Актуальность темы
исследования.
Текст Шестоднева, будучи сам по себе чужд отвлеченных понятий и построений, при его осмыслении требует привлечения философского аппарата и, следовательно, философского же способа мышления. Патриотические комментарии на Шестоднев с одной стороны осуществляются в контексте античной философской парадигмыиной и не было. С другой стороны, усвоение библейского текста повлекло за собой некоторые сдвиги в философской рефлексии сущего. Догмат о творении ex nihilo предполагает абсолютную безначальность Бога и, в то же время, абсолютное начало бытия мира. Принятие данного «правила веры» в качестве исходной предпосылки мышления влечет определенное смещение в рефлексии способа бытия сущего, притом как представления о бытии Бога, так и представления о бытии мира. В этой связи большое значение приобретает уяснение места таких реалий как пространство и время. Универсализм данных категорий общеизвестен. Именно их универсальный характер позволяет автору сделать предметом исследования патриотическую экзегезу Шестоднева в аспекте проблемы пространства и времени и ее соотносимость с новоевропейской философией. Если в рамках патриотического комментария на Шестоднев имеет место существенный сдвиг в понимании природы хронотопа, то это может отразиться на последующей философской традиции. Анализ соответствующих патриотических текстов показывает, что в их пределах проблема хронотопа не получила подробной разработки. В свою очередь, она состоялась именно в новоевропейской философии.
Вместе с тем сама новоевропейская философия не может быть рассмотрена единым массивом. В данной работе мы останавливаемся на ее конкретных представителях, а именно: И. Ньютоне, Г. В. Лейбнице и И. Канте. Наш выбор определяется тем, что в натурфилософии И. Ньютона онтологический статус пространства и времени доведен до мыслимого предела. Как известно, английский мыслитель настаивал на абсолютности пространства и времени. Эта и связанные с ней идеи И. Ньютона и его последователей вызвали немало оппонентов. Однако именно в лице Г. В. Лейбница, в прямой полемике с ним проблема пространства и времени выступила наиболее «рельефно» и акцентированно. Кроме того, полемика Г. В. Лейбница и С. Кларка о природе хронотопа, проходившая в метафизическом, научном и теологическом контексте, со всей отчетливостью продемонстрировала упомянутый выше универсализм пространства и времени. То или иное понимание их природы с необходимостью влечет за собой определенное понимание природы Бога и мира, а также соотношение этих понятий. Определяющее влияние христианства на Западную культуру является общепризнанным фактом и во многом изучено. Вместе с тем реальность пространства и времени была и остается актуальной и сама по себе, и в связи с тем, как она переосмыслена, исходя из христианского вероучения. Поэтому не столько единство, сколько связь того духовного пространства, вызванная этим влиянием, позволяет соотнести ньютоновское, а затем и лейбницевское понимание хронотопа с патриотическим комментарием на Шестоднев. Подобное соотнесение оправдано еще и в связи с тем, что трактовка пространства и времени непосредственно влияет на представление о Боге и мире. А оно, как известно, было центральной проблемой в трудах отцов Церкви.
Философия И. Канта стала в известном смысле завершением предшествующих течений новоевропейской мысли. Вместе с тем она явилась началом немецкой философской классики. Представление о пространстве и времени раннего, «докритического» И. Канта одновременно показывает как тупик предшествующей мысли, так и делает возможной новую постановку тех же проблем, в частности, проблемы пространства и времени. В свою очередь, соответствующее критическое учение И. Канта особым образом выходит за рамки как ньютонианства, так и лейбницианства, несмотря на их собственные принципиальные различия. Новая теория познания И. Канта, где ключевую роль играет представление о пространстве и времени, не только выводит из затруднений новоевропейскую философскую мысль, но и особым образом «встречается» с патриотической экзегезой Шестоднева.
В свете всего вышесказанного является актуальным на конкретном историко-философском материале показать соотносимость внутри духовного, интеллектуального пространства, образованного патриотической экзегетикой Шестоднева и ключевыми новоевропейскими философскими текстами в аспекте проблемного поля, заданного реалиями пространства и времени. Это тем более актуально, что философы и ученые новоевропейской культуры при осмыслении реалий пространства и времени не ссылались и даже непосредственно не опирались на святоотеческую интеллектуальную традицию.
Столь же важным является рассмотрение того, что выход И. Кантом за рамки ньютоновско-лейбницевской полемики, стал одновременно своеобразным разрешением ряда проблем, «завещанных» патриотической мыслью.
Степень разработанности проблемы.
Проблеме Шестоднева в контексте научного знания посвящено очень большое число исследований. Среди них следует назвать труды Я.А. Богородского1, А. Архангельского2, С.И. Барановского3, В, Н. Ильина4, С. Ляшевского5 и С.А. Песоцкого6. Здесь же можно указать работу Б. Сеттерфилда7.
Исследований, направленных на изучение непосредственно проблемы времени и пространства в патриотических комментариях на Шестоднев не существует. В связи с этим мы укажем только те работы, в которых соответствующая проблема рассматривается среди прочих, как одна из частных тем в рамках иной более общей задачи исследования.
1 Богородский Я. А. Начало истории мира и человека по первым страницам Библии. Казань, 1909.
2 Архангельский А. Библейская космогония. ПС, 1889 Т. II.
3 Барановский С. И. Дни творения мира в библейском повествовании. «Странник», 1889, № 12.
4 Ильин В. Н. Шесть дней творения. Париж, 1930.
5 Прот. Стефан (Ляшевский). Библия и наука. М. 1994.
6 Песоцкий С. А. К вопросу об историческом характере Моисеева сказания о творении мира. Труды КДА, 1898, № 3.
7 Барри Сеттерфилд. Геологическое время и библейская хронология. Симферополь, 1993.
Касается темы времени у св. Григория Нисского в работе, посвященной о анализу его антропологии, S. de Boer. Концепция времени у Григория Нисского и каппадокийцев в целом рассмотрена в двух работах Otis9. Соответствующих исследований отечественных авторов нет. Необходимо отметить стоящий особняком важный труд А. Павловича10, преследующий своей целью не столько провести анализ патриотических представлений о времени, сколько собрать и сгруппировать представления отцов Церкви о начале творения, имеющий в связи с этим преимущественно компилятивный характер.
Обращаясь к фигурам И. Ньютона, С. Кларка и Г. В. Лейбница, укажем важнейшие исследования, анализирующие проблему пространства и времени.
Тщательный разбор проблемы пространства и времени у Ньютона проводят Jammer11, Toulmin12. Ряд существенных черт ньютоновской концепции пространства анализирует Lasswitz13. В разных аспектах рассматривает и подробно анализирует основные философские положения И. Ньютона А. Койре14, среди которых представления Ньютона о пространстве.
Из трудов, посвященных Лейбницу, следует выделить работы Г. Майорова15, Heimsoeth16, И. Нарского17, В. Каринского18.
Необходимо указать крупное исследование Д.В. Никулина19, посвященное критическому рассмотрению теорий пространства и времени XVII столетия, направленное на выявление основополагающих принципов рациональности Нового времени.
Непосредственно полемике Г. В. Лейбница и С. Кларка (и, опосредованно, Ньютона) в особенности в связи с проблемой пространства и
8 S. de Boer. De anthropologie van Gregorius van Nyssa. Amsterdam, 1968.
9 Otis B. Cappadocian thought as a coherent system. — «Dumbarton Oaks Papers» (Washington), 12 (1958) и Gregory of Nyssa and the Cappadocian conception of time. — Studia Patristica (Berlin), 14 (1976).
10 Павлович А. П. Библейская космогония по учения отцов и учителей Церкви. «Странник», 1898.
11 Jammer М. Das Problem des Raumes. Darmstadt, 1960.
12 Toulmin S. Criticism in the History of Science: Newton on absolute Space, Time and Motion // The Philosophical Review. 1959.
13 Lasswitz K. Geschichte der Atomistik vom MitteJalter bis Newton. Leipzig, 1890.
14 Койре А. Очерки истории философской мысли. М., 1985.
15 Майоров Г. Г. Теоретическая философия Готфрида В. Лейбница. М., 1973.
16 Heimsoeth Н. Die Methode der Erkenntnis bei Descartes und Leibniz. Giessen, 1914.
17 Нарский И. С. Лейбниц. M., 1972.
18 Каринский В. Умозрительное знание в философской системе Лейбница. СПб., 1912.
19 Никулин Д. В. Пространство и время в метафизике XVII в. Новосибирск, 1993.
JO времени посвящено исследование В. Свидерского и Г. Кребера, также статья А. Койре и Б. Коэна21. Эту же полемику в важном аспекте понятия Бога и Его отношения к миру рассматривает Shapin .
В настоящее время количество исследований, посвященных философии И. Канта в целом, «Критике чистого разума» и учению о пространстве и времени практически необозримо. Из таких, общих, исследований мы отметим
УХ фундаментальный труд Vaihinger, важный еще в отношении изучения хода развития кантовской философии, работы Э. Кассирера24 и В. Виндельбанда25. Среди отечественных исследований философии Канта выделим труды С.С. Гогоцкого26, В.Ф. Асмуса27, А.В. Гулыги28, Г. Тевзадзе29, А.С. Богомолова30, JI.A. Абрамяна31.
В связи с темой нашего исследования особого внимания заслуживают работы отечественных авторов, в которых непосредственно анализируется проблема пространства и времени у Канта. Такой анализ дают Н.И. Демина32, которая прослеживает проблему времени, как она разработана И. Кантом в «Критике чистого разума», А.А. Козлов33, А.И. Бергман34, Н.С.35, освещающие ряд важных аспектов соответствующей теории И. Канта. А.И. Введенский36, А. К. Шиманский, Э. Цион акцентируют свои исследования на проблеме
20 В. И. Свидерский, Г. Кребер. Полемика Г. Лейбница и С. Кларка по вопросам философии и естествознания (1715−1716 гг.) Л., 1960.
21 Koyre A., Cohen I.B. Newton and the Leibniz — Clarke: Correspondence // Archives international d’Histoire des Sciences. 1962. № 58/59.
22 Shapin S. Of Gogs and Kings: Natural Philosophy and Politics in the Leibniz-Klarke Disputes // Isis. June 1981. Vol. 72.
23 Vaihinger. Kommentar zur Kants Kritik der reinen Vernunft. Vol. 1,1881, Vol. 2,1892.
24 Кассирер Э. Жизнь и учение Канта. «Университетская книга», 1997.
25 Виндельбанд В. Философия Канта. СПб., 1895.
26 Гогоцкий С. С. Критический взгляд на философию Канта. Киев, 1847.
27 Асмус В. Ф. Иммануил Кант. М., 1973.
28 Гулыга А. В. Кант. М., 1977.
29 Тевзадзе Г. И. Кант. Тбилиси, 1979.
30 Богомолов А. С. Кант и кантианцы. М., 1978.
31 Абрамян JI.A. Главный труд Канта. К 200-летию выхода в свет «Критики чистого разума. Ереван, 1981.
32 Демина Н. И. Проблема времени в философии Канта. Автореферат дис. на соиск. уч. степ. к. филос. н. М., 1978.
33 Козлов А. А. Генезис теории пространства и времени Канта. Киев, 1884.
34 Бергман А. И. Учение Канта о пространстве и времени // Журнал министерства народного просвещения. СПб., 1907. № 8, ч. 10. С. 259−307.
3 Н. С. Учение Канта о пространстве и времени, как о субъективных формах нашего чувственного познания. // Вера и разум. Харьков, 1899. № 6. С. 119−146. (Полная фамилия автора в публикации не указана.)
6 Введенский А. И. Учение Канта о пространстве. (Разъяснение и критика) // Богословский вестник, 1895. №№ 6,7.
37 Шиманский А. К. Учение Канта и Спенсера о пространстве. Киев, 1904. пространства у Канта непосредственно (Введенский) и в соотношении с другими мыслителями (Шиманский, Цион).
Отношение теории времени у И. Ньютона, И. Канта и А. Эйнштейна рассматривает В. Бойко39. Автор анализирует концепцию пространства и времени в различные периоды философского творчества И. Канта, сообразно результатам анализа она выступает в особых отношениях к идеям Ньютона и Эйнштейна. Чрезвычайно важно исследование Гайденко П.П.40, в котором в контексте анализа развития понятия науки рассматривается постановка проблемы пространства и времени у Ньютона, Лейбница и у Канта. П. П. Гайденко сравнивает их представления и анализирует внутреннюю полемику. Кроме того, теория времени у Канта в ее отношении к соответствующим теориям у Ньютона и Лейбница, разбирается в уже упоминавшейся нами работе Н. И. Деминой.
Проблему начала мира в связи с тем, как она представлена у И. Канта, анализирует Б. Плотников41, П. Флоренский42. Этот же предмет коротко затрагивает С. Булгаков43.
Необходимо отметить, что в традиции русской религиозно-философской мысли именно теоретическая философия И. Канта часто соотносится с религиозно-богословской проблематикой. Укажем здесь работы таких значительных мыслителен как Н.О. Лосский44, Н.А. Бердяев45, С.Н. Булгаков46, П.А. Флоренский47. Вместе с тем детального обоснования и разработки подобное соотнесение в указанных трудах не получило. Особняком стоит здесь статья Б.М. Мелиоранского48, в которой автор логически обосновывает связь гносеологии И. Канта с теоретической стороной догматических споров эпохи иконоборчества.
38 Цион Э. Кант, Гельмгольц и проблема пространства//Вестник знания. Пг., 1903. Кн. 10. С. 57−61.
39 Бойко В. Н. Пространство и время у И. Канта и А.Эйнштейна. Курск, 2002.
40 Гайденко П. П. Эволюция понятия науки (XVII-XVIII вв.) М., 1987
41 Архимандрит Борис (Плотников). О начале мира. Апологетическое исследование. Киев, 1891.
42 Флоренский П. А. Космологические антиномии Иммануила Канта. Сергиев-Посад, 1909.
43 Булгаков С. Н. Отрицательное богословие // Вопр. философии и психологии. 1915. Кн. 3 (128). С. 290 291.
44 Лосский Н. О. История русской философии. М., 1994.
45 Бердяев Н. А. Смысл творчества // Философия свободы. М., 1989.
46 Булгаков С. Н. Свет невечерний. М., 1994.
47 Флоренский П. А. Столп и утверждение истины. М., 1990.
48 Мелиоранский Б. М. Философская сторона иконоборчества. Доклад, читанный в заседании Санкт-Петербургского философского общества 11 октября 1901 года//Церковь и время. 1991. № 2. 8
Ряд важных исследований посвящен анализу кантовской теории пространства и времени, в том числе в связи с ее влиянием на последующую разработку данных категорий. Такова работа Н.В. Мотрошиловой49, в которой особый интерес вызывает проведенный автором анализ концепции времени Канта в сравнении с концепцией времени Э.Гуссерля. Специально сравнительному анализу теории познания Канта и Гуссерля в аспекте проблемы времени посвящено исследование В. Молчанова50.
Специальной работы, посвященной систематическому исследованию экзегетики Шестоднева и новоевропейской философии в связи с проблемой пространства и времени, в настоящий момент не существует.
Предметом исследования являются тексты русских мыслителей, в которых осуществляется соотнесение спекулятивной философии И. Канта и некоторых христианских тем. Также рассматривается текст первых глав книги Бытия, поскольку именно он, повествуя о начале мироздания, создает основу для существенно нового понимания природы пространства и временикомментарии отцов Церкви (Антиохийская школа, Александрийская школа, каппадокийцы) на проблему начала творения с преимущественным акцентом на связанную с ней темой временитексты блаж. Августина, посвященные анализу феномена времени. Анализируются соответствующие теме тексты и концепции И. Ньютона, С. Кларка, Г. В. Лейбница, раннего, «докритического» И. Канта и его же критическое учение о пространстве и времени, изложенное в «Критике чистого разума».
Объектом исследования является отношение категории пространства и времени к Богу, миру и человеку в зависимости от понимания природы этих категорий тем или иным мыслителем.
Цель и задачи исследования
Цель исследования заключается в том, чтобы, прослеживая историю философского постижения реальности пространства и времени, их онтологического статуса от патристики до Канта,
49 Мотрошилова Н. В. Философия Канта и современность. М., 1974.
50 Молчанов В. И. Априоризм и гносеологические концепции времени у Канта и Гуссерля. Автореферат дис. на соиск. уч. степ. к. филос. н. Рига, 1980. выявить соотносимость и связь избранных философских и религиозных текстов.
Соответственно цели задачи исследования формулируются следующим образом: на основе анализа и сопоставления текстов избранных мыслителей определить в каком отношении стоят концепции пространства и времени в ньютонианстве, у Г. В. Лейбница и у И. Канта к идее «совместного творения» избранного ряда святоотеческих авторов и связанным с этой идеей особым пониманием реальности временипоказать, что представление о сущности пространства и времени в указанный период истории философии так или иначе затрагивает проблему Бога и миротворения, что, в свою очередь, делает обоснованным исследование определенной духовной общности в целом, а также поиск и обнаружение скрытых, но конкретных философских связей культурно и хронологически сколь угодно отдаленных друг от друга текстовпоказать каким образом критическое учение Канта о пространстве и времени, подготовленное длительной и богатой предшествующей интеллектуальной традицией, в свою очередь, соотносится с патриотической идеей вневременности творения в начале.
Методология и источники исследования. Определяющее влияние христианства на Западную культуру является общепризнанным фактом и во многом изучено. Вместе с тем реальность пространства и времени была и остается актуальной как сама по себе, так и в связи с тем как она переосмыслена в связи с рецепцией текстов Св. Писания и христианского вероучения. Анализ текста Шестоднева позволяет поставить под вопрос, казалось бы, очевидное присутствие пространства и времени в творении, как оно преподносится данным текстом. Ввиду этого мы обращаемся к рассмотрению соответствующих патриотических комментариев, в особенности проблемы начала творения. Это позволяет выявить отчетливую идею «совместного творения», что непосредственно связано с представлением о вневременности творения в начале. Это, в свою очередь, позволяет говорить о выходе за рамки классического античного хронотопа и открытии особых перспектив осмысления природы пространства и времени.
Далее на материале ключевых с точки зрения проблемы пространства и времени философских новоевропейских текстов осуществляется попытка выявить их особую связь с указанной патриотической идеей, обосновав, тем самым, их соотносимость.
Трактовка статуса пространства и времени как абсолютных реальностей (И. Ньютон, С. Кларк) приводит к анализу возникающей вслед за этим проблемы соотношения Бога и мира, а также адекватности представления их в качестве атрибутов Бога, исходя из самого понятия Бога.
Перенос Лейбницем категории пространства и времени в пределы сотворенного мира, понимание их как нечто «чисто относительное», рассматривается нами, исходя из возникающего специфического отношения: вещь и ее свойства, с позиции внутренней логической возможности подобного конструкта. Вместе с этим анализируется возможность понимания пространства и времени как особых сотворенных субстанций.
Рассмотрение и анализ критического учения И. Канта о пространстве и времени приводит нас к возможности его соотнесения с патриотическим представлением о вневременности творения в начале, одновременно разрешая его и делая эстетику Канта своеобразным «ключом» для понимания библейского послания в пределах собственно Шестоднева и ряда непосредственно примыкающих к нему текстов. Источниками исследования являются: I. Тексты
Септуагинты: Septuaginta, 1979. Deutsche Bibelgesellschuft,
Stuttgart.
Синодальный перевод Ветхого Завета
Филон Александрийский. Толкования Ветхого Завета. М. 2000 Св. Ефрем Сирин. Творения. Репринт. М. 1995 Св. Иоанн Златоуст. Беседы на книгу Бытия. Репринт. М. 1993 Творения Василия Великого. Репринт. М. «Паломник». 1900 Migne. PG. S. Basilii Magni, Adversus Eunomium, Lib I
Тексты св. Афанасия Александрийского: Migne. PG. Vol. XXVI. Or. II contra Arianos
Тексты св. Григория Нисского:
Migne. PG. Vol. XLIV. In. Hexaemeron Об устроении человека. СПб. 1995 Тексты блаж. Августина: Аврелий Августин. Исповедь. СПб. 1999 Тексты И. Ньютона:
Математические начала натуральной философии. М. 1989 Оптика или трактат об отражениях, преломлениях, изгибаниях и цветах света. М. 1954
Тексты С. Кларка (из «Переписки с Кларком» Лейбница) Тексты Г. В. Лейбница:
Опыт рассмотрения динамики. О раскрытии и возведении к причинам удивительных законов, определяющих силы и взаимодействие тел. Сочинения в 4-х тт. М., 1982. Т. 1
Ответ на размышления, содержащиеся во втором издании «Критического словаря» г-на Бейля (статья «Рорарий»), о системе предустановленной гармонии. Сочинения в 4-х тт. М., 1982. Т. 1
Переписка с Кларком. Сочинения в 4-х тт. М., 1982. Т. 1 Тексты И. Канта:
Всеобщая естественная история и теория неба. Собрание сочинений в 8-ми тт., «Чоро», 1994. Т. 1
Новая теория движения и покоя. Собрание сочинений в 8-ми тт., «Чоро», 1994. Т. 1
Единственно возможное основание для доказательства бытия Бога. Собрание сочинений в 8-ми тт., «Чоро», 1994. Т. 1
Критика чистого разума. Минск, Литература, 1997
II. Исследования отечественных и зарубежных авторов (приведены в Библиографии).
Научная новизна и теоретическое значение исследования определяется тем, что в нем осуществляется не имеющий аналогов анализ в контексте универсальной проблематики пространства и времени и выявляется особая связь между определенными значимыми для Западной культуры философскими и религиозными текстами и ключевыми с точки зрения соответствующей темы новоевропейскими учениями. Среди последних критическое учение И. Канта о пространстве и времени, выйдя за рамки полемики Г. В. Лейбница и С. Кларка и собственного «докритического» представления, стоит особняком, разрешая ряд затруднений, связанных с патриотической идеей «совместного творения». Автор диссертации стремится показать значимость и философскую продуктивность рефлексии категорий пространства и времени в контексте общего движения философской, научной и религиозной мысли от раннехристианских мыслителей до И. Канта.
Основные положения и выводы, выносимые на защиту.
Экзегетика Шестоднева ранее не соотносилась с новоевропейской философией. Но при этом в традиции русской мысли есть опыт сопряжения патриотического наследия именно с философией Нового времени. Особое место в этом опыте занимает философия И. Канта. Значительный ряд русских мыслителей теоретическую философию Канта в целом и его критическое учение о пространстве и времени непосредственно относили к проблеме богопознания, познания мира и человека в духе библейской традиции. Несомненность в этом вопросе, с какой выступают представители русской религиозно-философской традиции, требует детального анализа оснований для соотнесения теоретической новоевропейской философии и патриотической мысли на примере универсальной проблематики пространства и времени.
Тема пространства и времени сквозная для истории философии вообще. Вместе с тем, она находится среди тех, которые переформулируются и существенно переосмысляются вследствие рецепции и усвоения библейского послания как раннехристианскими мыслителями, так многими новоевропейскими философами. Решение вопроса о природе пространства и времени с неизбежностью влечет за собой постановку таких фундаментальных философских проблем как реальность Бога, мира, человека. Причем влияние понимания данных реалий распространяется как на содержание перечисленных сущих самих по себе, так и на их взаимное соотношение.
Анализ текста Шестоднева выявляет отсутствие достаточных оснований для сколько-нибудь правомочного и ясного определения способа бытия и сущности пространства и времени в рамках данного текста. В то же время патриотические комментарии на Шестоднев позволяют обнаружить два существенно разных подхода к теме соотнесенности пространства и времени и миротворения. Первый состоит в том, что пространство и время творятся Богом наряду с остальным сущим, что пространство и время сопровождают творение с самого его начала. Второй подход свидетельствует об отсутствии пространства и времени в начале творения. Так формулируется идея «совместного творения», которая, однако, при всей основательности и отчетливости, не получила в трудах отцов церкви достаточного развития. В результате логической нечеткости, порой непоследовательности, данная идея, несмотря на свою значимость и существенность для понимания сущности миротворения, места в нем человека, отношения его к Богу, остается весьма незавершенной вплоть до внутренней неясности и оправданности в качестве философемы. Это делает необходимым дальнейший историко-философский поиск с целью прояснить место идеи «совместного творения» в общем философском движении мысли.
Абсолютизация пространства и времени в ньютонианстве ведет не только к искажению традиционного христианского представления о соотношении Бога и мира, учения о творении ex nihilo, на что указывали многие критики Ньютона, в т. ч. Лейбниц, но и к существенному обеднению и «выхолащиванию» понятия Бога в себе. Это приводит к определенному разобщению ньютонианства и библейских оснований, из которых исходят, к которым обращаются и которые как будто защищают Ньютон и его последователи.
Представление Лейбница об «идеальности» пространства и времени, их бытии в идеях Бога, их объективности и онтологической вторичности по отношению к сотворенным вещам, несмотря на очевидное возвращение к библейским основаниям, оказывается внутренне противоречивым и неспособным пролить свет на святоотеческую идею вневременного творения в начале.
Как в ньютонианстве, так и в лейбницианстве полагание пространства и времени в качестве сущих самих по себе помимо субъекта, со всей ясностью показывает недостаточность подобного подхода в целях разрешения проблемы пространства и времени. Результатом обоих вариантов осмысления природы хронотопа становится разной степени ослабление места человека в отношении Бог — мир.
В течение своего «докритического» периода философского творчества И. Кант от приверженности ньютоновским положениям приходит к необходимости новой постановки проблемы пространства и времени.
Критическое учение Канта о пространстве и времени показывает, что данные реалии не абсолютны, не относительны и не объективны, что они не принадлежат ни природе Бога, ни природе мира в целом, ни отдельным вещам, но априорно пребывают в познавательной способности человека. Такое понимание пространства и времени выводит реальность человека из тени отношения Бог — мир, не позволяет ему растворится в нем, но указывает на наличность особых отношений: Бог — человек и человек — мир.
Анализ текста Шестоднева, невозможность непротиворечиво мыслить пространство и время как собственное свойство мира или отдельной вещи, соотнесение комментариев отцов Церкви на избраЕШые места первых двух глав книги Бытия и трансцендентальной эстетики Канта показывает их особую внутреннюю связь. Трансцендентальная эстетика раскрывает адекватность патристической идеи «совместного творения», ее парадоксальную глубину и философскую состоятельность. В свете кантовского учения о чувственности начало творения в действительности оказывается не отправной точкой повествования, временения и некоторого движения сотворенного Богом мира, а состоявшимся бытием тварной реальности, не имеющей в себе временного и пространственного различения. Патриотическая экзегеза Шестоднева, согласно которой «все сотворено в начале», говорит о полноте бытия уже в начале, бытия в-себе-совершенном, а не ожидаемом или предвосхищаемом.
Применение учения Канта о пространстве и времени в качестве методологической основы для интерпретации ряда текстов третьей главы книги Бытия позволяет говорить о том, что библейское предание о грехопадении особым образом свидетельствует о появлении в человеке априорных форм чувственности.
Новизна и практическая значимость исследования. Результаты исследования представляются значимыми и для исследователей философии Канта, и для исследователей патриотического наследия мысли. Герменевтические возможности, открывающиеся с выводами настоящей работы, представляются перспективными для разработки некоторых аспектов философской антропологии.
Апробация работы. По теме данного исследования автор в течение 4-х лет читает обстоятельный спецкурс в Санкт-Петербургском Институте богословия и философии.
Содержание диссертационного исследования отражено в двух публикациях.
Структура диссертации. Текст диссертации состоит из введения, семи разделов, заключения и библиографии.
Заключение
Осуществленный нами анализ осмысления реальности времени в патриотических комментариях на библейский Шестоднев, а также то, как осмыслялась реальность пространства и времени в ключевых с данной точки зрения новоевропейских философских трактатах, позволяет в завершении сделать следующие выводы.
Общим для западной интеллектуальной традиции (по крайней мере, в рассмотренный период от патристики до Канта) является то, что категория времени и пространства затрагивается и осмысляется в связи с не только философским, но и религиозным теологическим контекстом. Это обнаруживается поскольку данные категории, так или иначе, мыслятся в отношении реальности Бога-Творца, творения и человека, как особой сотворенной реальности. Причем в зависимости от понимания соответствующих категорий по-разному выступает отношение Творца, мира и человека между собой.
Анализ текста Шестоднева, закладывающего основания для различения Творца и творения, и человека, выделенного среди творения в целом, показывает, что он сам по себе не дает сколько-нибудь ясных и надежных принципов для определения природы времени и пространства, попросту о них «молчит». В свою очередь обращение к патриотическому наследию, в той его части, которая комментирует Шестоднев, обнаруживает устойчивую идею «совместного творения», и позволяет выделить ее в качестве преимущественной, как в силу наибольшей приверженности к ней, так и в силу ее философской перспективы.
Содержательно идея «совместного творения» означает, что непосредственно с творением время не начинается, что творение в своем начале вневременно, следовательно, не подлежит делению. Тем самым начало мира получает особый статус. Из речевого оборота становясь предметом мысли, оно «расширяется», образуя внутреннюю полноту, вопреки «точечности» традиционного восприятия соответствующих библейских слов.
Вместе с тем в пределах святоотеческой мысли сохраняется проблема действительного начала времени. Представление отцов Церкви здесь «инерционно» ближе к античному, что, в свою очередь ставит под сомнение их собственное учение о вневременности творения в начале, поскольку речь идет о творении ex nihilo. Кроме того, у блаж. Августина мы находим особое среди всей патристики представление о времени, которое также выводит его за рамки античного осмысления хронотопа.
Необходимый последующий историко-философский анализ природы пространства и времени приводит нас к концепции Ньютона и Кларка. Такой своеобразный «скачок» обоснован тем, что идея средневековой схоластики о существовании пустого пространства, которая могла бы быть рассмотрена сама по себе, в сути своей включена в горизонт мысли Ньютона. У последнего пустое пространство трактуется уже как пространство абсолютное. Так же и время получает в ньютонианстве абсолютный статус. В этом значении пространство и время представляются свойствами или атрибутами Бога, имманентными Его природе. Данные ньютоновские положения, во-первых, снимают проблему начала времени мира. Творение не имеет своего времени, поэтому, с одной стороны, в контексте данного учения Ньютона идея «совместного творения» вовсе не может иметь место, они взаимно противоречивы. С другой стороны, сам Ньютон не может избежать внутреннего противоречия связанного у него с неразрешенной проблемой соотношения абсолютного и относительного, появления относительного в абсолютном. Непосредственно с внутренней несогласованностью ньютонианства связано размывание дистанции природ Творца и сотворенного, которую ни Ньютон, ни Кларк в действительности не собирались устранять и даже ее отстаивают.
Введение
в природу Бога пространства и времени обременяется определенными последствиями в отношении собственно понятия Бога. Оказывается, что такой шаг многое оттесняет в самом Боге, делает неадекватным содержание понятия Бога. В результате в пространстве и времени сосредоточены божественный всеведущий разум, всемогущество, вечная жизнь, неделимость, Промысел, вездесущие. Понятие Бога в себе, таким образом, чрезвычайно обедняется. Включение пространства и времени во внутрибожественную реальность ведет к внутренней «нищете» Божественной жизни. Все это свидетельствует об определенной утрате ньютонианством своих библейских оснований, на которые исходно опираются его представители.
Лейбниц вступил в прямую полемику с Ньютоном и его последователем Кларком. Показывая логическую несостоятельность абсолютизации пространства и времени, он настаивает на «идеальности» данных категорий, их существовании в идеях Бога. Этим Лейбниц меняет онтологический статус пространства и времени, перенося его в пределы сотворенной реальности. Однако при этом их нельзя мыслить как особые сотворенные субстанции (в этом их «идеальность»), но они вторичны по отношению к вещам. Возникновение пространства и времени обусловлено сотворением Богом вещей, они, в свою очередь, обеспечивают упорядоченное существование самих вещей согласно замыслу, идеям Бога о мире, пребывая именно в Его идеях. Тем самым Лейбниц удерживает дистанцию между Творцом и творением, столь существенную для философа, последовательно придерживающегося христианских библейских оснований. Тем не менее, проведенный анализ показывает, что построение Лейбница также колеблется вследствие внутренних логических проблем (а не только внешнего противоречия идее вневременного начала творения, каковая невозможна, если время исходно существует в идеях Бога о творении). Суть затруднения заключается в том, что с одной стороны, полагая пространство и время в качестве «идеальных», данные категории мыслятся как отношения между вещами, не затрагивают их «специфического способа бытия», следовательно, не определяют в них самих ничего существенного. С другой стороны, Лейбниц не может избежать внутренней связи вещей и пространства и времени. Связь обнаруживается уже в том, что появление вещей с необходимостью влечет за собой появление пространства и времени. Пространственно-временные отношения, поэтому, необходимы по природе вещей, их связь носит существенный характер. Получается, что категория пространства и времени должна определять нечто в самих вещах, а не только отношения между ними.
Лейбниц свое понимание данных категорий доводит, по сути, до атрибутов вещи, делая их объективными свойствами вещи.
Поиск причины, приведшей и Ньютона, и Лейбница, пусть и в разной степени, но в целом к неудаче исследования сущности пространства и времени, обнаруживает ее в методологии их философствования. Первый определяет природу Бога, приписывая ей пространство и время, второй — природу творения, приписывая пространство и время именно ему. Ньютон определяет статус данных реалий как зависящий от природы Бога, Лейбниц — от творческой деятельности, т. е. от воли Бога. В обоих случаях пространство и время существуют независимо от сознания человека. Подобная вторичность человека сказывается и на том, что место человека в творении в обеих концепциях по меньшей мере остается неясным. Отношения Бог — человек и человек — мир не прорисовываются или минимализированы ходом мысли Ньютона и Лейбница соответственно.
Последовательный анализ представления Канта о пространстве и времени, проведенный нами как в отношении «докритических» трудов, так и в отношении «критической» трансцендентальной эстетики, позволил увидеть «в действии» смену метода философского исследования. Вместе с тем данный анализ непосредственно подводит к возможности соотнесения кантовской разработки проблемы пространства и времени и экзегетики Шестоднева.
Согласно выводам трансцендентальной эстетики пространство и время не абсолютны, не объективны и не «идеальны» (в лейбницевском смысле), но априорны в отношении познавательной способности человека, являясь условиями внутреннего и внешнего опыта, тем самым всякого познания.
В рамках экзегезы Шестоднева патриотическая мысль специально не рассматривает проблему пространства и времени, но выдвигает идею «совместного творения», согласно которой бытие мира в начале не временится. Иными словами, делается заявка на особый вневременный статус уже сотворенного бытия. В связи с отсутствием разработки понятия времени как такового способ бытия мира в аспекте времени и пространства остается под вопросом, а вместе с этим и сама данная идея не получает философского развития. Кантовская разработка реалии пространства и времени, согласно которой ими опосредуется всякий познавательный акт, показывает раздвоенность вещи на познаваемый феномен и непознаваемую вещь в себе, лежащую в области сверхчувственного, по Канту, только мыслимого бытия. Вместе с тем, патриотическая экзегетика Шестоднева настаивает на том, что сотворенному человеку до библейского события грехопадения доступно непосредственное знание вещи в ее бытии самом по себе. Данное положение делает обоснованным соотнесение. критического анализа Кантом природы хронотопа с экзегетикой Шестоднева. В связи с представлением Канта о пространстве и времени, как оно изложено в трансцендентальной эстетике, можно заключить, что в начале творения, поскольку в нем отсутствует время, человек познает вещи сами по себе, в их единстве, самосовпадении и истине. При этом само начало предстает не точечным «пунктом отправления», а суть полнота бытия, простирающаяся согласно патриотическим толкованиям ввиду доступности непосредственного знания до библейского события грехопадения. Иными словами, в свете кантовской трактовки пространства и времени, потому возможно в экзегетических трудах отцов Церкви непосредственное знание вещи самой по себе, вещи как она сотворена, что в пределах повествования Шестоднева нет времени и пространства.
В свою очередь, подчиняясь данной логике, особым образом «встречается» экзегетика библейского предания о «древе познания» с критическим учением Канта о пространстве и времени. Согласно святоотеческим толкованиям соответствующих библейских текстов в противовес простому (или непосредственному), единому познанию вещи, истины как таковой в результате падения человек вступает на путь познания, характеризующийся двойственностью, «сопряжением с противоположным», ведущим к неизбежному дуализму. Как известно, в гносеологии Канта вещь раздваивается на познаваемый феномен и только лишь мыслимый ноумен. В то же время интерпретация текстов Писания, повествующих о вступлении человеческого разума в сферу двойственного познания (т.е. познания добра и зла, а не чистой Истины в ее простоте и единстве), позволяет выявить ее соотносимость с априорно присутствующими пространством и временем. Тогда как экзегетика предшествующих событий свидетельствует об их вневременности и внепространственности. Иначе говоря, события Шестоднева относятся к области сверхчувственного бытия, по Канту, следовательно, непознаваемого.
Результаты настоящего исследования позволяют заключить, что умозаключения в отношении категорий пространства и времени так или иначе затрагивают проблему Бога, человека, мира, их онтологического статуса, способа существования и соотношения друг с другом. Среди анализируемых новоевропейских представлений о пространстве и времени соответствующая критическая концепция И. Канта оказывается, по крайней мере в данном
1&JLAJLU+ $ ихъ jut аспекте, наиболее близкой по духу патриотическому наследию экзегетической мысли. / ft*** 1/ г J //
