Концепция истории в византийской ортодоксальной церковной историографии IV-VI веков

До недавнего времени внимание отечественных ученых сосредотачивалось преимущественно на проблемах «реальной» истории, особенно на проблемах истории экономических и политических институтов общества, тогда как проблемы духовной истории человечества оказывались отнесенными на периферию исследований. Но даже на фоне ограниченного интереса к интеллектуальной истории поражает общее равнодушие ученых к такой важнейшей ее составляющей, как история исторической мысли, особенно дои ндус три ал ь н ой эпохи. Появившиеся в последнее время некоторые серьезные и основательные исследования, посвященные отдельным представителям античной и средневековой историографии1, еще не позволяют говорить о существовании особого научного направления или хоть сколько-нибудь многочисленной группы уче.

1 Среди них прежде всего выделяются исследования по византийской историографии IX — XII вв. См., напр.: Каждая А. П. Роберт де Клари и Никита Хониат&bdquoНекоторые особенности писательской манеры // Европа в средние века: экономика, политика, культура / Под ред. 3. В. Удальцовои, М., 1972. С. 294 — 299- его же. Социальные воззрения Михаила Атталиата // ZRVI. Vol.17. 1976. Р. 2 — 18- его же. Хроника Симеона Логофета // ВВ. Т. 15. 1959. С. 125 -.143- Любарский Я. Н. Замечания об образах и художественной природе «Истории» Льва Диакона // Византийские очерки. М., 1991. С. 150 — 162- его же. Михаил Пселл. Личность и творчество (К истории византийского предгуманизма). М., 1978; его же. Наблюдения над композицией «Хронографии» Продолжателя Феофана // ВВ. Т. 49. 1988. С. 70 — 80- Чи-чуров И. С. Место «Хронографии» Феофана в ранневизантий-ской историографической традиции (IV — кач, IX в.} // Древнейшие государства на территории СССР. М., 1983. С. 5 — 14 6- его же. Феофан Исповедник — публикатор, редактор, автор? // ВВ. Т. 42. 1981. С. 78 — 87, ных, сконцентрировавшихся на широком и систематическом изучении исторической мысли на ранних стадий ее истории. Работы обобщающего характера2 слишком редки, чтобы удовлетворить потребность в историографическом синтезе.

Трудно переоценить эту потребность. Мысль по поводу прошлого («философия истории» } всегда была фундаментальной чертой символического универсума/ неразрывно связанной с вечным стремлением человека понять принципы функционирования окружающего его мира к определить свое место в нем, Она тесно переплеталась с этикой, ибо прошлое постоянно рассматривалось как основа человеческого опыта. Она отражала (и отражает) на метафизическом уровне отношение социальных организмов к движению как таковому, будучи не только признаком, но в определенной степени и фактором реального исторического развития.

В истории развития мировой исторической мысли христианству принадлежит особое место. Как религиозная система оно уже предполагало специфический способ восприятия истории и можно даже сказать, являлось своеобразной «религией истории» '. Теология Нового Завета была основана на историческом по сути дела способе доказательства? порядок веры открывался в порядке событий, понимаемом, с одной стороны, как реализация предсказанного, а с другой, как направляемое сверхъестественными силами движение к определенной цели и через определенные стадии. Идущая от Ветхого Завета идея Бога как волевого участника истории, а не как некоей ее универсальной структуры, обнаруживав.

2 Барг М. А, Эпохи и идеи. Становление историзма. М, 1987; Вайнштейн О. Л. Западноевропейская средневековая историография. М.- Л., 1964; Дуров B.C. Художественная историография Древнего Рима. СПб., 1993; Лосев А. Ф. Античная философия истории. М., 1977. мой через внешне безличные связи и закономерности, предопределило особое внимание христианства к реальному историческому действию, к механике функционирования событий по крайней мере в критические моменты вхождения в человеческий мир трансцендентного. Такой «историзм» христианства не мог не оказать глубокого и масштабного воздействия на общее развитие европейской исторической мысли, воздействия, которое ощущается и в наши дни. Христианские теоретики и писатели формулировали и выражали не только определенные взгляды на сущность, цели и ход исторического процесса, они также воплощали их в историко-повествоаательные формы, перерабатывая старые и создавая новые историографические жанры.

Одним из самых знаменательных достижений христианской мысли стала церковная историография, начало которой положил Евсевий Кесарийский на рубеже III — IV вв. Этот жанр всегда притягивал к себе особое внимание благодаря тому обстоятельству, что, в отличие от другого не менее популярного среди христианских авторов и христианской аудитории жанра всемирной хроники, он был бесспорно новым феноменом в тогдашней историографии, феноменом, чье рождение могло состояться только в лоне христианства, в определенный момент его истории. Ибо предмет, который церковные историки брались изучать и описывать в своих сочинениях, был исключительно христианским: церковь вошла в мир и в историю только благодаря возникновению и утверждению новой религии. Этот новый для античного мира институт предопределил возникновение церковно-исторического жанра и как субъект, поскольку именно церковь на определенном этапе своего развития ощутила и реализовала потребность в таком жанре, и как объект, поскольку она прожила достаточно насыщенную историю и стала достаточно влиятельным фактором развития истории других общностей и институтов, чтобы вызвать к себе внимание как к особому и значимому предмету исторического исследования.

Церковно-исторический жанр знал долгий путь своего развития от IV до XX века. Изучение его характера, происхождения и внутренней эволюции имеет кардинальную важность для понимания процесса развития европейской и мировой историографии как таковой. В то же время, поскольку его рождение было связано с особыми интеллектуальными и общественно историческими обстоятельствами, такое изучение позволяет глубже проникнуть и осознать историю христианской мысли вообще и историю христианской исторической мысли в частности. Вот почему на первый план выдвигается задача исследования историко-цврковкой мысли в том виде, в какой она была сформулирована и развита в христианской церковной историографии. Церковно-историческая концепция предопределила и само развитие церковной историографии как особого жанра христианской литературы со всеми его атрибутами (тематическими линиями, методами анализа, приемами описания) и одновременно характер ее связи с христианской догматикой. Все это обусловливает особую актуальность проблемы исследования исторической концепции церковных историков далекого христианского прошлого .

Предметом нашего исследования является ранневизан-тийская церковная историография (начало IV — конец VI в.). Речь идет о начальном периоде развития европейской церковной историографии, периоде интенсивных концептуальных и жанровых поисков, которые предопределили будущее церковно-исторической традиции. Эту традицию представляет вполне компактная группа авторов: Евсевий Кесарийский, называвший себя основателем жанра, его непосредственные продолжатели в V в. Сократ Схоластик, Эрмий Созомен и Феодорит Киррский, а также их преемник в VI в, Евагрий Схоластик. Все они являлись грекоязычными авторами и творили на. христианском Востоке, тогда как на Западе Руфин Аквилейский, автор перевода на латынь «Церковной истории» Евсевия и небольшого ее продолжения, оставался одинокой фигурой на фоне процветавшей там христианской хронистики в лице Иеронима, Идация, Орозия, Сульпиция Севера, Про-спера Аквитанского и многих других. «Специальное обобщающее церковно-историческое описание, — говорит Ф. Винкельман, — инициированное палестинским греком Евсе-вием, осталось прежде всего греческим феноменом и нашло здесь {на Востоке) своих лучших представителей. Редкие церковно-исторические труды на других языках появлялись лишь благодаря греческому влиянию» 3.

Историография вопроса. «Проблема греческой церковной историографии в целом игнорировалась учеными» , — таков строгий вердикт, вынесенный П. Аллеи в предх^словии к своей недавней монографии о Евагрии4. Суждение австралийской исследовательницы следует признать справедливым прежде всего для отечественных исследований — как до, так и после 1917 г. Хотя история византийского церкви и византийской церковкой литературы неизменно оставалась в поле.

3 Winkelmann F. Die Kichengeschichtswerke ira os-trumischen Reich // Byzantinoslavica. Vol. 37. 1976. S. 183 — 184. Cm. tak^e: Rousseau Ph. The Exegete as Historian: Hilary of Poitiers' commentary on Matthew // History and Historians. P. 107.

4 Allen P. Evagrius Scholasticus: The Church Historian > Louvain, 1981. P. 45. зрения дореволюционных ученых, среди них как правило доминировали представители богословских наук. С одной стороны, ранние церковные историки интересовали их, но преимущественно как поставщики материала о далеком прошлом христианской церкви. С другой стороны, в представителях традиции Евсевия стремились видеть скорее не историков, а теологов, и поэтому для ученых первостепенное значение приобрели те из них, кто оставил труды не только исторические, но также богословские, апологетические, экзегетические и полемические, то есть Феодорит и, конечно, Евсевий5. Проблемы исторической концепции, метода и принципов изображения или находились на периферии исследований, или почти полностью игнорировались.

Глубоковский H.H. Блаженный Феодорит, епископ Киррский. Его жизнь и литературная деятельность. М., 1890. Т. 1−2- его же. Историческое положение и значение личности Феодорита, епископа Киррского. Речь и библиографический указатель новейшей литературы о блаж.Феодорите. СПб, 1911; Муретов М. Д. Евсевий Памфил. М., 1881- Остроумов С. Разбор сведений Евсевия Кесарийского и бл. Иеронима Стридонского о греческих апологетах христианства II в. М., 1886- Розанов Н. П. Евсевий Памфил, епископ Кесарии Палестинской. М., 1880. К ним примыкает изданные в эмиграции работы Г. В. Флоровского «Византийские отцы IV века» (Париж, 1933) и «Византийские отцы V — VIII веков» (Париж, 1933), в которых ни слова не говорится ни о Евсе-вии, ни о его последователях, за исключением Феодорита. Но последний предстает в сочинении Флоровского прежде всего как. теолог и церковный деятель. Из двадцати страниц обстоятельного очерка о Феодорите лишь одна посвящена его «Церковной истории» (Флоровский Г. В. Византийские отцы V — VIII веков. С. 85).

Показательно, что Н. А. Осокин в своей работе «Очерк средневековой историографии» открыто исключает ранневи-зантийсйх церковных историков из сферы исследования (Осокин H.A. Очерк средневековой историографии. М., 1888. С. 66).

Среди дореволюционных исследований ранневизантийской церковной историографии мы выделим две работы. Первая из них принадлежит Н. П. Розанову, выпускнику Московской духовной семинарии, и посвящена Евсевию Кесарийскому. Особое место в ней занимает анализ «Церковной истории» 6. Н. П. Розанов не ставит своей главной задачей выяснить содержание исторических взглядов Евсевияон прежде всего пытается определить ценность его труда для реконструкции начальной истории христианства, проверить качество предоставляемой им информации о епископских преемствах, церковной литературе и мученичествах. Ученый постоянно отмечает неточности исторической картины, созданной кесарий-ским епископом, нередко сопровождая свои выводы высказываниями типа: «. несправедливость [курсив наш. — И.К.] Евсевия в отношениях его к императорам-врагам христиан становится выше всякого сомнения» 7. Естественно, что Н. П. Розанов обращает пристальное внимание и на проблему источников «Церковной истории», отмечая значительные недостатки в использовании их Евсевием8.

Однако, исследователю в то же время удается сделать (как правило, мимоходом) ряд интересных наблюдений по поводу евсевианской исторической концепции. В качестве ее фундаментальных основ он называет принцип божественного руководства историей9 и, что особенно важно, дуалистическую схему интерпретации: по мнению Н. П. Розанова, Евсевий видит в каждом событии проявление космического противо.

6 Розанов Н. Указ.соч. С. 48 — 123.

7 Там же. С. 118.

8 Там же. С. 61 — 75.

9 Там же. С. 56 — 57. и стояния Бога и Сатаны10, Исследователь обнаруживает у Ев-севия теорию божественного воздаяния11, которую первый церковный историк, по его словам, проводит «слишком последовательно», нанося тем самым ущерб исторической достоверности12. «Относительно языческих правителей, — говорит Н. П. Розанов, — Евсевий утверждает, что они только дотоле благоденствовали, пока жили в мире с христианами. Когда же кесари стали гнать христиан, то дела их пошли очень плохо» 13. Стоит отметить также оценку Н. П. Розановым мученичеств как «самой любимой» темы Евсевия14, его утверждение о демонологической трактовке ересей в «Церковной истории» 15 и признание им приоритета Евсевия как основателя церковно-исторического жанра16.

Другой, неизмеримо более значимой работой является фундаментальное исследование А. П. Лебедева «Церковная историография в главных ее представителях с IV в. до XX в.» 17, центральное место в которой занимает проблема ранних церковных историков18. В дореволюционной науке это единственная серьезная попытка дать целостную картину.

10 Там же. С. 57 — 58.

11 Вот что Н. П. Розанов пишет, в частности, по поводу трактовки Евсевием темы преследований: «Смотря на гонения как на зло, он объясняет их как наказание, посланное на христиан Богом за их грехи» (Там же. С. 111- см. также с. 118) .

12 Там же. С. 58 — 59.

13 Там же. С. 121 — 122. Знаменательно, что все приводимые Н. П. Розановым примеры такой интерпретации взяты исключительно из восьмой и девятой книг «Церковной истории» .

14 Там же. С. 95.

15 Там же. С. 112 — 113.

16 Там же. С. 48 — 50.

17 Лебедев А. П. Церковная историография в главных ее представителях с IV в. до XX в, СПб., 1903.

18 Там же. С. 8 — 249. развития церковно-исторического жанра, начиная с Евсевия. Главное достоинство данной работы заключается в стремлении ее автора рассматривать церковно-исторические сочинения как памятники исторической мысли. Программное утверждение А. П. Лебедева: «Все пользуются ими как ценным материалом, но редко кто берется изучать сами труды как определенное явление, имеющее место и значение среди прочих литературных произведений христианской древности» 19, остается актуальным и в наши дни. Ученый объясняет необходимость концептуального анализа несколькими причинами: во-первых, использование церковных историй в качестве источников информации требует учета целей, намерений, идеалов, симпатий и антипатий их авторов, поскольку они неизбежно влияют на степень достоверности переданных этими авторами свидетельствво-вторых, именно сформулированные первыми церковными историками подходы и точки зрения предопределили теоретико-методологическое развитие церковно-исторической науки вплоть до XX в.- и, наконец, оставшиеся от них сочинения, как никакие другие, отражают 20 интересы и мировоззрение ранневизантиискои эпохи .

Анализируя «Церковную историю» Евсевия, А. П. Лебедев пытается ответить на ряд вопросов, которые станут ключевыми в западной византинистике XX столетия. Он развивает некоторые положения, выдвинутые Н. П. Розановым, в первую очередь идею о церковно-историографическом первенстве Евсевия21 и идею о ведущем значении оппозиции Бог-Сатана для его сочинения Именно исходя из этой оппозиции ученый исследует все аспекты исторической концепции первого.

19 Там же. С. 8.

20 Там же. С. 9 — 10.

21 Там же.' С. 59 — 66. церковного историка. В то же время во многих отношениях А. П. Лебедев идет дальше своего предшественника. Он обнаруживает явное несоответствие между основной частью «Церковной истории» и ее восьмой книгой. По его мнению, в основной части «исторический материал у Евсевия господствует над самим историком. .] Выбором Евсевием тех или других сведений из источников управляет не какая-либо определенная идея, которую имеет в виду историк, а просто желание рассказать о факте необыкновенном, выходящем из ряда» 23. Восьмая книга, однако, имеет совершенно иной характер: «здесь мысль историка господствует над историческим материалом и подчиняет его себе» 24. Таким образом, впервые была предпринята попытка хонцептульно противопоставить главную (книги I — VII) и заключительную части «Церковной истории» ,.

А.П.Лебедев делает ряд весьма важных наблюдений по поводу интерпретации Евсевием некоторых отдельных, но идеологически значимых проблем и сюжетов, прежде всего истории христианской литературы, ересей и гонений. Он, в частности, замечает, что в «Церковной истории» практически игнорируются как догматическое развитие православия25, так и содержание «лжеучений» 26. Исследователь устанавливает, что Евсевий стремится описывать историю ересей по аналогии с историей апостольской истины27. Относительно трактовки гонений он приходит к выводу, что преследования важны для Евсевия не сами по себе, а как.

22 Там же. С. 66 — 68.

23 Там же. С. 49.

24 Там же. С. 56.

25 Там же. С. 70, 73 — 74.

26 Там же. С. 80 — 81.

27 Там же. С. 77 — 78. наглядное выражение торжества евангельской истины над силами, противными ей" 28″ Но самым перспективным становится признание ученым особой важности идеи апостольских преемств в системе евсевианских вглядов на церковное про.

29 шлое .

Своим высоким статусом в истории церковно-исторической науки А. П. Лебедев обязан также и тому, что он первым из отечественных ученых провел систематический анализ сочинений остальных представителей евсевианской традиции30. Прежде всего ему удалось увидеть существенные различия между Евсевием и его продолжателями в концептуальной сфере. С его точки зрения, церковные историки VVI вв., во-первых, не смогли, хотя и пытались, осуществить интерпретацию нового исторического материала, исходя из евсевианской дуалистической схемы31. По мысли ученого, идея Евсевия о божественном контроле над императорами в произведениях его последователей «не проводится, как руководящая нить, через историю, а просто припоминается и указывается читателю при отдельных, частных, нередко совсем не поучительных случаях» 32. Во-вторых, последователи Евсевия не демонстрируют такого же исторического оптимизма, как основатель жанра, и в их сочинениях перспектива истории остается достаточно туманной33. В-третьих, у авторов V — VI вв., в отличие от Евсевия, церковно-исторические сюжеты начинают переплетаться с сюжетами по.

28 Там же. С. 84.

29 Там же. С. 62, 70, 72 — 73.

30 Там же. С. 146 — 180 (Сократ), 181 — 205 (Созомен), 206 — 228 (Феодорит), 240 — 249 (Евагрий).

31 Там же. С. .115.

32 Там же. С. 120.

33 Там же. С. 116 — 117. литическими34. И, наконец, наблюдается значительное сужение их исторического кругозора и соответственно отступле.

36 ние от универсализма .

Огромной заслугой А. П. Лебедева является и то, что задолго да возникновения нарратологии он стал применять элементы нарратологического метода при исследовании исторических сочинений. Анализируя исторические воззрения представителей традиции Евсевия, он постоянно стремится выяснить, в какой степени та или иная позиция, тем или иным историком высказанная, подтверждается приводимыми им историческим материалом и насколько широка сфера воздействия данного воззрения на характер повествований36. Та- (я кой подход к историческому тексту остается актуальным и поныне.

Передовая для своего времени работа А. П. Лебедева свидетельствует об огромном научном потенциале дореволюционной византинистики. Она могла стать серьезной основой для будущих конкретных исследований церковно-исторической традиции37. Однако дальнейшее развитие этого нового, действительно перспективного направления в отечественной историографии было прервано.

В советскую эпоху церковная литература и, следовательно, церковная историография почти полностью выпали.

34 Там же. С. 121 — 122.

35 Там же. С. 117 — 118.

36 См., напр.: Там же. С. 70 — 74, 86, 89, 119 — 120,.

220.

37 О перемещении центра исследований ранней церковной историографии на более конкретный уровень свидетельствует интересная работа А. П. Дьяконова об Иоанне Эфесском, появившаяся незадолго до начала первой мировой войны: Дьяконов А. П. Иоанн Ефесский и его церковно-исторические труды. СПб., 1908. из списка тем, заслуживающих внимания38. До конца 60-х гг. о ранневизантийских церковных историках вспоминали чрезвычайно редко и лишь когда вставал вопрос об их использовании в качестве исторических источников или же когда их материал привлекался для решении отдельных проблем византийской идеологической истории40. С конца 60-х гг. наблюдается некоторое оживление интереса к ранней церковной историографии, но в очень ограниченных рамках. Появляется несколько специальных статей 3.В.Удальцовой41, однако они носят преимущественно обзорный характер. Определенное внимание к исторической концепции Евсевия проявляет крупнейший специалист по раннехристианской философии и литературе С. С. Аверинцев, правда, его высказывания идут в русле «общих замечаний» 42. Но показательно, что и.

Так, в работе Е. А. Косминского ни слова не говорится ни о Евсевии, ни о других византийских церковных историках: Косминский Е. А. Историография средних веков: V в. — середина XIX в. М., 1363. В фундаментальном исследовании О. Л. Вайнштейна только одна страница посвящена «Церковной истории» Евсевия (Вайнштейн О. Л. Указ.соч. С. 41) .

39 Пигулевская Н. В. Византия и Иран на рубеже VI и VII вв. М.- Л., 1946; ее же. Сирийские источники по истории народов СССР. М.- Л., 1941.

40 Вальденберг В. Е. Речь Юстина II к Тиверию // Известия АН СССР. 7 сер. 1928. С. 116 — 118, где сравниваются версии предсмертной речи Юстина, предложенные разными византийскими историками, в том числе и Евагрием Схоластиком.

41 Удальцова З. В. К вопросу о мировоззрении византийского историка VI в. Евагрия // ВВ. Т. 30. 1969. С. 63 — 72- ее же. Церковные историки ранней Византии // ВВ. Т.

43. 1982. С. 3 — 21- ее же. Филосторгий — представитель еретической церковной историографии // ВВ. Т. 44. 1983. С. 3 — 21- ее же. Развитие исторической мысли // Культура Византии: IV — первая половина VII в. М., 1984. С. 179 -24 5- ее же. Византийская культура. М., 1988. С. 57 — 59. в фундаментальном труде по истории мировой исторической мысли М. И. Барга и в первом систематическом обзоре раннехристианской и раннесредневековой философии Г. Г. Майорова Евсевию уделяется место лишь в сносках43.

Последние годы ознаменовались безусловным ростом популярности ранневизантийских церковных историков среди отечественной аудитории, не в последнюю очередь связанным с возрождением интереса к византийским истокам православной духовности. Самым ярким тому свидетельством стало недавнее переиздание церковно-исторических сочинений Евсе-вия Памфила, Феодорита Киррского и Сократа Схоластика44. Однако исследовательская мысль значительно отстает в этом процессе. Можно говорить лишь об отдельных случаях обращения к теме церковной историографии — или в связи с проблемой рукописной традиции труда Сократа45 или при попытке дать набросок общего развития раннехристианской, исторической мысли46.

Совсем иную картину представляет зарубежная историческая наука. Количество западных исследователей, вьюка.

См., напр.: Аверинцев С. С. Порядок космоса и порядок истории в мировоззрении раннего средневековья (Общие замечания) // Античность и Византия / Под ред. Л. А. Фрейберг. М., 1975. С. 274 — 275.

43 Варг М. А. Указ.соч. Прим. к С. 86 — 87. Майоров Г. Г. Формирование средневековой философии. М., 1979. С. 402 (Прим. 1).

44 Евсевий Памфил. Церковная история. М., .1993; Фео-дорит Киррский. Церковная история. М., 1993; Сократ Схоластик. Церковная история. М., 1996.

45 Ширинян М. С. Исторический труд Сократа Схоластика и его древнеармянские версии (Из истории византино-армянских культурных связей). Автореф. дис.. канд. ист. наук. Ереван, 1987.

46 Югай А. Г. История в античной классике и раннем христианстве: «вечное возвращение» и прогресс. М., 1995 (деп. в ИНИОН РАН). зывавшихся по поводу самых разных аспектов ранневизантий-ской церковной историографии, чрезвычайно велико. Еще до появления первых научных изданий сочинений ранневизантий-ских церковных историков в конце XIX — начале XX вв.47, которое открыло эпоху современных исследований традиции Евсевия, существовало немало работ, в той или иной степени касавшихся проблемы ранних церковных историков, особенно в XIX столетии. Внушительный объем историографической литературы заставляет нас отказаться при ее описании от хронологического принципа, заменив его принципом проблемным. Мы выделим те основные позиции, вокруг которых вращалось и вращается изучение традиции Евсевия.

Проблема приоритета Евсевия как первого церковного историка. Научная дискуссия по этому поводу началась еще в XIX в., когда Ф. Х. Баур, опровергая оценку К. Ф. Штейдлином Евсевия как «единственного отца церковной истории» 48, обратил внимание на свидетельства Созомена и Иеронима, которые называли Климента Римского, Егезиппа, Юлия Африкана и Ипполита Римского предшественниками кеса-рийского епископа. В результате своего исследования Баур пришел к выводу, что имя церковных историков вполне заслуживают такие два представителя раннехристианской литературы, как Лука (прежде всего, благодаря «Деяниям апо.

Речь идет о издании Ж. Биде и Л. Пармантье труда Евагрия и, конечно, о издании Эд. Шварцем «Церковной истории» Евсевия: Evagre. Historia ecclesiastica / Ed. J. Bidez, L.Parmentier. London, 1898- Eusebius. Werke / Hrsg. von E.Schwartz. Leipzig, 1903 — 1909. Bd. II. Heft. 1−3. См.: Frend W. H. С. Ree. ad Grant R.M. Eusebius as Church Historian. Oxford, 1980 // Journal of Theological Studies. Vol. 32. 1981. P. 511.

48 Staudlin C. F. Geschichte und Literatur der Kirchengeschichte. Hannover, 1827. S.12. столов") и Егезипп (автор Нуротпеп^а)49. В конце XIX в. бауровский тезис вызвал серьезные возражения у Ф. Овербека, который доказывал, что свидетельства Созомена и Иеронима нужно воспринимать весьма критически и что названные ими «предшественники» Евсевия в гораздо большей степени заслуживают зачисления в категорию апологетов (Егезипп) или хронистов (Африкан и Ипполит)50. Позже Овербек подверг сомнению исторические достоинства произведений Луки и назвал «неудачным предприятием» попытку придать евангельской истории вид настоящей истории51. Позиций Овербека за исключением отдельных частных ее аспектов была принята подавляющим большинством представителей историографии XX в, 52 Хотя у многих ранневизантийских ав.

49 Baur F.Ch. Die Epochen der kirchlichen Geschichtsschreibung. Tubingen, 1852. S. 6ff. Близкую точку зрения высказал Носген: Nosgen. Der kirchliche Standpunct Hegesipps // Zeitschrift fur der Kirchengeschichte. Bd. 2. 1877. S. 201.

50 Overbeck F. Uber die Anfange der Kirchengeschichtsschreibung. Basel, 1892. S. 25.

51 Idem. Christentum und Kultur. Basel, 1919. S.78 .

52 Bardenhewer 0. Geschichte der altkirchlichen Literatur. Freiburg, 1913. Bd. 1. S. 449- Momigliano A. The Classical Foundations of Modern Historiography. BerkeleyLos AngelesOxford, 1990. P. 138 — 139- idem. Pagan and Christian Historiography in the Fourth Century A.D. // The Conflict between Paganism and Christianity in the Fourth Century / Ed. A.Momigliano. Oxford, 1963. P. 89- Nigg W. Die Kirchengeschichsschreibung. Grundzuge ihrer historischen Entwicklung. Munchen, 1934. S. Iff (по сути дела резюмирует взгляды Овербека) — Winkelmann F. Kich-engeschichtswerke. S. 1 Anm 1- Zimmermann H. Ecclesia als Object der Historiographie. Wien, 1960. S. 12 — 15. Больше всего дискуссий развернулось по поводу Луки и, особенно, исторической природы его «Деяний». Историографию вопроса см., прежде всего: Trocme Ё. Le «Livre des actes» et l’histoire. Paris, 1957; Trompf G.W. The Idea of Historical Recurrence in Western Thought. торов и обнаруживают элементы церковно-исторического описания (Р.Грант, например, указывает в этом ряду Луку, ап. Павла, Климента Римского, Юстина Мученика, Мелитона Сардийского, Аполлинария Иерапольского, Иренея, Егезигша, Ипполита и Дионисия Александийского53.), в целом современная наука соглашается отдать титул мотца церковной истории" Евсевию, указывая, что именно он впервые поставил задачу описать прошлое церкви с момента ее основания Христом до его собственных дней. «Нельзя оспоривать первенство Евсевия в изобретении церковной историографии», категорически заявляет А. Момильяно54.

Почти единодушное признание церкоЕно.

• историографического приоритета. Евсевия предопределило чрезмерное преувеличение его роли в рамках созданной им традиции. Это привело к тому, что внимание ученых сконцентрировалось почти исключительно на этой важной, но отнюдь не единственной фигуре в церковной историографиивклад же его продолжателей обычно игнорировался. При значительном числе исследований об «отце церковного исто-риописания» 55 есть лишь две работы, специально посвящен.

From Antiquity to the Reformation. BerkeleyLos AngelesLondon, 1979. P. 116 — 178.

53 Grant R.M. The Uses of History in the Church before Nicaea // Studia Patristica. Vol. 9. Part 2. Berlin, 1972. r P. 166 — 178.

54 Momiglia. no A. Foundations. P. 138.

55 Среди важнейших назовем: Barnes Т.D. Constantine and Eusebius. Cambridge (Mass.), 1981; Godecke M. Geschichte als Mythos: Eusebs Kirchengeschichte. Bern, 1987; Grant R.M. Eusebius as Church Historian. Oxford, 1980; Laqueur R. Eusebius als Historiker seiner Zeit. Berlin, 1929; Lawlor H.J., oulton J.E.L. Eusebius Bishop of Caesarea: The Ecclesiastical History and the Martyrs of Palestine. London, 1928. Vol. 1−2- Sirinelli J. Les vues historiques drEusebe de Cesaree durant la periode ные церковным историкам VVI вв., — выполненная до типу исторического комментария монография П. Аллен о Еваг-рии56 и только что изданное исследование Т. урбанчик о Сократе Схоластике57. Для большинства ученых «Церковная история» Евсевия совершенно заслонила достижения его последователей. Для них она стала олицетворением ранневизан-тийской церковной историографии как таковой. Во многих случаях историческая концепция Евсевия, примененный им метод историописания, его выбор тем и сюжетов рассматривались и продолжает рассматриваться как концепция, предмет и метод всей церковно-исторической традиции. Труд Евсевия, утверждает Р. Маркес, «оказался вдвойне „каноническим“: его содержание — взгляд одного человека на прошлое церкви — стал на века взглядом церкви на свое прошлое (а его литературная форма и подход — единственным путем развития этого жанра в руках его последователей». Говорят даже о «фальшивом авторитете длинной линии копиистов», имея в виду церковных историков V в .59 Такое отношение обусловило особенности подхода исследователей к принципиальным вопросам ранневизантийской церковной историографии, среди которых выделим проблемы предпосылок, preniceenne. ParisDakar, 1961; Wallace-Hadrill D.S. Eusebius of Caesarea. London, 1960. Allen P, Evagrius. s/ Urbainczyk Tb" Socrates of Constantinople: Historian of Church and State. Ann Arbor (Mich.), 1997.

55 Markus R.A. Culminating in Constantine // The.

Times Literary Supplement. 1981. N 4058. P. 41.Cp.: idem,.

Church history and the early church historians // Studies in Church History. Vol. 11. 1975. P. 8 — 9.

59 Cm.: Warmington B.H. Did Athanasius write history? // The Inheritance of Historiography: 350 — 900 / Eds. Ch. Holdsworth, T.P.Wiseman. Exeter, 1986. P. 16 n. 30. концепции, предмета описания, метода (источников) и стиля изложения.

Проблема интеллектуальных предпосылок раннего церковного историонисания. Практически все исследователи сводили эту проблему к проблеме предпосылок церковно-исторического предприятия Евсевия. В большинстве случаев ученые подчеркивали скорее не преемственность, а новизну изобретенного им жанра — представление, шедшее рука об руку с признанием за Евсевием статуса первого церковного историка. Для многих идея приоритетности предполагала идею революционности. Его «Церковная история» воспринималась как настоящий интеллектуальный переворот в историографической сфере, как «наиболее важный вклад в историографию за время после V в. до н.э. и до XVI в. н.э.» 60. «Возможно, именно широко распространенный тезис об оригинальности Евсевия Кесарийского, — говорит Р. Мортли, — послужил причиной того, что ученые не стремились выяснить истоки его „открытия“. Идея о том, что христианское исто-риописание было феноменом особого рода, и тот факт, что оно появилось относительно поздно, приводили к убеждению, что христианский исторический дискурс мог родиться внутри самой церкви. Такое убеждение опиралось и на сугубо церковное содержание „Истории“ Евсевия» 61. Не удивительно, что, ставя проблему предпосылок, исследователи пытались обнаружить главным образом не черты сходства, а моменты отличия церковно-историографического жанра от предшествующих традиций.

60 Momigliano A. Pagan and Christian Historiography.. P. 88.

61 Mortley R. The Hellenistic Foundations of Ecclesiastical Historiography // Reading the past in late antiquity / Ed. G.Clarke. Rushcutters Bay, 1990. P. 225.

Как правило, новизну сочинения Евсевия доказывали, ссылаясь на несоответствие его характеристик моделям языческой греко-римской историографии. Это вполне отвечало популярному (особенно, в прошлом) противопоставлению мира языческого и мира христианского, чему мы не в последнюю очередь обязаны ранним церковным писателям. Различия фиксировались на самых разных уровнях, прежде всего концептуальном. До сих пор достаточно широко распространено мнение, что Евсевий (- церковная историография) решительно порвал с теорией исторической цикличности, будто бы доминировавшей у его античных предшественников, и, напротив, принял как основополагающую идею прогресса. Весьма популярной остается и точка зрения, что, введя в качестве исходной модели интерпретации концепцию божественного провидения, руководящего историческим движением и определяющего «пути человеческие», Евсевий (и его продолжатели) совершенно отказался от ключевых для античной историографии понятий судьбы и случая как главных принципов, управляющих историей, а также от признания за людьми, их поступками и достоинствами какой-либо исторической значимости (так называемого «гуманизма» греко-римской традиции историописания)62. Была создана, говорит Л. Кракко Руджи-ни, совершенно новая философия истории, понимаемой как череда проявлений силы Бога и его постоянной заботы о земных делах, философия, которая знаменует собой абсолют-ныи разрыв с традиционной языческой интерпретацией .

62 См., напр.: Milburn R.L.P, Early Christian Interpretations of History. London, 1954. P. 147 — 148.

63 Cracco Ruggini L. The ecclesiastical histories and the pagan historiography: Providence and miracles // Athenaeum. Vol. 55. 1977. P. 107. По словам Патридеса, самым ярким примером отличия христианской и языческой.

Такая исследовательская позиция, однако, все чаще и чаще подвергается интенсивной критике, особенно в последние десятилетия64. Эта критика идет, в основном, по двум направлениям. Некоторые ученые указывают на излишне упрощенное понимание исторической концепции античных историков: циклическая концепция никогда, говорят они, не была единственным или доминирующим типом исторического объяснения: у греко-римских авторов можно найти и теорию прогресса, и теорию упадка65. Другие исследователи стремятся доказать, что многие идеи и понятия античной историографии, несколько переработанные, уверенно вошли в концептуальный инструментарий церковных историков и заняли в нем важное место66. Особого упоминания здесь заслуживают Г. Тромпф и Г. Чеснат. Г. Чеснату удалось показать, во-первых, разнообразие античных точек зрения на ход истори.

67 ческого процесса, и, во-вторых, постепенное проникновеисторических концепций является «Церковная история» Евсевия (Patrides С .A. The phoenix and the ladder. The Rise and Decline of the Christian View of History. BerkeleyLos Angeles, .1964. P. 12). й 4.

Эта тенденция достаточно ярко выразилась в уже указанной работе Рауля Мортли (Mortley R. Hellenistic Foundations... P. 225 — 250), однако он затронул только два аспекта античного влияния — универсалистский подход (Р.22.6 — 232) и акцент на историю морали и культуры (Р. 232 — 250).

65 См., напр.: Dodds Е.R. Ancient Concept of Progress and Other Essays. Oxford, 1973. P. 1 — 24- Edelstein L. The Idea of Progress in Classical Antiquity. Baltimore, 1967.

66 Croke В., Emmett A. Historiography in Late Antiquity: An Overview // History and Historians in Late Antiquity / Eds. B. Croke, A.Emmett. Sydney, 1983. P. 6 — 7.

67 Chesnut G.F. The First Christian Histories: Eusebius, Socrates, Sozomen, Theodoret, and Evagrius. Second edition. Macon (Ga), 1986. P. 83 — 89. Правда, рассматривая вопрос об интерпретации хода истории, ние в ранневизантийскую историографию «слегка христианизированных» понятий судьбы и случая, божественного воздаяния и некоторых других68. Г. Тромпф продемонстрировал, что греко-римская идея исторического повторения не была чужда и христианской историографии, в том числе и Евсе.

69 вию, и что идея божественного возмездия, принятая евсе-вианской традицией, обнаруживается во многих античных сочинениях70.

Дискуссии развернулись и вокруг другого важного аспекта греко-римского влияния — влияния на стиль и форму нового жанра. Серьезные исследования языка и нарративных приемов Евсевия, к творчеству которого многие и сводили всю раннюю церковную историографию, постепенно подрывали традиционное противопоставление высокого вычурно-риторического стиля античных историков простому и ясному.

Г. Чеснат решительно противопоставляет Евсевия, принявшего, по его мнению, доктрину прогресса, греко-римским концепциям (Ibid. Р. 89 — 95) .

68 Chesnut G.F. Histories.. P. 33 — 64, 141 — 256- Idem. Kairos and Cosmic Sympathy in the Church Historian Socrates Scholasticus // Church History. Vol. 44. 1975. P. 161 — 166. Некоторые ученые обнаруживают в церковной историографии также ряд античных идей более конкретного характера. По мнению Р. Гранта, например, Евсевий заимствовал в греко-римской литературе идею первобытной дикости (Grant M.R. Civilization as a Preparation for Christianity in the Thought of Eusebius // Continuity and Discontinuity in Church History: Essays Presented to G.H.Williams / Eds. F.F.Church, T.George. Leiden, 1979. P. 62) .

69 Trompf G. W. Recurrence. P. 204 — 231.

70 Ibid. P. 231 — 241- Trompf G. W. The Logic of Retribution in Eusebius of Caesarea // History and Historians. .. P. 123 — 146. На концептуальную связь Евсевия с античностью указывает и А. Момильяно (Momigliano A. Foundations. Р. 141). языку историков церкви71. Они обнаружили прежде всего, что Евсевий являлся продуктом риторических школ, что на его повествовательную манеру оказали значительное воздействие модели греко-римских дидактических историописате 72 леи и что он даже искажал свои источники ради усиления риторического эффекта73.

Гораздо меньше сомнений вызывает у ученых методологическая новизна Евсевия и его традиции по сравнению с традицией античной историографии. Г. Чеснат характеризует Евсевия как «первого древнего историка, осознавшего необходимость тщательного цитирования материала и идентификации источников информации», которые он критически использует74. Именно такой метод Б. Уармингтон называет «великим вкладом» в мировую историографию75. По словам А. Момильяно, интерес Евсевия к подлинным фактам и документам, отражающийся в его методе, резко контрастирует с искажением истины в современной ему языческой историче.

71 См., напр.: Milburn R.L.P. Op.cit. Р. 147.

72 См., напр.: Chesnut G.F. Histories. P. 255- Ray R. The Triumph of greco-roman rhetorical assumptions in pre-carolingian historiography // Inheritance. P. 81. Как показал недавно Ч. Смит, Тирский панегирик Евсевия (X. 4) несет следы влияния не только библейской экстатической, поэтической метафоры и по сути неоплатонической спиритуалистической экзегезы, но также греко-римского кинестического описания (Smith Ch. Christian rhetoric in Eusebius' Panegyric at Tyre // Vigiliae Christianae. Vol. 43. 1989. P. 226 — 247).

73 Barnes T.D. Acta Martyrum. P. 511, 517.

74 Chesnut G.F. Histories. P. 254. См. также: Croke В.- Emmett A. Op.cit. P. 6- Judge E.A. Christian Innovation and its Contemporary Observers // History and Historians. P. 15.

7c, ,.

Warmmgton В.H. Op.cit. P. 9. ской литературе, в частности авторами Historia Augusta76. Стало общим местом указывать на отсутствие у Евсевия и у его продолжателей вымышленных речей персонажей и на их отказ от использования устного предания — всего того, что было так типично для греко-римских историков77.

Значительно реже Евсевий и скрывающаяся в его тени традиция противопоставлялись иудейской историографиипрежде всего ветхозаветным историкам и Иосифу Флавию. В целом ученые признавали факт их влияния на ранневизантий-ское церковное историописание. Отмечалось использование таких идей иудейской историографии, как идея провиденциальной истории, идея постоянного действия в истории принципа божественного возмездия, идея избранного народа, находящегося в особых отношениях с Богом, и идея преемст.

7? венности истинного учения. Указывалось также на присущую и книгам Маккавеев, и Иосифу, и Евсевию апологетическую ориентацию, склонность к доктринальным отступлениям.

7 9 и стремление к документальности. Когда же речь заходила об отличиях, то акцент делался прежде всего на историко-концептуальные расхождения, вытекавшие из особенностей религиозно-догматических. Ученые подчеркивали, что в трудах представителей евсевианской традиции обнаруживаются совершенно неприемлемые для иудаизма элементы — признание.

76 Momigliano A. Studies in historiography. London, 1966. P. 145.

77 Ibid. P. 217- Timpe D. Was ist. Kirchengeschichte? Zum Gattungscharakter der Historia Ecclesiastica des Eusebius // Festschrift R. Werner zu seinem 65.Geburtstag. Konstanz, 1989. S. 186 — 189.

78 См., напр.: Milburn R.L.P. Op. cit. P. 62- Momigliano A. Foundations. P. 141.

79 Особенно у Momigliano A. Foundations. P. 141- idem. Pagan and Christian Historiography. P. 91- Timpe D. Op.cit. S. 194 — 195. важности фигуры Христа и Первого Пришествия как центрального события истории спасения, концепция кардинального изменения исторической роли иудеев после Воплощения, отказ от идеи исторической однократности событий, теория божественной педагогии80.

Что касается кардинально важного и сложного вопроса81 о раннехристианских предпосылках церковной историографии, который ставился только применительно к Евсевию, то здесь мысль исследователей двигалась в двух противоположных направлениях. Те, кто видели оригинальность Евсевия в том, что он впервые систематизировал принципиально новый христианский взгляд на историю, стремились найти у него нечто типично христианское (провиденциализм, универсализм, идею прогресса, христоцентризм, типологию)82. «Хотя Евсе-вий, — утверждает А. Дроуг, — возможно был „первым“, кто взялся за задачу написать историю христианства, историческая интерпретация, положенная в основу его труда, многим обязана его предшественникам. Сочинения Луки в Новом Завете и прежде всего христианские апологеты II и III вв. обеспечили фундамент, на котором Евсевий выстроил свою трактовку истории и места в ней христианства» 83. Те же,.

80 См., прежде всего.: Timpe D. Op.cit. S. 171 — 204- Trompf G.W. Retribution. P.135, 138ff.- Widgery A.G. Interpretations of history: From Confucius to Toynbee. London, 1961. P. 98 — 104, 114 — 139.

81 По мнению А. Момильяно, «мы никогда не узнаем, в какой степени Евсевий зависел от своих предшественников и, особенно, от Егезиппа» (Momigliano A. Pagan and Christian Historiography. P. 89).

QO ,.

См. также: Barnes H.E. A history of historical writing. Norman, 1937. P. 50 — 53- Milburn R.L.P. Op.cit. P. 54 — 73.

83 Droge A.J. The Apologetic Dimensions of the Ecclesiastical History // Eusebius, Christianity and Judaism / Ed. H.W.Attridge, G.Hata. Leiden, 1992. P. 494. кто настаивали на творческой самобытности «отца церковной историографии», искали у него не типичное, а особенное. Это особенное ученые обычно связывали с отказом Евсевия от традиционного для раннего христианства эсхатологичеод ского взгляда на историю. Поэтому его любили противопоставлять более «типичному» Августину85, до сих пор остающемуся в пособиях по истории историографии главным, если не единственным, христианским теоретиком истории86.

Проблема исторической концепции ранневизантийской церковной историографии. Подавляющее большинство ученых полагало, что ранние церковные историки исповедовали тот же самый взгляд на историю, что и родоначальник избранного ими жанра87. «Все наследники Евсевия, — заявляет Г. Чеснат, — разделяли его оптимистическую позицию» 88. Этот оптимизм основывался, по мнению исследователей, на идее прогрессивного развития христианской истории, исходившей от Евсевия89. По словам Л. Кракко Руджини, «задача церковных историков была в целом единой — показать, как.

84 Patrides С.A. Op.cit. Р. 12- Winkelmann F. Kirch-engeschichtswerke. S. 9 Anm. 53.

85 См., напр.: Patrides С.A. Op.cit. P. 14.

86 См., напр.: Ferrater Mora J. Cuatro visiones de la historia universal: San Agustin, Vico, Voltaire, Hegel. Madrid, 1982. P. 13 — 36- Wadgery A.G. Op. cit. P. 118 — 123. Такая тенденция оказала влияние и на подход отечественных исследователей христианской историографии, в частности, М. А. Варга (Указ.соч. С. 77 — 106).

87 См.: Downey G. The perspective of the early Church historians // Greek, Roman and Byzantine Studies. Vol. 6. 1965. P. 57 — 70. Наиболее последовательно идея подобия ранних церковных историков проводится у Кэги (Kaegi W.Е. Byzantium and the Decline of Rome. Princeton, 1968.P. 176ff.).

88 Chesnut G.F. Histories. P. 199 — 200.

Зло неизбежно побеждается Добром" 90. Широко принималось, что для евсевианской традиции залогом исторического прогресса был провиденциальный контроль над человеческими деяниями: Бог утверждал моральный порядок в истории через механизм поощрения — наказания91. Объектом этого механизма являлись не отдельные люди или группы, но все римское государство/ в церковной историографии утвердилось общее.

QO положительное отношение к Империи, кульминирующее в идее ее исторической богоизбранности, в концепции Imperium Chris tianum93. Как правило, ученые доказывали,.

Р Q.

Droge A.J. Homer or Moses? Early Christian Interpretation of the History of Culture. Tubingen, 1989. P. 191 — 193- Milburn R.L.P. Op.cit. P. 147 — 148.

90 Cracco Ruggini L. Op.cit. P. 109. Патридес доказывает, что евсевианская концепция прогресса стала доминирующей во всей последующей христианской историографии и Востока и Запада (Patrides С .А. Op.cit. Р. 27). А. Дроуг говорит о широком распространении этой концепции в патриотической литературе IV — V столетий. Он находит ее у Иоанна Златоуста, Амвросия Медиоланского, Иеронима Стридонского и Кирилла Александрийского (Droge A.J. Homer or Moses? Р. 192 — 193).

91 Chesnut. G.F. Histories... P. 228 — 230- Cracco Ruggini L. Op.cit. P. 107 — 108- Croke В., Emmett A. Op. cit. P. 6- Godecke M. Op. cit. S. 50- Kaegi W.E. Op.cit. P. 192 — 203, 233 — 234.

QO.

По мнению Ф. Винкельмана, симпатия к Империи была присуща всем церковным историкам — не только православным, но и неправославным. Единственными исключениями он называет Филосторгия и Иоанна Эфесского (Winkelmann F. Kirchengeschichtswerke. S. 187). Однако существует точка зрения, что в «Церковной истории» Евсевий выразил менее позитивное отношение к Империи, чем в трудах, написанных после 313 г. (Eger Н. Kaiser und Kirche in der geschichtlichen Theologie Eusebs von Caesarea // Zeitschrift fur die neutestamentliehe Wissenschaft. Bd. 38. 1939. S. 97 — 115).

93 Chesnut G.F. Histories... P. 230- Cranz F.E. Kingdom and Polity in Eusebius of Caesarea // Harvard Theological Review. Vol. 45. 1952. P. 55. что тезис о зависимости судьбы Римской империи от ее отношения к христианству разделялся всеми ранневизантийски.

94 Л ми церковными историками'. Они подчеркивали и критическую важность для всей ранней церковной историографии фигуры императора как центрального звена провиденциальной связи Бога и Империи95. Кроме того, исследователи нередко утверждали, что присущий всей традиции Евсевия оптимизм по поводу земного будущего церкви и христианской империи и панегирический тон по поводу современной истории96 повлекли за собой отказ ее представителей от эсхатологической перспективы97. Среди других общих для ранневизантий-ской церковной историографии идей назывались также идея истории как поля борьбы Бога и Сатаны и идея первоначальной чистоты христианства, впоследствии искаженной ерети.

98 ками .

Как мы показали выше, некоторые ученые акцентировали важность для формирования церковно-исторической концепции античного историко-теоретического наследия. Однако и они.

94 См": Allen P. Evagrius... Р. 61 — 62- Godecke М. Qp.cit. S. 187 — 220- Markus R.A. Chronicle and Theology: Prosper of Aquitaine // Inheritance. P. 37- Nigg W, Op.cit. S. 34- Peterson E. Monotheismus als politisches Problem. Leipzig, 1935; Sirinelli J. Vues historiques. P. 388 — 411.

35 Chesnut G.F. Histories... P. 126 — 174, 228, 231ffCracco Ruggini L. Op.cit. P. 110- Croke В., Emmett A. Op.cit. P. 6- Milburn R.L.P. Op.cit. P. 146- Zimmermann H. Op.cit. S. 32 — 34.

96 Кракко Руджини даже говорит, что «церковные истории в определенной степени обладали природой императорских панегириков. (Поэтому). все они завершались описанием современности в отличие от мудрой практики светских историков, всегда останавливавшихся на правлении предшествующих императоров» (Cracco Ruggini L, Op.cit. P. 121).

97 Winkelmann F. Kirchengeschichtswerke., S. 187. не смогли избежать старого стереотипа, сводившего церков-но-историческую традицию к одному Евсевию. Такая тенденция к унификации явно прослеживается, например, у Гленна Чесната, который стремится обнаружить у всех ранних церковных историков христианизированную концепцию судьбы и.

99 ощущение случайности человеческого существования .

Превращая церковно-историческую традицию в некий монолит, византинисты игнорировали не только различия между ее представителями, но также стремились не замечать внутреннюю концептуальную противоречивость каждого отдельного автора. Это верно прежде всего для оценок «Церковной истории» Евсевия. Т. Варне указывает на бессвязность ее центральной части (IV — VII книги)100, на противоречивость отдельных авторских высказываний и на многие неувязки между цитированным и перефразированным текстом101, однако он объясняет это не особыми намерениями историка, не столкновением разных подходов и перспектив, но исключительно небрежностью переписчиков, которых Евсевий забыл прове.

1 О «У рить. Р. Грант рассматривает противоречивость изложения у Евсевия как результат или привлечения им новых источни.

1 ГП ков или изменения историческои ситуации •. Со своей стороны Ф. Винкельман предпочитает говорить об отсутствии у Евсевия смелости в выводах и склонности к неопределенным формулировкам, что обусловило значительную несбалансиро.

98 Milburn R.L.P. Op.cit. P. 147.

99 Chesnut G.F. Histories. P. 216, 255.

100 Barnes T.D. Constantino. P. 132 — 133.

101 Ibid. P. 141.

102 Ibid. P. 140 — 141. См. также: Barnes T.D. Some inconsistencies in Eusebius // Journal of Theological Studies. Vol. 35. 1984. P. 470 — 475.

Эта идея пронизывает все работы Р. Гранта, прежде всего его монографию о Евсевии (Grant R.M. Eusebius.). важность повествования104. Однако той же участи не избегают и другие церковные историки. Так, П. Аллен относит противоречивость интерпретации византийских императоров (особенно Зенона) в первых трех книгах «Церковной истории» Евагрия за счет его неумения согласовать различно.

IOS ориентированные светские и церковные источники, а X. Циммерманн принимает во внимание только одну (1.11) из двух абсолютно несовместимых точек зрения Евагрия по по.

W 1 06 воду ересей .

В последнее время также обнаружилась тенденция рассматривать в качестве основных источников по истории цер-ковно-исторической мысли не собственно церковно-исторические сочинения, но созданные их авторами произведения других жанров. Прежде всего это касается оценки исторической концепции Евсевия, которую в последнее время стали искать преимущественно в его апологетических сочинениях — Preparatio Evangelica, и Demonstratio Evangelica. Такой подход характерен в первую очередь для Г. Чесната, по мнению которого судить о евсевианской исторической теории нужно не по тому, что есть в его «Церковной исто.

1 07 рии", а по тому, чего в ней нет. Он стремится найти ее, главным образом, в Preparatio Evangelica. И здесь Г. Чеснат не одинок. Его позицию разделяют и некоторые другие исследователи108.

104 Winkelmann F. Kirchengeschichtswerke. S. 9.

10.

105 Allen Р. Evagrius. .. P. 11.

106 Zimmermann H. Op.cit. S. 32.

10' Chesnut G.F. Histories.. Р. 63.

108 CaIderone S. Questioni Eusebiane // La stori-ografia ecclesiastica nella tarda antichita (Atti del Convegno tenuto in Erice 3 — 8. XII. 1978) / Ed.

Проблема метода ранневизантийской церковной историографии. При решении этой проблемы исследователи в еще большей степени, чем при изучении церковно-исторической концепции, находились в плену представлений о неоригинальности церковных историков V — VI вв. относительно Ев-севия109. Методологическую зависимость от «отца церковной историографии» обнаруживали даже у представителей других.

-" 110 жанров христианскои литературы того времени «. В результате все дискуссии о методе евсевианской традиции вращались вокруг фигуры ее основателя. Большинство исследователей, особенно в прошлом, считало, что, хотя Евсевий и не стремился к научной объективности, а руководствовался.

1И исключительно апологетическими намерениями, это не мешало ему бережно относиться к источникам и подвергать их тщательной проверке на аутентичность, древность и авторитетность путем критического сравнения с другими источнип ками, изучения рукописной традиции, филологического ана.

S.Calderone. Messina, 1980. P. 135 — 157- Rousseau Ph. Op.cit. P. 114 n. 1- Frend W.H.C. Op.cit. P. 514.

109 См., напр., утверждение П. Аилен о верности Евагрия методу Евсевия (Allen P. Evagrius. Р. 58). Единственно Г. Чеснат высказал недавно весьма странную для любого, кто читал «Историю» Сократа, идею, что цитирование документов было не характерно для этого сочинения (Chesnut G.F. Histories. P. 179).

110 По убеждению Б. Уармингтона, метод Евсевия являлся моделью для Афанасия, когда тот создавал Apologia contra Arlanos: в этом произведении исследователь обнаруживает 36 процитированных документов, в том числе 12 императорского происхождения (Warmington В.H. Op.cit. P. 9) .

О цитировании как способе апологетического доказательства в «Церковной истории» Евсевия см.: Gus-tafsson В. Eusebius' Principles in Handling His Sources, as Found in His «Church History» // Studia Patristica. Vol. 4. 1961. P. 429 — 441- Judge E.A. Op.cit. P. 15 -16- Momigliano A. Foundations. P. 141. лизах12. Некоторые ученые, наоборот, осуждают Евсевия за небрежность, указывая на ошибки в цитировании, на случаи искажения смысла и на использование недостоверных документов113, доходя порой до обвинений в прямой фальсификации ради обслуживания церковно-политических потребностей времени114.

Популярный тезис о неоригинальности последователей Евсевия ставился под сомнение только при решении двух отдельных вопросов — вопроса о предмете ранневизантийской церковной историографии и вопроса о ее стиле.

Весьма удивительным может показаться тот факт, что проблема предмета ранневизантийской церковной историографии очень долгое время оставалась вне поля зрения исследователей. Безусловно принималось, что объектом описания Евсевия и его последователей была церковь и ее история, однако практически не предпринималось попыток выяснить, какой смысл они вкладывали в эти ключевые понятия. Отчас.

112 См., напр.: Allen P. Evagrius. Р. 58- Heussi К. Zum GeschiehtsVerstandnis des Eusebius von Caesarea // Wissenschaftliche Zeitschrift der Friedrich-SchillerUniversitat Jena. Gesellschaftsund sprachwissenschaftliche Reihe. Bd. 7. 1957/1958. S. 90 — 91- Milburn R. e Xj * P e Op «С i-t • P f 84 — 97- Momigliano A. Studies... P. 145- Ruhbach G. Apologetik und Geschichte: Zur Theologie Eusebs von Caesarea. Heidelberg, 1962. S. 130 — 133- Timpe D. Op.cit. S. 186 — 188.

113 Barnes T.D. Constantine... P. 140 — 141- .idem. Pre-Decian Acta Martyrum // Journal of Theological Studies. Vol. 19. 1968. P. 511- Lawlor H.J., Oulton J.E.L.

Op.cit. Vol. 2. P. 19ff.

1 1 &.

Речь идет прежде всего о работах Р. Гранта (Grant R.M. Eusebius.- idem. Papias in Eusebius' Church History // Melanges d’Histoire des Religions offerts a H.-Ch.Puech. Paris, 1974. P. 209 — 213- idem. The Case against Eusebius, or, Did. the Father of History write History? // Studia Patristica. Vol. 12. 1975. P. 413 -421). ти в этом был виноват сам Евсевий, назвавший христиан «народом», отчасти ученые, принявшие эту метафору как методологическую догму. Это привело к вольному или невольному отождествлению церкви с «христианским народом», которое мало способствовало категориальной ясности: приравненная к христианской общине как всей совокупности верующих, «церковь» порой становилась даже синонимом «христианства», теряя какие бы то ни было понятийные границы115. Кроме того, ученые обычно ссылались на те шесть тем, которые Евсевий выделяет в качестве основных в самом начале своего сочинения, но они, тем не менее, не стремились выяснить, в каком соотношении эти темы находятся с церковью как жанрово обусловленным предметом изображения116. Такая ситуация, сама по себе нетерпимая, в конечном итоге побудила некоторых византинистов более серьезно заняться проблемой содержания церковной историографии. Их исследовательские усилия сконцентрировались прежде всего на изучении двух ее аспектов. Вопрос о церкви как объекте церковно-исторического изображения был поставлен в I960 г. Харальдом Циммерманом, главной заслугой которого следует назвать попытку проследить эволюцию этого ключевого термина на материале всех церковных историков IV — V вв.

115 См.: Barnes T.D. Constantine... Р. 128/ Chesnut G. F. Histories... P. 130/ Croke В., Emmet t A. Op. cit. P. 2/ Judge E. A, Op.cit. P. 14- Momigliano A. Foundations. P. 139 — 140/ idem. Pagan and Christian Historiography. P. 90/ Nigg W. Op. cit. S, 25/ Overbeck F. Anfange.- Warmington B.H. Athanasius. P. 14- Winkelmann F. Kirchengeschichtwerke... S. 19.

116 По мнению Беркхофа, Евсевий вообще не интересовался церковью: для него она представляла не предмет, а только «предпосылку» его сочинения (Berkhof H. Die Theologie des Eusebius von Caesarea. Amsterdam, 1939. S. 142ff.). и далее), Его основной вывод заключается в том, что понятие «церковь» постепенно сужается от Евсевия до Феодо-рита: христианский народ (Евсевий) ~> христианская церковь (Сократ) православная церковь (Созомен) -> воин.

1 «1*7 ствующая православная церковь (Феодорит). В целом идеи Циммермана не были широко восприняты, а его терминологическое исследование не получило продолжения118. Однако, в одном отношении его влияние несомненно: в византинистике все больше и больше утверждается мнение о существовании в ранневизантийской церковной историографии самых разных точек зрения на объект церковного историописания119. Другим важным вопросом, затронутым в последние десятилетия, стал вопрос о нецерковных сюжетах как элементе церковно-историографического предмета, Традиционно ученые отказывали ранним церковным историкам в интересе к светскому материалу: наоборот, они настаивали на их сугубо церков.

120 ной ориентации — теория, которая еще жива в наше время .

117 Zimmermann Н. Op.cit. S. 39 — 40.

118 Циммерман, правда, не отказывается от старой точки зрения о христианском народе как предмете церковно-исторического повествования Евсевия, хотя он и несколько видоизменяет традиционную интерпретацию (Zimmermann Н. Op.cit. S. 22 — 24).

119 Наиболее последовательно это мнение выражено у Ф.Винкельмана. См., напр.: Winkelmann F. Rolle und Problematik der Behandlung der Kirchengeschichte in der byzantinischen Historiographie // Klio. Bd. 66. 1984. S. 262. Разнообразие позиций ученый объясняет тем, что Евсевий, основатель жанра, не оставил своим последователям четкого определения, что есть церковная история в христианской римской империи.

1/0 Kaegi W.E. Op.cit. P. 188- Momigliano A. Pagan and Christian Historiography... P. 88 — 89- Warmington B.H. Op. cit. P. 12. Отметим, однако, что позже А. Момильяно несколько изменил свою прежнюю точку зрения. См.: Momigliano A. Foundations. Р. 142 («Истинные.

Эта позиция, тем не менее, ныне отвергается большинством исследователей123 — Стало господствовать мнение, что лишь Евсевий заботливо исключал светскую информацию из своего повествования122. Значительную роль в изменении направления исследований сыграла работа Р. Маркеса, который показал определенное расширение предмета описания в сторону большей светскости у Сократа й Созомена по сравнению с Евсевием123. Идея «секуляризации» церковной истории была позже сформулирована П. Аллеи применительно ко всем представителям евсевианской традиции: по ее мнению, они один 1 за другим отходят от пуристекои модели ее основателя .

Вторым аспектом ранней церковной историографии, где исследователи начинают фиксировать определенную динамику, является сфера языка и стиля. Хотя Б. Кроук и Э. Емметт утверждают, что церковные историки V в. «продемонстрировали полное единство в стиле и форме, которые они унаследовали от Евсевия» 125, и хотя Г. Чеснат доказывает, что все ранние церковные историки хорошо знали классических авторов и постоянно использовали их нарративные приемы1⁶, ряд ученых предпочитает говорить о постепенном нарастании античного литературного влияния в традиции церковного историопродолжатели Евсевия всегда включали некоторое количество политической истории в свои сочинения").

121 Croke В., Emmett A. Op.cit. P. 7- Godecke M. Op.cit. S. 58- Miiburn R"Xi. P" Op.cit. P. 144- Winkelmarm F. Kirchengeschichtswerke., S. 173 — 179.

122 Momigliano A. Foundations... P. 141 — 142- Winkelmann F. Kirchengeschichtswerke. S. 9- Zimmermann H. Op.cit. S. 33.

123 Markus R.A. Church history. P. 7 — 13.

124 Allen P. Evagrius.*. P. 45f?.

125 Croke B., Emmett A. Op.cit. P. 6.

126 Chesnut G.F. Histories. P. 255. писания127. По словам Ф. Винкельмана, Евсевий в плане формы историко-церковного сочинения «указал новый путь, но не создал образцового произведения» 128. Немецкий исследователь видит одно из основных отличий Созомена от его предшественников Евсевия и Сократа в его внимании к языку и способу изображения129. Он также подчеркивает зависимость от классических образцов Созомена и, особенно, Евагрия130. Со своей стороны, П. Аллен пытается дать общий набросок историографической эволюции£ «. даже до Евагрия, — говорит она, — обнаруживались признаки того, что евсевиан-ский канон уже не удовлетворял в достаточной мере. Сократ был вынужден извиняться за использование им нелитературного языка, хотя в этом он следовал евсевианской практике, а ко времени Созомена неклассический язык уже дал некоторые основания для литературных претензий, Феодорит употреблял ученый язык постоянно, используя свое знание языческих приемов для жанра, который по определению был не совместим с языческими литературными нормами. Парадоксальность позиции Феодорита по поводу языка состоит, конечно, в том, что в других отношениях он был самым верным продолжателем Евсевия. К концу VI столетия классический язык и церковная история не могли уже существовать отдельно, так как прежняя дихотомия утратила свой смысл» 131.

127 Отметим прежде всего: Allen P. Evagrius... Р. 5, 51 — 52, 68 — 69- idem. Some aspects of Hellenism in the early Greek church historians // Traditio. Vol. 43. 1987. P. 368 — 381- Thumayr L" Sprachliche Studien ги den Kirchenhistoriker Euagrios. Eichstatt, 1910; Winkelmann F. Kirchengeschichtswerke. S. 177, 186.

128 Winkelmann F, Kirchengeschichtswerke.- S, 186.

129 Ibid. S. 177.

130 Ibid. S. 186.

131 Allen P. Evagrius. P. 68 — 69.

При всей огромной исторической важности евсевианской традиции, при том, что многие церковные истории достаточно хорошо сохранились и что они представляют собой вполне удобную для сравнения группу, проблема ранневизантийской церковной историографии до сих пор остается по сути дела проблемой малоисследованной. Отдельные попытки проанализировать динамику развития церковно-историографической традиции являются, подчеркнем, теми исключениями, которые подтверждают правило. Более чем скромный интерес к трудам продолжателей Евсевия остается нормой для современной ви-зантинистики. История жанра после отца-основателя традиционно удостаивается лишь случайного и периферийного внимания. В научной литературе превалируют или описания обзорного характера, или обобщающие оценки без какого-либо обстоятельного анализа. Как справедливо замечает П. Аллен, «последователи Евсевия постоянно страдали от невнимания ученых» 132. Следовательно, встает задача комплексного исследования трудов всех сохранившихся ранневизантийских церковных историков. И прежде всего речь идет о судьбе главного элемента историографического жанра — той ис"ори-ко-церковной концепции, на основе которой церковные историки выстраивали свою историческую аргументацию и на основе которой они конструировали свое историческое повествование. Именно чрезвычайно недостаточная изученность этой концепции, особенно в историографической перспективе, и заставляет нас поставить ее в центр нашего исследования. Именно она в первую очередь и определяет его научную новизну.

132 1Ь1с1. Р. V.

4″ > ' I.

Решение поставленной задачи, по нашему убеждению, требует особого метода анализа. Как правило, ученые, предпринимавшие усилия, для выяснения ранневизантийской историко-церковной концепции, обращались к тщательному поиску в трудах представителей традиции Евсевия тех их высказываний, которые можно было бы. объединить в более или менее целостную систему теолого-исторических воззрений и которые можно бьшо бы соотнести с распространенными в ранневизантийскую эпоху среди христиан идеями по поводу Бога, мироздания, принципов человеческого поведения и, особенно, взаимоотношений церкви с государством и обществом13″ 4″ Такой интертекстуальный анализ эксплицитного уровня церковно-исторических сочинений является, конечно, необходимым этапом в процессе изучения той или иной формы: мысли, однако в данном случае его никак нельзя признать достаточным. Дело в том, что хотя ранневизантийское цер-ковно-историческое повествование и содержит неизмеримо большее количество суждений общего характера, и находящихся в неизмеримо большей между собой связности, чем повествование греко-римское, оно весьма значительно отличается не только от теоретического трактата по поводу истории типа «Новой науки» Джамбаттисто Вико, но и от обычного апологетического сочинения, в котором спекулятивное и фактологическое находятся в определенном семантическом равновесии. В церковных историях рассказ доминирует над.

См., напр., работы Ф. Баура и Г. Ческата, где подчеркивается особая теологичность Евсевия и его тесная связь с оригеновской философией. Т. Варне, однако, показывает уязвимость такого подхода: в Евсевии, утверждает он, в большинстве случаев историк одерживал верх над теологом (Barnes T.D. Constantine.. P. 94 -103, 110}. объяснением134, и это требует расширения исследовательского инструментария за счет приемов нарративного анализа, предназначенных для обнаружения скрытой в самом тексте интерпретации истории и составляющих ее событий. Речь идет, таким образом, о комплексном изучении церковно-исторической концепции Евсевия и его ранневизантийских последователей через анализ моделей церковно-исторического объяснения и через анализ церковно-исторического изображения. При этом мы будем исходить из посылки, что каждый автор обладал целостным мировоззрением, определенным историческим взглядом, что он описывал события, имея в виду некое общее отношение к прошлому, некую «философию истории», независимо от того, насколько явным было ее присутствие в историческом сочинении. Тем самым мы ставим под сомнение научную ценность давней научной традиции, предпочитавшей видеть в ранних церковных историях своеобразную реакцию на актуальные церковно-политические нужды исторического момента: ее представители стремились рассматривать повествование как череду аллюзий, за которыми скрывалась определенная партийная позиция, Так, труд Евсевия трактовали как скрытый панегирик.

134 По мнению Ф. Винкельмана, церковная историография не была теологической дисциплиной и лучшие ее произведения е бьши написаны теологами. Единственное исключение составляет Евсевий, но и он демонстрирует определенную историко-теоретическую слабость. В целом, делает вывод немецкий ученый, церковные историки не смогли глубоко теоретически осмыслить церковно-историческое развитие. Причину этого он видит в том, что византийская теология не обеспечила их основательным историко-метафизическим фундаментом, так как никогда не проявляла подлинного интереса к истории и, в частности, к такому принципиально важному вопросу, как вопросу о связи церкви и государства (Winkelmann F. Kirch-engeschichtswerke. S. 9, 187 — 188).

Константина или выражение умеренно-арианской точки зрения135, а произведение Феодорита — как антимонофизитский памфлет136. Следовательно, новизна данной работы определяется не только выбором предмета исследования, но и методом его анализа.

Источники. Одним из основных вопросов, встающих перед исследователем историко-церковной мысли IV — VI вв., остается вопрос о том, достаточно ли пяти сохранившихся трудов ортодоксальных историков, чтобы получить более или менее полное представление о концептуальном мире ранневизантийской церковной историографии. В споре между Г. Чеснатом, отвечавшим на него утвердительно137, и Ф. Винкельманом, настаивавшим, на отрицательном ответе138,.

135 Berkhof H. Op.cit. S. 60ff.- Grant R.M. Eusebius.- idem. The Case against Eusebius., P. 413 — 421- Pue ch. A. Histoire de la litterature grecque chretienne. Paris, 1930, Vol. 3. P. 167ff.- Quasten J. Patrology. UtrechtWestminster, I960. P. 309ff. — Volker M. Von welchen Tendenzen liess sich Eusebius bei Abfassung seiner «Kirchengeschichte» leiten? // Vigiliae Christia-пае. Vol. 4. 1955. P. 157. См. возражения T. Барнса (Barnes T.D. Cons tan tine... P. 104 — 105, 137, 164) и сомнения У. Френда (Prend W.H.C. Op.cit. P" 513).

136 Лебедев А. П. Указ.соч. с. 221- Allen P. The Use of Heretics and Heresies in the Greek Church Historians: Studies in Socrates and Theodoret // Reading the past. P. 271 — 283- Momigliano A. Foundations... P. 143. О Сократе как «современном» историке см.: Allen P. Heretics. .. Р. 282, 283. А. Момильяно говорит о современной историко-политической мотивации у всех церковных историков V в. (Momigliano A. Popular religious beliefs and the late Roman historians // Popular belief and practice: Papers read at the ninth summer meeting and the tenth winter meeting of the ecclesiastical history society / Ed. G.J.Cuming, D.Baker. Cambridge, 1972. P. 15.

137 Chesrmt G. F. Histories. .

Winkelmann F. Rolle und Problematik. S. 259 мы считаем возможным встать на сторону первого. Мы полагаем, что имеющегося материала вполне достаточно, чтобы с той или иной степенью уверенности решиться на. широкие обобщения. Каждая из пяти сохранившихся «Церковных историй» содержит целостную историческую концепцию, а вместе они образуют компактную интеллектуальную традицию. Поэтому их изучение дает возможность воспринять картину ис-торико-концептуального движения в ее относительной полноте. Кроме того, задача исследования историко-церковного изображения требует наличия более или менее целостных текстов. Вряд ли дошедшие до нас в эксцерптах и перифразах церковные истории еретического направления {ариан, несториан, монофизитов) способны дать столь же целостное представление об исторической концепции ранней церковной историографии, как сохранившиеся лишь с незначительными искажениями оригинальные тексты их ортодоксальных коллег.

1. Е®о (c)"ий Квсарийскнй-^{Цврковшш} шсчваршя" гш.

Евсевий родился, вероятно, в Кесарии Палестинской в первой половине 60-х гг. III в., когда преследования Де~.

139 Eusebii Pamphili Historia Ecclesiastica // Patrologia Cursus Completas: Series Graeca / Ree. J.-P.Migue. T. 20. Cols. 9 — 904- Eusebii Caesariensis Opera / Ed. G. Dindorf" Lipsiae, 1B90. Vol. 4- Eusebius. Werke. (сокращенное издание: Eusebius. Kirchengeschichte / Hrsg. von E.Schwartz. Berlin, 1952) — Eusebe de Cesaree. Histoire Ecclesiastique / Ed. par G.Bardy. Paris, 1952 -1958. Немецкий перевод издан в серии «Bibliothek der Kirchenvater» (Bd. 9. Kempten, 1913). Более поздний английский перевод: Eusebius Pamphilius. The Ecclesiastical historyIn two volumes / Trad. G.A.Williamson. London, 1980 (исправленное издание: Eusebius' History of the Church from Christ to Constantin© / Rev. by A.Louth. Harmondsworth, 1989). Существует также два русских дия и Валериана уже отошли в прошлое140. Он получил солидное образование у пресвитера Памфила, чье имя в знак глубокого уважения к учителю он впоследствии добавил к своему. Евсевий принимал участие в сборе и систематизации книг Оригена и других раннехристианских авторов для библиотеки, основанной Памфилом в Кесарии. Идентифицируя и корректируя рукописи, готовя справочные пособия, к которым, возможно, относились его «Хроника» и «Ономастикон», он постепенно превратился из простого арфхивариуса в архивариуса-исследователя. Такой «кабинетный» образ жизни Евсевий продолжал вести до самого начала IV вв., когда эдикт императора Диоклетиана от 23 февраля 303 г. открыл полосу антихристианских гонений. Для будущего историка настало время скитаний по Палестине, Египту и Финикии, где он оказался свидетелем жестоких расправ над своими единоверцами. В течение нескольких лет (вероятно, с конца 307 до начала 310 г,) Евсевий разделял с Памфилом тюремное заключение в Кесарии, работая вместе с ним над «Апологией Оригена», и там же пережил мученическую смерть своего учителя. После прекращения гонений в 311 г. он перебрался в Тир Финикийский, где сблизился с местным епископом Павлином, который, по-видимому, и рукоположил его около 313 г. в сан предстоятеля кесарийской церкви141. перевода: Евсевий Памфил. СочиненияВ 2 т. М., 1848. Т. 1- Евсевий Памфил. Церковная история, М., 1993.

140 О биографии Евсевия см.: Лебедев А. П. Указ.соч. С. 11 — 16- Barnes T.D. Constantine. Р. 93 — 149- Ches-nut G. F. Histories.,. Р. 77 — 78- Grant R.M. Eusebius.. P, 164 — 165- Schwartz E. Griechische Geschichtsschreiber. Leipzig, 1957. S. 495 — 598.

141' Есть основания предполагать, что предшественник Евсевия отрекся от веры (см.: Chesnut G.F. Histories. Р. 122 n" 28- Lawlor H.J., Oulton J.T.L. Op.cit. Vol. 2. P. 263), поэтому на его долю выпала, очевидно, нелегкая.

Став кесарийским епископом, Евсевий принял участие в христологическом споре еще на первом его этапе. В этот период он фактически поддержал Ария, который отрицал без-начальность Бога-Сына142. За свою проарианскую позицию143 Евсевий был в 324 г. (или в начале 325 г,) осужден и низложен Антиохийским синодом. Однако на Великом Никейском соборе 325 г. он был не только реабилитирован, но и сыграл на нем видную роль, заслужив благосклонность императора Константина Великого. Евсевий поставил свою подпись под Никейским символом, хотя и пытался смягчить соборное определение против Ария, задача восстановления дезорганизованной христианской общины в Кесарии.

142 Об этом свидетельствуют и Арий, считавший его своим сторонником, и строго ортодоксальный Афанасий Александрийский, видевший в нем оппонента, и сам Евсевий, как это явствует из его письма сирийскому епископу Евфратию.

143 Некоторые исследователи считают Евсевия безусловным сторонником арианства (Аверинцев С. С. Указ. соч. С. 274 — 275- Williams G-H, Christology and Church-State Relations in the Fourth Century // Church History. Vol" 20. 1951″ P. 3 — 26). Другие сомневаются в этом (Berkhof H. Op.cit. P. 65ffChesnut G.F. Histories. .. P. 159 n. 84- Dempf A. Eusebios als Historiker. Munchen, 1964. S. 12 — 13- Weis M. Die Stellung des Eusebius von Caesarea im arianischen Streit: Dissertation. Freiburg-ira-Breisgau, 1919. S. 62ff.). По мнению Ф. Винкельмана (Winkelmann F. Kirchengeschichtswerke. S. 8) f имеющейся информации недостаточно, чтобы окончательно разрешить вопрос о религиозных симпатиях первого церковного историка. См. также: Winkelmann F. Die Beurteilung des Eusebius von Casarea und seiner Vita Constantin! im griechischen Osten // Byzantinische Beitrage. Berlin, 1964. S. 91 — 119. Ж.-М.Сантерр характеризует Евсевия как субординациониста (Sansterre J.-M. Eusebe de Cesaree et la naissance de la theorie «cesaropapiste» // Byzantion. Vol. 42. 1972. P. 138).

После Никейского собора Евсевий стал одним из самых могущественных епископов Империи. Его умеренная позиция в ариаиском споре обеспечила ему поддержку императорского двора в соперничестве с ортодоксальными патриархами Анти-охии и Александрии. Его сторонникам удалось добиться в 330 г. низложения Евстафия Антиохийского, а в 335 г. -Афанасия Александрийского (на Тирском соборе). Свой авторитет при дворе Евсевий сохранил и после смерти Константина в 337 г. Сам он скончался в 339 г., немного не дожив до своего восьмидесятилетия.

Перу Евсевия принадлежат произведения самого разного жанра и тематики — «Хроника», «Приготовление к Евангелию», «Доказательство Евангелия», «История палестинских мучеников», «Против Иерокла», «Против Маркелла», «Ономастикой», «Похвала Константину», «Жизнь Константина», «Пророческие эклоги», «Евангелические вопросы», ком.

144 ментарии на пророков и апостолов, письма". В них он проявил себя как хронист и политолог, богослов и философ, экзегет и филолог, библиофил и географ. Но главным созда.

144 Eusebius. Werke / Hrsg. von J.C.Hinrichs. Leipzig, 1906 — 1956. Bd. 1−8.0 разных произведениях Евсевия см., в частности: Adler W. Eusebius' Chronicle and Its Legacy // Eusebius, Christianity. P. 467 — 491- Barnes T.D. Constant ine... P. 106 — 188- С roh D.E. The Onomasticon of Eusebius and the rise of Christian Palestine // Studia Patristica. Vol. 18. 1985. P. 23 — 31- Drake H.A. What Eusebius knew? The genesis of the Vita Constautini // Classical Philology. Vol, 83. 1988. P. 20.

— 38- Johnson A.E. Rhetorical criticism in Eusebius' Gospel Questions // Studia Patristica, Vol. 18. 1985. P. 33.

— 39- Mendelson A. Eusebius and the Posthumous Career of Apollonius of Tyana It Eusebius, Christianity. P. 510 -522- Mos shammer A.A. The Chronicle of Eusebius and Greek Chronographie Tradition. LewisburgLondon, 1979; Ulrich E. The Old Testament Text of Eusebius: The Heritage of Origen // Eusebius, Christianity. P. 543 — 562. нием Евсевия явилась его «Церковная история». Именно ей он обязан своим высоким статусом в истории человеческой мысли и тем. уважением, которым он пользуется и поныне,.

Время создания «Церковной истории» до сих пор вызывает острые споры. В науке утвердилось мнение, что Евсе-вий писал это сочинение в течение многих лет и даже десятилетий145, постоянно переделывая его под влиянием меняющейся исторической ситуации и связанных с нею жизненных обстоятельств. Однако, признавая существование нескольких «редакций» труда Евсевия, исследователи так и не пришли к согласию по поводу их датировки. В 1909 г. Э. Шварц высказал мысль, что первоначальный вариант «Церковной истории» увидел свет в 313 г. или немного позже и что он включал, помимо первых семи книг, восьмую книгу вплоть до двенадцатой главы146. Но в 1929 г. Р. Лакер после скрупулезного анализа пришел к заключению, что первое издание «Церковной истории» было опубликовано еще до начала Диок-летиановых гонений, то есть до 303 г., и состояло только из семи книгвосьмая же книга была добавлена сразу после прекращения гонений в 3.11 г, 141 Дискуссия о времени первого издания сочинения Евсевия в дальнейшем вращалась как раз вокруг этих двух основных позиций. Но если сторонники поздней датировки в целом единодушны: Х. Лолор и Дж. Аултон — конец 311 г., Ф. Винкельман — около 311 г., А.Момильяно.

145 «Единственный способ понять „Церковную историю“ -это рассматривать ее как процесс, а не как законченное достижение» (Grant R.M. Eusebius. Р. 10) .

146 Schwartz Е. Einleitung // Eusebius. Heft 3. S. 56.

147 Laqueur R. Op.cit. S. 33 — 34, 210 — 212.

— около 312 г. 148, то приверженцы ранней проявляют меньше согласия: ограничивая первое издание тридцать второй главой седьмой книги (то есть материалом 276 — 277 гг.}/ Г. Чеснат, вслед за Р. Лакером, помещает его в самое начало IV в.149, тогда как Т. Варне отодвигает его на десятилетие назад150. Что касается остальных изданий, то их обычно связывают с 313, 315 и 325 гг., хотя и здесь нет полного консенсуса151. Ученые едины лишь в том, что в своем Окончательном виде «Церковная история» появилась около 325 г.

Исторический труд Евсевия состоит из десяти книг" В первой автор формулирует задачи повествования, излагает свой взгляд на Христа как предвечного и божественного, доказывает древность христианской религии, говорит о рождении христианской церкви и христианского народа, дает краткий очерк евангельской истории, выясняет даты ее основных событий, исследует родословную Иисуса и сообщает о начале общественного служения апостолов как первых его преемников. Это то, что Евсевий называет «вступлением в церковную историю» (II. Пред.), и то, что становится тео-лого-исторической основой всего дальнейшего изложения. Собственно исторический рассказ начинается с описания деяний апостолов после Вознесения во второй книге и заканчивается картиной торжества Константина над Лицинием в.

148 Lawlor H.J., Ouiton J.T.L. Op.cit. Vol. 2. P. 4 -5- Mom.igl.iano A. Pagan and Christian Historiography.,. P. 80- Winkelmann F. Kirchengeschichtswerke. S. 9.

149 Chesnut G. F, Histories. P. 118 — 121, 125.

150 Barnes T.D. The Editions of Eusebius' Ecclesiastical History // Greek, Roman and Byzantine Studies. Vol. 21. 1980. P. 191 — 201,.

151 Cm. oo 3tom: Chesnut G.F. Histories. P. 121 десятой, охватывая таким образом события трех первых веков христианства.

Вторую и третью книги можно назвать «апостольскими», так как в них повествуется о служении непосредственных учеников Христа до смерти последнего из них — Иоанна Богословахронологически рассказ доводится во второй книге до конца правления Нерона и начала Иудейской войны (66 -67 гг.), а в третьей — до гонений при Траяне (начало II в.). Четвертая и пятая книги, описывающие события II в., столь тематически разнообразны, что порой их считают «беспорядочными и бессвязными» 1152. Шестую книгу, которая содержит материал первой половины III в. (от гонений при Септимии Севере до гонений при Деции), можно назвать «оригеновской», ибо в ее основе лежит биография этого крупнейшего христианского апологета и теолога, тогда как седьмую, в которой рассматриваются события второй половины III столетия (от Галла до Великого преследования), -" дионисиевской", так как она опирается преимущественно на свидетельства знаменитого Дионисия Александрийского. Три последние книги (восьмая, девятая и десятая) составляют единый комплекс и посвящены Великому преследованию и перевороту Константина (первая четверть IV в.).

Хронологическую структуру «Церковной истории» обрао ует сочетание римско-императорской и епископской систем отсчета времени. Для Евсевия характерны хронологические указания типа: «После десятилетнего правления Веспасиана на императорский престол вступил сын. его Титна втором году правления Тита Лин, епископ римской церкви, служив.

152 Такова, в частности, оценка Т. Барнса (Barnes T. D, Constantine. P. 128).

153 Barnes T.D. Constantine. P. 130. ший двенадцать лет, передал ее Аненклитупреемником Тита, правившего два года и два месяца, был Домициан" (111,13) или «Наступил десятый год правления СевераАлександрией и остальным Египтом правил Лет, а над местными церквами епископство после смерти Юлиана только что принял Димитрий» (VI, 2.2). Способ датировки Евсевия отличен от способа датировки хронистов, для которых основной единицей времени всегда оставался год, отсчитываемый, как правило, от начала мира154. Соединение двух разных хронологических типов — светского и церковного, которое выходит за рамки формального, является большой заслугой автора «Церковной истории» 155, несмотря на некоторые ошибки156.

1 К, «7 и даже намеренные искажения .

Труд Евсевия переполнен дословными извлечениями из источников. По подсчетам ученых их число достигает 250 единиц158. Некоторые из них поражают своими размерами, например, вставленное в начало пятой книги «Послание церк.

154 См.: Lawlor Н.J., Quiton J.E.L. Op.cit. Vol. 2. P. 12- Wallace-Hadrill D.S. Op.cit. P. 158 — 159.

155 По мнению Р. Гранта, Евсевий заимствует хронологическую структуру у Секста Юлия Африкана и Порфирия (Grant R.M. The Case against Eusebius. P. 414). lo€ О хронологических ошибках Евсевия см.: Barnes Т.О. Constantine.. P. 141 — 142, 146, 156- idem. Acta Martу. rum,. P. 512, 515, 527, 529- Grant R.M. The Uses of History.. , P. 175- Richardson G, W. The Chronology of Eusebius: Addendum // Classical Quarterly. Vol. 19. 1925. P. 96 ~ 100- Wallace-Hadrill D.S. Op. cit". P. 155, 158. По словам Т. Барнса, хронология не является сильным местом Евсевия (Barnes T.D. Constantine. P. 146).

157 См.: Chesnut G.F. Histories. P. 196 — 197.

168 Эту цифру дает Р. Милбурн (Milburn R.L.P. Op.cit. P. 98). вей Лукдунума и Вьенны церквам Азии и Фригии" 153, Цитируете фрагменты имеют самое разнообразное происхождение ~ это и отрывки из апологетических, теологических, экзегетических сочинений, и императорские указы, и послания отдельных христианских общин или их лидеров, и выдержки из Ветхого и Нового Завета160. Среди наиболее излюбленных христианских источников Евсевия, помимо Библии, — труды Егезиппа161, Юстина Мученика, Тертуллиана, Климента Александрийского, Иринея, Мелитона Сардийского, Оригена и Дионисия Александрийского. Среди нехристианских авторов доминируют представители иудео-эллинистической литературной традиции — историк Иосиф Флавий162 и философ Филон Александрийский, В трех последних книгах обильно цитируются многочисленные указы и постановления императоров на.

А. чала IV в. — Галерия, Максимина, Лицикия и, конечно, Константина Великого1″ 3.

159 См.: Loehr W.A. Der Brief der Gemeinden von Lyon und Vienne (Eusebius, h.e. V, 1 — 2/4) // Oecumenica et pat.rist.ica: Festschrift fur W. Schneemelcher zum 75.Geburtstag. Stuttgart, 1989. 5- 135 — 149- Siniscalco P. II credo dei martyri nella lettera dexle chiese di Li-one e di Vienna (ар. Ensebio di Cesarea, Historia siastica 5. 1, 3 ss.) // Cristologia e catechesi patristica. Roma, 1982, Vol. 3. P, 81 — 100.

160 Из отечественных исследователей прблему источников Евсевия затрагивали А. П. Лебедев (Указ.соч. С. 17 — 47) и Н. Розанов (Указ.соч. С. 61 — 75).

161 См.: Haiton Т. Hegesippue in Eusebius // Studia Patristica, Vol. 17. 1982. P, 688 — 693.

162 См.: Hardwick M.E. Josephus as a historical source in patristic literature through Eusebius: Dissertation. Cincinnati, 1987.

163 Cm.: Warmington B, H. The sources of some Constan-tinian documents in Eusebius' Ecclesiastical History and Life of Constantine // Studia Patristica, Vol. 18. 1985, P. 93 — 98.

Такое нагромождение разнообразных по тематике и жанру источников дает некоторым исследователям основание рассматривать «Церковную историю» как «сборник подготовительных материалов для написания настоящей истории церкви» 1*4. Однако в широком и дословном цитировании есть свой порядок, и смысл. Хотя око и нарушает стилистическую целостность исторического рассказа, оно тем не менее способствует его идеологическому единству, последовательной разработке главной темы. Евсевий сам пишет об этом в начале своего сочинения: «. мы соберем сведения в рассеянных по разным местам высказываниях известных людей, извлечем нужные показания из древних писателей, как. бы собирая цветы с мысленных лугов, и попытаемся соединить их в одно целое посредством исторического повествования, желая сохранить память о лреемствах (курсив наш. — И.К.}, если не всех, то по крайней мере наиболее знаменитых апостолов Спасителя нашего.» (1.1.4) .

2. Сохра" СхсшаСФик: «Церковная история1.

1 € 5.

164 Schwartz Е. Uber Kirchengeschichte // Gesammelte Schriften. Berlin, 1938. 3d. 1. S. 114.

165 Socratis Scholastic! Historia Ecclesiastics libri septem / Ree. H.Valesius. Oxonii, 1844- Socratis Scholas-tici Historia Ecclesiastica // Patrologia Cursus Com-pletus. T. 67. 1859. Cols, 29 — 842- Socratis Scholastic! Ecclesiastica Historia with the Latin Translation of Valesius / Ed. R.Hussey. Oxford, 1853- Socrates' Ecclesiastical History, according to the text of Hussey with an introduction by W. Bright, Oxford, 1878 (второе издание вышор в Оксфорде в 1893 г.) — Sokrates. Kirchengeschichte / Hrsg. von G.C.Hansen. Berlin, 1995. Английский перевод: Socrates. Ecclesiastical History / Trans. by A.C.Zenos. New York, 1890 (переиздано: Grand Rapids (Mich.), 1952). Русский переводЦерковная история Сократа Схоластика. Спб., 1850 (второе издание: Церковная история Сократа.

О жизни Сократа Схоластика мы можем судить лишь по отрывочным сведениям, содержащимся в его собственном историческом сочинении166. Даты рождения и смерти Сократа точно не установлены. Предполагают, что он родился около 380 г., то есть в самом начале царствования Феодосия Великого (379 — 395 гг.)167. О дате его смерти можно сказать только то, что он умер после 439 г., года, на котором останавливается его «Церковная история». Сократ родился и провел если не всю жизнь, то значительную ее часть в Константинополе (V.24). По-видимому, он принадлежал к состоятельному сословию, поскольку имел возможность получить прекрасное образование168. Он изучал грамматику, риторику, библейскую экзегезу, отлично знал латинских авторов. Имена его преподавателей нам неизвестны, за исключением Элладия и Аммония, языческих грамматиков, участников антихристианского мятежа в Александрии (V.16). Возможно, он брал уроки также у широко известного софиста Троила и даже у арианского теолога Тимофея169. Полагают, что Сократ.

Схоластика. Саратов, 1911; современное исправленное издание: Сократ Схоластик. Церковная история. М., 1996).

166 Более подробно о биографии Сократа см.: Лебедев А. П. Указ.соч. С. 152 — 154.

167 См. об этом: Urbainczyk Т. Op.cit. Р. 19.

168 См. об этом: Urbainczyk Т. Op.cit. Р. 18 — 19. Трудно согласиться со старой концепцией Ф. Гепперта о низком происхождении Сократа (Geppert F. Die Quellen des Kirchenhistorikers Sokrates Scholastucus. Leipzig, 1898. S. 3) •.

169 Гипотеза о том, что Сократ был учеником Троила, восходит к Анри де Валуа. Ныне она принимается рядом исследователей. См., например, Cameron A. The Empress and the Poet: Paganism and Politics at the Court of Theo-dosius II // Yale Classical Studies. Vol. 27. 1982. P. 272- Winkelmann F. Kirchengescnichtswerke. S. 174 n. 74. В то же время Т. Урбанчик считает эту гипотезу безосновательной (Urbainczyk Т. Op.cit. Р. 15 — 16). не был священником, поскольку он демонстрирует? явный лиЛ 1 Г* берализм в догматических вопросах. Сократ носил титул «Схоластик» 171 и прекрасно знал латынь, обязательную в юридической практике, что побудило многихъ исследователей считать его адвокатом172, Очевидно, нельзя говорить и о его тесных связях с императорским двором, ибо он достаточно критичен по отношению не только к прошлым, но и к современным ему монархам173. Несмотря на заметную симпатию Сократа к новацианству, нет достаточных оснований ставить.

174 под сомнение православие этого церковного историка .

17и Eltester W. Sokrates Scholasticus // Paulys Real-Encyclop&die der classischen Altertumswissenschaft. Stuttgart, 1927. Bd. Ill A 1. Zweite Reihe. Haibbd. 5. Col. 893.

171 Правда, Фотий опускает это прозвище (Photius. Bibliotheca. XXVIII).

172 См.: Baldwin В. Greek Historiography in Late Rome and Early Byzantium // Hellenika. Vol. 33. 1981. P. 63- Barnes T.D. Athanasius and Constantius. Cambridge (Mass.), 1993. P. 7- Chesnut G. F. Histories. P. 176- Downey G. Op.cit. P. 59- Kaegi W.E. Op.cit. P. 176 — 177- Mazza M. Sulla teoria della storiografia cristiana: Osservazioni sui proemi degli storici ecclesiastic! // La storiografia ecclesiastica.," P. 354- Momigliano A. Foundations. P. 143. T. Урбанчик, однако, ставит эту гипотезу под сомнение (urbainczyk Т. Op.cit. Р. 14) .

173 Вряд ли можно согласиться с У. Кэги, что Сократ выражал в своем произведении точку зрения императорского двора (Kaegi W.E. Op.cit. P. 176 — 177, 17 9), и с А. Момильяно, что он был близок к правящей элите (Momigliano A. Foundations. Р. 143). См.: Eltester W. Sokrates. Col. 893- Winkelmann F. Kirch-engeschichtswerke. S. 175 n. 81.

174 Это мнение восходит к Никифору Каллисту, и оно было поддержано в основном ранними критиками СократаБаронием и Лаббе (см.: Valesius. De vita et scriptis Socratis atque Sozomeni // Patrologia Cursus Completas. T. 67. 1859. Col. 20). Впоследствии, однако, оно было отвергнуто (Лебедев Ф. П. Указ.соч. С. 154 — 157- Allen Р. Heretics. Р. 267- Chesnut G.F. Histories.. P. 184.

Церковная история" является единственным произведением Сократа Схоластика. Она была написана по инициативе некоего «божьего человека» Феодора (II.Введ.- VI.Введ.)175. Время ее создания относят к 40-м гг. V в., то есть к концу эпохи Феодосия Младшего (408 — 450 гг.)176. Широко признается, что «Церковная история» увидела свет раньше сочинений современных Сократу историков Эрмия Созомена и Феодорита Киррского17 1. Возможно, этот труд создавался в течение длительного периода. Существовали по меньшей мере две его редакции, если судить по словам самого автора (II.Введ.)178.

Церковная история" Сократа охватывает события в Римской империи почти полуторавекового периода. Сократ начинает свое повествование с 306 г., года провозглашения Константина Великого императором в Галлии (I.Введ.), а завершает его 439 г., годом рукоположения кесарийского.

185- Geppert F. Op.cit. S. 2- Urbainczyk T. Op.cit. P. 26 — 28- Valesius. Op.cit. Col. 20- Winkelmann F. Kirch-engeschichtswerke. S. 174 n. 74).

175 А. П. Лебедев (Указ.соч. С. 148) отвергает отождествление этого Феодора со знаменитым Феодором Мопсуэстийским.

176 По мнению А. П. Лебедева, Сократ написал свою «Церковную историю» в 440 — 441 гг. (Указ.соч. С. 152), по мнению Иеепа — перед концом 439 г. (Jeep L. Quellenuntersuchungen zu den griechischen Kirchenhistorikern. Leipzig, 1884. S. 138), по мнению А. Гюльденпеннинга — в 443 г. (Guldenpenning A. Die Kirchengeschichte des Theo-doret von Kyrrhos. Halle, 1889. S, 10 — 11). Г. Чеснат и T. Урбанчик предпочитают более неопределенную датировкумежду 438 и 443 гг. (Che s nut G. F. Histories.. P. 175- Urbainczyk T. Op.cit. P. 19 — 20).

177 Еще на рубеже XX в, А. П. Лебедев утверждал: «В настоящее время никто не сомневается, что Сократ написал свою „Церковную историю“ раньше Созомена и Феодорита» .

Указ.соч. С. 148). епископа Фалласия (?11.48). Автор распределяет исторический материал по семи книгам, следуя «императорскому» принципукаждая отдельная книга посвящена событиям одного или, реже, нескольких правлений. В первой описывается эпоха Константина Великого, во второй — Констанция II, в третьей — Юлиана Отступника и Иовиана, в четвертой — 8а-лентиниана I и Валента, в пятой — Феодосия Великого, в шестой — Аркадия и в седьмой — Феодосия Младшего. Книги распадаются на главы (от 23 до 48) разной величины. Большая часть книг (четыре из семи) снабжена теоретико-методологическими предисловиями.

Для написания своей работы Сократ обращается к самым разнообразным источникам179. Он использует прежде всего послания церковных соборов, императоров и церковных лидеров, полемические и апологетические сочинения Афанасия Александрийского, •Евсевия Кесарийского (особенно «Жизнь Константина»), Григория Назианзина, Евагрия Понтийского и других писателей, исторические труды Руфика Аквилейского и Филосторгия, а также устную традицию, в частности, воспоминания новацианина Авксанона о Никейском соборе180. Вся информация, которой Сократ располагает, им критически.

178 О разных редакциях «Церковной истории» Сократа см.: Urbainczyk Т. Op.cit. Р. 61 — 64.

1/9 Более подробно об источниках Сократа см.: Лебедев А. П. Указ.соч. С. 123 — 145, 158 — 163- Geppert F. Op. citJeep L. Op.cit. P. 105 — 154- Urbainczyk T. Op.cit. P. 48 — 61. i ол w.

Об использовании Сократом устной информации, преимущественно новацианской по происхождению, см.: Fer-rarini A. Tradizioni orali nella Storia ecclesiastica di Socrate Schol ctS X QO // Studia Patristica. Vol. 28. 1981. P. 29 — 54. анализируется. Главными критериями выбора материала оказываются его согласованность с другими свидетельствами, авторитетность и объективность источника182. Историк отказывает в доверии даже тем авторам, чьи свидетельства, он обычно принимает как бесспорные, если он вдруг обнаруживает их личную заинтересованность в описываемых событиях183. «Повинуясь законам истории, которые требуют искреннего и беспристрастного анализа событий, — формулирует писатель свое „исследовательское кредо“ , — я приступаю к своему повествованию и, описывая то, что сам видел или что успел узнать от очевидцев, буду считать рассказ достоверным, если говорящие об одном и том же происшествии не противоречат друг другу. Труд мой в познании истины основывается на сообщениях многих различных свидетелей, из которых одни заявляют, что сами присутствовали при описываемых событиях, а другие — что знают их лучше других» (VI.Введ.). Однако критичность и объективность Сократа, на которую любили указывать ученые самого разного.

184 времени, не мешает ему проводить вполне определенную.

181 А. П. Лебедев называет Сократа «тонким критиком письменных исторических источников» (Указ, соч. С. 163),.

102 Так, Сократ переработал первую и вторую книги, первоначально основанные на «Церковной истории» Руфина, когда после знакомства с сочинениями Афанасия и соборными посланиями он находит в ней явные ошибки и несоответствия (II.Введ.). Писатель критикует еретика Сабина за то, что тот намеренно не включил в свой сборник документы, в которых утверждается доктрина единосущия (11.17- ср. IV.22K.

183 Например, вовлеченность Евсевия Кесарийского в религиозную борьбу лосленикейского периода обесценивает для Сократа приводимые им данные о предыстории Антиохий-ского собора 330 г. (1.23).

184 Лебедев А. П. Указ.соч. С. 163 — 174- Baldwin В. Sokrates // The Oxford Dictionary of Byzantium / Ed. A.P.Kazhdan. Oxford, 1991. Vol. 3. P. 1923; Baur F.Ch. субъективную точку зрения на события и на их участников, выбирая, и соответствующим образом организуя свой исторический материал.

3. Эршй Соэокен: «Церковная исторшг» 185.

О жизни Созомена мы располагаем столь же скудной информацией, что и о жизни его современника Сократа. И вновь она почти исключительно содержится в его «Церковной истории». Точную дату рождения Созомена невозможно установить. Он родился в Палестине, возможно, в селении Вефи-лия недалеко от Газы186. По крайней мере, из Вефилии, как утверждает сам автор, происходил его дед (V.15)187. Семья Созомена была христианской уже в третьем поколении и.

Op.cit. S. 27- Milburn R.L.P. Op.cit. Р. 144- Nigg W. Op.cit. S. 28- Valesius. De vita. De vita.. Cois. 19, 24- Winkelmann F. Kirchengeschichtswerke. S. 173 — 17 4- Zimmermann H. Op.cit. S. 27. У. Кэги называет Сократа автором «наиболее заслуживающей доверия церковной истории V в.» (Kaegi W.E. Op.cit. Р. 178).

185 Hermiae Sozomeni Historia Ecclesiastica // Patrologia Cursus Completus... T. 67. 1859. Cois. 843 — 1630- Sozonenus. Kirchengeschichte / Hrsg. von J. Bidez, G.C.Hansen. Berlin, 1960 (переиздано в 1995 г.) — Sozomnne. Histoire ecclesiastique / Ed. J.Bidez. Paris, 1983 (с параллельным французским переводом А. -Ж.Фестюжьера). Английский перевод: The Ecclesiastical History of Sozornen / Trans. by C.D.Hartranft. New York, 1890 (переиздано: Grand Rapids (Mich.), 1952). Русский перевод: Церковная история Эрмия Созомена Саламинского. СПб., 1851.

186 Ф. Винкельман указывает в связи с этим на то, что в Газе находилась знаменитая риторская школа (Winkelmann F. Kirchengeschichtswerke. S. 176).

187 Утверждение Никифора Каллиста о том, что родным городом Созомена был Саламин на Кипре, считается в науке ошибкой, обязанной своим возникновением неправильно понятому прозвищу «Саламинский» («Саламанский») — на самом деле имеющему не топонимический, а сугубо ономастический смысл. пользовалась значительным авторитетом и влиянием, (там же). Вероятно, он получил юридическое образование в финикийском городе Берите (Бейруте)188. Считают, что большую часть жизни он провел в Константинополе, где был близок к императорскому двору и, вероятно, к самому Феодосию Младшему. Почти нет сомнений, что Созомен занимался адвокатской практикой: об этом свидетельствуют как он сам185, так и Фотий, называвший его «Схоластиком» 190. Полагают, что Созомен умер после 446 г., года смерти константинопольского епископа Прокла, о котором автор в последней книге говорит как об уже покойном.

Церковная история" - единственное сохранившееся сочинение Эрмия Созомена. Правда, нам известно со слов самого автора (1.1), что он составил из материалов ранних церковных авторов сокращенное изложение в двух книгах христианской истории от Христа до падения Лициния. Однако этот труд, первоначально планировавшийся как вводная часть «Церковной истории», была впоследствии утерян. Факт утраты предполагает, что он не пользовался особой популярностью, будучи по-видимому совершенно неоригинальной компиляцией, прежде всего Евсевия.

Широко признается, что «Церковная история» Созомена была написана после выхода в свет одноименного труда Сократа. Традиционно время ее появления помещали в 443 г. на том основании, что это год поездки Феодосия II в Гера клею Понтийскую — самого последнего зафиксированного в «Истории» события, поддающегося датировке (Слово к царю.

188 См.: Valesius. De vita. Col. 15.

189 В II «3 Созомен рассказывает о некоем Аквилине, вместе с которым он постоянно «занимался делами в судах» .

190 Photius. Bibliotheca. XXX.

Феодосию. 13)191. Однако недавно данная точка зрения была подвергнута критике. Ш. Руеше поставила под сомнение основной аргумент своих предшественников: по ее мнению, исследователи ошибочно отождествляли упомянутую автором Ге~ раклею с Гераклеей Понтийской — на самом деле, считает она, речь идет о Геракл ее Саль баке132. Это дало возможность сдвинуть дату ближе к 439 г. и связать ее с временем опубликования Кодекса Феодосия (438 г.)193.

В самом начале своего труда Созомен определяет его хронологические рамки. «Мое повествование, — обращается он к Феодосию Младшему, — тянется от третьего консульства кесарей Криспа и Константина до пятнадцатого твоего». Следовательно, рубежами рассказа оказываются 324/325 г" и 439 г. Однако в действительности «Церковная история» завершается уже на 425 г. Таким образом, возникает проблема «пропавших пятнадцати лет», которая до сих пор не решена исследователями. Согласно одной из двух существующих версий, финальная часть сочинения Созомена была утеряна. Ее сторонники, к числу которых принадлежали еще Мельхиор Кан и Вароний194, ссылаются в частности на свидетельство Гри.

191 А. П. Лебедев (Указ.соч. С. 181 — 183) и А. Гюльденпеннинг (Guldenpennlng A. Die Kirchenge-schichte... S. 12 — 13) предлагают как самую вероятную дату сер. 443 — сер. 444 г., Б. Кроук и А. Емметт — 443 г. (Croke ВEmmet t A. Op.cit. Р.6).

192 Roueche Ch. Theodosius II, the cities, and the date of the Church History of Sozomen // Journal of Theological Studies. Vol. 37. 1986. P. 130 — 132.

193 Harries J. Sozomen and Eusebius: the lawyer as church historian in the fifth century If Inheritance.. P. 45ff.

194 См.: Patrologia Cursus Completus. T. 67. 1859. Cols. 25 — 28. Эту точку зрения сегодня разделяет, например, Б. Валдвин (Baldwin В. Sozomenos // The Oxford Dictionary. Vol. 3. P. 1932). тория Великого о том, что в корпусе «Истории» содержались главы, посвященные Феодору Мопсуэстийскому — знаменитому церковному деятелю, о котором находящийся в нашем распоряжении текст не говорит ни слова, Согласно другой версии, восходящей к Анри де Валуа195, Созомен, напротив, намеренно оборвал свое повествование на середине 20-х гг. V в. Эта версия кажется тем более убедительной, что в Historia Tripartita, созданной Кассиодором на основе трех ортодоксальных церковных историй V в., не обнаруживается никаких следов «утраченной» созомеиовской информации196.

Созомен распределяет исторический материал по девяти книгам, следуя, как и Сократ, «императорскому» принципу. Здесь основное отличие от Сократа заключается в том, что Созомен посвящает церковной истории во времена двух первых христианских императоров — Константина Великого и Констанция II — не две, а целых четыре книги. Далее же сократовская структура в общем выдерживается: в пятой книге описывается эпоха Юлиана Отступника, в шестой — Ио-виана, Валентиниана I и Валента, в седьмой — Феодосия Великого, в восьмой — Аркадия и в девятой — Феодосия-Младшего. «Историю» предворяет «Слово царю Феодосию», панегирик правящему императору, на суд которого автор выносит свое сочинение. Методологические замечания, разбросанные у Сократа по четырем предисловиям, собраны у Созо-мена в обширном введении к первой книге.

195 Patrologia Cursas Completus. Т. 67, 1859. Cois. 25 — 28, См. также: Guldenpenning A. Die Kirchengeschichte. S, 14, 17,.

196 Интересно, что H. Глубоковский ставит под сомнение ценность свидетельства Григория Великого, По его мнению, Григорий просто перепутал в данном случае Созомена с Феодоритом (Блаженный Феодорит. С" 248).

Созомену., — говорит Ф. Винкельман, — было гораздо легче, чем Сократу, По сути дела материал был уже собран и распределен его предшественником" 197. Это замечание отражает общий взгляд на проблему источников «Истории» Созомена198. Хотя сам автор заявляет, что он будет «говорить о событиях нашего и предшествующего нам века, при которых сам присутствовал и о которых слышал от самовидцев, либо от людей, знавших события», а о «событиях отдаленнейших» будет брать сведения из постановлений, законов и посланий, хранящихся во дворцах и церквах, тем не менее подавляющее большинство исследователей убеждено, что он черпал информацию почти исключительно у Сократа. Ныне ни один из специалистов не принимает давнюю идею Штейдлина и Ваура, что Сократ и Созомен независимо друг от друга пользовались одними и теми же материалами199. Спор идет лишь о том, можно ли назвать Сократа единственным или все же только основным источником Созомена. Первая тенденция ярко представлена в исследовании А. П. Лебедева. «Все те документы, — утверждает русский ученый', — на которые он [Созомен] ссылается как на такие, какие открыты и собраны им самим — разумеем соборные определения и акты, послания императоров и епископов, — именно и заимствованы целиком у Сократа» 200. Вряд ли Созомен, продолжает он, «начал писать свою историю потому, что обладал некоторыми новыми данными или новыми источниками. Новое, даваемое Созоме.

Winkelmann F. Kirchengeschichtswerke. S. 175.

198 Единственным специальным исследованием источников «Истории» Созомена до сих пор остается работа Г. Шоо: Schoo G. Die erhaltenen schriftlichen Hauptquellen des Kirchenhistorikers Sozomenos. Berlin, 1911.

199 Baur F. Ch, Op.cit. S. 26- Staudiin C.F. Op.cit. S. 64 — 72.

200 Лебедев А. П. Указ.соч. С. 186. ном, по своему значению почти ничтожно по сравнению с тем, что сделано было уже Сократом" 201. Эта точка зрения получила особое распространение среди ученых старой школы (А. де Валуа202, А. Гарнак203, А. Гюльденпеннинг204, В"Эльтестер205). Вторая тенденция представлена прежде всего византинистами новейшего времени, «Созомен, — замечает Б. Валдвин, — черпает широко, но критически у его предшественника,. использование им других источников делает „Историю“ важным дополнением к Сократу» 206, В этом плане канадский исследователь особо указывает на значительный пласт созоменовской информации о событиях за пределами Империи (истории персов, армян, сарацин и готов)207, С точки зрения Д. Харриса, большим достоинством Созомена является его интерес к свидетельствам юридического характераон даже видит в скудости таких свидетельств у предшественников Созомена причину, побудившую этого историка.

208 взяться за перо .

Методологическая программа Созомена сформулирована, как мы сказали выше, в предисловии к первой книге. Основной задачей историка он называет заботу об истине, кото.

201 Там же. С. 190.

202 Valesius. De vita.,. Cols. 24 — 25,.

203 Harnack A. Sokrates und Sozomenos // Real-Encyklopadie von Herzog-Hauck. Bd. 14. S. 416.

204 Guldenpenning A. Quellen zur «Geschichte des Kaiser Theodosius des Grosse. Halle, 1879. S. 25 — 31.

205 Eltester W. Sokrates.,. Col. 900. Из современных исследователей отметим Г. Чесната (Chesrmt G.F. Histories. P.175 п. 1).

206 Baldwin В. Sozomenos. P. 1932 — 1933.

207 Ibid, P. .1933. См. также: Momigliano A. Foundations. P. 143- Winkelmann F. Kirchengeschichtswerke. S. 175. Из старых работ отметим: Jeep L. Op. cit, S. 139, 141.

208 Harries J. Op.cit. P. 47. рая предполагает беспристрастность в религиозных и цер-ковно-политических вопросах. Это требует, по его мнению, внимательного изучения, всего комплекса документов — не только ортодоксального, но и неортодоксального происхождения. Автор также обещает избегать слишком пространных дитаций: чтобы не утяжелять текст, он заменяет их перифразой, прибегая к дословной передаче только в тех случаях, когда смысл приводимого текста не совсем ясен и вызывает сомнения (1.1). Эта программа во многом сходна с сократовской, однако Созомен, в отличие от своего предшественника, чрезвычайно редко удостаивался похвалы за достоверность и объективность. Лишь немногие видят в ней подлинное кредо историка, руководящий принцип его повествования. Созомен, утверждает Р. Мильбурн, «применял анна-листический метод с тщательностью и беспристрастностью» и «пытался быть честным и с оппонентами и с друзьями» 209. Большинство же исследователей, ссылаясь на. фундаменталь-ную зависимость Созомена от Сократа, предпочитает рассматривать его методологические претензии как пустую декларацию. Их особенно возмущает тот факт, что «Созомен бьш настолько бесцеремонен, что выписывая из истории Сократа многое и очень многое, однако же ни единым словом не упомянул о Сократе, как будто его и на свете не существовало» 210, и что «Созомен списывал у Сократа и в то же время объявлял читателю, что история составлена им вполне самостоятельно, на основании самоличного изучения доказательств» 231. Кроме того, ученые отмечают необъективность.

Б то же время составления и.

Созомена, прежде всего когда он описывает монашество и современных ему правителей, а также его легкомыслие и наивность212.

4, Фдодормк* Хи^еашй: «Ц&ркошж&п пат&ршл» 213.

Феодорит родился, в Сирии около 393 г. 214 С детства он был предназначен к церковному служению, но тем не менее получил хорошее классическое образование. Будучи еще мальчиком, Феодорит стал чтецом и затем вступил в монастырь подле Апамеи. В начале 20-х гг. V в. (возможно, в 423 г.) Феодорит стал епископом города Киррьт в евфратской Сирии, Он принимал активное участие в борьбе диофизитов и монофизитов, разделяя идеи антиохийской теологической школы, и был близок к. несториаицам. Во всяком случае известно, что многие последователи Нестория с восторгом слушали его страстные проповеди в Халкидоне. Из-за своих теологических воззрений он был низложен на монофизитском Разбойничьем соборе в Эфесе в 449 г, и в течение не сколь.

212 Harnack A. Op.cit. S. 419 — 420/ Staudlin С.F. Op. cit. S. 54 — 55- Valesius. De vita.. Col. 24. А. П. Лебедев, в целом соглашаясь с негативными оценками Гарнака и Валуа (Указ.соч. С. 109 — 203}, отмечает в то же время проявляемые иногда Созоменом критичность и беспристрастность (особенно при характеристике образованных еретиков) (Там же. С. 204 — 205).

213 Theodoret. Kirchengeschichte / Hreg. von L. Parmentier, F. S chwe idwe i1er. Berlin, 1954. Английский перевод: The Ecclesiastical History, Dialogues and Lettres of Theodoret / Trans. by B.Jackson. New York, 1892 (второе издание: Grand Rapide (Mich.), 1953). Русский перевод: Церковная история Феодорита. СПб", 1852 (второе издание: Феодорит, епископ Кирский, Церковная история. М., 1993).

214 О разных точках зрения на дату рождения Феодорита см.: Глубоковский H. Блаженный Феодорит. Т. 1. С. 2 ~ 3. ких лет находился в изгнании. Феодорит однако был вскоре восстановлен на ортодоксальном Халкидонском соборе 451 г. после апелляции к папе Льву I и императору Маркиану, однако он был вынужден провозгласить анафему Несторию. Умер он, по-видимому, в конце 50-х гг.215, возможно даже в середине 60-ых гг. V в.216. Век спустя во время спора о «Трех главах» Константинопольский собор (553 г.) признает некоторые его сочинения еретическими217.

Феодорит был весьма плодовитым писателем. Его перу принадлежит около 35 трудов самого разного жанра. К самым важным из них относятся апологетическое сочинение «Врачевание эллинских недугов» и десять речей, объединенных общим названием «О промысле», агиографическая «История боголюбцев» и христологический диалог «Эранист» («Нищий»), полемические трактаты «О Троице» и «О воплощении», а также ряд экзегетических произведений (толкования на пророков, послания Павла и др.)218. Часть работ Феодо.

215 Обычно называют 457 г. (М Глубоковский Н. Блаженный Феодорит. Т. 1. С. 301- Флоровский Г. Ф. Византийские Отцы V — III веков. Париж, 1933. С. 78) .

216 Таково мнение Б. Балдвина (Baldwin В. Theodoret of Cyrrhus // The Oxford Dictionary. Vol.3. P.2049).

217 Наиболее подробный обзор биографии Феодорита см.*. Глубоковский Н. Блаженный Феодорит. Т. 1.

218 Блаженного Феодорита епископа Кира 48 писем. Афины, 1885- Theodoret de Cyr. Histoire des moines de Syrie / Ed. P. Canivet, A. Leroy-Molinghen. Paris, 1977 — 1979. Vol. 1−2 (с французским переводом) — Theodoret de Cyr. Correspondance / Ed. Y.Azema. Paris, 1955 — 1965. Vol. 1.

3- Theodoret de Cyr. Commentaire sur Isaie / J.N.Guinot. Paris, 1980 — 1984. Vol. 1 — 3. Английский перевод «Истории боголюбцев»: Theodoret of Cyrrhus. A History of the Monks of Syria / Trans. by R.M.Price. Kalamazoo (Mich.), 1985. Русские переводы сочинений Феодорита: Творения Феодорита Кирского // Творения св. отцов в русском переводе. М., 1843 — 1912. Т. 2.6 — 30- Блаженный Феодорит епископ Кирский. История боголюбцев или порита была утеряна, как, например, «Против иудеев» и «Против магов» 213.

Церковная история" является самым известным сочинением киррского епископа. Трудно определить, в какие годы он обратился к ее созданию. Ученые согласны лишь в том, что «Церковная история» была написана после выхода в свет сочинений Сократа и Созомена где-то в 40-х годах V в. (между 441 г. и августом 449 г.) 220. Традиционно работу Феодорита над ней связывали с периодом его ссылки в Апа-мею после Разбойничьего собора. Эта поздняя датировка (449 — 450 гг.) была принята, в частности, вествование о святых подвижниках. М., 1996; Блаженный Феодорит епископ Кирский. Десять слов о Промысле. М., 1996.

219 Подробно о произведениях Феодорита см.: Глубоковский H. Блаженный Феодорит. Т «2 — Флоровский Г. В, Указ.соч. С. 80 сл. Из исследований последнего времени отметим: Ashby G. Theodoret of Cyrus as Exegete of the Old Testament. Grahamstown, 1972; Canivet P. Le monachisme syrien selon Theodoret de Cyr. Paris, 1977 — Clayton P.В. Theodoret, Bishop of Cyrus, and the mystery of the incarnation in late Antiochene Christianity it Dissertations Abstracts International. Ser. A. Vol. 46. 1986. P. 1978A — 1979ACope G.M. An Analysis of the Heresiological Method of Theodoret of Cyrus in the «Haereticarum Fabularum Compendium»: Dissertation. Ann Arbor, 1990; Guinot J.-N. Theodoret, imitateur d’Eusebe. L’exegese de la prophetie des soixante-dix semaines (Dan. IX, 24 — 27) // Orpheus. Vol. 8. 1987. P. 283 — 309- Si-monetti A. La tecnica esegetica di Teodoreto nel Commente ai SaIrai // Vetera Christianorum. Vol. 23. 1986. P. 81 -116- Spadavecchia C. The rhetorical tradition in the letters of Theodoret of Cyrus // From late antiquity to early Byzantium / Ed. V.Vavrinek. Praha, 1986. P. 249 -252.

220 Однако недавно Т. Варне выдвинул гипотезу о том, что труд Феодорита был создан раньше труда Созомена (Barnes T.D. Athanasius. P. 209).

А. Гюль денпеннингом221, Н. Глубоковским222, А, П. Лебедевым223, Г. В.Флоровским224 и Ф. Винкельманом225. В последнее время, однако, обнаружилась тенденция сдвигать время создания «Истории» к началу 40-х гг .22″. В целом проблема датировки остается открытой22'. Показательно, что некоторые современные исследователи предпочитают ограничиваться лишь приблизительной датировкой228 .

Церковная история" Феодорита повествует о церковных событиях вековой давности. Автор начинает свой рассказ с первой половины 20-х гг. IV в., времени возникновения арианства (1.2), а останавливает его на 428 г., годе смерти Феодора Мопсуэстийского и Феодота Антиохийского (V. 40) 229. Сочинение состоит из пяти книг, принцип выделения которых остается в большинстве случаев «императорским» — в первой описывается эпоха Константина Великого, во второй — Констанция II, в третьей — Юлиана Отступника, в четвертой — Иовиана, Валентиниана I и Ва.

Guldenpenning A. Die Kirchengeschichte. S. 22.

23.

222 Глубокоеский Н1 Блаженный Феодорит. Т. 2. С. 244 — 247.

223 Лебедев А. П. Указ.соч. С. 206 — 209.

224 Флоровский Г. Ф. Указ.соч. С. 85.

225 Winkelmann F. Kirchengeschichtswerke. S. 178.

226 Croke В. Dating Theodore!:'s Church History and Commentary on the Psalms // Byzantion. Vol. 54. 1984. P. 59 — 74.

227 По мнению Г. Чесната, она не поддается определенному решению (Chesnut G.F. The date of composition of Theodoret’s Church History // Vigiliae Christia-nae. Vol. 35. 1981. P. 245 — 252).

228 Так, Б. Балдвин благоразумно говорит о второй половине 40-х гг. (Baldwin В. Theodoret of Cyrrhus. P. 2049).

229 О финальной дате «Церковной истории» Феодорита см.: Глубокоеский Н. Блаженный Феодорит. Т. 2, С. 250 лента, в пятой — Феодосия Великого, Аркадия и Феодосия Младшего. Мы не найдем у Феодорита ни посвящения-обращения к правящему императору, ни хоть сколько-нибудь обширного введения с программным заявлением, ни методологических предисловий к каждой из книг. Лишь в самых первых строках сочинения он. кратко формулирует свою задачу историка — описать «все, что осталось не внесенным в историю церкви» его предшественниками. Завершается труд Феодорита перечнем предстоятелей важнейших епархий {Рим, Антиохия, Александрия, Иерусалим, Константинополь), которые правили в. течение описываемого им периода.

При работе над своей «Историей» Феодорит использовал в значительной мере те же источники, что и Сократ, прежде всего Евсевия, Руфина, Филосторгия, Сабина и Афанасия. Этот факт побудил ряд исследователей предполагать, что историк знакомился с названными авторами не прямо, а опосредованно, через Сократа. С этим мнением вряд ли можно согласиться, учитывая существенные различия в содержании двух церковных историй. Кроме того, Феодорит привлекает источники, к которым, не обращался его предшественник. Речь идет в первую очередь об информации устного происхождения, почти исключительно касающейся событий в Анти-охии, а также о некоторых отсутствующих у Сократа документах, таких, как послания Александра Александрийского к Александру Константинопольскому (1.4.1 — 61), Ария к Ев.

2Э0Лебедев А. П. Указ.соч. С. 123 — 145- Jeep L. Op.cit. S. 155- Milburn R.L.P. Op.cit. P. 146- Valerius, Praefatio It Theodoreti Historia Ecclesiastics" Turin, 1748. P. 7. H. Глубоковский, однако, считает, что Феодорит не знал ни Сократа, ни Созомена, и поэтому его ни в коей мере нельзя рассматривать как их компилятора (Блаженный Феодорит. С. 263 — 268). севию, епископу никомедийскому (1,5.1 ~ 4), того же Евсе-вия к Павлину, епископу тирскому (1.6.1 — 8), и т. д.231.

Ученые единодушно признают, что подход Феодорита к источникам отличается крайней тенденциозностью. Его интересует не выяснение некоей объективной научной истины, сопряженное с беспристрастностью ученого, но утверждение незыблемой теологической истины, предполагающее безусловную ангажированность проповедника. Полемико-апологетическая цель истории Феодорита наносит ущерб достоинствам собственно историческим. Не удивительно, что ему чужда методологическая установка Сократа и Созомена, требующая включения в историческое повествование или как минимум использования произведений неортодоксального происхождения. Более того, с помощью перефразирования или сокращения он «выравнивает» содержание тех документов, которые, хотя и принадлежат православным авторам, не полностью соответствуют его собственной церковно-партийной.

23 2 позиции, позиции антиохииского теолога .

5. Евагрий Сжхшасюск: «Цефжовна* исаюрии*» 23'.

Сведения о жизни Евагрия мы вновь извлекаем исключительно из его сочинения. Родился он в середине 30-х гг. VI в. в городе Епифания в Келесирии. После окончания школы Евагрий стал заниматься юридической практикой, почему.

231 Более подробно об источниках «Церковной истории» Феодорита см.: Глубоковский Н. Блаженый Феодорит. С. 256 ~ 311.

232 См., напр.: Лебедев А. П. Указ"соч. С. 214 сл.

233 The Ecclesiastica.1 history of Evagrius with the scholia / Ed. J. Bidez, L.Parmentier. London, 1898. Французский перевод: Evagre. Histoire ecclesiastique / Trad. par A.J.Festugiere /7 Byzantion. Vol. 45. 1975. P. 187 и получил прозвище «Схоластик». Вся его жизнь и деятельность тесно связаны с Антиохией и, в особой степени, с антиохийской церковью,. Он был весьма близок к архиепископам Анастасию и Григорию, причем последнего ему пришлось публично защищать в качестве адвоката перед судом императора и священного собора в Константинополе (VI, 7). Еваг-рий, очевидно, был состоятельным человеком, он владел поместьем и имел значительное число зависимых людей — кре-стьян-эпанографов {VI.23). У него была большая семья и множество родственников (IV.29). За свою литературную деятельность он удостоился милости императорского двора: Тиверий наградил его титулом почетного квестора, а Маврикий — титулом почетного префекта (VI.24). Однако жизненный путь Евагрия не был усыпан одними розами. Ужасная эпидемия, в течение нескольких десятилетий свирепствовавшая на Востоке, обрушилась и на его дом, унеся жизни жены, многих детей, внуков и хоретов (IV.29). Умер Евагрий, по-видимому, в правление императора Маврикия {582 — 602 гг.), после 594 г., то есть где-то в самом конце VI столетия .

Евагрий оставил нам только одно сочинение «Церковную историю». Нет никаких указаний, позволяющих уточнить время ее издания. Поэтому в науке принято связывать публикацию «Истории» с самой поздней датой, в ней упомянутой — с 594 г. Во всяком случае, отсутствие каких-либо намеков на трагическую судьбу Маврикия дает ученым основания предполагать, что труд Евагрия увидел свет до 602 г.

488. Русский перевод: Церковная история Евагрия, схоластика и почетного префекта. СПб., 1853.

Евагрий описывает более чем полуторавековой (167 лет) период церковной истории от Феодосия Младшего до Маврикия, В предисловии он обещает начать свой рассказ с того момента, на котором остановились три его ортодоксальных предшественника V в., однако в действительности отправной точкой повествования для него оказывается только финал сочинения Феодорита, доведшего свою «Историю» до 428 г. Таким образом, исходными событиями для Евагрия становятся возникновение ереси Нестория в 428 г. (1,2) и первый Эфесский собор 431 г. {1,3 — 5). Завершается же его труд двенадцатым годом правления Маврикия, то есть 594 г. (VI.24).

В основу деления «Церковной истории» Евагрия на шесть книг вновь кладется «императорский подход», хотя здесь, как правило, не соблюдается принцип одна книгаодно правление. Первая книга посвящена церковным и светским событиям при Феодосии Младшем (заключительный период его царствования), вторая — при Маркиане, Льве I и Льве II, третья — при Зеноне, Василиске и Анастасии, четвертая — при Юстине I и Юстиниане, пятая — при Юстиие Младшем и Тиверии, шестая — при Маврикии. «Церковная история» снабжена методологическим (1.1) и историческим (1.2) предисловиями, а также историософским (111.41), историографическим (V.2 4) и двумя хронологическими (III.29- V.23) экскурсами,.

Евагрий обращается к самым разнообразным источникам — как устным, так и письменнымзаключительная же, шестая, книга основана главным образом на его собственных.

234 По мнению В. Кэр, однако, «критерии Евагрия для разделения. его труда на книги не ясны» (Caires V. воспоминаниях и наблюдениях. В остальной части автор широко использует прежде всего исторические сочинения и официальные церковные документы. Среди первых выделяются произведения Ириска Панийского, Захария Ритора235, Иоанна. Малалы, Еветафия Епифанийского и Прокопия Кесарийского2⁶. Среди вторых — объемное «сокращенное изложение» деяний Халкидонского собора, а также посвященные важнейшим религиозным вопросам окружные послания византийских императоров — Льва 1 (XI.9), Василиска (III.4- 7), Зенояа (111.14), Юстина Младшего (?, 4). Важно, что Евагрий гораздо чаще, чем его церковные предшественники и тем более светские историки, называет имена тех авторов, материал которых он использует или перефразируетон также выказывает некоторым из них явное уважение, говоря об «обстоятельном и красноречивом» повествовании Приска Па-нийского (I.17), о «занимательном» и «красноречивом» рассказе Еветафия Епифанийского (1.19- 111.26 — 27), о «подробности, обстоятельности» и даже «трогательности» Иоанна Малалы (11.12- IV.5), об «обширности, красноречивости, уме» и «увлекательности» Прокопия Кесарийского (IVЛ2 — 14).

Ученые нередко отмечали добросовестность Евагрия и его определенный критический настрой в работе с источни.

Evagrius Scholasticus: A literary analysis /7 Byzantinische Forschungen. Bd. 8. 1982. S. 30),.

235 Об использовании Евагрием труда Захария см.: Allen P. Zachariah Scholasticus and the Kistoria ecclesiastics of Evagrius // Journal of Theological Studies. Vol. 31. 1980. P. 471 — 488.

236 Об использовании Евагрием труда Прокопия см.: Tricca A. Evagrio е la sua fonte piu importante Procopio // Roma e l’Oriente. Vol. 9. 1915. P. 102−111, 185−201, 283−302. Vol. 10. 1915. P. 51−62, 129−145. ками". Так, в ряде случаев он искусно пользуется сравнительным методом, С помощью цитаты из послания Евстафия Верийского Евагрию удается опровергнуть утверждение Закари я о присутствии на Халкидонском соборе ересиарха Несто-рия (11,2), Рассказывая о мятеже в Александрии после смерти Маркиана и об убистве епископа Лротерия, он сопоставляет свидетельства из утраченного «Жизнеописания Петра Иберийца», из Послания египетских епископов и александрийских клириков Льву I и из монофизитской «Церковной истории» Захария ритора (II.8), В то же время Евагрия порой упрекали в излишней доверчивости³⁸. Кроме того, в науке утвердилось мнение о явной проантиохийск. ой ориентации его сочинения2391 даже бьшо подсчитано, что он посвящает событиям в Антиохии 31 главу, тогда как событиям в столицетолько 192Л0.

Кроме этих пяти основных источников, мы привлекали также определенное число дополнительных. Самые важные из них относятся к корпусу раннехристианской литературы. Назовем, прежде всего, новозаветные сочинения, особенно, синоптические евангелия, Соборные послания Иакова, Петра, Иоанна и Иуды, Первое и Второе послания к коринфянам, Первое послание к. Тимофею, Послание к римлянам, Апокалипсис Иоанна и, конечно, Деяния апостолов. Из более поздних произведений отметим апологетические сочинения Юстина Му.

237 См., напр.: Удальцова З. В. Развитие исторической мысли. С. 204- Winkelmann F. Kirchengeschichtswerke. S. 178 — 179.

238 См., напр.: Baldwin В. Evagrios Scholastikas // The Oxford Dictionary. Vol. 2. P. 761.

239 Ibid.

240 Caires V. op.cit. S. 30. ченика (Первая и вторая апологии241, Диалог с иудеем Три-фоном24', Послание к Диогнету243), ересиологический трактат Иренея «Против ересей»⁴⁴ и его историко-апологетическое произведение «Доказательство апостольской проповеди» 245, практико-аскетические (Об идолопоклонстве, О зрелищах, О покаянии, К жене, О поощрении целомудрия), ересиологиче-ские (О прескрипции еретиков246, Против Гермогена, О воскресении плоти) и апологетические (Апологетик, К язычникам) работы Тертуллиана247, этический трактат Клемента Александрийского «Педагог» 248 и его апологетическое сочинение «Строматы» 249, догматическое произведение Оригена «О.

241 Die Apologien lustinus des Martyrers / Hrsg. von G.Kruger. Freiburg-im-Breisgau, 1896. Русский перевод: Св. Иустин, философ и мученик. Творения" М., 1995. С. 7 -121.

242 Justin. Dialogue avec Tryphon / Ed. G.Archambault. Paris, 1909. Vols. 1 — 2. Русский перевод: Св. Иустин, философ и мученик. Указ.соч. С. 125 — 358.

Ai По мнению ряда ученых, Юстин не является автором Послания к Диогнету. Русский перевод: Св. Иустин, философ и мученик. Указ.соч. С. 363 — 384. i44 Irenaeus. Libri quinque adversus haereses / Ed. W.W.Harvey. Cambridge, 1857. Vols. 1 2. Русский перевод: Св. Ириней Лионский. Творения. М., 1996.

245 Des heiliges Irenaus Schrift zum Erweise der apostolischen Verkundigung / Hrsg. von K. Ter-Mekerttschian, E. Ter-Minassiantz, A. Harnack, Leipzig, 1907. Русский перевод: Св. Ириней Лионский. Указ.соч. 551 — 622.

246 Tertullian. De praescriptione haereticorum / Hrsg. von E.Preuschen. Freiburg, 1892.

Самое последнее научное издание трудов Тертуллиана: Tertulliani opera. Turnholti, 1953 ~ 1954. Vols. 1 — 2. Русские переводы: Тертуллиан. Апологетик // Богословские труды. N 25. 1084 — Тертуллиан. Избранные сочинения / Под ред. А. А. Столярова. М., 1994.

248 Clement d’Alexandrie. Le Pedadogue / Ed. H. -I.Marrou. Paris, 1960. Русский перевод: Климент Александрийский. Педагог. М., 1996. t началах" 250 и его апологетический трактат «Против Цельса» 251. Из нехристианских выделим исторические и апологетические труды Иосифа Флавия — «Иудейскую войну», «Иудейские древности», «Против Апиона» и «О древности иудейского народа» 252 .

Состояние исследований проблемы ранневизантийской дерковно-исторической мысли, когда вклад Евсевия заслоняет достижения его последователей, характер источников, составляющих единую литературную традицию, метод, предполагающий выделение отдельного текста в качестве самостоятельного, исходного объекта анализа, определяют исследовательские задачи и структуру диссертации. среди изоледояса-тедьских задач основными являются:

1. Определить историко-церковнои концепцию каждого из пяти сохранившихся представителей традиции ортодоксального церковного историописания.

2. Установить связи между этими пятью историческими концепциями, то есть проследить историографическую эволюцию историко-церковной мысли ранневизантийского периода.

249 Clemens Alexandrinus. Opera omnia. Lipsiae, 1831. Vols. 2 — 3. Русский перевод: Климент.Александрийский. Строматы. Ярославль, 1892.

250 Origenes. De Principiis / Hrsg, von Р.Коеtschau. Leipzig, 1913. Русский перевод: Ориген. О началах. Самара, 1993,.

251 Origene. Contre Celse / Ed. M.Borret. Paris, 1967 ~ 1976. Vols. 1 — 5. Русский перевод: Ориген. Против Цель са^. М., 1996.

2о2 Flavii Joseph! Opera / Hrsg. von В.Niese. Berlin, 1885 — 1895. Bd. 1−7. Русские переводы: Иосиф Флавий. О древности иудейского народа. Против Апиона. СПб., 1895- Иосиф Флавий. Иудейская война. Минск, 1991; Иосиф Флавий. Иудейские древности. Шнек, 1994. Т. 1 — 2.

3. Поставить эту эволюцию в контекст античной историографии и раннехристианской исторической мысли, выяснить точки их соприкосновения и различия, понять степень новизны историко-концептуальных достижений Евсевия и его продолжателей.

В основу структуры исследования кладется авторско-хронологический принцип. Диссертация состоит из трех разделов: в первом рассматривается историко-церковная концепция основателя жанра — Евсевияво втором — церковно-исторические концепции его последователей б V в. г которые при всех различиях составляют по отношению к Евсевию единую историографическую группуэтот раздел в свою очередь распадается на три главы, посвященных соответственно Сократу, Созомену и Феодоритув третьем разделе исследуется историко-церковная концепция Евагрия, то есть тот итог, к которому пришла в конце VI в. концептуальная эволюция ранневизантийской церковной историографии.

Заключение

.

За три века существования ранневизантийская церковная историография проходит в своем концептуальном развитии несколько принципиально разных этапов, которые в то же время позволяют говорить о ней как о целостном историографическом феномене со своим началом, расцветом и закатом.

Начальный этап — рождение ранневизантийской историографии — бесспорно связан с Евсевием, который впервые в христианской литературе дал последовательное описание всей прошедшей истории церкви и предложил определенные способы ее интерпретации. Значение его труда огромно для мировой истории христианства, ибо это было первое настоящее Слово об истории церкви, знак того, что эта история состоялась. И не случайно, что такое Слово было сказано писателем начала IV в. Евсевий стал свидетелем и непосредственным участником ключевых для судеб христианства событий. На его глазах рождалась новая церковь и новое христианское государство, и он находился в самом эпицентре созидающего времени. Свершилась неизбежная встреча историка и Истории.

Оценка вклада Евсевия в европейскую историографическую традицию не может быть однозначной, поскольку его «Церковная история» предлагает не один, а два разных, даже несовместимых типа церковного историописания. В своем сочинении Евсевий делает попытку соединить христианскую теологию с христианской историей. В историко-теологических целях он стремится продолжить священную историю и историю Христа в истории церкви. История у Евсевия тянется от Творения и Грехопадения через Первое Пришествие к Великому гонению и перевороту Константина, распадаясь на две четко разграниченные эпохи — дохристианскую и христианскую. Тем самым церковная история вливается в общий поток всемирной истории и становится одним из важнейших ее периодов. Теологический принцип ложится в основу выделения сверхсобытий — высших моментов соприкосновения Бога и его Логоса с земной историей. Сугубо теологический смысл истории — сохранение и передача божественной истины — определяет ее целостность и находит свое воплощение в преемствах. Таким образом, Евсевий реализует в сфере исторического повествования традиционное раннехристианское отношение к церковной истории как к истории сохранения первоначальной истины и постоянного воспроизведения неизменного образа христианской духовности (антиистория), которая кардинально отличается от светской суетной событийной истории (история как таковая).

В то же время в заключительной части своего сочинения Евсевий преодолевает зависимость от раннехристианской традиции и выступает как новатор в области христианской историографии: описывая переворот Константина, свидетелем которого он сам являлся, автор переводит церковную историю в поле событийности и объясняет ее с точки зрения концепции Мелитона Сардийского, тем самым обнаруживая в ней моральный порядок, но не такой, какой находили в прошлом Полибий и его последователи1, а порядок, по содержа.

1 Прежде всего Диодор Сицилийский. Идея о том, что аморальное поведение вызывает наказание и бедствия, является одной из самых распространенных в позднеантичной литературе, в частности у Тита Ливия, Посидония, Диона Кассия, Плутарха, Аммиака Марцеллина, Флавия Вописка Сираку-зянина, Зосимы, Юлиана, Евтропия. нию христианский. История одерживает верх над теологией. Эта победа исторического над теологическим в «Церковной истории» была естественным следствием столкновения априорной идеи с современностью, наполненной неожиданными политическими переворотами и грандиозными социальными катаклизмами. Именно такое преодоление имело первостепенную ценность для будущего церковной историографии. Продолжатели Евсевия наполнили церковную историю событиями и сделали предметом своих историографических дискуссий не концепцию преемств и макрособытий (актов божественного исправления истории), а мелитоновскую теорию контролируемого Богом прогрессивного развития христианской империи.

Однако сам Евсевий не ставил перед собой задачу искать моральный порядок в церковной прошлом как таковомв его системе объяснения идея Мелитона играет подчиненную роль, поскольку он использует ее для анализа не того, что было для него в церковной истории нормой, а того, что было в ней исключительным (второе макрособытие). Поэтому Евсевий скорее завершает линию раннехристианской исторической мысли, чем в действительности создает новый путь в историографии. Он лишь намечает его.

Создание настоящей событийной истории церкви и разработка типов ее объяснения в середине V в. знаменуют подлинный расцвет церковно-исторического жанра. Прежде всего это достижение было связано с трудом Сократа Схоластика, ставшим той отправной точкой, от которой будут отталкиваться два других ортодоксальных церковных историка V в. — Эрмий Созомен и Феодорит Киррский. Являясь представителями разных течений христианской мысли и ориентируясь на разную аудиторию, церковные историки V в. сосредоточили свои историографические усилия на двух основных проблемах. С одной стороны, они пытались выяснить, какие события составляют предмет церковно-исторического описания и в какой мере внутренняя история церкви связана с историей христианской Римской империи. Их ответы были достаточно различны, и это естественно, поскольку теологическая мысль того времени не предлагала четкого определения понятия «церковь». С другой стороны, церковные историки V в. решали вопрос и о способе интерпретации заявленного ими предмета повествования, прежде всего о применимости при анализе событий церковного и христиано-имперского прошлого теории божественного управления историей через механизм поощрения — наказания подданных за религиозное поведение правителей.

Все они стремились продолжить Евсевия, но каждый по-разному. Поэтому каждому из них удалось внести свой важный вклад в развитие традиции ранневизантийского историо-писания. Сократ представил внутреннюю историю церкви как историю событий и человеческих действий, дал этой истории земную перспективу и ввел в свое повествование на правах постоянной темы линию христиано-имперской истории, подчинив ее интерпретацию схеме Мелитона. Созомен сделал эту схему ведущим принципом объяснения и светских, и чисто церковных событий, объединив тем самым внутрицерковную историю с историей христианской Римской империи. И, наконец, Феодорит, продолжая воспринимать церковную историю как процесс безусловно событийный, попытался вернуть церковной истории ее прежнюю автономность и избавить ее от воздействия внешних мирских факторов (в первую очередь, императорской власти).

С «Церковной историей» Евагрия Схоластика завершается в конце VI в. линия ранневизантийского ортодоксального церковного историописания. Сближение церкви и государства, реальная связь церковных и политических событий, взаимопроникновение христианских и античных культурных традиций привели к тому, что Евагрий, провозглашая себя последователем евсевианской традиции, в то же время стремится встать в ряд греко-римских и светских византийских историков. Это предопределяет переориентацию на концепции и модели античной историографии, что, при сохранении автором некоторых элементов системы объяснения и описания, разработанной последователями Евсевия, приводит не к синтезу двух историографических подходов, но к распаду исторической концепции, к вытеснению из повествования темы внутрицерковной истории и, как результат, к разрушению историко-церковного жанра как такового. В рамках византийской историографии угасание евсевианской традиции происходит приблизительно в одно и то же время с исчезновением светской историографии: труд Феофилакта Симокатты, «последнего античного историка», также демонстрирует явные черты упадка и размывания границ жанра политической истории. На авансцену византийской историографии выходит христианская хронистика, преодолевающая в силу своей универсальности относительную предметную замкнутость и церковной, и светской историографии.

Историко-концептуальные модели, созданные ранневи-зантийской церковной историографией, являются главным ее достижением, и именно им она обязана своим влиянием на все последующее историографическое развитие. Если после Евагрия церковно-исторический жанр практически исчезает на христианском Востоке2, а на христианском Западе он вскоре трансформируется в тип локальной церковной истории, форму описания прошлого отдельного монастыря или отдельной епархии, утрачивая, за некоторыми исключениями3, ту имперо-христианскую перспективу, которая так много значила для последователей Евсевия4, то идеи, ставшие отправным пунктом их концептуальных поисков, овладевают в конечном итоге и византийской, и западно-христианской историографией .

Концептуальное влияние евсевианской традиции на европейскую историческую мысль столь же разнообразно, сколь концептуально разнообразна сама эта традиция. Средневековые византийские историки проявляют особый интерес к поиску морального порядка в истории, к идее Мелитона, которую они воспринимают прежде всего через ранневизантийскую церковную историографию. Такой интерес мы находим у самых разных авторов, в частности, у Феофана, Михаила Пселла и Никифора Григоры5. На Западе, несмотря на существование.

2 Лишь в XIV в. Никифор Каллист Ксанфопул продолжит Евагрия и напишет еще одну «Церковную историю», которая, однако, дойдет до нас лишь в переложении Фотия.

3 Попытку преодолеть рамки локальной церковной истории и рассмотреть ее в более широком христианском и даже политическом контексте предпримут в средние века такие историки, как Беда Достопочтенный, Адам Бременский, Орде-рик Виталий, Гуго де Флери. Однако только протестантской историографии удастся в XVI в. в полной мере возродить жанр всеобщей церковной истории, прежде всего авторам «Магдебургской центурии» .

4 Необходимо отметить, что некоторые западные церковные историки — Иоанн Солсберийский, Толомео да Лукка — в определенной степени испытали воздействие раннехристианской и евсевианской идеи церковной истории как религиозного преемства.

5 В своей попытке соединить христианские и традиционные греко-римские концепции истории Никифор Григора наавторитетного эсхатологически окрашенного направления мысли, резко противопоставляющего духовную церковную и мирскую историю и отвергающего какую-либо провиденциальную связь между судьбой христианства и Римской империи6, в конце концов также торжествует, благодаря Лактанцию, Иерониму и, особенно, Орозию, воспринявшему мелитоновский подход к истории через Евсевия и Руфина, идея наказания-поощрения Богом человечества за грехи и подвиги правителей и идея христианской империи. В той или иной степени эту концепцию принимают Беда Достопочтенный, Нитхард, Эадмер, Оттон Фрейзингенский, Иоанн Солсберийский и многие другие историки7. Сильное воздействие на западно-средневековую хронистику оказывает земная событийная перспектива ранней церковной историографии, ее взгляд на современность как на преддверие или образ совершенного времени и ее тенденция к деэсхатологизации этого «Золотого века» ' (Оттон Фрейзингенский, Ричард Бьюри). В то же время на Западе достаточно долго сохраняется евсевианский взгляд на историю как на передачу неизменной истины (Абеляр, Фома Аквинский), взгляд, который соперничает с концепцией постепенного раскрытия истины в истории (Гуго де Сен-Виктор).

Итак, ранневизантийская церковная историография впитала в себя раннехристианские воззрения на историю, эсхатологические и антиисторические по своему характеру, и одновременно выработала (отчасти используя достижения поминает Евагрия, хотя синтез этот осуществляется у него на гораздо более глубоком философском уровне.

6 Среди ее представителей прежде всего следует назвать Августина и Сальвиана Марсельского.

7 Эта идея обнаруживается также у Фомы Аквинского и Мареилия Падуанского. греко-римской историографии) новые христианские модели интерпретации исторических событий. В трудах ее представителей мы обнаруживаем и идею «пустого» бессобытийного (духовного) времени, и причудливое сочетание внутрицер-ковной и христиано-имперской тематики, и разные вариации использования теории Мелитона, и попытку прямого синтеза античных и христианских взглядов на историю. Ранневизан-тийская традиция церковного историописания стала поэтому тем историографическим феноменом, который, с одной стороны, разделил, а с другой, соединил античную и раннехристианскую историческую мысль с европейской средневековой историографией.