Актуальность исследуемой проблемы. Процессы, происходящие в современном историческом знании, усиливают рефлексию научного сообщества по поводу традиционности исследовательской проблематики, однотипности привлекаемых источников, методов и приемов их анализа. Все более осознается необходимость перемещения исследовательского внимания в сферу, связанную с сущностными характеристиками человека как социально-культурного объекта.
В этом контексте особую значимость приобретает изучение ментальности российских офицеров, участвовавших в Кавказской войне, проявления особых поведенческих стереотипов, обусловленных экстремальным характером происходивших событий. Именно через оценку их деятельности, воззрений, морально-нравственного и эмоционального состояния, используя достижения таких научных дисциплин как социология, психология, антропология, возможно расширить существующие представления о таком сложном, многоплановом событии как война на Кавказе, принципиально повлиявшем на изменение в ментальности ее участников.
Исследуемая проблема имеет и историографическую значимость. Для современного исторического знания определяющим стало стремление освоить новые исследовательские направления, расширив пространство познания прошлого. В российской историографии накопился опыт исследования традиционных проблем Кавказской войны, акцентации познавательных усилий на геополитических, военно-стратегических, социально-экономических вопросах, но при этом, явно недостаточно внимания уделялось «человеку войны», проблеме соотношения индивидуальности и исторической реальности, в которой действовали конкретные люди. Обращение к ментальности российских офицеров, участвовавших в Кавказской войне, позволяет внести новые характеристики в ее историю, более того, понять «человеческое лицо» войны, как одного из типических явлений всемирной истории.
Прагматическая значимость исследования определяется необходимостью преодоления существующей тенденции деструктивной политизации исследований по Кавказской войне, приводящей к утрате научно-объективного подхода. Все более четко осознается, что широкое использование оценок морально-нравственного характера: «вина», «ответственность», «геноцид», «истребление», без глубокого проникновения в смысл происходивших событий, неизбежно приводит к деформации не только научных представлений, но и массового исторического сознания. В этом смысле, анализ ментальных особенностей российского офицерства способен кардинальным образом изменить существующие представления о Кавказской войне, позволит выработать научно обоснованные подходы к пониманию происходивших непростых, во многом болезненных событий.
Степень изученности проблемы. В ряду наиболее острых, дискуссионных проблем современной северокавказской истории особое место занимают события Кавказской войны. Несколько поколений ученых упорно стремилось осмыслить разные ракурсы этого сложного феномена отечественной истории: созданы сотни обобщающих работ, монографических исследований, научных статей, диссертаций. Тем не менее, современное состояние историографии свидетельствует о том что, несмотря на накопленный опыт, сохранились проблемы, требующие специального изучения. Так, до настоящего времени отсутствует опыт системного исследования ментальных особенностей российских офицеров, участвовавших в войне. Немногочисленные труды, затрагивавшие отдельные аспекты данной проблемы, не позволяют создать целостного представления об эмоциональном состоянии и моделях поведения участников войны.
Исходя из сложившегося положения, процесс развития отечественной историографии по данной проблеме можно условно разделить на три периода. Первый — так называемая классическая историография имперская", «буржуазная», «дореволюционная») — охватывающий XIXначало XX вв. основывался на позитивистском подходе, когда историки рассматривали войну как реализацию прогрессивной цивилизаторской миссии России, что неизбежно приводило к идеализации российского офицерства. Причем на протяжении первой половины XIX в., когда ход Кавказской войны складывался не в пользу «русского оружия», военно-политическая тематика находилась под негласным запретом цензуры, не допускавшей компрометации престижа государства.
Громкие победы конца 50-х — середины 60-х гг. XIX в. вызвали всплеск общественного интереса к историческим изысканиям, связанным с событиями на Кавказе. Война оказалась в центре внимания таких исследователей и участников войны как P.A. Фадеев, Д. И. Романовский, В. А. Потто, С.С. Эсадзе1, фактически заложивших основу историографии данной проблемы. Впервые в их работах нашли отражение сюжеты, связанные с ролью российского офицерского корпуса: в поле внимания оказались описания событий и наиболее ярких личностей, а также характерные особенности войск, дислоцировавшихся на Кавказе.
Значимое место занимали персонифицированные исследования, посвященные выдающимся военным деятелям2. Авторами большинства из них являлись участники и свидетели, происходивших событий. Однотипность структуры подобных работ, внимание, уделяемое описанию служебной деятельности, позволяют выявить общие и уникальные черты российского офицерства на Кавказе, выделить причинно-следственные связи между реальностью и особенностями личности.
1 Фадеев P.A. Шестьдесят лет Кавказской войны. Тифлис, 1860- Романовский Д. И. Кавказ и Кавказская война: Публичные лекции, читанные в зале Пассаж в 1860 году. СПб., 1860- Потто В. А. Кавказская война в отдельных очерках, эпизодах, легендах и биографиях: в 5 т. СПб., 1887−1889- Эсадзе С. С. Покорение Западного Кавказа и окончание Кавказской войны: Историч. очерк Кавказско-горской войны в Закубанском крае и Черноморском побережье. Тифлис, 1914.
2 [б.а.]. Жизнь генерал-лейтенанта князя Мадатова. СПб., 1863- Зиссерман А. Л. Фельдмаршал князь Александр Иванович Барятинский. 1815−1879. Т.1−3. М., 1888−1891- Слепцов В. А. Один из кавказских героев // Исторический вестник. 1901. № 12. С. 950−969- Захарьин И. Н. (Якунин). Кавказ и его герои. Кн. 1. Святыни, богатства и народы. СПб., 1902 и др.
Для второго — марксистского («советского») периода — 1917 — конец 1980;х гг. характерна выраженная политизация исторического знания. В трактовке причин и сущности Кавказской войны историкам приходилось балансировать между обвинениями в «буржуазном национализме» и «великодержавном шовинизме». От оценок войны, как «антифеодальной», историки переходили к признанию её «освободительного», «справедливого» характера, а затем к почти полному забвению темы и сосредоточению внимания на менее острых вопросах кавказской истории3.
Под влиянием официальной концепции «дружбы и сотрудничества народов советского многонационального государства» в центре внимания оказались темы, направленные на описание дружеских отношений между Россией и Кавказом, основанных на классовой солидарности, взаимном торгово-хозяйственном, культурном и бытовом общении, межэтнических браках4. При таком подходе в немногочисленных работах, посвященных проблемам Кавказской войны, российские офицеры представали завоевателями, сознательно и последовательно поддерживающие колониальную политику Российской империи. При этом созданная в это время фундаментальная монография Н.И. Покровского5, имевшая серьезную документированность и обоснованность выводов, была опубликована лишь спустя полвека. В сложившихся условиях изучение офицерства оказалось в состоянии глубокого кризиса.
Третий — современный период, начавшийся с 1990;х гг. и продолжающийся до настоящего времени, совпадает с кардинальными изменениями теоретико-методологических оснований исторических.
3 Бушуев С. К. Борьба горцев за независимость под руководством Шамиля. М.-Л., 1939; Кровяков Н. Шамиль. Очерк из истории борьбы народов Кавказа за независимость. Грозный, 1941; Гаджиев В. Г. Антифеодальная и антиколониальная борьба народов Северного Кавказа с 1829 г. до Крымской войны // История народов Северного Кавказа (конец XVIII в. 1917 г.) / Отв. ред. А. Нарочницкий. М., 1988. С. 184 218 и др.
4 Покровский М. В. Русско-адыгейские торговые связи. Майкоп, 1957; Чекменев С. А. Из истории меновой торговли с горскими народами Северного Кавказа в конце XVIII — первой половине XIX в. // История Карачаево-Черкесии. Вып. 6. Ставрополь, 1970. С. 272−298- Гриценко Н. П. Истоки дружбы (из истории экономических, культурных связей и дружбы чеченского, ингушского народов с великим русским народом и народами Кавказа). Грозный, 1975 и др.
5 Покровский Н. И. Кавказские войны и имамат Шамиля. М., 2000. исследований. В сложившейся политической и интеллектуальной ситуации история Кавказской войны как бы открывается заново: публикуются монографические исследования6, появляются специальные работы по.
7 8 историографии, разворачиваются научные дискуссии .
Пониманию процессов, связанных с Кавказской войной, способствовало обращение историков к историографическим проблемам: выявлялись основные тенденции развития исторического знания, определялось влияние идеологии, анализировалась исследовательская проблематика, источники и методология проводимых исследований, подводились итоги, намечались перспективы.
В ходе развернувшихся научных дискуссий проявлялись крайние позиции. Часть исследователей считает, что для народов Северного Кавказа был возможен самостоятельный путь развития: образование государственности у отдельных этнических групп, отмечая, что для этого были потенциальные предпосылки. Позиции других исследователей диаметрально противоположны: при всей трагичности Кавказской войны, утверждают они, именно она, вернее ее последствия, вывели народы Северного Кавказа из устойчивой, углубляющейся стагнации. Исходя из этих.
6 Халилов A.M. Национально-освободительное движение горцев Северного Кавказа под предводительством Шамиля. Махачкала, 1991; Дегоев В. В. Кавказский вопрос в международных отношениях 30−60 годов XIX в. Владикавказ, 1992; Он же. Большая игра на Кавказе: история и современность. М., 2002; Он же. Кавказ и великие державы, 1829−1864 гг.: политика, война, дипломатия. М., 2009; Пылков О. С. Российская армия в трансформационных процессах на Северном Кавказе (конец XVIII — первая половина XIX в.). Армавир, 2011 и др.
7 Дегоев B.B. Проблема Кавказской войны XIX в.: историографические итоги // Сборник Русского исторического общества. Т. 2 (150). М., 2000. С. 225−250- Денисова H.H. Колонизация Северо-Западного Кавказа: историографический аспект // Информационно-аналитический вестник. Вып. 6, 7. Майкоп, 2003. С. 184−195- Черноус В. В. Отечественная историография народно-освободительных движений на Северном Кавказе в 2050 годах XIX в.: наука в контексте политического процесса // Научная мысль Кавказа. 2003. № 1. С. 50−64 и др.
8 Думанов Х. М. К вопросу о периодизации Кавказской войны // Черкессия в XIX в.: Материалы 1-го Кошехабльского форума «История — достояние народа». Майкоп, 1991. С. 37−41- Дзидзоев В. К вопросу освещения в современной печати народно-освободительной борьбы черкесов Кавказа в XIX веке: Материалы Всесоюзной научно-практической конференции 24−26 окт. 1990. [Нальчик] // Национально-освободительная борьба народов Северного Кавказа и проблемы Мухаджирства / Кабардино-Балкарское НИИ Истории, филологии и экономики при Кабинете Министров КБР. Нальчик, 1994. С. 160−170- Куценко И. Я. Кавказская война и проблемы преемственности политики на Кавказе // Черкессия. № 1. Черкесск, 2002. С. 113−138- Клычников Ю. Ю. К одному из вопросов итогов Майкопской конференции «Кавказская война: Уроки истории и современность» (2004) // Археология, этнография и краеведение Кубани. Армавир, Краснодар, 2005. С. 53−55- Лапин В. Кавказская война XVIII — XIX веков в исторической памяти // Россия XXI. 2007. № 6. С.82−101- Кавказская война в пространстве исторической памяти. К 145-летию окончания Кавказской войны. Исторические чтения / Ред. Э. А. Шеуджен. Отв за вып. H.A. Почешхов. Майкоп, 2010 и др. подходов варьируется морально-нравственная оценка офицерства, однако она в целом сводится к признанию их исполнителями имперских планов России.
Последовательное углубление в историю Кавказской войны все более расширяет исследовательское пространство этого многофакторного явления, внося принципиально значимые коррективы в сложившуюся историографическую ситуацию. В частности, усиливается интерес к судьбам людей, участвовавших в войне, их психологическому состоянию. Настоятельной становится потребность отхода от «бледных абстрактных схем» и «воскрешение людей"9.
Таким «противоядием» стала история ментальностей: происходит осознание того, что во многом это новое направление исторической науки, способно раскрыть ранее малоизвестные, латентные пласты истории Кавказской войны. В исследованиях М. М. Блиева, Я. А. Гордина, В. В. Дегоева, В.В. Лапина10, несмотря на доминирование военно-политического подхода, наметилось стремление осмыслить войну через призму этнокультурных особенностей участников, понять их мысли и чувства. Открывая по-новому роль человека, влияние его личностных качеств на ход военных действий на Кавказе, они считают необходимым изучение с этих позиций настроений и моделей поведения не только выдающихся военачальников, но и простых офицеров и солдат.
Особое значение для осмысления избранной проблемы имеет монография В. В. Лапина, посвященная особенностям российской армии,.
9 Ле Гофф Ж. Ментальности: двусмысленная история // История ментальностей, историческая антропология. Зарубежные исследования в обзорах и рефератах / Сост. Е. М. Михина. М., 1996. С. 41.
10 Блиев М. М., Дегоев В. В. Кавказская война. М., 1994; Дегоев В. В. Три силуэта Кавказской войны: А. П. Ермолов, М. С. Воронцов, А. И. Барятинский // Звезда. 2000. № 9. С. 138−163- Он же. Пасынки славы: человек с оружием в буднях Кавказской войны // Дегоев В. В. Большая игра на Кавказе. С. 205−232- Лапин В. В. Национальные формирования в Кавказской войне // «Россия и Кавказ — сквозь два столетия». Исторические чтения. СПб., 2001. С. 108−125- Он же. Воспоминания солдата // «Россия и Кавказ — сквозь два столетия». С. 340- Он же. «Убедить непокорные племена в превосходстве нашего оружия.». Военные планы покорения Кавказа // Кавказ и Российская империя: проекты, идеи, иллюзии и реальность. Начало XIX — начало XX вв. / Сост. Я. А. Гордин, В. В. Лапин, Г. Г. Лисицына, Б. П. Миловидов. СПб., 2005; Гордин Я. А. Кавказ: земля и кровь: Россия в Кавказской войне XIX века. СПб., 2000; Он же. Русский человек на Кавказе. Предварительные заметки о кавказской утопии // Звезда. 2002. № 7. С. 164−174- Он же. Зачем России нужен был Кавказ? Иллюзии и реальность. СПб., 2008 и др. участвовавшей в Кавказской войне11. В отдельном разделе, нацеленном на изучение командного состава, подчеркивается обособленный характер идентификационной системы офицеров «кавказцев», имеющих специфические материальные и мировоззренческие установки, не столь выраженные у остальных представителей российских военных, дислоцировавшихся в других регионах империи.
На новый уровень осмысления вышли персонифицированные исследования, посвященные наиболее известным военным деятелям Кавказской войны. Благодаря им расширился корпус источников, не менее значимо еще и то, что данная тема нашла отражение в специальных.
1 ¦у 13 монографиях научно-популярных изданиях и выносилась на обсуждение на научно-практических конференциях14.
Заслуживают внимание подходы к оценке Кавказской войны в исследованиях Э.А. Шеуджен15. Автор анализирует особенности отображения исторической реальности участниками войны, ее влияние на трансформацию исторической памяти народов, определяет взаимонепонимание противоборствующими сторонами позиций и мировосприятия друг друга. Особое внимание уделяется осмыслению источников личного происхождения, как основы для воспроизведения.
11 Лапин В. В. Армия России в Кавказской войне XVIII—XIX вв. СПб., 2008.
12 Шишов A.B. Полководцы кавказских войн. М., 2003; Муханов В. М Покоритель Кавказа князь А. И. Барятинский. М., 2007; Маркелов H.B. Кавказские силуэты. Пятигорск, 2008 и др.
Ij Коломиец А. Александр Барятинский // Родина 1994. № 3−4. С. 46−48- Кухарук С. Николай Евдокимов // Родина. 1994. № 3−4. С. 62−64- Луночкин А., Михайлов А. Григорий Засс и Яков Бакланов // Родина. 1994. № 3−4. С. 91−96- Экштут С. Алексей Ермолов // Родина 1994. № 3−4. С. 30−35- Он же. Николай Раевский // Родина. 1994. № 3−4. С. 40- Виноградов В. Б. «Отступления со мной нет, не было и не будет.» (Генерал Г. Х. Засс) // Сборник Русского исторического общества Т. 2 (150). М., 2000. С. 150−157- Клычников Ю. Ю. Деятельность А.П. Ермолова на Северном Кавказе (1816−1827) // Сборник Русского исторического общества Т. 2 (150). М., 2000. С. 72−83- Мальцев B.H. И. В. Гудович на Кавказе // Диалоги с прошлым: Исторический журнал / Отв. ред. P.A. Тлепцок. Майкоп, 2012. № 7. С. 69−74 и др.
14 Плаксина O.A. Образ генерала Г. Х. Засса в романе Хамар-Дабакова «Проделки на Кавказе» // Историческое регионоведение — вузу и школе: Материалы пятой региональной научно-практической конференции. Славянск-на-Кубани, 1997. С. 52−53: Муханов В. М. Кавказская война через призму персональной истории генерала Н. И. Евдокимова // Российское общество: Историческая память и социальные реалии. Материалы межрегиональной научно-практической конференции XIV Адлерские чтения-2008. 2008. С. 183−185 и др.
15 Шеуджен Э. А. Кавказская война в пространстве исторической памяти. К 145-летию окончания Кавказской войны. Майкоп, 2009; Она же. Кавказская война: трудные пути памяти // Шеуджен Э. А. Адыги (черкесы) в пространстве исторической памяти. Москва-Майкоп, 2010. С. 91−127. поставленных вопросов. Автор также ставит вопрос об актуализации научного изучения проблематики Кавказской войны.
Заметным историографическим явлением последних десятилетий стало появление статей, посвященных мировоззренческим и поведенческим особенностям офицеров, принадлежащих к различным этнокультурным общностям16. Рост национального самосознания побудил северокавказских историков к изучению офицеров-«земляков», сыгравших важную роль в исторических процессах на Кавказе17.
Работы региональных исследователей в наибольшей мере сумели отразить уникальные материальные особенности военного быта на Кавказе. Глубокое осмысление нашел анализ массовых заимствований различных аспектов культуры горцев — в оружии, одежде, снаряжении, и, что особо примечательно, в духовной сфере — обычаях, традициях, нормах морали, моделях военной и бытовой жизнедеятельности18.
Созданы и первые диссертационные исследования, посвященные анализу отдельных проблем российского офицерства на Кавказе: материальным аспектам военно-бытовой повседневности, психологии комбатантов, оценке Кавказской войны современниками19.
16 Самойлова C.B. Европеец на Кавказе // Вестник Московского университета. Серия 8. История. 1995. № 4. С. 45−56- Олейников Д. И. Человек на разломе культур (Особенности психологии русского офицера-горца в период Большой Кавказской войны) // Звезда. 2001. № 8. С. 95−99- Лукирский А. Н. «Русские» полки в восприятии кавказских войск // Военно-историческая антропология. Ежегодник, 2005/2006. Предмет, задачи, перспективы развития. М., 2006. С. 249−256- Саблин Д. В. В плену иллюзий: образы Кавказа и горцев в русском общественном сознании XIX в. // Военно-историческая антропология. Ежегодник, 2005/2006. Предмет, задачи, перспективы развития. М., 2006. С. 53−72 и др.
17 Мальцев B.H. Источники о воинских формированиях западных адыгов на Русской службе в годы Кавказской войны // Вопросы теории и методологии истории: сборник научных трудов. Выпуск 4. Майкоп. 2003. С. 136−143- Казаков A.B. Адыги (черкесы) на российской военной службе. Воеводы и офицеры середина XVIначало XX вв. Нальчик, 2009 и др.
18 Матвеев O.B., Фролов Б. Е. Униформология и оружиеведение в кавказском контексте: Отдельный Кавказский корпус (1801−1857) // Историческое регионоведение — вузу и школе: Материалы пятой региональной научно-практической конференции. Славянск-на-Кубани, 1997. С. 54−57- Дмитриев В. А. Типология русско-северокавказских заимствований в материальной культуре // «Россия и Кавказ — сквозь два столетия». С. 58−68- Ивахненко A.C. Обмундирование и снаряжение русских регулярных войск в Кавказской войне 1817−1864 гг. // Информационно-аналитический вестник. Вып. 4. Майкоп, 2001. С. 186−199- Скиба К. В. Вооружение полков армейской пехоты, несших службу на Кубанской линии в начале Х1Хв. // Археология, этнография и краеведение Кубани. Материалы 12 всероссийской международной конференции. Краснодар, 2004. С. 38−39 и др.
19 Солдатов C.B. Кавказская война 1817−1864 гг. в оценке современников: дис.. канд. ист. наук: 07.00.02. Челябинск, 2004; Нечитайлов М. В. Военно-бытовая повседневность солдат и офицеров Кавказского корпуса (1817−1864 гг.): материальный аспект: дис.. канд. ист. наук: 07.00.02. Ставрополь, 2005; Салчинкина А. Р. Кавказская война 1817−1864 гг. и психология комбатантства: дис. канд. ист. наук: 07.00.02. Краснодар, 2005 и др.
Учитывая характер исследуемой проблемы, в особую группу могут быть выделены работы по истории ментальностей, принадлежащие зарубежным (М. Блок, JI. Февр, Ф. Бродель, Ж. Дюби, Ж. Jle Гофф и др.)20 и российским (А.Я. Гуревич, М. Ю. Лотман, Л. Н. Пушкарев и др.)21 историкам, позволившие освоить основные концептуальные подходы и имеющийся опыт разработки аналогичной тематики при изучении других социальных групп. Полезными были работы, посвященные проблемам военной психологии (В.Е.Попов, Е.С. и A.C. Сенявские, Р. В. Кадыров и др.), благодаря которым удалось более обстоятельно осмыслить изменения в эмоциональной сфере, связанные с условиями войны.
Проведенный историографический анализ свидетельствует о том, что на всем протяжении развития отечественной историографии Кавказской войны, отдельные проблемы, связанные с изучением ментальности российских офицеров, участвовавших в войне, привлекали исследовательское внимание, но так и не стали предметом специального изучения. Это позволяет ставить вопрос о своевременности и необходимости ее системного изучения на основе накопленного исследовательского опыта.
20 Февр Л. Бои за историю / Пер. с фр. A.A. Бобовича и др. М., 1991; Блок М. Апология истории или ремесло историка / Пер. с фр. Е. М. Лысенко. М., 1986; Он же. Короли — чудотворцы: Очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти, распространенной преимущественно во Франции и в Англии / Пер. с фр.
B.А.Мильчиной. М., 1998; Бродель Ф. Материальная цивилизация, экономика и капитализм, XV-XV111 вв. [в 3-х т.]. Т.1. Структуры повседневности: возможное и невозможное / Пер. с фр. Л. Е. Куббеля. М., 1986; Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада / Пер. с фр. под ред. Ю. Л. Бессмертный. М., 1992; Он же. Средневековый мир воображаемого. М., 2001; Дюби Ж. История ментальностей // История ментальностей, историческая антропология. Зарубежные исследования в обзорах и рефератах / Сост. Е. М. Михина. М., 1996.
C. 18−21 и др.
21 Гуревич А. Я. Проблемы средневековой народной культуры. М., 1981; Он же. Проблема ментальностей в современной историографии // Всеобщая история: Дискуссии, новые подходы. Вып. 1. М., 1989. С.75−89- Он же. Исторический синтез и школа «Анналов». М., 1993; Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII — начало XIX века). СПб., 1994; Пушкарев Л. Н. Что такое менталитет?: историографические заметки // Отечественная история. 1995. № 3. С. 158−166- Он же. Источники по изучению менталитета участников войны (на примере Великой Отечественной) // Военно-историческая антропология. Ежегодник, 2002. Предмет, задачи, перспективы развития. М., 2002. С. 319−333 и др.
22 Попов В. Е. Психологическая реабилитация военнослужащих после экстремальных воздействий (на материале землетрясения в Ленинакане, межнационального конфликта в Фергане и боевых действиях в Афганистане): дис.. канд. психол. наук 19.00.05. М., 1992; Сенявский A.C. Психологическая регуляция и подготовка воинов в различных исторических и этнокультурных условиях // Военно-историческая антропология. Ежегодник, 2002. Предмет, задачи, перспективы развития. М., 2002. С. 50−65- Сенявская Е. С. Противники России в войнах XX века. Эволюция «образа врага» в сознании армии и общества. М., 2006; Кадыров Р. В. Влияние боевых действий на личностные особенности профессиональных военнослужащих: дис.. канд. психол. наук: 19.00.03. М., 2005 и др.
Объектом исследования является Кавказская война, как принципиально значимое событие российской истории, и участие в ней российского офицерского корпуса.
Предметом исследования стала ментальность российских офицеров, процесс ее модификации в ходе Кавказской войны под воздействием исторических реалий (начало 60-х гг. XVIII в. — середина 60-х гг. XIX в.).
Территориальные границы включают Кавказ, пространство дислокации регулярных российских войск Отдельного Кавказского корпуса. В данном исследовании наименование Кавказский корпус распространено на все вариации территориальных воинских формирований российской армии, участвовавших в Кавказской войне.
Хронологические рамки исследования охватывают период с начала 60-х гг. XVIII в. и до середины 60-х гг. XIX в., что соответствует периоду активных боевых действий, осуществляемых российскими войсками на Кавказе. Начало хронологии относится к началу строительства крепостей и укреплений на сопредельной территории России и Кавказа (Азово-Моздокская линия и укрепления вдоль Терека), сопровождавшимся пропорциональным увеличением численности воинского контингента в регионе. Конечная дата соотносится с официальным завершением Кавказской войны в 1864 г.
Целью работы является системное исследование процесса модификации ментальных характеристик российских офицеров, сформированных и получивших развитие в исторической среде, обусловленной особенностями Кавказской войны.
Для достижения поставленной цели определены следующие задачи:
— проанализировать степень историографической разработанности исследуемых проблем и определить круг вопросов, нуждающихся в дальнейшем изучении;
— провести анализ сформированной источниковой базы, выделив в общепринятой классификации наиболее информативно-значимые виды, в наибольшей степени позволяющие провести реконструкцию ментальных черт российских офицеров;
— осмыслить основные концептуальные подходы, применяемые для выявления ментальных особенностей военных и специфики их жизнедеятельности в боевых условиях;
— реконструировать совокупность факторов исторической реальности, оказывающих наибольшее влияние на формирование ментальных характеристик офицерства;
— выявить специфику и внутреннюю дифференциацию российского офицерства, как особой социальной группы, их влияние на модификацию ментальности;
— определить ментальные особенности офицеров, в наибольшей степени характеризовавшие их военно-профессиональные особенности и исследовать повседневную жизнь, как следствие адаптации к экстремальным условиям войны на Кавказе.
Источниковая база. Характер исследуемой проблемы, ее ориентированность на ментальные процессы, потребовали особого подхода к формированию источниковой базы, в основу которой были положены источники личного происхождения, созданные непосредственно участниками Кавказской войны. В современном источниковедении данные свидетельства считаются наиболее информативными при индивидуальной фиксации общественно значимых событий23. Источники подобного вида способны восстановить атмосферу эпохи, передать свидетельства по широкому комплексу наблюдений, впечатлений, рассуждений. Кроме того, они содержат важные детали, которые отсутствовали или искажались в официальных документах или средствах массовой информации, способствуя раскрытию латентных пластов восприятия исторической реальности24. ъ Источниковедение: Теория. История. Метод. Источники российской истории / И. Н. Данилевский и др. М., 1998. С. 472.
24 Пушкарев Л. Н. Источники по изучению менталитета. С. 319−333 и др.
Комплекс источников личного происхождения, непосредственно связанный с Кавказской войной, условно можно разделить на несколько групп: «мемуары», представленные «воспоминаниями», «записками» и «заметками», воспроизводящие в свободном стиле переживания и мысли авторов о происходивших событиях- «интервью-рассказы», собранные у участников событий писателями и журналистами- «дневники», фиксирующие события в строгой хронологической последовательности- «межличностная переписка». К числу источников данного вида были отнесены также стихи, повести, рассказы участников событий, в литературной форме отразившие восприятие исторической реальности.
Важно подчеркнуть, что в диссертационном исследовании привлекались источники, охватывающие основные категории офицеров на различных этапах войны. Использовались также рассказы, оставленные простыми солдатами, путешественниками и иностранцами, сражавшимися на стороне горцев. В диссертационной работе были привлечены источники, созданные более 90 авторами.
Основная часть материалов подобного рода была опубликована после завершения Кавказской войны. Великий князь Михаил Николаевич, будучи наместником на Кавказе, обратился с просьбой к ветеранам присылать в редакцию «Кавказского сборника» свои воспоминания о боевой службе, чтобы «ожитворить дух русской армии и русского народа и служить.
25 примером для потомства". В результате в период с 1876 по 1911 гг. был издан 31 том, содержащий более 150 работ, большинство из которых воспоминания, посвященные «покорению Кавказа». Материалы о событиях на Кавказе систематически публиковались на страницах и других периодических изданий («Кавказ», «Кавказский вестник», «Кавказский календарь», «Военный сборник», «Русский архив», «Русская старина», «Исторический вестник», «Старина и Новизна», «Русский инвалид», «Санкт.
25 Кавказский сборник. 1876. № 1. С. 1.
Петербургские ведомости" и др.), некоторые из них были изданы за рубежом.
Многих офицеров к изданию воспоминаний «подталкивало» стремление дополнить или скорректировать сведения об известных событиях, описанных другими авторами. Большинство материалов создавалось целенаправленно для публикации и, как правило, проходили тщательную редакцию авторов. Воспоминания и записки составлялись обычно спустя продолжительное время после описываемых событий на основе дневниковых записей, личных архивов и рассказов сослуживцев. При этом многие офицеры активно использовали военную документацию. В тоже время происходило расширение личных воспоминаний за счет дополнительной информации из других источников, в том числе воспоминаний сослуживцев: тем самым создавалась более насыщенная картина прошедших событий.
Конечно, объем информации содержащийся в воспоминаниях существенно отличается. В представленном диссертационном исследовании привлечены источники, охватывающие различные категории офицеров, включая разжалованных в солдаты. Но наиболее информативными являются записи высокопоставленных офицеров (A.M. Дондуков-Корсаков, Д.А.
Милютин, М. Я. Ольшевский, Г. И. Филипсон и др.), имевших возможность представить объемные свидетельства происходивших событий: от личных наблюдений до военной документации.
При работе с данными источниками важно было учитывать, что тщательная подготовка рукописей к изданию, стремление выполнить «социальный заказ» не могли не сказаться на содержании: авторы, как правило, стремились избегать негативных эпизодов, что значительно.
26 Дондуков-Корсаков A.M. Слепцов. (Из воспоминаний князя Дондукова-Корсакова) // Старина и новизна. Книга 5. 1902. С. 155−157- Он же. Мои воспоминания. 1845−1846 // Осада Кавказа. Воспоминания участников Кавказской войны XIX века / Сост. А. Я. Гордин. СПб., 2000. С. 408−506- Милютин Д. А. Воспоминания. 18 161 843. М, 1997; Он же. Воспоминания. 1843−1856. М., 2000; Он же. Воспоминания. 1860−1862. М, 1999; Ольшевский М. Я. Кавказ с 1841 по 1866 год. Серия: «Воспоминания участников Кавказской войны XIX века». СПб., 2003; Филипсон Г. И. Воспоминания Григория Ивановича Филипсона // Русский архив. № 5. 1883. С. 73−200- Он же. Воспоминания. 1837−1847//ОсадаКавказа.С.76−197идр. изменяло не только эмоциональную окраску восприятия, но и искажало отображение исторической реальности.
Не меньшее значение имело выяснение личности автора, учитывая, что значительное число офицеров публиковали свои работы анонимно или использовали псевдонимы. В результате нередко одни и те же воспоминания публиковались под разным авторством. В частности, было установлено, что материалы «Из дневника Кавказца», опубликованные в 1897 г. в «Кавказском сборнике», а затем переизданные в 2000 г. в сборнике «Осада Кавказа» под псевдонимом «П.К.», принадлежат H.H. Стреллоку, издавшему в 1870 г. в.
Военном сборнике" работу — «Из дневника старого кавказца» .
Особую ценность для проводимого исследования представляли дневниковые записи. Регулярный характер ведения записей позволил в ряде случаев восстановить хронологическую последовательность событий, воссоздать будничную повседневность жизни офицеров, интимные подробности переживаний, как правило, отсутствующие в других источниках. В этом плане особенно интересными оказались дневники Д. И. Лукомского и Н. В. Симановского, не предназначенные для публикации и введенные в научный оборот более чем через сто пятьдесят лет со дня.
28 написания .
Одним из самых многогранных источников личного происхождения является переписка, представленная эпистолярным наследием Е. Басина, A.A. Бестужева-Марлинского, Э. В. Бриммера, М. С. Воронцова,.
М.Ю.Лермонтова и др." В отличие от воспоминаний и записок они.
27 Стреллок H.H. Из дневника старого кавказца // Военный сборник. 1870. Т. 40. № 11. С. 189−242- П. К. Из дневника дагестанца 1859 // Осада Кавказа. С. 556−588.
28 Симановский Н. В. Дневник. 2 апреля — 3 октября 1837 г., Кавказ // Звезда. 1999. № 9. С. 184−216- Лукомский Д. И. Дневник. 1850//Звезда. 1998. № 7. С. 137−158 и др.
29 Басин Е. Другое письмо из Грузии в Тотьму. Марта 19-го дня, 1805 года, Анаур / Вестник Европы. 1805. Ч. 22. Июль № 15. С. 66−70 // Процесс инкорпорации Кавказа в Российскую империю. Извлечения из «Вестника Европы» (1802−1918 гг.) / Сост. Р. А. Тлепцок, ред. Э. А. Шеуджен. М., 2010. С. 33−35- Бестужев-Марлинский A.A. Письма//Трудные годы: Декабристы на Кавказе/Сост. В. А. Михельсон. Краснодар, 1985. С. 132−169- Бриммер Э. В. Победа при Башкадикляре (19 Ноября 1853). Частное письмо // Русский архив. № 9. 1904. С. 125−137- Воронов Н. Черноморские письма // Русский вестник. 1857. № 1. С. 71−74- № 2. С. 87−94- № 3. С. 180−186- Воронцов М. С. Письмо к Д. В. Арсеньеву. Цинвал. 30 декабря 1804 г. // Архив князя Воронцова. Т. 36. М., 1890. С. 81−83- Лермонтов М. Ю. Письмо к A.A. Лопухину. 12 сентября 1840 г. Пятигорск // изначально не подразумевали публичного оглашения, потому и вобрали в себя свидетельства, раскрывающие латентные пласты ментальности. В них можно найти мнения авторов практически по всем вопросам, включая личные переживания и политические оценки войны.
К особому виду источников личного происхождения были отнесены стихи, песни, рассказы, повести, художественно стилизованные воспоминания A.A. Бестужева-Марлинского, М. Ю. Лермонтова, J1.H. Толстого, [б.и.] Филимонова, в яркой и образной форме отразившие эмоциональную сторону восприятия окружающей действительности30.
Важно отметить, что, несмотря на объем и разнообразие источников личного происхождения, проанализированных в данной работе, их значимость и информативность, учитывая присущий им субъективизм многих оценок, возникла настоятельная потребность привлечения источников других видов: законодательных актов, делопроизводственной документации, статистических источников, извлеченных из архивных коллекций и тематических сборников.
Законодательные акты позволили осмыслить существовавшее в Российской империи отношение к армии как важнейшей государственной структуре, понять систему управления и регламентирования практически всех сфер жизнедеятельности, в первую очередь, взаимодействие между ведомствами, военнослужащими, командирами и подчиненными31.
Лермонтов М. Ю. Собрание сочинений в четырех томах. Т. 4. Проза. Письма. М., 1984. С. 449−450- Цицианов П. Д. Письмо к B.H. Зиновьеву. 29 января 1805 г. // Русский архив. М., 1872. № 11. С. 2170−2172. 10 Бестужев-Марлинский A.A. Повести / Сост. В. И. Кулешова. М., 1986; Лермонтов М. Ю. Собрание сочинений в четырех томах. Т. 4. Проза. Письма. М., 1984; Толстой Л. Н. Собрание сочинений в двенадцати томах. Т. 1. М., 1984; Филимонов [б.и.]. Чир-Юртский Монастырь // Богуславский Л. История Апшеронского полка. 17 001 892. Т. II. СПб. 1892. С. 107−108 и др.
Военной устав с Артикулом военным, при котором приложены толкования, также с кратким содержанием процессов, экзерцициею, церемониями, и должностьми полковых чинов. СПб., 1748- Награды и преимущества при отставке офицеров [извлечение из Свода Военных Постановлений. Часть II. Книга II, ст. 469−479] // Карманная справочная книжка для русских офицеров / ред. Д. А. Милютин. СПб., 1856. С. 136- Порядок ревизии военно-судных дел, степень власти в решении этих дел и исполнение приговоров [извлечение из Свода Военных Постановлений. Часть V. Книга II, ст. 579−313] // Карманная справочная книжка. С. 271−272- Производство в первый офицерский чин [извлечение из Свода Военных Постановлений. Часть II. Книга I, ст. 503−572, приказ военного министра. 1851 г. № 53, 1853 г. № 61 и 96] // Карманная справочная книжка. С. 82−86- Роды наказаний по военно-уголовному уставу [извлечение из Свода Военных Постановлений. Часть V. Книга I] // Карманная справочная книжка. С. 268−271 и др.
Не меньшее значение имеют материалы делопроизводства: приказы, высочайшие повеления, замечания, записки, отношения, предписания,.
32 именные указы, рапорты. Данная категория источников объединяет разнообразные документы, характеризующие различные стороны исследуемой проблемы. Помимо юридической регламентации деятельности офицеров они раскрывают многие, в том числе и неофициальные, особенности характера службы, специфику боевых действий, содержат описания военно-бытовых аспектов жизни офицеров.
Значимый объем делопроизводственной документации был извлечен из фондов Государственного архива Краснодарского края, большинство из.
3 3 которых не было опубликовано. Особую ценность из извлеченных.
32 Приказ генерал-лейтенанта П. Х. Граббе по войскам левого фланга, от 16 мая 1839 г. № 8 // АКАК (АКАК).
Т. 9. Ч. II. Тифлис, 1884. С. 241- Приказ генерал-лейтенанта маркиза Ф. О. Паулуччи от 11 октября 1810 г. // Берже А. П. Командиры Кавказской армии в их приказах. 1804−1828 // Русская старина. 1886. № 5. С. 372- Приказ генерал-лейтенанта маркиза Ф. О. Паулуччи от 18 ноября 1810 г.// Берже А. П. Командиры Кавказской армии. С. 374- Приказ генерал-лейтенанта маркиза Ф. О. Паулуччи от 8 января 1811 г. // Берже А. П. Командиры Кавказской армии. С. 375- Приказ майора [б.и.] Мызникова от 19-го января 1844 г. // Берже А. П. Командиры Кавказской. С. 382- Приказ H.H. Раевского по Черноморской Береговой линии, от 16 декабря 1840 г. № 15 // Архив Раевских / Изд. П. М. Раевскогоред. Б. Л. Модзалевского. T.III. СПБ., 1910. С. 586−591- Высочайшее повеление генералу А. П. Ермолову, от 19-го апреля 1819 года// АКАК. Т. 6. Ч. 1. Тифлис, 1874. С. 487−489- Замечания архиепископа Евгения на начертание правил об устройстве миссионерского общества для распространения греко-российской веры на Кавказе, составленные архиепископом Моисеем // АКАК. Т. 8. Тифлис, 1881. № 172. С. 253−260- Замечания на письмо Главнокомандующего действующей армии [генерала A.A. Вельяминова] к военному министру от 27 июля 1832 г. № 67 // Кавказский сборник. Т. 7. Тифлис, 1893. С. 78−144- Записка командира Отдельного Грузинского корпуса генерал-лейтенанта А. П. Ермолова об управлении Кавказом, 1816 г./ Российский государственный исторический архив Ф. 1286. Оп. 2. 1816 г. Д. 15. Л. 1−12 //Кавказ и Российская империя. С. 261−264- Записка по поводу необходимости покорения Кавказа с изложением способов к достижению этой цели / Государственный архив Российской Федерации. Ф. 728. On. 1. Д. 2327. Л. 1−6 //Кавказ и Российская империя. С. 153−156- Отношение А. И. Чернышева к барону Г. В. Розену от 2 октября 1832 г. № 1141 // АКАК. Т. 8. Тифлис, 1881. № 172. С. 351- Отношение командира Отдельного Кавказского корпуса генерала от инфантерии графа И. Ф. Паскевича к вице-канщперу графу К. В. Нессельроде, 13 сентября 1828 г., № 638 //Кавказ и Российская. С. 271−279- Секретное предписание командира Отдельного Кавказского корпуса генерала от инфантерии А. П. Ермолова генерал-майору Н. И. Лаптеву от 1 мая 1826 года. № 895 // АКАК. Т. 6. Ч. II. Тифлис, 1875. С. 509−511- Именной высочайший указ Князю А. И. Барятинскому, от 9 июня 1860 года. Об учреждении Общества восстановления православного христианства на Кавказе // АКАК. Т. 12. Ч. 2. Тифлис, 1893. С. 979−980- Указ Именной, объявленный Его Императорскому Высочеству Главному Начальнику Пажеского и всех Сухопутных Кадетских Корпусов, Военным Министром 19 декабря 1834 г. О присылке в Кадетские Корпуса детей почетных Мусульман Кавказского края // Ислам в Российской империи. С. 111- Указ Именной, объявленный Инспектору резервной кавалерии Военным Министром 6 июля 1854 г. О порядке командирования Мулл для исполнения духовных треб между нижними чинами Магометанского закона, служащими в резервной кавалерии и в округах военного поселения // Ислам в Российской империи. С. 155- Рапорт генерала А. И. Нейнгарда князю А. И. Чернышеву от 1 августа 1843 года, № 1391. (№ 627) // АКАК. Т. 9. Ч. II. Тифлис, 1884. С. 744−747- Рапорт генерала Е. А. Головина князю А. И. Чернышеву от 15 декабря 1838 года, № 2161 // АКАК. Т. 9. Ч. II. Тифлис, 1884. С. 227−236- Копия с рапорта Господину Военному Министру Начальника Черноморской Береговой линии генерал-лейтенанта H.H. Раевского, от 18 декабря 1840 г. № 236. Архив Раевских. T.III. С. 599−618 и др.
JJ Государственный архив Краснодарского края (ГАКК). Ф. 260. Канцелярия начальника Черноморской береговой линии. 1839−1865 гг. Оп. 1.Д. 935, 936, 963, 993, 1063, 1066, 1072, 1128, 1244, 1498, 1500, 1503, 2590- Ф. 261. Канцелярия начальника Черноморской кордонной линии Черноморского казачьего войска. 1794−1861 гг. On. 1. Д. 546,2017; Ф. 263. Канцелярия воинских начальников укреплений и постов Черноморской кордонной линии. Укрепление Абинское. 1835материалов представляют формулярные списки и документы, раскрывающие биографии офицеровжурналы военных действий, характеризующие соответствующую сферу жизнедеятельности офицеров.
В диссертационном исследовании широко привлекаются архивные материалы, опубликованные в тематических сборниках34. В них вошли приказы, высочайшие повеления, замечания, записки, отношения, предписания, разносторонние статистические данные об офицерском составе подразделений Кавказского корпуса, списки личного состава, потери, боевые награды. В работе были представлены семейные архивы Раевских, и личные собрания документов М.С. Воронцова33. В результате появилась возможность ввести в научный оборот достаточно представительный набор источников от записок и межличностной переписки до военной документации, которая по различным причинам откладывалась в частных архивах.
Особый корпус источников составляют так называемые «полковые истории», представляющие собой пространные документированные летописи боевых подразделений, авторами большинства которых были военные о с историки, служившие в соответствующих подразделениях. Описание событий подкреплялось внушительными приложениями:
1854 гг.Оп. 1. Д. 4- Ф. 347. Штаб начальника Лабинской кордонной линии против правого фланга Кавказской линии. Оп. 1.Д. 1,2, 7, 9, 15−19,25,27,31. j4 Сборник сведений о потерях Кавказских войск во время войн Кавказско-горской, персидских, турецких и в Закаспийском крае, 1801−1885 гт. / Сост. AJT. Гизетги. Тифлис, 1901; Черкесы и другие народы Северо-Западного Кавказа в период правления Императрицы Екатерины II: сб. документов / Сост. Р. У. Туганов. Т. 1, 3, 4. Нальчик, 19 962 004; Кавказ и Российская империя .- Россия и Кавказ: Сквозь два столетия / Сост. Г. Г. Лисицина и Я. А. Гордин. СПб., 2001; Проблемы Кавказской войны и выселение черкесов в пределы Османской империи (2070 гг. XIX в.): сб. арх. док-тов / Сост. T.X. Кумыков. Нальчик, 2001; Процесс инкорпорации Кавказа в Российскую империю. Извлечения из «Вестника Европы» (1802−1918 гг.) / Сост. P.A. Тлепцок, ред. Э. А. Шеуджен. М., 2010 и др. j5 Архив Раевских. Т. I-IV / Изд. П. М. Раевскогоред. Б. Л. Модзалевского. СПб., 1908;1912; Архив князя Воронцова. Бумаги фельдмаршала князя Михаила Семеновича Воронцова / Сост. П. И. Бартенев. Кн. 36−40.1890−1895.
36 Арутюнов Ф. Гомборцы. История 1-го Кавказского Стрелкового Императорского Величества Великого Князя Михаила Николаевича батальона. СПб, 1898- Бобровский П. О. История 13-го Лейб-гренадерского Эриванского Его Величества полка за 250 лет. 1642−1892. Ч. 3−5. СПб., 1893−1898- Зиссерман AJI. История 80-го пехотного Кабардинского генерал-фельдмаршала князя Барятинского полка (1726−1880). Т. 1−2. СПб., 1881- Игнатович [б.и.]. Боевая летопись 82-го пехотного Дагестанского Его Императорского Величества Великого Князя Николая Михайловича полка во время Кавказской войны. 1845−1861 гг. Тифлис, 1897- Казбек Г. Военная история Грузинского гренадерского Его Императорского Величества Великого Князя Константина Николаевича полка, в связи с историей Кавказской войны. Тифлис, 1865- Потто В. А. История 44-го драгунского Нижегородского Его Императорского Высочества Государя Наследника Цесаревича полка. Т. 4−8. СПб., 1894−1895- Ракович Д. В. Тенгинский полк на Кавказе. 1819−1846. Правый фланг. Персия, Черноморская береговая линия. Тифлис, 1900 и др. делопроизводственная документация, формулярные списки, статистические данные, выдержки из воспоминаний, тексты полковых песен, стихов и иного литературно-художественного творчества, иллюстрации военно-бытовой повседневности. Основной упор делался на характеристике полковых командиров, как создателей «духа полка». Во многих полковых историях приводятся примечательные факты их боевой деятельности, описывается стиль руководства и даже некоторые оригинальные привычки.
Проведенный анализ источников по проблемам Кавказской войны, дает представление об их видовом разнообразии и информативной отдаче. При этом четко осознавалось, что основной массив документальных свидетельств составили источники личного происхождения, что актуализировало задачу «исправить отклонения памяти», сопоставив вызывающие сомнения утверждения участников и свидетелей Кавказской войны с другими историческими свидетельствами.
Методологическая основа диссертационной работы формировалась на основе принятых в современной исторической науке принципов и методов. Основополагающими стали принципы объективности, историзма и системности. Принцип объективности обусловил потребность в привлечении широкого круга источников, адекватно отражающих процесс изменений ментальных особенностей, характерных для российского офицерства, участвовавшего в Кавказской войне. Использование принципа историзма позволило изучить ментальность офицеров в генезисе, в контексте эволюции войны и их личных представлений о происходивших на Кавказе событиях. Учитывая сложность и многофакторность предмета истории ментальностей целесообразным стало применение принципа системности, что позволило рассмотреть проблему через совокупность отдельных тесно взаимосвязанных элементов. При разработке исследуемой проблемы весьма эффективным оказался социально-культурный подход, получивший применение в исторических работах благодаря идеям Ю. М. Лотмана и А. Я. Гуревича. Его главная особенность заключается в универсализме, позволяющем обозреть культурные, политические, хозяйственные, бытовые и прочие элементы целого, непосредственно влияющие на формирование факторов ментальных изменений.
В работе широкое применение получило использование общенаучных и специально-исторических методов: конкретного анализа, ориентированного на исследование текстов личного происхождения, с учетом условий их возникновения, проблемы авторства, адресации, стилистикипроблемно-хронологического, позволившего сформулировать вопросы, и исследовать их в последовательностиисторико-типологического, с учетом требований которого была приведена аналитическая работа, позволившая выделить признаки, характерные для разных групп офицеров (социальное происхождение, уровень образования, род войск, степень участия в войне) — ретроспективного (возвратного), обусловившего использование современных приемов источниковедческого анализа при работе с источниками. Особое значение имело применение историко-сравнителъного метода, позволившего проводить сопоставления, выявлять общее и особенное, устанавливать параллели и противоречия между различными аспектами проблемы. На его основе при анализе источников были выявлены типичные и особые ментальные черты, их модификации у различных категорий офицеров, специфика проявления ментальности на различных этапах развития военных действий.
Учитывая характер исследуемой проблемы при анализе источников и обобщении полученных результатов учитывались некоторые подходы, применяемые в смежных дисциплинах: исторической психологии, социологии и лингвистики. Важнейшим среди них является метод психологической реконструкции, направленный на воссоздание определенных исторических типов поведения, мышления, восприятия. Приемы психологического анализа, примененные к источникам личного происхождения, а также литературно-художественному творчеству офицеров, сформировали представление об эмоциональном состоянии, культурном уровне офицеров. Стратификационный подход, применяемый в социологии, позволил дифференцировать различные категории офицеров, определить их сходства и отличительные черты. Работа с текстовыми источниками предопределила использование методов лингвистического анализа, в частности, контент-анализа, позволившего по количественным характеристикам текста на уровне слов и словосочетаний определить особенности мышления и сознания автора текста, судить о его намерениях, установках, желаниях, ценностных ориентирах.
В целом, благодаря синтезу общенаучных, специально-исторических и междисциплинарных методов на уровне критического анализа источников удалось выработать научные подходы к исследованию такого сложного феномена исторической реальности как ментальность российских офицеров, участвовавших в Кавказской войне.
Новизна диссертационного исследования состоит в переносе исследовательского внимания с традиционных проблем изучения Кавказской войны (геополитические, военно-стратегические, социально-экономические) в область ментальных характеристик российского офицерства. А именно:
— проведенный историографический анализ позволил выделить круг проблем, впервые ставших предметом системного исследования (влияние среды на ментальность российских офицеров, выделение особых мировоззренческих установок, ценностных ориентиров, норм и моделей поведения);
— был обработан широкий комплекс источников, в ходе анализа которого было установлено, что в ряду традиционных видов (законодательные акты, делопроизводственная документация, статистические материалы), при исследовании ментальных характеристик первостепенную значимость имеют источники личного происхождения, отражающие историческую реальность непосредственно участниками;
— осмыслены взаимосвязь среды и формирования ментальности как основополагающей идеи концептуального подходакомплексно изучены факторы исторической реальности, повлиявшие на ментальность российских офицеров, участвовавших в Кавказской войне: социальный статус офицерства, его дифференциация и другие особенности, характер войны, влияния отношения российского общества к событиям на Кавказе и в целом природно-географические и этнографические особенности региона;
— впервые Кавказская война изучается как комплексная система природно-географических, геополитических, военно-стратегических, социальных, этнографических и других факторов, повлиявших на изменение ментальности российских офицеров;
— проведен анализ целостной идентификации российского офицерства, дифференцированного на ряд категорий по социально-сословной, национально-религиозно-культурной принадлежности, роду деятельности, социально-политическими воззрениям, а также степенью адаптации к специфическим условиям жизнедеятельности на Кавказе;
— систематизации и интерпретации подверглась комплексная система моделей поведения, были выявлены основные детерминизирующие мировоззренческие установки, образы мышления, воспроизведена эмоциональная культура и военно-бытовая повседневность российских офицеров, участвовавших в Кавказской войне.
Практическая значимость работы обусловлена возможностью использования полученных результатов при создании обобщающих работ и монографии по истории российского офицерского корпуса и Кавказской войны. Результаты исследования способны создать основу для разработки специальных курсов по истории северокавказского региона.
Диссертация прошла апробацию на кафедре Отечественной истории, историографии, теории и методологии истории Адыгейского государственного университетаосновные положения и выводы диссертации были опубликованы в научных статьях и нашли отражение в сообщениях и выступлениях на научных конференциях различного уровня: «Исторические и социально-экономические проблемы Юга России». Региональная научнопрактическая конференция. (Азов, 2010) — «Перспектива-2010», «Перспектива-2011». Международные научные конференции. (Нальчик, 2010, 201 1) — «Наука. Образование. Молодежь». Международные научные конференции. (Майкоп, 2011, 2012) — «Письменные источники: маркеры памяти исторического прошлого народов». Научно-практический семинар. (Майкоп, 2011).
Структура диссертации определена ее целью, задачами и состоит из введения, трех глав, семи параграфов, заключения, списка использованных источников и литературы, а также приложения.
Заключение
.
В целом изучение феномена «ментальноеть» российских офицеров, участвовавших в Кавказской войне XVIII—XIX вв., позволило углубить историческое знание о данном событии, проникнуться «духом времени», «вчувствоваться» в воззрения участников событий.
Ментальноеть" является объектом исследования многих ученых, а ее изучение носит междисциплинарный характер. Исходя из этого, анализ производился при синтезе опыта различных наук: истории, психологии, исторической антропологии, лингвистики. Концептуальные подходы к изучению ментальности российского офицерства формировались с учетом восприятия их как особой военно-профессиональной категории в социальной структуре исторического общества.
Проведенный историографический анализ свидетельствует о том, что проблема ментальности российских офицеров, участвовавших в Кавказской войне, на всем протяжении развития отечественной историографии, привлекала исследовательское внимание, но так и не стала предметом специального изучения. Тем не менее, отдельные ее составляющие нашли отражение в работах по широкому кругу общих проблем истории российского офицерства и Кавказской войны.
В ходе работы над диссертационным исследованием был систематизирован комплекс историографических и исторических источников на основе видовой принадлежности: исторические (законодательные акты, материалы делопроизводства, источники личного происхождения) и историографические источники (монографии, статьи, художественная литература, диссертации и авторефераты). Специфика предмета исследования, ориентированность на выявление ментальных изменений, выдвинули на первый план источники личного происхождения (воспоминания, дневники, письма, художественное творчество). При написании работы были изучены не только записи известных военачальников, но и рядовых офицеров, представляющих различные социальные группы и рода войск со свойственными особенностями восприятия окружающей действительности, что позволило реконструировать процессы, происходящие в ментальности офицеров в ходе участия в Кавказской войне.
Исходя из сложившихся представлений о структуре ментальное&tradeбыли выделены наиболее характерные элементы, требующие детального анализа: мировоззренческие установки, ценностные ориентации, «образы» мышления, модели поведения, эмоциональная культура, характеризующие как боевую деятельность, так и внеслужебную повседневность.
Содержание, формирование и трансформация ментальное&tradeопределялась совокупностью факторов окружающей исторической среды: естественно-географические, этнические, политические, социально-экономические, культурные, религиозные верования, бытовые условия проживания офицеров. Системообразующее влияние на модификацию ментальности офицеров оказывала совокупность факторов Кавказской войны, наиболее значимыми среди которых являлись перманентность и партизанский характер противоборства, специфические природно-климатические условия региона, особенности местного населения.
Учитывая специфику среды, формировавшей ментальность офицерского корпуса на Кавказе, целесообразно разделить ее на два уровня. Первый представляет собой совокупность ментальных установок в целом свойственных российским офицерам. К ним следует отнести черты, характерные для тех социальных структур, из которых формировалось офицерство (по национальному, культурно-цивилизационному, религиозному, сословно-иерархическому, военно-профессиональному критериям). Второй включает специфические особенности, которые сформировались в сознании и поведении под воздействием факторов Кавказской войны. Субординация и координация связей между элементами двух уровней опосредована обилием переходных форм.
Эволюция «кавказской» ментальности напрямую связана с развитием.
Кавказской войны. Во второй половине XVIII в. зарождались уникальные «кавказские» особенности (происходило осознание нетрадиционности войны, возникала потребность приспособления к ней). В первой четверти XIX в. более явственно проявлялось формирование особой «кавказской» ментальности (укрепление «боевого братства», восприятие «особости» противника, изменение тактического мышления, методов ведения боевых действий). В последующие годы (середина 20-х гг. — середина 60-х гг. XIX в.) изменения ментальности приобрели устойчивый характер, что в конечном итоге обусловило повышение боеспособности офицеров и привело к победе в войне.
Российские офицеры не могут рассматриваться как однородная социальная группа. Они представляли собой сложный конгломерат, сформированный представителями различных национально-конфессиональных, сословно-социальных групп, а также различиями в должностном положении и морально-политических воззрениях. Наиболее яркими типами офицеров являлись: представители кавказских народов, называемые «азиатцами" — аристократы — «фазаны" — выслужившиеся солдаты — «бурбоны». Уникальной категорией, существовавшей исключительно в реалиях Кавказской войны, являлись так называемые «кавказцы» — ветераны Кавказского корпуса, сумевшие адаптироваться к специфическим местным условиям. Все офицеры имели отличия в мировоззренческих установках: в системе взаимоотношений с сослуживцами, восприятии боевой обстановки, отношении к противнику, нормах и моделях поведения в различных боевых ситуациях и бытовой жизнедеятельности.
Офицеры, участвовавшие в Кавказской войне, обладали общими специфическими мировоззренческими установками: имели уникальную систему групповой идентификации, причем «кавказцы» чувствовали «особость» по отношению к остальным российским военным, служившим в других регионах страныгипертрофировалось «полковое сознание» дифференциация по принадлежности к полку), нередко ценившееся выше, чем национальное или сословное происхождение.
Взаимоотношения между офицерами и солдатами строились не на искусственных регламентациях, а на здравом смысле. Широкое распространение получили такие феномены как «боевое братство», самопожертвование. Привилегированность положения офицеров держалась не столько «на погонах», сколько на личном примере, что превращало их из назначенных военных руководителей в заслуженных боевых вождей. Офицеры дворянского происхождения по отношению к солдатам преодолевали многие сословные предрассудки. В кавказских частях субординации и чинопочитание носили не столь жесткую форму соподчиненности, как в других подразделениях российской армии.
При восприятии боевой обстановки у офицеров, участвовавших в Кавказской войне, терялось чувство экстремальности, война становилась обыденностью. «Кавказцы» отличались особым отношением к опасности, ожесточением, самопожертвованием. Модифицировались соответствующие ценностные ориентации: жизнь теряла значимость, на первое место выходила доблесть, товарищество, «обожествление боя». Мерилом социальной стратификации являлись личная отвага, боевой опыт и получение ранения.
Ветераны Кавказского корпуса имели специфическое военно-тактическое мышление, отличавшееся инициативностью, самостоятельностью, мобильностью, избеганием «шаблонов» европейской стратегии, офицеры действовали исходя из конкретной ситуации, решительно и часто рискованно. При этом методы ведения боевых действий нередко расходились с воззрениями «столичного» командования.
В идеологическом плане война представлялась многим офицерам колониальной, где Россия выступала с миссионерской ролью носителя «просвященных» идей европейской цивилизации, а сами они выступали главными исполнителями этой деятельности. Несмотря на представление о периферийное&trade- (по отношению к европейской политике), война на Кавказе воспринималась как часть общемировой тенденции, благодаря чему широкое распространение получило сопоставление с другими колониальными войнами европейских держав. Офицеры подчеркивали «особость» региона, уникальный характер боевых действий по отношению к «классическим» войнам в Европе.
Весьма противоречивым являлось восприятие противника. По мере усиления контактов с горцами происходила коррекция ранее сложившихся стереотипов восприятия. Традиционное уничижение противника у большинства офицеров вытеснялось уважением, нередко приводящим к завязыванию дружеских отношений. В результате сформировалось одно из самых уникальных явлений — «сроднение» с противником и массовое заимствование традиций и обычаев горского общества.
Под значительным влиянием перманентной войны формировалась повседневная жизнь офицеров вне исполнения служебных обязанностей. Тяжелые бытовые условия способствовали как ожесточению офицеров, так и боевому сплочению. В материальных аспектах и досуговом времяпрепровождении отображались такие качества офицеров как простота, практичность, индивидуальность и независимый характер. Напряженность профессиональной деятельности модифицировали характер развлекательной культуры, отличавшийся предрасположенностью к активному, даже рискованному отдыху. Следствием стало снисходительное отношение к нарушениям дисциплины и различным злоупотреблениям: осуждению подвергались лишь преступления носящие предательский по отношению к сослуживцам характер.
Проведенный анализ позволяет утверждать, что российские офицеры в результате нахождения в уникальных исторических реалиях Кавказа начала 60-х гг. XVIII в. — середины 60-х гг. XIX в., приобрели особую ментальность, проявлявшуюся в боевой деятельности и внеслужебной повседневности.
