходимо более ясное понимание самой протестантской проблематики, изучение богословских и духовных основ. Стало ясно также и то, что вся проблематика диалога с инославием, ее внутренняя динамика требует в качестве ответа не готовых и застывших схем, а постоянного и творческого осмысления собственной традиции. Стало ясно, что участие в экуменическом движении дает мощный стимул развитию православной богословской мысли, именно как ответа на вопрошания инославия. Вновь со всей актуальностью проявилась мысль о том, что Евангелие, Предание Церкви, догматическое учение должны всякий раз как бы заново воплощаться в новом культурно-историческом контексте.

Экуменические диалоги выявили удивительную закономерность: вступление в дискуссию с инославием по, казалось бы, далеким от святоотеческих проблемам современности и темам, волнующим инославных, с неизбежностью требует от православных богословов все большего врастания в святоотеческую традицию и мысль. Способность к диалогу с инославием обуславливается мерой творческой укорененности в своей собственной традиции.

Русская Православная Церковь на протяжении всех лет своего участия во Всемирном Совете Церквей занимает позицию конструктивной критики по отношению к ВСЦ. Это связано с исторически обусловленными особенностями структуры Всемирного Совета Церквей. С самого начала в ВСЦ доминировала протестантская стихия. Православные, принимая участие в работе ВСЦ, понимали, что они должны будут нести Свидетельство в сложных условиях, когда сама возможность обсуждения той или иной темы определяется в результате голосования, при котором, они могут оказаться в меньшинстве. Речь не идет о том, что такая процедура могла что-то навязать православным — решения, принимаемые в ВСЦ не имеют никакого обязательного значения для членов ВСЦ. Но тематика дискуссии во Всемирном Совете Церквей в значительной степени определялась и определяется поныне именно протестантским большинством. Разумеется, Православные и в этих условиях свободно и открыто представляли свое мнение в соответствии с Преданием Церкви, но это мнение часто оказывалось «реакцией», «особой позицией» по отношению к мнению инославного большинства. Всемирный Совет Церквей оказался уникальной трибуной, подлинно всемирным форумом, на котором православные имеют возможность представлять инославным Веру Церкви. И этот факт не может быть обесценен всеми теми трудностями, с которыми православным приходится встречаться во Всемирном Совете Церквей. В силу существующей структуры ВСЦ православные подчас вынуждены обсуждать во Всемирном Совете Церквей проблемы, которые навязываются им для обсуждения. А в то же время вопросы, реально заботящие Православные Церкви, остаются вне поля зрения ВСЦ. Тем самым полагается серьезнейшее препятствие для несения православного свидетельства в Совете.

Православные, просто в силу своего структурного меньшинства, не могут оказать влияние на формирование тематики ВСЦ. В рамках нынешней структуры ВСЦ православные вынуждены нести полноту ответственности за ту повестку дня и за те решения, которые принимаются в ВСЦ и которые подчас оказываются неприемлемыми для православного вероучения и традиции. Это обстоятельство приводит к тому, что членство с таким уровнем обязательств вызывает резкую критику со стороны духовенства и мирян отдельных Православных Церквей.

В повестке дня ВСЦ со временем стали появляться такие темы, которые оказались совершенно неприемлемыми для Православного Предания. Стало совершенно правомерно говорить о нарастающем кризисе ВСЦ, связанном, в свою очередь, с кризисом значительного числа протестантских деноминаций — членов ВСЦ и кризисом экуменического движения в целом. Задачи декларируемые ВСЦ вступают сегодня в полнейшее противоречие с практикой: все очевиднее становится разрыв сблизившегося на почве либерализации протестантского большинства и православного меньшинства. В итоге возможно такое развитие в протестантских церквах и во Всемирном Совете Церквей, с которым православные уже не смогут согласиться ни по экклезиологическим, ни по догматическим, ни по нравственным соображениям.

Архиерейский Собор Русской Православной Церкви 1997 г. рассмотрел ситуацию с членством Русской Православной Церкви во Всемирном Совете Церквей и вопрос о связанных с этим проблемах в связи с усилением негативных тенденций в Совете. Для разрешения вопроса об участии или неучастии Русской Православной Церкви в ВСЦ Освященный Архиерейский Собор принял решение провести всеправославное обсуждение этой проблемы. Как сказано в определении Собора: «По результатам всеправославного решения иметь суждение на Архиерейском Соборе об участии или неучастии представителей Русской Православной Церкви в двусторонних и многосторонних межконфессиональных богословских диалогах, а также в работе ВСЦ и других международных христианских организаций. В настоящее же время продолжить участие представителей Русской Православной Церкви в работе международных христианских организаций, отмечая особую важность в переживаемый момент православного свидетельства в разделенном грехами христианском мире» ^*.

Созванное по инициативе Русской Православной Церкви и Сербской Православной Церкви Всеправославное Совещание в Салониках (29.04−1.05.1998) пришло к выводу, что нынешняя структура ВСЦ неприемлема для православных и продолжение их участия в Совете возможно лишь при условии «радикальной реформы» Всемирного Совета Церквей. В связи с этим заявлением на VIII Ассамблее ВСЦ было принято решение о создании Специальной комиссии Всемирного Совета Церквей по взаимоотношениям с православными. В мандат этой комиссии входит рассмотрение всего комплекса вопросов и проблем православного участия в ВСЦ и предложение возможных вариантов преобразования Совета. В соответствии с решением всеправославной встречи в Салониках на время работы этой комиссии Русская Православная Церковь принимает участие в работе с ВСЦ с «ограниченным мандатом». Таким образом нынешний период в отношениях Русской Православной Церкви со Всемирным Советом Церквей, когда обсуждается новая модель ВСЦ и способы его трансформирования — переходный. На этом этапе перехода к новой модели ВСЦ Русская Православная Церковь должна использовать все имеющиеся в ее распоряжении инструменты присутствия в ВСЦ для возможно более широкого распространения среди церквей-членов своей позиции по вопросам, вызывающим критику со стороны православных.

Православные относятся предельно ответственно к своему участию в ВСЦ и именно поэтому предупреждают: нынешнее развитие ВСЦ идет в опасном и недолжном направлении. Они констатируют кризис Всемирного Совета Церквей и призывают к пересмотру всего нынешних принципов ВСЦ. Поэтому радикальное реформирование ВСЦ должно подразумевать не изменение «формы» при неизменности содержания, не ре-" формирование", а изменение именно сути ВСЦ. Всякий новый шаг в направлении усиления протестантской экклезиологии в ВСЦ будет духовным самоубиством ВСЦ. Православные, требуя «реформирования» ВСЦ, настаивают на том, чтобы в ВСЦ была возможность полновесного православного свидетельства об истине Церкви, о принципах единства. Если нет возможности для такого свидетельства, если деятельность ВСЦ все дальше уходит от первоначальных целей экуменического движения — стремления к восстановлению христианского единства — то тогда ВСЦ утрачивает свою духовную ценность.

Заключение

В заключении, можно сделать небольшие выводы из проделанной работы и отметить, что само слово — «экуменизм» происходит от греческого слова «эйкумене», которое в русском языке имеет следующие значения: «земля, населенная людьми», «вселенная», «мир». Этим словом было названо движение, зародившееся в начале XX века в среде протестантских христиан. Движение ставило своей целью объединить христиан всего мира (все эйкумены), принадлежащих к различным исповеданиям (православию, католичеству, протестантизму). Сторонники экуменизма считали, что осуществление этой цели явилось бы исполнением заповеди Иисуса Христа «Да будут все едино» (Ин. 17, 21).

Сегодняшнее экуменическое движение находится в кризисе. Причина этого — в ослаблении стремления к единству, ослабление готовности и воли к «обращению», к кафолическому обновлению. Именно это в первую очередь заставляет Русскую Православную Церковь пересмотреть свое отношение ко Всемирному Совету Церквей. Негативные тенденции в ВСЦ приводят к тому, что Русская Православная Церковь оказывается перед необходимостью быть готовой к изменению своего статуса в отношениях с ВСЦ. Впрочем, такое решение должно быть принято лишь при полном исчерпании всяких средств по изменению характера ВСЦ.

Заканчивая эту контрольную об экуменическом движении, приходится, к сожалению, признать, что намерение его участников исполнить заповедь Иисуса Христа «Да будут все едино», до сих пор остается неосуществимо. Характер пути и методы этого движения не позволяют надеяться на исполнение этой заповеди и в будущем. Совершающаяся в последние годы инославная интервенция в Россию показала всю бесплодность многолетних попыток экуменизма по преодолению конфессиональных разделений.

1. Руднев В. Словарь культуры XX века. М.: Аграф, 1997 г.

2. Б. Л. Губман. Миф и религия. //Культурология. XX век. Энциклопедия.Т. 2.СПб.: Университетская книга; 1998 г.

3. И. Н. Яблоков. Религиоведение: Учебный словарь по религиоведению под ред. И. Н. Яблокова. М., Педагогика, 1998 г.

4. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 2. Д. 427. Л. 87. Тезисы доклада доц. Ленинградской духовной академии и семинарии А. Ф. Шишкина на тему: Русская православная церковь и экуменическое движение. На III Генеральной Ассамблее ВСЦ /Нью-Дели, Индия, 1961 г.

5. Кураев Андрей. Вызов экуменизма. М.: Благовест, 1997 г.

6. Иоанн, митрополит. Смотрите, не ужасайтесь… // Русь державная. 1995. № 17−18.;

7. Душенов К. Волки // Советская Россия. 1997 г. 6 февраля.