Африканские интеллектуалы в западном обществе

Исход африканских интеллектуалов из Африки стал отличительной чертой второй половины XX века. Его можно рассматривать в рамках истории континента как следствие политической и экономической нестабильности и как составляющую глобального потока миграций в контексте универсальной истории. Падение «железного занавеса» и создание объединенной Европы привели в движение миллионы людей. Они перемещались с Юга на Север, с Востока на Запад в поисках «места под солнцем» .

Международное разделение труда предопределило роль африканских стран в экономике, политике, культуре. Крушение колониальной системы, экономическое отставание и политическая нестабильность привели к закреплению за ними статуса «доноров» на рынке рабочей силы. Африканцы стали частью этнической, религиозной, трудовой и интеллектуальной эмиграции.

Исход интеллектуалов с континента был спровоцирован не только желанием выжить, спасти детей, устоять перед тиранией военных и гражданских диктаторов: И. Амина (Уганда), Ж.-Б. Бокассы (ЦАР), А. Секу Туре (Гвинея), М. Оботе (Уганда), Г. Банды (Малави), С. Абачи (Нигерия), но и стремлением сделать карьеру, добиться успеха, прославиться. Слабо развитая инфраструктура образования и науки не позволяла значительной массе специалистов найти применение своим силам в Африке. Большинство стран континента не достигло «порога внедряемости» — условий, необходимых для эффективного использования высококвалифицированных кадров в сфере промышленности, сельского хозяйства, управления производством и обществом. Начало эры интеллектуального «номадизма» ознаменовалось «утечкой умов» — эмиграцией ученых и писателей. Ее продолжением стало формирование нового типа человеческого существования — граждан мирафеномена XX века.

Усиление миграционных потоков явилось следствием процесса глобализации. Развитие транспорта, средств связи, информационных систем, в том числе глобальной сети ИНТЕРНЕТ — универсального средства общения, приблизило друг к другу страны и территории, сделало «прозрачными» границы государств. Миграции населения происходили по формуле «периферия» — «центр»: из менее развитых в социально-экономическом отношении стран в более развитые. В поисках лучшей жизни африканцы отправлялись в Великобританию, Францию, США, Канаду, Бельгию, Швецию, Италию и другие страны. Их исход шел стихийно. Правительства африканских стран не контролировали передвижения из-за отсутствия финансовых и технических возможностей и потому, что сами его провоцировали, вынуждая к эмиграции творчески активных, неординарно мыслящих людей. Детальный анализ иммиграционной политики свидетельствует о том, что она, напротив, развивалась целенаправленно, в соответствии с государственными интересами. По мере превращения иммиграции в явление массовое, ставка была сделана на въезд ученых, предпринимателей, юристов, программистов, врачей, что заметно изменило структуру миграционных потоков и превратило интеллектуалов в безусловных фаворитов иммиграционной политики.

Африканцы в их среде составляют незначительное по численности, но «очевидное меньшинство». Его изучение в контексте современной истории представляется актуальным. Во-первых, потому, что африканцы являют собой часть мирового сообщества интеллектуалов, и процессы, происходящие внутри него, экстраполируются на них так же, как на представителей других рас. Во-вторых, потому, что, несмотря на внешние отличия от окружающих, именно за пределами континента африканские интеллектуалы обрели условия для реализации своих возможностей — творческих и человеческих. Подтверждением служит возникновение теорий панафриканизма, негритюда и афроцентризма, достижения Леопольда Сенгора, Шейха А. Диопа, Франца.

Фанона, Али Мазруи, Воле Шойинки, Бена Окри, Кваме Энтони Аппиа, Узо Эгону, Олу Огуйбе, Бучи Эмечета и других.

Предметом исследования в диссертационной работе стали африканские интеллектуалы, вынужденно и по доброй воле проживающие за пределами Африки, те, кого в той или иной мере можно соотнести с элитой так называемого «образованного класса», становление которого пришлось на вторую половину XX века. Его возникновение по времени совпало с «закатом» крупнейших колониальных империй, которые, пытаясь сохранить и упрочить свои позиции в африканских владениях, сами позаботились о воспроизводстве европейски образованной чернокожей элиты, способной «держать в узде» основную массу жителей колоний.

В поле зрения автора диссертации попало три поколения интеллектуалов. Первое получило дипломы в вузах метрополий и оказалось благодарным «детищем» властей. Оно безоговорочно поддерживало политику колонизаторов и, будучи «отбелено» до крайности, ненавидело все африканское: языки, религии, культуру, преклоняясь перед достижениями науки и техники и вполне разделяя точку зрения о том, что, если что-то и происходит в мире, то, по крайней мере, вне Африки. Западный образ жизни представлялся африканцам идеальным. Они копировали европейцев, перенимая манеры, стереотипы поведения, привычки и стремились, чтобы их дети обосновались на Западе. Крушение колониальных империй и обретение суверенитета государствами континента обернулось для них трагедией. Они не могли и не хотели понять, что потеряли право называться «британцами», «французами», «португальцами» .

Второе поколение интеллектуалов, чье взросление пришлось на военные и послевоенные годы, более многочисленное и разобщенное, воспитанное на европейских традициях и идеалах, повсюду ощущало себя чужим. В его среде впервые встал вопрос об идентичности. «Обстрелянные» на фронтах второй мировой войны, сражавшиеся в армиях западных держав, заседавшие в европейских парламентах, африканцы пытались найти ответ на вопрос, к какой общности принадлежат. Сам факт постановки такой проблемы способствовал переосмыслению ими взглядов на Африку и Европу, на функции интеллектуалов в обществе, на процесс взаимодействия культур.

Поворот в сознании «образованного класса», произошедший под воздействием идей М. Гарвея и У.Е. Б. Дюбуа, панафриканизма и негритюда, стал предвестником освободительных революций. «Новые африканцы»: Ф. Фанон, Кваме Нкрума, Л. Сенгор, Амилкар Кабрал — пытались разрушить здание «культуры-тюрьмы» (так воспринималась ими европейская культура)1. Однако они недооценили степень того, насколько африканское общество было втянуто в ареал ее воздействия. Системы образования, здравоохранения, судопроизводства создавались и функционировали по западному образцу. Сфера управления государством и финансами копировала европейские модели. Африканская культура обогатилась в процессе взаимодействия с западной, и совершенно естественным образом в годы независимости сформировалось новое, третье поколение интеллектуалов, воспитанное в семьях, где отцы и деды имели университетские дипломы. Для них не существовало дихотомии «традиционное — современное». Молодежь проявляла склонность к конформизму, космополитизму и компромиссам, к интеграции в западное общество и по мере взросления убеждалась в правоте своего выбора.

Эволюция этоса и взглядов африканских интеллектуалов, живущих за пределами Африки, шла по пути их превращения в неотъемлемую часть мировой интеллектуальной элиты. Говорящие на европейских языках, обученные по соответствующим методикам западными специалистами в западных или функционировавших по западным моделям вузах, они по уровню знаний не отличались от европейских и американских коллег, тем более что большинство прошло через систему профессиональных стажировок в лучших.

1 Каграманов Ю. Мировой Юг бросает вызов // Новый мир. 1997. № 10. С. 137. университетах мира. По образу жизни и стилю мышления они тяготели к Западу и рассматривали его как средоточие цивилизации и культуры, как «второй дом». В отличие от старшего поколения, испытывавшего тягу к европейским столицам: Лондону, Парижу, Лиссабону — молодежь в последней трети XX века расширила регион обитания в надежде на успех в США — стране «великих возможностей» .

Запад привлекал интеллектуалов по многим причинам (См. параграф 1.2.). Однако все, без исключения, покидали Африку в поисках лучшей жизни. На протяжении XX века Африка была «зоной социального хаоса», порожденного политикой колонизаторов, «вирусом» национально-освободительных революций, этно-религиозными и гражданскими войнами. Находиться вне дома было безопаснее, особенно для молодежи, в силу возраста активно реагировавшей на бедствия и конфликты. Средние городские слои, к которым принадлежали интеллектуалы, берегли, лелеяли и, как правило, в трудные времена отправляли детей в Европу и Америку набираться знаний и опыта. Между тем социально-экономическая отсталость африканских стран не позволяла обладателям университетских дипломов в полной мере реализовать себя. Им приходилось переходить на работу в бизнес и политику, где имелись более или менее устойчивые перспективы. По тем же причинам африканские интеллектуалы оказались предрасположены к выезду за границу, что превращало практически каждого из них в потенциального эмигранта. Однако в отличие от европейских интеллектуалов: В. Набокова, Ж. Р. Мигейса, И. Бродского, М. Ростроповича, А. Солженицына, рассматривавших эмиграцию как «изгнание из рая» , — африканцы были склонны считать себя «счастливчиками», избежавшими злого рока судьбы — жить в «обители дьявола». Они быстро обустраивались на новом месте. Их мучило желание «быть, как все». Они болезненно переживали свою «инакость» (непохожесть на других). Между тем, как верно подметил А. Тойнби, «незнакомые манеры, обычаи, язык, предрассудки местных жителей, как правило, настроенных против иммигрантов, понуждают вновь прибывших мобилизовать всю свою энергию для утверждения себя среди чуждого ему человеческого окружения» 2. Африканцам приходилось самоутверждаться, доказывать свою состоятельность руководству, сослуживцам, самим себе. Они использовали разнообразные «демонстрационные эффекты». Верхушка диаспоры разъезжала в «Мерседесах» и «Роллс-Ройсах», имела дома в фешенебельных кварталах, носила безупречную одежду от ведущих кутюрье мира — и все это с одной единственной целью — избавиться от комплекса «человека в маске». Он служил основой их амбициозности и агрессивности и не давал полностью интегрироваться в новую среду обитания, где не было места коллективизму и круговой поруке, где возможности местничества и патернализма оказались предельно ограниченны, а способности, знания и опыт ценились более всего.

Принадлежность к чернокожему меньшинству сближала интеллектуалов. Независимо от этнического происхождения и гражданства, за пределами Африки их воспринимали как африканцев. Несмотря на наличие этносоциальных, конфессиональных и прочих различий, они тяготели к расовой консолидации, оказывали материальную помощь малоимущим, создавали церкви, школы, больницы, юридические консультации, налаживали выпуск периодических изданий, телевизионных и радиопрограмм для эмигрантской общины, нередко мотивируя свою активность комплексом вины перед Африкой. Однако осознание своей «инакости» делало интеллектуалов «чужими» в любой среде. На родине они выделялись в силу образованности и эгоцентризма, за пределами Африки — благодаря цвету кожи. Отчуждение, которое они испытывали, способствовало их превращению в носителей специфического — универсального — менталитета, характерного для граждан мира, что сближало их с другими изгнанниками, такими как И. Бродский, Ч.

2 Тойнби А. Постижение истории. М.: Прогресс, 1991. С. 166.

Милош, В. Набоков, Э. Фромм, С. Цвейг. Отличительными его чертами стали космополитизм, конформизм и склонность к компромиссам.

Сложности выявления объекта исследования в первую очередь связаны с тем, что до настоящего времени не существует сколько-нибудь четкого определения понятия «интеллектуал». В большей степени интерес ученых вызывал такой феномен, как интеллигенция. Она рассматривалась в контексте всемирной и региональной истории, как универсальная общность, возникшая в период «осевого времени» 3, и уникальное явление, ограниченное во времени (периодом, начиная с середины XIX века) и пространстве (Россией и странами «третьего мира»). По мнению Л. И. Рейснера, «между двумя названными подходами нет непроходимой стены» 4. Точкой их соприкосновения стало признание идеи пульсирующего, ситуационного характера развития интеллигенции. Ее возникновение приверженцы обеих точек зрения связывали с некой кризисной, переломной ситуацией в обществе, с «надломом цивилизации» 5.

Диапазон вкладываемых в определение интеллигенции смыслов огромен. Под интеллигенцией понимали необъятную и безликую массу анкетных интеллигентов (работников умственного труда), небольшую группу правдоискателей, борцов за народное дело. В ее состав включали реформаторов, действующих с санкции правительства, и оппозиционеров. Она рассматривалась как совокупность всех занятых художественным и научным творчеством.

Объективно устремленная к расширению и массовизации своих рядов" 6, интеллигенция, по мнению Е. Б. Рашковского, «имеет чрезвычайно сложную.

3 Подробнее см. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М.: Издательство политической литературы, 1991. С. 32−33.

4 Интеллигенция древняя и новая. Круглый стол. 1990. В. В. Сумский, Е. Б. Рашковский, Л. И. Рейснер, А. Б. Ковельман, С. А. Панарин // Народы Азии и Африки. 1990. № 3. С. 81.

5 Тойнби А. Постижение истории. Указ. соч. С. 293−334.

6 Интеллигенция древняя и новая. Круглый стол. 1990. Указ. соч. С. 79. п структуру" и включает «приближенных к сильным мира сего и умственных пролетариеврационалистов и интуитивистовпрагматиков и моралистовдуховных универсалистов и узких „спецов“ — мастеров знания и поверхностных „образованцев“ — людей, имеющих за душой огромный опыт жизни и мысли, и тех, кто делает лишь первые шаги в теоретическом освоении мира» 8. В книге «Научное знание, институты науки и интеллигенция в странах Востока», детально изучив эволюцию понятия «интеллигенция», он, суммировав все ранее написанное применительно к странам «третьего мира», отметил вклад в разработку термина польских и немецких ученых9, а также заслуги Л.А. Арской10, И.Т. Катагощиной11, В.И. Максименко12, Н.Г. Словесной13, А.Г. Смирнова14, В.В. Черновской15 и других, в том числе авторов коллективной монографии «Интеллигенция и социальный прогресс в развивающихся странах Азии и Африки» 16, которая положила начало комплексному подходу к изучению интеллигенции в отечественной востоковедной литературе17. Е. Б. Рашковский выделил три направления в трактовке понятия «интеллигенция» и, не учитывая (в силу бессодержательности) господствовавшей в 30−50-е годы XX века и еще нередко используемой характеристики, отождествляющей ее с многомиллионной массой работников нефизического труда, ввел.

7 Там же.

8 Там же.

9 Рашковский Е. Б. Научное знание, институты науки и интеллигенция в странах Востока. М.: Наука, 1990. С. 114.

10 Арская Л. П. Научно-техническая интеллигенция Японии. М.: Наука, 1974.

11 Катагощина И. Т. Интеллигенция Нигерии. М.: Наука, 1980; Она же. Интеллектуальная элита в странах Тропической Африки. М.: Наука, 1991.

12 Максименко В. И. Интеллигенция в странах Магриба (идеи и тенденции). М.: Наука, 1980.

13 Словесная Н. Г. Интеллигенция Таиланда. М.: Наука, 1983.

14 Смирнов А. Г., Побокова О. П., Ткач Г. Ф. Национальные кадры освободившихся стран. М.: Наука, 1980.

15 Черновская В. В. Формирование египетской интеллигенции в XIX — первой половине XX века. М.: Наука, 1979.

16 Интеллигенция и социальный прогресс в развивающихся странах Азии и Африки. М.: Наука, 1981.

17 Рашковский Е. Б. Научное знание, институты науки и интеллигенция в странах Востока. функциональное, культурологическое и ценностное определения, условно обозначив их как ФО, КО и ЦО.

Согласно функциональному определению (ФО) интеллигенция рассматривалась как совокупность людей, связанных с созданием, сохранением и распространением научных и культурных ценностей, и в этом смысле совпадала с понятием «интеллектуалы». Культурологическое определение (КО) подчеркивало роль интеллигенции как «субкультуры», особого социокультурного массива, так или иначе связанного с утверждением рационально-рефлексивных элементов в общественной жизни. Его значимость Е. Б. Рашковский видел в том, что, с одной стороны, оно давало представление о связях познавательной деятельности со сферами общественного производства, а, с другой, свидетельствовало о сложной внутренней стратификации самой интеллигенции. В своей работе он привел схему В. И. Максименко — В. Г. Хороса, которые трактовали интеллигенцию как совокупного исполнителя рациональной функции в общественном организме и выделяли такие сферы ее занятости, как управление государством и обществом, воспроизводство и восприятие идей, создание и хранение художественных и гуманитарных ценностей. Ценностное определение (ЦО) демонстрировало взаимосвязь высоких познавательных стандартов с глубоко осмысленными, внутренне пережитыми гуманистическими ценностями18. Все три определения уточняли и дополняли друг друга. Их расчленение давало возможность четко уяснить смысл понятия «интеллектуалы», более узкого, чем «интеллигенция», хотя употребляемого в качестве его синонима или альтернативы. Можно согласиться с мыслью Е. Б. Рашковского о том, что, «чем более мастеровит и предан своей профессии. ученый, артист, инженер, библиограф, архивист, информатик. священник, педагог, журналист, тем.

Указ. соч. С. 15.

18 Там же. С. 133−134. более обоснована его принадлежность к разряду. интеллектуалов" 19. Генераторы идей, творцы духовных ценностей, безусловно, составили тот узкий: «первый», по выражению А.И. Солженицына20, или «малый» (внутренний), по схеме В. И. Максименко — В.Г. Хороса21, круг, который собственно и включил «аристократию интеллекта» и принадлежность к которому предполагала высокую степень мыслительной деятельности, научной осведомленности, энциклопедические знания и умение оперировать ими. В обществе интеллектуалы выполняли конкретные функции, присущие только им и никому другому, в их числе духовное освоение мира, его познание, осмысление, модернизация.

Однако, несмотря на неоднократно предпринимаемые попытки, установить границы понятий «интеллигенция» и «интеллектуалы» сложно. Лексикографические свидетельства тому содержатся в различных информационно-справочных изданиях, где, как правило, термин «интеллигенция» рассматривается как более емкий и включает в себя понятие «интеллектуалы». В них подчеркивается предрасположенность интеллигенции к борьбе за социальную справедливость, выражению недовольства ситуацией в обществе и государстве. Термин «интеллектуал» применяется в первую очередь по отношению к тем, кто обладает большим, чем основная масса людей, объемом знаний, эрудицией, высоким уровнем квалификации, соблюдает определенные моральные установки, является хранителем общественных и.

22 общечеловеческих ценностей .

В последние десятилетия интерес к проблемам интеллигенции и.

19 Там же. С. 133.

20 Солженицын А. И. В круге первом // Солженицын А. И. Собрание сочинений в 9-ти томах. Том 2. М.: «Терра», 1999.

21 Максименко В. И., Хорос В. Г. Интеллигенция несоциалистических стран как историко-социальная проблема // Мацне. Тбилиси, 1981. Серия философия и психология. № 3.

22 Mazrui A. Political Values And The Educated Class In Africa. London: Heinemann, 1978. P. 347. интеллектуалов был во многом связан с изменением общественно-политической ситуации в африканских странах. Последовавший за завоеванием независимости период экономической и политической нестабильности, сопровождавшийся ужесточением власти, привел к отчуждению интеллектуалов от высшей государственной и партийно-политической элиты. Превратившись из союзников правящих режимов в объект травли и преследований, они были вынуждены задуматься о будущем и пересмотреть роль, которую играли в обществе в постколониальный период23. В обсуждение проблемы включились социологи, историки, философы, культурологи, политологи, науковеды, писатели. Будучи последователями К. Маркса, М. Вебера, А. Тойнби, О. Шпенглера, К. Ясперса, они, исходя из универсальности и непрерывности существования образованного сословия во времени и пространстве, пришли к мысли о том, что его духовная миссия на разных этапах исторического процесса проявляется по-разному. В условиях кризиса оно занято переоценкой ценностей, разработкой концепций обновления и модернизации государства и общества, а по мере выхода из «критических ситуаций» утрачивало революционность и радикальность, проявляя склонность к конформизму и компромиссам. В условиях стабильности интеллигенция настолько, насколько возможно в силу специфики ее труда, абстрагировалась от участия в решении общественно-политических и экономических проблем и, встав на путь духовной эмансипации, занималась собственно интеллектуальной деятельностью.

Комплексный подход к осмыслению проблемы привнес в ее разработку ряд ценных идей. В книге «Политические ценности и образованный класс в Африке» А. Мазруи определил интеллектуалов как универсальную неделимую.

23 Obiechina E. Language And Theme. Essays On African Literature. Washington, D.C.: Howard University Press, 1990. P. 122. общность, склонную к космополитизму и интернационализации идей24, роль которой будет возрастать в будущем. М. Окойе причислял к ней тех, «кто обладает определенными знаниями и кто объясняет проблемы и пытается их разрешить. Интеллектуалы., — по его мнению, — это те, кто производит идеи и репродуцирует (распространяет) их в обществе. кто провоцирует общество к пробуждению и желает изменений к лучшему в существующем порядке» 25. В трудах А. Мазруи и М. Окойе африканские интеллектуалы утратили черты «примитивизма», «коммунализма» и «мистической близости к природе» 26, культивируемые JI. Сенгором и его последователями, и обрели признаки элитарного «организованного меньшинства», состоящего из людей, обладающих высоким личностным самосознанием, пользующихся влиянием и умеющих убеждать, представляющих интересы достаточно широких кругов общества, и способных вести борьбу за социальную справедливость27. А. Мазруи отмечал, что «в условиях Африки. обязанность каждого интеллектуала — быть социально ориентированным, а его функции. представляются гораздо более широкими, чем собственно сфера интеллектуального труда» 28. «Они не только пишут, но и действуют, стремясь.

29 изменить мир" .

А. Мазруи и М. Окойе стремились освободить интеллектуалов от приписываемого им имиджа правдоискателей, доказать, что их влияние на массовое сознание значительно больше, нежели удельный вес в составе населения. Такой подход не позволил в полной мере дистанцироваться от.

24 Mazrui A. Political Values And The Educated Class In Africa. Op. Cit. P. 354.

25 Okoye M. Embattled Men. Profiles In Social Adjustment. Enugu: Fourth Dimension Publicating Cooperation, 1980. P. 68.

26 Kronenfeld J.Z. The «Communalistic» African And The «Individualistic» Westerner: Some Comments On Misleading Generalizations In Western Criticism Of Soyinka And Achebe // Critical Perspectives On Nigerian Literatures. London: Heinemann, 1979. P. 237−238.

27 Okoye M. Embattled Men. Op. Cit. P.68−69.

28 Mazrui A. Political Values And The Educated Class In Africa. Op. Cit. P. 348.

29 Ibid. P. 250. термина «интеллигенция». Увлечение идеями борьбы за справедливость и интересы народа, за выживание, связь их ценностных ориентиров и установок с концепциями освободительного движения, с марксизмом и социализмом, с теориями африканской исключительности (идолами вчерашнего дня), склонность к «прожектерству», конфронтация и конфликты с властями и цензурой, «бессеребреничество», по мнению М. Окойе, мешали личностному развитию и сближали африканских интеллектуалов с российской интеллигенцией — «с теми, кого в русской интеллектуальной истории называют «лишними людьми» 30, чей высокий дух, знания и таланты остались не востребованы государством и обществом, с теми, кто был вынужден бездействовать, отказаться от созидания и борьбы и жить с ощущением отчуждения вне времени и пространства.

Опираясь на выводы предшественников, можно сделать ряд заключений, которые призваны уточнить смысл, вкладываемый в понятие «интеллектуалы». Во-первых, следует признать, что оно является более узким, нежели «интеллигенция», и включает тех, кто «занимается мыслительной деятельностью, задумывается над идеями и нематериальными проблемами,.

31 используя Дар Божий — свою харизму", «чье мнение основано на знаниях и размышлениях, а не на чувственных восприятиях и ощущениях» 32, для кого идеи, концепции, литература, музыка, живопись наполнены глубоким внутренним смыслом и являются частью атмосферы, в которой они живут33.

Во-вторых, необходимо иметь в виду, что интеллектуалы отличаются от других групп населения объемом знаний, эрудицией, которая в большей мере, чем профессиональная квалификация, определяет их этос. Стать интеллектуалом по мере получения дипломов, ученых степеней, званий и.

30 Okoye M. Embattled Men. Op. Cit. P. 71−72.

31 Alatas S.H. Intellectuals In the Developing Societies. London, 1977. P. 8.

32 Michels R. Intellectual. Encyclopedia Of Social Sciences. New York, 1949.

33 Gordon M.M. Assimilation In American Life. New York: Oxford University Press, 1964. P. 224. продвижения по служебной лестнице невозможно. Ни одно высшее учебное заведение в мире не осуществляет их подготовку. Они рекрутируются из различных социальных и профессиональных групп: ученых, писателей, художников, кинематографистов, юристов, врачей, архитекторов, предпринимателей, специализирующихся в сферах управления и купли-продажи художественных ценностей, в рекламном и издательском деле. Их интересуют проблемы религии, литературы, искусства, культуры, этно-национального, социального, экономического развития и в меньшей степениестествознания и техники. Их нельзя назвать равнодушными к культурным, общественно-политическим движениям, компаниям пропагандистского типа. В зависимости от убеждений они могут поддерживать их и выступать в оппозиции, хотя предпочитают держаться отчужденно, оставаясь в тени и довольствуясь ролью «наблюдателей» и «аналитиков». Их взгляд на мир отличается от общепринятого. Они видят все во взаимодействии и взаимозависимости, выявляя причинно-следственные связи в событиях и явлениях, поступках и словах окружающих людей.

В-третьих, стать интеллектуалом может далеко не каждый. Нужно обладать склонностью к самообразованию и самосовершенствованию. Отличительными особенностями интеллектуала является «индивидуальное сознание и самосознание, эмансипированное от данностей внешней среды и способное генерировать идеи в любой сфере, это определенная глубина личностной идентификации, то есть признание себя неким центром осмысления и духовного освоения макрокосма — чувственно-осязаемого, природного, социального, исторического» 34.

В-четвертых, исходя из представлений о личности, как о «выдающемся.

34 Л. И. Рейснер считал выше названные характеристики определяющими при анализе того, что отделяет интеллигента от других типов социально активного человека. Между тем речь идет именно о тех, кто, по его мнению, владеет самыми «интеллигентскими» (интеллектуальными) профессиями. К их числу он относит поэзию, философию или их по своим способностям человеке" 35, следует признать, что интеллектуал — это всегда личность. «Личность одаривает культуру переменами» 36, обогащает науку. Она «работает» на будущее и нередко находится в конфликте с прошлым и настоящим.

В-пятых, индивидуализм, хотя он и рассматривается нередко как негативное явление, граничащее с эгоизмом и эгоцентризмом, можно считать неотъемлемым качеством интеллектуалов, стержнем их бытия. Интеллектуальная деятельность нацелена не просто на пропаганду неких идей, мировоззренческих установок, стереотипного поведения, а на творчество, которое носит не коллективно-общий, а индивидуально-личный характер. Единичность, уникальность, неповторимость творения и творца превращают интеллектуала в личность, и неудивительно, что, вслед за H.A. Бердяевым, многие авторы определяют ее через творчество, как «индивидуальность, воплощенную в произведение» 37.

В-шестых, большую роль играет «пограничность» ситуации, в ходе которой происходит становление интеллектуалов. Как правило, они шли к обретению независимости и свободы через конфликты с собой и обществом, и в Африке, где сильны традиции коллективизма и коммунализма, нередко находились в оппозиции к власти. Практика остракизма, обращенная против них, наиболее распространенная форма репрессий в Нигерии, Гане, Кении, Уганде, приводила к тому, что человек оставался один на один с собой. На открытую конфронтацию интеллектуалы решались редко и, как правило, сохраняли нейтралитет. В силу специфики их поведения, отличительными чертами которого являются стремление к уединению, отчуждение, синтез. См.: Интеллигенция древняя и новая. Круглый стол. 1990. Указ. соч. С. 82−83.

35 Васильев J1.C. Вневременной феномен выдающейся личности и европейский феномен индивидуальности // Одиссей. 1990. М.: Наука, 1990. С. 29.

36 Баткин JIM. К спорам о логико-историческом определении индивидуальности. Указ. соч. С. 63.

37 Цитирую по: Неретина С. С. Через идею диалога культур // Одиссей. 1990. Указ. соч. С. 26. отшельничество, их можно назвать маргиналами. Однако степень присущей интеллектуалам маргинальное&tradeв исследовательской литературе преувеличена. Следует говорить скорее об амбивалентности, сформировавшейся в силу существования на рубеже культур. Отчуждение в значительной мере играет для интеллектуалов позитивную роль. Одиночество сопутствует генерированию идей. Его можно рассматривать как фактор, стимулирующий творческую активность.

В-седьмых, знания, независимо от расовой и этнической принадлежности их носителей, универсальные сами по себе, сделали интеллектуалов наднациональной общностью. Уникальный (универсальный) характер интеллекта стал фактором их консолидации в планетарном масштабе. Интеллектуализм (интеллектуалоцентризм), который они проявляют на индивидуальном и коллективном уровнях, вполне способен обезопасить их самих и духовные ценности от натиска массовой культуры.

В-восьмых, образование, эрудиция и профессионализм способствовали превращению интеллектуалов в замкнутую, хотя и интернациональную по составу, группу, члены которой, как правило, обладают материальным достатком, высоким статусом, устойчивыми социальными связями и интересами.

В среде интеллектуалов в силу специфики их труда можно выделить, по крайней мере, четыре категории. Каждая имеет свои особенности. П. Бордье, изучавший интеллектуальную элиту в контексте взаимоотношений с другими классами и социальными группами, считал, что, несмотря на ее весьма сложную структуру, включающую типы людей, склонных к прямо противоположенным моделям поведения, общего между ними гораздо больше, чем кажется на первый взгляд. Интеллектуалов связывает круг общения, атмосфера, в которой они живут и работают, здравый смысл, которым они руководствуются, творческий характер и осязаемость результатов труда, общие вкусы и интересы, способность играть роль справедливых арбитров по отношению друг к другу. Внутри каждой из групп связь становится еще более тесной. Ученые, писатели, художники, композиторы являются друг для друга одновременно самой благодатной аудиторией и «высшим судом», так как только в рамках профессии можно адекватно оценить творческие успехи и достижения38.

К первой категории относятся ученые, ко второй — писатели, публицисты, поэты, сценаристы, журналисты, к третьей — художники, скульпторы, музыканты, к четвертой — государственные и политические деятели: идеологи политических партий и движений, советники, эксперты, образующие «мозговой трест» при парламентах и правительствах. И, хотя дифференцированный подход при анализе деятельности каждого конкретного человека крайне важен, в реальной жизни трудно подвести кого-либо под определенный тип. К какой категории, например, следует отнести J1. Сенгораобщественно-политического деятеля, президента Сенегала, создателя негритюда, поэта, публициста, удостоенного членства во Французской академии — высшей награды, которую только мог получить человек, специализирующийся в области французского языка и литературы, или лауреата Нобелевской премии В. Шойинку, писателя, поэта, драматурга, исследователя, блистательного преподавателя — кумира африканских, американских, европейских студентов?

Все выше названные категории сближает характер труда. Интеллектуальная деятельность не регламентируется обычным режимом времени с ограниченной восьмью или двенадцатью часами продолжительностью рабочего дня. Творчество определяет смысл их бытия. Труд по существу занимает все время досуга и налагает отпечаток на менталитет и поведение.

38 Bourdieu P. The Logic Of Practice. California: Stanford University Press, 1990.

Ученые" - понятие, более узкое, чем «интеллектуалы». Оно используется применительно к таким категориям, как профессора, преподаватели вузов, научные сотрудники. В силу специфики труда ученые образуют особый социальный тип, модель поведения которого отлична от других групп интеллектуалов. Академическая среда неоднородна. Внутри нее существуют определенные градации (подгруппы). Бюрократическая элита университетов: директора, канцлеры, вице-канцлеры, деканы факультетов — по статусу и этосу ближе к государственным служащим, чиновникам, управляющим среднего и высшего звена, чем, например, к достаточно распространенному типу ученых-отшельников, живущих в «башне из слоновой кости». Противопоставление себя обществу для последних столь естественно, что вполне может считаться одной из составляющих представлений об идентичности. В этом смысле они гораздо ближе к «богеме», нежели к ученой бюрократической элите.

Университеты — излюбленное место обитания интеллектуалов по ряду причин. Во-первых, потому, что университетская среда объединяет профессионалов различных специальностей, в том числе в странах Африки, где университеты создавались по образцу и подобию западных в виде комплекса учебных заведений разного уровня и профиля: двух и четырехлетних колледжей, институтов, исследовательских учреждений, лабораторий, клиник, научных обществ и периодических изданий39, в рамках которых интеллектуалы осуществляют обмен информацией, апробировали идеи и концепции40.

Во-вторых, преподавательская деятельность обеспечивает более или менее стабильный заработок (на уровне доходов среднего класса). В-третьих, избрание на должность на определенный, гарантированный договором или контрактом, срок, дает возможность организовать рабочее время так, чтобы посвящать досуг автономным исследованиям. И, наконец, в-четвертых,.

39 Гавристова Т. М. Система образования в африканских странах. Ярославль, 1990. С. 23−49.

40 Bourdieu P. The Logic Of Practice. Op. Cit. P. 102−103. господство академических свобод (свободы слова, печати, собраний) предоставляет неограниченные возможности для тиражирования идей и взглядов. В африканских университетах активность интеллектуалов нередко контролировалась цензурой, что заставляло их искать пристанище в странах Запада, где было больше перспектив для профессионального роста и развития личности.

Вторая категория интеллектуалов (условно их можно назвать «литераторы») близка предыдущей. Многие писатели сочетают литературное творчество с преподаванием в университетах. Главным орудием труда для них является слово, доминирующей формой выражения творческого потенциалалитература. В Африке она всегда формировала идеалы и мировоззрение. По мере развития средств массовой информации радио, телевидение, ИНТЕРНЕТ взяли на себя ряд функций, ранее присущих исключительно литературным формам. Писатели и публицисты, ощущая себя носителями «особого предназначения, своего рода «миссии» 41 — наставников или пророков, что, по мнению Ч. Ачебе, «нравилось» 42 читательской аудитории, немедленно включились в процесс тиражирования своих идей и взглядов через систему радио и телевещания. Немногие разделяли точку зрения Джона П. Кларка о том, что труд писателя — «это не более, чем профессия, работа» 43.

Среда художников, скульпторов, музыкантов рождает меньшее количество интеллектуалов, чем атмосфера университетов и писательских кабинетов. Принадлежность к «богеме» накладывает отпечаток на быт и нравы, мешает думать, анализировать. Живописцы и музыканты, менее организованные в силу специфики труда и рассматривающие членство в творческих союзах и ассоциациях как нечто, сковывающее свободу и.

41 Interviews With Five African Writers In Texas. The University of Texas at Austin: Occasional Publication of African and Afro-American Research Institute, 1972. P. 7.

42 Achebe C. Morning Yet On Creation Day. Essays. London: Heinemann, 1975. P. 42.

43 Interviews With Five African Writers In Texas. Op. Cit. P. 19. независимость, ведущие не упорядоченный образ жизни, в отличие от ученых и писателей, проводят много времени «на публике»: на выставках, концертах и вернисажах.

Художники противопоставляли себя обществу, намеренно превозносили или принижали44, используя разнообразные формы и элементы «игры». Они, подобно актерам, были склонны эпатировать публику, вызывая к себе интерес, но старались выглядеть «благополучными» и вели себя как мессии, как Богом избранные, как Боги, всемогущие, страдающие, бессмертные45. Работа занимает главное место в их распорядке дня. Высказывание С. Дали «Если бы я не работал, что бы я делал здесь, на земле?» 46 вполне совместимо с образом жизни африканских художников за пределами Африки. Образ «униженного и страдающего» художника, мучимого комплексом неполноценности, своеобразным возмездием за талант и исключительность, не популярен в их среде.

Склонные к концептуализму художники, заинтересованные в разработке новых идей, жанров и направлений, сочетающие творческую деятельность с преподаванием в высших учебных заведениях по стилю мышления тяготеют к интеллектуалам. В американской социологии применительно к ним, как, впрочем, и к композиторам, используется термин «верхушка богемы». Их отличает особое видение мира. Деталь для них является ключом к его постижению. «Они видят общее в частном, обыденный разговор о достоинствах помидор или автомобилей марки „Бьюик“ они легко могут превратить в дискуссию о пользе садоводства или дизайне продукции государственной промышленности» 47. С помощью изобразительных средств.

44 De Levita D.J. The Identity Of The Artist // Identity: Personal And Socio-Cultural. A Symposium. Uppsala: Acta Universitatis Upsaliensis, 1983. P. 366.

45 Ibid. P. 368.

46 Дали С. Я был элегантнейшим французом // Дали С. Триумфальные скандалы. М.: «Берегиня», 1993. С. 15.

47 Gordon М.М. Human Nature, Class And Ethnicity. New York: Oxford University Press, 1978. цвета, звука), они способны выразить то, что не сказать словами. Объединение их в рамках одной группы в данной работе продиктовано характерным для музыки и изобразительного искусства универсальным механизмом общения, прямо противоположным вербальному и основанном на том, что зрителю и слушателю не обязательно владеть тем же языком, что и автору произведения, достаточно просто видеть и слышать.

Нельзя отрицать, что интеллектуальная деятельность порождает чувство политической ответственности. Для стран Африки участие интеллектуалов в движениях протеста, студенческих демонстрациях, в борьбе за автономию университетов, за академические и политические свободы, в компаниях, направленных на борьбу с засухой и голодом, детской смертностью, экологическими катастрофами является нормой поведения. Интеллектуалы выступали против конфликтов на этнической и конфессиональной почве. Ч. Ачебе, В. Шойинка, Чинвейзу в годы гражданской войны в Нигерии (19 671 970) призывали нигерийцев прекратить истребление друг друга. Нгуги Ва Тхионг’о многократно обращался к кенийским властям с требованием отказаться от проводимых в стране массовых этнических чисток.

Среди интеллектуалов были весьма «политизированные особи», радикально настроенные, способные сделать карьеру на партийно-политическом уровне — в их числе К. Нкрума (Гана), Л. Сенгор (Сенегал) и другие. Их условно можно отнести к четвертой категории «политиков», едва ли не самой малочисленной в массе интеллектуалов. Политическая деятельность, как и интеллектуальная, занимает весь досуг и не оставляет времени для занятий творчеством. Это делает их практически не совместимыми и, безусловно, усиливает ощущение неудовлетворенности, и без того органически присущее интеллектуалам.

Выделение четырех компонентов в составе интеллектуалов позволяет.

Р. 228−229. выявить их профессиональную, социальную и культурную неоднородность и обозначить ряд объективных характеристик, определяющих сам субстрат. Становится ясно, что абсолютная численность интеллектуалов не велика, а их удельный вес в составе населения был и остается ничтожно малымчто в их среде преобладают мужчины, специалисты гуманитарного профиля, лица свободных профессий. Сфера их интересов не всегда совпадает со сферой профессиональной деятельности, а универсальные знания превращают их в граждан мира, даже если они проявляют склонность к консолидации в рамках этнической, религиозной или какой-либо другой замкнутой общины.

Конформизм интеллектуалов раздражает «аристократов крови» и «аристократов бизнеса». Однако им приходится обращаться к интеллектуалам за «помощью». Политические и государственные деятели во второй половине XX века реально осознали ценность «мозговых трестов». В них работали профессионалы, обладавшие энциклопедическими знаниями, мгновенной реакцией, умением быстро ориентироваться в потоках информации и четко формулировать мысли по любому вопросу, способных в течение ограниченного срока разработать множество вариантов возможных решений и на выбор предложить надежные. И, хотя генераторы идей были явно не заменимы при разработке планов и стратегий развития, документов концептуального характера, правящая элита не желала признавать, что их активность не подлежит демаркации.

Диапазон средств воздействия на интеллектуалов в Африке был огромен. Повсюду использовались индивидуальные подкупы, обещания кооптаций в правительственные верхи, травля, тюремное заключение, кровавые расправы. Интеллектуалов обвиняли в эгоцентризме, искусственно блокировали их активность. Это выражалось в установлении цензуры. Статьи, книги, брошюры заведомо отвергались редакторами и издателями как чрезмерно «сложные». Руководство радио и телеканалов ориентировалось в своем вещании на массового слушателя и зрителя, не допуская в эфир способных поразить воображение интеллектуальных программ. Господство шаблона и утилитарности сужало рамки творческой деятельности.

В ответ «аристократия интеллекта» противопоставляла себя обществу. Ее притязания на духовное и политическое лидерство не всегда были заметны. Однако на фоне неграмотного или полуграмотного населения образованные люди выделялись, что, в совокупности с присущим им конформизмом и космополитизмом, высоким уровнем профессиональной подготовленности, широким кругом интересов, идей и неутомимой энергией, направленной на их реализацию, несовместимой с атмосферой косности, лжи, лицемерия, апатии и лени, характерной для африканских обществ второй половины XX века, сказывалось на их настроениях. Общей для многих стала установка на выезд за пределы Африки, решение, которое вряд ли можно считать субъективным. Во-первых, потому, что уже несколько поколений интеллектуалов существовали изолированно от африканского общества. Во-вторых, они отчетливо ощущали свою «инакость», на родине и за ее пределами, оставаясь «чужими», «выскочками», «парвеню». В-третьих, именно вне Африки им удалось найти пути консолидации на социальной и профессиональной основе.

За пределами континента интеллектуалы ощутили себя общностью не только в силу особых соматических признаков. Здесь были представлены «сливки» африканской науки и культуры — генераторы и ретрансляторы идей. Их объединяли взгляды на проблемы и перспективы развития Африки. И, если накануне и в первые годы независимости интеллектуалов волновали проблемы суверенитета, экономической самостоятельности, африканского единства, в настоящее время на повестку дня вышли иные вопросы: эмиграция, коррупция, нищета, отсутствие политической культуры, экономическая отсталость. Анализ вклада интеллектуалов в изучение названных проблем представляется актуальным, как с точки зрения всемирной, так и региональной истории.

Объектом внимания автора диссертации стали преимущественно, «сливки» интеллектуальной элиты. Принадлежность к данной категорииаристократии интеллекта" - определяется объективными и субъективными факторами. Главными являются критерии профессиональной идентичности. Объективные факторы укладываются в определенную схему (См.: Схема 1).

Схема 1.

I. СТЕПЕНЬ ГЕНЕРИРОВАНИЯ ИДЕЙ.

СОЗДАНИЕ НОВЫХ ОТРАСЛЕЙ И НАПРАВЛЕНИЙ В НАУКЕ И ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ МЫСЛИ, НАУЧНЫХ ШКОЛРАЗРАБОТКА ПРИНЦИПИАЛЬНО НОВЫХ КОНЦЕПЦИЙ И ТЕХНОЛОГИЙ.

II. СТЕПЕНЬ МЕЖДУНАРОДНОГО ПРИЗНАНИЯ, ИНТЕГРИРОВАННОСТИ В МЕЖДУНАРОДНЫЕ НАУЧНЫЕ И ТВОРЧЕСКИЕ КОЛЛЕКТИВЫ КРИТЕРИИ МЕЖДУНАРОДНОГО ПРИЗНАНИЯ: НАЛИЧИЕ МЕЖДУНАРОДНЫХ ПРЕМИЙ В ОБЛАСТИ НАУКИ И КУЛЬТУРЫЧЛЕНСТВО В МЕЖДУНАРОДНЫХ АКАДЕМИЯХ, ОБЩЕСТВАХ И ОРГАНИЗАЦИЯХ, ФОРМИРУЕМЫХ НА ВЫБОРНОЙ ОСНОВЕ. ПОПАДАНИЕ В РЕЙТИНГИ, ИНФОРМАЦИОННЫЕ ИЗДАНИЯ ТИПА «КТО ЕСТЬ КТО» В НАУКЕ И КУЛЬТУРЕ, ЭНЦИКЛОПЕДИИ И СПРАВОЧНИКИ, «ИНДЕКСЫ ЦИТИРУЕМОСТИ». НАЛИЧИЕ ПОЧЕТНЫХ СТЕПЕНЕЙ И ЗВАНИЙ.

III. СТЕПЕНЬ ПРОДУКТИВНОСТИ НАУЧНОЙ И ТВОРЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ.

КРИТЕРИИ РЕЗУЛЬТАТИВНОСТИ ТРУДА: ПУБЛИКАЦИИ, ЗАЯВКИ НА ИЗОБРЕТЕНИЯ.

III. ОБРАЗОВАНИЕ, СТЕПЕНЬ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ПОДГОТОВКИ, СПЕЦИАЛИЗАЦИИ НАЛИЧИЕ УЧЕНЫХ СТЕПЕНЕЙ И НАУЧНЫХ ЗВАНИЙ-. НАЛИЧИЕ УНИВЕРСИТЕТСКИХ ДИПЛОМОВ И СТЕПЕНЕЙ (БАКАЛАВРА, МАГИСТРА И Т.Д.).

Если рассматривать ее снизу вверх, становится очевидным механизм формирования «первого» («узкого», «малого») круга интеллектуальной элиты, который собственно и является предметом изучения в данной работе.

Графически (линейно) степень принадлежности к категории интеллектуалов может быть представлена в виде пирамиды. В ее основании лежат такие параметры, как образование, степень профессиональной подготовки, измеряемая наличием ученых степеней и научных званий (См.: Рисунок. 1). Новая ступень моделируется по мере «вхождения» в мир творческих профессий. Принадлежность к нему определяется на основе критериев оценки результативности труда: количеством публикаций, заявок и патентов на изобретения, учеников и последователей. Следующая ступень предполагает выход на новый качественный уровень, когда интеллектуал, преуспевая как ретранслятор", обретает международное признание, о чем свидетельствует наличие международных премий в области науки и культуры, членство в международных академиях, обществах и организациях, формируемых на выборной основе. И, наконец, высшей ступени достигают те, кого условно можно назвать генераторами идей — создатели новых отраслей и направлений в науке и общественно-политической мысли.

Если представить степень принадлежности к категории интеллектуалов в границах пространственного воображения — в виде конуса, становится очевидным, что каждая ступень (среда) соответственно образует свой круг. По направлению от основания к вершине круги сужаются. Самый узкий из них включает «сливки» интеллектуальной элиты. По мере приближения к вершине все более значительными и эксклюзивными становятся достижения тех, кого объективно можно отнести к данному кругу. На «пике» оказываются «гениальные одиночки», чей вклада в развитие мировой цивилизации и культуры не возможно подвергнуть сомнению.

Роль субъективного фактора отчетливо проявляется в оценке достижений интеллектуалов. Гениальность как феномен практически не поддается формализации. Оперируя количественными и качественными параметрами, невозможно определить грань между талантом, блестящими способностями и гениальностью. Признание заслуг всегда является субъективным, так как основывается на субъективных оценках, которые не всегда адекватно отражают истинную значимость того или иного достижения в развитии науки и культуры. Мнения на один и тот же предмет могут расходиться, но, даже, будучи не однозначными и противоречивыми, они влияют на имидж, рейтинг, репутацию и имя.

Критерии расовой и этнической принадлежности имеют второстепенное значение. Однако в контексте определения предмета исследования, наряду с его социально-профессиональной номинацией, требует уточнений и вопрос о том, кто из живущих в странах Западной Европы и Северной Америки интеллектуалов относится к категории африканцев. В узком смысле слова это те, кто родился в Африке и имеет гражданство африканских государств. В широком смысле термин «африканцы» используется применительно к афро-американцам, чернокожим британцам, французам, португальцам, итальянцам, предки которых принадлежали к африканской расе, гражданам неафриканских государств, тем, кто имеет двойное гражданство, детям от смешанных браков, хотя в социальном статусе и менталитете выше указанных категорий существует множество серьезных различий. Употребление термина «черный» («чернокожий»), возможно, упростило бы проблему, позволив отделить африканцев (подданных африканских государств) от не африканцев (родившихся за пределами Африки). На рубеже 80−90-х годов применительно к.

48 последним в Великобритании стали использовать термин «афраны» .

Исторически и генетически все названные категории связаны с африканским континентом. Абсолютное большинство в составе диаспоры, исходя из объективных факторов (психофизиологических, социокультурных и других), склонялось к необходимости называть себя африканцами и требовало этого со стороны властей. Такой подход представляется вполне рациональным. Можно согласиться с точкой зрения М. К. Асанте, считавшего всех африканцев «носителями особого «африканского гена», передающие свойства которого усилены общим социо-историческим опытом длительного подчинения поработителям, склонностью к коммунализму, эмоциональным переживаниям и импровизации49. По его мнению, различия между африканскими этносами и языками, тем более между собственно африканцами и африканцами диаспоры, гораздо менее существенны, чем между африканцами и не африканцами30.

Вне Африки мало кто интересовался, к какому этносу принадлежит чернокожий. В глазах европейцев и американцев все они были черными, неграми, африканцами. Идентифицировать их с помощью привычных методов, указывающих на принадлежность к определенному этносу, было не только делом сложным51, но и не нужным, о чем свидетельствуют записи в «иммиграционных картах» и документах, дающих право на жительство.

48 White D. Who Is African? // West Africa. 1992. 4−10 May. P. 579.

49 Asante M.K. The Afrocentric Idea. Philadelphia: Temple Universit Press, 1987. P. 59.

50 Ibid. P. 37.

51 Sandra A.O. Cultural Self-comprehension In The Ethnically Plural Societies: The Case Of Sub-Saharan Africa // The Handbook Of Intercultural Communication. London, 1979. P. 358- Turnbull T.M. The Only African. New York, 1962. P. 35.

В данной диссертационной работе термин «африканец» используется в широком смысле слова, применительно к представителям африканских этносов и государств, родившимся на континенте и за его пределами. Под африканскими интеллектуалами следует понимать всех получивших университетское образование и ученую степень не ниже доктора философии и в достаточной степени интегрированных в мир науки и культуры.

Объектом исследования в диссертации является категория, более узкая, ограниченная в количественном и качественном отношении. Она включает временно и постоянно проживающих в странах Западной Европы и Северной Америки интеллектуалов. В силу специфики предмета обоснованным представляется объединение в составе изучаемой общности подданных африканских и не африканских стран, имеющих двойное гражданство. Следует иметь в виду, что характер труда не позволяет интеллектуалам в полной мере консолидироваться ни на социально-профессиональной, ни на этно-расовой основе. В большинстве своем они достаточно дистанцированны от государства и общества, и любые центробежные и центростремительные связи в их среде являются временными и условными. Поэтому подходить к их изучению следует дифференцированно, делая упор на личность каждого конкретного человека и его вклад каждого в развитие науки и культуры.

Многоликость" африканских интеллектуалов, проживающих за рубежом, и использование комплексного подхода к их изучению создают почву для широких обобщений. Однако границы исследования, установленные автором с учетом специфики региональных составляющих, предполагают изучение наиболее подверженного миграционным настроениям слоя выходцев из стран Тропической Африки дистанцированно от арабского, берберского, абиссинского и в определенной мере южно-африканского компонента. В последней трети XX века, по подсчетам автора диссертации, сделанных на основе данных биографических и библиографических справочников, выходцы из стран Тропической Африки составляли более 80% в числе проживающих в.

52 странах Западной Европы и Северной Америки африканских интеллектуалов .

Целью диссертации является всестороннее изучение интеллектуальной составляющей «африканского зарубежья», анализ интеллектуалов как социальной общности, выявление их вклада в развитие науки и культуры. Комплексный характер исследования предусматривает решение ряда задач.

Во-первых, в рамках диссертации предполагается определить границы круга интеллектуалов вплоть до установления поименного состававо-вторых, проанализировать модели их поведения за пределами Африки, изучить механизм адаптации и интеграции в инокультурную среду в контексте региональной и всеобщей истории с учетом расовых противоречий и специфики расового сознанияв-третьих, установить этно-национальный, социальный, профессиональный, конфессиональный состав интеллектуальной элиты и ее отношение к проблеме идентичностив-четвертых, определить главные направления и границы деятельности интеллектуалов за пределами Африки, выявить их функции и роль в формировании общественно-политического сознанияв-пятых, проанализировать их вклад в развитие философии, истории, литературы, живописи, музыки — в контексте интеллектуальной истории во взаимосвязи с достижениями мировой науки и культуры на фоне жизни.

52 Подсчитано по: African Biographical Index. Munchen: K.G. Saur, 1999. Vol. I-IIIBiographical Dictionary Of Twentieth Century Philosophers. London & New York: Routledge, 1996; Black Writers. A Selection Of Sketches From Contemporary Authors. Detroit: Gale Research Inc, Book Tower, 1989; Blacks In Humanities. 1750−1984. New York, London, 1986; Blacks In Science: Ancient And Modern. London: Transaction Books, 1983; Brockman N. An African Biographical Dictionary. Santa Barbara, Denver, Oxford, 1994; Dictionary Of African Biography. London: Melrose Press, 1971; Dictionary Of African Historical Biography. London: Heinemann, 1978; Dictionary Of Literary Biography. Vol. 157. Twentieth Century Caribbean And Black African Writers. Detroit, Washington, D.C., London: Clark Layman Book, 1996; Lipschutz M.R., Rasmussen K. Dictionary Of African Historical Biography. Berkeley: University of интеллектуальных «столиц»: Лондона, Парижа, Нью-Йорка.

Задачи определили логику исследования. Изучение африканских интеллектуалов как некой общности оказалось не возможно без анализа жизни, деятельности и опыта конкретных людей, чьи достижения в сфере гуманитарных и не гуманитарных знаний вряд ли можно подвергнуть сомнению. Наряду с всемирно известными интеллектуалами в поле зрения автора попал и другой слой. Имена формирующих его ученых и писателей знакомы разве что специалистам той отрасли, в которой они трудятся. Некоторые из них еще не успели прославиться, но их вклад в развитие науки и культуры тоже вполне поддается оценке.

Долгие годы в исследовательской литературе не уделялось сколько-нибудь значительного внимания ни африканским интеллектуалам вообще, ни интеллектуалам диаспоры в частности. Их существования не замечали, что, с одной стороны, было связано с некой предвзятостью в отношении к ним, а, с другой, с тем, что в западной историографии на протяжении десятилетий сомнению подвергался сам факт наличия у народов континента собственной истории и культуры. Интерес к проблеме, казалось, должен был возрасти по мере увеличения числа африканцев, сумевших обрести признание за пределами континента. В 2002 году вышла в свет работа «Африканские.

53 интеллектуалы во Франции". Однако ее можно рассматривать скорее как исключение из правил. Книга представляет собой социологическое исследование и, по мнению профессора Дакарского университета A.A. Дианя, должна быть прочитана всеми, кого волнует будущее Африки54. В ней автор акцентировал внимание главным образом на причинах исхода образованной.

California Press, 1986; Literary Exile In The Twenties Century: An Analysis And Biographical Dictionary. New York, London: Greenwood Press, 1991.

53 Gueye A. Les intellectuels africains en France Paris: L’Harmattan, 2002.

54 Цитирую по: Архивы автора. К. Бек. Письмо от 15 февраля 2002 года. молодежи с континента .

Отсутствие внимания к интеллектуальной истории «африканского зарубежья» объясняется «молодостью» и «распыленностью» африканской диаспоры по странам и континентам, ее малыми размерами, не диверсифицированной структурой, и то, что молодой африканец, ученый-африканист впервые предпринял попытку аккумулирования информации о молодых интеллектуалах (на примере Франции 80−90-х годов), свидетельствует в пользу актуальности проблемы. Виртуальные материалы также свидетельствуют о том, что в настоящее время подобные процессы (аккумулирование информации) происходят в США, где формируются специальные сайты, посвященные интеллектуалам (писателям, художникам) «африканского зарубежья». В университетах США и Канады молодые исследователи — африканцы проявляют интерес к изучению данных категорий на уровне социологии и интеллектуальной истории, что позволяет предположить, что появление комплексного труда, посвященного интеллектуалам «африканского зарубежья» возможно в ближайшем будущем.

Изучение современных диаспор, к числу которых принадлежит африканская, тоже сравнительно недавно превратилось в актуальное направление исследований. В ходе него претерпело эволюцию понятие «диаспора». Первоначально так называли общину евреев, живущих за пределами исторической родины. Со временем оно стало использоваться применительно к афро-американцам, русским, китайцам и другим категориям эмигрантов. Будучи сложным, в структурном и функциональном отношении, организмом, способным влиять на внутреннюю и внешнюю политику страны-донора и реципиента, диаспоры различаются по расовому, этническому и религиозному признакам36, «возрасту» и размерам. Существуя, подобно.

55 Архивы автора. А. Гийо. Письмо от 19 февраля 2002 года.

56 Sheffer G. A New Field Of Study. Modem Diasporas In International Politics // Modem имплантированному пациенту органу, в недрах чужого общества, они вызывают реакцию отторжения, и, напротив, могут вполне гармонично сожительствовать с ним, подобно массе растений-паразитов, питаясь его внутренними соками.

Механизм формирования диаспор всесторонне изучен. Однако по мере превращения стран Западной Европы и Северной Америки в плюралистические общества возникли новые направления исследования. К их числу относится изучение интеллектуальных диаспор. Оно стоит в стороне от магистральной линии развития социальной науки, однако, наряду с разработкой в рамках теории мультикультурализма проблем так называемых «новых» диаспор (испанцев и евреев в США и Канаде, палестинцев и пакистанцев в странах Персидского залива, турков в Западной Европе, русского, украинского, венгерского, югославского компонента в потоке миграций из стран Восточной Европы, мусульман в Европе) представляет немалый интерес.

Во второй половине XX века диаспоры изучались в рамках истории, социологии, психологии, права, истории международных отношений. Анализ литературы показал, что она затрагивает узкий круг проблем, связанных, главным образом, с изучением этнических диаспор. Наибольшее внимание уделялось древним (индийской, китайской, еврейской) и крупным эмигрантским общинам (польской, венгерской, российской).

Африканская диаспора мало изучена. В специальных исследованиях57 практически отсутствует сколько-нибудь качественный анализ данных относительно ее численности, как, впрочем, и сама статистика. Социальная, политическая, экономическая структура, статус, менталитет, политическая и.

Diasporas In International Politics. New York: St. Martin Press, 1986. P. 1.

57 См.: Edmondson L. Africa And The African Diaspora: Interactions, Linkages, And Racial Challenges In The Future World Order// Africa In the World Affairs: The Next Thirty Years. New York: The Third Press, 1973. P. 1−21- The African Diaspora. Interpretive Essays. Cambridge: интеллектуальная элита диаспоры никогда не была предметом специального исследования. Ее изучали фрагментарно в контексте истории мировой со культуры, науки, техники, истории стран-реципиентов (США, Великобритании и других), как одно из меньшинств, как звено более широкой по составу черной диаспоры59. В Великобритании к ней причисляли всех небелых — тех, кто темнее англичан, в США — африканцев, афро-американцев, вест-индийцев.

Африка рассматривалась учеными как аналог «мирового пролетариата» 60, африканская диаспора — как «пролетарская» 61. Ее основными составляющими считали беженцев, нелегалов, жителей окраин и трущоб fO обездоленные, неблагополучные категории населения. Отсутствие дифференцированного подхода к их изучению привело к тому, что в исследованиях даже не упоминалось о том, что в среде меньшинств имелись специалисты, предприниматели, политические деятели, интеллектуалы.

К концу XX века сложилось, по крайней мере, два, едва ли не прямо противоположных, подхода к изучению «африканского зарубежья». Сторонники первого (условно его можно назвать европоцентристским) исходили из идеи единства человеческого рода, отстаивая тезис об.

Harvard University Press, 1976, etc.

58 Dathorne O.R. Dark Ancestors: The Literature Of The Black Man In The Caribbean. Baton Rouge & London: Lousiana State University Press, 1981.

59 Bennett L., Jr. Before The Mayflower. A History Of The Negro In America. 1613−1962. Chicago: Johnson Publishing Co, 1962; The Black Population of the United States. Wash., Gov. Print. Off, 1992; Fryer P. Staying Power — The History Of Black People In Britain. London: Pluto Press, 1987; Fryer P. Black People In The British Empire. An Introduction. London: Pluto Press, 1988; Little K.L. Negroes In Britain. A Study Of Racial Relations In English Society. London: Aylesbury, 1947; Segal R. The Black Diaspora. New York: Farrae, Straus & Giroux, 1995.

60 Mazrui A. A. Africa’s International Relations. The Diplomacy Of Dependency And Change. London: Heinemann, 1977. P. 5.

61 Edmondson L. Black America As A Mobilizing Diaspora: Some International Implications // Modern Diasporas In International Politics. Op. Cit. P. 166.

62 Displaced People And Refugee Studies. A Resource Guide. London, New York: Hans Zell Publishers, 1990; Hiro D. Black British, White British. A History Of Race Relations In Britain. London: Grafton Books, 1991. интеллектуальном равенстве представителей всех этносов и рас. Механизм возникновения диаспор, по их мнению, был универсален. В плюралистическом обществе диаспоры, по мнению ученых, могли сохраняться status quo и растворяться, как в «плавильном котле», в процессе ассимиляции.

Сторонники второго (афроцентристского) подхода демонстрировали специфику психологии и культуры африканцев. Одни оперировали терминами: «душа», «ритм», «дух», «африканская исключительность» — и настаивали на уникальности африканского менталитета. Другие подчеркивали.

63 ее «синтетический» характер. Все, подобно А. Мазруи, рассматривали диаспору как своего рода «пятую колонну», как механизм, способствующий диалогу культур64. Ш. А. Диоп и М.К. Асанте65 высказывали тенденциозные взгляды на происхождение африканской цивилизации и приоритеты в развитии мировой науки и культуры. Однако следует признать, что, стремясь «переписать историю», сторонники афроцентризма способствовали накоплению эмпирического материала, а, желая развенчать миф о патологической лености и невежественности африканцев, первыми проявили интерес к интеллектуальной истории диаспоры.

Наиболее значимыми с точки зрения изучения «африканского зарубежья» являются две работы: книга Р. Сегала «Черная диаспора», первое в истории и сравнительной культурологии исследование, посвященное анализу достижений африканцев в музыке, языке, литературе, живописи, скульптуре, архитектуре66 — и принадлежащий перу Д. Хэрриса раздел «Африка и ее диаспора после 1935 года» в многотомной «Истории Африки» 67. Обе написаны.

63 Mazrui A. Political Values And The Educated Class In Africa. Op. Cit.

64 Mazrui A.A. World Culture And The Black Experience. Seattle & London: Washington Paperbacks, University of Washington Press, 1974.

65 Diop Ch.A. Anteriorite des civilisations Negres: mythe on verite historique? Paris: Presence Africaine: 1993, Asante M.K. The Afrocentric Idea. Op. Cit.- Asante M.K. Afrocentricity. Op. Cit.

66 Segal R. The Black Diaspora. Op. Cit.

67 General History of Africa. VIII. Africa Since 1935. California, UNESCO: Heinemann: 1993. в русле событийной истории и претендуют на то, чтобы считаться комплексными исследованиями по истории диаспоры. В них прослеживаются этапы ее эволюции, особенности механизма формирования, определены «горизонты» распространения, дана оценка вклада в развитие науки и культуры.

В отечественной африканистике попытка изучения африканской диаспоры во Франции и Великобритании в рамках кандидатской диссертации на тему: «Африканцы в Европе: африканская диаспора во Франции и Великобритании в 60−80-е годы XX века» — была предпринята В. Акининым68. В поле зрения автора попали разные ее слои, включая студентов, спортсменов, предпринимателей, женщин. Изучение интеллектуалов как компонента диаспоры осталось за рамками исследования.

Как социальный феномен африканские интеллектуалы в последней трети XX века привлекали внимание ученых. Они были предметом специального исследования в книге А. Мазруи «Политические ценности и образованный класс в Африке» 69, в монографии И. Т. Катагощиной «Интеллектуальная элита в странах Тропической Африки: университеты, власть, общество» 70, в диссертации B.C. Мирзеханова «Интеллектуалы, власть.

71 79 и общество". Авторов привлекало творческое наследие интеллектуалов .

68 Акинин В. Е. Африканцы в Европе: африканская диаспора во Франции и Великобритании в 60−80-е годы XX века. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М.: ИСАА, 1997.

69 Mazrui A. Political Values And The Educated Class In Africa. Op. Cit.

70 Катагощина И. Т. Интеллектуальная элита в странах Тропической Африки: университеты, власть, общество. Указ. соч.

71 Мирзеханов B.C. Интеллектуалы, власть и общество в Черной Африке (на материалах франкоязычных стран региона в последней трети XX в.). Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук. Саратов: Саратовский государственный университет имени Н. Чернышевского, 2001.

72 Летнев А. Б. Общественная мысль в Западной Африке. М.: Наука, 1983; Мосейко А. Н. Идеология в странах Тропической Африки. М.: Наука, 1985; African Philosophy. Addis Ababa: Addis Ababa I University, 1980; African Historiographies. What History For What Africa. Volume 12. London: Sage Publications, 1986; Appiah K.A. In My Father House: Africa In The Philosophy Of Culture. New-York-Oxford: Oxford University Press, 1992; Chinweizu, etc.

Однако никто из них не заострял внимания на их жизни и деятельности вне Африки.

Поворот исторической науки в сторону фактов и событий,.

73 произошедший в ходе последних десятилетии, привел к возрастанию роли повествовательных жанров в исследовательской литературе. Во второй половине XX века под воздействием идей Л. Февра74 и М. Блока75 произошло «очеловечивание» истории, в том числе африканской. Структурный анализ явлений уступил место человековедению. Жизнь отдельных представителей диаспоры привлекла внимание исследователей. Как следствие, было написано.

76 немало биографий политических деятелей, исторических и литературных портретов77. Их авторов объединяла вера в возможности человека, в.

Towards The Development Of African Literature. Volume 1. African Fiction And Their Critics. Washington, D.C.: Howard University Press, 1983; Chinweizu. The West And The Rest Of Us. White Predators, Black Slavers And African Elite. New York: Vintage Books, A Division of Random House, 1975; Obiechina E. Language And Theme. Op. Cit.- Soyinka W. Myth, Literature And the African World. Cambridge: Cambridge University Press, 1992, etc.

73 Подробнее см.: Дюби Ж. Развитие исторических исследований во Франции после 1950 года//Одиссей. 1991. С. 55.

74 Февр Л. Бои за историю. М.: Наука, 1991.

75 Блок М. Апология истории или ремесло историка. М.: Наука, 1986.

76 См.: Ames S.R. Nkrumah Of Ghana. Chicago, New York, San Francisco: Rand McNally & Company: 1962; Bretton H.L. The Rise and the Fall Of Kwame Nkrumah. A Study Of Personal Rule In Africa. London: Pall Mall Press, 1967; Davidson B. Black Star. A View Of The Life And Times Of Kwame Nkrumah. London: Allan Lane, 1973; Bulhan H.A. Frantz Fanon And The Psychology Of Oppression. London: Plenum Press, 1985; Cherki A. Frantz Fanon, portrait. P.: Seuil, 2000; Geismar P. Fanon. New York: The Dial Press, 1971; Gendzier I. Frantz Fanon. A Critical Study. New York: Pantheon Books, A Division of Random House, 1973; Hausen E. Frantz Fanon: Social And Political Thought. Ohio State Univ. Press, 1977; Goldsworthy D. Tom Mboya: The Man Kenya Wanted To Forget. London, New York, Nairobi: Heinemann: 1982; Hymans J.L. Leopold Sedar Senghor: An Intellectual Biography. Edinburgh: Univ. Press, 1971; Vaillant, J. Black, French And African. A Life Of Leopold Senghor. Cambridge: Harvard University Press, 1990; Smith W.E. Nyerere Of Tanzania. Harare: Zimbabwe Publishing House, 1981; Гордон A.B. Проблемы национально-освободительной борьбы в творчестве Ф. Фанона. М.: Наука, 1977; Хазанов A.M. Агостиньо Нето. М.: Наука, 1985.

77 Carroll D. Chinua Achebe. London: Macmillan, 1990; Cook D., Okenimkpe M. Ngugi wa Thiong’o. London: Heinemann Educational, 1983; Killam G.D. An Introduction To The Writings Of Ngugi. London: Heinemann, 1980; King A. The Writings Of Camara Laye. London: Heinemann, 198— Gibbs J. Wole Soyinka. London: Macmillan Publishers, 1986; Jones E.D. Wole Soyinka. New York: Twayne Publishers, 1973; Maduokor O. Wole Soyinka. An Introduction To His Writings. New York & London: Garland Publishing, 1996; Moore G. Wole Soyinka. London: могущество личности. Ученые пытались развенчать миф об антиинтеллектуализме черной расы. Их привлекала уникальность, индивидуальность, гениальность тех, о ком они писали. За каждым очерком скрывалась личность, которая формировалась временем и окружением.

Биографии различаются по форме, жанру, содержанию. Они предназначаются для широкого круга читателей. В их числе можно выделить научные, научно-популярные, художественные, исторические, политические, жизнеописания и литературные портреты. Предметом биографий является преимущественно научное и литературное творчество, общественно-политическая деятельность и взгляды. События частной жизни и обстановка в стране и мире рассматриваются в той мере, в какой они влияли на процесс формирования личности.

Жанр интеллектуальных биографий предусматривает освещение эволюции взглядов и интересов изучаемого объекта. Своеобразие личности ученого, писателя, художника-интеллектуала проявлялось в характерной способности меняться на протяжении всей жизни, до самой смерти находясь в состоянии духовного роста и созидания.

Активизация способностей и творческих возможностей эмигранта на чужбине, по мнению А. Тойнби, подтверждает эмпирически мысль,.

78 79 выраженную мифами Исхода и Изгнания, о том, что выход на новые рубежи дает толчок интеллектуальному развитию80. Находясь вдали от родины, в меньшинстве, тем более в одиночестве, интеллектуал, если он еще и «сильная личность», «медиум», «гений», «сверхчеловек», являет собой «дрожжи.

Evans, 1971; Бейлис В. А. Воле Шойинка. М.: Наука, 1977; Вольпе M.JI. Чинуа Ачебе. М.: Наука, 1984; Никифорова И. Раса и революция. Путь Эме Сезэра // Африка. Литературная панорама. Выпуск 10. М.: Художественная литература, 1989. С. 574−600.

78 Исх. 3−14.

79 Быт. 3: 1−24.

80 Тойнби А. Постижение истории. Указ. соч. С. 132.

О 1 в общем котле человечества", выступает как генератор теорий и идей.

Однако эта сторона творческой деятельности африканцев никогда не привлекала внимание исследователей, стремившихся в первую очередь показать их африканские истоки, а не взаимосвязь с общими, универсальными механизмами формирования и активизации человеческого сознания. За.

82 исключением А. Ассенсо и О. Огуйбе никто из авторов не ставил перед собой задачу изучения жизни и деятельности африканского интеллектуала за пределами Африки.

К концу XX века был накоплен большой эмпирический материал, требующий детальной обработки и осмысления. Появилось множество новых имен. В ходе двух последних десятилетий были изданы десятки биографических справочников, в которых содержались очерки о выдающихся.

83 африканцах. Сборники формировались на основе различных критериев и.

Г 84 включали сведения об исторических деятелях, ученых и писателях.

85 африканского и афро-американского происхождения, тех, кто пережил.

81 Там же. С. 260.

82 Assensoh A. Kwame Nkrumah. Six Years In Exile. New York, 1982; Oguibe O. Uzo Egonu. An African Artist In The West. London: Kala Press, 1995.

83 African Biographical Index. Munchen, 1999. Vol. I-IIIBrockman N. An African Biographical Dictionary. Op. Cit.- The Encyclopedia Africana. Dictionary Of African Biography. Vol. I, Algonac: MI & New York: Reference Publications, 1977; The Encyclopedia Africana. Dictionary Of African Biography. Vol.2. Sierra — Leone — Zaire. Algonac: MI & New York: Reference Publications, 1979; etc.

84 Dictionary Of African Biography. Op. Cit.- Dictionary Of African Historical Biography. London: Heinemann, 1978; Dictionary Of Literary Biography. Vol.157. Op. Cit.

85 African And Black American Studies. Academic Writer’s Guide To Periodicals. Vol. III. Colo: Littleton, 1973; Black And White In American Culture. An Anthology From The Massachusetts Review. New York: The Viking Press, 1969; Black Literature And Literary Theory. New York, London: Mathuen, 1984; Black Literature Criticism. Excerpts From Criticism of the Most Significant Works Of Black Authors Over The Past 200 Years. Volume I. Achebe — Ellison. Detroit, London: Gale Research Inc., 1992; Black Literature Criticism. Excerpts From Criticism Of The Most Significant Works Of Black Authors Over The Past 200 Years. Volume II. Emecheta — Malcomb X. Detroit, London: Gale Research Inc., 1992; Black Literature Criticism. Excerpts From Criticism Of The Most Significant Works Of Black Authors Over The Past 200 Years. Volume III. Marshall — Young. Detroit, London: Gale Research Inc., 1992; The Black Writer In Africa And The Americas., Los Angeles: Henessey & Ingalls, 1973; Black Writers. A Selection Of Sketches From Contemporary Authors. Op. Cit.- Blacks In Humanities. 1750−1984. Op. Cit.;

R fi изгнание. В среде диаспоры оказались представлены разнообразные интеллектуальные профессии. Анализ их деятельности потребовал пересмотра устаревших взглядов на их вклад в развитие мировой науки и культуры. Изучение биографий в этой связи может сыграть не последнюю роль.

В справочнике «Литературное изгнание в XX веке» представлено 26.

87 фамилий африканцев. Данные других изданий позволяют судить о том, что их гораздо больше. В ходе работы над диссертацией было выявлено, по крайней мере, несколько сот имен тех, кто подолгу жил и работал за рубежом.

Их биографии раскрывают механизм становления личности интеллектуала и изучаются не только «ради них самих, но ради той информации, к которой они.

88 открывают доступ". Однако встречаются «толковые жизнеописания» гораздо.

OQ реже, чем «толком прожитая жизнь», и подход к ним должен быть критическим.

Интеллектуальная история «африканского зарубежья» складывается из сотен тысяч человеческих судеб и генетически связана с деятельностью африканцев, первыми, в XVI—XIX вв.еках, получивших дипломы европейских.

90 1—> университетов. Ье составляющими, плотью и кровью являются люди, и феноменологически она может выглядеть как совокупность биографий отдельно взятых личностей.

Среди произведений, посвященных «пионерам» диаспоры, следует отметить книгу Д. Гнамманку «Абрам Ганнибал. Черный предок Пушкина» 91.

Blacks In Science: Ancient And Modern. Op. Cit.

86 Literary Exile In The Twenties Century: An Analysis And Biographical Dictionary. New York, London: Greenwood Press, 1991.

87 Подсчитано no: Literary Exile In The Twenties Century: An Analysis And Biographical Dictionary. Op. Cit.

88 Дюби Ж. Развитие исторических исследований во Франции после 1950 года. Указ. соч. С. 56.

89 Цитирую по: Давидсон А. Б. Сесиль Роде и его время. М.: Мысль, 1984. С. 17.

90 Fyfe Ch. Africanus Horton: African Scientist And Patriot. 1835−1883. New York: Oxford University Press, 1972, etc.

91 Gnammankou D. Abraham Hanibal. I’aieuul noir de Pouchkine. P.: Presence Africaine, 1996.

Она дважды переиздавалась на французском, а к 200-летию A.C. Пушкина вышла в свет на русском языке в серии ЖЗЛ92 — это первая полная биография Абрама Петровича Ганнибала, ребенком вывезенного из княжества Логон (на севере нынешнего государства Камерун), крестника и соратника Петра Великого, военного инженера, генерал-аншефа русской армии, самого знаменитого африканца в России. Работа носит новаторский характер. В ней автор, продолжив научные поиски в направлении, определенном В. Набоковым, отверг теорию академика Д. Анучина об эфиопском происхождении предков A.C. Пушкина.

В книге подчеркивается, что характер А. Ганнибала формировался под влиянием африканской и западной, мусульманской и христианской (католической и православной) культур, что сам он обладал уникальными способностями к языкам и математике, был харизматической личностью, созидателем, творцом, участником, по крайней мере, двух величайших экспериментов: проводившихся в России реформ и еще одного, гораздо более ограниченного по масштабам в силу малочисленности «опытных образцов» эксперимента по обучению африканцев в европейских высших учебных заведениях в XVIII веке.

Судьбы других африканских интеллектуалов, живших в Европе в XVIII веке, таких как Антоний Вильгельм Амо, Игнатиус Санчо, Олауда Эквиано, Оттоба Кугуано, Филлис Уитли, привлекали внимание К. Авунора, Э. Обичайны и других авторов93.

Среди современных африканских интеллектуалов лидером по числу написанных о нем книг и статей является Воле Шойинка. В основном это.

92 Гнамманку Д. Абрам Ганнибал: Черный предок Пушкина. М.: Молодая гвардия, 1999.

93 Awoonor К. The Breast Of The Earth. A Survey Of The History, Culture And Literature Of Africa South Of Sahara. New York: Archor Press, Doubleday, Garden City, 1975; Fryer P. Staying Power — The History Of Black People In Britain. Op. Cit.- Dathorne, O R. The Black Mind: A History Of African Literature. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1974; Obiechina E. Language And Theme. Op. Cit. литературные портреты. Наибольший интерес представляют работы Д. Гиббса, Ю. Джонса, Г. Мура, О. Мадуокора94. Книга В. Бейлиса «Воле Шойинка"95, являясь единственным в отечественной африканистике исследованием, посвященным жизни и творчеству В. Шойинки в период, когда он еще не был лауреатом Нобелевской премии, но в определенных кругах нигерийских политиков уже считался диссидентом, представляет особую ценность.

Большой интерес у исследователей вызывали личности политических деятелей, «замечательных и противоречивых фигур» 96, сформировавшихся за пределами континента: К. Нкрумы, Л. Сенгора, Г. Банды.

О К. Нкруме написано много. Наибольший интерес представляют политическая биография «Кваме Нкрума: политическое королевство в третьем.

97 мире" Д. Рунея и исследование «Нкрума и Гана: дилемма пост-колониальной.

98 власти" Д. Хэджора. Ценность первой книги состоит в том, что в ней использовался широкий пласт источников, интервью сторонников и оппонентов К. Нкрумы, состоявших с ним в близкой дружбе со времен пребывания в Лондоне, в том числе Джо и Пегги Аппиа. Во второй дан весьма достоверный портрет К. Нкрумы — изгнанника, политического и государственного деятеля, интеллектуала. Книга К. Б. Хэджора, в отличие от многих других, позволяет выявить направления и истоки эволюции взглядов К. Нкрумы. Автор прослеживает политические и идейные влияния на него со стороны предшественников и современников, анализирует круг его чтения, общения, творческое наследие, что делает исследование оригинальным и.

94 Gibbs J. Wole Soyinka. Op. Cit.- Jones E.D. Wole Soyinka. Op. Cit.- Moore G. Wole Soyinka. Op. Cit.- Maduokor O. Wole Soyinka. Op. Cit.

95 Бейлис B.A. Воле Шойинка. Указ. соч.

96 Rooney D. Kwame Nkrumah: The Political Kingdom In The Third World. London: I.B. Tauris & Co Ltd Publishers, 1988. P. VIII.

97 Ibid.

98 Hadjor K.B. Nkrumah And Ghana: The Dilemma Of Post — Colonial Power. London & New York: KeganPaul International, 1988. познавательным. В оборот вводится ряд мало используемых документов, материалов интервью и бесед" .

JX Сенгор был «знаковой фигурой» в среде диаспоры. Его жизнь вызывала интерес у филологов, философов, историков100, хотя никто не занимался специально изучением ее французского периода. Особый интерес представляет работа Ж. Вайлана101. Автору удалось проследить эволюцию характера и взглядов JI. Сенгора по мере превращения африканца в «чернокожего француза», а затем в «нового негра» и в русле французской школы «Анналов», сопоставляя события и факты, создать портрет человека, чья жизнь полна парадоксов. В книге дан анализ поступков, действий, мыслей JI. Сенгора, который, по мнению биографа, заслужил право называться интеллектуалом, так как обладал «сверхъестественным оружием» — блестящим знанием философии и истории, умом, тренированным на французском классическом образовании102.

Особый интерес представляет работа постоянно живущего в Нью-Йорке, нигерийского филолога и историка искусства О. Огуйбе «Узо Эгону.

Африканский художник на Западе", любезно присланная им экспресс-почтой из США в дар автору диссертации. Она повествует о судьбе, возможно, самого выдающегося африканского живописца и графика XX века. Анализ творчества дан в ней сквозь призму времени и перемен, которые произошли в мире во второй половине XX века. Эволюцию взглядов художника О. Огуйбе связывал с такими событиями, как провозглашение независимости в Нигерии (1 октября 1960 года), гражданская война (1967;1970) и геноцид против народа игбо, к которому они оба принадлежали. Именно отсюда, по его мнению,.

99 Ibid.

100 Hymans J.L. Leopold Sedar Senghor: An Intellectual Biography. Op. Cit.- Leopold Sedar Senghor. Bibliotheque nationale Luxemburg, Luxemburg, 1983; etc.

101 Vaillant, J. Black, French And African. Op. Cit. P. 1−2.

102 Ibid. P. 245.

103 Oguibe O. Uzo Egonu. Op. Cit. проистекал интерес У. Эгону к проблеме Изгнания и Исхода, судьбам расы и диаспоры, будущему человечества, сюжетам, определившим этапы его деятельности. Богатство социального и интеллектуального опыта художника и использование многофакторного метода для его изучения, определили несколько граней исследования. Оно одновременно может рассматриваться как пособие по выживанию и как хроника жизни и деятельности самого британского из африканских и самого африканского из британских художников XX века.

Вне поля зрения авторов биографий осталось немало проблем. Без ответа осталось немало вопросов. Что заставило десятки тысяч людей, представляющих интеллектуальную элиту африканского общества, прийти в движение и покинуть континент? Что искали они на чужбине? Что помогало им выжить, и, наконец, существует ли механизм их интеграции в западное общество и насколько он связан с процессом универсализации и интернационализации политики, науки и культуры?

Из всего выше сказанного можно сделать вывод, что поставленная и исследуемая в рамках диссертации проблема практически не изучалась в — отечественной и в зарубежной науке, и это, безусловно, является доводом в пользу ее актуальности. «Африканское зарубежье» и его интеллектуальная элита никогда не были предметом специального исследования. Творческое Ч наследие интеллектуалов диаспоры изучалось фрагментарно в контексте истории африканской культуры. Поэтому перед автором диссертации стояла сложная задача, связанная с выявлением того малого, что было сделано предшественниками в изучении темы, лежащей на стыке истории, историографии, социологии, антропологии, культурологии, науковедения и психологии. Общий перечень использованной в диссертации исследовательской литературы включает книги по различным дисциплинам гуманитарного цикла.

Во-первых, особое значение приобретают труды об ученых, писателях, художниках, студентах, среди которых, безусловно, присутствуют интеллектуалы104. Как социальный феномен они редко привлекали внимание исследователей. Интерес к ним определяло главным образом творческое.

105 106 107 -р. 1 наследие: наука, литература, культура. В отечественной африканистике наибольшее освещение получили сюжеты, связанные с изучением африканской литературы и в меньшей степени науки и искусства. Наибольший интерес в контексте данного исследования представляют труды C.B. Прожогиной, посвященные преимущественно анализу произведений писателей стран Магриба. В них автор уделяет внимание проблемам изгнания и «изгнанничества», отчуждения, одиночества, «инакости», рассматривая их во взаимосвязи с глобальной проблемой взаимодействия культур108. Особое.

104 Adeniyi Т. The Nigerian Professionals. Ibadan, 1985; Chinweizu. The West And The Rest Of Us. Op. Cit.- Maja-Pearce A. A Mask Dancing. Nigerian Novelists In Eighties. New Perspectives Of African Literature. London: Hans Zell Publishers, 1992; Okoye M. Embattled Men. Op. Cit.- Professors. Work And Life Styles Among Academicians. Op. Cit.- Veit-Wild F. Teachers, Preachers, Non-believers: A Social History Of Zimbabwean Literature. London — MelbournMunich — New York: Hans Zell Publishers, 1992; Wilentz G. Binding Cultures: Black Women Writers In Africa And The Diaspora. Bloomington & Indianapolis: Indiana Univ. Press, 1992, etc.

105 African Philosophy. Op. Cit.- African Historiographies. Op. Cit.- African History And Culture. London: Longman, 1982; Armer M. African Social Psychology. A Review And Annotated Bibliography. New York & London: Africana Publishing Company, 1974; Onyewuenyi I.Ch. The African Origin Of Greek Philosophy: An Exercise In Afrocentrism. Nsukka: UNN Press, 1994, etc.

106 Amuta Ch. The Theory Of African Literature. London: Atlantic Highlands, 1989; Awoonor K. The Breast Of The Earth.Op. Cit.- Bjornson R. The African Quest For Freedom And Identity: Cameroonian Writing And The National Experience. Bloomington & Indianapolis: Indiana Univ. Press, 1990; Chinweizu, etc. Towards The Development Of African Literature. Volume l.Op. Cit.- Cook, D. African Literature: A Critical View. Bristol: Longman, 1977; Dathorne, О R. African Literature In The Twentieth Century. London: Heinemann, 1976; Dathorne, О R. The Black Mind: A History Of African Literature. Op. Cit.- Exile And Tradition: Studies In African And Caribbean Literature. Rd. R. Smith. London: Longman, 1976; Gikandi, Simon. Reading The African Novel. London: Heinemann, 1988; Irele A. The African Experience In Literature And Ideology. London: Heinemann, 1981; Julien, Eileen, African Novels And The Question Of Orality. Bloomington: Indiana University Press, 1992; Obiechina E. Language And Theme. Op. Cit., etc.

107 Appiah K.A. In My Father House. Op. Cit.- Culture In Africa: An Appeal For Pluralism. Ed. By R. Ganqvist. Uppsala: Nordiska Afrikainstitutet, 1993; Mudimbe V.Y. Parables And Fables. Madison, London: University of Wisconsin Press, 1991, etc.

108 Прожогина C.B. Для берегов Отчизны дальной. («Изгнанничество» и литература значение имеют работы В. А. Бейлиса, В. Н. Вавилова, М. Л. Вольпе, Н. Е. Григоровича, И. Никифоровой, В. Б. Мириманова, Д. Ф. Урсу и других 109.

Среди трудов об ученых выделяется фундаментальное исследование П. Бордье110. В нем дается всесторонний анализ образа жизни, стиля мышления, интересов людей науки. Автор пытается понять, как функционирует творческая лаборатория. В основу его работы положены универсальные методы структурного и системного анализа, что позволяет использовать сделанные им выводы и обобщения применительно к африканским интеллектуалам.

Весьма ценным автор диссертации счел обширный фактический материал, содержащийся в работе А. Т. Карея «Студенты колоний. Механизм их социальной адаптации в Лондоне» 111, не утратившей своего значения почти полвека спустя после выхода в свет. Она написана на материалах опросов более двух тысяч студентов, обучавшихся в Лондоне в 50-е годы и позднее составивших костяк партийно-политической, бюрократической, творческой элиты государств Африки. Автор книги, подвергнув скрупулезному анализу их поведение, поступки, взгляды, отношения, по существу заложил основу для будущего изучения диаспоры. В 70−80-е годы Д. Куртис112 и Д. Мойкобу113 североафриканцев на Западе). М.: Наука, 1992; Она же. Между мистралем и сирокко.

Литература

магрибинской диаспоры в конце XX века. М.: Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 1998.

109 Бейлис В. А. Традиции в современных культурах Африки. М.: Наука, 1986; Вавилов В. Н. Англо-язычная проза Тропической Африки. М.: Наука, 1988; Вавилов В. Н. Проза Нигерии. М.: Наука, 1973; Вольпе М. Л. Чинуа Ачебе. М.: Наука, 1984; Григорович Н. Е. Современное искусство Тропической Африки (становление национальных художественных школ). М.: Наука, 1988; Никифорова И. Раса и революция. Путь Эме Сезэра // Африка. Литературная панорама. Выпуск 10. М.: Художественная литература, 1989. С.574−600- Мириманов В. Б. Африка. Искусство. М.: Искусство, 1967; он же. Искусство Тропической Африки: Типология. Систематика. Эволюция. М.: Искусство, 1986; Урсу Д. П. Историография стран Тропической Африки. М.: Наука, 1983 и другие. Bourdieu, P. Homo Academicus. Paris: Collier, 1984.

111 Carey А.Т. Colonial Students. A Study Of The Social Adaptation Of Colonial Students In London. London: Seeker & Warburg, 1956.

112 Curtis J.L. Blacks, Medical Schools And Society. Ann Arbor: The University of Michigan пытались провести подобное исследование на основе опросов двух категорий студентов (африканцев и афро-американцев) в вузах США, выявить их сходство и различие в процессе адаптации, что само по себе ценно, однако не сравнимо с монографией А. Карея по масштабу поставленных задач и обобщений.

Во-вторых, большую помощь автору оказали труды о расе, расовых проблемах и расовом сознании114. С методологической точки зрения особую ценность представляют две монографии: «Идеология расизма» 115, в которой автор, крупнейший специалист по расовым проблемам, впервые рассматривает феномен расового сознания как основу для урегулирования межрасовых отношений, и «Обратная сторона расизма», принадлежащая перу Э. Уортам" 6, где на примере американских негров на основе методов микро и макро социологического анализа феномен расового сознания представлен более структурировано. Э. Уортам характеризует механизм формирования расового сознания на уровне индивидов (она совершенно справедливо определила его.

Press, 1971.

113 Moikobu J.M. Blood And Flesh. Black Americans And African Identification. London: Greenwood Press England, 1981.

114 Balibar E., Walllerstein I. Race, Nation, Classe. P.: La Decouverte, 1988; Black And White Racial Identity: Theory, Research, a. Practice. London: Praeger, 1990; Banton M. Racial Consciousness. London & New York: Longman, 1988; Banton M. White And Colored. A Behaviour Of British People Towards Colored Immigrants. London: Jonathan Cape, 1959; Clashmore E.E. The Logic Of Racism. London: Allen & Unwin, 1987; Davies A. Infected Christianity. A Study Of Modern Racism. Kingston & Montreal: McGillQueen’s Univ. Press, 1988; Frazier E.F. Race And Cultural Contacts In The Modern World. New York: Alfred A. Knopf, 1957; Guillaumin C. Racism, Sexism, Power And Ideology. London — New York: Routledge, 1995; Multi-Racist Britain. Macmillan Education, London, 1988; Race, Government And Politics In Britain. London, 1986; Race Relation In Britain. A Developing Agenda. London & New York: Routledge, 1998; «Race», Writings And Difference. Chicago & London: The University of Chicago Press, 1985; Racism And Migration In Western Europe. Oxford: Providence, 1993; Racism And Sexism. An Integrate Study. New York: St. Martin’s Press, 1988; Sociological Theories: Race And Colonialism. Paris: UNESCO, 1980; Yeboah S.K. The Ideology Of Racism. London: Hansib Publishing Limited, 1988; etc.

115 Guillaumin C. L’Ideologie raciste. Paris: Mouton, 1972.

116 Wortham A. The Other Side Of Racism. A Philosophical Study Of Black Race Consciousness. Ohio, State Univ. Press, 1981. как первичное) и в рамках диаспоры (вторичное) и связывает его с проблемами борьбы за гражданские права и свободы. Ценность исследования заключается еще и в том, что автор использовала методы ситуационного анализа, которые, являясь универсальными, нашли применение в данной диссертационной работе, в процессе изучения расового сознания африканских интеллектуалов и разработке моделей их интеграции в новую социокультурную среду.

В-третьих, поскольку разработкой политических, экономических и социальных теорий занимаются интеллектуалы, автор диссертации не могла обойтись без учета достижений в изучении концепций коншиенсизма117, негритюда118, взглядов Ф. Фанона119, Ш. А. Диопа120, М.К. Асанте121. Особенно значительным представляется вклад в разработку историко-философского.

122 123 124 наследия таких авторов, как К. Э. Аппиа, А. Мазруи, Ч. Грэй, В.И.

125 126.

Мудимбе, Чинвейзу, несмотря на некоторую тенденциозность и.

117 Хорос В. Г. Идейные течения народнического типа в развивающихся странах. М.: Наука, 1980.

118 Там же.

119 Bulhan Н.А. Frantz Fanon And The Psychology Of Oppression. Op. Cit.- Hausen E. Frantz Fanon: Social And Political Thought. Ohio State Univ. Press, 1977; McCulloch J. Black Soul White Artifact. Fanon’s Clinical Psychology And Social Theory. Cambridge — London: Cambridge Univ. Press, 1983; Woddies J. New Theories Of Revolution. A Commentary Of the Views Of F. Fanon, R. Debray And H. Marcuse. New York: International Publishers, 1977; Zahar R. Frantz Fanon: Colonialism And Alienation. Concerning Frants Fanon’s Political Theory. New YorkLondon, 1974; Алексеева Л. А. Идейно-теоретические взгляды Ф. Фанона. М: МГУ, 1979; Гордон А. В. Проблемы национально-освободительной борьбы в творчестве Ф. Фанона. М.: Наука, 1977; Идеология революционных демократов Африки. М.: Наука, 1981.

120 Gray Ch. Conceptions Of History: Cheikh Anta Diop And Theophile Obenga. London: Billing & Sons, 1989.

121 Asante M.K. The Afrocentric Idea. Op. Cit.- Asante M.K. Afrocentricity. Op. Cit., etc.

122 Appiah K.A. In My Father House. Op.Cit.

123 Mazrui A. Violence And Thought. Essays On Social Tension In Africa. New York, 1966; Mazrui A.A. World Culture And The Black Experience. Seattle & London: Washington Paperbacks, University of Washington Press, 1974; Mazrui A.A., Tidy M. Nationalism And New States In Africa From About 1935 To The Present. London: Heinemann, 1984; etc.

124 Gray C. Conceptions of History: Cheikh Anta Diop And Theophile Obenga. London: Billing & Sons, 1989.

125 Mudimbe V.Y. Parables And Fables. Madison, London: University of Wisconsin Press, 1991; противоречивость высказанных ими оценок и мнений.

Разнообразие использованной в диссертации литературы, в которой автор скрупулезно искал звенья в цепи изучения такого феномена, как африканские интеллектуалы за пределами Африки, не позволяет более структурировано подойти к анализу степени его изученности. Ясно одно: интеллектуалы диаспоры ранее никогда не рассматривались комплексно как социальный феномен. Африканисты, американисты, специалисты в области европейских исследований, считали, что эти сюжеты лежат за рамками их специализации. Социологи, психологи, культурологи, философы, как правило, не располагали необходимым объемом информации и навыками, чтобы изучать столь очевидный «социокультурный гибрид», хотя, возможно, именно в рамках социальной антропологии он был впервые замечен .

Помимо книг и статей об отдельных личностях: ученых, писателях, художниках, общественно-политических деятелях и ряда работ об их достижениях в развитии отдельных отраслей науки и культуры, по существу не было создано ни специальных, ни комплексных исследований, объектом внимания в которых стали бы интеллектуалы диаспоры. Поэтому результаты изучения темы предшественниками нельзя признать удовлетворительными, тогда как наличие широкого круга вербальных, визуальных и виртуальных источников позволяет рассмотреть тему всесторонне в контексте междисциплинарных исследований.

Источниковая база исследования включает опубликованные и неопубликованные материалы и документы. Неопубликованные источники не многочисленны и представлены перепиской с Олу Огуйбе, Али Мазруи и другими не столь известными в среде диаспоры интеллектуалами и.

Mudimbe V.Y. The Invention Of Africa. London: Bloomington, 1988, etc.

126 Chinweizu, etc. Towards The Development Of African Literature. Volume 1. Op. Cit.- Chinweizu. The West And The Rest Of Us. Op. Cit.

127 Stonequist E.V. The Marginal Man: A Study In Personality And Cultural Conflict. New York: проведенными автором интервью. Параллельно шел опрос компьютерных пользователей посредством электронной связи. Возможность ведения прямого диалога в информационном пространстве ИНТЕРНЕТ упростила и ускорила обмен информацией. Подобные опросы проводят институты и организации: фонд «Общественное мнение» и другие. По существу каждый имеет право проведения анкетирования, достаточно разработать вопросник, что и было сделано автором диссертации с целью получения информации из первых рук. Масштабы опроса были ограничены. Во-первых, потому что число африканских интеллектуалов в среде компьютерных пользователей не велико. Во-вторых, не все откликнулись на предложение принять участие в анкетировании. Всего было собрано около двух десятков опросных листов. В них вошли следующие пункты:

I .Имя (по желанию).

2.Пол.

3.Место и год рождения.

4.Религиозное вероисповедание.

5.Сведения об этнической принадлежности.

6.Сведения о родителях.

7.Гражданство.

8.Когда и какое учебное заведение закончили.

9.Наличие ученых степеней и научных званий. Место и год их получения. Ю. Место работы.

II .Количество публикаций: книг, статей.

12.Название наиболее значимых публикаций.

13.Когда и по какой причине Вы выехали за пределы Африки.

14.Кого из африканцев Вы относите к разряду интеллектуалов?

15.Семейное положение.

Russell & Russell, 1961.

16.Имя, место и год рождения жены (мужа).

17.Гражданство жены (мужа).

18.Когда и какое учебное заведение закончил (а).

19.Сведения о детях.

20.Дополнительные сведения о себе и своих близких.

В ходе анкетирования пришлось столкнуться с рядом трудностей объективного и субъективного характера. Во-первых, опрос производился главным образом по электронной почте. Отсутствие возможностей прямого (личного) общения сказалось на форме и содержании полученных материаловэто преимущественно лаконичные ответы на заданные вопросы без каких-либо комментариев. Во-вторых, в процессе работы респонденты обнаруживали нежелание говорить об этнической принадлежности, гражданстве, семье, детях, доходах.

Опубликованные источники условно можно ч поделить на несколько групп. Наибольший интерес представляют первые пять, куда соответственно вошли мемуары, периодика, произведения художественной, общественно-политической литературы и научные исследования, авторами которых являются интеллектуалы. К шестой группе были отнесены интервью. Седьмую составили материалы официальной иммиграционной политики: тексты законов, парламентские дебаты, дипломатическая документация, циркуляры и разъяснения к ним. Восьмая включила статистические источники, девятаяофициальные документы государственной политики, международных организаций, справки об итогах работы комиссий, занимающихся анализом «утечки умов» из стран Африки. К десятой были отнесены библиографические справочники, индексы цитируемости, биографические издания, составленные 28 на основе анкет и личных опросов, к одиннадцатой — частная переписка .

Мемуары представляют собой весьма специфический, субъективный по.

128 The Letters Of The Late Ignatius Sancho Of African. London, 1968. характеру, вид источников. Они могут искажать описываемые события, независимо от того, кем, когда, как и при каких обстоятельствах создавались, и обладают рядом недостатков. Во-первых, мемуары эгоцентричны. Автор, даже если он пишет о других людях и событиях, «говорит больше о себе» 129. Поэтому на основе воспоминаний не всегда можно адекватно оценить взаимоотношения между людьми или ситуацию, находящуюся в центре повествования. Во-вторых, авторы, сосредоточив внимание на раннем периоде жизни: детстве, юности, механизме формирования личности, творческих исканиях — нередко (в силу комплексов или из патологической скромности) склонны умалчивать о наиболее значительных вехах карьеры и тем более о негативных моментах и факторах, осложнявших им жизнь. Они идеализируют события, свидетелями которых были, поступки друзей и единомышленников. В-третьих, большинство людей пишут воспоминания в преклонном возрасте и, даже, если они создаются на основе дневниковых записей (отнюдь не идеальном источнике) и документальных материалах, в них имеются искажения в изложении фактов и событий.

Сама память обладает уникальной способностью трансформировать представления о прошлом. Она «активна, в ней есть творческий, преображающий элемент, и с ним связана неточность, неверность воспоминания. Память совершает отбор, многое она выдвигает на первый план, многое же оставляет в забвении, иногда бессознательно, иногда сознательно» 130. В ней действует закон «вытеснения». Инстинкт самосохранения заставляет забывать негативные моменты прошлого и накапливать положительные. Поэтому и отношение к мемуарам должно быть критическим.

Все выше сказанное между тем не умаляет их значения как.

129 Бердяев Самопознание. Указ. соч. С. 308.

130 Там же. исторического источника, ценность которого определяется оригинальностью восприятия и оценок происходящего. Недостоверность воспоминаний является не только следствием ошибок памяти, особенно при освещении далекого прошлого, когда мемуарист не может проверить точность и последовательность событий. Ряд авторов сознательно искажает факты, замалчивая или преувеличивая важность тех или иных событий или людей.

В ходе изучения интеллектуальной истории при анализе процесса формирования мировоззрения, эволюции взглядов мемуары незаменимы. Отличительной чертой воспоминаний, написанных интеллектуалами, является то, что к их созданию они подходят творчески. Между реальными событиями и фактами, изложенными на бумаге, лежит не только жизненный опыт, на котором можно учиться, но и акт познания, переоценки ценностей, поиска истины в прошлом, настоящем и будущем, что, безусловно, делает их особенно ценными.

Существует, по крайней мере, три вида мемуаров: о себе, современниках и событиях общественно-политической жизни (войнах, революциях, реформах). Первый представляет наибольший интерес с точки зрения изучения проблемы идентичности, формирования личности, эволюции взглядов. Вслед за H.A. Бердяевым, личные воспоминания можно подразделить на несколько типов: дневники, которые ведутся из года в год, изо дня в день в течение всей или какого-то периода жизни, исповеди, автобиографии, где события изложены.

131 в хронологическом порядке .

Дневниковые записи в данной диссертационной работе представлены двумя схожими, на первый взгляд, источниками — тюремными заметками В. Шойинки и Нгуги Ва Тхионг’о. Оба сочетали творчество с педагогической деятельностью, практически постоянно находились в оппозиции властям, подвергались гонениям и арестам, подолгу жили за пределами Африки. То, что.

131 Там же.

В. Шойинка оказался приверженцем конформизма, а Нгуги Ва Тхионг’о испытывал тягу к радикальным идеям (марксизму, маоизму), отразилось на их поведении и позиции в отношении к правящим режимам.

Изложенные в виде коротких заметок, их взгляды изначально определили различную направленность произведений. В. Шойинка констатирует мысли и факты. Нгуги Ва Тхионг’о проявляет готовность изменить мир. Его призывы к борьбе за торжество справедливости наполняют книгу едва ли не революционным смыслом и пафосом, что усиливает ее сходство с политическими памфлетами. Тюремные заметки В. Шойинки напоминают эссе. Прежде всего это записная книжка писателя, ни на мгновение не забывающего о читателях, одержимого жаждой сказать правду, стремящегося к лаконичности и ясности стиля и безупречности языка. Читая тюремные записки В. Шойинки, можно проникнуть в творческую лабораторию автора, понять, что привлекает его внимание, как он отбирает материал для книг.

Основу произведения В. Шойинки «Человек умер» 132 составили записи, сделанные им на пачках из-под сигарет, на туалетной бумаге, между строк газет и журналов в тюремных застенках, куда он попал в 1967 году по ложному обвинению в поддержке Биафры. В течение двадцати семи месяцев, проведенных в одиночной камере, размером четыре на восемь футов, чтобы как-то скрасить времяпрепровождения и не сойти с ума, В. Шойинка заносил в дневник афоризмы, анекдоты, описания внешности окружавших его людей, материалы тюремных бесед с заключенными и допросов — практически все, что видел и слышал, что могло пригодиться ему, когда он сядет за письменный стол. В итоге получилась книга о войне и достоинстве человека, о природе власти, свободе, милосердии и справедливости. Спустя три десятилетия после выхода в свет она остается пособием по выживанию, адресованным всем, кто.

132 Soyinka W. The Man Died. Prison Notes Of Wole Soyinka. London: Rex Collings, 1972. ощущает ответственность перед обществом.

Нгуги Ва Тхионг’о создавал свой дневник133 в аналогичных условиях. Он был арестован 31 декабря 1977 года, а освобожден 12 декабря 1978 года и в заключении пытался переосмыслить события жизни, пропустив их сквозь призму времени. Конец 70-х годов XX века для него стал периодом переоценки ценностей. Писатель решительно отмежевался от христианской морали и гуманизма. На смену пришло увлечение идеями К. Маркса и Ф. Фанона. Эволюция его взглядов отчетливо прослеживается на страницах дневника, где жесткая критика политики кенийского правительства перемежается с осуждением «зажравшейся» государственной элиты, цитатами из произведений К. Маркса и Ч. Ачебе, размышлениями о ситуации в стране и смысле человеческого существования.

Редкий жанр «исповеди» представлен выдающейся книгой Ф. Фанона «Черная кожа, белые маски» 134. Она вышла в свет в Париже с предисловием известного философа-экзистенциалиста, левого радикала Ф. Жансола. В ней присутствуют элементы научного анализа психики человека черной расы в неадекватной для него среде, в обществе, где он неизбежно сталкивался с проблемами расизма. Однако по смыслу книга является скорее отражением процесса самопознания — поиска автором собственного «эго», а не научной истины, и не удивительно, что многие биографы Ф. Фанона называли ее.

135 исповедью целого поколения" африканских интеллектуалов.

В форме исповеди написана и книга Ч. Мулларда «Черный британец». В ней он размышлял о том, как британский подданный приходит к осознанию своей черноты под воздействием расовой дискриминации. Как и Ф. Фанона, автора занимали психологические аспекты интеграции и неспособность забыть.

133 Ngugi wa Thiong’o. Detained: A Writer’s Prison Diary. London: Heinemann, 1981.

134 Fanon F. Fanon F. Black Skin, White Masks. London, 1968.

135 Geismar P. Fanon. Op. Cit. P. 2- Гордон A.B. Проблемы национально-освободительной борьбы в творчестве Ф. Фанона. Указ. соч. С. 3. о своей черноте136.

Автобиографии интеллектуалов наиболее ценны как источник. В них излагаются ключевые события, анализируются факторы, формирующие личность, взгляды и интересы, взаимоотношения с окружающим миром. Известный психолог В. Леви писал, что «биографии гениев — это лучшие в мире.

137 учебники". Его высказывание в первую очередь относится к автобиографиям. Как правило, они содержательны и поучительны, включают действительно правдивую информацию, которая далеко не всегда подтверждается другими документальными данными.

Автобиографии О. Кугуано, О. Эквиано, К. Нкрумы, Малькольма X, Э.

Мэрке, Б. Эмечета содержат большое количество фактов, деталей, позволяющих воссоздать обстановку, на фоне которой происходило формирование личности и взглядов, выявить связи и влияния. Из книги О. Эквиано можно извлечь информацию о быте и нравах африканцев, об их верованиях и системе воспитания, о муках и терзаниях юного раба, о его жизни.

139 за пределами Африки .

Даже «сокрытие» информации авторами мемуаров может служить источником для характеристики личности. Правдивое изложение фактов — дело сложное. М. Твен вспоминал, как однажды подал другу мысль написать автобиографию: «Я предлагал ему — пусть попробует рассказать в ней всю правду, не выставлять себя в одних только выигрышных положениях, а честно изложить все случаи своей жизни, какие он считает значительными, включая те, которые потому запечатлелись в его памяти, что он их стыдится. Я писал,.

136 Mullard Ch. Black Britain. London: George Allen & Unwin, 1973. P. 14.

137 Леви В. Охота за мыслью. М.: Молодая гвардия, 1987. С. 275.

138 Equiano О. The Interesting Narrative Of The Life Of Olaudah Equiano. London, 1969; Cuguano O. Thoughts And Sentiments On The Evil Of Slavery. London, 1969; Nkrumah K. The Autobiography Of Kwame Nkrumah. Edinburgh: Nelson, 1957; The Autobiography Of Malcomb X. London: Hutchinson, Penguin Books, 1971; Marke E. In Troubled Water. London: Karia Press, 1986. Emecheta B. Head About Water. An Autobiography. Cambridge: Heinemann, 1988.

139 Equiano O. The Interesting Narrative Of The Life Of Olaudah Equiano. Op. Cit. что никто еще этого не делал и такая автобиография явилась бы весьма ценным литературным произведением. Я добавил, что предлагаю ему дело, на какое сам не способен, но буду лелеять надежду, что он. справиться" 140. Спустя двадцать пять лет, взявшись за автобиографию, писатель счел подобную задачу невыполнимой, заметив, что, работая над ней «ежедневно. три месяца. вспомнил полторы, если не две тысячи случаев из своей жизни, которых стыдился.» 141 и ни один не согласился «перенести на бумагу. а если бы. и рассказал. все равно бы вычеркнул, когда стал бы просматривать книгу» 142.

Тот факт, что К. Нкрума не упомянул в «Автобиографии» Джозефа Эммануэля Аппиа (1918;1990), одного из выдающихся политических деятелей Ганы эпохи независимости, соратника и друга143, и министра информации Тавиа Адамафио, подвергнутого аресту за расхождение с ним во взглядах, придает традиционному облику Нкрумы («Осагиефо» — «Спасителя»)144, черты тирана, опасающегося конкурентов и страдающего от собственной изоляции145. Между тем в воспоминаниях опального Т. Адамафио К. Нкрума предстает как великий африканец: мессия, герой, могильщик колониализма, харизматический лидер, гражданин мира, интеллектуал, «отец» свободной и независимой Ганы146.

Воспоминания о современниках представлены в диссертации рядом изданий147, разнообразных по форме, стилю и содержанию. Одним из наиболее интересных является написанное в классическом для Африки жанре.

140 Твен М. Из «Автобиографии» // Твен М. Собрание сочинений в восьми томах. Т.8. М.: «Правда», 1980. С. 236.

141 Там же.

142 Там же.

143 West Africa. 1990. 23−29 July. P. 2154.

144 Jackson R.H., Rosberg C.G. Personal Rule In Black Africa: Prince, Autocrat, Prophet, Tyrant. Berkeley, Los Angeles, London: University of California Press, 1982. P. 201.

145 Adamafio, Tawia. By Nkrumah’s Side. London: Rex Collings, 1982. P. X.

146 Ibid.

147 Adamafio, Tawia. A Portrait Of The Osagyefo, Dr. Kwame NkrumahMalcomb X. As They Knew Him. New York: Carroll & Graf Publishers, 1992; Дюбуа У.Э. Б. Воспоминания. M., путешествий" повествование Т. Адамафио «Бок о бок с Нкрумой» 148.

Разновидностью воспоминаний о современниках являются некрологи. Их специфика, во-первых, заключается в том, что об умерших принято вспоминать только хорошее. Во-вторых, авторами некрологов становятся, как правило, близкие, друзья или родственники усопшего и их желание представить его с лучшей стороны вполне понятно. В-третьих, они отличаются особой стилистикой, чем напоминают автобиографии, и лаконичностью, поскольку создаются в короткие сроки, после кончины, накануне погребения, отпевания, к различного рода поминальным дням, реже — по случаю годовщины смерти. В диссертации использовались некрологи политических деятелей, ученых, актеров, адвокатов, опубликованные, главным образом, на страницах газет и журналов.

Воспоминания о событиях общественно-политической жизни, принадлежащие перу интеллектуалов и по жанру близкие к публицистике, основываются на документальных материалах, записях личных бесед и интервью. Они содержат большое количество информации и в диссертации представлены рядом изданий. Особый интерес представляет книга В. Шойинки «Открытая рана континента» 149 о событиях в Нигерии в начале 90-х годах и причинах «бегства» оттуда интеллектуалов. В 1996 году она была признана одной из двадцати пяти лучших книг года, вышедших в издательстве «The Village Voice» .

В диссертации был использован широкий круг периодических изданий. Их можно условно разделить на две категории в зависимости от содержания и направленности.

В первую вошла периодическая печать «африканского зарубежья» :

Издательство иностранной литературы, 1962.

148 Adamafio, Tawia. By Nkrumah’s Side. Op. Cit.

149 Soyinka W. The Open Sore Of A Continent: A Personal Narrative Of The Nigerian Crisis. New York, Oxford: Oxford University Press, 1996. газеты, журналы, бюллетени. За редким исключением они были недолговечны. Их судьба зависела от многих факторов: от наличия спонсоров, издателей, стабильного коллектива редакторов и авторов, размеров читательской аудитории, финансовых возможностей. Для интеллектуалов это были «островки» единения. В европейских столицах вокруг них, испытывая острую потребность в общении, группировались студенты и специалисты. Они использовали их, как «трибуну», как способ общения с «аудиторией», и вовлекали в работу массу людей, создавая необходимое реноме себе и своему детищу и параллельно помогая выжить молодым талантам.

Наиболее ранние по времени возникновения издания оказались «долгожителями». Их читали в Африке и за ее пределами. Предлагаемые читателю материалы были злободневны и касались проблем, которые официальная пресса не обсуждала — это ситуация в Африке, в среде диаспоры, этно-конфессиональные конфликты. Бюджет изданий пополнялся не только за счет денежных средств подписчиков. Они были рассчитаны на широкую читательскую аудиторию: студентов, специалистов, предпринимателей, ученых — всех, кто так или иначе интересовался проблемами Африки — и поддерживались властями. С их помощью вполне можно было контролировать ситуацию в среде чернокожего меньшинства. Африканские нувориши «подкармливали» издания, создавая имя и авторитет, а редакторы зарабатывали деньги на рекламе и бестселлерах.

Более поздние по времени возникновения газеты и журналы оказались менее популярными. За редким исключением, большинство из них напоминало бесплатные воскресные газеты или рекламные обозрения, где, кроме информации о купле-продаже, бракосочетаниях и рождениях детей, публиковались только некрологи. Невозможность собрать их вместе для полного и всестороннего анализа не умаляет результатов использования. Эти издания похожи, как братья-близнецы, и даже их фрагментарный анализ позволяет судить о том, для кого они были предназначены, кем и на какие средства издавались, какую роль играли в жизни диаспоры.

Особый интерес представляет анализ публикаций журнала «Presence Africaine». Более полувека он обслуживал интересы диаспоры. Его деятельность была многогранна. В нем публиковались практически все выдающиеся африканские мыслители второй половины XX века. Создатели журнала сделали ставку на пропаганду африканской культуры и не ошиблись, сумев убедить европейских снобов в том, что она существует и является частью мировой.

Интеллектуальные потребности диаспоры обслуживали и другие, издаваемые в Париже и Лондоне, журналы: «Homme et migration», «New Statesman», «New Society», «West Africa». Они освещали изменения в иммиграционной политике и законодательстве, ситуацию на континенте, публиковали интервью, давали представителям меньшинств право высказаться. В журнале «New Statesman» вышли в свет первые рассказы Б. Эмечета. В журнале «West Africa» в 90-х годах появилась специальная рубрика: «Африка за рубежом». На его страницах публиковались очерки и заметки о писателях, художниках, ученых, спортсменах, статьи, рассказы и интервью, рекламные объявления о жизни «лондонской» Африки.

Вторая группа использованных в диссертации периодических изданий не имеет прямого отношения к жизни «африканского зарубежья». Она включает разнообразные газеты, журналы, еженедельники, в том числе «Times», «Observer», «Economist», «Le Nouvel observateur», «Эхо планеты», «За рубежом», «Новое время», «Азия и Африка сегодня» и другие, в которых можно почерпнуть информацию об интеллектуальной и культурной жизни диаспоры в целом и ее отдельных представителях в частности. Особое значение имеют статьи, очерки, репортажи, юбилейные телеграммы, обращения, интервью корреспондентов журналов «Africa», «African Arts», «African Business», материалы иллюстративного характера: географические карты, афиши, фотографии, портреты общественных деятелей, диаграммы, карикатуры.

Художественная литература является специфическим источником, в котором, как в зеркале, отражаются события общественно-политической жизни и психология писателя, а иногда и всего поколения, к которому он принадлежит. Слово, устное и печатное, связывало проживавших по всему свету африканцев и во многом способствовало их консолидации.

В контексте данного исследования художественная литература явилась источником исторического познания. Идейно-эмоциональный подтекст произведений важен вдвойне. Их авторы, сами будучи интеллектуалами и изгнанниками, испытывали к этим категориям профессиональный интерес. Интеллектуалы — изгнанники были в центре внимания А.К. Армы150, Ч. Ачебе151, С. Мезу152, Л. Нкоси153, Б. Окри154, В. Шойинки155 и других писателей. На основе их произведений можно изучать особенности поведения и психологии интеллектуалов дома и на чужбине, проблемы диаспоры, этноса и расы. Особое значение в контексте исследования имели произведения автобиографического156 и публицистического характера157, а также.

150 Арма А. К. Целители. М.: Прогресс, 1982.

151 Ачебе Ч. Стрела Бога. Человек из народа. М.: Радуга, 1983.

152 Mezu S.O. Behind The Rising Sun. Heinemann: London, 1971.

153 Nkosi, Lewis, Home And Exile And Other Selections. London — New York, 1983.

154 Okri B. Dangerous Love. London: Phoenix House, 1996, etc.

155 Шойинка В. Танец леса // Бейлис В. А. Воле Шойинка. М., 1977. С. 167−237- Шойинка В. Интерпретаторы//Шойинка В. Избранное. М.: Радуга, 1987.

156 Шойинка В. Аке, годы детства // Шойинка В. Избранное. М., Радуга, 1987; Emecheta В. Ada’s story. London: Allison & Busby, 1983; Emecheta B. Second-Class Citizen. Glasgow: Fontana, Collins, 1977, etc.

157 Achebe Ch. The Trouble With Nigeria. Oxford: Heinemann, 1983; Ngugi wa Thiong’o. Barrel Of A Pen: Resistance To The Repression In Neo-colonial Kenya. Trenton: New Jersy, 1983; Ngugi wa Thiong’o. Writers In Politics. Essays. London: Heinemann, 1981; Soyinka W. Art, Dialogue And Outrage: Essays On Literature And Culture. Ibadan: New Horn, 1988; Soyinka W. Myth, Literature And The African World. Op. Cit.- Soyinka W. The Open Sore of a Continent: A personal narrative of the Nigerian Crisis. Op. Cit. посвященные теме изгнания158.

Теми же критериями отбора автор диссертации руководствовался и при работе с научными исследованиями. Они должны были принадлежать перу интеллектуалов и отражать их взгляды на прошлое и будущее, на проблему идентичности, на развитие науки, литературы и искусства. Главный акцент сделан на анализ исследований по истории, философии, социологии, этнологии, антропологии, политологии, культурологии, психологии, праву, филологии и ряду смежных дисциплин, прежде всего на работы К.Э. Аппиа159, Ш. А. Диопа160, А. Мазруи161, Мойкобу162, В.Й. Мудимбе163, Чинвейзу164.

В силу ограниченной рамками исторической науки специализации автора диссертации глубина прочтения научных исследований была различна. Но даже поверхностное знакомство с некоторыми из них позволяет судить о личности ученого, интеллектуала, изгнанника, о сфере его профессиональных интересов и образе мышления. Детальный анализ произведений делает очевидным вклад ученых в развитие мировой науки в целом и африканской в частности и, что гораздо важнее в контексте данного исследования, позволяет постичь феномен гениальности: отделить генераторов идей от ретрансляторов,.

158 Nkosi, Lewis, Home And Exile. Op. Cit.- Oguibe O. Uzo Egonu. Op. Cit.- Okri B. Astonishing The Gods. London: Phoenix House, 1995; Okri B. The Famished Road. London: A Vintage Book, 1992.

159 Appiah K.A. In My Father House. Op. Cit.

160 Diop Ch.A. Anteriorite des civilisations Negres: mythe on verite historique? Paris: Presence Africaine, 1993.

161 Mazrui A. A. Africa’s International Relations. Op. Cit.- Mazrui A. The African Condition: A Political Diagnosis. London, 1980; Mazrui A. The Africans: A Triple Heritage. Boston, Toronto: Little, Brown & Company, 1986; Mazrui A.A. The Political Sociology Of The English Language. An African Perspective. Mouton: The Hague, 1975; Mazrui A. Political Values And The Educated Class In Africa. Op. Cit.- Mazrui A. Towards A Pax Africana. A Study Of Ideology And Ambition. London: Trinity Press, 1967; Mazrui A. Violence And Thought. Essays On Social Tension In Africa. New York, 1966; Mazrui A.A. World Culture And The Black Experience. Op. Cit., etc.

162 Moikobu J.M. Blood And Flesh. Black Americans And African Identification. Westport, Connecticut, London: Greenwood Press: 1981.

163 Mudimbe V.Y. Parables And Fables.Op. Cit.- Mudimbe V.Y. The Invention Of Africa. Op. Cit.

164 Chinweizu, etc. Towards The Development Of African Literature. Volume 1. Op. Cit.- Chinweizu. The West And The Rest Of Us. Op. Cit., etc. творцов от аккумуляторов и потребителей информационных ценностей.

Особое значение в этой связи имело знакомство с рецензиями, которые можно рассматривать как уникальный источник, проливающий свет на ситуацию в той или иной отрасли науки и взаимоотношения между интеллектуалами.

При анализе текстов научных исследований нельзя забывать о том, что О. Шпенглер называл «пробным камнем ценности мыслителя» 165. Способность познать окружающую действительность такой, какая она есть на самом деле, он ставил выше умения детально разбираться в предмете. Объективность и достоверность, по его мнению, — два главных признака высокого качества произведения. «Научный костюм», «ученая маска» в его представлении ничего не значат. Гораздо важнее понять дух эпохи, и тогда станет ясно, кто является «ловким конструктором систем и принципов, обладает. только известной начитанностью» и образностью мышления166, а кто — генератором идей, жизненных или мертворожденных. Поэтому необходимо выявить личный вклад каждого из интеллектуалов в развитие науки и культуры, определить степень их причастности к разработке новые идей, методов, технологий, обозначить по мере возможностей перспективы их развития.

Тексты художественных произведений и научных исследований различаются по форме, содержанию, объему, стилю, жанру, методологии и читательской аудитории. Обращенные в прошлое и в будущее, они могут быть злободневны и актуальны, способны опережать время. В большинстве своем они рассчитаны на тиражирование чужих концепций и взглядов предшественников, на популяризацию идей выдающихся ученых и писателей. За редким исключением их вряд ли можно отнести к разряду «памятников» -феноменальных, уникальных произведений.

165 Шпенглер О. Закат Европы. Том I. Образ и действительность. Новосибирск: ВО Наука, 1993. С. 82.

Однако все вышесказанное не распространяется на общественно-политическую литературу. Интеллектуалы, наделенные, как правило, «недюжинным темпераментом, необходимым для „обращения в веру“, для внедрения в массы не ими созданных идей или моральных установок» 167, не только преуспели в создании произведений, рассчитанных на массового читателя и в силу этого ставших хрестоматийными, но и учредили ряд направлений на стыке литературы, науки и искусства. Они создали негритюд, развивали идеи панафриканизма и, наконец, пришли к афроцентризму, который можно считать если не самым радикальным, то, по крайней мере, наиболее субъективным учением из всех существующих направлений общественно-политической мысли.

Произведения Э. Сезэра168, Л. Сенгора169, К. Нкрумы170, А. Кабрала171 и других интеллектуалов, несомненно, являются литературными памятниками и одновременно памятниками эпохе, отражают настроения и чаяния миллионов африканцев и носят агитационно-публицистический, пропагандистский характер. В рамках диссертации они составляют отдельную группу источников, внутри которой выделяются труды двух выдающихся мыслителей:

172 173.

Ф. Фанона и М. К. Асанте. Ф. Фанон, известный как теоретик.

166 Там же. С. 82−83.

167 Неретина С. С. Через идею диалога культур. Указ. соч. С. 25.

168 Cesaire A. Cahier d’un retour au pays Natal. Paris: Presence Africane, 1956; Cesaire A. Et les chiens se taisairnt. Tragedie. Paris: Presence Africane, 1956; Cesaire A. Discours sur le colonialisme. Paris: Presence Africane, 1955.

169 Senghor L.S. On African Socialism. London: Pall Mall Press, 1964.

170 Nkrumah K. Africa Must Unite. London: Heinemann, 1963; Nkrumah K. Consciencism. Philosophy And Ideology For Decolonization And Development With Particular Reference To The African Revolution. London: Heinemann, 1964; Nkrumah K. Revolutionary Path. New York: International Publishers, 1980; Nkrumah K. Neo-Colonialism. The East Stage of Imperialism. London: Nelson, 1964.

171 Кабрал А. Революция в Гвинее. M., Наука, Главная редакция восточной литературы, 1973; Cabral A. Revolution In Guinea. An African People’s Struggle. London: Stage I, 1969; Cabral A. Return To The Source. Selected Speeches. New York & London: Monthly Review Press, 1973.

172 Фанон Ф. О национальной культуре // Литература стран Африки Сб.2. М.: Наука, 1966. освободительного движения и в меньшей степени как ученый-интеллектуал, опередив время, сумел на основе личного опыта и научных экспериментов в области медицины и психологии сформулировать ряд идей и выводов, практическое и научное значение которых было оценено после его смерти. М. К. Асанте, преемник идей Л. Сенгора, Ш. А. Диопа, У.Э. Б. Дюбуа и М. Гарвея, посвятил себя пропаганде афроцентризма, учения, получившего распространение в среде диаспоры, направленного на реабилитацию и консолидацию черной расы. Их взгляды едва ли не прямо противоположны друг другу, хотя М. К. Асанте считал себя учеником Ф. Фанона. Анализ их трудов позволяет выявить преемственность в развитии общественно-политической мысли в среде диаспоры в ходе XX века, определить направления ее эволюции.

Интервью африканских интеллектуалов также являются важным источником для изучения их взглядов и поведения в процессе общения с аудиторией. В работе были использованы интервью К. Авунора, Ч. Ачебе, Д. П. Кларка, Л. Нкоси, Б. Окри, В. Шойинки, Б. Эмечета, Ф. Эмигвали и других, опубликованные в специальных изданиях174, на страницах газет и журналов, в глобальной сети ИНТЕРНЕТ.

Материалы иммиграционной политики представляют собой чрезвычайно важный источник, позволяющий судить об официальной позиции стран Западной Европы и Северной Америки по отношению к первому поколению.

С. 14−48- Fanon F. Black Skin, White Masks. London, 1968; Fanon F. The Wretched Of The Earth (A Negro Psychoanallyst’s Study Of The Problems Of Racism And Colonialism In The World Today). New York: Grove Press, 1966; Fanon F. The Wretched Of The Earth. New York: Penguin Books, 1990, etc.

173 Asante M.K. The Afrocentric Idea. Op. Cit.- Asante M.K. Afrocentricity. Op. Cit.- Asante M., Frye J.K. Contemporary Public Communications. Harper And Row Publishers, New York, Hagerstown, San Francisco, London, 1977; Smith A.L. (Asante M.K. — прим. автора). Transracial Communication. New Jercy: Englewood Cliffs, 1973.

174 DEM-SAY: Interviews With Eight Nigerian Writers. Occational Publication. African and Afro-American Studies and Research Center. The Univ. of Texas at Austin, 1974; In Person: Achebe, Awoonor And Soyinka At The University Of Washington. Seattle: University of Washington, иммигрантов, натурализовавшимся гражданам, этническим и расовым меньшинствам.

Иммиграционное законодательство не статично. Тексты законов постоянно дополняются, обрастая приложениями и комментариями, что естественно осложняет работу с ними. В рамках диссертации использовался ряд законодательных актов 60−70-х годов XX века, периода, когда шел процесс формирования современной стратегии по отношению к иммигрантам и.

175 меньшинствам. Гораздо большую значимость в контексте исследования 1 приобрели комментарии и разъяснения к ним, материалы парламентских дебатов и слушаний177, дипломатическая документация, циркуляры.

— 178 международных организации, так как они выражают не только позицию официальных властей, но и мнение экспертов, представителей дипломатических кругов и общественности.

Изучение африканской диаспоры предполагает установление, хотя бы приблизительно, ее численности, и едва ли возможно без привлечения.

University of Texas, Austin, 1975; Interviews With Five African Writers In Texas. Op. Cit., etc.

175 Commonwealth Immigrants Act 1962. Control of Immigration. Statistics. 1965. London: Her Majesty’s Stationery Office, 1966; Commonwealth Immigrants Acts 1962 and 1968. Control of Immigration statistics 1965. London: Her Majesty’s Stationery Office, 1969; etc.

176 African Refugee Crisis and the US Response: Hearing Before the Subcomm. on International.

Operations, a. on Africa of the Comm. of Foreign Affairs., House of Representatives., 101st Congress, 2d sess., May 10, 1990. Wash.: Gov. Print. Off., 1991; Displaced People And Refugee Studies. A Resource Guide. London, New York: Hans Zell Publishers, 1990; International Immigration And Nationality Law. Vol. 1. Boston, London, Dordrecht: Martinus Nijhoff Publishers, 1993; International Immigration And Nationality Law. Vol. 2. Dordrecht: Martinus Nijhoff Publishers, 1993; International Immigration And Nationality Law. Vol. 3. Dordrecht: Martinus Nijhoff Publishers, 1994; US. Code of Federal Regulations. Aliens and Nationality. 8. Revised as of January 1, 1996. Washington: US Government Printing Office, 1996; H. Винарова, Гаврилец А. Иммиграция в Канаду или Welcome to Canada. M.: «Виза VI», 1997, etc.

177 Home Office. Commonwealth Immigrants Acts 1962 & 1968. Control of Immigration. Statistics. 1971. London: Her Majesty’s Stationary Office, 1972; Interim Recommendations on Legal Immigration Reform. Joint Hearing Before the Subcommittee on Immigration and Claims of the Committee on the Judiciary House of Representatives and the Subcommittee on Immigration of the Senate Committee on the Judiciary. One Hundred Fourth Congress. First Session. Serial № 118. June 28, 1995. Washington: US Government Printing Office, 1997.

178 Boels P. Fair Immigration Proceedings In Europe. Boston, London: The Hague: 1997; статистических данных. Официальные статистические материалы (ежегодники, материалы переписей и другие) зачастую дают лишь общее представление о численности иммигрантов, меньшинств. Содержащиеся в них сведения утрачивают всякий смысл, как только речь заходит об африканцах и тем более об интеллектуалах, во-первых, потому, что идентификационные модели, используемые в процессе переписей населения, не учитывают африканцев, как таковых, отождествляя их с «черными» или «цветными». К этой категории, как правило, относят не только африканцев, афро-американцев, но и китайцев, индийцев, что, безусловно, затрудняет подсчет их численности. Во-вторых, комитеты по делам беженцев, этно-национальных и религиозных меньшинств, существующие во многих странах при министерствах внутренних дел, министерствах труда, проводя опросы и анкетирования, видели свою задачу в изучении ситуации в среде наиболее обездоленной части населения. Экспертов интересовали условия их проживания, уровень грамотности, степень владения языком, состояние здоровья и возможности оказания им помощи во избежание социально-политической напряженности в районах компактного проживания. Африканские интеллектуалы, также, впрочем, как и специалисты, предприниматели и другие благополучные в социальном и материальном отношении группы в составе диаспоры, не вызывали интереса и никогда не были предметом социологических обследований, тем более, что жили обособленно (в частных домах, в университетских кампусах, в районах проживания среднего класса и даже в лучших кварталах столиц) и не нуждались в материальной или социальной защите со стороны выше указанных организаций. В-третьих, само понятие «интеллектуал» («личность», «индивидуальность») предполагает единичность, уникальность явления. Учитывая обособленный, эгоцентричный характер их труда, образа жизни и стиля мышления, установить границы данной категории сложно. Можно лишь.

International Migration and Development. New York: The Concise Report. UN, 1997. выявить тенденции роста их численности во второй половине XX века, определить направления исхода и центры дислокации в западном обществе, опираясь на материалы международной статистики179, данные государственных, правительственных и международных организаций и фондов, полученные на основе проведения самостоятельных, как правило, выборочных, подсчетов по итогам деятельности специальных комиссий,.

1 ЯП занимающихся, главным образом, анализом процесса «утечки умов» и.

181 обучения студентов за рубежом .

Особое значение в процессе изучения вклада африканских интеллектуалов в развитие науки и культуры, вопроса о продуктивности их труда и значении творческого наследия имели библиографические182,.

183 184 биографические и справочные издания, в том числе индексы цитируемости — специальные издания по естествознанию, социальным и гуманитарным.

185 наукам, издаваемые в Филадельфии .

Большую помощь автору в освещении интеллектуальной жизни диаспоры оказали программы научных конференций, отчеты об их проведении,.

1 ЯЛ сборники материалов, календари и учебные планы университетов, тезисы и.

179 UNESCO. Statistical Yearbook. P. 1964;1995.

180 The Migration Of Scientists And Engineers To And From The UK. London, 1987; Political and Economic Planning (PEP). Colonial Students In Britain. June 1955. London, 1955.

181 Commonwealth University Yearbook. LondonOpen Doors. 1985;1986. New York, 1986.

182 Africa-Related Doctoral Dissertations & Masters Theses. Wisconsin: University of WisconsinMadison, Madison, 1986; The African Studies Companion. London, Munich, New York: Hans Zell Publishers, 1989; Davis L.G., Sims J.L. Black Artists In The United States. A Annotated Bibliography Of Books, Articles, And Dissertations On Black Artists. 1779−1979. Westport, London: Greenwood Press, 1980; Lindfors B. Black African Literature In English, 1987;1991. London: Hans Zell, 1995.

183 African Biographical Index. Vol. I-III. Op. Cit.- Black Writers. Op. Cit.- Blacks in Humanities. 1750−1984. Op. Cit.- Blacks In Science: Ancient and Modern. Op. Cit.- Brockman N. An African Biographical Dictionary. Op. Cit., etc.

184 Africa South Of Sahara. LondonThe World Of Learning. LondonАфрика. Энциклопедический справочник. Т. 1−2. М.: Советская энциклопедия, 1986.

185 SCI. Science Citation Index. PhiladelphiaSSCI. Social Science Citation Index. Philadelphia, etc.

186 Black Studies In The University. A Symposium. New York, Toronto, London: Bantam Books, рабочие программы лекционных занятий, проводимых африканцами в университетах США, объявления и отчеты о встречах с ними, театральные и концертные афиши. Исходя из того, что источником по интеллектуальной истории является едва ли не любой продукт духовной деятельности — важно только извлечь из него информацию, оценить ее качество, полноту, степень достоверности — автор диссертации пытался по мере возможности использовать все имеющиеся в распоряжении материалы: вещественные памятники (предметы материальной культуры или свидетельства об их наличии), кино и фотодокументы, невербальные и виртуальные источники, в том числе произведения изобразительного и музыкального искусства, сведения, полученные из глобальной сети ИНТЕРНЕТ.

Развитие и распространение в последние десятилетия новых средств массовой информации и систем электронной связи сделало возможным использование ранее недоступных источников: в их числе материалы мировых информационных агентств, сайты университетов и научно-исследовательских центров, международных организаций, разнообразные наглядные пособия, иллюстративные и статистические материалы. Они являются вспомогательными и в отличие от хранящихся в музеях, архивах и библиотеках несут в себе «вторичную» информацию, так как предварительно уже подвергались обработке, чтобы стать доступными массе компьютерных пользователей. Сложность работы с ними заключается в том, что их качественный уровень различен. В информационном поле ИНТЕРНЕТ, наряду с достоверными источниками, имеются сведения сомнительного содержания, тенденциозные комментарии, с фактическими ошибками и неверными логико-теоретическими построениями. Примером являются материалы, представленные теоретиком афроцентризма М. К. Асанте на сайте Программы.

1969; The Writer In Modern Africa. African-Scandinavian Writers' Conference, Stolkholm, 1967. Uppsala: The Scandinavian Institute of African Studies, 1968, etc. афро-американских исследований Университета Темпл (Филадельфия, США) относительно принадлежности Тутанхамона, Клеопатры и ряда других известных исторических личностей к негроидной расе, что заставляет подходить к подобным источникам критически. Между тем использование глобальной сети ИНТЕРНЕТ заметно расширяет границы исследования, способствует накоплению эмпирического материала, создает условия для моделирования общественно-политических ситуаций. Однако только разумное сочетание этого нового, нетрадиционного метода сбора информации с общепринятыми может дать положительный результат.

В последние годы ученые, писатели, художники обзавелись собственными электронными страницами, которые регулярно обновляются. С точки зрения насыщенности информацией наибольший интерес представляет страница Ф. Эмигвали, «компьютерного гения», чье имя в среде производителей и пользователей сверхмощных компьютеров известно и значимо не менее, чем имя Б. Гейтса. Анализ имеющихся данных позволяет составить вполне объективные представления об основных этапах жизни и деятельности, образовании, карьере, перемещениях, публикациях и других научных достижениях.

Перечисленные категории источников в совокупности позволяют с точки зрения автора диссертации реализовать те цели и задачи, которые были поставлены в процессе изучения избранной темы.

Хронологические рамки диссертации охватывают период 1945;2000 годов. Выбор нижних границ исследования определен тем, что с этого времени начинается так называемый послевоенный этап всемирной истории. США, Великобритания и Франция, выйдя из войны победителями также, как и поверженные Германия и Италия испытывали острую необходимость в высококвалифицированной рабочей силе. Они открыли африканцам доступ на Запад в память об их доблестной службе в войсках европейских стран в годы второй мировой войны. Как следствие в странах Западной Европы начался процесс численного роста африканской общины.

Последовавшая на рубеже 50−60-х годов активизация иммиграции специалистов в страны Запада стала преддверьем массового исхода из Африки профессионалов. 1960 год явился своеобразным рубежом в развитии событий. Вследствие обретения суверенитета большинством стран и территорий континента изменились состав и структура миграционных потоков. «Движение» образованных африканцев на какое-то время стало «встречным». Активизация исхода интеллектуалов с континента пришлась на последнюю треть XX века.

Верхняя граница исследования выбрана в связи с необходимостью подвести итог в изучении процесса интеллектуальной истории африканской диаспоры к концу столетия, в ходе которого, по существу, и происходил процесс ее становления. Последнее десятилетие XX века стало периодом пересмотра иммиграционных законодательств в большинстве стран Западной Европы и Северной Америки. Они поставили заслон на пути многих категорий беженцев, не затронув только интересов инвесторов и интеллектуальной элиты и сохранив за ними право самостоятельно решать вопрос о выборе места работы и жительства. Как следствие в рамках африканской диаспоры началось складывание «среднего класса», которое также пришлось на 90-годы.

Иными словами, вторая половина XX века является поворотной в интеллектуальной истории «африканского зарубежья», в связи с чем ее изучение представляется особенно актуальным. В силу специфики предмета исследования и неразрывности связей между отдельными его составляющими во времени и пространстве, автор диссертации периодически выходил за пределы обозначенного периода, когда это касалось деятельности таких выдающихся интеллектуалов, как Г. Банда, К. Нкрума, Л. Сенгор, истории негритюда и афроцентризма, что, учитывая масштабы их влияния на африканское зарубежье", представляется вполне оправданным.

Сложность и многогранность изучаемой проблемы предопределили выбор методов и принципов исследования. Основой стратегии автора в освещении данной темы стал принцип историзма, соблюдение которого предполагает всестороннее (во времени и в пространстве) рассмотрение такого феномена, как африканская интеллектуальная диаспора, в контексте истории страны-донора и реципиента, а также региональной и всемирной истории, и позволяет проследить динамику ее развития, выявить истоки и перспективы.

Использование метода системного анализа дало возможность рассматривать проживающих в странах Западной Европы и Северной Америки африканских интеллектуалов как социальный феномен, как единое целое, как некий сложный, многофункциональный организм, обладающий особой системой связей и ценностей, передаваемых от поколения к поколению.

Метод структурного анализа позволил выявить общее и особенное в компонентах, его составляющих, на уровне интеллектуальных «столиц» (Лондон, Париж, Нью-Йорк) и «периферии».

Применение структурно-функционального подхода, в рамках которого любое явление рассматривается как статичное и может структурироваться до бесконечности, предопределило взгляд на «африканское зарубежье» как на совокупность отдельных личностей, ее составляющих, каждая из которых по-своему уникальна. Комплексный подход обеспечил его рассмотрение в процессе развития в системе связей с окружающим миром. Применение ценностного подхода помогло выявить в среде «африканского зарубежья» «производителей» и «потребителей» интеллектуальных ценностей.

Изучение богатого творческого наследия африканских интеллектуалов (ученых, писателей, художников) стало возможным при использовании метода многофакторного анализа, незаменимого в ходе работы с источниками, а также в силу необходимости оценки их вклада в развитие науки, литературы, искусства, общественно-политической мысли. Его применение предполагает сочетание, по крайней мере, двух подходов: науковедческого и культурологического.

Методы ситуационного и сравнительного анализа оказались наиболее важными в процессе изучения механизма внутренней и внешней адаптации и моделей поведения африканских интеллектуалов в принимающем обществе. И, наконец, количественные методы использовались в оценке численности, структуры и состава африканских интеллектуалов, проживающих за рубежом.

Все названные методы являются универсальными и применяются в рамках исторических, социологических, политических, философских, науковедческих, культурологических исследований. Их комплексное, рациональное использование в сочетании с аргументированным подходом к трактовке событий, взглядов и точек зрения позволяет максимально объективно осветить интеллектуальную историю «африканского зарубежья», избегая односторонних и категоричных оценок. Такая методология, основанная на своеобразном синтезе (смешении) различных подходов, представляется вполне уместной применительно к данной проблеме, изучение которой лежит на стыке наук. Впервые об актуальности ее использования упомянул М. Блок (1886−1944), ставивший перед собой задачу превращения истории в науку о человеке. Развитие истории он, как и А. Тойнби, связывал с совершенствованием человеческой личности и в книге «Апология истории,.

187 или Ремесло историка" выступил с требованием пересмотреть методы, ранее применяемые в исторических исследованиях, привести их в соответствие с духом времени.

Идеи М. Блока нашли отражение в трудах последователей. Спустя полвека французский историк Ж. Ле Гофф, автор исследования.

187 Блок М. Апология истории, или Ремесло историка. Указ соч.

Интеллектуалы в средние века", член редакционного комитета журнала «Анналы: экономика — общества — цивилизации» пришел к выводу о том, что конец XX века можно считать временем складывания новой методологии истории. Она пришла на смену старой по очевидным причинам. Позитивизм конца прошлого столетия исчерпал себя, как и «марксистская методология.

1 QQ истории, извращенная догматизмом эпохи «реального социализма». Между тем вполне разумной представляется мысль о том, что «было бы желательно, чтобы К. Маркс, очищенный от компрометирующих его учение измышлений наследников, оставался в числе тех, кто вдохновляет современные исследования в области. общественных наук» 190, а молодое поколение ученых столь же скрупулезно работало с текстами источников, как последователи позитивизма, считавшие историю «точной наукой» .

Иными словами, в период, когда «история. переживая переломный этап в своем развитии. ищет. новых междисциплинарных контактов с социальными науками» 191, рациональное использование универсальных, отработанных веками, методов, может вывести ее на новые рубежи. Рассмотрение африканской интеллектуальной диаспоры в контексте всеобщей (универсальной) истории становится еще более актуальным в силу того, что сама по себе она является ничем иным, как «культурным гибридом», неоднородным по расовому, этническому, социальному, профессиональному, половозрастному составу, и существует в чуждой для нее среде. Механизм ее возникновения, приспособления и выживания также является универсальным и вполне укладывается в библейскую формулу, согласно которой весь мир предстает как одна семья.

Теоретической основой диссертации послужили труды отечественных и.

188 Ле Гофф Ж. Интеллектуалы в средние века. Долгопрудный: Аллегро-Пресс, 1997.

189 Ле Гофф Ж. С небес на землю. Перемены в системе ценностных ориентаций на христианском Западе XII — XIII вв. // Одиссей. 1991. М.: Наука, 1991. С. 25.

Там же. зарубежных ученых, историков и философов: Н. А. Бердяева М. Блока, П. Бордье193, М. Вебера194, В.И. Вернадского195, Л.С. Выготского196, А. Тойнби197, 3. Фрейда198, О. Шпенглера199, К. Ясперса200. Большую помощь автору в.

А 1 работе над диссертацией оказали исследования С. Н. Артановского, Е.Б.

Рашковского, в которых затрагивались ключевые для данного исследования.

191 -г.

Там же.

192 H.A. Бердяев писал: «Я пережил мир, весь мировой и исторический процесс, все события моего времени как часть моего микрокосма, как мой духовный путь. С одной стороны, я переживаю все события моей эпохи, всю судьбу мира как события, происходящие со мной, как собственную судьбу, с другой стороны, я мучительно переживаю чуждость мира, далекость всего, мою неслиянность ни с чем. Мне пришлось жить в эпоху катастрофическую и для моей родины, и для всего мира. На моих глазах рушились целые миры и возникали новые. Я мог наблюдать необычайную превратность человеческих судеб. Я видел трансформации, приспособления и измены людей. Эпохи, столь наполненные событиями и изменениями, принято считать интересными и значительными, но это же эпохи несчастные и страдальческие для отдельных людей, для целых поколений. История не щадит человеческой личности и даже не замечает ее. Я пережил три войны, из которых две могут быть названы мировыми, две революции в России. духовный ренессанс начала XX века, потом русский коммунизм, кризис мировой культуры. я пережил изгнание, и изгнанничество мое не кончено» Бердяев H.A. Самопознание // Бердяев H.A. Судьба России. Самопознание. Ростов-на-Дону: «Феникс», 1997. С.309−310.

193 Bourdieu, P. Homo Academicus. Op. Cit.- Bourdieu P. The Logic of Practice. Op. Cit.- Bourdieu P., Chamboredon J.-C., Passeron J.-C. The Craft of Sociology. Berlin, New York, Walter de Gruyter, 1991.

194 Вебер M. Избранные произведения. M.: Прогресс, 1990.

195 Вернадский В. И. Статьи об ученых и их творчестве. М., 1997.

196 Выготский Л. С. «Нельзя жить, не осмысливая духовно жизнь»: Письма Л. С. Выготского к ученикам и соратникам // Знание — сила. 1990. № 7. С.93−94.

197 Тойнби А. Указ. соч.

198 Фрейд 3. Леонардо да Винчи. М.: Мысль, 1912; Фрейд 3. Художник и фантазирование. М.: Республика, 1995; Фрейд 3.

Введение

в психоанализ. Лекции. М.: Наука, 1989.

199 Шпенглер О. Закат Европы. Т.1. Указ. соч.

200 Ясперс К. Смысл и назначение истории. Указ. соч.

201 Артановский С. Н. Историческое единство человечества и взаимное влияние культур. Философско-методологический анализ современных зарубежных концепций. Ленинградский государственный педагогический институт имени А. И. Герцена. Ученые записки. Том 355. Ленинград, 1967; Его же. На перекрестке идей и цивилизаций. Исторические формы общения народов: мировые культурные контакты, многонациональное государство. Санкт-Петербург: Санкт-Петербургская академия культуры, 1994.

202 Рашковский Е. Б. Востоковедная проблема в культурно-исторической концепции Дж. Тойнби (Опыт критического анализа). Указ. соч.- Его же. Зарождение науковедческой мысли в странах Азии и Африки. 1960;1970;е годы. М., 1985; Его же. Науковедение и Восток. М., 1980 и другие. проблемы эмиграции, «отчуждения» и «изгнанничества», а также коллективная монография «Интеллигенция и социальный прогресс в развивающихся странах Азии и Африки» 203.

203 Интеллигенция и социальный прогресс в развивающихся странах Азии и Африки. Указ. соч.

Часть первая: «АФРИКАНСКОЕ ЗАРУБЕЖЬЕ» :

В ПОИСКАХ ИДЕНТИЧНОСТИ.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Вторая половина XX века ознаменовала собой начало нового этапа в мировой истории. Его отличительной чертой стали массовые миграции населения, их важнейшей составляющей — интеллектуалы, которых можно дифференцировать на основе расовых, этно-национальных, конфессиональных, половозрастных, профессиональных признаков с целью выявления сходства и различий в образе жизни и стиле мышления. Африканских интеллектуалов (системно, структурно, функционально, феноменалистически) следует рассматривать как одно из звеньев мирового сообщества — небольшой по численности группы людей, обладающих общим этосом и культурой. Образование, эрудиция, способность к генерированию идей, интегрированность в мир интеллектуальных (творческих) профессий оказались для них гораздо важнее всех прочих характеристик, не способствующих их консолидации в планетарном масштабе.

Африканское зарубежье" никогда не представляло собой единого целого и было разбросано по странам и континентам. Однако, связанные с Африкой узами кровного родства, интеллектуалы образовали некий социум, внутри которого действуют характерные (центробежные и центростремительные) связи, способствующие закреплению их уникального положения на рынке труда, сходного с положением «слуги двух господ» 1. Будучи органической частью интеллектуальной элиты континента, африканцы преумножали африканские материальные и духовные ценности и интегрировали их в мир универсальных знаний.

В странах Западной Европы и США интеллектуалы сумели реализовать себя. К. Э. Аппиа, А. Диоп, Б. Диоп, Ш. А. Диоп, А. Мазруи, В. Й. Мудимбе, Нгуги Ва Тхионг’о, К. Нкрума, Б. Окри, Э. Сезэр, Л. Сенгор, Л. Соланке, Ф.

1 Гольдони К. Слуга двух хозяев. Комедия в трех действиях. М-Л: Искусство, 1952.

Фанон, Чинвейзу, В. Шойинка, У. Эгону, Б. Эмечета, Ф. Эмигвали и другие ученые, писатели, художники находили применение своим силам в мире универсальных профессий (в области образования, медицины, права, информационных систем, компьютерных технологий) и в рамках африканских (образовательных, научных, просветительских) программ. Установка на интеграцию в их среде на исходе XX века оставалась едва ли не единственным путем, ведущим к признанию: к успеху, благополучию, славе.

Изучение состава, структуры, образа жизни интеллектуалов «африканского зарубежья» позволило сделать вывод о том, что они, безусловно, отличаются от западных в силу соматических признаков и идентичны им по воспитанию, образованию, этосу и стилю мышления. Их ангажированность в сфере интеллектуального труда зависела от многих факторов объективного и субъективного характера и, прежде всего, от политической, социально-экономической, демографической ситуации в мире и регионах, от иммиграционной политики и государственной стратегии в области образования, науки и культуры, от особенностей личностных и социально-психологических характеристик самих интеллектуалов и сферы их творческой активности, от восприятия их достижений на уровне общественного мнения и ряда других.

Интеллектуальная история «африканского зарубежья» (на уровне «одиночек») прослеживается с XVIII века. На рубеже Х1Х-ХХ столетий «присутствие» африканцев в Европе было замечено, благодаря С. Тэйлору, Р. Марану, Э. Сезэру, Л. Сенгору, Л. Соланке, К. Нкруме и другим. Однако в силу индивидуального (личностного) характера труда и малочисленности они оказались дистанцированны друг от друга во времени и пространстве. Поэтому вплоть до середины XX века вряд ли можно говорить о сколько-нибудь значительной интеллектуальной эмиграции из Африки.

Вторая мировая война и последовавший за ней «парад суверенитетов» в странах, освободившихся от колониальной зависимости, вызвали изменения в политической ситуации на международной арене. Диспропорции в социально-экономическом развитии привели к еще большей дифференциации «бедных» и «богатых» стран и, как следствие, к активизации миграционных потоков. Великобритания, Франция, США, Канада оказались под угрозой превращения в неоднородные в расовом и этническом отношении общества. Тенденция к устойчивому росту количества высококвалифицированных специалистов в составе африканской диаспоры была зафиксирована в середине 70-х годов. За два десятилетия (1981;2001) их число, как отмечалось ранее, увеличилось в 2,5 раза. Африканцы трудились повсюду, где существовала потребность в их услугах: в сфере образования, науки, культуры, медицины, юриспруденции. В 80−90-х годах XX века ростки мультикультурализма, ставшие основой политики Великобритании, США и ряда других стран по отношению к иммигрантам и меньшинствам, принесли первые позитивные плоды. Новая иммиграционная политика «открыла» страны Западной Европы и Северной Америки для интеллектуалов. Очевидным стал процесс интеллектуализации «африканского зарубежья» — прямой результат «утечки умов» .

Исход африканских интеллектуалов из Африки совпал с информационно-инновационной стадией развития государств Европы и Северной Америки. «Электронная революция» и развитие средств связи расширили возможности обмена информацией — через периодические издания, телефон, радио, телевидение, глобальную сеть ИНТЕРНЕТ. Системы компьютерной связи, будучи универсальным средством общения, приблизили друг к другу страны и территории, сделали «прозрачными» границы государств. Процесс обновления базы информационных ресурсов ускорился. Она стала доступной для миллионов компьютерных пользователей.

2 Впервые этот феномен был замечен С. Холлом. Подробнее см.: The Formation Of The Diasporic Intellectual. Interview With S. Hall by Kuan-Hsing Chen // Hall S. Critical Dialogues In.

Аккумулированный поток информации тиражировался на весь мир. Однако ее распространение шло однонаправлено: с Севера на Юг, с Запада на Восток. Аккумуляция и генерирование знаний происходило, главным образом, в интеллектуальных столицах. Периферия выступала в качестве поставщика высококвалифицированных специалистов и потребителя материально-технических и духовных ценностей.

К концу XX века изменилась и сама атмосфера интеллектуальной жизни. Очевидным стал процесс ее интернационализации. Элитарные университеты Европы и Америки превратились в миниатюрные «модели мира». В кампусах жили и работали представители различных рас, этносов, конфессий.

В настоящее время «сливки» африканской интеллектуальной элиты трудятся в Лондонском университете, в университетах Париж-VII и Париж-Х, в Калифорнийском, Гарвардском, Колумбийском, Стэндфордском, Висконсинском, Бингхемптонском, Говардском и многих других высших учебных заведениях, в штате известных периодических изданий («West Africa», «Presence Africaine», «African Arts»), в Музее человека (Париж), во всемирно-известных компаниях NASA и Microsoft, на радио и телевидении. Они представлены в академической и литературно-художественной среде, в числе «отцов церкви», канонизированных Ватиканом, в ряду лауреатов Нобелевской, Букеровской, Гонкуровской и других, не менее престижных международных премий.

Все выше сказанное можно рассматривать как свидетельство того, что интеллектуальная история стала всемирной, и ее безусловной составляющей является интеллектуальная история «африканского зарубежья» .

Мотивы выезда африканцев из Африки, как уже отмечалось, были различны. В процессе принятия решения интеллектуалы руководствовались формулой поиска недостающего. Условно ее можно обозначить как «дом.

Cultural Studies. London-New York: Routledge, 1996. P. 485−503. плюс." («дом плюс работа», «дом плюс творчество», «дом плюс доходы», «дом плюс образование», «дом плюс безопасность», «дом плюс свобода», «дом плюс слава»). Великобритания и Франция рассматривались как «второй дом». Африканцы (от О. Эквиано до Б. Окри) «болели» Европой. Источником «болезни» для современников О. Эквиано было рабство, симптомом «выздоровления» — освобождение от рабской зависимости, обеспечившее свободу выбора. Во второй половине XX века эмиграция рассматривалась как путь от несвободы к свободе, от нестабильности к стабильности, от бедности к богатству, от невежества к знанию, от безвестности к славе. В среде тех, кто покинул Африку, преобладали представители политической и трудовой эмиграции.

США воспринимались интеллектуалами как «страна великих возможностей». Слово «провинция», нередко употребляемое в отношении Америки в социокультурном контексте, на исходе XX столетия (в условиях глобализации) утратило всякий смысл так же, как слово «провинциализм» -применительно к интеллектуалам. Однако приоритет европейских интеллектуальных и культурных ценностей (на уровне их «вечности», оригинальности, уникальности, «штучности», индивидуальности) сохранялся. Африканцев раздражал антиинтеллектуализм американцев, их равнение на средние стандарты. Параллельно (на уровне эксперимента, на фоне ностальгии по коммунализму, характерному для африканских обществ) возрастал интерес к американской крупномасштабной интеллектуальной индустрии: расширенному воспроизводству интеллектуалов и их деятельности в рамках научных коллективов — в сфере фундаментальных и прикладных исследований и опытно-конструкторских разработок.

Лондон, Париж и Нью-Йорк оставались интеллектуальными «столицами» — центрами «африканского зарубежья». В пределах мегаполисов (в силу их конформизма и космополитизма) африканцам было легче найти работу и сохранить себя для творчества. Они могли не задумываться о своей «инакости», так как всегда имели возможность «затеряться» в среде себе подобных.

Механизм интеграции в западное общество отработан поколениями африканских интеллектуалов. Те, кто рассматривал пребывание на чужбине как временное (в их числе преобладают политические изгнанники, диссиденты), делали ставку на внутреннюю адаптацию — в среде себе подобных. Желающие получить гражданство (в числе интеллектуалов они составляли меньшинство, хотя абсолютное большинство стремилось к тому, чтобы их дети получили европейское или американское гражданство) проходили через все ее этапы (внутреннюю и внешнюю адаптацию, аккультуризацию, интеграцию, вплоть до ассимиляции и полного «растворения» в среде белых).

В процессе интеграции, сталкиваясь с расовыми, религиозными и социальными предрассудками, африканцы приобретали характерные комплексы. Реакцией на их возникновение было стремление к «отбеливанию» (в прямом и переносном смысле: с помощью воспитания, образования, этоса и косметических средств). Наиболее распространенным явился комплекс неполноценности. Пик его «эпидемии» пришелся на середину XX века, когда интеллектуалы, пытаясь решить проблему идентичности, наиболее часто (на фоне подъема ассимилянтских настроений) отождествляли себя с коренными французами или англичанами.

Пятидесятников" и «шестидесятников», подверженных мании интеграции, мучило желание стать «невидимыми» (незаметными). Они хотели слиться с «толпой», стать, как все. Однако, в отличие от «пятидесятников» (интеграционистов — романтиков), которые стремились укрыться под «белыми масками», «шестидесятники» под воздействием идей «африканской исключительности» (в целях реабилитации) реанимировали свою «черноту», стремясь доказать всему миру, что африканцы — такие же люди, как европейцы и американцы, а африканская культура является частью мировой. Они, как могли, «эксплуатировали» свое «африканство». Оно определило главные сферы их занятости на общественно-политическом, экономическом и профессиональном уровнях, приоритетные направления исследований, темы научных и художественных произведений. Страсть к экспериментам и импровизациям в среде африканцев не знала границ. Они следовали европейской моде на «экзотику» .

Семидесятники" и «восьмидесятники» избрали иной, более универсальный, путь к успеху. Они демонстрировали свою исключительность не на расовом, а на личностном уровне — в рамках профессии, в сфере интеллектуального труда. И, если в 50−60-х годах исходным критерием идентичности было принято считать «линию цвета»: этно-расовые признаки («черный британец», «черный француз», «новый негр»), в 70−90-х годах главным стал признак ангажированности (востребованности), которую можно рассматривать как некий социально обусловленный результат, как «ответную реакцию» на «вызов», тождественный желанию преуспеть. По меткому выражению А. Проста, «ангажированный человек стал главной фигурой XX века» 3.

Субституция представлений об идентичности оказалась особенно очевидной, когда интеллектуалы осознали свою принадлежность к двум мирам: африканскому и западному. Подобно К. Э. Аппиа, многие (главным образом представители поколения, рожденного в 50−60-х годах) пришли к выводу, что противопоставлять эти «две части одного целого бессмысленно» 4. Такой подход избавил их от чувства неуверенности в себе, связанного с проявлением комплекса вины и неполноценности. Свою бинарность (принадлежность к двум мирам) интеллектуалы «африканского зарубежья» .

3 Prost A. Changer le siecle // Vingtieme siecle. Revue d’histoire. 1998. № 60. P. 14−15.

4 Appiah K.A. In My Father House. Op. Cit. P. 121, 256−257. стали воспринимать как данность — на уровне бинокулярности, как норму и даже как преимущество, дающее возможность видеть, слышать и замечать то, что недоступно носителям одной культуры.

Свидетельством тому является эволюция образа абику в художественной литературе. В произведениях В. Шойинки он выступает как трагический персонаж, в романе «Тропою голода» Б. Окри — полон энергии и оптимизма. Лазарус (Азаро) являет собой связующее звено между миром людей и духов. Он может быть видимым и невидимым. Его жизнь есть ничто иное, как совокупность различных идентичностей.

Б. Окри видел смысл существования героя в присущем ему «транзитном состоянии» мигранта. Перемещаясь между мирами, мальчик (абику) рассматривал свою амбивалентность (маргинальность) как неотъемлемую часть идентичности: как источник духовной активности, как высокую миссию человека и гражданина. Ее смыслом (применительно к творческой личности эмигранта — интеллектуала) Б. Окри, вслед за Л. Сенгором, считал «наведение мостов» между африканской и западной культурами.

Ангажированность интеллектуалов «африканского зарубежья» находилась в прямой зависимости от того, к какой категории населения они апеллировали. Программа-минимум состояла в том, чтобы реализовать себя в рамках континента или диаспоры. Программа-максимум была рассчитана на мировой успех. В большинстве своем африканцы стремились выполнить программу-максимум, хотя нередко переоценивали свои возможности. Прежде всего, это касалось публичных политиков (Л. Сенгора, К. Нкрумы, А. Кабрала). Им приходилось выбирать между государственной (общественной, политической) и профессиональной (творческой) деятельностью. Как правило, они жертвовали последней, и не потому, что не могли реализовать себя.

Интеллектуальная и политическая деятельность, поглощая все свободное время, были не совместимы — обе требовали полной отдачи.

Политическая ангажированность всегда была связана с риском оказаться не понятыми (на уровне государства, общества, диаспоры, на внутри и внешнеполитической арене, в среде коллег и подчиненных). Аудитория, к которой обращались политики, включала широкие слои населения, которые за редким исключением не были готовы адекватно воспринять их идеи. Интеллектуалы находили поддержку в среде интеллигенции, студенчества. Однако их удельный вес в общей массе населения не велик и даже в конце XX века в большинстве стран Тропической Африки едва достигал 3−5%5.

Ангажированность в рамках профессии для интеллектуалов (писателей, художников, ученых) оставалась предпочтительной. К. Э. Аппиа, Ч. Ачебе, А. Мазруи, Б. Окри, В. Шойинка, У. Эгону, Ф. Эмигвали обращались к себе подобным, к «просвещенному меньшинству», способному, несмотря на различия во взглядах и профессиях, понять и, более или менее, адекватно оценить их достижения. Такая установка представляется вполне логичной и оправданной. Изначально она открывала широкие возможности для реализации за пределами Африки.

Характер и размеры вклада интеллектуалов «африканского зарубежья» в развитие мировой науки и культуры в значительной мере зависели от социальной и профессиональной ангажированности. Поэтому применительно к истории «африканского зарубежья» особое значение имеет создание собирательного образа интеллектуала, воплотившего в себе наиболее характерные его черты.

Анализ справочно-биографического и библиографического материала и анкет является реальной возможностью реконструкции социально-психологического облика интеллектуала на основе этно-расовых, конфессиональных, профессиональных и ряда других характеристик. В ходе него очевидным стало общее и особенное в образе жизни и менталитете.

5 Подсчитано по: UNESCO. Statistical Yearbook. 1970;1996. интеллектуалов. Сходство и различие прослеживаются на уровне индивидуумов и социума, и тот факт, что среди ученых, писателей, художников было выявлено нескольких типов личности (активные и пассивные, интроверты и экстраверты, «пророки» и «отшельники», живущие в «башне из слоновой кости»), безусловно, учитывался при создании собирательного образа интеллектуала «африканского зарубежья» .

Само понятие «интеллектуал», как уже отмечалось ранее, отличается определенной условностью. Его границы установить практически невозможно. Оно шире, чем «ученый», уже, чем «интеллигент», и включает в себя «сливки» научной и литературно-художественной элиты. Принадлежность к категории интеллектуалов определяется объективными и субъективными факторами, формирующими общественное мнение, которое не всегда адекватно отражает подлинную значимость достижений конкретного человека. Феномен гениальности, как уже отмечалось, не подлежит формализации, и вряд ли можно утверждать, что своим талантом ученые, писатели, художники обязаны происхождению или расе.

Каждая личность по-своему уникальна, тем более уникален ее творческий вклад в развитие науки и культуры. Никто не может объяснить, почему И. Ньютон или В. Моцарт обладали неисчерпаемой силой творческого гения. Не менее сложно ответить на вопрос, почему в справочнике «Творцы современной культуры» (в числе 537 биографий) представлен только один африканец, лауреат Нобелевской премии В. Шойинка6 и почему в нем отсутствуют какие-либо упоминания о JI. Сенгоре, который, как известно, первым из африканцев вошел в состав сорока «бессмертных» (членов элитарной Французской академии), чья поэзия обогатила мировую литературу. К числу «творцов мировой культуры» можно отнести художника У. Эгону, историка Ш. А. Диопаврача, философа, психоаналитика Ф. Фанонаписателя.

6 Makers Of Modern Culture. Op. Cit. P. 489−490.

Б. ОкриФ. Эмигвали, чернокожего «отца» ИНТЕРНЕТа, чьи успехи в развитии сложных компьютерных технологий перевернули в сознании всех, кто имеет отношение к работе систем электронной связи, представления об интеллектуальных возможностях негров, и многих других африканцев.

Создание собирательного образа интеллектуала «африканского зарубежья» позволяет вывести некую «формулу успеха». Главными ее составляющими можно считать происхождение, воспитание, образование, профессию, талант и этос. Наиболее значимыми в процессе ее реализации являются мускулинные ценности: ориентация на славу, успех и деньги, что в определенной степени объясняет некую асимметрию, которая в ходе исследования обнаружилась в составе интеллектуалов.

В их числе преобладают мужчины, христиане, выходцы из стран Западной Африки (главным образом, нигерийцы — игбо, йоруба), ученые и писатели, получившие гуманитарное образование в лучших европейских и американских университетах, специалисты в области междисциплинарных исследований, совмещающие творчество с педагогической деятельностью, обладатели энциклопедических знаний, имеющие стабильные доходы и недвижимость, владеющие иностранными языками (самыми распространенными в их ряду являются английский, французский, итальянский, немецкий, испанский, португальский), активно «продвигающие себя» на рынке интеллектуального труда.

Применительно к интеллектуалам «африканского зарубежья» термин «гражданин мира» может быть использован в узком и широком смысле, исходя из оценки образа жизни и стиля мышления: их деятельность не подлежит демаркации, для них не существует ни расовых, ни этнических, ни языковых барьеров — им нужен мир без границ. Интеллектуалы «африканского зарубежья» редко живут на одном месте, много путешествуют, работают по совместительству (в разных странах), обладают планетарным мышлением. Его важнейшими составляющими являются не только конформизм и космополитизм, едва ли не главные факторы на пути интеграции в иную социокультурную среду, но и ответственность за будущее Африки и всего мира.

Большинство интеллектуалов «африканского зарубежья» родилось и выросло в Африке. Многие шли по стопам отцов, учились в тех же университетах, получали родственные профессии. Обосновавшись в странах Западной Европы и Северной Америки, они не спешили возвращаться в Африку, так как полностью реализовать себя могли только за ее пределами. В условиях стабильности, в странах с развитой инфраструктурой образования, науки и культуры (в столицах, крупных городах, университетских центрах) им гарантировались (согласно их статусу и этосу) все возможные права и свободы, включая свободу творчества. Потребность в финансовой поддержке научно-исследовательских и литературно-художественных проектов играла не менее важную роль. В Африке, которая на рубеже XX—XXI вв.еков оставалась периферией в экономическом и технологическом смысле, представители редких (наукоемких) профессий, как, например, Ф. Эмигвали, в силу объективных причин, никогда не смогли бы реализовать себя. За пределами Африки находили поддержку и понимание даже самые оригинальные концепции и программы. В их числе негритюд, афроцентризм и другие.

Образование превратило африканских интеллектуалов в «евро-американцев» 7 — людей, чей образ жизни и стиль мышления базируется на материальных и духовных ценностях, копирующих европейские и американские стандарты. В их числе ориентация на успех, гарантия соблюдения свободы слова и волеизъявления. Пиетет по отношению к ним велик и не противоречит тому, что, в большинстве своем, интеллектуалы.

7 Morley. D. EurAm, Modernity, Reason And Alternity Or Postmodernism, The Bigest Stage Of Cultural Imperialism? // Hall S. Critical Dialogues In Cultural Studies. Op. Cit. P. 326−360. африканского зарубежья" являются противниками американской массовой культуры. По мнению В. Шойинки, она, «уничтожая интеллектуализм, сужает g границы духовности». Америка, «цивилизация однообразия», достигшая невероятных технических высот и равнодушная к накапливаемой веками мудрости Старого Света, излишне молода и провинциальна" 9. Поэтому интеллектуалы, включая тех, кто постоянно живет в США и имеет американское гражданство, нередко остаются поклонниками элитарной культуры — «вечных» европейских ценностей.

В Европе и Америке (независимо от профессии) африканские интеллектуалы автоматически превращались в «источник информации» об Африке: ее языках, истории, культуре. Они тиражировали знания на различных уровнях: в академических кругах, в среде диаспоры, в массе тех, кто интересовался африканской тематикой, в числе школьников и студентов, на научных конференциях и семинарах, на страницах периодических изданий, в рамках основных и специальных курсов по истории, философии, филологии, лингвистике, антропологии, археологии и ряду других дисциплин, апеллируя к тем, кто на профессиональном уровне занимался изучением Африки. Предназначенная для широкого круга читателей, зрителей и слушателей (африканцев и не африканцев) информация нуждалась в адаптации, особенно, если была обращена к школьникам и африканцам диаспоры, никогда не видевшим Африку. Она распространялась через средства массовой информации учеными, писателями, журналистами, взявшими на себя функцию ретрансляции знаний. Вербальные формы (устные и нарративные) определяли механизм воздействия на аудиторию. Слово оставалось главным средством человеческого общения, литература — высшей формой коммуникации между.

8 Soyinka W. The Critic And Society: Barthes, Leftocracy And Other Mythologies // Black Literature And Literary Theory. Op. Cit. P. 31−32.

9 Morley D. EurAm, Modernity, Reason And Alternity Or Postmodernism, The Bigest Stage Of Cultural Imperialism? Op. Cit. P. 332. людьми. Использование виртуальных и визуальных средств воздействия на аудиторию заметно расширяло ее границы. М. Диавара, А. Мазруи, С. Усман и другие африканцы снимали фильмы об Африке.

Таким образом, во второй половине XX века Африка оказалась в центре внимания филологов, философов, историков, писателей, художников, музыкантов. Они, безусловно, старались соблюдать объективность в оценке событий и личностей, но, будучи (в большинстве своем) приверженцами европоцентризма, трактовали их с акцентом на «инакость». Некоторые требовали пересмотра отношений к Африке и африканцам. Чинвейзу критиковал сторонников европоцентризма за лицемерие и ханжество, за попытки «судить» о происходящем в Африке «извне», а не «изнутри». ТУТ.А. Диоп призывал «переписать» мировую историю с позиций афроцентризма.

Со временем (под воздействием экзистенциализма и сенсуализма) интеллектуалы «африканского зарубежья» пересмотрели взгляды на историю и культуру континента. Главный акцент был сделан на изучение человека и его проблем (аутентичности, маргинальное&trade-, идентичности, выживания). Во главу угла был поставлен личный опыт: эмоциональный, социальный, профессиональный — положительный и отрицательный. Его универсальность практически ни у кого не вызвала сомнения. Более полувека потребовалось, чтобы понять, что у науки, литературы, искусства нет расы, что это достояние человечества.

Глашатаи" африканской культуры — ретрансляторы знаний на исходе XX века составляли большинство в среде интеллектуалов. Они активно «питались» идеями генераторов — меньшинства, которое видело в пропаганде африканской культуры на разных уровнях (региональном, африканском, трансафриканском, общемировом) возможность реализовать себя и рассматривало ретрансляцию знаний как социальную миссию. Ее смысл заключался в том, чтобы «дать возможность миру услышать и понять обращенное к нему послание» 10. Таким образом интеллектуалы рассчитывали «известить его (человечество — прим. автора дисс.) о своем вкладе в развитие универсальной цивилизации, без которого, — по мнению JL Сенгора, А. Мазруи и многих других, — цивилизация XX века не сможет быть универсальной» 11. Слово Учителя выполняло особуюкомпенсаторскую — функцию и было призвано «спасти» и «сохранить». Приверженность мессианским идеям является характерной особенностью менталитета интеллектуалов, что в значительной мере связано с синкретизмом африканского мышления.

По мнению H.A. Бердяева, мессианизм мог существовать только на религиозной почве — в мессианском сознании «избранного Богом» еврейского народа, в среде которого и должен родиться Мессия" 12. Однако христианство и ислам, идейные корни которых связаны с традициями иудаизма, провоцировали в сознании верующих те же установки. Интеллектуалы (космополиты) за пределами Африки воспринимали себя исключительно как «граждан мира». Как «Богом избранные», они уповали на исключительность своей роли и культивировали в себе стремление исцелять, учить, наставлять.

Степень увлечения мессианскими идеями у разных категорий интеллектуалов различна. В наименьшей степени им подвержены художники и музыканты, в наибольшей — политики и писатели. Последние располагали изощренным арсеналом средств воздействия на аудиторию, которая, в свою очередь, превращала их в «Богов». Б. Эмечета справедливо отмечала, что люди сами создают своих мессий13.

К. Нкрума являл собой типичный пример мессианского поведения. Мессианские настроения были свойственны А. Арме, Ч. Ачебе, Нгуги Ва.

10 Mazrui A.A., Tidy M. Op. Cit. P. 321.

11 Mazrui A.A., Tidy M Op. Cit. P. 321- Le dialogue de Senghor avec Malraux. Victor Hugo, grand maitre du tam-tam. // Le nouvel Observateur. 27 Decembre 2001 — 2 Janvier 2002. P. 27.

12 Бердяев Н. А. Судьба России // Бердяев Н. И. Избранные произведения. Указ. соч. С. 91.

Т’хионго, Jl. Сенгору, Ф. Фанону, Чинвейзу, В. Шойинке. Общаясь с многомиллионной массой телезрителей, радиослушателей, читателей, они создавали почву для распространения мессианских настроений. Подобно Ж.-П. Сартру, они верили в то, что каждое их слово вызывает отклики, и молчание — тоже. Для Л. Сенгора, К. Нкрумы и других публичных политиков аудитория диаспоры была микромоделью, в пределах которой они учились управлять макромиром — государством и обществом. Писатели в стремлении «спасти» Африку делали ставку на международную аудиторию — на всех людей «доброй воли». Они рассматривали свои произведения как «послания к народу» и, руководствуясь формулой «нет пророка в своем Отечестве», при случае были готовы выступить в роли Спасителей, наподобие Христа. В. Шойинка в интервью корреспонденту газеты «Washington Post» заявлял, что, безусловно, стал бы баллотироваться на пост президента, если бы к нему обратилась нация.

Эмиграцию африканцы тоже воспринимали как миссию. Л. Сенгор видел ее смысл в «наведении мостов» между западной и африканской культурой, В. Шойинка, Б. Окри, А. Мазруи — в том, чтобы интегрировать Африку в мировую политику и превратить африканскую культуру в одну из составляющих мировой. На «языке» интеллектуалов это обозначало: «сделать свой народ видимым» (В. Шойинка, Б. Окри) или, напротив, «невидимым» (У. Эгону, О. Огуйбе, Чинвейзу), «вывести его из неволи» 14 — заставить человечество воспринимать африканцев не только на уровне «цвета», увековечить их память — прославить в веках.

Анализ произведений интеллектуалов «африканского зарубежья» позволяет сделать вывод о том, что они интенсивно наращивали научный и культурный капитал, дивиденды с которого получали не только они сами, но и.

13 Emecheta В. Second-Class Citizen. Op. Cit. P. 8.

14 Нгуги Ba Тхионго. Распятый дьявол. М.: Радуга, 1985. С. 8. их коллеги, ученики, общество: африканцы и не африканцы.

Продуктивность труда африканцев за пределами Африки была высокой. Свидетельством тому служат данные о количестве публикаций, заявок и патентов на изобретения, ссылок на них в научных исследованиях и информационном пространстве ИНТЕРНЕТ. Критерии результативности интеллектуального труда разнообразны. В контексте данного исследования они используются применительно к каждой конкретной личности и социуму, что позволяет определить степень их ангажированности на рынке интеллектуальных профессий, установить круг «лидеров», проследить преемственность связей и отношений. Без учета показателей оценки качества трудно решить вопрос о значимости вклада писателя, художника, ученого в развитие науки и культуры. В этой связи особое значение приобретает анализ концептуальных установок, формы, содержания, стиля, языка произведений, их новизны и востребованности на региональном и международном уровняхв области политики, экономики, в сфере социальных и профессиональных отношений. В ряде случаев интерес представляют не только субъективные оценки и мнения, высказанные специалистами, но и анализ уровня их социальной, политической и профессиональной ответственности.

На основе анализа научных и литературно-художественных произведений в процессе исследования был выявлен некий генный субстрат, характерный, по предположению А. Тойнби15, для творческого наследия всех интеллектуалов, независимо от этно-расовой и половозрастной принадлежности. Его составляющими являются мифы (античные и библейские), труды выдающихся мыслителей (Сократа, Платона, Аристотеля, Декарта, И. Канта, В. Гегеля, Ф. Ницше, К. Маркса, 3. Фрейда, А. Тойнби, М. Блока, Ж.-П. Сартра, М. Альтуссера), художественная и музыкальная классика (В. Шекспир, Ч. Диккенс, А. Дюма, В. Гюго, Ф. Кафка, Д. Джойс, М. Пруст, Ф.

15 Подробнее см.: Тойнби А. Указ. соч. С. 258.

Достоевский, А. Чехов, Рембрандт, Э. Делакруа, П. Пикассо, П. И. Чайковский, И. Стравинский, Р. Вагнер, М. Равель).

Вербальные компоненты всегда были главенствующими в процессе формирования личности интеллектуала. К ним, как к Библии, обращались в поисках выхода из сложнейших жизненных ситуаций, как к ключу к познанию мира, многие поколения писателей, художников, ученых. Они играли роль руководства к действию.

Особое значение для африканцев имели мифы. Они были близки их мироощущению. В мифах идеальное и реальное, эмоциональное и духовное сливались воедино, образуя уникальную литературно-художественную форму, ограниченную сюжетом и не ограниченную во времени и пространстве: одновременно историко-событийную и метафизическую.

Изобразительное искусство и музыка обогащали и развивали эмоционально, нивелируя характерную для африканцев чувственность, которая нередко воспринималась окружающими как агрессивность. Механизм их воздействия чрезвычайно точно выразил П. Верлен в стихотворении «Искусство поэзии» :

За музыкою только дело. Итак, не размеряй пути. Почти бесплотность предпочти Всему, что слишком плоть и тело" (Перевод Б. Пастернака)16.

Африканцы, склонные (в силу физиологических и психологических особенностей) перенимать, копировать, имитировать, заимствовали, абсорбировали и синтезировали множество идей, используя опыт предшественников. К трудам европейской классики они относились творчески: экспериментировали с идеями и категориями (Л. Сенгор, вслед за О.

16 Цитирую по: Геллер К. Французская живопись XIX века. Будапешт: «Корвина», 1988. С. 57.

Шпенглером, использовал категорию «душа»), импровизировали (вследствие чего экзистенциализм Ж.-П. Сартра трансформировался в гуманизм Л. Сенгора). Сходство (на уровне стиля, жанра, формы, содержания) прослеживается в произведениях К. Леви-Стросса и Ш. А. Диопа, Ж.-П. Сартра и Л. Сенгора, О. Шпенглера и В. Мудимбе, Б. Брехта и В. Шойинки, Д. Джойса и Б. Окри, Д. Остин и Б. Эмечета. Его можно рассматривать как некое духовное родство (в контексте интерсенсуализма), как «интеллектуальную игру» (в традициях постмодернизма), но, прежде всего, как фактор преемственности литературных и научных традиций.

Тенденция к универсализации и интеллектуализации творчества представителей «африканского зарубежья» становится очевидной на фоне смены одного поколения авторов другим. Произведения Л. Сенгора, Ч. Ачебе, В. Шойинки, безусловно, в гораздо большей степени аутентичны (на уровне формы и содержания), нежели сложные для рядового читателя, требующие разъяснений и комментариев, труды Б. Окри, адресованные интеллектуалам.

Образ Африки, созданный в произведениях интеллектуалов, не однозначен. Он неоднократно менялся на протяжении второй половины XX века. На смену классической типизации, характерной для периода 60−70-х годов, пришла субъективная трактовка. За пределами Африки возник особый жанр «ностальгического реализма». Африканский мир в нем словно утратил черты реальности, стал менее чувственным, более рафинированным, рациональным, однако не утратил своей аутентичности.

Подводя итоги, следует констатировать, что научные знания, литература и изобразительное искусство в пределах «африканского зарубежья» развивались в соответствии с западной моделью, на основе единой инфраструктуры и общих концепций. Ученые (в силу специфики труда), будучи наиболее интегрированы в международное научное сообщество, в большинстве своем далеки от политики. Они всегда вели замкнутый образ жизни и, более всего, ценили «индивидуальный суверенитет» 17. Художники в большей мере зависели от конъюнктуры рынка и за пределами Африки ориентировались на любителей «экзотики»: европейцев, американцевбизнесменов, специалистов (университетских профессоров, архитекторов, дизайнеров). Писатели оказались наиболее аутентичны.

Литература

(«оружие слова» 18) ставила насущные для континента проблемы освобождения от политической, экономической, духовной зависимости, выполняя свою главную социальную функцию — быть «зеркалом эпохи» 19. По ней можно было изучать Африку.

В условиях «зарубежья» процесс обмена интеллектуальными ценностями (в силу объективных и субъективных причин) происходил интенсивнее, чем на континенте. Во второй половине XX века за пределами Африки сформировался крупнейший «очаг» развития науки и культуры, в рамках которого шел процесс накопления знаний — возникли новые направления африканской общественно-политической мысли (негритюд, афроцентризм) и научных исследований (этно-история, этно-философия, этно-психология, этно-медицина).

Между тем, примеров неоднозначной и даже неадекватной оценки достижений интеллектуалов «африканского зарубежья» немало. В первую очередь это касается наследия «мэтров». Отношения к ним и между ними были сложными. Свидетельством тому является многолетнее противостояние Л. Сенгора и Ш. А. Диопа, Л. Сенгора и В. Шойинки, В. Шойинки и Чинвейзу и других. Оно экстраполировалось на читательскую аудиторию, коллег и учеников. Опасности для общества это не представляло. Угроза общественному спокойствию исходила из неадекватной оценки радикальных теорий, имеющих социальную направленность. В их числе афроцентризм М.К.

17 Alcoff L.M. Color Concious: The Political Morality Of Race. By K.A. Appiah And A. Gutmann. Princeton: Princeton Univ. Press, 1996. // Constellations. 1997. Vol. 4. № 2. P. 287.

18 Бейлис В.A. Традиция в современных культурах Африки. Указ. соч. С. 167.

Асанте. Главной причиной его востребованности в США послужило то, что.

М.К. Асанте апеллировал к молодежи: студентам и школьникам. В Африке.

Гвинея, Мали) решающую роль в распространении учения сыграла недостаточная осведомленность интеллектуалов, которые изначально воспринимали его как научную методологию, тождественную учению Ш. А.

Диопа, а не как теорию общественно-политических перемен.

Опросы, проводимые европейскими и американскими фондами, свидетельствуют о том, что литературная, художественная и научная общественность была информирована о достижениях «африканского зарубежья» лучше, чем о ситуации в странах Африки. Интеллектуалы за пределами Африки стремились жить «в ритмах истории». Они создавали себе.

20 имя и репутацию. Имена Л. Сенгора, Ш. А. Диопа, Т. Обенги, А. Мазруи, В. Шойинки, К. Э. Аппиа, Б. Окри, Б. Эмечета, Ф. Эмигвали на исходе XX века были известны в Африке, Европе, Америке. К ним обращались, как к экспертам, коллеги, студенты, соотечественники. Их опыт использовался как эталон (образец для подражания) и копировался на различных уровнях, в рамках континента и диаспоры, среди коллег и учеников, что свидетельствует о сложившейся преемственности научных и литературно-художественных традиций.

На исходе XX века интеллектуальная история «африканского зарубежья» стала частью всемирной. Африканцы стали творцами и носителями уникальной («синтетической») культуры, которая, будучи основана на рационализме и утилитарности, соответствовала статусу и настроениям интеллектуалов — их «транзитному состоянию» «на рубеже культур». Характерный синкретизм, конформизм и космополитизм обеспечили ее восприятие (ангажированность).

19 Подробнее см.: Сартр Ж.-П. Что такое литература? // Сартр Ж.-П. Ситуации. М.: 1998. С.130−131. С.130−131. на наднациональном уровне. Культура «африканского зарубежья» стала достоянием человечества и во второй половине XX века, безусловно, выполняла функцию «моста», связующего африканскую и мировую культуру.

20 Пик его популярности во Франции пришелся на период 50−60-х годов, однако, вплоть до настоящего он является единственным африканцем, чье имя фигурирует в опросных листах, на основе которых формируются литературные рейтинги.