Особенности квалификации, связанные с применением неуголовно-правовых норм

Контрольная работа Особенности квалификации, связанные с применением не уголовно-правовых норм Содержание

1.Применение неуголовно-правовых норм при квалификации преступлений с бланкетными признаками состава

2.Особенности квалификации преступлений, связанных с нарушением специальных правил

3.Установление пределов действия во времени и пространстве применяемых нормативных правовых актов Литература

1.Применение неуголовно-правовых норм при квалификации преступлений с бланкетными признаками состава Квалификация преступления, являясь необходимым звеном применения уголовно-правовой нормы, имеет множество определений. С одной стороны, она рассматривается как процесс установления признаков состава преступления в деянии лица, с другой — как результат этого процесса, выраженный в ссылке на статью УК РФ, предусматривающую ответственность за данное преступление. Наиболее распространенным является определение квалификации как установления соответствия (тождества) между признаками совершенного деяния и составом преступления (или признаками, указанными в уголовном законе). В данном случае акцент делается на правоприменительном аспекте понятия, что позволяет сформулировать определенный алгоритм или правила квалификации преступлений. Такие правила достаточно обстоятельно разработаны применительно к отдельным видам преступлений, элементам состава, к стадиям развития умышленной преступной деятельности, к соучастию в преступлении и т. п. Они являются основным содержанием постановлений Пленума Верховного Суда РФ по отдельным категориям уголовных дел.

По мнению В. Н. Кудрявцева, «квалификация преступления охватывает только ту часть процесса применения нормы права, которая заключается в выборе уголовно-правовой нормы, предусматривающей данное общественно опасное деяние, и в закреплении этого выбора в юридическом акте (приговоре, определении, постановлении)» Кудрявцев В. Н. Общая теория квалификации преступлений. 2-е изд. перераб. и доп. М., 2006. С. 14. О понятии и основных стадиях применения норм уголовно-го права см. монографические работы: Благов Е. В. Применение уголовного пра-ва (теория и практика). СПб., 2004; Беляев В. Г. Применение уголовного закона. М., 2006. Ознакомление с различными определениями понятия квалификации преступлений показывает, что их авторы придерживаются в основном такой же точки зрения Обстоятельный анализ истории развития этого понятия дан в работе Н.Ф. Кузнецо-вой. См.: Кузнецова Н. Ф. Проблемы квалификации преступлений. М., 2007. С. 7−17. Определение достаточно логично формулирует структуру вывода о наличии в деянии состава преступления, однако оно требует уточнения, если речь идет о применении уголовно-правовой нормы с бланкетными признаками. Если сравнить подход ученых и практиков к отражению в квалификации преступления результатов применения норм иных отраслей права, то выяснится, что особенно детально и скрупулезно эта связь подчеркивалась юристами дореволюционной России. Чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть комментарии к Уложению о наказаниях уголовных и исправительных 1885 г См.: Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1885 г. Издано Н. С. Та-ганцевым. Петроград, 1916. и к Уголовному уложению 1903 г. См.: Уголовное уложение 22 марта 1903 г. С мотивами, извлеченными из объясни-тельной записки редакционной комиссии, представления Мин. Юстиции в Государст-венный Совет и журналов особого совещания, особого присутствия департаментов и общего собрания Государственного Совета. СПб., 1904. В советское время преобладающим, за редким исключением, стало отношение к норме уголовного права как к единственному и достаточному юридическому основанию квалификации преступлений. По крайней мере, ссылки на нормы иных отраслей практиковались лишь в процессе применения уголовно-правовых норм с бланкетной диспозицией. Современное состояние теории и практики применения уголовного права вряд ли позволяет делать окончательные выводы, но тенденция большего внимания к отражению межотраслевых связей при квалификации преступлений прослеживается достаточно четко. Вместе с тем, вопрос о содержании формулы квалификации преступления с бланкетными признаками состава остается до сих пор дискуссионным.

В монографии Л. Д. Гаухмана, посвященной квалификации преступлений, речь идет об «установлении и закреплении соответствия (тождества) между фактическими признаками совершенного деяния и признаками состава преступления, предусмотренного уголовным законом, а также другими законами и (или) иными нормативными актами, ссылки на которые содержатся в бланкетных диспозициях статей Особенной части УК РФ РФ» Гаухман Л. Д. Квалификация преступлений: закон, теория, практика. М., 2001. С. 21.

Противоположную позицию занимает А. И. Рарог, по мнению которого, при бланкетных диспозициях все без исключения признаки состава преступления вытекают только из нормы УК РФ и ни из какого-либо иного нормативного акта. При этом А. И. Рарог не согласен с Н. Ф. Кузнецовой, полагающей, что особенность квалификации составов, предусмотренных бланкетными нормами, состоит в обязательности ссылок на конкретные нормативные акты, к которым эти нормы корреспондируют Рарог А. И. Квалификация преступлений по субъективным признакам. СПб., 2004. С. 19.

Как представляется, в приведенных выше определениях квалификации речь идет о разных срезах одного и того же правового явления, имеющего сложную межотраслевую природу. Лишь обратившись к особенностям состава преступления, имеющего бланкетные признаки, можно сделать вывод о структуре квалификации общественно опасных деяний этого вида. Запрещаемое уголовным законом общественно опасное деяние, как мы уже отметили, достаточно часто имеет сложный межотраслевой состав, признаки которого расщепляются на межотраслевые юридические составляющие, то есть, чаще всего состав преступления включает разнородные правовые элементы, связь которых не может не учитываться при квалификации преступления. Квалификация в таком случае предполагает предварительную оценку совершенного деяния с помощью норм различных отраслей права и лишь затем уголовно-правовую оценку.

Судебная практика на это отреагировала достаточно давно. В постановлениях Пленума Верховного Суда РФ неоднократно обращалось внимание на необходимость ссылки не только на нормы УК РФ, но и на нормативные акты других отраслей права, если речь идет о квалификации преступлений, имеющих бланкетные признаки состава См.: постановление Пленума Верховного Суда РФ от 28 декабря 2006 г. № 64 «О прак-тике применения судами уголовного законодательства об ответственности за налоговые преступления» // БВС. 2007. № 3; постановление Пленума Верховного Суда РФ от 18 но-ября 2004 г. № 23 «О судебной практике по делам о незаконном предпринимательстве и легализации (отмывании) денежных средств или иного имущества, приобретенных пре-ступным путем» // БВС РФ. 2005. № 1; постановление Пленума Верховного Суда РФ № 25 от 9 декабря 2008 г. О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наруше-нием правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств, а также с их не-правомерным завладением без цели хищения и др. Относительно отдельных составов преступления определенную ясность в вопрос о применении норм позитивного регулирования при квалификации преступлений вносят постановления Пленума Верховного Суда РФ. Так, в п. 1. постановления Пленума Верховного Суда РФ от 26 апреля 2007 г. № 14 «О практике рассмотрения судами уголовных дел о нарушении авторских, смежных, изобретательских и патентных прав, а также о незаконном использовании товарного знака» речь идет о том, что при решении вопроса о виновности лица в совершении преступления, предусмотренного ст. 146 УК РФ, «суду надлежит установить факт нарушения этим лицом авторских или смежных прав и указать в приговоре, какое право автора или иного правообладателя, охраняемое какой именно нормой закона Российской Федерации, было нарушено в результате совершения преступления» См. БВС РФ. 2007. № 7.

Вместе с тем проблема применения разноотраслевых норм возникает и при квалификации других преступлений, которые не были предметом рассмотрения на Пленуме Верховного Суда РФ. Кроме того, нуждается в разъяснении сам порядок использования нормативных актов других отраслей права при наличии нескольких уровней правого регулирования в случае коллизии и пробельности в указанных актах. Например, в постановлении Пленума Верховного Суда РФ 19 июня 2006 г. № 15 «О вопросах, возникших у судов при рассмотрении гражданских дел, связанных с применением законодательства об авторском праве и смежных правах» отмечается, что «изучение судебной практики по делам, вытекающим из отношений, связанных с созданием и использованием объектов авторского права и смежных прав, показало, что у судов имеются затруднения в применении законодательства, регулирующего данные правоотношения». БВС РФ. 2006. № 8. Кроме того, следует заметить, что Верховный Суд РФ, рекомендуя руководствоваться нормами других отраслей права при квалификации преступлений с бланкетными признаками состава, употребляет различные слова и словосочетания. Так, в п. 1 постановления Пленума Верховного Суда РФ 15 июня 2006 г. № 14 «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами» судам указывается на необходимость руководствоваться постановлением Правительства РФ от 7 февраля 2006 г. № 76 «Об утверждении крупного и особо крупного размеров наркотических средств и психотропных веществ для целей статей 228, 228.1 и 229 Уголовного кодекса Российской Федерации», а применительно к решениям Комиссии ООН о наркотических средствах об отнесении новых веществ к наркотическим средствам и психотропным веществам, употребляет слово «учитывать» Там же.

Практика изобилует примерами самого разнообразного решения проблемы ссылок на другие нормативные акты. В одном случае при квалификации преступления с бланкетными признаками состава правоприменитель в общей форме упоминает о незаконности действия лица, о противоправности избранного варианта поведения без указания на источник правовой оценки («вопреки требованиям закона», «в нарушение установленного порядка» и т. п.). В другом случае он ссылается на определенные нормативные акты, но без конкретизации статей или пунктов (в соответствии с законодательством об оружии, в соответствии с нормами ГК РФ, в нарушение правил охоты и т. п.). Иногда в правоприменительном документе перечисляются конкретные нормативные предписания со ссылкой на статьи, пункты и подпункты, но в виде списка, без отнесения определенной статьи или пункта к фактически установленным действиям или бездействию.

В качестве примера приведем постановление следователя о привлечении в качестве обвиняемого по ч. 2 ст. 216 УК РФ. В описательно-мотивировочной части документа указано следующее Архив Зеленоградского районного суда гор. Москвы Дело №-12/2007 г. Текст поста-новления следователя приводится с минимальными сокращениями в основном за счет деталей, относящихся к личности обвиняемого (Прим. авт.).

«С. совершил нарушение правил безопасности при ведении строительных работ, повлекшее по неосторожности смерть человека, а именно: Он, являясь Генеральным директором ООО «Новые строительные технологии», и по совместительству Генеральным директором ООО «Мегастрой», был обязан в силу своего служебного положения соблюдать правила безопасности при ведении строительных работ. Как на Генерального директора ООО «Новые строительные технологии», обязанности по соблюдению названных правил были возложены на основании следующих документов: Договор подряда № 2-ЗМКР от 14 ноября 2005 г. (п. 6.1. Субподрядчик обязуется выполнять все работы, указанные в договоре, в объеме и в сроки, предусмотренные настоящим договором, в полном соответствии с проектом, с действующими в РФ нормативно-техническими документами, строительными нормами и правилами; п. 6.6. Субподрядчик обязуется неукоснительно выполнять на строительной площадке необходимые меры по технике безопасности…); Устав ООО «Новые строительные технологии», утвержденный Решением № 1 от 22.04.2003 (п. 12.1. Руководство текущей деятельностью Общества осуществляется Генеральным директором Общества; п. 12.2. Генеральный директор без доверенности действует от имени Общества, в том числе представляет его интересы и совершает сделки.).

На С., как на Генерального директора ООО «Мегастрой», обязанности по соблюдению названных правил были возложены на основании следующих документов: Договор подряда № 2 МКР от 2005 г. (п. 6.4. Субподрядчик обязуется обеспечить качество выполнения всех работ из материалов согласованных генподрядчиком в соответствии с проектной документацией, требованиям СНиП, техническим условиями; п. 6.7. Субподрядчик обязуется обеспечить в ходе выполнения работ на строительной площадке полную ответственность за проведение необходимых мероприятий по технике безопасности …); Устав ООО «Мегастрой», утвержденный Решением № 3 от 07.02.2005 (п. 5.5. Генеральный директор без доверенности действует от имени Общества, в том числе представляет его интересы и совершает сделки).

В период времени с 01.10.2004 г. по 02.04.2005 г. в процессе производства строительных работ на вышеуказанном корпусе (в постановлении подробно описан объект. — Н.П.) С. как Генеральный директор ООО «Новые строительные технологии», не обеспечил эффективный контроль за производством работ, не проконтролировал работу по организации безопасного проведения работы, допустил начало производства работ на высоте с нарушением порядка их безопасного выполнения, без определения их эффективной и рациональной приемки, без осуществления контроля за производством работ, без приемки ранее выполненной работы, а также, без предварительной проверки надежности крепления ограждений лоджий; как Генеральный директор ООО «Мегастрой», не обеспечил внедрение в производство безопасного технологического процесса, не организовал разработку безопасных технологических процессов и их внедрение, не обеспечил полного отражения безопасности труда в технологической документации, не организовал специального обучения по безопасному проведению работ, допустил производство работ без обеспечения необходимых мер безопасности работников, не обеспечил внедрение в производство безопасного технологического процесса, не организовал разработку безопасных технологических процессов и их внедрение, не обеспечил полного отражения безопасности труда в технологической документации, не организовал специального обучения по безопасному проведению работ, допустил производство работ без обеспечения необходимых мер безопасности работников, тем самым нарушил:

СНиП 12−04−2002 «Безопасность труда в строительстве. Часть 2. Строительное производство» (п. 9.1.5. При кладке наружных стен зданий высотой более 7 м с внутренних подмостей необходимо по всему периметру здания устраивать наружные защитные козырьки, удовлетворяющие следующим требованиям: ширина защитных козырьков должна быть не менее 1,5 м, и они должны быть установлены с уклоном к стене так, чтобы угол, образуемый между нижележащей частью стены здания и поверхностью козырька, был 11 0П, а зазор между стеной здания и настилом козырька не превышал 50 мм; защитные козырьки должны выдерживать равномерно распределенную снеговую нагрузку, установленную для данного климатического района, и сосредоточенную нагрузку не менее 1600 Н (160 кгс), приложенную в середине пролета; первый ряд защитных козырьков должен иметь защитный настил на высоте не более 6 м от земли и сохраняться до полного окончания кладки стен, а второй ряд, изготовленный сплошным или из сетчатых материалов с ячейкой не более 50+50 мм, устанавливаться на высоте 6−7 м над первым рядом, а затем по ходу кладки переставляться через 6−7 м);

СНиП 3.01.01−85 «Организация строительного производства"(п. 7.3. Производственный контроль качества строительно-монтажных работ должен включать входной контроль рабочей документации, конструкций, изделий, материалов и оборудования, операционный контроль отдельных строительных процессов или производственных операций и приемочный контроль строительно-монтажных работ);

ГОСТ 12.0.004 «Организация обучения безопасности труда», раздел 4. (п. 4.1. В отдельных отраслях, связанных с работами, к которым предъявляются дополнительные (повышенные) требования безопасности труда, проходят дополнительное специальное обучение безопасности труда с учетом этих требований);

Рабочую документацию — Проект, раздел «Армирование ограждений (балконов и лоджий. Сечение по балкону» в части выполнения работ в полном соответствии с Проектом.

Допущенные С. вышеуказанные нарушения находятся в прямой причинной связи с падением кирпичного ограждения лоджии 7 этажа строящегося корпуса 311 по ул. Юности г. Зеленограда, г. Москвы 02.04.2005

примерно в 18 ч. 20 мин., причинившем работнику ООО «Мегастрой» У.

телесные повреждений… относящиеся к тяжким телесным повреждениям по признаку опасности для жизни, от которых по неосторожности наступила смерть потерпевшего, т. е. совершил преступление, предусмотренное ч. 2 ст. 216 УК РФ.

На основании изложенного и руководствуясь ст. 171 и 172 УПК РФ, ПОСТАНОВИЛ:

Привлечь С.. в качестве обвиняемого по данному уголовному делу, предъявив ему обвинение в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 216 УК РФ РФ, о чем ему объявить".

Столь подробное изложение документа нам понадобилось для того, чтобы показать, насколько не связанными между собой оказались логические части квалификации — описание фактических обстоятельств дела, их юридическая оценка в начале со ссылкой на строительные правила — и итоговый вывод со ссылкой на статью УК РФ. Правоприменителем соблюдены формальные требования к квалификации преступления с бланкетными признаками состава. Имеются ссылки на обязанности С., которые по мнению следствия не были выполнены, перечислены конкретные пункты нарушенных по версии следствия правил, произведена ссылка на статью УК РФ. Однако все перечисленные составные элементы квалификации преступления оказались абсолютно оторванными друг от друга. Перечень нарушенных правил, детально описывающих действия, которые должен совершить их адресат, никак не соединены с обязанностями С., носящими общий характер. Например, не ясно, на ком конкретно лежали обязанности оставлять между стеной здания и настилом козырька зазор не более 50 мм (СНиП 12−04−2002). Остались не ясными и многие другие вопросы, связанные с юридической оценкой действий С. В итоге после проведения дополнительной строительной экспертизы в отношении С. был вынесен оправдательный приговор.

Приведенный пример показывает, что такая форма «списочных» ссылок ничего общего не имеет с квалификацией. Квалификация предполагает обязательное сопоставление конкретных признаков деяния с теми признаками, которые указаны в правовой норме. Это относится к нормам любой отрасли права. Ссылки «оптом» не позволяют оценить обоснованность и законность принятого решения, заключают в себе опасность ошибки.

Примером более четкого соединения в правоприменительном документе фактических обстоятельств дела (конкретного действия и бездействия водителя) с конкретными пунктами нарушенных правил, о которых идет речь в статье УК РФ, может служить определение Судебной коллегии Верховного Суда РФ по делу Гурьева и Ищенко, осужденных за нарушение безопасности движения и эксплуатации транспортных средств, повлекших смерть двух лиц. Суть дела такова:

Гурьев, управляя автокраном «Урал», ехал с запада на восток по ул. Крупской г. Черкесска, а Ищенко — на мотороллере «Муравей» с грузовым прицепом, в котором находились пассажиры Чехов и Гречкин, по ул. Кабардинской. Гурьев в нарушение Правил дорожного движения не уступил дорогу приближавшемуся справа мотороллеру под управлением Ищенко, который также в нарушение правил не принял мер к снижению скорости, продолжил движение, совершая поворот направо. В этом определении СК Верховного Суда РФ указала, что при определении несоответствия действий водителей Правилам дорожного движения следует учитывать обстоятельства происшествия, установленные по уголовному делу, в частности: из протокола осмотра места происшествия видно, что на пересечении улиц Крупской и Кабардинской с северной стороны по ул. Кабардинской стоит дорожный знак «Уступи дорогу» (п. 2.4 Правил дорожного движения). Согласно справке малого предприятия «СМЭЛ», ведающего установкой дорожных знаков в соответствии с предписаниями ГАИ, на 6 июня 1993 г. на перекрестке улиц Крупская и Кабардинская, согласно дислокации, были установлены два дорожных знака «Уступи дорогу». Суд (первой инстанции. — Н.П.) не учел, что в соответствии с п. 1.2 Правил дорожного движения главной дорогой считается дорога с твердым покрытием по отношению к грунтовой. Наличие на второстепенной дороге непосредственно перед перекрестком участка с покрытием не делает ее равной по значению с пересекаемой. Улица Кабардинская имеет асфальтовое покрытие только перед перекрестком. Согласно п. 13.13 Правил при отсутствии знака приоритета, если водитель не может определить наличие покрытия на дороге, он должен считать, что находится на второстепенной дороге. С учетом приведенных доказательств для определения равнозначности дорог необходимо было произвести дополнительный осмотр места происшествия с определением длины асфальтового покрытия по ул. Кабардинской непосредственно перед пересечением с ул. Крупской, что имеет существенное значение для установления виновного лица. При таких обстоятельствах судебные постановления подлежат отмене, а дело — направлению на дополнительное расследование1.

Таким образом, в отсутствие законодательной регламентации правил квалификации преступлений с бланкетными признаками состава до сих пор не выработано устойчивой практики применения норм других отраслей права, что создает почву для правоприменительных ошибок. Во многом таким ошибкам способствует отсутствие общепризнанных правил квалификации преступлений с бланкетными признаками состава Особенности квалификации преступления с бланкетными признаками состава долж-ны быть, на наш взгляд, закреплены и в УК РФ и в УПК РФ. Подобная регламентация могла бы решить многие спорные вопросы, обусловленные бланкетной формой изло-жения признаков состава преступления., да и сама бланкетная диспозиция остается по сути лишь научной категорией, не имеющей нормативно определенных признаков. Считать ли признак бланкетным или отнести его к обычным элементам состава преступления, решает правоприменитель, однако такое решение не может быть произвольным. В его основе лежит реальная связь между нормой УК РФ и нормами других отраслей права, возникающая независимо от мнения правоприменителя и желания законодателя.

Для полной юридической оценки факта, указанного в бланкетном признаке состава преступления, необходимо учитывать всю совокупность средств правового регулирования в данной сфере охраняемых уголовном правом отношений. Например, в п. 5 вышеназванного постановления № 14 Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 26 апреля 2007 г. разъясняется вопрос о том, какой экземпляр произведения можно признать контрафактным: «Суд должен оценивать все фактические обстоятельства дела, в частности обстоятельства и источник приобретения лицом указанного экземпляра, правовые основания его изготовления или импорта, наличие договора о передаче (предоставлении) права пользования (например, авторского или лицензионного договора), соответствие обстоятельств использования произведения условиям этого договора (выплата вознаграждения, тираж и т. д.), заключение экспертизы изъятого экземпляра произведения».

Следует отметить, что источник юридической оценки содержания бланкетного признака может содержаться не только в нормативных правовых актах, но и вытекать из договора, если порождаемые им права и обязанности имеют значение для квалификации связанного с таким договором преступлениям. Например, в постановлении Пленума Верхового Суда РФ от 27 декабря г. № 51 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате» разъясняется судам: «Как хищение чужого имущества в форме мошенничества надлежит оценивать действия, состоящие в получении социальных выплат и пособий, иных денежных выплат (например, предусмотренных законом компенсаций, страховых премий) или другого имущества путем представления в органы исполнительной власти, учреждения или организации, уполномоченные принимать соответствующие решения, заведомо ложных сведений о наличии обстоятельств, наступление которых согласно закону, подзаконному акту и (или) договору является условием для получения соответствующих выплат или иного имущества (в частности, о личности получателя, инвалидности, наличии иждивенцев, участии в боевых действиях, отсутствии возможности трудоустройства, наступлении страхового случая), а также путем умолчания о прекращении оснований для получения указанных выплат» БВС РФ. 2008. № 2. В таком случае при квалификации преступления необходима ссылка не только на закон, подзаконный акт, но и на договор, заключенный в соответствии с законом.

В некоторых случаях для раскрытия содержания бланкетного признака необходима не просто ссылка на определенный нормативный акт, на основополагающие принципы права. Так, в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 24 февраля 2005 г. № 3 «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц» дан глубокий анализ признака незаконности сбора сведений о частной жизни лица. В основе этого анализа лежит принципиальное положение о равновесии между правом граждан на неприкосновенность частной жизни и правом на свободу получения и распространения информации. «При разрешении споров о защите чести, достоинства и деловой репутации должны обеспечивать равновесие между правом граждан на защиту чести, достоинства, а также деловой репутации, с одной стороны, и иными гарантированными Конституцией Российской Федерации правами и свободами — свободой мысли, слова, массовой информации, правом свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом, правом на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, правом на обращение в государственные органы и органы местного самоуправления (статьи 23, 29, 33 Конституции Российской Федерации), с другой» БВС РФ. 2005. № 4. О реализации указанных положений в судебной практике см.: Обзор практики рассмотрения судами Российской Федерации дел о защите чести, достоин-ства и деловой репутации, а также неприкосновенности частной жизни публичных лиц в области политики, искусства, спорта // БВС РФ. 2007. № 12.

В юридической литературе высказано мнение, что следователь и судья при бланкетной диспозиции не применяют нормы других отраслей права, а лишь используют их для толкования уголовного закона См.: Борзенков Г. Н. Бланкетные ли диспозиции статей УК РФ о причинении вреда здоровью // Законность. 2007. № 12. С. 14. Действительно, во многих случаях правоприменитель использует такие нормы для толкования, если предметом уголовно-правовой охраны являются общественные отношения, урегулированные такими нормами права (нормами позитивного регулирования). Кроме того, любое применение уголовно-правовой нормы с бланкетной диспозицией связано с толкованием не только уголовного закона, но и других нормативных актов, с которым он связан. Поэтому не имеет смысла противопоставление применения норм других отраслей права при квалификации преступлений с бланкетными признаками состава толкованию уголовного закона с помощью таких норм. Это обычное системное толкование, давно известное юридической науке и практике. Однако подобные случаи необходимо отличать от ситуаций, разрешение которых требует не просто учета особенностей предмета правовой оценки, а применения норм других отраслей права со всеми вытекающими отсюда последствиями. Основное отличие применения нормы права от ее использования для толкования заключается в том, что первое связано с установлением на основе этой нормы конкретных прав и обязанностей у определенного лица или обстоятельств, имеющих юридическое значение для квалификации преступления. Для толкования используется лишь информационная, а не государственно-властная сторона правовой нормы, не предполагающая обязательное закрепление результатов толкования в правоприменительном документе. При толковании уголовного закона с помощью норм других отраслей права признаки состава преступления уточняются посредством обращения к основным понятиям этих отраслей, которые уточняются, видоизменяются, приспосабливаясь к особенностям состава преступления. Например, посредством обращения к нормам гражданского права конкретизируется понятие «имущество», которое не совпадает по объему с подобным понятием в уголовном праве. При таком не связанном обращении у правоприменителя имеется большая возможность интерпретации нормы, чем при явной бланкетной диспозиции. Определяя содержание понятия имущество, правоприменитель, несомненно, имеет в виду гражданско-правовое его содержание, однако при этом он не связан напрямую нормами гражданского права и сужает (а в некоторых случаях, возможно, и увеличивает) объем толкуемого понятия. В данном случае мы имеем дело с использованием норм гражданского права для толкования понятия, имеющего обращение в сфере имущественных отношений. Например, обращаясь к гражданско-правовому понятию сделки для толкования признака сбыта, Президиум Верховного Суда РФ в постановлении от 8 ноября 2006 г. № 541-П06ПР использует лишь общие (не конкретизированные детально) признаки сделки. «По смыслу уголовного закона под незаконным сбытом газового оружия (ч. 4 ст. 222 УК РФ) понимается его безвозвратное (в отличие от незаконной передачи) отчуждение в собственность иных лиц в результате совершения какойлибо противоправной сделки (возмездной или безвозмездной), т. е. продажи, дарения, обмена и т. п» См.: Надзорное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 16 июня 2005 г. № 19-ДП05−8. Режим доступа: (http://www.supcourt.ru). В данном случае обращение к нормам гражданского права нельзя рассматривать как его применение, поскольку нет главного содержания правоприменительного решения — признания факта совершения действия, подпадающего под признаки конкретной нормы гражданского права, и фиксации этого соответствия в правоприменительном документе посредством указания конкретных статей ГК РФ. Здесь необходимо заметить, что в некоторых случаях использование норм других отраслей права для толкования может сопровождаться ссылкой на конкретную норму другой отрасли права, однако в отличие от применения такая ссылка не является результатом констатации обязательной связи между уголовным законом и данным нормативным актом. Другими словами, применить уголовный закон можно и без такой ссылки, поскольку признак не является бланкетным и раскрытие его содержания не предполагает обязательного обращения к нормам других отраслей права. Иное значение приобретает использование норм ГК РФ при определении признаков предпринимательской деятельности для целей квалификации преступления, предусмотренного ст. 171 УК РФ (см. указанное ранее постановление Верховного Суда РФ о применении данной статьи ГК). Такая отсылка предполагает применение нормы, а не просто толкование «с учетом норм гражданского права». Как и всякое применение, оно сопровождается принятием решения о наличии или отсутствии конкретного юридического факта, в данном случае предпринимательской деятельности.

Прекращая уголовное дело в части занятия М. незаконной предпринимательской деятельностью, суд сослался на ст. 2 ГК, подтверждая отсутствие признаков такой деятельности. М. было предъявлено обвинение в том, что помимо выполнения ремонтно-строительных работ в караульных помещениях Верховного суда РСО-Алания на общую сумму 30 000 рублей, он, не имея специальной лицензии, незаконно выполнил сантехнические работы в административном здании ГАИ МВД РСО-Алания на сумму 10 638 рублей. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ, прекращая уголовное дело в этой части, указала следующее: «Согласно пункту 1 статьи 2 Гражданского кодекса РФ предпринимательской является самостоятельная, осуществляемая на свой риск деятельность, направленная на систематическое получение прибыли от пользования имуществом, продажи товаров, выполнения работ или оказания услуг. Суд признал, что руководимое М. объединением однократно выполнило ремонтно-строительные работы, требующие специального разрешения, получив определенную прибыль. При таких обстоятельствах отсутствует обязательный признак предпринимательской деятельности — систематическое получение прибыли. С учетом изложенного приговор в части осуждения М. по ст. 171 ч. 1 УК РФ и последующие судебные решения в этой части подлежат отмене, а дело прекращению производством в связи с отсутствием в его действиях состава данного преступления» .

Отсутствие при квалификации ссылки на признаки конкретных нарушений правил, о которых говорится в диспозиции УК РФ, разрывает межотраслевую связь, без которой бланкетный признак не может быть установлен.

Такая ссылка, например, отсутствовала по делу о контрабанде члена экипажа торгового судна Г. Он обвинялся в том, что прибыв 25 декабря 1999 г. в порт Корсаков из порта Вакканай (Япония), проходил таможенный контроль и указал в таможенной декларации на наличие у него 900 долларов США. При личном досмотре у него обнаружили 3540 долларов США и 23 тыс. японских иен, что соответствовало 100 724 руб. Суд первой инстанции квалифицировал действия Г. по ч. 1 ст. 188 УК РФ.

Отменяя приговор, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ указала следующее: «В соответствии с диспозицией ч. 1 ст. 188 УК РФ контрабанда как состав преступления представляет собой перемещение в крупном размере через таможенную границу Российской Федерации товаров или иных предметов, совершенное помимо или с сокрытием от таможенного контроля либо с обманным использованием документов или средств таможенной идентификации либо сопряженное с недекларированием или недостоверным декларированием. Из данной нормы следует, что перемещение через таможенную границу валютных средств требует соблюдения правил таможенного контроля и таможенного оформления.

Однако в приговоре суда первой инстанции и в постановлении президиума областного суда не указано, какие конкретно правила таможенного контроля и таможенного оформления были нарушены Г. Между тем согласно ч. 3 ст. 2 Закона РФ от 9 октября 1992 г. «О валютном регулировании и валютном контроле» (ныне утратил силу. — Прим. авт.) ввоз в Российскую Федерацию валюты осуществляется резидентами и нерезидентами в порядке, установленном Центральным банком Российской Федерации совместно с Министерством финансов Российской Федерации и Государственным таможенным комитетом Российской Федерации. В силу п. 2.4 Инструкции по таможенному оформлению и таможенному контролю товаров, перемещаемых через таможенную границу Российской Федерации физическими лицами и не предназначенных для производственной или иной коммерческой деятельности (Приложение № 1 к приказу ГТК РФ от 25 января 1999 г.), обязательному декларированию в письменной форме подлежит ввозимая в Российскую Федерацию иностранная валюта, если ее сумма превышает в эквиваленте 10 тыс. долларов США. Указанная редакция Инструкции действует с 16 января 2002 г. На момент инкриминируемых Г. преступных деяний в подп. «б» п. 2.4 названной Инструкции каких-либо ограничений на ввозимую в Российскую Федерацию иностранную валюту предусмотрено не было. Следовательно, ввоз иностранной валюты по ее сумме не был ограничен. С учетом изложенного в действиях Г. отсутствует состав преступления, предусмотренный ч. 1 ст. 188 УК РФ"1.

Анализ рекомендаций Пленума ВС РФ позволяет сделать вывод, что в тех случаях, когда в постановлениях указывается на необходимость учитывать законодательство определенной отрасли, имеется в виду именно применение норм других отраслей права, а не просто использование их для толкования. Так, в п. 1 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 26 апреля 2007 г. № 14 «О практике рассмотрения судами уголовных дел о нарушении авторских, смежных, изобретательских и патентных прав, а также о незаконном использовании товарного знака» БВС РФ. 2007. № 7. речь идет о том, что при решении вопроса о виновности лица в совершении преступления, предусмотренного ст. 46 УК РФ, суду надлежит установить факт нарушения этим лицом авторских или смежных прав и указать в приговоре, какое право автора или иного правообладателя, охраняемое какой именно нормой закона Российской Федерации, было нарушено в результате совершения преступления.

Отсюда очевидно, что речь идет конкретно о нормах другой отраслевой принадлежности. Соединяясь с нормами уголовного права, норма иной отрасли права в одном случае не теряет собственных отраслевых свойств, в других отдает лишь правовую оболочку, теряя свою юридическую самостоятельность в рамках квалификации преступлений.

Не менее вредна и противоположная по характеру ошибка — констатация межотраслевой связи при ее фактическом отсутствии может привести к неправильной квалификации. Кроме того, следует уточнять пределы такой связи, конкретизируя ее применительно к институтам, составам преступления и даже к отдельным признакам состава. Такая ошибка, на наш взгляд, была допущена авторами, предлагающими при подсчете общего размера неуплаченного налога учитывать ст. 87 НК РФ, согласно которой налоговой проверкой могут быть охвачены только три календарных года деятельности налогоплательщика, плательщика сборов и налогового агента, непосредственно предшествовавшие году проведения проверки См.: Тюнин В. И. Налоговые преступления в Уголовном кодексе Российской Федера-ции // Журнал российского права. 2004. № 8. На наш взгляд, автор в данном случае смешивает процессуальные возможности установления правонарушения путем налоговых проверок и фактическую длительность уклонения лица от исполнения обязанностей по уплате налога с накоплением объема задолженности. Функция ст. 87 НК РФ защитить предпринимателя от бесконечных проверок. Срок давности за преступление, в том числе и за налоговое, определяется в данном случае УК РФ. Наличие фиксированной суммы неуплаченного налога, которая не «привязана» к налоговому периоду, позволяет учитывать накопление задолженности и за пределами трехлетнего срока. Ссылка на ст. 87 НК РФ применительно к этому вопросу квалификации налоговых преступлений произведена в отсутствие реальной связи данной нормы со ст. 198 и 199 УК РФ.

Поскольку применение по общепринятому мнению является одной из форм реализации права, оно означает осуществление функции правовой нормы, воплощение в реальную жизнь правового предписания. Применить норму к конкретной жизненной ситуации, значит установить наличие или отсутствие признаков, содержащихся в правовой норме, например, наличие или отсутствие убытков; определить качественные и количественные признаки юридически значимого поведения и его последствий на основе нормы права, которая создана для выполнения указанной функции. Существует множество видов правоприменения, классификация которых возможна по различным основаниям (по субъекту правоприменения, характеру, целям и т. п.). Например, применение в целях официальной констатации наличия у субъекта определенного права или обязанности (например, признание судом отцовства), фиксации нарушения правовой нормы (квалификация правонарушения) или, напротив, правомерности совершенных действий (признание оспариваемой сделки действительной и т. п.), соблюдение условий реализации права (необходимая оборона, крайняя необходимость) и т. п.

Для целей квалификации возможны различные по характеру процедуры применения норм других отраслей права: применение норм авторского права тем же субъектом, который квалифицирует преступление (ст. 146 УК РФ — суд фиксирует наличие авторского права и одновременно факт его нарушения), либо раздельное правоприменение: суд, квалифицирующий нарушение прав изобретателя, использует результаты применения другим субъектом для целей квалификации — регистрацию изобретения посредством патентования. В последнем случае особенно наглядна сомнительность признания источником нормы уголовного права не уголовно-правового акта — Патентного закона, а с января 2007 г. соответствующих статей ГК РФ.

Следовательно, необходимость применения разноотраслевых норм возникает при включении в состав преступления юридических фактов иной отраслевой принадлежности, о чем шла речь в предыдущих разделах работы. В таком случае недостаточно сослаться в общей форме на смысл правового акта другой отрасли права. Необходимо четко, без обтекаемых формулировок указать на наличие или отсутствие такого факта, без которого нет состава преступления. Сделать это можно лишь сопоставив фактические признаки деяния с нормой, определяющей содержание юридического факта, другими словами применить такую норму. При наличии сложного межотраслевого факта применение разнородных (разноотраслевых) норм возможно как одним субъектом с фиксацией в едином правоприменительном акте (в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого, в обвинительном заключении, в приговоре), так и разными субъектами последовательно: сначала фиксируется наличие одного юридического факта (например, права автора на изобретение) затем другого — более сложного — нарушения указанного права. При этом следует оговориться, что речь идет о несколько необычном, нестандартном применении, которое носит специфический характер (субсидарный, неполный и т. п.). Оно может проявляться в установлении юридической природы правоотношения, являющегося объектом посягательства (является ли оно, например отношением собственности или обязательственным отношением), в детализации отдельных элементов, с которыми уголовное право связывает основания уголовной ответственности (например, признаков предмета, субъекта, потерпевшего), юридического режима или отдельных прав, а также обязанностей участников правоотношений, нарушение которых образует один из признаков состава преступления, и т. п.

Любой из перечисленных вариантов применения ограничен лишь гипотезой или диспозицией, либо тем и другим, но не может включать применение санкции, хотя предыдущий УК РСФСР (1960 г.) такую возможность предусматривал, допуская, например, применение мер дисциплинарного воздействий за некоторые воинские преступления. В то же время, действующее законодательство, как и прежнее, допускает возможность одновременного, параллельного применения санкций гражданского и уголовного права (например, лишение свободы за хищение и взыскание материального ущерба в рамках гражданского судопроизводства), дисциплинарных санкций и уголовного наказания (увольнение педагога за совершение преступного деяния, не совместимого с осуществлением педагогической деятельности, и наказание в виде штрафа). Однако такое применение уголовного закона не связано напрямую с его системными свойствами и может иметь место при любой форме диспозиции статьи уголовного закона. Перечисленные взыскания могут назначаться наряду с наказанием за совершение деяния, имеющего признаки и преступления и иного правонарушения, но в отличие от рассматриваемого нами субсидарногоправоприменения каждая из них является результатом самостоятельного применения норм разных отраслей права. Уголовный закон использует для детализации признаков состава преступления нормы самого различного функционального предназначения и в этом, пожалуй, основная проблема бланкетных диспозиции. Нормы права, предназначенные выполнять одну функцию (чаще регулятивную), применяются для реализации другой — правоохранительной. Чем больше отличаются по предмету, методу и своим функциональным свойствам применяемые нормы, тем сложнее выглядит их использование для квалификации преступления.

2.Особенности квалификации преступлений, связанных с нарушением специальных правил Различный характер бланкетных признаков состава преступления предопределяет и специфику квалификации предусмотренных ею преступлений. Важно отметить, что речь идет не столько об уточнении содержания указанных признаков в процессе квалификации, сколько о существенной специфике самого процесса установления тождества между признаками совершенного деяния и составом преступления, а также закрепления его результатов в правоприменительном акте. С учетом характера связи норм уголовного права с нормами других отраслей права можно выделить диспозиции, содержащие отдельные бланкетные признаки, относящиеся к различным элементам состава преступления (например, ст. 222 УК РФ) или содержащие ссылки на признаки нарушения норм других отраслей права (например, ст. 264 УК РФ). Третья группа включает бланкетные признаки, для установления содержания которых требуется установить не нарушение, а соблюдение норм других отраслей права (чаще всего применительно к потерпевшему, например, ст. 317, 318 УК РФ),

Указанные группы редко встречаются в чистом виде. Зачастую присутствуют компоненты той и другой группы. Например, в ст. 171 УК РФ речь идет о бланкетном признаке позитивного юридического содержания (предпринимательская деятельность) и признаках негативного свойства (без регистрации, без надлежащего разрешения, с нарушением лицензионных требований и т. п.). В то же время в составах преступлений, связанных с нарушением определенных правил, требуется установление обстоятельств, имеющих позитивное юридическое содержание (вид правового режима, в условиях которого происходит нарушение правил, правовой статус субъекта правонарушения и т. п.).

Наиболее сложной является квалификация преступлений, состав которых включает признак нарушения норм других отраслей права, поскольку в таком случае межотраслевая связь проникает практически во все элементы состава. Образуется конструкция «состав внутри состава». Причем состав проступка (деликта) сохраняет свое юридическое значение в качестве определенной системы признаков, входящей в состав преступления. Поскольку квалификация преступления в таком случае невозможна без установления всех признаков состава иного правонарушения, применение уголовно-правовой нормы включает результаты двух относительно самостоятельных квалификаций. Квалификация нарушений специальных правил является составной частью квалификации преступления. Квалификация преступлений, связанных с нарушением специальных правил, складывается из нескольких этапов: сначала устанавливаются признаки неуголовного правонарушения (административного деликта, дисциплинарного проступка, гражданско-правового деликта), а затем квалифицируется преступление в целом. Отсутствие в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого или в приговоре ссылки на нарушение предписаний конкретных пунктов и статей специальных нормативных актов означает незавершенность квалификации преступления. Это требование практически стало общепризнанным на практике. Так, в определении Судебной коллегии Верховного Суда РФ от 14 октября 1997 г. «Приговор в отношении лиц, признанных виновными в нарушении правил безопасности движения, отменен ввиду несоблюдения органами предварительного следствия и судом ст. 20 УПК РСФСР» отмечено, что поскольку «диспозиция ст. 264 УК РФ имеет бланкетный характер, квалификация преступления невозможна без детального и полного установления всех признаков нарушения конкретных правил дорожного движения или эксплуатации транспортных средств». К сожалению, в юридической литературе этот вопрос, как мы уже отметили, до сих пор остается дискуссионным. Вернемся к мнению А. И. Рарога, позицию которого по данному вопросу мы уже упоминали при рассмотрении общих вопросов квалификации преступления с бланкетными признаками состава. Обсуждая вопросы квалификации незаконного предпринимательства, он пишет, что обращение к закону о лицензировании отдельных видов деятельности необходимо, лишь «чтобы установить необходимость получения лицензии на осуществляемый вид деятельности. Ссылка на этот закон необходима не для квалификации, а для обоснования, поэтому она должна содержаться только в описательно-мотивировочной части обвинительного приговора в качестве доказательства (п. 1 и 2 ст. 307 УПК РФ). В резолютивной части приговора, где дается квалификация преступления, должны быть указаны только „пункт, часть, статья Уголовного кодекса Российской Федерации, предусматривающие ответственность за преступление, в совершении которого подсудимый признан виновным“ (п. 3 ч. 1 ст. 307 УПК РФ)». Там же. С. 19. Такой же позиции придерживается и А. В. Корнеева. Соглашаясь с моим суждением о наличии признаков состава только в УК РФ, она отмечает, что «признаки состава не могут формулироваться в других отраслях права. Нет необходимости ссылаться на такие нормы для квалификации преступлений, они необходимы лишь для ее обоснования». Корнеева А. В. Теоретические основы квалификации преступлений: Учеб.пособие. М., 2006. С. 32. Н. Ф. Кузнецова пишет: «Квалификация преступлений происходит только по уголовно-правовым норма» Кузнецова Н. Ф. Указ.соч. С. 18., однако в параграфе, специально посвященном квалификации преступлений по бланкетным нормам УК РФ, она отмечает, что «отсутствие указания на конкретную норму отраслевого законодательства при квалификации по бланкетным нормам ошибочно и ведет к отмене приговора» Там же. С. 112. По нашему мнению, это обстоятельство очень хорошо показывает двойственный характер квалификации преступлений с бланкетными признаками, и для того, чтобы устранить искусственные (кажущиеся) противоречия, необходимо уточнять, о каком «срезе» квалификации идет речь.

Признаки состава преступления действительно находятся только в УК РФ (по крайней мере, должны находиться только там), и если вести речь о внешней форме квалификации, то она завершается ссылкой на ту норму уголовного права (на статью УК РФ), в которой эти признаки описаны. Однако в содержательном плане эти признаки не одномерны. При бланкетной форме, как мы отмечали, они дробятся на составляющие, имеющие самостоятельное юридическое содержание, без установления которых не будет зафиксирован и состав преступления. Это признаки второго плана, но без них не будет и основных признаков состава преступления, что особенно заметно при ссылке на нарушение правил. «Правоприменительная практика сталкивается с немалыми трудностями при квалификации преступных нарушений правил эксплуатации транспортных средств в силу бланкетного изложения нормы. Если правила дорожного движения сосредоточены преимущественно в основном нормативном акте, утверждаемом федеральным правительством и устанавливающем единый порядок дорожного движения на всей территории Российской Федерации, то правила эксплуатации транспортных средств в основном своем массиве не консолидированы. Они содержатся во множестве нормативных актов» Неверов В. И. Преступное нарушение правил эксплуатации транспортных средств: проблемы квалификации. Российская юстиция. 2006. № 8. См. также: Пикуров Н. И. Квалификация дорожно-транспортных преступлений. Волгоград, 2001.

Выделение такого вида бланкетных диспозиций (бланкетной в собственном смысле слова) является условной логической операцией. Тем не менее, оно имеет практический смысл, поскольку применение норм с такими диспозициями существенно отличается от применения диспозиций с отдельными бланкетными признаками, для раскрытия содержания которых нужна ссылка не на нарушение, а, напротив, на соблюдение норм других отраслей права. Некоторыми авторами это положение оспаривается. Так, И. В. Шишко, критикуя предлагаемое мной деление бланкетных диспозиций на виды, в том числе требующие установления признаков нарушения норм других отраслей права, пишет, что «все, а не подавляющее большинство преступных деяний, как указывает Н. И. Пикуров, противоречат нормам иных отраслей права … и, следовательно, мы не можем согласиться с выделением такого компонента, как присущего исключительно бланкетным диспозициям» Шишко И. В. Экономические правонарушения: Вопросы юридической оценки и от-ветственности. СПб., 2004. С. 48. Представляется, что в данном случае речь идет совершенно о разных аспектах межотраслевой взаимосвязи норм. Если рассматривать преступление в целом, то, естественно, ни одна отрасль права не должна признавать его правомерным деянием, в противном случае возникает межотраслевая коллизия О межотраслевой конкуренции и коллизиях см. Иногамова-Хегай Л. В. Конкуренция уголовно-правовых норм при квалификации преступлений. М., 2002; Денисова А. В., Малков В. П. Уголовно-правовые рассогласования: отраслевой и межотраслевой ас-пекты. Казань, 2006. Но если брать во внимание отдельные признаки состава, то для констатации их наличия, как мы уже отмечали, нередко требуется установить факт соблюдения норм другой отраслевой принадлежности. Так, преступление, предусмотренное ст. 147 УК РФ, без всякого сомнения нарушает права на результаты интеллектуальной деятельности, однако для наличия состава преступления необходимо установить, например, факт соблюдения потерпевшим порядка регистрации изобретения. Для квалификации преступления по ст. 318 УК РФ требуется установить правомерность деятельности потерпевшего — сотрудника правоохранительного органа. Применительно к перечисленным выше составам механизм взаимосвязи норм уголовного права с нормами других отраслей права иной.

На первый взгляд, речь идет о частном случае квалификации преступлений с бланкетными признаками состава, однако по своему характеру такие общественно опасные деяния значительно отличаются от обычных преступлений. В данном случае мы имеем дело с одновременным нарушением норм различных отраслей права, одно из которых включено законодателем в качестве обязательного элемента в состав другого. В разное время предпринимались попытки подобрать имя для этого вида преступлений (со «смешанной противоправностью», с «двойной противоправностью», «параллельной противоправностью» и т. п.). Однако до сих пор не удается добиться согласия по поводу единого термина См. подробнее: Кузнецова Н. Ф. Проблемы квалификации преступлений. М., 2007. С. 109., и вопрос остается открытым, хотя проблема от этого не исчезает, а лишь обостряется. Сам по себе термин «смешанная» противоправность не противоречит действующей системе межотраслевых взаимосвязей В то же время, мы берем этот термин в кавычки, поскольку он достаточно условен и не нашел пока своего места в терминологии уголовного права, хотя и употреблялся специалистами уголовного права еще в 60-е — 70-е годы прошлого столетия. Букваль-ное понимание этого термина представляет опасность того, что понятие уголовной противоправности будет размыто или даже подменено административно-правовой, гражданско-правовой противоправностью и т. п. Соответствующие примеры приводи-лись в прошлом; имеются они и в современной юридической литературе. Существует множество видов зависимости противоправности одного вида от другой. Например, среди прочих условий признания сделки ничтожной законодатель указывает на ее заведомую противность основам правопорядка или нравственности (ст. 169 УК РФ) См. постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 10 апреля 2008 г. № 22 «О некоторых вопросах практики рассмотрения споров, связанных с примене-нием статьи 169 Гражданского кодекса Российской Федерации» // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2008. № 5. Одним из оснований полной материальной ответственности несовершеннолетних по трудовому праву является факт причинения ущерба в результате совершения преступления или административного проступка (ст. 242 ТрК). В данном случае гражданская противоправность определяется посредством указания на наличие нарушения уголовного закона. Однако чаще встречается обратная зависимость: уголовная противоправность ставится в зависимость от наличия иной (не уголовноправовой) противоправности. В такой зависимости наиболее ярко проявляется принцип единства права, системный характер его отраслевых взаимосвязей. В свою очередь такая зависимость противоправности одного вида от другой предопределена тесной взаимосвязью, взаимозависимостью общественных отношений, регулируемых разными отраслями права.

Практически любое преступление связано с нарушением норм других отраслей права, однако в конечном итоге уголовная противоправность поглощает все остальные виды противоправности и последние теряют свое юридическое значение либо существуют обособленно, не сливаясь друг с другом. Так, признак административной противоправности грубого нарушения общественного порядка поглощается уголовной противоправностью при наличии признаков уголовно-наказуемого хулиганства. Уголовная противоправность и гражданская противоправность, напротив, сосуществуют одновременно, не устраняя друг друга. Они реализуются в пределах различных охранительных правоотношений, не сливаясь «Санкции, установленные за совершение публичных правонарушений, не могут квалифицироваться в качестве последствий недействительности сделок, поэтому соответствующие требования не должны рассматриваться в спорах о признании сделок недействительными на основании статьи 169 Кодекса». См.: постановление Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 10 апреля 2008 г. № 22 «О некоторых вопросах практики рассмотрения споров, связанных с применением статьи 169 Гражданского кодекса Российской Федерации» // Вестник Высшего Арбитражного Суда РФ. 2008. № 5.

Иная ситуация складывается при совершении преступления, связанного с нарушением специальных правил. Включение юридического факта иной отраслевой принадлежности в состав преступления обычно не лишает его способности порождать определяемые им юридические последствия. Он продолжает действовать в своей сфере общественных отношений. Например, юридический факт, послуживший основанием для признания лица отцом ребенка, не утрачивает своего значения в случае уклонения отца от уплаты по решению суда алиментов (ст. 157 УК РФ); выданный автору патент на изобретение не теряет своей силы в результате уголовно-наказуемого посягательства на права изобретателя (ст. 147 УК РФ). Однако в том случае, если речь идет о факте, означающем нарушение норм иной отраслевой принадлежности, правовые последствия такого факта в виде юридической ответственности поглощаются более суровыми мерами — уголовной ответственностью. Если преступление включает административный проступок, уголовная ответственность поглощает все остальные виды ответственности. Точно также, несмотря на наличие оснований налоговой ответственности (наличие состава налогового правонарушения) она поглощается уголовной ответственностью. В итоге при двойной противоправности — налоговой и уголовной, остается лишь одна, более тяжкая. В качестве примера приведем решение арбитражного суда по жалобе налогового ведомства, по мнению которого предприниматель, виновный в совершении преступлений, предусмотренных ст. 171 и 198 УК РФ, кроме этого должен нести и налоговую ответственность в виде применения штрафных санкций, установленных НК.

Постановлением Федерального арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 10 апреля 2002 г. № Ф04/1230−214/А27−2002 было оставлено в силе решение Арбитражного суда Кемеровской области по делу № А27−7938/2001;5 и оставлена без удовлетворения кассационная жалоба Инспекции Министерства РФ по налогам и сборам по г. Прокопьевску Кемеровской области. В решении кассационной инстанции указано следующее: «Общие условия привлечения к ответственности за совершение налогового правонарушения предусмотрены статьей 108 Налогового кодекса Российской Федерации. Из пункта 3 названной статьи следует, что предусмотренная Налоговым кодексом Российской Федерации ответственность за деяние, совершенное физическим лицом, наступает, если это деяние не содержит признаков состава преступления, предусмотренного уголовным законодательством Российской Федерации. По смыслу п. 3 ст. 108 Налогового кодекса Российской Федерации налоговый орган вправе принимать меры к привлечению физического лица к налоговой ответственности только в случае отсутствия в его действиях признаков состава преступления, то есть в случае отказа в возбуждении или прекращения уголовного дела. Поскольку предприниматель Рыбальченко В. В. вступившим в законную силу решением районного суда привлечен к уголовной ответственности, арбитражный суд сделал правильный вывод о том, что налоговый орган не вправе принимать меры по привлечению этого же лица к налоговой ответственности» .

Исключением из общего правила является гражданско-правовая и дисциплинарная ответственность. Порождающие ее факты продолжают действовать и после того, как гражданско-правовой деликт или дисциплинарный проступок учтены в качестве элемента состава преступления. Это обстоятельство объясняет возможность предъявления гражданского иска по уголовному делу и применение дисциплинарных взысканий параллельно с привлечением лица к уголовной ответственности.

В действующем УК РФ насчитывается более сорока составов, содержащих прямую ссылку на нарушение правил. Кроме того, имеется немало составов, подразумевающих нарушение специальных правил в качестве альтернативного признака или скрытой формулы нарушения специальных правил. Поскольку квалификация преступления в данном случае невозможна без установления всех признаков состава иного правонарушения, применение уголовно-правовой нормы с бланкетной диспозицией невозможно без одновременной юридической оценки совершенного деяния с точки зрения нормы иной отрасли права Постановление Федерального арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 10 апреля 2002 г. № Ф04/1230−214/А27−2002. Режим доступа: www.garant.ru. Процесс этот не совсем обычный по своей юридической природе: в одном правоприменительном акте содержатся результаты двух относительно самостоятельных квалификаций. Квалификация нарушений специальных правил является составной частью квалификации преступления. В связи с этим и квалификация преступлений складывается из нескольких этапов. Правоприменитель сначала устанавливает признаки проступка, а затем квалифицирует преступление в целом, констатируя наличие признаков состава преступления.

По степени обязательности установления все эти признаки равны. В то же время по своей юридической силе они не однородны. Если признаки, содержащиеся в уголовно-правовой норме, подлежат безусловному применению, то признаки иного правонарушения учитываются лишь после соответствующей проверки юридической силы нормативных актов, в которых они сформулированы. Квалифицируя преступление, связанное с нарушением специальных правил, правоприменитель обязан убедиться в подлинности подзаконного акта, конкретизирующего признаки состава преступления, а в случае сомнения — уточнить, соответствует ли он закону.

В последние годы предприняты существенные усилия по наведению порядка в процедуре принятия и опубликования законов субъектов Российской Федерации, ведомственных нормативных актов, а также муниципальных нормативных правовых актов. Это существенно облегчает поиск и установление пределов действия во времени и пространстве правовых предписаний, детализирующих бланкетные признаки состава преступления. Например, федеральный закон от 6 октября 2003 г. № 131-ФЗ «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» СЗ РФ. 2003. № 40. Ст. 3822. дополнен новой ст. 43.1 «Федеральный регистр муниципальных нормативных правовых актов». В соответствии с этой статьей муниципальные нормативные правовые акты, в том числе оформленные в виде правовых актов решения, принятые на местном референдуме (сходе граждан), подлежат включению в регистр муниципальных нормативных правовых актов субъекта Российской Федерации, организация и ведение которого осуществляются органами государственной власти субъекта Российской Федерации в порядке, установленном законом субъекта Российской Федерации. Федеральный регистр муниципальных нормативных правовых актов состоит из регистров муниципальных нормативных правовых актов субъектов Российской Федерации Федеральный закон от 8 ноября 2007 г. № 260-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с организацией и ведением реги-стра муниципальных нормативных правовых актов» // СЗ РФ. 2007. № 46. Ст. 5556.

Многие министерства и ведомства издают специальные акты, устанавливающие правила опубликования и вступления в силу нормативных правовых актов этих органов. При этом следует различать порядок приобретения и утраты юридической силы нормативным актом в зависимости от того, подлежит ли он обязательному опубликованию и регистрации в Министерстве юстиции РФ или нет. Например, нормативные правовые акты МВД России, признанные Министерством юстиции Российской Федерации не нуждающимися в государственной регистрации, вступают в силу с момента их подписания (утверждения), если самими нормативными правовыми актами не установлен иной срок или порядок вступления в силу. Нормативные правовые акты МВД России, признанные Минюстом России не нуждающимися в государственной регистрации, подлежат опубликованию в газете «Щит и меч», которая является источником официального опубликования (за исключением нормативных правовых актов или отдельных их положений, содержащих сведения, составляющие государственную тайну или сведения конфиденциального характера) См.: Приказ Министерства внутренних дел Российской Федерации от 7 мая 2008 г. № 405 «О порядке опубликования и вступления в силу актов Министерства внутренних дел Российской Федерации, признанных Министерством юстиции Российской Федерации не нуждающимися в государственной регистрации» // Российская газета. 2008 г. 31 мая.

Для определения момента утраты нормативным правовым актом юридической силы целесообразно использовать список утративших силу нормативных правовых актах федеральных органов исполнительной власти, зарегистрированных в Министерстве юстиции РФ См., напр.: Информация о нормативных правовых актах федеральных органов ис-полнительной власти, зарегистрированных в Министерстве юстиции РФ и отменен-ных полностью или частично решениями Верховного Суда РФ и Высшего Арбитраж-ного Суда РФ // БНА. 2006 г. № 5. Если в процессе анализа применяемых нормативных актов выяснится, что какой-либо из них не соответствует Конституции РФ, федеральному закону или иному нормативному правовому акту, обладающему более высокой юридической силой, такой акт подлежит исключению из нормативного материала, используемого для детализации бланкетного признака состава и не может использоваться при квалификации преступления. При этом следует учитывать рекомендации Пленума Верховного Суда РФ от 31 октября 1995 г. № 8 «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия» (с изм. от 6 февраля 2007 г.). «При рассмотрении дел судам надлежит учитывать, что если подлежащий применению закон либо иной нормативный правовой акт субъекта Российской Федерации противоречит федеральному закону, принятому по вопросам, находящимся в ведении Российской Федерации либо в совместном ведении Российской Федерации и субъекта Российской Федерации, то, исходя из положений ч. 5 ст. 76 Конституции Российской Федерации, суд должен принять решение в соответствии с федеральным законом. Если имеются противоречия между нормативным правовым актом субъекта Российской Федерации, принятым по вопросам, относящимся к ведению субъекта Российской Федерации, и федеральным законом, то в силу ч. 6 ст. 76 Конституции Российской Федерации подлежит применению нормативный правовой акт субъекта Российской Федерации» (п. 4). «Если при рассмотрении конкретного дела суд установит, что подлежащий применению акт государственного или иного органа не соответствует закону, он в силу ч. 2 ст. 120 Конституции Российской Федерации обязан принять решение в соответствии с законом, регулирующим данные правоотношения» (п. 7).

Оценке с точки зрения соответствия закону подлежат нормативные акты любого государственного или иного органа (нормативные указы Президента РФ, постановления палат Федерального Собрания РФ, постановления и распоряжения Правительства РФ, акты органов местного самоуправления, приказы и инструкции министерств и ведомств, руководителей учреждений, предприятий, организаций и т. д.) Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 31 октября 1995 г. № 8 «О некото-рых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осущест-влении правосудия» (с изм. от 6 февраля 2007 г.) // БВС РФ. 2007. № 5.

В российской правовой системе, находящейся в состоянии перманентного реформирования, довольно часто появляются коллизии между нормативными актами, регулирующими один и тот же вид общественных отношений. В информации о принятом постановлении Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о нарушении правил пожарной безопасности, уничтожении или повреждении имущества путем поджога либо в результате неосторожного обращения с огнем», отмечается, что как показывает практика, нередки случаи, когда нормативные документы, устанавливающие требования в отдельных отраслях экономики, противоречат упомянутым выше правилам пожарной безопасности, что соответственно вызывает сложности в расследовании уголовных дел данной категории и их разрешении в судебном порядке. В связи с этим Пленум Верховного Суда РФ указал в постановлении, что согласно ст. 2 и 20 Федерального закона «О пожарной безопасности» законы и иные нормативные правовые акты субъектов Российской Федерации не действуют в части, устанавливающей более низкие, чем федеральное законодательство, требования пожарной безопасности" БВС РФ. 2002. № 8.

Устанавливая юридическую силу применяемого для нужд квалификации преступления нормативно-правового акта другой отрасли права правоприменитель может использовать рекомендации Пленума Верховного Суда РФ, изложенные в постановлении № 48 от 29 ноября 2007 г. «О практике рассмотрения судами дел об оспаривании нормативных правовых актов полностью или в части», касающиеся дел об оспаривании нормативных правовых актов полностью или в части. Несмотря на то, что это постановление адресовано судам рассматривающим эти вопросы по ходатайству сторон в гражданском процессе, оно вполне может быть распространено на решения, принимаемые в рамках уголовного дела в той части, которая касается оценки нормативных актов, детализирующих бланкетные признаки состава преступления (за исключением рекомендаций, касающихся проверки обоснованности установления такими актами юридической ответственности).

«При решении вопроса … об оспаривании нормативного правового акта или его части независимо от его наименования (за исключением акта, принятого в форме закона) суду необходимо проверить, содержит ли он правовые нормы, определяющие правила поведения субъектов регулируемых отношений. В отдельных случаях о нормативном характере оспариваемого акта могут свидетельствовать различного рода приложения, утвержденные данным актом, в частности типовые, примерные положения. С учетом этого отсутствие в самом оспариваемом акте положений нормативного характера не может оцениваться в отрыве от приложений и служить основанием для отказа в рассмотрении дела по правилам главы 24 ГПК РФ» (п.10) БВС РФ. 2008. № 1.

«При рассмотрении дела по существу суду надлежит выяснять порядок принятия нормативного правового акта, в частности: полномочия органа (должностного лица) на издание нормативных правовых актов и их пределы; форму (вид), в которой орган (должностное лицо) вправе принимать нормативные правовые акты; предусмотренные правила введения нормативных правовых актов в действие, в том числе правила их опубликования. Если суд установит, что при издании оспариваемого нормативного правового акта были нарушены требования законодательства хотя бы по одному из оснований, влекущих признание акта недействующим, он вправе принять решение об удовлетворении заявления без исследования других обстоятельств по делу, в том числе содержания оспариваемого акта» (п.17).

При проверке соблюдения компетенции органом или должностным лицом, принявшими нормативный правовой акт, необходимо выяснять, относятся ли вопросы, урегулированные в оспариваемом акте или его части, к предмету ведения Российской Федерации, полномочиям Российской Федерации или полномочиям субъектов Российской Федерации по предметам совместного ведения, к ведению субъектов Российской Федерации или к вопросам местного значения. При этом следует иметь в виду, что законодатель субъекта Российской Федерации по вопросам совместного ведения Российской Федерации и ее субъектов вправе самостоятельно осуществлять правовое регулирование при отсутствии соответствующего регулирования на федеральном уровне. В указанных случаях суду необходимо проверять, принят ли оспариваемый акт или его часть в пределах усмотрения субъекта РФ, предоставленного ему при решении вопросов, отнесенных к совместному ведению Российской Федерации и ее субъектов.

Если акт или его часть изданы без нарушения конституционных положений о разграничении компетенции Российской Федерации, ее субъектов и местного самоуправления, следует проверять полномочия органа или должностного лица, издавших оспариваемый акт, на осуществление правового регулирования данного вопроса.

Проверяя полномочия органа (должностного лица), разъясняется в указанном постановлении Пленума судам необходимо, в частности, учитывать следующее: а) суды не вправе обсуждать вопрос о целесообразности принятия органом или должностным лицом оспариваемого акта, поскольку это относится к исключительной компетенции органов государственной власти Российской Федерации, ее субъектов, органов местного самоуправления и их должностных лиц; б) общие принципы разграничения полномочий между федеральными органами государственной власти и органами государственной власти субъектов Российской Федерации закреплены в ст. 26.1, 26.3, 26.3−1 Федерального закона от 6 октября 1999 г. № 184-ФЗ «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» (с изм.), а вопросы местного значения — в ст. 14, 15 и 16 Федерального закона от 6 октября 2003 г. № 131-ФЗ «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» (с изм.); в) органы государственной власти субъектов Российской Федерации не вправе регулировать отношения по вопросам совместного ведения Российской Федерации и субъектов Российской Федерации, связанные с видами деятельности, лицензирование которых осуществляется федеральным органом исполнительной власти в соответствии с Федеральным законом «О лицензировании отдельных видов деятельности». Ключевым и очень важным для рассматриваемого нами вопроса является итоговый вывод вышеуказанного Пленума Верховного Суда РФ: «Если судом будет установлено, что оспариваемый акт или его часть приняты по вопросу, который не мог быть урегулирован нормативным правовым актом данного уровня, или приняты с нарушением полномочий органа, издавшего этот акт, то оспариваемый акт или его часть признаются недействующими».

В качестве примера грубейшего нарушения этого правила можно привести обвинительный приговор по делу о преступлении против порядка управления. Дело рассмотрено еще в 80-х гг. прошлого столетия, но принятое по нему ошибочное решение достаточно актуально с точки зрения предупреждения подобных случаев.

А. была осуждена Красноармейским районным судом г. Волгограда за применения насилия к сотруднику милиции при исполнении им служебных обязанностей, повлекшего причинение вреда здоровью потерпевшего,

(ст. 193 УК РСФСР). Из материалов уголовного дела видно, что несовершеннолетняя А., проходящая лечение в кожно-венерологической больнице г. Волгограда, нарушила правила поведения больных, установленные в Инструкции о правилах поведения больных, оказала сопротивление работнику милиции, пресекающему нарушение. Суд, в подтверждение наличия в действиях А. признаков состава преступления, в частности, оказания противодействия законным действиям работника милиции, сослался на Инструкцию. Как выяснилось, Инструкция, нарушение которой послужило основанием для применения принудительных мер работником милиции, составлена и подписана командиром взвода охраны сержантом милиции, а также утверждена главным врачом больницы. Основанием для вмешательства работника милиции послужили то, что, во-первых, А. в нарушение содержащихся в инструкции правил разговаривала (через решетку, отделяющую мужское отделение от женского) с мужчиной и, во-вторых, будучи наказанной за это «правонарушение», вопреки запрету врача, вышла во время общей прогулки во двор. По приказу дежурного врача работник милиции применил силу, чтобы увести А. с прогулки, но та оказала сопротивление, поцарапала лицо представителю власти. Ни по форме, ни тем более по содержанию данная Инструкция не соответствовала закону и потому не могла рассматриваться в качестве юридического основания для признания правомерными действий потерпевшего и необходимого признака объективной стороны состава преступления — противодействия правомерной деятельности работника милиции. Сотрудник милиции не имел полномочий применять физическую силу, выполняя незаконное распоряжение врача, поэтому причинение ему вреда здоровью должно квалифицироваться как преступление против личности, но не против порядка управления. Соответственно Инструкция, принятая с грубым нарушением компетенции должностных лиц, не может применяться для обоснования наличия юридического факта, имеющего значение для квалификации преступления.

Необходимость определения признаков иного правонарушения при квалификации преступлений, предусмотренных бланкетной диспозицией, порождает вопрос о соотношении элементов состава того и другого вида. Подобного вида противоправность означает включение состава проступка как единого целого в систему признаков преступного деяния. Следовательно, применяя бланкетную диспозицию, необходимо устанавливать признаки не только объективной стороны, но и объекта, субъекта, а также субъективной стороны административного или иного правонарушения. Подчеркнем еще раз, самостоятельного значения признаки состава неуголовного правонарушения в данном случае не имеют. Устанавливая все элементы и признаки состава неуголовного правонарушения при квалификации преступлений, связанных с нарушением правил, следует учитывать разницу в природе таких составов, а также некоторую условность выделения элементов состава. Если состав административного правонарушения практически создан по той же модели, что и состав преступления, то для гражданского права эта конструкция имеет существенную специфику. Понятие состава гражданского правонарушения употребляется в судебной практике, но чаще всего для обозначения разницы между основанием уголовной и гражданскоправовой ответственности. В одном из своих обзоров решений по иску о возмещении ущерба, нанесенного в связи с нарушением авторских прав, Высший Арбитражный Суд РФ указал: «Постановление о прекращении уголовного дела само по себе не свидетельствует об отсутствии нарушения лицом авторских прав, поскольку состав гражданско-правового деликта отличается от состава преступления, предусмотренного ст. 146 Уголовного кодекса Российской Федерации. В связи с тем, что факт распространения ответчиком контрафактной продукции установлен, суд удовлетворил заявленное требование» В данном случае можно было обсудить возможность применения к действиям со-трудника положений ст. 42 УК РФ об исполнении приказа, но это не входит в задачу настоящего исследования, поскольку речь идет не о его ответственности, а об осуж-дении лица, оказавшего противодействие этим действиям работника милиции.

Таким образом, для обеспечения точной квалификации преступлений, связанных с нарушением специальных правил, необходимо выявить полный перечень нарушенных виновным предписаний норм других отраслей права, связанных с составом преступления; установить не только объективные, но и субъективные признаки правонарушения, а также признаки объекта и субъекта состава преступления; закрепить в правоприменительных документах результат применения норм иных отраслей права, входящих составной частью в уголовно-правовую квалификацию. Отсутствие ссылки на нарушение предписаний конкретных пунктов и статей специальных нормативных актов означает незавершенность квалификации преступления, связанного с нарушением специальных правил. Вместе с тем, следует еще раз подчеркнуть, что уголовно-правовая квалификация означает установление соответствия между признаками состава преступления, содержащегося в уголовном законе и признаками совершенного деяния.

В целом квалификация преступления, связанного с нарушением специальных правил, имеет следующий алгоритм.

Устанавливается вид нарушенных правил и характер нарушения.

Выясняется, относятся ли нарушенные правила к числу тех, о которых говорится в диспозиции применяемой статьи уголовного закона.

Определяется их юридическая сила, соответствие закону, на основании которого они приняты, пределы действия во времени и пространстве.

В случае нарушения разнородных правил выясняется, какое из нарушений является основным, определяющим характер преступления.

Устанавливается характер и тяжесть последствий (для материальных составов).

Выявляется причинная связь между нарушением конкретных правил и наступившими последствиями.

Сопоставляются признаки адресата нормы с признаками субъекта правонарушения.

Определяется психическое отношение к нарушению специальных правил и наличие у субъекта реальной возможности в данных конкретных условиях выполнить предписания правил. Определяются признаки вины по отношению к преступлению в целом Между психическим отношением к нарушению специальных правил и виной в совер-шении преступления в целом имеется достаточно тесная связь, но ее нельзя абсолюти-зировать. Достаточно распространены ситуации, когда правила нарушены умышленно, а преступление в целом совершается по неосторожности, поскольку в материальном со-ставе основным является отношение к общественно опасным последствиям.

Формулируется вывод о соответствии совершенного деяния признакам состава преступления, предусмотренного соответствующей статьей УК РФ.

Выводы закрепляются в процессуальном документе с точным определением не только признаков состава преступления, но и связанных с ними конкретных признаков нарушения специальных правил с указанием пунктов и статей конкретных нормативных актов, как обоснование уголовно-правовой квалификации в целом, суть которой только в ссылке на статью УК РФ.

3.Установление пределов действия во времени и пространстве применяемых нормативных правовых актов неуголовный правовой норма Не менее сложной, чем установление перечня нормативных актов, связанных с бланкетными признаками состава, является задача определения юридической силы и пределов действия нормативных актов, с которыми связана бланкетная диспозиция уголовного закона. Динамичный характер правовых актов приводит к тому, что при неизменной формулировке статьи Уголовного кодекса содержание правил, на которые он ссылается, может существенно измениться При этом следует иметь в виду, что не до конца решена проблема определения юри-дической силы самого уголовного закона. См.: ФеоктистовМ.В. Некоторые вопросы определения юридической силы уголовного закона // Противодействие преступности: уголовно-правовые, криминологические и уголовно-исполнительные аспекты. Мате-риалы III Российского конгресса уголовного права, состоявшегося 29−30 мая 2008 г. — М.: Проспект, 2008. С. 146. Это объясняется характером регулируемых общественных отношений. Содержание одних из них более подвижно, другие же остаются стабильными на протяжении длительного периода времени.

Наибольшее расхождение между периодом действия уголовного закона и иных нормативных актов наблюдается в тех случаях, когда уголовный закон уточняется с помощью локальных нормативных актов. В процессе применения этих статей возникают наибольшие сложности с определением пределов действия уголовного закона и подзаконных актов во времени, особенно если речь идет об обратной силе закона.

Определение пределов действия во времени уголовного закона с бланкетной диспозицией во многом зависит от ответов на такие вопросы:

Являются ли изменения подзаконных нормативных актов, к которым отсылается уголовный закон, изменением самого закона?

Распространяются ли правила, содержащиеся в ст. 9. 10 УК РФ, на все нормативные акты, служащие материалом для уточнения признаков состава преступления, предусмотренного бланкетной диспозицией?

Ответ на первый вопрос может быть только отрицательным. Во-первых, поскольку законодатель при издании уголовно-правовой нормы предусмотрел в самом уголовном законе возможность изменения дополняющих правил, постольку такие изменения не ведут к появлению нового закона. Во-вторых, уголовно-правовая норма формулируется только в уголовном законе, а не в других нормативных актах, которые лишь уточняют, детализируют содержание нормы. Поэтому обновление нормативного материала, конкретизирующего уголовный закон, не означает его изменения.

Ответ на второй вопрос не однозначен. Если речь идет о нормах административного или гражданского права, то и правила действия этих норм во времени определяются исходя из их отраслевой принадлежности. «В случае применения отсылочной или бланкетной диспозиции уголовно-правовой нормы следует проверить время действия того законодательного и (или) другого правового акта, который необходим для того, чтобы сконструировать состав преступления» Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / Отв. ред. А. А. Чекалин. Под науч. ред. В. Т. Томина, В. В. Сверчкова. 4-е изд., перераб. и доп. М., 2007. Автор комментария к ст. 9 Кручинина Н. В. См. подробнее: Пикуров Н. И. Применение уголов-но-правовых норм с бланкетной диспозицией. Волгоград, 1985. С. 18−29. Вместе с тем принцип действия нормативных актов перечисленных отраслей права не может рассматриваться изолированно от принципа действия во времени уголовного закона, с которым он связан. Так, несмотря на то, что формулировки этих принципов в административном и уголовном законодательстве совпадают, их проявление в условиях взаимодействия норм двух отраслей приобретает своеобразный характер. В связи с этим все, что применимо отдельно к уголовно-правовым нормам и нормам административного, гражданского, финансового права, нуждается в некоторых поправках относительно этих же норм, объединенных в систему.

Рассматривая спорные точки зрения по поводу определения юридической силы уголовного закона, сконструированного бланкетным способом, В. Ф. Щепельков выделяет две основные позиции: а) юридическая сила уголовного закона при бланкетной диспозиции определяется нормативным актом, на который ссылается уголовный закон, и б) нормативный акт, на который ссылается уголовный закон, определяет «преступность деяния», т. е. детализирует признаки состава преступления, а не определяет пределы его действия. С формальной точки зрения, пишет он, «логическая формула применения уголовного закона предполагает последовательное установление сначала действия уголовного закона в пространстве, а потом и наличия в содеянном состава преступления, однако при содержательном рассмотрении вопроса необходимо заключить, что предпочтительней является вторая позиция» Щепельков В. Ф. Уголовный закон: преодоление противоречий и неполноты. М., 2003. С. 125.

Одной из особенностей применения статей с бланкетными признаками является то, что при неизменном уголовном законе могут меняться признаки деяний, подпадающих под уголовно-правовой запрет, либо исключаемых из него. В таком случае возникает достаточно сложный вопрос: можно ли рассматривать эти изменения как свидетельство смягчения или усиление уголовной ответственности, улучшения или ухудшения иным образом положения лица? Обычно такие изменения не влекут за собой усиление или смягчение уголовной ответственности. Например, в силу изменений в авторском праве снизилось или расширилось основание для признания лица автором, но уголовно-правовой запрет остался прежним. Он определяет в качестве преступления присвоение авторства (ст. 146), каким бы ни было основание признания автором. Точно также не меняется объем уголовно-правовых понятий и, соответственно, составов хищения чужого имущества при увеличении или уменьшении числа лиц, признаваемых собственником. В случае существенного изменения в сфере охраняемых уголовным правом отношений могут появиться общественно опасные по своему характеру деяния, практически аналогичные тем, которые закреплены в качестве преступления в УК РФ По мнению М. А. Кауфмана, пробелы возможны и в Особенной части УК РФ. См.: Кауфман М. А. Пробелы в уголовном праве: понятие, причины, способы преодоления. М., 2007. С. 83−126. Не вдаваясь в дискуссию по этому вопросу, заметим, что как бы ни называли такие пробелы — в законодательстве, в праве или в политике криминали-зации, проблема действительно существует, но разрешаться она должна не правопри-менителем, а законодателем. Однако в силу запрета аналогии квалифицировать их в качестве преступления нельзя, если нет соответствующих изменений в законодательстве, уточняющем бланкетные признаки состава преступления. Идеальным является вариант одновременного внесения изменений в такие нормативные акты и в УК РФ, например, как это сделано федеральным законом от 1 декабря 2007 г. № 318-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона «О Государственной корпорации по атомной энергии «Росатом». В соответствии со ст. 8 этого Закона в п. 1 примечаний к ст. 285 УК РФ внесено изменение. После слов «государственных и муниципальных учреждениях,» дополнено словами «государственных корпорациях,» СЗ РФ. 2007. № 49. Ст. 6079. Тем самым изменился круг субъектов должностных преступлений, а следовательно и круг уголовно-наказуемых деяний. Заметим, что это произошло лишь в результате изменений, внесенных непосредственно в текст УК РФ. Если бы соответствующие изменения в УК РФ не произошли, появление новых видов субъектов хозяйственной деятельности не повлияло бы на содержание состава должностного преступления. Вместе с тем, если бы изменения в гражданском законодательстве привели к изменению понятия «учреждение», расширилось бы число возможных вариантов признания лица должностным, но и в этом случае состав остался бы неизменным, поскольку такие изменения не поменяли признак должностного «лица, выполняющего организационно-распорядительные, административно-хозяйственные функции в … государственных и муниципальных учреждениях».

По мнению некоторых ученых и практиков, изменения в нормативных актах в некоторых случаях могут предопределить изменение и круга деяний, подпадающих под действие уголовно-правового запрета с бланкетными признаками. «Разъяснение Пленума Верховного Суда РФ, содержащееся в п. 17 постановления, касалось конкретного случая, встречающегося в судебной практике. Судьи спрашивают, есть ли состав преступления, когда из перечня видов деятельности, осуществление которых разрешено только на основании лицензии, исключен соответствующий вид деятельности? Пленум дал отрицательный ответ исходя из того, что диспозиция ст. 171 УК РФ является описательно-бланкетной, содержание данной уголовно-правовой нормы определяется, в том числе, и законодательством о лицензировании. Поэтому изменение указанного законодательства может влечь и изменение пределов действия уголовного закона, т. е. фактически декриминализировать деяние» Верин В. П. О некоторых вопросах судебной практики по делам о незаконном пред-принимательстве и легализации (отмывании) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем // БВС РФ. 2005. № 2. Примерно такая же позиция у Н. А. Лопашенко: «Уголовное законодательство, и прежде всего касающееся борьбы с экономической, организованной и коррупционной преступностью, неразрывно (через так называемые бланкетные диспозиции статей закона) связано с позитивным — гражданским, банковским, в сфере государственной службы, и другим законодательством. Изменение последнего неизбежно приводит к изменению содержания уголовной ответственности и к необходимости изменения толкования конкретной уголовно-правовой нормы» Лопашенко Н. А. Доклад на конференции «Роль гражданского и смежных с ним от-раслей права в предупреждении коррупционной и организованной преступности» // Государство и право. 2002. № 4. С. 91. Следует заметить, что содержание уголовной ответственности не только при бланкетной, но и при другой форме диспозиции определяется только уголовным законом, поскольку правовые ограничения, составляющие суть уголовной ответственности, предусмотрены не диспозицией, а санкцией. По видимому, Н. А. Лопашенко имеет в виду изменение с помощью нормативных актов содержания основания уголовной ответственности. Эта точка зрения поддерживается и другими авторитетными учеными. «Бланкетный и бланкетно-описательный способ изложения диспозиций некоторых статей уголовного закона, — пишет И. Э. Звечаровский, — дает основание полагать, что в подобного рода случаях условия уголовной ответственности определяются в нормах других отраслей права» Звечаровский И. Э. Современное уголовное право России: понятие, принципы, поли-тика. СПб., 2001. С. 36. Возможность декриминализации уголовно-наказуемого деяния за счет изменения в нормативном материале, конкретизирующем бланкетный признак, подтверждает и Конституционный Суд РФ. В определении Конституционного Суда РФ от 10 июля 2003 г. № 270−0 «Об отказе в принятии к рассмотрению запроса Курганского городского суда Курганской области о проверке конституционности части первой статьи 3, статьи 10 Уголовного кодекса Российской Федерации и пункта 13 статьи 397 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» указывается, что «декриминализация тех или иных деяний может осуществляться не только путем внесения соответствующих изменений в уголовное законодательство, но и путем отмены нормативных предписаний иной отраслевой принадлежности, к которым отсылали бланкетные нормы уголовного закона, либо ограничения объема уголовно-правового регулирования в результате законодательного признания какого-либо деяния не представляющим общественной опасности, свойственной именно преступлениям, и влекущим на данном основании административную или иную более мягкую ответственность» Вестник Конституционного Суда РФ. 2003. № 5. Вместе с тем Конституционный Суд РФ оставляет без ответа вопрос о возможности криминализации деяния на основе изменений в нормативных актах, уточняющих признаки бланкетных диспозиций УК РФ.

Считаем необходимым заметить, что вопрос о криминализации и декриминализации посредством изменения нормативных актов иной отраслевой принадлежности, должен рассматриваться в неотрывной связи с конкретной статей УК РФ. Универсального ответа для всех случаев нет. Действительно, некоторые бланкетные диспозиции сформулированы таким образом, что изменение нормативных актов способно изменить круг уголовно-наказуемых деяний. По нашему мнению в данном случае изменения в нормативных актах иной отраслевой принадлежности свидетельствуют о смене оценки значимости для государства и общества факта регистрации определенной деятельности, в связи с чем отпадает общественная опасность деяния, нарушавшего действующие в момент его совершения правила. Иная ситуация складывается в тех случаях, когда изменения в законодательном регулировании не меняют государственно-правовую оценку факта нарушения правовых норм. Например, отмена какого-либо налога не означает, что предшествующее этому уклонение лица от уплаты такого налога становится не опасным. Вред, причиненный налоговым отношениям и конкретно бюджету государства, не умаляет тот факт, что ко времени рассмотрения дела появились новые налоги и отменены старые. Система налогообложения находится в постоянном движении. Вред этой системе может быть оценен лишь на строго фиксированный временной отрезок и обязанность уплатить налог, возникшая до его отмены, не исчезает вместе с отменой налога.

Проблема сопоставления периодов действия во времени уголовного закона и связанного с ним нормативного акта иной отраслевой принадлежности решается при квалификации преступления на основе общих правовых принципов, а также конституционных норм, в частности, закрепленного в ч. 2 ст. 54 Конституции РФ положения о том, что никто не может нести ответственность за деяние, которое в момент его совершения не признавалось правонарушением. Конституционный Суд РФ в своем определении от 16 октября 2007 г. № 699−0-0 «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданки Львовой Ларисы Михайловны на нарушение ее конституционных прав статьей 199.1 Уголовного кодекса Российской Федерации» указал, что истолкование признаков конкретного состава преступления, а следовательно, и установление того, обоснованно ли было инкриминировано Л. М. Львовой неисполнение в личных интересах обязанностей налогового агента по исчислению, удержанию или перечислению налогов и (или) сборов, учтено ли требование ст. 54 (ч. 2) Конституции Российской Федерации о том, что никто не может нести ответственность за деяние, которое в момент его совершения не признавалось правонарушением, входит в компетенцию суда общей юрисдикции, который, как следует из представленных заявительницей материалов, еще не завершил производство по ее уголовному делу Режим доступа: www.garant.ru. Отсылка коллизионной нормы к иностранному семейно-му праву, отмечает Н. И. Марышева, означает, что семейное право страны суда (совокуп-ность его норм — и диспозитивные, и императивные) устраняется, уступая место другому, иностранному праву, в том числе его внутренним императивным нормам. Устранение действия не только диспозитивных, но и императивных норм законодательства страны су-да в результате подчинения правоотношения иностранному праву можно считать одним из устоявшихся принципов международного частного права". См.: Марышева Н. И. Се-мейные отношения с участием иностранцев: правовое регулирование в России. § 5. Уста-новление содержания иностранного семейного права. — М.: ВолтерсКлувер, 2007. Изменения в нормативных актах, с которыми связан уголовный закон, следует отличать от изменения самой диспозиции УК РФ. Так, согласно ст. 198 УК РФ (в ред. 1996 г.) уголовной ответственности подлежали лица, уклоняющиеся от уплаты налогов путем непредставления декларации о доходах, когда подача декларации является обязательной. Федеральным законом от 20 мая 1998 г. в данную статью внесены изменения, согласно которым уголовная ответственность наступает за уклонение от уплаты не только налогов, но и страховых взносов в государственные внебюджетные фонды1. В этом случае изменился сам закон и соответственно, должно применяться правило действия его во времени, установленное ст. 10 УК РФ. Если речь идет об изменениях в самом налоговом законодательстве, то следует принимать во внимание норму ст. 5 НК РФ, согласно которой федеральные законы, вносящие изменения в НК РФ в части установления новых налогов и (или) сборов, а также акты законодательства о налогах и сборах субъектов Российской Федерации и нормативные правовые акты представительных органов муниципальных образований, вводящие налоги, вступают в силу не ранее января года, следующего за годом их принятия, но не ранее одного месяца со дня их официального опубликования (ч. 1 ст. 5 НК РФ). Акты законодательства о налогах и сборах, устанавливающие новые налоги и (или) сборы, повышающие налоговые ставки, размеры сборов, устанавливающие или отягчающие ответственность за нарушение законодательства о налогах и сборах, устанавливающие новые обязанности или иным образом ухудшающие положение налогоплательщиков или плательщиков сборов, а также иных участников отношений, регулируемых законодательством о налогах и сборах, обратной силы не имеют (ч. 2 ст. 5 НКРФ). Акты законодательства о налогах и сборах, устраняющие или смягчающие ответственность за нарушение законодательства о налогах и сборах либо устанавливающие дополнительные гарантии защиты прав налогоплательщиков, плательщиков сборов, налоговых агентов, их представителей, имеют обратную силу (ч. 3 ст. 5 НК РФ). Акты законодательства о налогах и сборах, отменяющие налоги и (или) сборы, снижающие размеры ставок налогов (сборов), устраняющие обязанности налогоплательщиков, плательщиков сборов, налоговых агентов, их представителей или иным образом улучшающие их положение, могут иметь обратную силу, если прямо предусматривают это (ч. 4 ст. 5 НК РФ). Положения, предусмотренные настоящей статьей, распространяются также на нормативные правовые акты о налогах и сборах федеральных органов исполнительной власти, органов исполнительной власти субъектов Российской Федерации, органов местного самоуправления (ч. 5 ст. 5 НК РФ). Точно так же следует учитывать и те положения, которые определяют процедурные вопросы. Так, исходя из того, что в соответствии с положениями налогового законодательства срок представления налоговой декларации и сроки уплаты налога (сбора) могут не совпадать, моментом окончания преступления, предусмотренного ст. 198 или ст. 199 УК РФ, следует считать фактическую неуплату налогов (сборов) в срок, установленный налоговым законодательством (п. 3) См.: п. 3 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28 декабря 2006 г. № 64 «О практике применения судами уголовного законодательства об ответственности за налоговые преступления» // БВС РФ. 2007. № 3.

В некоторых случаях круг уголовно наказуемых деяний может быть расширен или сужен за счет изменения признаков, отделяющих преступные нарушения специальных правил от обычного правонарушения. Причем эти признаки могут быть изменены как непосредственно в уголовном законе, так и в нормативных актах, с которыми он связан.

Обращение к нормам других отраслей права в некоторых случаях требуется не только для установления наличия признаков состава преступления, но и для определения момента его окончания. Так, по смыслу закона хищение считается оконченным, если имущество изъято и виновный имеет реальную возможность распорядиться им по своему усмотрению. При этом не требуется, чтобы виновный фактически воспользовался этим имуществом. Имеет значение только то, что он, завладев чужим имуществом, получил возможность распорядиться им. Так, в одном из своих постановлений Президиум Верховного Суда РФ, констатируя факт оконченного преступления, указал, что осужденные путем обмана завладели чужим имуществом — квартирой С., приватизировали ее на имя Н. и оформили фиктивный договор купли-продажи данной квартиры, согласно которому Н. продал квартиру П. Постановление Президиума Верховного Суда РФ № 748-П06 по делу Ощепкова и др. // БВС РФ. 2007. № 10.

В этом отношении Пленум Верховного Суда РФ в п. 4 постановления от 27 декабря 2007 г. № 51 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате» дал следующие рекомендации: «Если мошенничество совершено в форме приобретения права на чужое имущество, преступление считается оконченным с момента возникновения у виновного юридически закрепленной возможности вступить во владение или распорядиться чужим имуществом как своим собственным (в частности, с момента регистрации права собственности на недвижимость или иных прав на имущество, подлежащих такой регистрации в соответствии с законом;со времени заключения договора; с момента совершения передаточной надписи (индоссамента) на векселе; со дня вступления в силу судебного решения, которым за лицом признается право на имущество, или со дня принятия иного правоустанавливающего решения уполномоченными органами власти или лицом, введенными в заблуждение относительно наличия у виновного или иных лиц законных оснований для владения, пользования или распоряжения имуществом)» БВС РФ. 2008. № 2.

При квалификации преступлений с бланкетными признаками состава возникает вопрос о соотношении давности привлечения к уголовной ответственности с давностью в административном, налоговом или гражданском праве. В частности, речь идет о возможности учета тех административных нарушений, по которым истекли сроки давности для квалификации связанного с этим нарушением преступления. Возникает вопрос, является ли препятствием для привлечения к уголовной ответственности факт истечения срока давности за совершение административного правонарушения, с которым связано совершение преступления. Ответ, на наш взгляд, должен быть отрицательным. Будучи включенным в составы преступления, административное правонарушение в этой части утрачивает свое значение, поскольку срок давности привязан к административному взысканию и имеет значение лишь применительно к производству по административному делу. «Судье следует иметь в виду, разъясняется в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 24 марта 2005 г. № 5 „О некоторых вопросах, возникающих у судов при применении Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях“ (с изм. от 25 мая 2006 г.), что статьей 4.5 КоАП РФ установлены сроки давности привлечения к административной ответственности, истечение которых является безусловным основанием, исключающим производство по делу об административном правонарушении (п. 6 ч. 1 ст. 24.5 КоАП РФ). При этом не может быть удовлетворено ходатайство лица, в отношении которого составлен протокол об административном правонарушении, о рассмотрении дела по существу (п. 14.)» БВС РФ. 2005. № 6.

В то же время при квалификации преступления имеют значения рекомендации Верховного Суда РФ относительно определения момента окончания административного проступка, поскольку это непосредственно связано с объективной стороной самого преступления, в состав которого включены признаки такого правонарушения. Согласно ч. 2 ст. 4.5 КоАП РФ при длящемся административном правонарушении сроки, предусмотренные ч.1 этой статьи, начинают исчисляться со дня обнаружения административного правонарушения. При применении данной нормы судьям необходимо исходить из того, что длящимся является такое административное правонарушение (действие или бездействие), которое выражается в длительном непрекращающемся невыполнении или ненадлежащем выполнении обязанностей, возложенных на нарушителя законом. Невыполнение предусмотренной нормативным правовым актом обязанности к установленному в нем сроку не является длящимся административным правонарушением Там же.

При определении момента окончания преступления, связанного с нарушением норм других отраслей права, например, административного, следует иметь в виду, что он может не совпадать (и зачастую не совпадает) с моментом окончания правонарушения. Согласно п. 19 постановления № 5 Пленума Верховного Суда РФ от 24 марта 2005 г. «О некоторых вопросах, возникающих у судов при применении Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях» административное правонарушение считается оконченным с момента, когда в результате действия (бездействия) правонарушителя имеются все предусмотренные законом признаки состава административного правонарушения. В случае, если в соответствии с нормативными правовыми актами обязанность должна быть выполнена к определенному сроку, правонарушение является оконченным с момента истечения этого срока Там же.

Для сравнения можно привести рекомендации Пленума Верховного Суда РФ относительно определения момента окончания налогового преступления, выражающегося в уклонении от исполнения обязанности по уплате налога. «По смыслу закона ответственность за преступление, предусмотренное ст. 198 УК РФ либо ст. 199 УК РФ, может наступить при наличии к тому оснований и за отдельный налоговый период, установленный Налоговым кодексом Российской Федерации (например, за календарный год или иной период применительно к отдельным налогам, по окончании которого определяется налоговая база и исчисляется сумма налога, подлежащая уплате), если уклонение от уплаты одного или нескольких налогов (сборов) составило крупный или особо крупный размер и истекли установленные налоговым законодательством сроки их уплаты» Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 28 декабря 2006 г. № 64 «О практи-ке применения судами уголовного законодательства об ответственности за налоговые преступления» (п. 11) // БВС РФ. 2007. № 3. И далее в постановлении разъясняется, что преступление, предусмотренное ст. 199.1 УК РФ, является «оконченным» с момента неперечисления налоговым агентом в личных интересах в порядке и сроки, установленные налоговым законодательством (п. 3 ст. 24 НК РФ), в соответствующий бюджет (внебюджетный фонд) сумм налогов и (или) сборов в крупном или особо крупном размере, которые он должен был исчислить и удержать у налогоплательщика Там же.

В этом отношении актуальным является позиция Конституционного Суда РФ допустимости использования в УК РФ признаков, содержание которых может меняться. Так, в Определении Конституционного Суда РФ от 7 февраля г. № 79−0-0 «Об отказе в принятии к рассмотрению жалоб граждан Амосова Константина Александровича, Фирта Арнольда Михелевича, Ядрихинского Дмитрия Васильевича и Яковлевой Яны Викторовны на нарушение их конституционных прав статьей 234 Уголовного кодекса Российской Федерации» говорится о том, что данной статьей установлена ответственность за незаконные изготовление, переработку, приобретение, хранение, перевозку или пересылку в целях сбыта, а равно незаконный сбыт сильнодействующих или ядовитых веществ, не являющихся наркотическими средствами и психотропными веществами, либо оборудования для их изготовления или переработки. «Отсутствие в этой статье на момент подачи заявителями жалоб в Конституционный Суд Российской Федерации определения того, какие именно вещества относятся к числу сильнодействующих или ядовитых и какими свойствами они должны обладать, как и отсутствие прямых отсылок к иным нормативным правовым актам, в соответствии с которыми то или иное вещество подлежало бы отнесению к разряду сильнодействующих или ядовитых, не может, вопреки мнению заявителей, расцениваться как свидетельство недопустимой неопределенности ст. 234 УК РФ РФ. Формулирование в уголовном законе исчерпывающего перечня предметов преступления возможно и целесообразно при условии, если этот перечень будет оставаться стабильным в течение длительного времени. В условиях же быстрой обновляемости видов сильнодействующих веществ, изменчивости их химического состава и характера воздействия на организм человека приведение непосредственно в Уголовном кодексе Российской Федерации подобного перечня могло бы привести к тому, что изготовление, переработка, приобретение, хранение, перевозка, пересылка, а также сбыт новых сильнодействующих веществ, которые еще не включены в соответствующий список, но по своим свойствам равноценны уже известным аналогичным веществам, оказались бы ненаказуемыми, что нарушало бы принципы справедливости и равенства всех перед законом и судом» Режим доступа: www.garant.ru. Следует заметить, что уже на момент рассмотрения этого дела в Конституционном Суде РФ законодатель внес изменения в ст. 234 УК РФ. Федеральным законом от 4 ноября 2007 г. № 252-ФЗ указанная статья дополнена примечанием следующего содержания: «Примечание.

Списки сильнодействующих и ядовитых веществ, а также крупный размер сильнодействующих веществ для целей настоящей статьи и других статей настоящего Кодекса утверждаются Правительством Российской Федерации" СЗ РФ. 2007. № 45. Ст. 5429. Таким образом, законодатель унифицировал правила отнесения вещества к определенному виду, опасному для здоровья конкретного человека и нации в целом, однако при этом, в отличие от ст. 228 УК РФ, он не оставил возможности привлекать к ответственности лиц, совершающих незаконные действия с новыми сильнодействующими веществами, которые еще не включены в соответствующий список, но по своим свойствам равноценны уже известным аналогичным веществам.

Исходя из вышеизложенного, можно сделать вывод, что изменение размера сильнодействующих веществ (если оно подтверждено экспертным путем) свидетельствует о пересмотре степени выраженности объективных свойств вещества. Соответственно такой пересмотр позиции экспертного органа (повторяем, именно экспертного органа, а не государственного) относительно свойств вещества меняет и юридическую оценку совершаемых с ним действий. Поскольку эта новая экспертная оценка закреплена в Постановлении Правительства РФ, последнее, как и всякий нормативный правовой акт, может иметь обратную силу, если он дает возможность исключить действия с определенным количеством вещества из числа уголовно наказуемых.

В связи с возникающими коллизиями при определении действия во времени уголовного закона и связанного с ним нормативного акта иной отраслевой принадлежности предпринималась попытка внести в УК РФ специальную статью, которая определяла бы обратную силу нормативных актов, за нарушение которых установлена уголовная ответственность. В пояснительной записке к проекту См.: Проект федерального закона «О дополнении Уголовного кодекса Российской Федерации статьей 10−1» (об обратной силе нормативных актов, за нарушение кото-рых установлена уголовная ответственность). № 262 043;3, вносится депутатами Госу-дарственной Думы И. Ю. Артемьевым и С. В. Иваненко (внесен 11.11.2002, отклонен ГД 16.04.2004). Режим доступа: www.garant.ru. речь идет о том, что действующая редакция ст. 10 Уголовного кодекса Российской Федерации устанавливает обратную силу только уголовного закона, и, следовательно, не распространяется на случаи, когда статьями Особенной части Уголовного кодекса уголовная ответственность установлена либо непосредственно за нарушение каких-либо положений, содержащихся в иных нормативных актах (ст. 216 — нарушение правил безопасности при ведении горных, строительных или иных работ; ст. 217 — нарушение правил безопасности на взрывоопасных объектах;ст. 219 — нарушение правил пожарной безопасности и т. п.), либо уголовная ответственность иным образом зависит от других, не уголовных, нормативных актов, например, когда в не уголовном нормативном акте содержится определение, на основании которого тот или иной предмет может быть отнесен (или не отнесен) к категории предметов, свободный оборот которых запрещен уголовным законом (ст. 191 «Незаконный оборот драгоценных металлов, природных драгоценных камней или жемчуга»: что является драгоценным металлом и драгоценным камнем определяется иным актом — Федеральным законом «О драгоценных металлах и драгоценных камнях»). Между тем очевидно, что и в этих случаях следует применять правило об обратной силе: нормы не уголовно-правовые здесь как бы включены в ткань уголовного закона, который без этих норм не может быть ни понят, ни реализован. В Заключении Правового управления Аппарата Государственной Думы по проекту федерального закона № 262 043;3 «О дополнении Уголовного кодекса Российской Федерации статьей 10−1» речь идет о том, что «из текста законопроекта не усматривается оснований для вступления закона в силу со дня его официального опубликования и статья 2 законопроекта, по нашему мнению, необоснованно предусматривает отход от общих правил вступления в силу федеральных законов, установленных статьей 6 Федерального закона „О порядке опубликования и вступления в силу федеральных конституционных законов, федеральных законов, актов палат Федерального Собрания“, согласно которым федеральный закон вступает в силу по истечении десяти дней после дня его официального опубликования». Данный законопроект был отклонен, однако он представляет интерес с точки зрения осуществимости на практике указанных положений, в том числе и при рассмотрении уголовных дел о нарушении специальных правил. По нашему мнению, основным недостатком предложения авторов законопроекта является то, что в нем смешаны нормативные акты, существенно различающиеся по свой природе. В частности, не учтена разница между нормами, устанавливающими юридическую ответственность, и правовыми нормами, регулирующими процедуру определенных действий. Правила техники безопасности, как и другие технико-юридические нормы, не могут иметь обратной силы, в противном случае лицо, нарушившее, например, очередность проезда перекрестка, что повлекло причинение тяжкого вреда здоровью другого человека, может избежать уголовной ответственности лишь потому, что изменены правила и согласно новым правил преимуществом обладал бы причинитель вреда. Абсурдность такого положения, на наш взгляд, очевидна, но в целом идея авторов урегулировать эти спорные вопросы в законе заслуживают поддержки. К слову, во многих отраслях эта проблема по сути уже решена. Пленум Верховного Суда РФ в п. 15. постановления от 28 декабря 2006 г. № 64 «О практике применения судами уголовного законодательства об ответственности за налоговые преступления» обратил внимание судов на то, что «в соответствии со ст. 5 НК РФ акты законодательства о налогах и сборах, устанавливающие новые налоги и (или) сборы, повышающие налоговые ставки, размеры сборов или иным образом ухудшающие положение налогоплательщиков или плательщиков сборов, а также иных участников этих отношений, обратной силы не имеют. При расчете размера налога и (или) сбора, образованного в результате уклонения от их уплаты, суды должны принимать во внимание только те налоги, сборы, налоговые ставки и их размеры, которые были установлены законодательством для конкретного налогового периода. В случаях, когда актом законодательства были отменены налоги или сборы либо снижены размеры ставок налогов (сборов), расчет должен производиться с учетом этого нового обстоятельства, если соответствующему акту придана обратная сила (п. 4 ст. 5 НК РФ)"1.

Несмотря на значительное разнообразие вариантов изменений уголовного закона и иных правовых актов, возможно сведение их к «общему знаменателю», для чего необходимо выявить конечный результат изменений. Он выражается в установлении следующих обстоятельств: а) расширен или сужен перечень уголовно наказуемых деяний, предусмотренных данной статьей Уголовного кодекса с учетом как изменений уголовного закона, так и иных правовых актов; б) усилена или уменьшена уголовная наказуемость данного преступления. После этого можно определять, распространяется ли уголовный закон на какое-либо конкретное деяние или нет, пользуясь принципом, изложенным в ст. 9 и 10 УК РФ.

Значительная специфика обнаруживается также при установлении пределов действия в пространстве уголовного закона, имеющего бланкетную диспозицию (т. е. в применении ст. 11 и 12 УК РФ). Границы действия нормативных актов, к которым отсылает уголовный закон, как правило, уже, чем территория, на которую распространяется сила уголовного закона. Многие статьи УК РФ с бланкетной диспозицией отсылают к ведомственным или региональным нормативным актам, действующим на территории отдельных субъектов Российской Федерации или даже на территории отдельных предприятий. Таким образом, действие в пространстве уголовного закона с бланкетной диспозицией ограничивается сферой функционирования связанных с ним нормативных актов иных отраслей права.

Близки к рассматриваемой проблеме вопросы определения пределов действия уголовного закона, имеющего бланкетную диспозицию, на территории иностранного государства. Ответ на них связан с конкретизацией типа охраняемых уголовным правом общественных отношений. Если правовая связь уголовного закона и его адресата не теряется при смене им территории пребывания, сохраняется правовая связь и с другими нормативными актами, если они рассчитаны на регулирование отношений независимо от места пребывания. Так, должностное лицо, пребывающее в служебной командировке в другом государстве, не теряет своего правового статуса. Соответственно, злоупотребление служебными полномочиями (при наличии всех остальных признаков) образует состав должностного преступления.

Несколько сложнее выглядит ситуация с определением пределов действия российского уголовного закона при квалификации преступных посягательств на ценности, являющиеся предметом правового регулирования норм иностранного права. Этот вопрос связан с более общей проблемой определения круга общественных отношений, защищаемых российским уголовным правом. Входят ли в эту систему отношения правовой системы других государств? Для ответа необходимо уточнить предмет анализа. Если речь идет об общепризнанных ценностях и благах, принадлежащих человеку независимо от места рождения, проживания и гражданства, то задача решается просто. Такие блага, как жизнь, здоровье и т. п. охраняются российским правом независимо от места посягательства на них и гражданскоправового статуса жертвы преступления. Например, и преступления, связанные с нарушением правил, регулирующих условия безопасного состояния отношений по поводу упомянутых благ, следует, на мой взгляд, квалифицировать по УК РФ, даже если нормативные предписания сформулированы в правовом акте иностранного государства. Так, если российский гражданин, работая по найму в иностранном государстве и нарушив профессиональные обязанности, причинил другому лицу по неосторожности смерть, при наличии условий, предусмотренных ст. 12 УК РФ, налицо основания для привлечения к уголовной ответственности по ч. 2 ст. 109 УК РФ, несмотря на то, что его профессиональные обязанности были сформулированы нормативными актами страны пребывания. Точно также лицо, обязанное по решению иностранного суда выплачивать алименты, может быть привлечено к уголовной ответственности, несмотря на то, что оно проживает на территории Российской Федерации. Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ от 23 марта 2004 г. № 34-Г04−2 снабжено следующим заголовком: «Право на обращение с ходатайством о принудительном исполнении на территории Российской Федерации решения иностранного суда о взыскании алиментов может быть реализовано в любое время, на которое присуждены алименты» См.: Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ от 23 марта 2004 г. № 34-Г04−2 «Право на обращение с ходатайством о принудитель-ном исполнении на территории Российской Федерации решения иностранного суда о взыскании алиментов может быть реализовано в любое время, на которое присужде-ны алименты» // БВС РФ. 2004. № 12. «Отсылка коллизионной нормы к иностранному семейному праву, — отмечает Н. И. Марышева, — означает, что семейное право страны суда (совокупность его норм — и диспозитивные, и императивные) устраняется, уступая место другому, иностранному праву, в том числе его внутренним императивным нормам. Устранение действия не только диспозитивных, но и императивных норм законодательства страны суда в результате подчинения правоотношения иностранному праву можно считать одним из устоявшихся принципов международного частного права» См.: Марышева Н. И. Семейные отношения с участием иностранцев: правовое регу-лирование в России. М., 2007. (§ 5.Установление содержания иностранного семейно-го права).

Локальный характер действия подзаконных актов, которые детализируют предписания уголовного закона, порождает ряд других проблем, связанных в частности с выбором необходимой для квалификации нормы, если меняется территория либо сфера противоправной деятельности виновного. В этом случае важно определить, по какому принципу адресуется правовое предписание. Если оно «привязано» к определенной территории (например, норма, запрещающая курить на территории пожароопасного производственного предприятия), то его адресатом является любое лицо, находящееся на этой территории. Предписание, формулирующее обязанности лица, выполняющего определенные функции или осуществляющего определенный вид деятельности, урегулированной специальными правилами, распространяется на это лицо независимо от его перемещения, но с учетом других принципов действия уголовного закона в пространства и по кругу лиц. Некоторые ответы о порядке применения специальных правил при перемещении адресата за пределы территории их действия можно получить в нормативных актах, регламентирующих процедурные вопросы рассмотрения дел о нарушении таких правил. Так, в Положении об особенностях расследования несчастных случаев на производстве в отдельных отраслях и организациях Постановление Минтруда РФ от 24 октября 2002 г. № 73 «Об утверждении форм документов, необходимых для расследования и учета несчастных случаев на произ-водстве, и Положения об особенностях расследования несчастных случаев на произ-водстве в отдельных отраслях и организациях» // БНА РФ. 2003. № 2.рассматриваются особенности расследования несчастных случаев на производстве, если они произошли в сторонней организации, куда потерпевший был направлен работодателем, за границей и т. п. Например, согласно п. 6 Положения расследование несчастных случаев, происшедших с работниками организаций Российской Федерации (находящихся под юрисдикцией Российской Федерации), временно находившихся в служебной командировке на территории государств — участников СНГ, осуществляется в соответствии с Соглашением о порядке расследования несчастных случаев на производстве, происшедших с работниками при нахождении их вне государства проживания, принятым Советом глав правительств Содружества Независимых Государств в Москве 9 декабря 1994 г. и утвержденном постановлением Правительства Российской Федерации от 26 июня 1995 г. № 6161.

Несчастные случаи, происшедшие с лицами, направленными в установленном порядке для выполнения работ к другому работодателю и работавшими там под его руководством и контролем (под руководством и контролем его представителей), расследуются комиссией, формируемой и возглавляемой этим работодателем (его представителем). В состав комиссии включается полномочный представитель организации или работодателя — физического лица, направивших упомянутых лиц. Неприбытие или несвоевременное их прибытие не является основанием для изменения сроков расследования. Несчастные случаи, происшедшие на территории организации с работниками сторонних организаций и другими лицами при исполнении ими трудовых обязанностей или задания направившего их работодателя (его представителя), расследуются комиссией, формируемой и возглавляемой этим работодателем (его представителем). При необходимости, в состав комиссии могут включаться представители организации, за которой закреплена данная территория на правах владения или аренды. Несчастные случаи, происшедшие с работниками и другими лицами, выполнявшими работу по заданию работодателя (его представителя) на выделенном в установленном порядке участке сторонней организации, расследуются комиссией, формируемой и возглавляемой работодателем (его представителем), производящим работу, с обязательным участием представителя организации, на территории которой производилась эта работа (п. 10).

Примерно таким же образом решается вопрос определения сферы действия правил при перемещении субъекта и применительно к другим составам преступлений. Например, обязанности лица, сопровождающего опасный груз, действуют независимо от местонахождения транспортного средства до момента сдачи груза другому ответственному лицу. В этом плане образцом разрешения вопросов применения норм права при мобильности правоисполнителя являются нормы международного права. Так, согласно ст. 3 Конвенции о праве, применимом к автопроисшествиям (Гаага, 4 мая 1971 г.), применимым является право государства, на территории которого имело место транспортное происшествие. Согласно другим нормам этой конвенции, предусматривающим исключения из вышеназванного правила, ответственность определяется также в зависимости от того, кто пострадал и сколько пострадавших водителей и автомашин, каково их постоянное место жительства и пр.

Таким образом, определяя пределы действия в пространстве уголовного закона, связанного с иными нормативными актами, необходимо сначала выяснить пределы действия этих нормативных актов, сопоставить их с границами действия в пространстве и по кругу лиц уголовного закона, а лишь затем делать вывод о возможности его применения.

ABA/CEELI-Американская ассоциация юристов/Правовая инициатива для стран Центральной и Восточной Европы, Ассоциация коммерческого права и юридических исследований: Коммерческое право. — М.: Ассоциация Коммерческого Права и ЮридическихИссле, Б.Г.

Комаров И.М.: Процессуально-тактические особенности судебного обжалования процессуальных действий и решений в досудебных стадиях уголовного судопроизводства. — Белгород: ИПК НИУ «БелГУ», 2012

под ред. проф. А. Я. Капустина: Правовое обеспечение профессиональной деятельности. — М.: Юрайт, 2012

Агапов П.В.: Основы теории регламентации ответственности и противодействия организованной преступной деятельности. — СПб.: Санкт-Петербургский университет МВД России, 2011

Ахметшин Х.М.: Избранные труды. — М.: Юрлитинформ, 2011

Ильяшенко А.Н.: Уголовно-правовая охрана прав на средства индивидуализации юридических лиц, товаров, работ, услуг и предприятий. — Краснодар: КрУ МВД России, 2011

Иркутский юридический ин-т (филиал) академии генеральной прокуратуры РФ: Проблемы становления гражданского общества. — Иркутск: Иркутский юридический институт (филиал) Академии Г, 2011

Иркутский юридический ин-т (филиал) академии генеральной прокуратуры РФ: Проблемы становления гражданского общества. — Иркутск: Иркутский юридический институт (филиал) Академии Г, 2011