Юридические и нравственные аспекты депортации народов

Министерство образования и науки Республики Казахстан

Костанайский социально-технический университет

имени академика Зулхарнай Алдамжар

кафедра Истории, педагогики и психологии

Допустить к защите

зав.кафедрой

к.п.н., доцент Смирнова Л.Н.

«___» _____________2009г.

Юридические и нравственные аспекты депортации народов Дипломная работа Специальность 50 115-Основы права и экономики Исмагулова Элина Марленова

Научный руководитель:

Кужахметова Н.Г. старший

преподаватель

Костанай

1. О некоторых аспектах депортации

1.1 Депортация как феномен политического развития советского государства

1.2 Юридические аспекты депортации

1.3 Нравственные аспекты депортации

2. Депортированные в Республику Казахстан народы

2.1 Депортация немцев

2.2 Депортация чечено-ингушского населения

2.3 Депортация корейцев

3. Положение этносов на территории современного Казахстана

Заключение

Список использованных источников

Приложения

Актуальность работы определяется важностью исторического и нравственно-юридического исследования депортации, как одной из трагических страниц в истории Советского Союза и населявших его народов, с целью недопущения подобного в будущем.

Объектом исследования является депортация как феномен политического развития советского государства, рассмотренная сквозь призму юридического и нравственного аспектов.

Предметом исследования выступают депортированные в Казахстан народы, их сложная историческая судьба.

Цель: рассмотреть теоретические и исторические аспекты депортации, которые раскрывают сущность этого процесса и ход его осуществления, как одной из трагичных сторон этнодемографического развития СССР.

Задачи:

1. Выявить наиболее важные аспекты депортации, раскрывающиеся в юридическом и нравственном смыслах;

2. рассмотреть исторические аспекты депортации на примере немецкого, чечено-ингушского и корейского этносов;

3. дать характеристику современному положению этносов на территории Казахстана.

Краткая историография.

В историографии проблемы можно выделить общие работы, посвященные депортации, ее юридическим и нравственным аспектам.

В исследовании Замниборщ Е. «Тоталитаризм и судьба человека» [8], депортация представлена как явление одного политического режима, для которого не было ценности ни одного человека, ни этноса.

Кульбаев Т. в своем обстоятельном труде «Депортация» [10], много внимания уделяет вопросам юридического обоснования сталинским режимом переселения больших масс людей, и доказывает, что никакой юридической основы у этих процессов не было — ни с позиций международного, ни с позиций советского права.

Полян П.М. в исследовании «Не по своей воле: некоторые последствия принудительных миграций» [12], изучает моральные стороны депортации, нравственный отпечаток этого процесса на судьбе и менталитете народов.

Известные казахстанские ученые Козыбаев М. К. и Алдажуманов А. С. свою совместную работу «Тоталитарный социализм: реальность и последствия» построили вокруг проблемы депортации, сделали ретроспективный взгляд в историю, и обнаружили, что депортация в первой половине XX века была самой жестокой и бесчеловечной за всю историю человечества. Та же мысль, но уже с позиций системного подхода рассматривается в труде Алдажуманова К. С. и Алдажуманова Е. К. «Депортация народов — преступление тоталитарного режима».

Академик Баймаханов М. изучает юридические аспекты депортации, разоблачая их правовую несостоятельность и спекулятивность.

Козыбаев М.К. в работе «История и современность» размышляет о влиянии депортации на ход исторического процесса и на развитие Советского Союза.

После рассмотрения работ общего плана следует обратиться к специальным исследованиям, посредством которых мы попытались раскрыть тему дипломной работы.

Прежде всего это научный уровень исследования, представленный авторефератами. Абуов Н. А. в работе «Депортация народов в Казахстан в 1936 — 1957 гг. (на материалах северо-казахстанской области)» [1], на основе богатого архивного материала и бывших ранее секретными документов раскрывает суть и основные этапы процесса депортации, как одной из сторон истории Казахстана советского периода.

Калыбекова М.Ч. в автореферате «Казахстан как объект переселения депортированных народов (1937;1956. исторический аспект)» [9], также изучает данную проблему в рамках междисциплинарного подхода, позволяющего комплексно подойти к такой сложной исторической проблеме.

Иной подход использован в автореферате Мардановой З. Ж. «Государственная политика принудительных переселений в Казахстан в 20−30-е гг. XX в.» [11], где депортация рассматривается как часть и неотъемлемый элемент внутриполитического развития СССР.

Костанайский исследователь Ярочкина Е. В. посвятила свою работу теме «Корейцы в Северном Казахстане: социально-исторический аспект. 1937;2002». Также проблеме депортации корейского населения посвящена работа Шотбаковой Л. К. «Национальный аспект переселенческой политики и коренизации в Казахстане в 1917;1941 годы».

Переходя к специальным работам, посвященным депортации укажем на знаковую для этой проблемы книгу «Депортированные в Казахстан народы: время и судьбы» [7], всесторонне освещающую данную тему практически во всех возможных аспектах. Работа подготовлена коллективом известных казахстанских ученых — историков, философов, политологов и юристов.

Теоретические аспекты депортации раскрываются в следующих научных исследованиях: Акимбеков С. «На нижних этажах» [2], Алексеенко А. Н. «Депортация репрессированных народов. Эвакуация населения и миграционные процессы в военный и послевоенный период» [3], Садовская Е. Ю. «История миграционных движений в Казахстане в XX веке» [13], Глобачев М. «Великая переброска народов» [4], Телебаев Г. «Этномиграционные процессы в Казахстане: прошлое и настоящее» [16], Хегай А. «О некоторых проблемах социально-правовой защиты депортированных национальных меньшинств» [17], Земсков В. Н. «Кулацкая ссылка» в 30-е годы" [32], Татимов М. «Влияние демографических и миграционных процессов на внутриполитическую стабильность Республики Казахстан» [39], Зеленин И. Е. «О некоторых „белых пятнах“ завершающего этапа сплошной коллективизации» [41], Галиев А. «Социально-демографические процессы в многонациональном Казахстане (1917;1991)» [42], Бугай Н. Ф. «К вопросу о депортации народов СССР в 30−40-х годах».

Интересны воспоминания жертв политических репрессий «Страницы трагических судеб» [14], так как они позволяют рассмотреть депортацию изнутри, сквозь призму человеческих чувств, трагедию и горе народа. Такой же взгляд представлен в сборнике «Возвращение к правде» [24], вышедший после начала перестройки в СССР.

Проблеме депортации в Казахстан немецкого, чеченского, ингушского и корейского этносов посвящены работы ученых: Гунашев А. [5], Давыдова Н. [6], Ташева А. Л. [15], Черныш П. М. [18], Лайгер М. П. [21], Бугай Н. Ф. [23,30,43], Алексеенко А.Н.

Методологические принципы работы составляют: сравнительно-обобщающий принцип, примененный нами при анализе исторических судеб народов, депортированных на территорию Казахстана; принцип историзма позволил нам проследить эволюцию депортационных процессов и их влияние на этнодемографическую ситуацию на территории СССР, а затем и постсоветских государств; общелогический принцип позволил нам раскрыть тему работы через рассмотрение базовых характеристик депортации — юридической и нравственной.

Научная новизна работы заключается в сочетании конкретно-исторического, юридического и нравственного аспекта депортации, которые тесно взаимосвязаны между собой. Работа не только дает оценку депортации, но и напоминает о том, что подобные процессы могут повториться в будущем.

Практическая значимость работы заключается в возможности использования ее материалов в школе — на уроках обществознания, всемирной истории и истории Казахстана, как основы для проведения классных часов, в том числе урока, посвященного Дню памяти жертв политических репрессий. Материал работы подходит для гражданского и патриотического, нравственного воспитания школьников старшего звена. В ВУЗе материалы дипломной работы могут использоваться в качестве основы факультативных занятий, практических занятий по истории Казахстана и истории СССР.

Структура

Дипломная работа состоит из введения, трех разделов, заключения и списка использованной литературы, общим объемом 63 страницы.

1. О некоторых аспектах депортации

1.1 Депортация как феномен политического развития советского государства

Сейчас о жертвах тоталитарного режима, его пороках и злодеяниях пишут много. Ранее эта тема относилась к числу запретных.

До недавнего времени горячая и животрепещущая тема спецпереселения и депортации народов была закрыта. Да и самому понятию «депортация» прежние лексикология и лексикография вплоть до середины 80-х годов XX века в Толковых словарях русского языка намеренно не находили места, а в специальных изданиях толковали его, как, скажем, в Словаре иностранных слов 1980 года издания — «изгнание, высылка из государства как мера уголовного или административного наказания» [28,c.52].

История XX века показала, насколько сложны и запутаны были пути борьбы за приоритет свободы личности и уважения ее прав и как далек был этот путь от его благородных целей. До революции 1917 года и в советские времена Казахстан был полигоном для всевозможных социально-политических экспериментов, от которых страдали не только казахи, но и русские, украинцы, немцы, уйгуры, все этносы, испытавшие на себе свинцово-имперскую длань всевозможных реформаторов и «улучшателей» народной жизни — от «просвещенного» Черняева и премьера Столыпина до последнего генсека Горбачева.

Начало XX века ознаменовалось господством самодержавия с его системой национально-политического давления. Важным ее элементом становилась насильственная ассимиляция «инородцев» и «иноверцев». Ряд послаблений царского режима в начале XX веко с развитием невыгодных для российского трона событий на фронтах Первой мировой войны способствовал активизации национально-освободительного движения, чья стихия вылилась в восстание 1916 года. В политической жизни края настойчиво выдвигалась идея национального и конфессионального самоопределения, ставшая, кик известно, одним из ведущих лозунгов большевиков.

Ценой громадных потерь и жертв Казахстан следовал па экспериментами Центра. В итоге насильственное насаждение сверху новой модели социализма — провалилось, а вместо «светлого будущего» до предела закручивались гайки тоталитарной экономической модели, под чей пресс прежде остальных попали крестьяне. Первая часть материалов нашей книги как раз об этом.

Начало разгрома крестьянства в Казахстане падает на середину 20-х годов. Закончилось же оно массовым спецпереселением и — почти повсеместным новым крестьянским сопротивлением.

Для обоснования спецпереселения как акта интернационализации жизни Советского Союза идеологи Сталина, да и он сам пытались утвердить базовые положения, якобы вытекающие из марксистско-ленинской теории. С 30-х годов по нарастающей пропагандировались советский патриотизм и понятие Родины как стержневые в объединении всех народов вокруг «старшего брата» в единой государственной и общественной жизни под началом единой партии и единственного вождя. От этих посылок можно было шагнуть к выводу о неотвратимости слиянии народов и наций, и тем самым ранее отсталые «туземные» народы и народности даже в малолюдных районах Казахстана приобщить к нарождающейся общей социалистической культуре, как тогда неустанно твердили, «национальной по форме, социалистической по содержанию» [29,c.16].

Современные историки, политологи, публицисты, исследуя крайне противоречивую эпоху сталинизма, определяют ее как этап развития общества, в ходе которого проводится форсированная индустриализация, осуществляемая без рынка, с помощью аппарата принуждения и чрезвычайных мер за счет выкачивания ресурсов из договорных укладов. Да, индустриализация была главным вопросом эпохи сталинизма, но далеко не единственным. По значимости с индустриализацией сопоставима коллективизация. Гигантские массы населения подверглись жестоким репрессиям, став жертвой небывалого эксперимента. Пропагандистское обеспечение ему осуществляла созданная именно в 20−30-е годы идеологическая машина тоталитаризма, которая действовала безотказно почти все годы партийно-кремлевского диктата.

Осуществление грандиозных планов экономического и социального строительства в СССР было задумано для удовлетворения потребностей трудового народа. Попытки сотворения «нового человека» достигались теми же насильственно-казарменными методами, что и создание новой индустриальной экономики. Та же широко пропагандируемая культурная революция, — а за ней стоят и действительно неоспоримые позитивные результаты, — ставила своей окончательной целью формирование человека «винтика», беспрекословного исполнителя и уже изначально — конформиста.

Она его и получала, и зачастую он был триедин, исповедовал официально одно, но думал о другом, а действовал по-третьему, отбросив напрочь все заповеди и принципы коммунистической: морали и успешно, говоря словами ее создателя, «сочетая легальное с нелегальным». В скрытой, кухонного типа, оппозиции режима были если не все, то очень многие.

Идеология культа личности вливалась во все сферы общества и личную жизнь каждого, включая даже самих кремлевских бонз. Была арестована жена Калинина — Екатерина Ивановна Лооберг. До самой смерти Сталина в лагере находилась жена Молотова — Полина Семеновна Жемчужина.

Известный британский литератор и футуролог Дж. Оруэлл подчеркивал: «Тоталитаризм посягнул на свободу мысли так, как никогда прежде не могли и вообразить. Важно отдавать себе отчет в том, что его контроль над мыслью преследует цели не только запретительные, но и конструктивные. Не просто возбраняется выражать — даже допускать — определенные мысли, но диктуется, что именно надлежит думать; создается идеология, которая должна быть принята личностью, норовят управлять ее эмоциями и навязывать ей образ поведения. Она изолируется, насколько возможно от внешнего мира, чтобы замкнуть ее в искусственной среде, лишив возможности сопоставлений. Тоталитарное государство обязательно старается контролировать мысли и чувства своих подданных по меньшей мере столь же действенно, как контролирует их поступки» [45,c.72].

Важно отметить, что в этих условиях официальная идеология интернационализма фактически обретала форму национального нигилизма. Самым же простым способом достижения «всенародных целей» был террор по отношению как к отдельному народу, так и ко всем народам СССР. Если до войны существовали лишь «враги народа», то с нею появились «народы-враги» , — с горечью отмечал карачаевский публицист и политолог Рашид Хатуев [35,c.112].

Историческая ретроспектива показывает: не было ни одной догмы тоталитаризма по национальному вопросу, которая оставалась бы в неизменном виде. Так, нигилизм к национальной культуре русского народа в 20-е годы сменился воспитанием русского патриотизма, тщательно препарированная и заидеологизированная история русского народа пропагандировалась наряду с борьбой против «буржуазного национализма» в национальных республиках и регионах.

Наиболее полно идеология тоталитаризма отразилась на политических доктринах. Так, в 30-е годы поначалу разоблачался германский фашизм. Вообще-то правильнее было бы говорить: не фашизм, а — нацизм. Однако не слишком разборчивые в сфере терминологии ведущие агитпропщики ЦК ВКП (б) сразу же после прихода Гитлера к власти и даже раньше поставили на одну доску такие, по сути, неоднозначные явления, как германский нацизм и — фашизм в «национальных» разновидностях, начиная с его «родины» Италии (Муссолини) и кончая Португалией (Салазар). Ну это к слову. Уже после августа 1939;го постоянно велась пропаганда дружбы и согласия с Германией, хотя и, быть может, не в столь откровенном духе, как другие идеологические кампании.

Вот уже более полувека в динамике XX столетия умы и сердца миллионов занимает Вторая мировая война. Более 60-ти государств мира входили в глобальный конфликт столетия через социально-экономические и политические катаклизмы. Планетарный экономический кризис 1929;1933 годов, а затем и политические потрясения с их произволом, насилием, стихийной и сознательной борьбой трудящихся за свои права в новом переплетении тайных государственных умыслов и союзов — все это предшествовало Второй мировой войне.

Неминуемость войны ощущалась всеми, начиная от верхов политических элит до многомиллионных масс. Каждая из противостоящих сторон стремилась опередить другую в ускоренном наращивании экономического и военного потенциала, обрести политические выгоды. Наиболее выразительными документами той эпохи можно считать Пакт о ненападении и Договор о дружбе и границах между СССР и Германией с опубликованными уже в наше время секретными протоколами. Почему Пакт представляется наиболее симптоматичным документом эпохи? Да потому, что в нем, как в капле воды, отразилась и изуверская сущность тоталитаризма, и тайная дипломатия того времени, и социально-экономические противоречия эпохи.

Пакт скреплял тайные и явные надежды Сталина и Гитлера разделить весь мир. Но прежде чем перекраивать владения сателлитов или оккупированные территории, необходимо было навести порядок" у себя. Гитлер начал с создания концентрационных лагерей. Сталину и его Политбюро так начинать уже было не надо: концлагерями Кремль обзавелся еще со времен Ленина-Дзержинского. С тех пор количество больших и малых «соловков» увеличивалось или уменьшалось, но никогда совсем не исчезало. С узурпацией Кремлем власти самые разные кампании по лишению тысяч людей их нормального существования приобрели всеобщий характер. Стройки социализма и массовый загон в колхозы, лишение элементарных прав каждого и целых народов инъекцировались в советское общество с четко выработанным и системным постоянством. Только за 1926;1937 годы, по официальным данным, в СССР умерло до 1 500 000 человек на спецпереселении и в концлагерях [33,c.80]. При этом учитывались только те, кто действительно был зарегистрирован, а регистрации, как правило, подвергались немногие спецпереселенцы. В эти цифры не входили жертвы ГУЛАГа, о которых вообще старались молчать.

Акция спецпереселения не могла не быть необходимой частью той политики, которую проводил Сталин и его окружение, как правило, их мало волновали судьбы тысяч и тысяч людей, а больше беспокоили материальные ценности, остававшиеся после переселения на местах. Эти приобретения строжайше учитывались, пускались в дело и, конечно, с пропагандистским эффектом о высочайшей, невиданной производительности страны социализма.

В Москве и других городах «конфискованное» имущество репрессированных частью присваивалось сотрудниками НКВД, частью продавалось через сеть специальных магазинов.

Судьба большинства депортированных была трагической. Нечеловеческие условия жизни, тяжелый физический труд, инфекции, издевательства достигали невиданных размеров. Это признавали даже сами чекисты. Наиболее честные из них сами попадали под репрессии. 27 ноября 1941 года начальник ГУЛАГа НКВД СССР Наседкин докладывал заместителю наркома Чернышеву: «в 1941 году из Прибалтийских республик, Молдавской ССР и западных областей УССР и БССР выслали в Алтайский край, Кировскую область, Коми АССР, Красноярский край, Казахскую ССР, Новосибирскую и Омскую области семьи репрессированных как ссыльно-поселенцев сроком на 20 лет. Всего таких ссыльно-поселенцев имеётся 88 047 человек. По поступающим с мест сигналам, эти ссыльно-поселенцы находятся в весьма тяжелых бытовых условиях. Имеются факты опухания от голода, нищенства и „безработицы“. Как вам известно, этой категорией социально-поселенцев ни один аппарат НКВД не занимается и не несет ответственность за их положение» [34,c.51].

Таким образом депортация становилась одним из слагаемых политики террора.

Как и в период коллективизации, спецпереселение осуществлялось на территории Казахстана. Бескрайние степи и малолюдность давали возможность скрывать беззакония и насилия. Сама депортация почти всегда велась по отработанной схеме: внезапное ночное оцепление селений, и быстрая погрузка в эшелоны; поезда обычно продвигались скрытно, не останавливались на больших станциях. В печати же иногда сообщалось о «зловредности» того или иного народа, об исторической необходимости сменить его место жительства во имя его же будущего.

Великая Отечественная война осталась в памяти человечества не только торжеством Победы над общим врагом, достигнутой невиданной ценою. Война вошла в сознание людей, и стала трагедией социальных групп, а также целых народов, депортированных из родных мест, злой волею сталинского режима ввергнутых в пучину невзгод и неимоверных страданий. Их исковерканные судьбы до сих пор дают о себе знать в нынешних межнациональных конфликтах и распрях, в неустроенности народов, не сумевших добиться возвращения на свою историческую родину.

Обычно историю выселения и депортации народов, в одночасье ставших неугодными, связывают с войной. Однако такая трактовка не раскрывает сути проблемы. Ибо выселение людей различных классов, социальных групп и сословий, национальных меньшинств и этнических групп практиковалось еще задолго до войны. В 20−30-е годы из центральных районов СССР в массовом порядке под конвоем были выдворены в Казахстан, Урал, Среднюю Азию, Сибирь и на Дальний Восток представители так называемого свергнутого класса, высшего сословия, духовенства, а также зажиточные крестьяне, лишенные своего добра в ходе насильственной коллективизации. Тогда же были выселены жители станиц Терского казачьего округа. В предвоенные годы под разными предлогами были сняты с мест постоянного проживания корейцы, персы-иранцы, курды и др.

С началом Второй мировой войны последовала депортация «нежелательных элементов» из Прибалтики, Западной Украины, Западной Белоруссии, Бессарабии. Если в довоенные годы это отчасти объяснялось необходимостью укрепления безопасности государства, то в период войны депортации подвергались целые народы, обладавшие национально-территориальной автономией. Так классовая политика тоталитаризма вступала в новое «качество» .

Как уже говорилось, изучение истории депортации накануне и в период войны началось только в конце 80-х годов XX века. До этого на эту тему не говорили. Даже указы Президиума Верховного Совета СССР 1957 года о восстановлении ликвидированных в годы войны автономных республик и областей не давали права исследователях обращаться к этой чересчур «деликатной» тогда теме.

Казахстанская историография о депортации в довоенные годы и в период войны тоже пока не располагает обобщающими исследованиями. Вышли в свет лишь отдельные работы, в том числе о корейском, турко-месхетинском и немецком населении Казахстана. А об остальных — чечено-ингушском, курдском, карачаевском, балкарском, крымско-татарском и других тоже пока нет значительных публикаций.

Известная либерализация общественно-политической жизни после смерти Сталина и XX съезда КПСС, продолжалась недолго. Вскоре получил распространение тезис о том, что национальный вопрос в СССР решен и потому отдельные стороны жизни народов ССР необязательны в пропаганде. Появились формулы «расцвета и сближения наций». Особое внимание уделялось развитию «национально-русского двуязычия», которое взяло на себя функцию формирования советского человека, как представителя «новой исторической общности людей — советского народа» .

В июне 1993 года Республика Казахстан участвовала во Всемирной конференции ООН по правам человека в Вене, подтвердила свою приверженность к утверждению универсального характера прав человека. При этом отмечалась необходимость соблюдения прав и свобод в экономической, социальной и культурной жизни народов. Еще ранее — в июле 1992 года — главой нашего государства Н. А. Назарбаевым был подписан заключительный акт Хельсинкских соглашений и как государство-участник Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) Казахстан ныне стремится к неукоснительному уважению прав человека.

Депортированные народы обрели в Казахстане новую родину, и ныне они, приветствуя политический курс Республики, государственный разум и объективность в проведении единого курса перемен, прилагают все усилия по ликвидации трудностей переходного периода, дальнейшей консолидации нашего полиэтнического общества, укрепления в нем единства и мира. С обретением подлинного суверенитета и в ходе деятельного переустройства всей жизни общества разорваны оковы тоталитаризма, но впереди еще большая и непростая работа по неуклонному созиданию цивилизованного и процветающего Казахстана.

1.2 Юридические аспекты депортации

Депортация, как крупномасштабная акция государства по отношению к некоторым населяющим его территорию народам, как явление нашей недавней истории, чьи последствия дают о себе знать и по сей день, — должна быть проанализирована и оценена с точки зрения не только общественно-политических, морально-нравственных, но и юридических критериев. Использование последних позволяет судить о правомерности или неправомерности как всего явления депортации народов в целом, так и каждого составного его компонента и в зависимости от этого решать вопрос о законодательных и иных юридических мерах, которые следует предпринять государству и обществу, чтобы окончательно определиться с этой серьезной проблемой.

Депортация народов, как явление государственно-правовой жизни общества, относится к числу институтов, которые не могут не сказаться на характере, природе и направленности деятельности государства и общества. Не может быть речи о простой «рядоположенности» данного института со всеми другими действующими в стране политическими, социальными и юридическими институтами. Характеристика советского строя без учета института депортации народов одна, а с его учетом — совсем другая.

Институт депортации народов складывался в советском праве постепенно, пройдя ряд этапов и периодов. Первоначально депортация распространялась преимущественно на отдельных лиц, признававшихся правонарушителями, затем — на членов партий и организаций, и лишь после этого — на целые нации, народности, национальные диаспоры. Законченную форму институт депортации народов получил в законодательных и правительственных актах предвоенного, военного и послевоенного периодов.

Декретом ВЦИК от 10 августа 1922 года «Об административной высылке» установлено: срок административной высылки за границу или в определенные местности РСФСР не может превышать трех лет. Высланные в известный район поступают под надзор местного органа ГПУ, определяющего местожительство выселяемого в районе высылки. Через два с небольшим месяца ВЦИК наделил комиссию при НКВД, образованную согласно вышеуказанному декрету от 10 августа 1922 года, правом высылать и заключать в лагерь принудительных работ (на месте высылки на тот же срок (не свыше трех лет) деятелей антисоветских политических партий и лиц, дважды судившихся за ряд перечисленных преступлений [8,c.44].

Основные начала уголовного законодательства СССР и союзных республик, принятые постановлением ЦИК СССР от 31 октября 1924 года, говорят об удалении за пределы союзной республики или за пределы отдельной местности с поселением в тех или иных местностях или без такового, с запрещением проживания в тех или иных местностях или без запрещения, которое назначается судом в отношении лиц, признанных по своей преступной деятельности или по связи с преступной средой в данной местности социально опасными. При этом особо оговаривалось, что названные меры могут быть применяемы судом к указанной категории лиц независимо от привлечения их к судебной ответственности за совершение определенного преступления, а также и в том случае, когда они по обвинению в совершении определенного преступления будут судом оправданы, ко признаны социально опасными.

Неправовой характер нормы о лицах, хотя и не совершавших преступлений, но признававшихся социально опасными и потому подвергавшихся ссылке или высылке, был настолько очевидным, что Пленум Верховного Суда СССР постановлением от 12 июля 1946 года № 8 (5) вынужден был дать судам руководящие указания о том, что меры уголовного наказания, в том числе ссылка и высылка, могут быть применены в судебном порядке лишь в том случае, если подсудимый признается тем же приговором виновным в совершении определенного преступления [37,c.65].

Но наказания за несовершенные преступления продолжали назначаться, причем не только по отношению к отдельным лицам, но и целым народам, народностям и национальным диаспорам. Возьмем, к примеру, Указ Президиума Верховного Совета СССР от 12 октября 1943 года «О ликвидации Карачаевской автономной области и об административном устройстве ее территории», в котором утверждается, что «в период оккупации немецко-фашистскими захватчиками территории Карачаевской автономной области многие карачаевцы вели себя предательски, вступали в организованные немцами отряды для борьбы с Советской властью, предавали врагам честных советских граждан, сопровождали и показывали дорогу противникам, наступающим через перевалы на Закавказье, а после изгнания оккупантов противодействуют проводимым Советской властью мероприятиям, скрывают от органов власти бандитов и заброшенных гитлеровцами агентов, оказывая им активную помощь». Наказание за эти деяния было более чем суровым: «Всех карачаевцев, проживающих на территории области, переселить в другие районы СССР, а Карачаевскую автономную область ликвидировать» [6,c.58].

Вина отдельных представителей карачаевского народа автоматически переносилась на весь карачаевский народ, что совершенно недопустимо. К тому же вина «многих» карачаевцев должна была доказана в судебном порядке (в отношении каждого из них отдельно), а не основываться на голословных утверждениях и домыслах. Но, как видно, принцип презумпции невиновности не был в почете у тогдашних руководителей советского государства; он не брался в расчет и не учитывался.

В итоге уголовному наказанию подвергался целый народ, что противоречит азам уголовной, правовой теории и практики. Субъектом преступления обычно признается физическое лицо, вменяемое и виновное. Но чтобы народ в целом признать субъектом преступления и подвергнуть его уголовному наказанию — до этого могло дойти только тоталитарное законодательство.

Возникает сомнение относительно конституционности данного документа, В самом деле, вправе ли был Президиум Верховного Совета СССР ликвидировать Карачаевскую автономную область, в факте образования которой нашло выражение волеизъявления как карачаевского, так и русского и ряде других народов? Согласно пункту «е» статьи 14 Конституции СССР 1936 года ведению СССР в лице его высших органов власти и управления относились утвержденные образования новых автономных республик в составе союзных республик, а согласно пункту «в» статьи 19 Конституции РСФСР 1937 года ведению РСФСР в лице ее высших органов власти и управления — представление на утверждение Верховного Совета СССР образования новых автономных республик и областей [10,c.23]. При этом, во-первых, вопросы упразднения (ликвидации) автономных республик, автономных областей в числе полномочий как органов Союза СССР, так и органов РСФСР не упоминались, во-вторых, компетенция Президиумов Верховных Советов СССР и РСФСР вообще не затрагивала вопросов образования и упразднения автономных республик и автономных областей. Следовательно, своим Указом от 12 октября 1943 года Президиум Верховного Совета превысил полномочия, закрепленные за ним Конституцией СССР.

По этим же причинам юридически неверными являются и Указы Президиума Верховного Совета СССР от 27 декабря 1943 года «О ликвидации Калмыцкой АССР и образовании Астраханской области в составе РСФСР», от 7 марта 1944 года. «О ликвидации Чечено-Ингушской АССР и об административном устройстве ее территории», от 8 апреля 1944 года «о переселении балкарцев, проживающих в Кабардино-Балкарской АССР, и «о переименовании Кабардино-Балкарской АССР в Кабардинскую АССР» и др. Все они аналогичны Указу о карачаевцах и страдают теми же недостатками и пороками.

Иногда депортация осуществлялась актами правительства и его руководителей. Так, распоряжением СНК СССР от 1 ноября 1941 года № 280-Кс за подписью Берии обязал НКВД произвести в двухнедельный срок переселение 1677 семейств немцев, проживающих в Кошкинском районе Куйбышевской области, в Казахскую ССР. Постановлением СНК СССР и ЦК ВКП (б) от 12 сентября 1941 года № 2060;935сс «О расселении немцев Поволжья в Казахстане» разрешено ЦК ВКП (б) Казахстана вселять прибывающих немцев Поволжья в существующие колхозы не целыми колхозами, а группами хозяйств от 10 и выше [16,c.40].

Практика депортации народов шла полным ходом и в довоенные годы. Так, в постановлении СНК и ЦК КП (б) Казахстана от 3 марта 1938 года № 5с «О расселении и хозяйственном устройстве корейцев-переселенцев» говорилось о переселении в Казахстан 20 530 семей корейцев. Они распределялись по отраслям народного хозяйства, а также по областям и районам республики. Поскольку в этот период государство еще хотело сохранить имидж демократичности, постольку в постановлении предусмотрены меры по строительству школ, больниц и других социально-культурных учреждений в корейских колхозах, созданию корейского педагогического института; отделам НКВД поручено принять участие и оказать помощь на местах в расселении и хозяйственном устройстве переселенцев. Пункт 18 постановления гласил: «Все обязательства по возвращению принятых на Дальнем Востоке по обменным квитанциям лошадей, коров и прочего скота колхозов, расселяемых на землях совхозов, выполнить за счет скота ликвидируемых совхозов» [25,c.115].

Аналогичные «блага» содержало постановление СHK СССР от 8 октября 1938 года № 1084−269сс «О переселении иранцев из пограничных районов Азербайджанской ССР в Казахскую ССР». На иранских переселенцев распространялись льготы, порядок финансирования, кредитования и порядок организации переселения, предусмотренные постановлением СНК СССР от 20 февраля 1938 года.

Стремление поддержать видимость демократизма, существовавшего тогда строя обнаруживается и в постановлении СНК СССР от 22 октября 1938 года № 1 143−280с «О выдаче паспортов детям спецпереселенцев и ссыльных». Оно предписывало выдавать детям спецпереселенцев и ссыльных при достижении ими 16-летнего возраста, если они лично ничем не опорочены, паспорта на общих основаниях и не чинить им препятствий к выезду на учебу или на работу. Но как бы опасаясь обвинения в излишней дозе допущенного демократизма, постановление обязало делать в графе 10-й выдаваемых детям спецпереселенцев и ссыльных паспортов ссылку на пункт 11 постановления СНК СССР № 861 от 28 апреля 193 3 года, предусмотренную постановлением СНК СССР от 8 августа 1936 года за № 1441 «В целях ограничения въезда их в режимные местности» [25,c.177]. Иными словами, избежать ущемления прав детей спецпереселенцев и ссыльных, достигших 16-летнего возраста, постановлению так и не удалось: вместо одного унижения было узаконено другое.

Если предвоенное законодательство о депортации народов старалось, хотя и неуклюже, скрыть антиконституционную и антиправовую сущность за широтой некоторых словесных атрибутов, то законодательство периода отечественной войны и первых послевоенных лет никак не церемонилось с депортированными народами, отбросив всякие прикрытия и открыто обнажив свою реакционную направленность.

Ответ на вопрос о продолжительности высылки депортированных народов в отдаленные места поселения дает Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 ноября 1948 года «Об уголовной ответственности за побеги из мест обязательного и постоянного поселения лиц, выселенных в отдаленные районы Советского Союза в период Отечественной войны». В его преамбуле говорится: «В целях укрепления режима поселения для выселенных Верховным органом СССР в период Отечественной войны чеченцев, карачаевцев, ингушей, балкарцев, калмыков, немцев, крымских татар и других, а также в связи с тем, что во время их переселения не были определены сроки их высылки, установить, что переселение в отдаленные районы Советского Союза указанных выше лиц проведено навечно, без права возврата их к прежним местам жительства» [25,c.311]. Эта же мысль повторяется в приказе министра госбезопасности СССР № 776 от 24 октября 1951 года: «Объявить под расписку спецпереселенцам перечисленных категорий: немецкой, чеченской, калмыцкой, ингушской, балкарской, карачаевской, греческой и крымских татар, что они в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 9 октября 1951 года оставлены на спецпереселении навечно» [23,c.37].

Поставив цель навечно депортировать названные народы, режим выбрал и соответствующие средства ее достижения. Были установлены жесточайшие санкции по отношению к тем, кто не мирился с переселением и противился его осуществлению: за самовольный выезд (побег) из мест обязательного поселения люди подлежали уголовной ответственности с прямо-таки драконовской мерой наказания в 20 лет каторжных работ. Ответственности подлежали также лица, виновные в укрывательстве выселенцев, бежавших из мест обязательного поселения, или способствовавшие их побегу, лица, виновные в выдаче разрешения выселенцам на возврат их в места прежнего жительства, и те, кто оказывал им помощь в устройстве в местах прежнего жительства. Санкция в отношении этих лиц была однозначной — лишение свободы на срок 5 лет.

Иными словами, никто не должен был усомниться в твердости, намерения властей относительно депортированных народов. Вся мощная карательно-репрессивная система государства была брошена на обеспечение того, чтобы они напрочь забыли о родных краях и свыклись с мыслью о вечном поселении.

Статус спецпереселенцев характеризовался унизительными процедурами регистрации, перерегистрации и отметок в местных комендатурах и иных органах НКВД или Мингосбезопасности, С полицейской дотошностью детально регламентировался и жестко контролировался каждый шаг спецпереселенцев. На совершение многих элементарных действий следовало спросить разрешения надзирающего начальства. О перемене места жительства или работы надлежало поставить в известность комендатуру не позднее трехдневного срока. Всякое своеволие немедленно пресекалось, а о суровом наказании за побег из мест переселения говорилось выше.

Нормы законодательства, регулировавшие статус спецпереселенцев, реализовывались на практике так, что в большинстве своем лишь усугубляли тяжкую судьбу спецпереселенцев. Некоторые представления об этом дают архивные материалы.

Так, в докладе «О результатах хозяйственно-бытового устройства спецпереселенцев Северного Кавказа, поселенных в Кокчетавской области Казахской ССР по состоянию на 30 ноября 1944 года» говорится, что вселение спецпереселенцев Северного Кавказа в иных случаях встретило скрытую форму сопротивления и враждебного отношения к ним местного населения и ряда руководителей районов и колхозов. На спецпереселенцев смотрели как на изменников родины и врагов народа, обратив на них издевательства и оскорбления. Отдельные руководители выдумывали версии об избытке у них рабочей силы, чтобы не брать на работу спецпереселенцев. В селе «Привольное» местным колхозникам выдали натуральный аванс на трудодни по 800 граммов зерна, а спецпереселенцам — по 200, приговаривая: «Мы вас заставим подохнуть от голода и холода» [14,c.196]. Из-за отсутствия семян основная масса спецпереселенцев не сеяла огороды. Голод и тяжелые жилищно-бытовые условия привели к повальным заболеваниям. В докладе делается вывод, что создалась угроза гибели сотен семей спецпереселенцев.

О вопиющих фактах произвола и самосуда писал начальник управления по спецпереселению при СНК Казахской ССР Д. Родин в справке от 12 августа 1946 года № 40. Письмо Яркового, пересланное из газеты «Известия» в СНК Казахской ССР, озаглавлено «Балхашские порядки и нравственные законы». В нем говорится об уплотнении в бараках спецпереселенцев из Чечено-Ингушетии под предлогом, что на одного жильца полагается 0,5 квадратных метра. Чеченцев и ингушей решили не пускать в театр, кинотеатр, базар и другие общественные места, ссылаясь на то, что те через вши передают тифозные заболевания [36,c.231].

Постановлением от 29 января 1939 года № 50с «О положении переселенцев армян и турок в Каучуксовхозе № 13 Илийского района Алма-Атинской области» СНК Казахской ССР отметил, что в результате преступного отношения дирекции Каучуксовхоза № 13 переселенцы турки и армяне находились в исключительно тяжелых жилищных и бытовых условиях [22,c.87]. Они размещены в общих бараках и отдельных комнатах зданий, совершенно неприспособленных к зимним условиям, жили в исключительно антисанитарной обстановке, в результате чего были отмечены случаи заболеваний сыпным и возвратным тифом, массовых простудных заболеваний. Отсутствовало нормальное снабжение переселенцев продуктами питания. Положение оказалось настолько сложным, что СНК просил прокурора республики произвести расследование и виновных привлечь к судебной ответственности.

В середине 50-х годов политика государства по отношению к депортированным народам стала меняться. Первоначально наметилось ее смягчение и либерализация, а затем и отказ от ее отдельных наиболее одиозных, компрометирующих, антиправовых проявлений. Так, постановлением ЦК КП Казахстана и Совета Министров Казахской ССР от 12 ноября 1955 года № 779−68с «О трудоустройстве и массово-разъяснительной работе среди советских граждан греческой национальности, проживающих на территории Казахской ССР» было поручено разобраться с семьями советских граждан греческой национальности, незаконно выселенных из Грузии и проживающих в Казахстане, установить материальный ущерб, понесенный ими в связи с незаконным изъятием у них имущества при выселении.

Еще раньше Совет Министров СССР принял постановление от 5 июля 1954 года № 1439−649 с «О снятии некоторых ограничений в правовом положении спецпереселенцев» (о нем становится известно через указание Генерального прокурора СССР от 20 июля 1954 года № 13/132с), где отмечено, что в связи с изменениями, происшедшими в стране и в жизни спецпереселенцев, применение к ним существовавших тогда ограничений в правовом положении не вызывается необходимостью. Лицам, состоящим на учете спецпоселений, занимающихся общественно полезным трудом, предоставлено право проживания в пределах данной области, края, республики, а по служебным командировкам — право свободного передвижения в любой пункт страны на общих основаниях. Для спецпереселенцев была установлена личная явка на регистрацию в органы МВД один раз в год. Сняты с учета в органах МВД дети спецпереселенцев до 16-летнего возраста, они освобождены из-под административного надзора и к ним в дальнейшем не должны были применяться ограничения, установленные для спецпоселенцев. Отменено применение штрафа и ареста как административных мер наказания к спецпереселенцам за нарушение режима в местах поселений,

11 февраля 1957 года Верховный Совет СССР принял закон «Об утверждении Указов Президиума Верховного Совета СССР о восстановлении национальной автономии балкарского, чеченского, ингушского, калмыцкого и карачаевского народов» [25,c.234].

Но и после этого процесс исправления чудовищных несправедливостей и правовых несуразиц, допущенных тоталитарным государством по отношению к депортированным народам, шел необъяснимо медленно, неуверенно и непоследовательно. Государство как бы с сожалением делало шаги по восстановлению прав депортированных народов, каждый раз изображая дело так, будто оно идет на большие уступки, а не воздает им должное, положенное по Конституции.

Таким образом, институт депортации народов как в целом, так и по отдельным формам его проявления, не укладывается в рамки права и не согласуется с общепризнанными юридическими критериями. Он не вписывается в прогрессивные демократические стандарты, выработанные мировым сообществом. Законодательство о депортации народов являлось частью репрессивно-карательного законодательства, которое было глубоко засекречено, не подлежало обнародованию и огласке, но осуществлялось «железом и кровью», омрачало жизнь общества, внося в нее мощную трагическую струю и приводя к массовым жертвам и тяжелым последствиям. Оно должно быть полностью рассекречено, обнародовано, всесторонне проанализировано с тем, чтобы в будущем никогда и ничего подобного допущено не было.

1.3 Нравственные аспекты депортации

депортация советский государство казахстан

Достаточных оснований в применении депортации к целым народам не было и нет. Ссылки на массовые изменнические действия со стороны этих народов несостоятельны, ибо если такие действия и имели место, то их совершали только некоторые представители данных народов. Народ же в целом правонарушителем, а тем более преступником быть не может. Поэтому применение к нему наказания и юридически и нравственно несостоятельно.

Хотелось бы проанализировать безнравственную аргументацию властей, прибегнувших к такому крайнему средству, как депортация народов. Например, указ Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 года «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья» увязывает депортацию немцев с фактами массовых диверсий и шпионажа, которые якобы по сигналу из Германии должны были состояться в районах, заселенных немцами Поволжья [12,c.5]. Эти акты еще не состоялись, а только могли состояться в будущем. Тем не менее наказание за них уже назначено. Размыты границы и в оперируемых понятиях субъектов преступлений: с одной стороны, говорилось о большом количестве диверсантов и шпионов из числа немцев, о наличии которых якобы заранее известно советскому руководству, с другой — о всем немецком населении, из представителей которого никто не сообщил советским властям о готовящихся диверсиях и шпионаже и которое-де скрывает в своей среде врагов советской власти. Примечательно следующее место указа: «В случае, если произойдут диверсионные акты, затеянные по указке из Германии, немецкими диверсантами и шпионами в республике немцев Поволжья и прилегающих районах и случится кровопролитие, советское правительство по законам военного времени будет вынуждено принять карательные меры против всего немецкого населения Поволжья» [21,c.130]. Здесь налицо правовая передержка: хотя диверсии и шпионаж совершают одни лица, однако карательные меры будут приняты против всего немецкого населения. Как видим, нет требуемого соотнесения субъектов преступлений и субъектов наказаний, что исключает соблюдение принципов презумпции невиновности, индивидуализации ответственности, обеспечение соразмерности наказания тяжести совершенного деяния и других азов юриспруденции.

Между тем жизненная логика подсказывала, что если есть диверсанты и шпионы, то их надо было выявлять и наказывать, не перенося их вины на весь народ. В этом случае можно было бы избежать глобального нарушения прав (как всего народа в целом, так и каждого из его невиновных представителей в отдельности).

Такой же логики придерживались и акты о депортации остальных советских народов: в них сначала отмечалась виновность некоторых (иногда многих) их представителей в измене родине, после чего формулировалось решение о переселении названных народов в целом в восточные регионы и о ликвидации их автономий.

Речь идет об актах, касавшихся ликвидации автономии карачаевского, калмыцкого, чеченского, ингушского, балкарского и ряда других народов, которые в годы Великой Отечественной войны были обвинены в пособничестве гитлеровцам и насильственно переселены в Казахстан, Восточную Сибирь и другие регионы. Этими актами предусматривался широкий комплекс мер политического, организационно-правового, принудительно-карательного воздействия, которые власть сочла нужным применить к названным народам.

Все эти акты в правовом и моральном отношении были несостоятельными, ибо противоречили конституционным принципам, нарушали права как народов, так и большинства их граждан. Они наказывали народы в целом, хотя инкриминировали государственные преступления не всем, а некоторым их представителям. К тому же совершения этих преступлений не устанавливались судебными органами, а приписывались на основе агентурных и иных данных. Наконец, Президиум Верховного Совета СССР не был наделен правом привлекать те или иные народы к ответственности, лишать их форм автономной государственности и, следовательно, явно превышал установленную конституцией компетенцию.

Итак, институт депортации народов в том виде, в каком он сложился в СССР, с самого начала был сопряжен с массовым нарушением прав людей.

Во-первых, человек независимо от того, совершил он или не совершил вменяемое ему деяние, подвергался наказанию. Тем самым государство изначально ставило всех представителей депортированных народов в юридически ущербное положение.

Во-вторых, правовая ущербность, незащищенность, уязвимость всех выселенных сопровождались новыми нарушениями их прав и свобод. К примеру, приказом наркома внутренних дел СССР от 8 сентября 1941 года № 1 237 «О проведении операции по переселению немцев из Москвы и Московской области» предписывалось предварительно провести следующее: «состоящий на оперативном учете УНКВД антисоветский и сомнительный элемент арестовать, а членов их семей переселить в общем порядке». Все решалось «на глазок»: раз находящийся на учете спецорганов элемент вызывает хоть какое-то сомнение, значит, он виноват или может быть виновным и, следовательно, подлежит аресту.

Для каждого человека, тем более для переселяемого неизвестно куда, важнейшее значение имело обеспечение сохранности его имущества и собственности. Естественно, этот вопрос не мог оставаться неурегулированным. Какие же нормативные предписания действовали по нему?

Согласно приказу НКВД СССР от 23 июня 1941 года № 761 «О переселении из города Мурманска и Мурманской области граждан инонациональностей» всем выселяемым был предоставлен 10-дневный срок для реализации имущества, что регулировалось специальной инструкцией. А постановление Государственного Комитета Обороны от 6 сентября 1941 года № ГКО-63 «О переселении немцев из г. Москвы и Московской области и Ростовской области» разрешало переселяемым брать с собой личное имущество и продовольствие на путь следования до 200 килограммов на каждого члена семьи [7,c.265]. Что касается принадлежавших переселяемым построек, сельхозорудий, скота и зернофуража, то они подлежали сдаче комиссиям с последующим восстановлением на месте расселения. Постройки колхозам и колхозникам должны были восстанавливаться в местах расселения путем предоставления готовых домов, а переселенцам, которым дома не предоставлялись, подлежал выдаче на постройку, а в необходимых случаях на ремонт домов кредит в размере до 2 тысяч рублей сроком на 5 лет из 3 процентов годовых, с погашением полученного кредита со второго года после получения ссуды. Но в условиях военного времени эти предписания не выполнялись вовсе или бывало лишь частично. То же самое надо сказать и о содержавшихся в указе Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 года предписаниях о выделении переселенцам изобилующих пахотной землей районов Востока и об оказании им государственной помощи по устройству в новых местах: они были лишь благим пожеланием или обычным пропагандистским маневром.

Само переселение осуществлялось в железнодорожных вагонах, которые подавались по жесткому графику и сопровождались вооруженной охраной.

10 января 1942 года Государственный Комитет Обороны принял постановление №ГКО-1123с «О порядке использования немцев-переселенцев призывного возраста от 17 до 50 лет», которым предписал всех немцев указанного возраста мобилизовать в количестве 120 тысяч человек в рабочие колонны на все время войны с использованием их на лесозаготовках, строительстве заводов и железных дорог. Позднее (постановлением ГКО от 7 октября 1942 года) дополнительно были мобилизованы в рабочие колонны на все время войны мужчины-немцы в возрасте 15−16 лет и 51−55 лет, а также женщины-немки в возрасте от 16 до 45 лет включительно. Мобилизованные обязаны были явиться на сборные пункты в исправной зимней одежде с запасом белья, постельными принадлежностями, кружкой, ложкой и 10-дневным запасом продовольствия. В рабочих колоннах и отрядах должен был быть четкий распорядок и дисциплина. Дела в отношении неявившихся на призывные пункты, а также нарушителей дисциплины в колоннах и дезертиров рассматривались особым совещанием НКВД СССР с применением к наиболее злостным высшей меры наказания. Даже с учетом условий военного времени указанные меры несовместимы с принципами справедливости и гуманности. Cогласно статье 6 постановления Государственного Комитета Обороны от 10 января 1942 года продовольственное и промтоварное снабжение мобилизованных немцев осуществлялось по нормам, установленным ГУЛАГом [20,c.101].

Статус спецпереселенцев регулировался рядом актов. Среди них выделялось постановление СНК СССР от 8 марта 1945 года № 35 «О правовом положении спецпереселенцев», статья 1 которого гласила: «Спецпереселенцы пользуются всеми правами граждан СССР, за исключением ограничений, предусмотренных настоящим постановлением» [25,c.116]. Первая обнадеживающая часть этой статьи по сути дела сводится на нет, как только начинаешь знакомиться с ограничениями, установленными для спецпереселенцев: они же не имели права без разрешения коменданта спецкомендатуры НКВД отлучаться за пределы района расселения, обслуживавшегося данной спецкомендатурой. Самовольная отлучка за пределы района расселения рассматривалась как побег и влекла за собой ответственность в уголовном порядке. Спецпереселенцы — главы семей или лица, их заменявшие, были обязаны в трехдневный срок сообщать в спецкомендатуру о всех изменениях, происшедших в составе семьи (рождение ребенка, смерть члена семьи, побег и т. д.). Обязанностью каждого спецпереселенца было строгое соблюдение установленного режима и общественного порядка в местах поселения, подчинения всем распоряжениям спецкомендатуры. За нарушение режима и общественного порядка в местах поселения спецпереселенцы подвергались административному взысканию в виде штрафа до 100 рублей и ареста до 5 суток.

Еще более жестко (точнее-жестоко) подходил к этому вопросу указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 ноября 1948 года «Об уголовной ответственности за побеги из мест обязательного и постоянного поселения лиц, выселенных в отдаленные районы Советского Союза в период Отечественной войны», в соответствии с которым за самовольный выезд (побег) из мест обязательного поселения этих выселенцев виновные подлежали уголовной ответственности в виде 20 лет каторжных работ. Дела о побегах рассматривались на Особом совещании при МВД СССР — неконституционным административно-управленческим органом, слепо выполнявшим волю правящей верхушки тоталитарного режима. Суровая кара (лишение свободы на срок в 5 лет) ожидала лиц, виновных в укрывательстве выселенцев, бежавших из мест обязательного поселения, или способствовавших их побегу, лиц, виновных в выдаче разрешения выселенцам на возврат их в места прежнего жительства, и лиц, оказывавших им помощь в устройстве их в местах прежнего жительства. Кроме того, указом Президиума Верховного Совета СССР от 11 марта 1952 года предусмотрено, что если карачаевцы, ингуши, чеченцы, калмыки, балкарцы, немцы, крымские татары, греки, турки и некоторые другие лица отбыли наказание за разные преступления в ИТЛ, колониях и тюрьмах МВД, а их семьи выселены на вечное поселение, то названные лица направлялись этапом на спецпоселение под надзор органов МГБ по месту жительства их семей; на них распространялся упоминавшийся выше указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 ноября 1948 года [4,c.12].

Нормы обеспечения спецпереселенцев продовольствием и промтоварами были намного ниже норм, установленных для других категорий населений. Но и они не выполнялись. Так, в письме председателю СНК СССР Молотову, председателю СНК Казахской ССР Ундасынову и секретарю ЦК КП (б) Казахстана Буркову в декабре 1944 года сообщили, что Наркомтек-стильпром СССР обязан был отгрузить 1200 тысяч миллионов хлопчатобумажной ткани для спецпереселенцев, а отгрузил лишь 675 тысяч метров. А обувь Наркомторгом вообще не выделена. В результате усилились массовые простудные заболевания и большая часть детей спецпереселенцев прекратила посещение школ [14,c.302].

В свете этих ограничений общая фраза из постановления СНК СССР от 8 марта 1945 года № 35 «О правовом положении спецпереселенцев» о том, что спецпереселенцы пользуются всеми правами граждан СССР, — выглядит по меньшей мере как издевка над здравым смыслом. На деле их статус был статусом незаслуженно униженных людей, многие элементарные, жизненно важные права которых безжалостно и грубо урезались и ограничивались властью.

Процесс снятия ограничений в правах с представителей депортированных народов осуществлялся не сразу и полностью, как следовало ожидать, а постепенно, с оглядкой, непоследовательно.

Указ Президиума Верховного Совета СССР от 13 декабря 1955 года «О снятии ограничений в правовом положении с немцев и членов их семей, находящихся на спецпоселении» исходил не из того, что ограничения являются незаконными и несправедливыми, а из того, что они «в дальнейшем не вызываются необходимостью» [24,c.162]. Поэтому и предусматривавшиеся указом меры оказались куцыми: речь шла только об одном — о снятии немцев с учета спецпоселения и освобождении из-под административного надзора органов МВД. Зато специально оговаривалось, что снятие с немцев ограничений по спецпоселению не влечет за собой возвращения имущества, конфискованного при выселении, и что немцы не имеют права возвращаться в места, откуда они были выселены.

Половинчатым был и указ Президиума Верховного Совета СССР от 29 августа 1964 года, отметивший, что выдвинутые против больших групп немцев обвинения в активной помощи и пособничестве гитлеровцам оказались огульными, неосновательными и явились проявлением произвола в условиях культа личности Сталина. В этой части указ Президиума Верховного Совета СССР от 28 августа 1941 года был отменен, но ограничение в выборе места жительства сохранялось [27,c.368].

Последующие годы ознаменованы некоторыми актами о воссоздании государственности ряда депортированных народов и восстановлении прав их представителей. В их числе указ Президиума Верховного Совета СССР от 3 ноября 1972 года «О снятии ограничений в выборе места жительства, предусмотренного в. прошлом для отдельных категорий граждан», декларация Верховного Совета СССР от 14 ноября 1989 года «О признании незаконными и преступными репрессивных актов против народов, подвергшихся насильственному переселению, и обеспечении их прав», Закон Республики Казахстан от 14 апреля 1993 года «О реабилитации жертв массовых политических репрессий» и др. [47,c.44−45]

Но последствия кровавой депортации по отношению как к целым народам, так и отдельным представителям до сих пор полностью не преодолены. Продолжает сказываться ущемленность их прав и интересов, в значительной части не возмещен причиненный им материальный и моральный ущерб, а немцы и крымские татары продолжают безуспешную борьбу за восстановление автономии. Поэтому проблема обеспечения прав человека в связи с депортацией народов не может быть снята с повестки дня.

2. Депортированные в Республику Казахстан народы

2.1 Депортация немцев

Вместе с разными народами репрессиям и депортации подверглись немцы, проживавшие тогда на территории АССР Немцев Поволжья и в других районах бывшего СССР. Согласно данным переписи населения 1939 года, в СССР насчитывалось 1 427 222 немцев, в том числе в РСФСР 700 231 человек, Украинской ССР — 392 458, Белорусской ССР — 8448, Азербайджанской ССР — 23 133, Киргизии — 8426, Грузии — 20 527, Армении — 433, Казахстане — 92 тысяч человек [11,c.12].

С началом войны советские немцы также, как и другие народы бывшего СССР, поднялись на борьбу с германским фашизмом. В частности, от населения АССР Немцев Поволжья сразу же поступило тогда 2500 заявлений о добровольной отправке на фронт и 8000 немцев вступили в народное ополчение. Впоследствии многие из них были удостоены немалых государственных наград, но большинство, даже совершив героические подвиги, остались в тени заслуженной славы или же в полной безвестности.

Стремительное продвижение противника, ухудшение экономической и социальной обстановки, почти полная неясность дальнейших перспектив небывалой войны — все это и множество других неудач определило отношение Сталина и его окружения к немецкому населению Поволжья.

Центральные органы власти настойчиво требовали от местных органов НКВД разоблачения шпионских гнезд. Тогдашнюю ситуацию можно было бы понять, учитывая, что среди немецких предприятий и населения присоединенных к СССР Бессарабии, Западной Украины, Западной Белорусии, стран Прибалтики гитлеровцы создавали шпионскую сеть, направленную для подрывных акций против СССР, Но, как свидетельствуют документы, такой шпионской сети среди немцев Поволжья не было [3,c.384]. Криминогенная обстановка там в первые месяцы войны никак не отличалась ничем от других тыловых районов. Тем не менее, с 22 июня по 10 августа 1941 года в республике Немцев Поволжья было арестовано 145 человек, в т. ч. по обвинению в шпионаже — 2, террористических намерениях — 3, диверсионных намерениях — 4, участии в антисоветской и контрреволюционной деятельности — 36, в распространении пораженческих и повстанческих высказываний — 97.

В рекомендациях Центра, требовавшего разоблачения шпионских сетей и выявления врагов, просматривалась явная тенденциозность — во что бы то ни стало вскрывать связь немецкого населения республики с германской разведкой.

В июле 1941 года АССР Немцев Поволжья посетили Молотов и Берия, после чего было принято решение депортировать все немецкое население. 28 августа был обнародован Указ Президиума Верховного Совета СССР № 2 1−160 «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья» [25,c.316].

Вот его полный текст: «По достоверным данным, полученным военными властями, среди немецкого населения, проживающего в районах Поволжья, имеются тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов, которые по сигналу, данному из Германии, должны произвести взрывы в районах, заселенных немцами Поволжья.

О наличии такого большого количества диверсантов и шпионов среди немцев Поволжья никто из немцев, проживающих в районах Поволжья, советским властям не сообщал, следовательно, немецкое население районов Поволжья скрывает в своей среде врагов советского народа и Советской власти.

В случае, если произойдут диверсионные акты, затеянные по указу из Германии немецкими диверсантами и шпионами в республике Немцев Поволжья или прилегающих районах, случится кровопролитие, и Советское правительство по законам военного времени будет вынуждено принять карательные меры против всего немецкого населения Поволжья.

Во избежание таких нежелательных явлений и для предупреждения серьезных кровопролитий Президиум Верховного Совета СССР признал необходимым переселить все немецкое население, проживающее в районах Поволжья, в другие районы с тем, чтобы переселяемые были наделены землей и чтобы им была оказана государственная помощь по устройству в новых районах.

Для расселения выделены изобилующие пахотной землей районы Новосибирской и Омской областей, Алтайского края, Казахстана и другие соседние местности.

В связи с этим Государственному Комитету Обороны предписано срочно произвести переселение всех немцев Поволжья и выделить переселяемым немцам Поволжья землю и угодья в новых районах.

Председатель Президиума Верховного Совета СССР М. Калинин.

Секретарь Президиума Верховного Совета СССР А. Горкин" [25,c.318−319].

Как свидетельствуют документы, решение о выселении немцев из Поволжья было принято совместным постановлением СНК СССР и ЦК ВКП (б) еще до опубликования Указа. Кроме того, за день до подписания Указа, т. е. 27 августа 1941 года, по линии НКВД был распространен приказ наркома Берии «О мероприятиях по проведению операции по переселению немцев из республики Немцев Поволжья, Саратовской и Сталинградской областей». Была составлена и разослана также соответствующая «Инструкция по проведению переселения». Определялись все действия органов НКВД и местных властей по осуществлению депортации немцев. Инструкция определяла также группы немецкого населения, подлежащих выселению. Члены семей военнослужащих и начальствующего состава Красной Армии также подлежали выселению на общих основаниях. Им предполагалось лишь предоставление преимущества в местах расселения на первоочередное хозяйственное и бытовое устройство.

Для проведения операции по выселению приказом А. Берии направлялась оперативная группа НКВД СССР во главе с его заместителем Серовым. В районы выселения были назначены также ответственные лица из числа руководящих сотрудников НКВД. Кроме того, в Республику Немцев Поволжья командировались 1200 сотрудников НКВД, 2000 работников милиции, 7350 красноармейцев во главе с комбригом Кривенко. В Саратовскую область также направлялось 250 сотрудников НКВД, 1000 работников милиции, 2300 красноармейцев под командованием полковника Воробейкова [17,c.16].

При подготовке переселения НКВД СССР были получены сведения о численности немцев, проживающих на этой территории. По этим данным проживало там 374 225 человек (в основном дети до 16 лет и старики). Но затем выяснилось, что в ходе выселения из республики было отправлено 438 280 немцев (по другим данным — 446 480). Однако не все немецкое население было учтено даже местными чекистами.

Депортация проводилась по строгому графику одновременно во всех населенных пунктах. Сборы и отправка людей продолжались с 3 по 20 сентября 1941 года. Обычно на сборы давалось 24 часа [46,c.83].

Места выселенных занимали большей частью колхозники, переселенные из других районов Поволжья и прилегающих областей. Имущество и скот передавались им за символическую цену или же даром. Имущество и скот оставлялись на условиях кредита со сроком погашения их стоимости в течение 7 лет. Но в местах выселения получить за это компенсацию практически было невозможно. На этот счет Правительством СССР и СНК КазССР давались соответствующие указания о том, что «по линии Наркоматов мясомолочной промышленности и Земледелия обеспечить семьи спецпереселенцев скотом и выделить кредиты на хозяйственное обустройство» [1,c.19].

К концу осени 1941 года было размещено в новых местах вселения около 1 млн. 120 тысяч немцев, что составляло 80 процентов их численности в 1939 году. Здесь надо иметь ввиду, что немецкое население одновременно выселялось из всех районов, европейской части страны, еще не занятой противником.

Согласно письменному указанию Берии, большинство немцев-переселенцев должно было разместиться в Казахстане. Документы о переселенцах, следовавших эшелонами в Южно-Казахстанскую, Жамбылскую, Павлодарскую, Актюбинскую, Алматинскую, Акмолинскую, Восточно-Казахстанскую, Семипалатинскую области и Новосибирскую область (около 110 тысяч человек), свидетельствуют, что перевозка проходила очень трудно. В пути следования отстало от эшелона 557 человек, бежало — 8, умерло — 4 37, родилось — 143, были сняты с поезда по болезни — 77 [9,c.13].

С осени 1941 года партийные и советские органы Казахстана усиленно готовились к приему спецпереселенцев. Размещение их в местах постоянного проживания затруднялось тем, что в республику большими партиями прибывали эвакуированные из прифронтовой полосы. Изыскать для всех жилье, обеспечить их продовольствием было чрезвычайно нелегко.

И тем не менее местные власти изыскивали для этого все возможности. Учитывалось и то, что большинство трудоспособного мужского населения спецпереселенцев уже мобилизовывалось в Трудовую армию и строительные колонны, на объекты оборонного значения. Поэтому основная часть спецпереселенцев направлялась в колхозы и совхозы.

К 25 октябрю 1941 года в Казахстане планировалось принять 467 тысяч немцев Поволжья.

Фактически в республику прибыло 420 тысяч человек. В прифронтовых Гурьевской и Западно-Казахстанской областях, расположенных неподалеку от упраздненной Республики Немцев Поволжья переселенцы не селились.

Все очевидцы единодушно свидетельствуют: местное население встретило их с пониманием. В аулах и селах немецкое население с присущим ему трудолюбием участвовало в производственном процессе. Местные жители в меру своих возможностей всем делились с людьми, оказавшимися не по своей воле на положении изгнанников.

Как сказано выше, трудоспособное мужское население из числа немцев было мобилизовано в Трудовую армию. Вследствие этого оставшаяся часть спецпереселенцев (в основном женщины, старики и дети) не могли выработать необходимый минимум трудодней в колхозах, на что жаловались многие руководители из мест. А продовольственные ссуды, выделяемые по линии правительства, не могли полностью удовлетворить их потребность. Докладные записки руководителей Восточно-Казахстанской, Павлодарской. Северо-Казахстанской, Акмолинской и других областей, отмечают случаи массового опухания спецпереселенцев от голода и участившуюся среди них смертность [13,c.37].

В течение всего периода войны Казахстан непрерывно пополнял Трудовую армию. Туда призывали через военные комиссариаты. Республика поставила в нее около 700 тысяч человек. В ежегодных отчетах Казвоенкомата о численности мобилизованных указывались и немцы.

Эти рабочие батальоны направлялись на предприятия по производству вооружения, боеприпасов, цветных и черных металлов, на добычу угля к нефти, строительство железных дорог. Использовались они как внутри республики, так и за ее пределами. Например, во время войны при Актюбинском исправительно-трудовом лагере был создан строительный батальон из числа немцев, не являющихся заключенными. Они выполняли в лагере различные строительные работы.

Помимо всего, коммунисты и комсомольцы из числа переселенных немцев участвовали в антигитлеровской пропагандистской работе среди военнопленных вермахта и люфтваффе. Такая работа велась в Казахстане с ведома и по указанию Центра представителями руководства Коммунистической партии Германии (Вальтером Ульбрихтом и другими), Национального Комитета «Свободная Германия» и «Союзом немецких офицеров» (Роберт Клюге и др.), при полном содействии ЦК ВКП (б) Казахстана и его первого руководителя Ж. Шаяхметова [39,c.34].

Однако, как свидетельствуют архивные документы МВД и других ведомств решение Центра о выселении немцев Поволжья не имело никакой фактической основы. В архивах не выявлено материалов, свидетельствующих о «сообщениях военных властей и других сигналах о наличии в районах Поволжья тысяч и десятков тысяч диверсантов и шпионов», готовых по команде из Германии превратить немецкое население АССР в «пятую колонну». Ликвидация АССР Немцев Поволжья также противоречила статье 15 ее Конституции, поскольку такой акт должен был производиться только с согласия автономной республики [41,c.80]. Однако соблюдение таких «тонкостей» не были присущи ни Сталину, ни его окружению.

2.2 Депортация чечено-ингушского населения

Постановлением ГКО от 31 января 1944 года было решено выселить чеченцев и ингушей в Казахскую и Киргизскую ССР. Это решение держалось в строгой тайне. 21 февраля 1944 года вышел приказ НКВД СССР о начале операции. И только 7 марта 1944 года последовал Указ Президиума Верховного Совета СССР о ликвидации Чечено-Ингушской АССР. Причем Указ последовал только за день до окончания депортации чеченцев и ингушей.

Операцией по выселению чеченцев и ингушей руководил лично Берия и его заместители, прибывшие в республику 20 февраля 1944 года. Вот одно из его телеграфных сообщений Сталину: «Государственный Комитет Обороны. Тов. Сталину. На 29 февраля выселены и погружены в железнодорожные эшелоны 478 479 человек, в том числе 91 250 ингушей. Погружено 177 эшелонов, из которых 157 эшелонов уже отправлены к месту нового поселения… Из некоторых пунктов высокогорного Галангожского района оставались невыселенными 6 тысяч чеченцев в силу большого снегопада и бездорожья, вывоз и погрузка которых будут закончены в два дня. Операция производится организованно и без серьезных случаев сопротивления и других инцидентов… За время проведения операции арестовано 1016 антисоветских элементов из числа чеченцев и ингушей. Изъято огнестрельного оружия 20 072 единицы, в том числе винтовок 4 868, пулеметов и автоматов 479. Л. Берия. 1. 03. 1944» [5,c.50].

Первые эшелоны с переселенцам и прибыли в новые места поселения в середине марта 1944 года. Из запланированных 344 589 человек были направлены в Джамбульскую область 16 565 человек, в Алма-Атинскую — 29 089, в Восточно-Казахстанскую — 34 167 человек, в Южно-Казахстанскую — 20 808 человек, в Северо-Казахстанскую — 39 542 человека, в Актюбинскую — 20 309 человек, Семипалатинскую — 31 236 человек, Павлодарскую — 41 230 человек, Карагандинскую — 37 938 человек [30,c.42].

Переселение охватило и уволенных после февраля 1944 года из рядов Красной Армии военнослужащих чеченской и ингушской национальностей. В приказах, разосланных всем воинским частям, предписывалось данным лицам поступить в распоряжение отделов спецпоселений НКВД Казахской ССР — в Алма-Ату.

Такая же участь постигла представителей всех депортированных народов, находившихся на фронтах. Все они были отправлены в тыл к местам поселения своих родных или же на стройки и промышленные предприятия Урала, Сибири.

Сталинский режим подверг также переселению и тех чеченцев и ингушей, которые отбывали различные сроки в лагерях НКВД СССР. Многие из заключенных были переведены в Карагандинский лагерь. Одновременно депортации подверглись и те чеченцы и ингуши, которые проживали в Дагестанской АССР, Грузии, Азербайджане, Краснодарском крае, Ростовской и Астраханской областях. Все это продолжалось до конца 1945 года. По архивным материалам НКВД СССР, на начало октября 1945 года на спецпоселении числилось 405 900 чеченцев и ингушей, что, видимо, не совсем точно. Например, в справке о состоянии хозяйственного и трудового устройства спецпереселенцев, расселенных в Казахской ССР за. 1945 год, говорится, что в республике находилось 89 901 семья чеченцев и ингушей, общей численностью 406 375 человек [15,c.91].

Чечено-ингушское население уже испытало все трудности и лишения и депортации. Суровые климатические условия, особенно в северных областях республики, усугубили их трудное положение.

Согласно недавно опубликованным данным, в 1931;1933 годы в Чечне было зарегистрировано 69 террористических актов, жертвами которых были ответственные партийные и советские работники, активисты, сотрудники НКВД и др. [6,c.59] Однако чем были вызваны эти террористические акты, не говорится. Ведь мы знаем из нашей истории, как стряпались обвинения в терроре. И затем, должны ли мы рассматривать крестьянские выступления как «террористические акты» или как сопротивление людей, которых террористическая политика советского государства довела до отчаяния?

Рассматривая факторы, определявшие положение Чечено-Ингушетии к началу войны и моральное состояние ее населения, официальная историография решительно подчеркивает как негативный фактор сильное влияние мусульманской религии. Во время коллективизации в Чечне было 2675 мечетей и молитвенных домов, 140 духовных школ, 850 мулл и 38 шейхов находились на содержании духовной паствы. Огромное количество религиозных сект держало под своим влиянием десятки тысяч людей. Мусульманское духовенство, если верить официальной точке зрения, отчаянно боролось против коллективизации и против создания светских школ, ветеринарных и здравоохранительных пунктов, нагнетало вокруг учителей, врачей, ветеринаров атмосферу вражды, подвергало их остракизму. Многие из их жертв не выдерживали морального террора и предпочитали уехать.

Даже в свете известных фактов положение в Чечено-Ингушетии к началу войны представляется необычайно сложным.

Несомненно, что часть коренного населения, особенно в горных районах, была настроена по отношению к советской власти враждебно. Это, однако, не равнозначно тому, что эти люди были настроены дружественно по отношению к гитлеровской армии. Скорее всего, они просто хотели бы сохранить свой уклад жизни. Некоторые, возможно, даже мечтали о возврате к легендарным временам до русского завоевания Кавказа.

В конце 1941 года Чечено-Ингушский обком ВКП (б) поставил перед всеми партийными организациями задачу обуздания кулацко-мулльских элементов. В 80 крупных колхозах были введены штатные должности парторгов обкома ВКП (б); председатели крупных колхозов были включены в номенклатуру обкома, что означало усиление центральной власти и одновременно наделение председателей колхозов более широкими правами и привилегиями. 150 человек были направлены из городов в колхозы для проведения агитационно-массовой работы сроком на три месяца. В ноябре 1941 года для исполнения постановления ЦК ВКП (б) о создании политотделов при МТС и совхозах в сельскую местность было направлено более 100 коммунистов. Однако, несмотря на эти чрезвычайные меры, спустя год вооруженная борьба в горах, если верить официальным сведениям, была еще в полном разгаре.

Так, 22 ноября 1942 года в селении Гуни Веденского района отряд из 34 человек напал на колхозную ферму «Красный животновод». Бой, в котором принимали участие колхозники, продолжался два часа, были убитые. 23 колхозника — участника боя — были награждены почетными грамотами Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР [23,c.38].

Против банд дезертиров были приняты решительные меры — созданы специальные оперативные отряды госбезопасности, повсеместно мобилизован актив для выявления в ликвидация «бандитских группы и различных других контрреволюционных элементов» [5,c.50].

Уже осенью 1941 года неудачи советской армии на юге начали болезненно отзываться на положении на Кавказе. Опасения, что Турция может внезапно ударить с юга, ускорили проведение мобилизационных мероприятий. События под Москвой и в самой Москве 15−16 октября, когда десятки и сотни тысяч людей покинули столицу из опасения, что она может вот-вот быть занята гитлеровцами, еще более усилили напряжение.

22 октября в Грозном был создан Городской комитет обороны во главе с первым секретарем Чечено-Ингушского обкома ВКП (б) В. И. Ивановым. Тысячи людей вышли на строительство оборонительных рубежей вокруг Грозного. Из военнообязанных была сформирована отдельная саперная бригада. Эти усилия не пропали даром: осенью 1942 года Грозный не пустил немцев, их наступление затормозилось и выдохлось на подступах к городу. В середине ноября 1941 года началось формирование 255-го отдельного ингушского кавалерийского полка и резервного дивизиона. Следует иметь в виду, что часть военнообязанных была призвана в Красную Армию еще до начала войны и уже сражалась на различных участках гигантского советско-германского фронта.

Формирование новых частей происходило в нервозной обстановке, вызванной вооруженной борьбой в горах. В. И. Филькин, в ту пору один из секретарей обкома партии, пишет, что «отдельными» райвоенкоматами, были допущены «серьезные извращения» [14,c.308]. Призывалось в армию все мужское население, включая абсолютно не пригодных к военной службе стариков и инвалидов. Призванные зачастую сидели на голодном пайке и иногда самовольно покидали казармы, чтобы дома вдоволь насытиться. В результате дезертирство приняло такие широкие масштабы, что вызвало тревогу, и в марте 1942 года призыв в Красную Армию военнообязанных чеченцев и ингушей был прекращен.

В августе 1942 года было разрешено провести добровольную мобилизацию чеченцев и ингушей в Красную Армию, вторая мобилизация была проведена 25 января — 5 февраля 1943 года, третья — в марте того же года.

В Постановлении обкома партии и Совета народных комиссаров Чечено-Ингушетии с удовлетворением отмечались «стойкость, мужество и бесстрашие», которые проявили чеченцы и ингуши, мобилизованные в сентябре 1942 года. В мае 1943 года, подводя итоги второй и третьей мобилизации, специальная комиссия Закавказского фронта дала вполне благоприятный отзыв о поведении чеченцев и ингушей на фронте, и обком констатировал с удовлетворением, что «призыв добровольцев чеченцев и ингушей в Красную Армию сопровождался проявлением подлинного советского патриотизма» [25,c.354].

Кроме того, в рядах народного ополчения было обучено военному делу 13 363 чеченца и ингуша, что составляло около 40 процентов всех обученных из числа населения автономной республики.

В. Филькин приводит данные, которые он считает неполными, о количестве чеченцев и ингушей, призванных в Действующую Армию. Он называет цифру более 18 500, не считая призванных до начала войны. Несколько сот чеченцев и ингушей было в гарнизоне легендарной Брестской крепости.

Немедленно после изгнания немцев с Кавказа начались восстановительные работы и в Чечено-Ингушетии, а вместе с тем и чистка рядов партии, государственного аппарата. Выступая на пленуме Грозненского горкома ВКП (б) 19 февраля 1943 года, секретарь горкома Бердичевский требовал «решительно усилить массово-политическую работу среди женщин, молодежи, комсомольцев и в особенности среди чеченцев и ингушей, активно отбирать в ряды партии лучших, до конца преданных делу партии людей» [6,c.59].

Чечено-Ингушская АССР была упразднена. Вместо нее была создана Грозненская область. Коренное население — чеченцы и ингуши, насчитывавшие перед войной 425 тысяч человек и составлявшие более 58 процентов всего населения автономии, были насильственно вывезены оттуда. Их участь разделили чеченцы и ингуши из Северной Осетии и Дагестана. Чеченцы и ингуши были депортированы также и из других городов и областей Советского Союза. Только в Москве уцелело при депортации двое чеченцев.

Часть территории республики — Пригородный район, населенный прежде главным образом ингушами, был передан Северо-Осетинской АССР. Одновременно по указанию властей в Грозненскую область были переселены десятки тысяч русских, а также аварцев, даргинцев, осетин, украинцев. Цель была одна — сделать в будущем восстановление Чечено-Ингушской АССР невозможным. Была и более близкая, так сказать, утилитарная задача — не допустить развала экономики Грозненской области, прежде всего сельского хозяйства в связи с обезлюдением ее территории [24,c.288].

2.3 Депортация корейцев

Одними из первых тоталитарным режимом подверглись депортации дальневосточные корейцы. Их массовому насильственному переселению с Дальнего Востока в Казахстан сначала предшествовало административное переселение сюда наиболее активной части диаспоры в 1935 и 1936 годах. Это были бывшие партизаны, активные участники корейского освободительного движения. Большинство из них занимало ответственные должности в местных, районных, областных советских и партийных органах Дальневосточного края (ДВК), Не сумев собрать на них обвинительного материала, их высылали без суда и следствия. В Казахстане ссыльных размещали на островах Аральского моря и на севере республики [18,c.25]. Среди них были активисты Дальневосточного бюро Исполкома Коминтерна, руководители корейских партизанских подразделений, работники Приморского и Хабаровского крайкомов и обкомов ВКП (б), исполкомов, сотрудники издательств, студенты Владивостокского корейского пединститута и т. д. В 1937;1938 годах практически все они были физически уничтожены.

В черном деле депортации активную роль играли средства массовой информации, литература. Не без ведома Сталина на свет появился роман будущего четырежды лауреата Сталинских премий СССР Петра Павленко. «На Востоке», посвященный детальному описанию будущей Второй мировой войны, которая, по мнению автора, должна была начаться на Дальнем Востоке с нападения Японии на Советский Союз «в марте 193… года». Книга тиражировалась в огромном количестве. Только в 1937 году она была издана тиражом почти в полмиллиона экземпляров. И что уже совсем примечательно, автор предельно ясно изложил мысль о том, что «Северная Корея была освобождена частями Красной Армии» и в ней «была провозглашена народная власть», Южная же Корея оставалась под гнетом капитализма [10,c.206].

Новым толчком в расширении массовых политических репрессий послужил доклад Сталина «О недостатках партийной работы и мерах по ликвидации троцкистских и иных двурушников» 3 марта 1937 года на пленуме ЦК ВКП (б) и его заключительное слово 5 марта. Уже 3 марта 1937 года в дни работы пленума средства массовой информации раскрыли «ценное признание» военного министра Японии о японском шпионаже в России. 16 марта 1937 года «Правда» опубликовала статью «Система японского шпионажа», 21 апреля в этой же газете со статьей «Наши задачи в борьбе с троцкистами и иными вредителями, диверсантами и шпионами» выступил Молотов. 23 апреля в «Правде» появилась статья «Иностранный шпионаж на советском Дальнем Востоке». Подобные материалы публиковались и касательно Казахстана: «троцкистско-бухаринские национал-фашистские бандиты, эти подлейшие агенты японско-германского фашизма ставили себе цель свержения Советской власти, закабаления казахского народа, превращения Казахстана в колонию японского империализма» [18,c.54].

Каковы же истинные причины депортации корейцев с Дальнего Востока? Официально это мотивировалось превентивной необходимостью в целях «пресечения проникновения японского шпионажа в край» [25,c.344]. Однако, на наш взгляд, в тесном единстве с этой причиной все же следует выделить более глубинную. Суть ее состоит в том, что советские корейцы стали заложниками дальневосточной политики правительства СССР. Как известно, в июле 1937 года Япония начала вооруженное вторжение во Внутренний Китай, к концу месяца был занят Пекин. Под угрозой внешнего вторжения уже весной 1937 года основные политические силы Китая — компартия и гоминдан — достигли соглашения о прекращении гражданской войны и создании единого фронта для отпора японским захватчикам. В поддержке воюющих сторон проявилась поляризация глобальных политических сил в том биполярном мире. В ее основе лежала идеологическая конфронтация. В сложившейся ситуации гоминдановское правительство не без влияния компартии Китая пошло на дальнейшее сближение с Советским Союзом. 21 августа 1937 года был подписан советско-китайский договор о ненападении.

Заключение

такого договора означало, по сути дела, укрепление и развитие уже давних союзнических отношений СССР и Китая в войне с Японией. Советский Союз очень дорожил этими отношениями, тем более, что он ощущал свою изоляцию перед лицом надвигавшейся Второй мировой войны. СССР активно оказывал чанкайшистскому Китаю крупную экономическую и военную помощь. Что характерно: советско-китайский договор о ненападении и постановление Совнаркома СССР и ЦК ВКП (б) о выселении корейского населения из пограничных районов Дальневосточного края были подписаны в один день. Это были две стороны одной медали. Депортацию корейцев под предлогом «пресечения проникновения японского шпионажа» следует рассматривать как политическую меру правительства СССР в его дальневосточной политике и, в частности, как демонстрацию Советским Союзом твердости своих союзнических отношений с Китаем, своих отношений с Японией, а Корея находилась в колониальной зависимости от Японии, корейцы были японскими подданными. Ярким подтверждением такого подхода служит и то, что если в 1937 году всех советских корейцев депортировали с Дальнего Востока как потенциальных японских шпионов, то начиная с 1946 года, то есть менее чем через десять лет после массового насильственно переселения, их опять в добровольно-принудительном порядке возвращали в Приморский и Хабаровский края, на остров Сахалин, особенно на его южную часть.

21 августа 1937 года было принято постановление № 1428−326е Совнаркома СССР и ЦК ВКП (б) «О выселении корейского населения из пограничных районов Дальневосточного края», подписанное Молотовым и Сталиным [25,c.352]. Одним росчерком пера все корейцы, по принципу коллективной ответственности за свою национальную принадлежность, всеми силами боровшиеся с японскими колонизаторами, в массовом порядке были обвинены в японском шпионаже и насильственно высланы.

В местах выселения были созданы «тройки по переселению». В сжатые сроки, бросив все, взяв с собой только скудные запасы продуктов питания, а также одежду, носильные вещи, корейцы, включая тяжело больных, стариков, беременных женщин, одним словом, все без исключения были посажены в вагоны, предназначенные для перевозки грузов и скота, и отправлены за тысячи километров на другой конец самой большой на земле части света Азии. Места выселения были оцеплены заслонотрядами чекистов. Пытавшихся бежать или оказывающих сопротивление тут же арестовывали.

Узнав о переселении, корейцы горячо и отчаянно обсуждали свою судьбу, пытались сопротивляться произволу и беззаконию. Работники НКВД через свою агентуру регулярно составляли «спецсообщения о политических настроениях корейского населения, подлежащего выселению». Многие корейцы оценили выселение как нарушение Сталинской конституции и национальной политики партии, заявляли об отказе переселяться. Некоторые корейцы выразили желание выехать за границу, но вынуждены были отказаться от этого, понимая, что «там японцы задушат», тем более, что возбудивших ходатайство о выезде сразу же арестовывали и после дознания они «сознавались», что являются японскими разведчиками. Некоторые пытались скрыться от переселения, уходили в тайгу, но их возвращали, так как районы выселения были оцеплены заслонотрядами. Были и совсем отчаянные, полные безысходности заявления: «Лучше умереть здесь, чем ехать туда, куда переселяют, у меня много детей и нет денег», «Пусть меня лучше расстреляют, чем переселят». Говорили, что дальневосточники не перенесут казахстанского климата и если их переселят туда, то «безусловно, перемрут все ребятишки», «закон о выселении неправилен, срок на выселение дан мал, нет денег, завезут нас и бросят, пусть лучше военные собирают нас и расстреливают, все равно нам умирать» [14,c.377].

Так говорили люди разных возрастов, мужчины и женщины, представители корейской интеллигенции и неграмотные колхозники. Эти высказывания пораженных громом переселения отчаявшихся корейцев собраны работниками НКВД и живы в памяти старших поколений казахстанских корейцев. Были среди корейцев и настроения затаенной надежды: «Наверное, там нам создадут автономную область». Таким надеждам не суждено было сбыться. Не помогла ни апелляция к Сталинской конституции, к национальной политике партии, ни к работникам местной власти, ни надежды на заграницу, ни крайности: «лучше умереть здесь, чем переселяться». Сами же работники НКВД ставили перед своим руководством вопросы: «Как быть с детьми и родственниками, находящимися на учебе или проживающими в других городах? Как быть с больными и женщинами в положении последнего срока беременности?» Ответ был краток: «Обеспечить переселение всех корейцев» [14,c.379].

Действия по выселению корейского населения развернулись в районах первой Очереди 1 сентября 1937 года. В этом участвовали тысячи автомашин и подвод, океанские пароходы и местный рыболовецкий флот. С мест шли сообщения о том, что «райтройки безобразно халатно отнеслись к переселению корейцев», «не были учтены возможности перевозки переселенцев», «систематически срывается график погрузки и отправки эшелонов», «формирование эшелонов проходит самотеком», «нарушается план обработки эшелонов под перевозку людей», «вагоны оборудуются и промываются безобразно, ни один состав под погрузку не был подан без дефектов», «среди руководящих работников выселяемых районов заметна вредная беспечность…» [13,c.43].

Анализ документов показывает, что в период депортации были репрессированы и физически уничтожены сотни корейцев. Их арестовывали в местах выселения, по пути в эшелонах, на них пересылались дела вдогонку в места поселения. Расправа органов НКВД над ними продолжалась и в Казахстане. Местами вселения корейцев, таким образом, стали не только Казахстан и Средняя Азия, но и необъятные просторы ГУЛАГа: Норильлаг, Сиблаг, Каргопольлаг, Сороклаг, Карлаг, Краслаг, Севжелдорлаг, Вятлаг…

Их судили особые совещания, тройки НКВД, а в документах нередко записано, что осужден по статье Уголовного кодекса «японский агент» [19,c.12].

Многие эшелоны уже в пути получали переадресовку из Москвы, Хабаровска, Иркутска, Алма-Аты, Ташкента. Некоторые эшелоны, прибыв на место назначения, не разгружались, а получали новый адрес разгрузки. Была задействована вся система НКВД на пути следования корейцев, о продвижении каждого эшелона по часам и минутам передавалось по цепочке от станции к станции. В пути начались массовые заболевания, особенно среди детей. Так, например, корь ввиду тяжелых условий дала до 60 процентов смертности.

В декабре 1937 года депортация была завершена. 20 декабря в «Правде» под рубрикой «В Совнаркоме СССР и ЦК ВКП (б) «сообщалось: «За «образцовое и четкое выполнение ответственного задания Правительства по перевозкам Совнарком СССР и ЦК ВКП (б) объявляют благодарность начальнику УНКВД ДВК и работникам Дальневосточной железной дороги», особо отличившиеся представлялись к наградам [10,c.210].

В Казахстан первые эшелоны с корейцами стали прибывать в конце сентября 1937 года. Так началась история корейцев Казахстана. Казахи с открытой душой, с присущими им гостеприимством, милосердием и радушием встретили корейцев, оказывали им помощь, несмотря на строгие запреты официальных властей и не обращая внимания на то, что сами находились в неимоверно трудных условиях: только что перенесли величайшую в своей истории трагедию голода начала 30-х годов, порожденную «Малым Октябрем» .

Прибывали корейцы в Казахстан в стрессовом состоянии без средств существования, с ярлыком «японских шпионов». Здесь они попали в иную этнохозяйственную ситуацию, иную социокультурную, языковую, природно-климатическую среду. И выжить, а тем более сохранить свой потенциал, национальное своеобразие они могли — еще раз повторим — благодаря тому, что казахи с состраданием, глубоким пониманием и сочувствием отнеслись к бедам корейцев. В критический момент жизни корейской общины со всей яркостью проявились высокие качества души казахского народа.

Немаловажную роль в этническом самосохранении корейцев сыграли также такие качества их национального характера, как трудолюбие, упорство, скромность.

Основным местом выгрузки и временного расселения корейцев в Казахстане стала Южно-Казахстанская область, та ее часть, которая ныне является Кзылординской областью (по административно-территориальному делению того времени она входила в состав Южно-Казахстанской области) [18,c.101]. Известно, что и по сей день это наиболее сложный регион республики по своим природно-климатическим (проблема Арала) и социально-экономическим условиям. В экономическом описании эти районы первоначального прибытия корейцев-переселенцев и в дальнейшем места их компактного проживания (по состоянию на 1937 год) относились к числу кочевых и полукочевых. Прямо указывалось, что эти районы являлись хозяйственно к культурно отсталыми. Значительная часть хозяйств не имела определенно закрепленной земли в своем пользовании, производила посевы исключительно в порядке единовременного землеуказания. Также обстоял вопрос с использованием угодий под сенокосы, выпасы и т. п. Проживавшие в этих районах семьи в большинстве случаев не имели постоянно приспособленных строений, зимуя в землянках, наскоро сооруженных, а иногда просто врытых в землю, или в кибитках.

Как уже отмечалось, Казахстан сам только что перенес величайшую трагедию голода 30-х годов. Остро стоял вопрос устройства «возвращенцев» — вернувшихся на родину из Узбекистана, Туркмении, Средне-Волжского края и других мест, которые спасаясь от голода вынуждены были откочевать. Это были сотни семей, на их обустройство катастрофически не хватало транспорта, строительных материалов, других ресурсов. Кроме того, в это время в Казахстане еще не закончилась насильственная компания по оседанию кочевого и полукочевого казахского населения. Например, в 1936 году на оседлость было переведено почти семь тысяч семей, на их обустройство также не хватало ресурсов [38,c.97].

Вот на таком фоне здесь появились эшелоны с тысячами изнуренных переселенцев, остро нуждавшихся буквально во всем.

В то время, когда эшелоны с тысячами корейцев растянулись гигантской трагической вереницей с одного конца Азии до другого, 21 сентября нарком иностранных дел СССР М. М. Литвинов выступал с речью в Лиге Наций в Женеве, осуждая войну в Испании и Китае. Справедливо клеймя зачинщиков этих войн, он и словом не обмолвился о трагедии советских корейцев. «Они (зачинщики) — проповедники бешеного человеконенавистничества, воскресители самой дикой, отжившей теории времен язычества и средневековья, сжигатели лучших произведений человеческого духа, гонители самых блестящих произведений науки, искусства и литературы, презираемые всем культурным миром, делают себя смешными, когда говорят о спасении цивилизации и призывают во имя этого к крестовым походам против других народов» [24,c.306].

А что же Лига Наций? «После речи т. Литвинова со всех сторон раздались дружные аплодисменты, и много делегатов поспешили поздравить его с замечательным выступлением. Даже обычно недружелюбно настроенные круги признали, что речь произвела глубочайшее впечатление» [Там же]. Во всяком случае история умалчивает о том, поднимался ли вопрос о депортации корейцев на этом и прочих форумах предшественницы ООН.

Известно, что лишь 9 декабря 1948 года была принята Международная конвенция «О предупреждении геноцида и наказании за него», ратифицированная всеми членами ООН. Согласно ей к разряду геноцида относятся действия, прямо или косвенно создающие для какой-либо группы людей такие условия, которые рассчитаны на полное или частичное ее уничтожение. И только 26 апреля 1991 года в РСФСР появился Закон «О реабилитации репрессированных народов» [3,c.391]. В нем говорится, что в годы советской власти подвергались репрессиям народы, в отношении которых «по признакам национальной принадлежности проводилась на государственном уровне политика клеветы и геноцида, сопровождавшаяся насильственным переселением, становлением режима террора и насилия в местах спецпоселения. Политика произвола и беззакония, практиковавшаяся на государственном уровне по отношению к этим народам, являясь противоправной, оскорбляла достоинство не только репрессированных, но и всех других народов страны» [25,c.394].

Вообще 1937 год был богат «эпохальными» событиями. К этому времени уже была принята «Сталинская конституция — итог борьбы и побед Великой Октябрьской революции, конституция победившего социализма и подлинного демократизма». Это был год 20-летия Октябрьской революции.

2 ноября 1937 года, когда депортированных корейцев, в том числе стариков, женщин и детей, сотрудники отдела лагерей, трудопоселений и мест заключения НКВД размещали в землянках, сараях, амбарах, свинарниках и т. п. газеты и журналы публиковали призывы ЦК ВКП (б) к 20-й годовщине революции: «В Советской стране растет и крепнет великий союз равноправных народов. Да здравствует братский союз и великая дружба народов СССР!» [40,c.12]. Полным ходом шла подготовка к выборам в Верховный Совет СССР на основе новой конституции. В ноябре 1937 года трудящиеся Каратальского района Алма-Атинской области выдвинули своим кандидатом в депутаты Совета Союза Льва Борисовича Залина — наркома внутренних дел Казахстана, который «под руководством партии и славного наркома внутренних дел СССР т. Ежова», как говорилось в опубликованной в газетах его биографии, «проводит огромную работу по разоблачению и разгрому этих подлейших агентов японо-германского фашизма, ставивших себе целью превращение Казахстана в колонию японского империализма» [18,c.67].

По данным отдела лагерей, трудопоселений и мест заключения НКВД КазССР, в Казахстане в 1937 году было переселено более 90 эшелонов корейцев, 20 789 семей, 98 454 человека [9,c.15].

Депортированные в Казахстан корейцы пережили два этапа переселения. Первый с осени 1937 года до весны 1938 года, когда их перевезли с Дальнего Востока и они находились в местах разгрузки и временного проживания, которыми были землянки, склады, конюшни, свинарники, бывшие тюрьмы, брошенные мечети и другие подобные помещения. Жили корейцы лишь на средства, привезенные с собой. Первую зиму в местах поселения они невероятно трудно перезимовали в холоде, голоде, бесправии, с массовыми заболеваниями, высокой смертностью, особенно среди детей, женщин и стариков.

Весной 1938 года начался второй этап переселения корейцев уже внутри Казахстана, которому подверглось почти 60 процентов корейцев, а расстояние перевозок составило от 20 километров по грунтовым дорогам до 4000 километров по железным [19,c.16]. С этого времени они были расселены в местах постоянного проживания. Основная их масса была размещена на неосвоенных землях, на землях разорившихся нерентабельных, а потому ликвидированных совхозов. Вся эта работа проходила под бдительным контролем НКВД 7 марта 1938 года во все области, где размещались корейцы, начальникам областных управлений НКВД были разосланы почтограммы за подписью наркома внутренних дел Реденса, в которых подчеркивалось: .Директивой Наркома товарища Ежова на нас возложен контроль за осуществлением всех мероприятий по расселению и устройству переселенцев" [8,c.50].

Но был еще и третий этап переселения, связанный с тем, что корейцы не были пассивными созерцателями своей судьбы.

Уже зимой 1938 года почти отовсюду с мест стали поступать в Алма-Ату сообщения: «Отмечается массовая административная откочевка корейских хозяйств», «Сообщите, куда бегут и причины бегства переселенцев-корейцев», «Несмотря на то, что неоднократно делались выезды руководителей партийных, советских и хозяйственных организаций с целью агитационно-разъяснительной работы среди корейского населения, эти мероприятия не помогают, а движение людей не прекращается» [22,c.297]. Из-за непродуманных вопросов расселения, целые корейские колхозы оказались в пустыне даже без питьевой воды, не говоря уже о поливной для полей.

К осени 1939 года обстановка накалилась. В коллективном письме корейцев колхоза «Екпенды» Кум-Арыкского сельсовета Яны-Курганского района Кзыл-Ординской области от 24 октября 1939 года председателю Совнаркома Казахской ССР говорилось, что в 1939 году корейцы этого колхоза «засеяли 50 гектаров пшеницей, а собрали урожай всего 13 центнеров зерна. Колхозники и их дети голодают. Многие ученики перестали даже ходить в школу; нет ни продуктов питания, ни обуви, ни одежды. Сидят голые и голодные. Надежды на будущее нет». В течение двух лет с весны до осени на выкопке арыков колхозники обессилели, но все равно остались без хлеба. «Не оставляйте нас на этом участке, желаем и просим переселить нас. После просмотра нашего заявления дайте нам решающий радостный ответ» , — писали они [14,c.366].

Неурожай из-за отсутствия воды и непродуманности устройства в целом ряде корейских колхозов привел к тому, что чаша терпения переполнилась, и переселенцы после бесплодных переписок с органами власти, несмотря на запреты и ограничения, самовольно, в массовом порядке стали устраивать свою дальнейшую судьбу в Казахстане. Некоторые корейцы уезжали в Узбекистан, уходили в города на промышленные предприятия. Переселенческие колхозы сливались между собой, с казахскими колхозами. В октябре 1939 года три корейских переселенческих колхоза в Кзыл-Ординской области — имени Молотова, «Красный колокол», «Красный Восток», находящиеся в бедственном положении из-за неурожая, вызванного отсутствием воды для полива, самовольно слились с местными казахскими колхозами. Несмотря на бедственное положение корейцев, с них в полной мере взыскивали натуроплату, а также недоимки прошлых лет. Власти принимал меры по административному возвращению корейцев на прежние места расселения.

В таком тяжелом положении оказался не только ряд сельскохозяйственных корейских колхозов, но и рыболовецкие. Так, корейский рыболовецкий колхоз имени Ворошилова был размещен в Аральском районе Кзыл-Ординской области с выделением хозцентра в поселке Куван-Дарья на расстоянии 250 километров от райцентра города Аральска. Он был расположен на расстоянии почти 10 километров от моря, к тому же из-за мелководья суда не могли подойти до стоянки на расстояние 15 километров и почти 25 километров рыбаки проходили по воде пешком. Лов рыбы производился на расстоянии от 60 до 200 километров от поселка. Рыболовецкая бригада находилась на лове без возвращения в колхоз до трех месяцев и более. Плохо было с обеспечением питьевой водой. Прорыли семикилометровый канал, но резкое снижение уровня воды в Сыр-Дарье не обеспечивало ее поступление в Куван-Дарью. Но даже та вода, которая поступала из Куван-Дарьи, почти 150 километров протекала по заболоченной местности и доходила до колхоза непригодной для питья. В колхозе только от кишечных заболеваний умерло 85 человек [14,c.380].

В части эпидемических заболеваний, антисанитарии среди переселенцев ситуация была настолько критической, что 24 декабря 1937 года из народного комиссариата здравоохранения Казахской ССР за подписью заместителя наркома Куварзина на имя Председателя Совета Народных Комиссаров Исаева поступила докладная записка об этом. 14 января 1938 года Совнарком принял специальное постановление «О медицинском обслуживании переселенцев-корейцев». Можно привести и такой факт: только на одном Джусалинском участке в Кармакчинском районе Кзыл-Ординской области за первые семь месяцев проживания умерло 372 переселенца-корейца [25,c.373].

Массовое насильственное переселение корейцев с одного конца света на другой нарушило «корневую систему», питавшую душу этноса. Пересадка с одной почвы на другую, различавшуюся, как берега Тихого Океана и Каспия, принесла многим корейцам невосполнимые утраты. Нет необходимости распространяться о разительном отличии мягкого, влажного приморского муссонного климата Дальнего Востока от резко-континентального, с жарким летом, суровой зимой резкими переходами от тепла к холоду, небольшим количеством осадков, сухого с преобладанием северных и северо-восточных ветров климата Казахстана. В некоторых районах расселения корейцев, по сведениям НКВД, не выдерживали даже лошади и необходимы были волы.

Наиболее трагическим было и то, что в результате депортации дальневосточные корейцы были окончательно оторваны и на долгие годы изолированы от своей исторической родины — Кореи. На Дальнем Востоке, говоря языком российских источников, «корейцы были ближе к своему прошлому, здесь климат и почва были те же самые, как на их родине, перенимать у русских крестьян им было нужно немногое, напротив нашим крестьянам пришлось многому поучиться у них» [14,c.400].

В то время в Казахстане, как и по всей стране, проходили репрессии. По образу и подобию центра в республике раскручивались «илийское дело», «чимкентское», «каркаралинское» и т. д. Значительная активизация репрессий в Казахстане приходится на роковую осень 1937 года. В сентябре-октябре 1937 года во всех областях проходили показательные судебные процессы «над участниками контрреволюционных групп». Из ЦК ВКП (б) шли указания «дополнительно увеличить количество репрессируемых антисоветских элементов», и бюро ЦК ВКП (б) приняло 19 ноября 1937 года решение «дополнительно увеличить количество репрессируемых» — по 1-й категории антисоветской деятельности на 2000 человек, по 2-й категории — на 3000 человек [42,c.21].

Только в одном Казалинском районе Кзыл-Ординской области уже по прибытии сюда и размещении на постоянное местожительство органами НКВД было репрессировано 20 корейцев, из них за контрреволюционно-шпионскую деятельность — 14 человек, за антисоветскую агитацию — 6 человек.

Корейцы прибывали целыми колхозами, но их уставы не были зарегистрированы в Казахстане, из-за чего они не могли начать хозяйственные операции, открыть счета в банке. Кроме того, среди прибывших корейцев имелось большое количество колхозников, вышедших из некорейских колхозов Дальневосточного края, а также другие сельскохозяйственные рабочие, например, из совхозов и т. п. Однако ими мало кто занимался. Многие рабочие и служащие разных профессий и квалификаций оказались не у дел и с самого начала попали в очень трудное положение. Прибывшие сельскохозяйственные и рыболовецкие колхозы не привезли с собой никакого инвентаря, поскольку он был ими сдан на Дальнем Востоке. Переселенческие кустарно-промысловые артели швейников, сапожников, ткачей по соломе, работников парикмахерских привезли с собой инструменты, частично оборудование, то тоже не могли найти себе применения. Среди переселенцев были и кустари-одиночки: деревоотделочники, пекари, мастера по выработке кирпича, металлисты и другие, но их трудоустройством тоже никто не занимался [18,c.152].

Рыбтрест отказался от использования корейских рыбаков и рабочих рыбных предприятий, хотя им не применялся глубинный лов рыбы из-за отсутствия специалистов, а прибывшие рыбаки-корейцы были специалисты как мелкого, так и особенного глубокого лова.

Тяжелое положение сложилось с продовольственным снабжением переселенцев. Отсутствовали овощи, рыба, другие необходимые продукты. Снабжение хлебом проводилось с перебоями.

Учет и реализация обменных квитанций сданного в ДВК зерна, фуража, овощей, других видов сельскохозяйственной продукции, рыбы, скота, техники и т. п. не производились.

Вопросы охвата учебой детей школьного возраста, использования прибывших учителей-корейцев, привезенных учебных пособий были пущены на самотек. Учеба организована не была, учителям зарплату не выплачивали, они искали себе работу не по специальности, обращались за материальной помощью в переселенческие участки.

На местах отсутствовали какие-либо указания об обслуживании пенсионеров-корейцев. Они ежедневно обращались в райсоветы, райсобесы с ходатайством о помощи

По подсчетам самих работников НКВД, на жилье для одной корейской семьи в среднем было затрачено 32 рубля 19 копеек [18,c.122].

Во время второго этапа переселения не менее остро встали вопросы об обеспечении переселенцев жильем, трудоустройстве рабочих, служащих и кустарей, обеспечении корейцев хотя бы самыми простейшими сельхозорудиями (лопатами, кетменями, мотыгами) для проведения полевых работ.

Ввиду неудовлетворительного положения корейцев 26 июля 1938 года СНК и ЦК КП (б) Казахстана приняли постановление «О ходе хозяйственного устройства корейцев-переселенцев» [19,c.17]. В нем отмечалось, что строительство в точках размещения корейских колхозов, по существу, не начато и находится под угрозой явного срыва.

Затянуты были работы по выбору и распланированию хозяйственных центров; в ряде случаев не были установлены даже места строительства посевов, не изучены возможности орошения отводимых земель, а также обеспечения питьевой водой. Совершенно неудовлетворительно обстояло дело с обеспечением стройматериалами. 22 августа 1938 года на бюро ЦК КП (б)К констатировалось, что постановление от 26 июля 1938 года не выполнено по всем позициям [44,c.90].

Строительство самостоятельных корейских переселенческих колхозов велось специальной строительной конторой Спецстрой, но она не имела ни основных, ни оборотных средств и производила свою работу за счет авансирования и кредитов, отпущенных корейским колхозам на жилищное строительство и в неделимые фонды колхозов. На эти кредиты были приобретены строительное оборудование, транспорт и инвентарь, ненужный для переселенцев и переселенческих колхозов. Словом, средства, отпущенные на жилищное строительство корейским семьям, были израсходованы не по назначению. А когда настало время производить расчеты с колхозами по полученным кредитам, контора Спецстроя была «обращена к ликвидации». Мало того, с первых дней началось разбазаривание и прямое разворовывание средств, выделенных на устройство переселенцев-корейцев, хищение строго фондируемых стройматериалов, запчастей к автомашинам и тракторам, присвоение казенных денег, спекуляция продуктами, а также грубейшие нарушения технологии строительства [18,c.155].

Сложно обстояло дело с трудоустройством переселенцев. Многие из них были не трудоустроены, другие устроены не по специальности. Более полугода 300 переселенцев-корейцев, рабочих рыбокомбината, были не трудоустроены на Бурлю-Тюбинском переселенческом участке Балхашским госрайтрестом. «В результате такого положения переселенцы начали самовольно выезжать из мест расселения» [10,c.216]. 40 семей корейцев, проживавших в селе Степное Актюбинской области, не были обеспечены работой, о чем написали письмо Сталину. Половина колхозников в Гурьевской области не имела работы, самовольные выезды их из области принимали массовые размеры.

Корейцы просили, чтобы им дали возможность заниматься рисосеянием, остро этот вопрос встал на севере Казахстана. Три корейских рисовых колхоза «Рисовый Октябрь», «Коллективный труд», «Восточная заря», размещенные в Келлеровском районе Северо-Казахстанской области, просили Калинина в своей телеграмме единым коллективом поселить их в местах рисосеяния: «Мы, переселенцы, колхозники-рисовики, просим вашего содействия, чтобы заниматься по своей специальности, то есть рисом, мы корейцы сроду занимались рисом» [18,c.159]. Желание и стремление переселиться в районы рисосеяния выражали практически все корейцы (100 семей), размещенные в Северо-Казахстанской области, они постоянно обращались с просьбами и жалобами по этому поводу. О переселении в районы рисосеяния ходатайствовали корейские колхозы «Путь Ленина» и имени Коминтерна (382 семьи), оказавшиеся в Карагандинской области.

Корейцы-переселенцы стремились и к традиционному для них рыболовству. Рыбаки, оказавшиеся не у дел, организовывались в рыбпромартели и ходатайствовали о разрешении переезда на рыбные промыслы. Кроме того, переселенцы также пытались предельно сохранить не только специализацию их коллективов, но и сами производственные коллективы.

После того, как корейцев расселили на постоянные места жительства, стала вестись интенсивная переписка личная и коллективная о возврате имущества, оставленного в ДВК, особенно с начала 1939 года вплоть до начала Великой Отечественной войны. Письма и телеграммы потоками шли из Казахстана в УНКВД Владивостока, Хабаровска, в переселенческий отдел НКВД СССР, Хабаровский и Приморский крайкомы, крайисполкомы, райисполкомы, прокуратуры этих краев и т. п. «На наши запросы мы до сего времени не имеем ответа», «С момента выселения корейцев тянется недопустимая волокита в расчетах за оставленное имущество. Особенно возмутительно то обстоятельство, что облисполкомы и райисполкомы на запросы Казахстана даже не отвечают» [14,c.410].

17 июля 1939 года начальник переселенческого отдела по Кзыл-Ординской области сообщал в Алма-Ату: «Представитель республиканской конторы Заготконь в 1938 году лошадей недодал, а отобрав у колхозников акты и квитанции, выдал справки, что им лошади не выданы. Колхозы, получившие справки о недополучении лошадей, обратились в областную контору Заготконь о выдаче им лошадей. Там этих справок не признали и произвести выдачу лошадей отказались» [19,c.20]. Волокита вокруг возвращения корейцам имущества таким образом продолжалась до начала Великой Отечественной войны, затем прекратилась навсегда.

В результате репрессий и депортации огромные потери понесли корейцы в области образования, языка, культуры. Согласно партийным и правительственным директивам с 1 сентября 1938 года в Казахстане были закрыты все корейские школы, педагогическое училище в Казалинске, а в 1939 году и корейский педагогический институт в Кзыл-Орде. В декабре 1939 года были приняты решения «О корейской литературе» и «Об изъятии литературы на корейском языке из книготорговой сети и библиотек» [13,c.45]. Под строгим контролем Госкомитета по сохранению тайн в печати списывались и уничтожались десятки тысяч книг, привезенных корейцами из Дальневосточного края. Было уничтожено свыше 120 тысяч экземпляров одних только учебников 134 наименований по всем предметам, в том числе более 17 тысяч учебников по корейскому языку. Много корейских книг было уничтожено в библиотеке корейского пединститута, в их числе и редкие издания. Наученные горьким опытом депортации, многие корейцы, узнав о кампании по уничтожению корейских книг, сами избавлялись от них, ибо даже простое их хранение грозило неминуемой тюрьмой.

Но жизнь продолжалась, и корейцы, стойко перенося выпавшие на их долю испытания, обустраивались на новой родине. Переселение корейцев в Казахстан дал возможность значительно увеличить прежде всего сельскохозяйственное производство в республике. Ведь в 1937 году в Казахстан было перевезено 104 корейских земледельческих колхоза — 6175 семей, 1856 человек; 13 рыболовецких колхозов — 1109 семей, 5350 человек; сельскохозяйственных рабочих отдельных колхозников, выходцев из некорейских колхозов и крестьян-единоличников: 3362 семьи, 15 582 человека; чернорабочих, в том числе рабочих рыбных промыслов — 3305 семей, 5 327 человек; квалифицированных рабочих — 2470 семей, 1 782 человека; 4 кустарно-промысловые артели — 229 семей, 1167 человек; старателей — 371 семья, 1492 человека; служащих — 3248 семей, 15 047 человек [4,c.12].

В Казахстане было образовано 70 самостоятельных корейских колхозов; они были расположены в 8 областях республики — Кзыл-Ординской, Алма-Атинской, Северо-Казахстанской, Гурьевской, Карагандинской, Кустанайской, Актюбинской, Южно-Казахстанской, в 21 районе. В них проживало 8037 семей, 35 724 человека. 13 хозяйств были рыболовецкими, остальные имели сельскохозяйственное направление [48,c.65].

Согласно государственному плану, в первую весну своего пребывания на казахской земле только самостоятельные корейские колхозы должны были засеять 26 860 гектаров пашни зерновыми, огородно-бахчевыми и техническими культурами. А в 1939 году они засеяли уже 38 482 гектара, кроме того, в корейских колхозах было 104 животноводческих фермы. В 1940 году только в одной Кзыл-Ординской области корейцы засеяли 25 026 гектаров яровыми.

За всеми этими сухими цифровыми показателями соток, гектаров стоят неимоверные усилия корейцев депортированного поколения, которые нередко в голой степи своими руками создавали цветущие хозяйства

Закончились 30-е годы, наступили 40-е. Корейцы стали осваиваться в новых для них условиях, но 22 июня 1941 года разразилась Великая Отечественная война. Несмотря на унижение депортацией, корейцы были полны патриотизма, но подобно тому, как в годы Первой мировой войны казахов лишили права воевать, не доверив им оружия (царское правительство мобилизовало их в трудовые дружины), корейцев тоже лишили права с оружием в руках защищать свои дома, семьи. Их уделом стала Трудармия. В справке «О политико-моральном состоянии переселенцев», составленное по заданию партийных органов начальником Казалинского районного отдела НКВД Кзыл-Ординской области, лейтенантом госбезопасности Швецовым 22 сентября 1941 года, сообщалось, что по Казалинскому району всего имелось «антисоветски настроенных» элементов: бывших участников бандитских восстаний 93 человека и 936 корейцев [24,c.319]. И все же корейцы просились на фронт. В первые часы, дни войны сотни из них добровольно явились в военкоматы с заявлениями об отправке добровольцами на передовую. Некоторым все же удалось попасть на фронт. О том, что корейцы способны показать свое ратное мужество говорит подвиг Героя Советского Союза А. Мина. Героизм и отвагу проявили командир подводной лодки А. Хан, разведчик, младший сержант В. Цой, командир стрелкового батальона, капитан С. Тэн, пулеметчик М. Тен. Трудную военную дорогу длиною в четыре года от Москвы до Берлина прошла старший сержант медицинской службы В. Лим.

В годы войны Казахстан отправил сотни тысяч своих сыновей и дочерей на фронт, превратился в его арсенал, кормил, одевал, обувал армию. Трудовой героизм проявили в годы войны труженики села, которые ценой значительных усилий резко увеличили посевные площади, повысили урожайность. Всему Казахстану был известен трудовой подвиг звеньевого рисовода из колхоза «Авангард» Чилийского района Кзыл-Ордннской области Ким Ман Сама. Уже в 1941 году он был награжден орденом Знак Почета. Под его руководством на сортоиспытательной станции в колхозе выращивался 21 сорт риса. Постоянный поиск оптимальных условий выращивания риса позволил ему в 1942 году установить мировой рекорд урожая —150 центнеров с гектара. Киммансамовский метод высоких урожаев получил широкое распространение в Казахстане, о Ким Ман Саме слагали песни. В 1945;1946 годах он был дважды награжден орденом Трудового Красного Знамени. В 1947 году ему была присуждена Сталинская премия, в 1949 году он был удостоен звания Героя Социалистического Труда, 11 Героев Социалистического Труда колхоза «Авангард» считают его своим учителем. Его соратником был знаменитый казахский рисовод, лауреат Сталинской премии, дважды Герой Социалистического Труда, звеньевой соседнего с «Авангардом» колхоза «Кзыл ту» Ибрай Жахаев [18,c.69].

Достойный пример трудовой доблести показали земледельцы колхозов «Гигант», «Большевик», «III Интернационал» Кзыл-Ординской области, «Ленинский путь», «Дальний Восток» Алма-Атинской области и многие другие. Большой вклад в дело победы над врагом корейцы вносили безвозмездными взносами средств на постройку самолетов, танков, отправкой вещей фронтовикам, помогали их семьям. В трудное для Родины время рисовод Ким Ман Сам передал из личных сбережений 105 тысяч рублей на строительство танковой колонны «Кзыл-Ординский колхозник», а председатель колхоза «Дальний Восток» Шин Хен Мун внес в Фонд обороны 120 тысяч рублей. Такие корейские колхозы как «Большевик», «Гигант», Авангард", «Кантонская коммуна» внесли в Фонд обороны более 350 тысяч рублей деньгами, свыше 100 тысяч облигациями, сдали 6000 пудов риса, 18 тысяч разных вещей для бойцов Красной Армии [19,c.22].

Как уже отмечалось, корейцев призывали в Трудармию. Рабочие колонны формировались из числа «неблагонадежных» народов для работы в угольной, металлургической и других стратегически важных отраслях Казахстана и всего Советского Союза. Корейцев мобилизовали на шахты Караганды, России и т. п. Только на шахтах Караганды добывали уголь свыше 2000 корейцев. Нередко корейцы работали рядом с немцами Поволжья, осужденными, а также с военнопленными. «Боевым заданием» для них было обязательное выполнение нормы выработки [50,c.70]. Трудармия продолжалась и после войны, и только в наши дни трудармейцы признаны участниками трудового фронта в годы Великой Отечественной войны.

Таким образом, корейцы-переселенцы, несмотря на унижение депортацией, огромные лишения первых лет устройства в Казахстане, в трудные для Родины годы Великой Отечественной войны продемонстрировали подлинный патриотизм, внесли достойный вклад в дело Победы.

Честное выполнение гражданского долга корейцами Казахстана в годы войны, трудовой героизм работников сельского хозяйства и других сфер, казалось бы, должны были принести, наконец, покой корейской диаспоре, но она стала в очередной раз орудием правительства СССР в его послевоенной дальневосточной политике.

На завершающем этапе Второй мировой войны Советский Союз активно занимался вопросами послевоенного устройства не только Европы, но и Азии, в том числе и Дальнего Востока. Советское руководство понимало значение своего влияния на Корейском полуострове. Корея в очередной раз стала ареной борьбы, и если раньше здесь сталкивались различные расы и цивилизации, то на этот раз вступили в конфликт непримиримые враждебные идеологии. Освобождение Кореи от японского господства не принесло ей независимости. Страна оказалась разделенной 38-й параллелью.

Корейцы Казахстана пережили очередное потрясение. Их стали посылать сначала в «спецкомандировки», а затем на постоянное место жительства на Дальний Восток и «на работу» в Северную Корею для насаждения там просоветских порядков. Это отрицательно сказалось на жизни диаспоры. Кроме того, что корейцы Казахстана оказались втянутыми в преступный раскол Кореи, они были обескровлены, так как власти возвращали на Дальний Восток и отправляли в Корею наиболее образованную часть корейцев, знающих язык. Это опять невосполнимые потери. Так в жизни корейцев Казахстана в очередной раз был оставлен трагический след.

Но все же со свойственными корейцами терпеливостью, упорством, трудолюбием, перенося все перипетии судьбы, они в послевоенные годы вновь показали высокий порыв души. Он проявился в трудовом героизме.

10 октября 1997 года в Алматы, во Дворце Республики состоялось собрание общественности, посвященное 60-летию проживания корейцев в Казахстане, на котором с теплой и проникновенной речью в честь этой даты выступил Президент Н. А. Назарбаев.

С глубоким воодушевлением были встречены слова Н. А. Назарбаева о том, что сегодня «мы являемся свидетелями феномена, который можно назвать духовным ренессансом корейцев» [17,c.17].

На этом собрании от имени корейской общины республики выступил президент Ассоциации корейцев Казахстана Ю. А. Цхай. Он подчеркнул, что в нашем государстве с одобрением воспринято законодательное осуждение событий шестидесятилетней давности — чудовищного произвола над целыми народами. Ю. А. Цхай выразил всеобщее мнение корейской диаспоры: «Казахстан стал для депортированных корейцев не просто местом, где они нашли пристанище в лихую годину массового переселения, здесь мы обрели родину для себя и своих потомков. Об этом теплом участии казахского народа в своей судьбе корейцы никогда не забудут. Мы всецело поддерживаем демократические реформы, экономические преобразования, проводимые в республике, мы полны решимости внести достойный вклад в дело сохранения и утверждения мира, согласия и стремления преумножить духовные и материальные богатства многонационального Казахстана» [17,c.17].

3. Положение этносов на территории современного Казахстана

Начавшаяся в 1985 г. перестройка социально-экономических и государственно-политических приоритетов привела к серьезным конфликтам в сфере межэтнических отношений. Она сопровождалась массовыми погромами и столкновениями на межэтнической почве почти на всей территории СССР, а в некоторых регионах привела к развязыванию гражданской войны. Все это резко обострило межэтнические отношения и сделало их в сознании населения, особенно маргинального, инструментом ксенофобии и политического доминирования. Последовавший за этим распад СССР привел к появлению на карте мира 15 новых независимых государств, многие из которых были построены по этнократическому принципу.

Следствием этого стало то, что на всем пространстве постсоветской территории произошла качественная перестройка этнополитической ситуации, которая характеризуется изменением приоритетов в «национальной» политике большинства новоявленных суверенных государств и резкой актуализацией межэтнических отношений.

Происходит изменение фактического положения и нередко формально-правового статуса различных народов, нарушение их положения в обществе как в государственно-политической, так и в социально-экономической и этнокультурной сферах. Именно это рассогласование элементов государственно-политической системы и разбалансировка сложившейся за годы Советской власти ситуации в сфере межэтнических отношений привели к глубокой и качественной трансформации всего механизма жизнедеятельности как на индивидуальном, так и на групповом и главным образом межэтническом уровнях.

Следствием этого становятся интенсивные миграционные процессы, в которые были втянуты огромные массы постсоветского населения. Русско-славянское и немецкое население активно начинают эмигрировать в Россию и за пределы бывшего СССР. Прежние «национальные» окраины — на протяжении нескольких последних столетий традиционно являвшиеся реципиентом российских миграций — превращаются в страны-доноры. А сама Россия постепенно превращается в страну-реципиента. Наступает эпоха возврата русского населения на свою историческую родину с территорий, в том числе и Казахстана, которые на протяжении предыдущего столетия осваивались в рамках единого централизованного государства.

Суверенитет Казахстана стал фактором формирования новой миграционной системы. Массовый отток русско-славянского и немецкого населения из Казахстана совпал с глубочайшим социально-экономическим кризисом, поразившим нашу страну. С самого начала становления независимого Казахстана нарастает эмиграционный процесс. Согласно официальной статистике, из Казахстана выехало русских: в 1993 г. — 170 129 человек, в 1994 г. — 283 154, в 1995 г. — 160 8S3 человека. При этом отрицательное сальдо русских миграций составило в 1993 г. — 123 777 человек, в 1994 г. — 251 934, в 1995 г. — 126 468 человек. В последующие годы эмиграционная волна несколько уменьшается, но тем менее остается стабильно интенсивно.

Всего за годы суверенитета эмиграция составила более двух миллионов русских, более полумиллиона немцев и большое число представителей других народов. Причем в миграционные процессы было вовлечено в Казахстане едва ли не более половины всего населения страны, учитывая в этом случае всех переселенцев — из аула и деревни в город, из района в район, из области в область, из республики в ближнее, а дальнее зарубежье и т. д. Все это происходило на фоне сократившегося примерно в полтора раза естественного прироста и возросшей в полтора раза смертности населения, давших общее почти пятикратное снижение естественного прироста населения.

Так, в миграционные процессы в Казахстане только в 1995 г. было вовлечено около миллиона человек. Выбыло из мест своего проживания 614 591 человек, в том числе 225 861 русский, 212 238 казахов, 91 597 немцев, 33 572 украинца, 11 816 татар и др. Прибыло в различные регионы 376 096 человек, в том числе 220 017 казахов, 99 393 русских, 15 848 украинцев, 11 855 немцев и др. Отрицательное сальдо общего миграционного процесса составило 238 495 человек, прежде всего за счет русских — 126 468 человек, немцев — 79 742 и украинцев — 17 724 человека.

Что же касается внешней эмиграции в дальнее зарубежье, то всего выбыло из республики 309 632 человека, в том числе 160 883 русских, 82 657 немцев, 22 204 украинца, 10 883 казахов, 7658 татар и др. При этом в республику въехало 71 137 человек, в том числе 34 415 русских, 18 662 казаха, 4480 украинцев, 2915 немцев, 1960 татар и др. Отрицательное сальдо внешней миграции составило 238 495 человек, в том числе — 126 486 русских, 79 742 немца, 17 724 украинца, 5698 татар и др. Практически у всех народов Казахстана — 97 из общего количества в 119 национальностей, фигурирующих в официальной статистике 1995 г., четко прослеживается убыль населения за пределы республики. Единичные исключения составляет небольшой прирост населения среди казахов — 7779 человек, чеченцев — 497, ингушей -101, турков — 94 и каракалпаков — 17 человек [45,c.101−103].

Причиной массового оттока населения из Казахстана и резкого преобладания механического движения населения над естественным является не только актуализация сферы межэтнических отношений. Важные причины выезда населения из Казахстана — экономический кризис, безработица, закрытие промышленных заводов и фабрик, трудности адаптации к рыночной стихии, которые совпали с глубочайшим стрессом, переживаемым иноэтничным населением как в Казахстане, так и во всех постсоветских республиках в процессе приспособления к новым политическим реалиям. Для некоторых групп населения, в частности немцев, евреев и др., эмиграция стимулировалась государственной политикой Германии, Израиля и некоторых других стран.

В целом, несмотря на очень высокие миграционные настроения, стратегия выживания населения в Казахстане сильно дифференцируется как в пространственном, так и в социокультурном плане в зависимости от степени осознания мнимой или реальной угрозы для индивидуальной или групповой безопасности. Для значительной части населения, в основном для людей, имеющих невысокий уровень образования, на первом месте стоят экономические причины. Они далеки от политики и власти, их не волнует языковая или кадровая политика. Поэтому для них проблема социокультурного выживания или страх перед ассимиляцией — это отложенные проблемы, это проблемы их детей.

Труднее всего интеллектуальной элите и тем группам населения, которые ориентированы на государственную службу. Среди них миграционные настроения достаточно велики. Миграционный потенциал пенсионеров невелик. Либерализация сферы образования в Казахстане нейтрализовала миграционные настроения среди молодежи. Однако трудность получения работы может стимулировать подъем эмиграционных тенденций. Иначе говоря, государственная политика в совокупности с живой конъюнктурой рынка определяют миграционный настрой как наиболее подвижной части общества — молодежи, так и многих других слоев населения.

Таким образом, эмиграция из Казахстана имеет сложную и многостороннюю природу, которая определяется как степенью адаптивности субъекта к ценностям окружающего мира и степенью его инкорпорированности в систему социально-экономических и государственно-гражданских отношений, так и динамикой государственной политики

Итогом массовой эмиграции русских, немцев и многих других этнических групп стало общее снижение численности населения Казахстана за годы суверенитета с 17—17,5 млн. человек до 14,9 млн. по переписи 1999 г. Существует реальная опасность того, что эмиграция вкупе с постоянно уменьшающимся естественным приростом еще больше уменьшит численность казахстанского населения [16,c.43].

За годы суверенитета серьезно изменилась этнодемографическая структура населения Казахстана. За исключением лишь нескольких этнических групп численность большинства народов Казахстана за межпереписной период с 1989 по 1999 г. значительно сократилась. Численность русского населения снизилась с 6 227 549 до 4 479 618 человек (на 28,6%), украинцев — с 896 240 до 547 052 (на 38,9%), немцев — с 957 518 до 353 441 (на 63.1%), татарс 327 982 до 248 952 (на 24,1%), белорусов — с 182 601 до 111 926, корейцев — с 103 315 до 99 657, азербайджанцев — с 90 083 до 78 295 (на 13,1%), поляков — с 59 956 до 47 297 человек (на 21,1%) и т. д.

Таким образом, мы вправе констатировать трансформацию миграционной системы в ареале казахстанского государства. На смену существовавшей в течение целого столетия системе миграций российского населения в Казахстан приходит новая ситуации. И если прежде население прибывало сюда в основном под государственным контролем (косвенное регулирование в дореволюционный период и прямое — к советский), а соседняя Россия являлась донором, «резервуаром», исторгавшим миллионы мигрантов во все стороны света, а имперская периферия была реципиентом, адаптировавшим это излишнее население, го сейчас Россия из страны-донора становится страной-реципиентом, воспринимающей огромный поток русско-славянского населения, начавшего массовый исход с территории своего местопроживання.

В свою очередь, суверенный Казахстан, всегда являвшийся малонаселенной периферией, куда как бы «сбрасывалось» излишнее население из кризисных в демографическом отношении точек России, впервые в своей истории стал весьма своеобразным «резервуаром», исторгающим достаточно немалый слой эмигрантов. Произошла очередная временная смена парадигм, получившая развитие благодаря особенностям государственно-политического функционирования постсоветских режимов.

Заключение

Итак, в новейшей истории и современной жизни многонационального Казахстана обрела гражданственность еще одна страница — трагическая эпопея спецпереселения и депортации народов.

Масштабы своеволия и незаконности не поддаются простому перечислению и описанию фактов или статистических данных. Исследователи, тщательно препарируя и пристально осмысливая изломы тоталитаризма, еще не раз будут возвращаться к теперь уже знакомым, но по-прежнему неостывающим темам, чей несказанный трагизм глубоко волнует сердца и души всех честных людей.

Теперь справедливость требует полного восстановления гражданских прав и свобод жертв тоталитаризма. В человеческом измерении необходимо в полной мере вернуть всем ясную память о тысячах и тысячах погибших, чтобы чудовищные беззакония прошлого никогда не повторялись ни на земле Казахстана, ни где бы то ни было.

На этом пути духовного очищения от мрачного наследия и святой веры в наше завтра для всех народов и этнических групп республики огромное значение приобрел Указ Президента об объявлении 1997 года Годом общенационального согласия и памяти жертв политических репрессий. Глубокое понимание общественностью республики президентской Стратегии— 2030 уже ныне активно способствует реальному созиданию процветающего и по-настоящему независимого Казахстана, где найдут применение ум, способности и труд каждого представителя его народов. Все это нацеливает на дальнейшую созидательную работу, чьим надежным фундаментом которой становятся общечеловеческие ценности.

Прошлое невозможно повторить, подправить или улучшить. Обмануты были массы народов, наивно доверившихся привлекательным лозунгам и звучным призывам. Обмануты были кадры управленцев, искренне веривших и выполнявших «мудрые предначертания» вождей и их соратников. Обмануты были интеллектуалы, уверовавшие в донельзя деформированные теоретические постулаты. Обмануты были люди самых разных профессий, верований, разного образа жизни и достатка. Система пыталась обмануть всех и вся, в том числе — и саму себя. В конце концов кончилось тем, что сама она сошла с исторической арены. Но далеко не все в прошлом было плохо. Об этом тоже надо помнить и делать все, чтобы в новых условиях старое хорошее тоже служило бы всем по-доброму, крепя преемственность поколений.

Народом Казахстана и его руководством за последние годы пройден нелегкий, полный неожиданностей путь одоления подчас, казалось бы, неразрешимых проблем. Но одни из них уже решены, а другие — поэтапно решаются, несмотря ни на какие сомнения скептиков.

Послание Президента страны к народу Республики Казахстан определяет магистральные направления приложения усилий каждого казахстанца, каждого гражданина нашего суверенного государства для практического претворения в жизнь четкой и основополагающей Стратегии-2030, обоснованно вызвавшей неподдельный интерес и деятельную поддержку мирового сообщества.

Но опять-таки никто и никогда, кроме нас самих, не решит наши проблемы.

В Послании говорится: «Если мы серьезны в своих намерениях и умны, способны честно проанализировать внутренние и внешние факторы нашего развития, то уже есть и возможность выбрать правильный путь — на основе нашей истории и наших специфических условий» [10,c.32].

Именно в этом — залог и ключ реального успеха.

Ныне на древней земле казахов живут и трудятся представители более 100 народов. История каждого из них богата, колоритна и поучительна. Любой этнос Казахстана надежно обретает тут свою родину, свою полноценную духовную и социальную жизнь без каких-либо ущемлений и ограничений. Именно таков контекст Президентского Послания, вселяющий в полиэтнический, но единый народ Казахстана уверенность и оптимизм.

Символично, что политической волей Президента за Годом памяти и согласия последовал Год народного единства и национальной истории.

Внутриполитическая стабильность и консолидация общества определена в Послании Президента Республики Казахстан Н. А. Назарбаева важными и долгосрочными приоритетами. Неуклонное следование им позволит Казахстану реально претворить в жизнь Национальную Стратегию-2030, уверенно занять достойное место в международном сообществе по всем параметрам процветающей экономики, науки и культуры, подлинной демократии и выйти к новым горизонтам мировой цивилизации.

Казахстанцы всегда гордились не только географической широтой и богатством недр своей республики, ее живописной землей с удивительным разнообразием ландшафта, но и, в немалой степени, многообразием народа, сочетающего в себе яркое слияние многочисленных культур и традиций. И крылатые слова о Казахстане, как планете ста языков, до сих пор не лишены основания. Сегодня в стране проживают представители более 50-ти этнических групп, насчитывающих не менее одной тысячи человек, От ста тысяч и более представлены корейцами, уйгурами, азербайджанцами, белорусами, немцами, татарами, узбеками, украинцами. Каждая диаспора насчитывает в пределах 50-ти тысяч поляков, чеченцев, турок, греков, башкир. Многочисленны также диаспоры дунган, таджиков, курдов, чувашей, ингушей, евреев, армян и многих других народов.

Века и десятилетия проживания представителей разных этносов выработали особый казахстанский менталитет, внутреннее состояние человека, чуждое националистическим крайностям, обособленности и выраженное в стремлении к людскому единению, слиянию народных и бытовых традиций, Не потому ли у нас в Казахстане на любом празднике звучат песни на многих языках, ласкают взор танцы самых разных народов, звучат здравицы с удивительным национальным колоритом.

Это единение и достояние добрососедства и искренней дружбы было закалено в годы суровых испытаний сталинизма, когда тоталитарная система пыталась противопоставить интересы народов, выискивала классовых врагов. Выдержали казахстанцы и испытания последних лет, трудности становления молодой суверенной государственности. Без ложного пафоса можно сегодня сказать, что народу республики характерен казахстанский патриотизм, чувство верности и привязанности к казахстанской земле, ставшей настоящей Родиной для всех своих сыновей и дочерей. Не потому ли государство даже во времена экономических трудностей пытается поддержать развитие всех национальных групп, не разделяя, а, наоборот, уравнивая их права?

А если для последних лет и характерен процесс миграции, то он продиктован объективными причинами. Люди покидают Казахстан не потому, что были ущемлены здесь или затаили обиду. Совсем наоборот, мы знаем немало примеров, когда выезжающие со слезами на глазах прощались с соседями, друзьями по работе, а спустя некоторое время возвращались назад. Слишком велико притяжение казахстанской земли и его многонационального народа.

Отъезд из республики большей частью продиктован желанием вернуться на свою родину, от которой они были оторваны насильственно во времена политических репрессий к депортации народов. Процессы демократизации предоставили такое право. Поэтому появилась возможность возвратиться на этническую родину немцам и евреям, грекам и полякам, о чем они и не могли мечтать десяток лет назад.

То, что было невозможно при советской власти и диктате партии, стало реальностью, благодаря предоставлению законами страны свободы выбора гражданства и места жительства, либерализации всей политической сферы. Так что ключевую роль в этом процессе миграции играет не дискриминационная политика государства, а веяния демократизации.

После 1994 года пик миграции пошел на снижение. И это тоже свидетельствует о стабильности межнациональных отношений, о вере казахстанцев в верховенство Конституции и выборе пути развития государства, ее взвешенной национальной политике. И хотя принято считать, что Родину не выбирают, у казахстанцев есть такой выбор. Подавляющее большинство, наших граждан сделало его. Значит, они считают, что независимый Казахстан, строящий демократическое правовое государство, может защитить их свободы и интересы независимо от национальной принадлежности.

А главным практическим свидетельством этого служит здоровая атмосфера в обществе и национальное согласие. И еще — наряду с миграцией за пределы Казахстана происходит и обратный процесс реэмиграции, возвращения тех, кто ранее выехал из нашей страны. Это тоже положительный фактор в пользу взвешенности национальной политики государства.

Сегодня одной из важнейших проблем и задач внутренней политики государства становится формирование новой казахстанской гражданственности. Приоритетом нашего государства является стремление к политическому и гражданскому единству, общности интересов и судеб граждан разных национальностей, которая и составляет основу этого государства и понятие — единый народ Казахстана. Не это ли высшая цель и проявление того высокого понятия, которое включает в себя слово Родина? И она у казахстанцев одна и неделима.

Список использованных источников

1 Абуов Н. А. Депортация народов в Казахстан в 1936 — 1957 гг. (на материалах северо-казахстанской области): автореферат. Караганда, 2008. — 30 с.

2 Акимбеков С. На нижних этажах. // Континент.2001.№ 2.С.36.

3 Алексеенко А. Н. Депортация репрессированных народов. Эвакуация населения и миграционные процессы в военный и послевоенный период. // История Казахстана: народы и культуры. Алматы. 2000.С.379−392.

4 Глобачев М. Великая переброска народов. // Новое время. 2002.№ 30. С. 12.

5 Гунашев А. Это невозможно забыть: [Из истории депортации чеченского народа] // История Казахстана в школе и вузах. 2002.№ 2.С.47−53.

6 Давыдова Н. Вайнахская ссылка. // Огонек. 2004.№ 49.С.57−59.

7 Депортированные в Казахстан народы: время и судьбы. / Сост. Г. Анес. — Алматы: Казахстан, 1998. — 428 с.

8 Замниборщ Е. Тоталитаризм и судьба человека. // История Казахстана в школе и вузах. 2002.№ 3.С.43−52.

9 Калыбекова М. Ч. Казахстан как объект переселения депортированных народов (1937;1956. исторический аспект): автореферат. — Алматы. 2005.34 с.

10 Кульбаев Т. Депортация. — Алматы: Данекер. 2000.274 с.

11 Марданова З. Ж. Государственная политика принудительных переселений в Казахстан в 20−30-е гг. XX в.: автореферат. Алматы.2007. 30 с.

12 Полян П. М. Не по своей воле: некоторые последствия принудительных миграций. // Природа.2000.№ 6.с.3−12.

13 Садовская Е. Ю. История миграционных движений в Казахстане в XX веке. // Садовская Е. Ю. Миграция в Казахстане на рубеже XXI века: новые тенденции и перспективы. Алматы.2001.с.30−48.

14 Страницы трагических судеб: сб. воспоминаний жертв политических репрессий в СССР в 1920;1950;е гг. / Сост. Е. М. Грибанова и др. — Алматы: Жеты жаргы. 2002.448 с.

15 Ташева А. Л. Депортация народов Северного Кавказа в Казахстан: (1943;1945)//Вестник КазНУ. Серия историческая. 2006 № 1.с.90−93.

16 Телебаев Г. Этномиграционные процессы в Казахстане: прошлое и настоящее. // Информационно-методический бюллетень. 2002.№ 10.с.38−46.

17 Хегай А. О некоторых проблемах социально-правовой защиты депортированных национальных меньшинств. // Мир закона. 2006.№ 2. С.15−17.

18 Черныш П. М. Корейцы Костанайской области. — Костанай. Костанайский печатный двор, 2000.348 с.

19 Ярочкина Е. В. Корейцы в Северном Казахстане: социально-исторический аспект. 1937;2002: автореферат. Алматы.2005.37 с.

20 Козыбаев М. К., Алдажуманов А. С. Тоталитарный социализм: реальность и последствия. Алматы.1997.346 с.

21 Лайгер М. П. Социально-культурное развитие немцев Казахстана. Алма-Ата, 1990. — 215 с.

22 Алдажуманов К. С., Алдажуманов Е. К. Депортация народов — преступление тоталитарного режима. Алматы, 1997. — 387 с.

23 Бугай Н. Ф. Правда о депортации чеченского и ингушского народов. // Вопросы истории.1990.№ 7. С.35−41.

24 Возвращение к правде. — М.: Юридическая литература, 1988. 354 с.

25 Сборник законодательных и нормативных актов о репрессиях и реабилитации жертв политических репрессий. М.:Юридическая литература, 1993. — 412 с.

26 Баймаханов М. Юридические аспекты депортации народов. // Мысль, 1996. № 3.С.75−76.

27 История российских немцев в документах (1763−1992). М.: ПРООП-М, 1993. — 533 с.

28 Абылхожин Ж. Б., Козыбаев М. К., Татимов М. Б. Казахстанская трагедия. // Вопросы истории. 1989.№ 7.С.52−58.

29 Алексеенко А. Н. Население Казахстана. 1920;1990. Алматы, 1993. — 315 с.

30 Бугай Н. Ф. Новое о депортации чеченского и ингушского народов. // Вопросы истории. 1994.№ 4.С.39−43.

31 Дахшлейгер Г. Ф. Социально-экономические преобразования в ауле и деревне Казахстана. Алма-Ата, 1985. — 422 с.

32 Земсков В. Н. «Кулацкая ссылка» в 30-е годы. // Социс. 1991.№ 10. С.56−74.

33 Земсков В. Н. Спецпоселенцы (по документам НКВД — МВД СССР) // Социс. 1990.№ 11. С.74−94.

34 Земсков В. Н. Заключенные, спецпоселенцы, ссыльные и высланные (статистико-географический аспект) // История СССР.1991.№ 5. С.48−53.

35 Оразов К. Рабочий класс Казахстана в Великой Отечественной войне. Алма-Ата, 1985. — 280 с.

36 Платунов Н. И. Переселенческая политика советского государства и ее осуществление в СССР (1917;июнь 1941). М.: Наука, 1986. — 427 с.

37 Поляков Ю. А., Жиромская В. Б., Киселев И. Н. Полвека молчания (Всесоюзная перепись населения 1937 года) // Социс. 1990.№ 6.С.62−69.

38 Садыков М. Население Западного Казахстана: история формирования и развития (1897−1989). Алматы, 1995. — 315 с.

39 Татимов М. Влияние демографических и миграционных процессов на внутриполитическую стабильность Республики Казахстан. // Саясат. 1999.№ 5. С.32−37.

40 Шотбакова Л. К. Национальный аспект переселенческой политики и коренизации Казахстане в 1917;1941 годы. Автореф.дис.канд.ист.наук. М., 1995. — 30 с.

41 Зеленин И. Е. О некоторых «белых пятнах» завершающего этапа сплошной коллективизации. // История СССР. 1989.№ 2. С.77−86.

42 Галиев А. Социально-демографические процессы в многонациональном Казахстане (1917;1991). Автореф.дис. д-ра ист.наук. Алматы, 1994. — 45 с.

43 Бугай Н. Ф. 40-е годы: «Автономию немцев Поволжья ликвидировать…» // История СССР. 1991.№ 2. С.105−113.

44 Бугай Н. Ф. К вопросу о депортации народов СССР в 30−40-х годах. // История СССР. 1989.№ 6. С.89−100.

45 В движении добровольном и вынужденном. Постсоветские миграции в Евразии. М.: Аспект-пресс, 1999. — 215 с.

46 Голиков Н. Ф., Седловский А. И. Социально-экономические аспекты сельского расселения Казахстана. Алма-Ата, 1991. — 195 с.

47 Козыбаев М. К. История и современность. Алма-Ата: Гылым, 1993. — 238 с.

48 О выселении корейцев из Дальневосточного края / Сост. Н. Ф. Бугай // Отечественная история. 1992.№ 6. С.57−72.

49 Погодин С. О. О некоторых изменениях в численности городского населения Казахской ССР в 1946;1959 гг. // Известия АН КазССР. Сер. Общественных наук. 1982.№ 5. С.39−46.

50 Данилов В. П. Коллективизация сельского хозяйства в СССР. // История СССР. 1990.№ 5. С.56−74.

Приложения

Совершенно секретно

(особая папка)

ПОСТАНОВЛЕНИЕ № 1428−326 сс

Совета Народных Комиссаров Союза ССР

и Центрального Комитета ВКП (б)

21 августа 1937 года

О ВЫСЕЛЕНИИ КОРЕЙСКОГО НАСЕЛЕНИЯ ИЗ ПОГРАНИЧНЫХ РАЙОНОВ ДАЛЬНЕВОСТОЧНОГО КРАЯ

Совета Народных Комиссаров Союза ССР и Центральный Комитет ВКП (б)

Постановляют:

В целях пресечения проникновения японского шпионажа в Дальневосточный край провести следующие мероприятия:

1.Предложить Дальневосточному крайкому ВКП (б), крайисполкому и УНКВД Дальневосточного края выселить все корейское население пограничных районов Дальневосточного края … и переселить в Южно-Казахстанскую область, в районы Аральского моря и Балхаша и Узбекскую ССР.

2.К выселению приступить немедленно и закончить к 1 января 1938 года.

3.Подлежащим переселению корейцам разрешить при переселении брать с собою имущество, хозяйственный инвентарь и живность.

…

5.Не чинить препятствий переселяемым корейцам к выезду при желании за границу, допуская упрощенный порядок перехода через границу.

…

Председатель Секретарь

Совета Народных Комиссаров Центрального Комитета ВКП (б)

Союза ССР И. Сталин

Молотов В.

Источник: Кульбаев Т. Депортация. — Алматы: Данекер. 2000.С.54−56.

УКАЗ ПРЕЗИДИУМА ВЕРХОВНОГО СОВЕТА СССР «О ПЕРЕСЕЛЕНИИ НЕМЦЕВ, ПРОЖИВАЮЩИХ В РАЙОНАХ ПОВОЛЖЬЯ»

28 августа 1941 г.

По достоверным данным, полученным военными властями, среди немецкого населения, проживающего в районах Поволжья, имеются тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов, которые по сигналу, данному из Германии, должны произвести взрывы в районах, населенных немцами Поволжья.

О наличии такого большого количества диверсантов и шпионов среди немцев, проживающих в районах Поволжья, советским властям никто не сообщал, следовательно, немецкое население районов Поволжья скрывает в своей среде врагов советского народа и Советской власти.

В случае, если произойдут диверсионные акты, затеянные по указке из Германии немецкими диверсантами и шпионами в Республике немцев Поволжья или в прилегающих районах, случится кровопролитие, и советское правительство по законам военного времени будет вынуждено принять карательные меры против всего немецкого населения Поволжья.

Во избежание таких нежелательных явлений и для предупреждения серьезных кровопролитий Президиум Верховного Совета СССР признал необходимым переселить все немецкое население, проживающее в районах Поволжья, в другие районы, с тем чтобы переселяемые были наделены землей и чтобы им была оказана государственная помощь по устройству в новых районах.

Для расселения выделены изобилующие пахотной землей районы Новосибирской и Омской областей, Алтайского края, Казахстана и другие соседние местности.

В связи с этим Государственному Комитету Обороны предписано срочно произвести переселение всех немцев Поволжья и наделить переселенцев — немцев Поволжья землей и угодьями в новых районах.

Председатель Президиума Верховного Совета СССР М. Калинин

Секретарь Президиума Верховного Совета СССР А. Горкин

Источник: Кульбаев Т. Депортация. — Алматы: Данекер. 2000.С.80−81.

Донесение на имя И.В. Сталина

«О выселении из пригородов Ленинграда населения немецкой и финской национальностей»

29 августа 1941

Сообщаем, что нами принято решение о немедленном переселении из пригородов Ленинграда немецкого и финского населения в количестве 96 тыс.чел.

Предлагаем выселение произвести: в Казахстан — 15 тыс. чел., в Красноярский край — 24 тыс.чел., в Новосибирскую область — 24 тыс.чел., в Алтайский край — 12 тыс.чел., в Омскую область — 21 тыс.чел.

Организацию переселения возложить на НКВД.

Просим утвердить это предложение.

Молотов, Маленков, Косыгин, Жданов.

Источник: Кульбаев Т. Депортация. — Алматы: Данекер. 2000.С.82.

Государственный комитет обороны

тов.Сталину

Подготовка операции по выселению чеченцев и ингушей заканчивается. После уточнения взято на учет подлежащих переселению 459 486 чел., включая проживающих в районах Дагестана, граничащих с Чечено-Ингушетией и в г. Владикавказ.

…

17 февраля 1944 г.

Л. Берия

Источник: Кульбаев Т. Депортация. — Алматы: Данекер. 2000.С.144−145.

Государственный Комитет Обороны

тов.Сталину

Докладываю об итогах операции по выселению чеченцев и ингушей. Выселение было начато 23 февраля в большинстве районов за исключением высокогорных населенных пунктов.

По 29 февраля выселены и погружены в железнодорожные эшелоны 478 479 чел., в т. ч. 91 250 ингушей. Погружено 180 эшелонов, из которых 159 эшелонов уже отправлено к месту нового поселения.

…

1 марта 1944 г.

Л.Берия

Источник: Кульбаев Т. Депортация. — Алматы: Данекер. 2000.С.149−150.

Справка о рождаемости и смертности спецпереселенцев (1945)

Источник: Социс. — 1991. № 1. С. 8.

География расселения депрессированных народов на территории бывшего СССР

Источник: История Казахстана: народы и культуры. Алматы. 2000.С.243−244.