Российская политика в Иране в 30-е — середине 50-х гг. XIX века

Актуальность исследования.

Для российской истории государства Среднего Востока традиционно имели очень большое значение. Торговые и политические связи России с этим регионом насчитывают не одно столетие. XIX век занимает особое место в развитии российско-иранских отношений. Укрепление российского самодержавия и развитие капиталистических отношений в России требовало поиска новых рынков сбыта и источников сырья. Вопрос о колониях приобретает первостепенное значение в политике наиболее развитых в торгово-экономическом отношении государств. Разумеется, в первую очередь европейцев привлекали неисследованные богатства Азии. «Контакты с европейцами, спорадические вплоть до XIX в., позднее становятся постоянным и очень важным фактором в новой и новейшей истории этих стран"1. Изучение азиатского направления российской внешней политики XIX века является перспективной темой научных изысканий.

Исследования по истории империй являются быстро развивающимся направлением исторической науки. Осваиваются новые подходы к истории империй, в частности, компаративно-региональный и ситуационный. Критически переосмысливаются стереотипы предшествующей историографииисторики отходят от однозначной оценки имперской внешней политики как колониальной и стремятся реконструировать сложную систему разнонаправленных интересов всех сторон-участниц политического процесса. Историки внешней политики активно осваивают методологические подходы, свойственные исторической антропологии: исследование ментальных стереотипов, образов «Другого», «воображаемой географии». Все эти новаторские подходы могут и должны быть применены к изучению поворотных этапов в истории российской внешней политики. Именно таким этапом в отношениях Российской империи с Ираном и были 1830−50-е гг.:

1 Фадеева И. Л. Специфика процессов модернизации в исторической ретроспективе XIX — XX вв. // Особенности модернизации на мусульманском Востоке. Опыт Турции, Ирана, Афганистана, Пакистана. М., 1997. С. 9−10. время, когда от конфликта, характерного для отношений этих государств в первой трети века, они переходят к взаимовыгодному сотрудничеству.

Нельзя не отметить и значительную научно-практическую актуальность избранной темы. Сложная политическая обстановка в Иране, Афганистане и сопредельных государствах вызывает новый всплеск интереса к проблемам их истории и культуры. Ввод войск НАТО в Афганистан, международное обсуждение ядерной программы Ирана, непростой поиск внешнеполитических ориентиров государствами Средней Азии и Закавказья — бывшими советскими республиками — все это делает необходимым внимательное изучение истории международных отношений в регионе и, в том числе, российско-иранских отношений. Актуальность проблем, связанных с международными отношениями в Азии подтверждается и тем, что на телеэкраны выходят популярные передачи, посвященные этим вопросам. Можно назвать цикл передач Михаила Леонтьева «Большая Игра», по материалам которого впоследствии вышла книга1. Появление передач такого рода на центральном канале российского телевидения, вне зависимости от идеологической подоплеки данного события, демонстрирует, что проблема российской политики в Азии является одной из ключевых тем истории международных отношений и внешней политики России. Поскольку тема продолжает сохранять свою политическую актуальность, наблюдается широкое распространение идеологически окрашенных оценок, тенденциозных взглядов в существующей популярной литературе". Современные проблемы международных отношений на Среднем Востоке обусловливают необходимость учета исторического опыта взаимодействия Российской империи и Ирана Каджаров. Задачей научного исследования в этой ситуации является представление максимально объективной, освобожденной от политической ангажированности картины международных отношений на Среднем Востоке.

1 Леонтьев М. Большая Игра. М., 2008. См., например: Леонтьев М. Указ. соч.- Широкорад А. Б. Россия неизвестная война, 1857−1907. М., 2003. Англия:

Объектом исследования является азиатское направление внешней политики России.

Предметом исследования является политика России в Иране в 30-е — середине 50-х гг. XIX века.

Хронологическими рамками исследования являются 1829 — 1854 гг.

Заключение

Туркманчайского мира 1828 г. открыло новый этап в развитии русско-иранских отношений, ознаменованный изменением принципов российской политики в Иране. При этом в данной работе не ставится задача анализа событий зимы-лета 1829 года, то есть разгром русской миссии в Тегеране и искупительное посольство Хосроу-мирзы в Санкт-Петербург. Эти вопросы неоднократно привлекали внимание исследователей, и на настоящий момент существует значительный корпус литературы, посвященной этим сюжетам. Верхней границей исследования является октябрь 1854 года, когда была заключена российско-иранская Конвенция о нейтралитете, определившая статус отношений Ирана и России в период Крымской войны. Выбранный период исследования представляет собой этап развития российско-иранских отношений, в течение которого происходило становление повой линии российской политики в Иране, связанной с заключением Туркманчайского мира и изменившимися политическими условиями.

Степень научной разработанности.

Существует значительный корпус литературы, так или иначе связанной с рассматриваемой проблематикой. Можно выделить две основные историографические традиции по отношению к оценке российской политики в Иране в XIX веке — российскую и англоязычную.

В российской историографии можно выделить три периода в соответствии с господствующей идеологической и методологической парадигмой: дореволюционная историография, советская историография и современная российская историография.

В XIX веке было заложено основание российской историографии проблем политики России в Иране. Стремление осмыслить сущность российской внешней политики в правление Николая I нашло свое выражение в официальной монархической историографии.

Характерна в этом отношении работа Устрялова1. Его характеристику внешней политики России при Николае можно считать выражением официальной позиции российских властей. «Положив в основания ее начала строгой справедливости, умеренности и бескорыстного великодушия, Государь наш с честью и достоинством поддерживает политический вес России, благовременно принимает деятельное участие во всех великих событиях Европейских, и своим могущественным влиянием, своим грозным положением, не обнажая меча, одним так сказать взглядом, уничтожает замыслы поколебать общий мир Европыно не вмешивается в мелкие, бесконечные неустройства запада, так беспокоившие его предшественника, и презрительным молчанием ответствует на неистовые вопли демагогов, бессильные возмутить тишину всеобщую и потому недостойные Его внимания». Для нас здесь важен пассаж о действии преимущественно влиянием, «не обнажая меча», поскольку, как будет ясно из последующего, этот подход имел непосредственное отношение к персидским делам. Собственно же вопроса российско-иранских отношений Устрялов касается только в главе о русско-иранской войне 1826−1828 гг. Значение этой войны в идеологемах Устрялова понятно: справедливая для России война, закончившаяся блестящей победой. Любопытно, что в его книге не находится места для такого важного политического события, как гератский кризис 1837—1838 гг. Это, несомненно, связано с тем образом российской внешней политики, который был приведен выше: роль России в гератских событиях явно выбивается из приведенной Устряловым схемы.

Сходным образом можно охарактеризовать и известную работу Н. К. Шильдера о Николае I3. Поскольку изложение событий царствования Николая доведено только до 1831 г., то естественно, что среди попавших в.

1 Устрялов Н. Историческое обозрение царствования Государя Императора Николая I. СПб., 1847.

2 Там же. С. 20.

3 Шильдер Н. К. Император Николай I. Его жизнь и царствование. Т. 1−2. СПб., работу фактов истории российско-иранских отношений можно увидеть стандартный набор: русско-иранская война 1826−1828 гг., Туркманчайский мир, гибель миссии Грибоедова, искупительное посольство Хосроу-мирзы. Значительное внимание историк уделяет отношению императора к А. П. Ермолову, деятельности последнего на Кавказе, событиям русско-иранской войны, ходу военных действий, замене Ермолова Паскевичем и т. п.1 Туркманчайский мир характеризуется Шильдером как «блистательный"2. Важно отметить, что Шильдер акцентирует внимание на приверженности Николая принципам легитимизма, указывая на то, что Николай требовал от Паскевича, в условиях распространения антишахских настроений в Персии, сохранения целостности Персии и неприкосновенности законной власти и престола шаха3.

Другие работы XIX века, посвященные внешней политике Николая, вообще не уделяют российско-персидским отношениям внимания4. Это объясняется тем, что в царствование Николая I основным вопросом русской дипломатии был Восточный вопрос, основные проблемы в отношениях с европейскими державами были связаны с Османской Империей, и именно эти проблемы интересовали и историков царствования Николая. Иранский вопрос во внешней политике России занимал подчиненное место, и российские политические интересы в Иране неоднократно приносились в жертву интересам в Европе и в Турции.

Продвижение России в Средней Азии во второй половине XIX века привело к тому, что у России появилась общая граница с Ираном не только к западу, но и к востоку от Каспийского моря. Замирение Кавказа, освоение просторов Средней Азии, установление регулярного пароходного сообщения по Каспию — все это сделало Иран намного ближе к России. Постоянные и интенсивные торговые связи, персидские товары на рынках русских городов, доступность информации, путешествия — все это возбуждало интерес россиян к Ирану, а противоречия России с Англией в Азии придавали этому.

1 Шильдер И. К. Указ. соч. Т. 2. С. 20−30, 68−76, 80−95.

2 Там же. С. 92.

3 Там же. С. 88.

4 Татищев С. С. Император Николай и иностранные дворы. СПб., 1889. интересу политический характер. Это приводит к появлению работ, в которых предпринимается попытка осмыслить политику России в Азии, в государстве Каджаров, сравнить ее с политикой Британии и предложить некий рецепт усиления российского влияния в противовес британскому1. Нельзя не отметить и появившуюся в период заключения русско-английского союза 1907 г. работу Нотовича, доказывавшего необходимость союза России и Англии и общность интересов этих держав, в том числе и в Персии2.

Появляются специальные труды, посвященные различным аспектам иранской истории и российской политике в Иране. Так, известный востоковед Ад. П. Берже опубликовал работу о российских дезертирах в 3.

Персии. В ней Берже не отходит от официально-монархической трактовки присутствия российских перебежчиков в Иране4. Отметим очерки, посвященные отдельным вопросам, таким, как внешняя торговля России (включая развитие экономических связей России с Азией, в частности — с Ираном)5, работы о российском военном присутствии на Каспийском море6, биографические очерки7.

1 Терентьев М. А. Россия и Англия в Средней Азии. СПб., 1875- Венюков М. И. Россия и Англия в Персии // Русский Вестник. T.CXXXI. 1877 (Октябрь) № 10. С. 447−471- Соболев JI.H. Страница из истории Восточного вопроса. Англо-афганская распря (Очерк войны 1879−1880 гг.) Вып. I-VI. СПб., 1880−1885- Лебедев В. Т. «В Индию» Военно-статистический и стратегический очерк. Проект будущего похода. СПб., 1898- Мартене Ф. Ф. Россия и Англия в Средней Азии. СПб., 1880. Нотович Н. А. Россия и Англия. Историко-политический эпод. СПб., 1907.

3 Берже Ад. П. Самсон Яковлев Макинцев и русские беглецы в Персии // Русская старина. СПб., 1876. Т. XV. С. 770−804.

4 См. об этом: Карская JT.H. А. П. Берже — историк иранист // Историография Ирана Нового и Новейшего времени. Сборник статей. М., 1989. С. 69−71. В этой же статье имеется библиография работ Берже.

5 Гагемейстер Ю. А. О европейской торговле в Турции и Персии. СПб., 1838- Неболсин Г. Статистическое обозрение внешней торговли России. Ч. 2. СПб., 1850- Семенов А. Изучение исторических сведений о российской внешней торговле и промышленности с половины XVII столетия по 1858 год. Ч. 2. СПб., 1859.

6 Соловкин Н. К 70-тилетию существования астрабадской морской станции. СПб.,.

1914.

7 Полевой Н. Русские полководцы. СПб., 1845- Погодин М. Алексей Петрович Ермолов. Материалы для его биографии. М., 1863- Ермолов А. А. П. Ермолов в Персии. СПб., 1909; Ханыков П. В. Очерк служебной деятельности генерала Альбранда. Тифлис, 1850.

В XIX столетии появляется литература, посвященная русско-иранским войнам1. Для нее характерно представление о провиденциальной роли России на Кавказе и в Азии, справедливом характере политики России.

Особое место занимает историко-географическая литература об Иране. С развитием российско-иранских отношений россиян уже не удовлетворяла имеющаяся европейская литература о Персии, хотя переводы отдельных произведений на русский язык появляются вплоть до конца XIX века2. В начале XIX века появляются российские описания Персии и сопредельных стран. Первым масштабным трудом такого рода стала работа Броневского, посвященная Кавказу3. Написанная в период активной борьбы России за Кавказ эта масштабная работа должна была стать своего рода сводом географических, этнографических, исторических и политических сведений о Кавказе. Отдельной частью этого труда является история сношений России с Ираном и государствами Закавказья, где автор дает очерк развития политических связей России с Персией с XVI по начало XIX века. Можно назвать еще ряд работ, дающих общие сведения об истории, культуре, политическом устройстве, экономике и быте Ирана4. Сюда же стоит отнести работы, рассматривающие Персию в первую очередь с военной точки зрения и уделяющие значительное внимание персидской армии5. Традиция историко-географических описаний Персии была продолжена во второй половине XIX в. известным русским востоковедом Ханыковым. В первую.

Зубов П. Картина последней войны России с Персиею 1826−1828. С присовокуплением Историческо-Статистическаго обзора завоеванных городов, и воспоминании о Эривани. СПБ., 1834- Шишкевич М. И. Покорение Кавказа. Персидские и кавказские войны // История русской армии, 1812−1864 гг. СПб., 2003.

Например: Друвиль Г. Путешествие в Персию в 1812 и 1813 годах. Ч. 1−2. М., 1824- Уильс. Современная Персия. Картинки современной персидской жизни и характера / пер. с англ. И. Коростовцов. СПб., 1887.

3 [Броневский, С.М.] Новейшия Известия о Кавказе, собранныя и пополненныя Семеном Броневским: В 2 томах: т. 1−2. / подготовка текста к изданию, пред., прим., словарь малоупотр. слов, указатели И. К. Павловой. СПб., 2004.

4 [Кафтырев Д.] Историческия, гсографическия и статистическия сведения о Персии. С картою Персии. Сочинение Д. Кафтырева. СПб., 1829- Подробное описание Персии, и государств Кабула, Сеидстана, Синди, Бальха, Белудшистана, земли Хорассанатакже Грузии и персидских провинций, присоединенных к России. С присовокуплением описания похода Персиян против России в 1826, 1827 и 1828 годах. Ч. 1−3. М., 1829.

5 Например: Золотарев A.M. Военно-статистический очерк Персии. СПб., 1888. очередь необходимо отметить его работу, являющуюся отчетом о совершенной им экспедиции в Хорасан1. Помимо собственно географических и метеорологических сведений работа содержит анализ британской литературы о Персии. Под редакцией Ханыкова выходит работа Риттера об Иране, являющаяся частью обширного труда последнего по землеведению Азии. При этом в русском издании собственно труд Риттера составил только часть публикации, вторую часть составило пространное дополнение Ханыкова. Можно назвать и другие работы такого типа, посвященные Кавказу и Средней Азии3.

Начало XX века отмечено появлением работ, содержащих обширные обзоры источников и литературы по истории Ирана4.

Новый этап развития отечественной историографии наступил после Октябрьской революции 1917 года. Становление Советской власти и изменение принципов внешней политики государства, заключавшееся, в том числе, и в отмене неравноправных договоров Российской Империи со странами Азии, смена методологической парадигмы, приводит к переосмыслению многих проблем, связанных с политикой Российской Империи в странах Востока. Новая методология исследования этих проблем была связана с использованием марксизма. Соответственно, в качестве движущей силы российской политики, определявшей ее цели и задачи в Азии, рассматривались классовые интересы российских помещиков и торгово-промышленной буржуазии. Начало становления марксистской методологии проблем российской политики в Иране приходится на 20−30-е годы, когда появляются первые работы по рассматриваемой теме. Это и.

1 Ханыков Н. Экспедиция в Хорасан. М., 1973.

2 Риттер К. Иран. Часть 1. Перевел и дополнил Н. В. Ханыков. СПб., 1874.

3 Евецкий О. Статистическое описание Закавказского края. СПб., 1835- Худабашев А. Обозрение Армении, в географическом, историческом и литературном отношениях. СПб., 1859- Ханыков Н. Описание Бухарского ханства. СПб., 1843- Веселовский Н. Очерк историко-географических сведений о Хивинском ханстве от древнейших времен до настоящего. СПб., 1877- Лобысевич Ф. И. Поступательное движение в Среднюю Азию в торговом и дипломатическо-военном отношениях. Дополнительный материал для истории Хивинского похода 1873 г. (из официальных источников) СПб., 1900.

4 Крымский А., Фрейтаг К. История Персии, сс литературы и дервишской теософии. М.&bdquo- 1909. общие работы по истории Каджарского Ирана1, и работы, посвященные его международно-правовому положению2, истории иранской армии3. Для них характерна публицистичность, вульгарно применяемый классовый подход к оценке действий царского правительства в Иране, отсутствие достаточной аргументированности и доказательной базы. Российская политика в Иране характеризуется как агрессивная, колониальная и империалистическая. В подобных характеристиках явным образом проявляется пренебрежение к геополитическим интересам России на Востоке, стремление показать классово чуждый характер императорской России. В это же время, еще не связанное жесткими рамками идеологических ограничений, происходит публикация переводов отдельных западных авторов о российской политике в Иране и об англо-русских противоречиях в Азии4.

В 1940;е — начале 1990;х гг. выходит значительное число советских работ, так или иначе затрагивающих проблему политики России в Иране. Несмотря на очевидную политическую ангажированность, значительная часть работ, относящихся к этому периоду, может быть названа научными в полном смысле этого слова. Многие исследования, вышедшие в указанное время отличаются использованием серьезной источниковой (в первую очередь — архивной) базы, последовательным использованием марксистской методологии и стремлением вывести цели российской политики в Иране исходя из экономических интересов России и особенностей ее социально-экономического развития. Многие положения этих трудов сохраняют научную актуальность до сих пор.

Внешняя политика России в первой половине XIX веке, внешняя политика Николая I, неоднократно становились объектом изучения советских исследователей. Важно отметить, что для этих работ характерно.

1 Павлович М., Иранский С. Персия в борьбе за независимость. М., 1925; Шитов Г. В. Персия под властью последних Каджаров. Л., 1933. Зонненштраль-Пискорский А. А. Международные торговые договоры Персии. М.,.

1931.

3 Розенблюм И. Р. Персидская армия. С кратким историческим очерком развития вооруженных сил Персии XIX в. Тегеран, 1922.

4 Руир. Англо-русское соперничество в Азии в XIX веке / пер. с фр. A.M. Сухотин. М. 1924. акцентирование внимания на европейской политике и Восточном вопросе. Это неудивительно, поскольку данные направления являлись определяющими в первой половине XIX в. Собственно проблеме российской политики на Среднем Востоке в работах данного типа уделяется крайне мало внимания, Иран упоминается только в контексте русско-турецких отношений, европейской политики и в связи с войной 1826−1828 гг.1.

Появляются общие работы, посвященные истории Ирана, включающие в себя и очерк исследуемого периода, а также работы о Каджарском Иране. Для них характерно единообразие в определении целей российской политики в Иране XIX века, которая характеризуется как колониальная и агрессивная, Иран в качестве самостоятельного игрока в международной игре не рассматривается вовсе. Противоборство России и Великобритании в Иране обусловливается их борьбой за иранский рынок. Еще одним важным моментом является неравномерность распределения материала хронологически. Если одним периодам истории (первая треть XIX века, рубеж 40-х — 50-х гг.) уделяется значительное внимание, то другим (1830-е — 1840-е) посвящено значительно меньше материала. Некоторые положения исследователей сильно устарели. Едва ли можно согласиться с тезисом М. С. Иванова, что Англия была против похода Мохаммад-шаха, поскольку в этот период англичане готовились к войне с Россией, к отторжению от России Закавказья и ханств Средней Азии3.

Ряд тезисов, высказываемых в работе Н. А. Кузнецовой, имеет важное значение для настоящего исследования. Так, она отмечает, что период конца XVIII — первой трети XIX вв. был самым трудным в истории дипломатических отношений двух стран, что было связано со столкновением их интересов на Кавказе и в Закаспии. Однако трагедия в Тегеране заставила.

1 Например: Киняпина Н. С. Внешняя политика России первой половины XIX века. М., 1963; Ее новейшие работы можно отнести к этому же направлению. См.: Киняпина Н. С. Внешняя политика Николая I // Новая и Новейшая история. № 1,2. 2001. Иванов М. С. Очерк истории Ирана. М., 1952; История Ирана. Отв. ред. М. С. Иванов. М., 1977; Кузнецова Н. А. Иран в первой половине XIX века. М., 1983.

3 Иванов М. С. Очерк истории Ирана. М., 1952. С. 149- История Ирана. Отв. ред. М. С. Иванов. М., 1977. С. 237. и Иран и Россию начать пересматривать основы своей политики1. То есть в ее работе 1829 год выступает в качестве рубежа в развитии российско-иранских отношений. Кузнецова предпринимает попытку дать очерк российско-иранских отношений в 30−40-е гг. XIX в., однако следует заметить, что он носит обзорный характер и содержит фактические неточности. В то же время, важным выводом исследователя является то, что гератский кризис 1837—1838 гг. был своеобразной пробой сил России и Великобритании на Среднем Востоке .

В данный период выделяются и основные направления исследования международных отношений на Среднем Востоке в XIX в. Наиболее важные среди них — это проблема колониальной экспансии, вопросы российско-иранских дипломатических отношений, ирано-турецкие отношения и конфликты, вопросы российско-иранских (и, шире, российско-азиатских) торгово-экономических связей, гератский вопрос.

Отдельной темой исследований становится британская экспансия в Азии. Активизация политики Великобритании в различных государствах Востока в XIX в. объяснялась советскими учеными исходя из потребностей капиталистического развития Англии, необходимости расширения рынков сбыта собственных промышленных товаров .

1 Кузнецова Н. А. Указ. соч. С. 63. Там же. С. 73.

3 Например: Штейнберг E.JI. История британской агрессии на Среднем Востоке. М., 1951; Шостакович С. В. Из истории английской агрессии на Ближнем и Среднем Востоке (Сколачивание британской дипломатией в первой половине XIX века антирусского ирано-турецкого блока) // Ученые записки кафедры истории СССР и кафедры всеобщей истории Иркутского государственного педагогического института. Выпуск XI. Иркутск, 1955. С. 125−154. Тихонова А. А. Из истории английского проникновения в Персию в начале XIX века // Ученые записки Ярославского государственного педагогического института им. К. Д. Ушинского. Выпуск XXII (XXXII). Всеобщая история. Ярославль, 1957. С. 269−286.

Значительный пласт работ посвящен исследованию русско-иранских отношений в XIX веке. Хронологически они охватывают период первой трети века, вплоть до заключения Туркманчайского мира, и конец XIX века1.

Среди них следует выделить работу Л.С. Семенова". На основании значительного привлеченного материала автор показывает международную обстановку на Среднем Востоке в 20-е гг. XIX в. Важно отметить, что исследователь рассматривает проблему российской политики в Иране в контексте международных отношений этого времени. Так, он отмечает, что важным фактором, повлиявшим на развязывание Ираном войны с Россией, было обещание поддержки со стороны Турции и Англии. Л. С. Семенов раскрывает роль дипломатии Великобритании в русско-иранских отношениях, как в период русско-иранской войны, так и после ее окончания. В частности, он констатирует, что Англия препятствовала заключению мирного договора на предлагаемых Россией условиях. Сам договор оценивается исследователем неоднозначно. С одной стороны, он отражал колониальные интересы России в Иране и сделал Иран зависимым государством. После его заключения Англия стала добиваться аналогичных с Россией прав в Иране. С другой стороны, этот договор сыграл положительную роль в жизни народов Закавказья, освободив их от шахского гнета и направив на путь капиталистического развития. Кроме того,.

1 Игамбердыев М. А. Иран в международных отношениях первой трети XIX века. Самарканд. 1961; Игамбердыев М. А. Иран в международных отношениях первой трети XIX века. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук. М., 1963; Игамбердыев М. А. Иран в системе международных отношений первой трети XIX века. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук. Баку, 1967; Абдуллаев Ф. Из истории русско-иранских отношений и английской политики в Иране в начале XIX в. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Ташкент, 1965; Абдуллаев Ф. Из истории русско-иранских отношений и английской политики в Иране в начале XIX века. Ташкент, 1971; Балаян Б. П. Международные отношения Ирана в 1813—1828 гг. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Ереван, 1963; Балаян Б. П. Международные отношения Ирана в 1813—1828 гг. Ереван, 1967; Балаян Б. П. Дипломатическая история русско-ираиских войн и присоединения Восточной Армении к России. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук. Ереван, 1984; Маннанов Б. Из истории русско-иранских отношений в конце XIXначале XX века. Ташкент, 1964. Семенов JI.C. Россия и международные отношения на Среднем Востоке в 20-х годах XIX в. Л., 1963. исследователь отмечает важную роль торговли в российско-иранских отношениях. Нельзя не согласиться с его выводом, что торговля в Иране была очень важным фактором российской политики в этой стране. Он указывает, что обе страны были столь заинтересованы во взаимной торговле, что она не прекращалась и в период войны 1826−1828 гг., более того, в 1827 году достигла своего пика. Наконец еще одним важным выводом исследователя является то, что он определяет 1830 год в качестве рубежа в развитии международных отношений на Среднем Востоке.

Отметим работу A.M. Багбана, посвященную международному положению Ирана во второй четверти XIX в.1 Исследователь подчеркивает роль Туркманчайского договора в развитии российско-иранских отношений. Его значение, по утверждению A.M. Багбана, состояло в том, что договор способствовал усилению влияния царизма на Кавказе и дальнейшему экономическому и политическому проникновению России на Средний Восток. Несмотря на неравноправный характер договора, он, по мнению исследователя, сыграл важную роль в укреплении связей России и Ирана. Большое значение в развитии торгово-экономических связей России и Ирана исследователь отводил деятельности российских консульств. На основе статистического материала, он делает вывод о серьезном значении торговли в развитии российско-иранских отношений. В качестве важнейшего фактора международной политики на Среднем Востоке в период, последовавший за заключением Туркманчайского мира, A.M. Багбан отмечает российско-иранское противостояние. По его мнению, Англия, с целью подорвать влияние России, прибегала к провокациям, к давлению на шаха и его приближенных, подкупам и убийствам. Исследователь, сообщая о поддержке Мохаммад-шаха Англией во время междоусобицы 1834 года, ничего не говорит о роли России в этих событиях. В целом, многие из высказываемых автором положений устарели и нуждаются в пересмотре.

1 Багбан A.M. Международные отношения Ирана во второй четверти XIX века. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических паук. Баку, 1973.

Большой интерес у советских ученых вызывала тема гибели российской миссии в Тегеране в 1829 г. и искупительного посольства Хосроу-мирзы в Санкт-Петербург1. Для российской историографии этих событий характерно стремление обвинить в произошедшей трагедии английскую миссию, которая подготовила почву при дворе шаха и среди населения Тегерана для нападения на миссию.

Значительный вклад в развитие отечественной науки о проблемах международных отношений и политики России в Азии внес Н. А. Халфин. Его работы, посвященные вопросам европейской и американской.

2 3 колониальной экспансии, отдельным российским деятелям в Иране, историографии международных отношений на Среднем Востоке4, выполнены на высоком уровне и заслуживают внимательного изучения.

Большое значение в изучении связей России со странами Востока имеет работа Н. А. Халфина о российско-среднеазиатских связях в первой половине XIX в. Автор раскрывает торговые интересы России в землях к.

1 Пашуто В. Т. Дипломатическая деятельность А. С. Грибоедова // Исторические записки. № 24. 1947. С. 111−159- Петров Г. М. Новые материалы об убийстве А. С. Грибоедова // Ученые записки института востоковедения. Т.8. Иранский сборник. М., 1953; Ениколопов И. Грибоедов в Грузии. Тбилиси, 1954; Ениколопов И. Грибоедов и Восток. Ереван, 1954; Ениколопов И. Грибоедов и Восток. Ереван, 1974; Шостакович С. В. Дипломатическая деятельность А. С. Грибоедова. М., 1960; Шостакович С. В. Происхождение «Реляции» о гибели грибоедовской миссии // Труды Иркутского государственного университета им. А. А. Жданова. Т. XVI. Серия историко-филологическая. Вып. 3. Иркутское книжное издательство, 1956. С. 149−159- Овчинников М. Особая миссия. Очерки о Грибоедове. Ереван, 1979. Балаян Б. Кровь на алмазе «Шах»: Трагедия А. С. Грибоедова. Ереван, 1983; Балаценко Ю. Д. К вопросу о составе искупительного посольства Хосров Мирзы в 1829 году в Россию // Письменные памятники и проблемы истории культуры пародов Востока. XX годичная научная сессия ЛО ИВ АН СССР (доклады и сообщения 1985) Часть 1. М., 1986. С. 102−109- Балаценко Ю. Д. Путь миссии Хосров-мирзы от Москвы до Петербурга летом 1829 года. // Письменные памятники и проблемы истории культуры народов Востока. XXIII годичная научная сессия ЛО ИВ АН СССР (доклады и сообщения 1988) Часть 1. М., 1990. С. 125 132. Халфин Н. А. Провал британской агрессии в Афганистане (Х1Х в. — начало XX в.). М., 1959; Халфин Н. А. Создание и распад Британской колониальной империи. М., 1961; Халфнп Н. А. Начало американской экспансии в странах Средиземноморья и Индийского океана. М., 1958.

3 Халфин Н. А. Драма в номерах «Париж» // Вопросы истории. 1966. № 10. С. 216 220- Халфин Н. А., Рассадина Е. Ф. Н. В. Ханыков — востоковед и дипломат. М., 1977.

4 Халфин Н. А., Володарский М. И. Современная буржуазная историография о некоторых вопросах международных отношений на Среднем Востоке в первой трети XIX века// Вопросы истории. 1971. № 7. С. 192−199. востоку от Каспийского моря1. Исследователь отмечает тесную связь российско-среднеазиатской торговли с российско-иранской торговлей, что позволяет рассматривать политику России в Средней Азии в контексте российско-иранских отношений.

Исследования Н. А. Халфина имеют значение и для анализа проблемы участия России в ирано-турецких пограничных конфликтах. Отметим его книгу об иранских курдах, в которой он сообщает важные факты о роли России в процессе ирано-турецкого пограничного урегулирования, подчеркивая ее стремление усилить свое влияние в Иране через участие в демаркационной комиссии.

Проблема ирано-турецких отношений вообще была достаточно актуальной для советских исследователей. Такие вопросы, как ирано-турецкие конфликты, курдский вопрос, ирано-турецкое разграничение и участие в нем России, вызывали интерес исследователей3.

Важным направлением исследований советских ученых становится экономическая политика правительства Империи в Иране, русско-иранские торгово-экономические связи. Можно назвать несколько работ, посвященных этим проблемам. Эти труды отличаются профессионализмом анализа проблемы, прекрасной обеспеченностью источниками, высокой репрезентативностью результатов" 4. Первой серьезной работой такого рода, активно используемой и последующими исследователями, стала книга.

1 Халфин Н. А. Россия и ханства Средней Азии (первая половина XIX века) М.,.

1974. Халфии Н. А. Борьба за Курдистан (Курдский вопрос в международных отношениях XIX века) М., 1963.

3 Таяри М. А. Ирано-турецкие военные конфликты и курды в первой четверти XIX века. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Тбилиси, 1986; Асланов Р. Б. Ирано-турецкие отношения в 20−60-х годах XIX века. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Баку, 1984.

4 Например: Шостакович С. В. Из истории английской экономической экспансии в Иране (англо-иранская торговля в первые десятилетия XIX в.) // Труды Иркутского государственного университета им. А. А. Жданова. Т. XII. Серия историко-филологическая. Издательство Ленинградского университета, 1956. С. 54−82- Исматов И. Роль Нижегородской ярмарки в торговых связях России со Средней Азией и Ираном (XIX — начало XX вв.). Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Ташкент, 1973; Агаев Х. А. Торгово-экономические связи Ирана с Россией в XVIII—XIX вв. М., 1991.

М.К. Рожковой1. Этот фундаментальный труд заложил основу изучения экономической политики России на Среднем Востоке. Основным выводом работы является то, что российская политика в Иране была обусловлена потребностями российской буржуазии, на которые ориентировалось царское правительство при определении линии своей политики. Работы Н. Г. Кукановой акцентируют внимание на деятельности российских консулов в Иране, являвшихся непосредственными проводниками экономической политики Российской Империи в этом государстве .

Ряд работ советских исследователей специально посвящен гератской проблеме. Работа П. П. Бушева3 отличается тщательным исследованием вопроса и значительным привлеченным материалом. Впрочем, она посвящена преимущественно кризису 1856−1857 гг. Отметим труды Г. А. Ахмеджанова о гератском вопросе4. Описывая события гератского кризиса 1837−1838 гг., автор совершенно не привлекает данные архива МИД, что при избранной теме исследования едва ли можно признать оправданным. Некоторое значение для исследования гератской проблемы имеют работы, посвященные истории сопредельных с Ираном областей и государств5. Наиболее обстоятельное исследование гератского кризиса 1837−1838 гг. содержит работа A.JI. Попова6. В целом, следует констатировать, что проблема гератского кризиса 1837−1838 гг. не исследована в отечественной.

1 Рожкова М. К. Экономическая политика царского правительства на Среднем Востоке во второй четверти XIX века и русская буржуазия. М., 1949. Куканова Н. Г. Очерки по истории русско-иранских торговых отношений в XVII — первой половине XIX века (по материалам русских архивов) Саранск, 1977; Куканова Н. Г. Торговые связи России и Ирана в первой половине XIX века // Русско-иранская торговля. 30−50-е годы XIX века: сборник документов / составитель Н. Г. Куканова. — М., 1984;

3 Бушев П. П. Герат и англо-иранская война 1856−1857 гг. М., 1959.

4 Ахмеджанов Г. А. Английская экспансия на Среднем Востоке и гератский вопрос в 40−50 гг. XIX в. // Труды Среднеазиатского государственного университета им.

B.И. Ленина. Некоторые вопросы международных отношений на Востоке. Ташкент, 1960.

C. 39−62. Ахмеджанов Г. А. Гератский плацдарм в планах британской агрессии на Среднем Востоке и в Средней Азии в XIX веке (30−80-е гг.). Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Ташкент, 1955; Ахмеджанов Г. А. Гератский вопрос в XIX веке. Ташкент, 1971.

5 Массой В. М., Ромодин В. А. История Афганистана. М., 1965. Т.2- История Афганистана с древнейших времен до наших дней / отв. ред. Ю. В. Ганковский. М., 1982.

6 Попов A. JI. Борьба за среднеазиатский плацдарм // Исторические записки. № 7. историографии в полной мере, а существующие трактовки добавляют мало нового к традиционным версиям британской историографии.

Особо следует отметить работы Д. М. Анаркуловой и М. С. Иванова, посвященные бурным событиям в Иране на рубеже 1840−1850х гг.1 Выполненные на высоком профессиональном уровне, они дают развернутую картину сложной дипломатической борьбы европейских держав в Иране данного периода, что делает их весьма ценными для настоящего исследования. Учитывая тот факт, что этот период относится к наименее изученным в истории российско-иранских отношений, приводимые исследователями фактические данные позволяют прояснить многие вопросы российской дипломатии в Иране на рубеже 40−50-х гг. XIX в. В особенности это относится к работам Д. М. Анаркуловой. Поскольку исследователь использует многие британские и иранские материалы, оказавшиеся недоступными при подготовке настоящего исследования, приводимые в ее работах сведения о российской дипломатии в Иране, имеют весьма большое значение. Д. М. Анаркулова отмечает, что российские и британские дипломаты стремились использовать ситуацию междуцарствия в Иране для усиления собственного влияния в этой стране.

Ряд работ посвящен изучению установления контактов России со странами и народами Средней Азии, Кавказа и Закавказья2. Для всех них характерно рассмотрение собственно российско-иранских отношений исключительно в контексте контактов России с народами этих регионов. Большая часть соответствующих работ написана исследователями из среднеазиатских и кавказских республик, и внимание исследователей акцентируется на проблемах соответствующих областей.

1 Анаркулова Д. М. Реформы мирзы Таги-хана (1848−1851): их социальное и политическое значение. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М., 1977; Анаркулова Д. М. Социально-политическая борьба в Иране в середине XIX в. М., 1983; Иванов М. С. Антифеодальные восстания в Иране в середине XIX в. М., 1982; Иванов М. С. Бабидские восстания в Иране 1848−1852 гг. М., 1939. См., например: Джахиев Г. А. Россия и Дагестан в начале XIX в: Дагестан в русско-иранских и русско-турецких отношениях. Махачкала, 1985; Аракелян Г. Х. Духовный центр Эчмиадзина в сфере противоборства России и Ирана в первой четверти 19-ого века по персидским и турецким документам Матенадарана. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Ереван, 1991.

В 1990 г. выходит работа О. И. Жигалиной, посвященная анализу внешнеполитических концепций британской политики на Среднем Востоке в XIX веке1. Автор дает обзор возникновения британской политической публицистики, рассматривает ее идейные течения, личности идеологов. Работа интересна в первую очередь как первый труд на русском языке, посвященный проблеме теоретического осмысления в Британии XIX в. русско-иранских противоречий в Азии. Исследователь отмечает появление в 1830-е гг. в Великобритании такого направления общественно-политической мысли, как британская политическая русофобия. Его представители, как показывает О. И. Жигалина, активно участвовали в формировании британского общественного мнения через издание памфлетов и статей. Многие лидеры этого течения были проводниками британской политики в Азии, что делало их влияние на развитие англо-русских противоречий в Иране весьма значимым.

Распад Советского Союза и слом единой методологической парадигмы, произошедшие в начале 1990;х годов, стали рубежом, отделяющим новый этап развития российской исторической науки от советского периода. Освобождение исследователей от идеологического давления позволило появиться темам исследования, которые в советский период не поднимались вовсе. За истекшие с момента распада советского государства почти двадцать лет, по интересующей нас теме вышло слишком мало работ для того, чтобы можно было делать какие-либо обобщающие выводы относительно течений и направлений в историографии современной эпохи.

Важным направлением исследования в современной российской историографии проблем контактов России и стран Востока становится исследование проблем ориентализма и особенностей ориентализма в России.

1 Жигалина О. И. Великобритания на Среднем Востоке (XIX-начало XX в.) Анализ внешнеполитических концепций. М., 1990.

В 2000 г. вышла работа С. В. Сопленкова «Дорога в Арзрум: российская общественная мысль о Востоке"1. Автор поднимает новую для отечественной науки тему, а именно — восприятие Азии, азиатских государств, в особенности пограничных с Россией, российским образованным обществом. Исследователь анализирует процесс формирования устойчивых стереотипов восприятия Азии в России, такие понятия, как «азиатская роскошь», «восточная мудрость» и т. п. В работе предпринята попытка дать общий очерк формирования представлений россиян об Азии. Эти представления не только транслировались в газетах и журналах, но и, в том числе, оказывали опосредованное (а часто и непосредственное) влияние на внешнюю политику Российской Империи. Эта работа, по-видимому, наиболее серьезное из существующих на русском языке исследований российского ориентализма. Вообще исследование ориентализма в России в последние годы становится весьма популярным. Работы, посвященные имперской истории Кавказа и Средней Азии, содержат разделы об особенностях ориентализма в России .

В последние годы возрождается интерес к исследованию российско-иранским связям в военной сфере. Вышли в свет работы, посвященные российским дезертирам в Персии3, российской военной миссии и персидской казачьей бригаде4.

Наконец, отметим вышедшую в 2009 г. книгу С. А. Сухорукова «Иран: между Британией и Россией. От политики до экономики"5. Следует отметить,.

1 Сопленков С. В. Дорога в Арзрум: российская общественная мысль о Востоке (первая половина XIX века). М., 2000. См., также: Сопленков С. В. «Златая стезя в Азию», или российские планы XVIII — середины XIX в. относительно сухопутной торговли с зарубежной Азией // Зарубежный Восток: вопросы истории торговли с Россией. Сборник статей. М., 2000.

Северный Кавказ в составе Российской империи / ред. В. О. Бобровников, И. Л. Бабич. М., 2007; Центральная Азия в составе Российской империи / ред. С. Н. Абашпн, Д. Ю. Арапов, Н. Е. Бекмаханова. М., 2008.

3 Кибовскнй А. Багадеран. Батальон русских дезертиров в Персидской армии // Родина. 2001. № 5- Кибовский А. «Багадеран» — Русские дезертиры в персидской армии. 1802−1839 // Цейхгауз. № 5. 1996. С. 26−29.

4 Красняк О. А. Становление иранской регулярной армии в 1879—1921 гг. (по материалам архивов русской военной миссии). М., 2007; Стрелянов П. Н. (Калабухов) Казаки в Персии. 1909;1918 гг. М., 2007.

5 Сухорукое С. А. Иран: между Британией и Россией. От политики до экономики. СПб., 2009. что столь широко определив предмет исследования (как и хронологические рамки), автор не смог должным образом структурировать свою работу. Это привело к тому, что исследователь зачастую перескакивает с темы на тему, теряет мысль, нарушает ход изложения материала. Работа в значительной степени носит компилятивный характер и не привносит самостоятельных выводов в исследуемую проблематику.

Значительное внимание проблемам российской политики на Среднем Востоке уделяется в англоязычной литературе. Она включает в себя не только собственно британские исследования, но и работы, изданные в Америке, в том числе и созданные этническими иранцами. Можно выделить весь этот обширный пласт весьма, казалось бы, разнородных публикаций в единую группу, поскольку для большинства англоязычных работ характерен схожий взгляд на проблему российской политики в Иране в XIX в. Этот взгляд был усвоен из британской политически ангажированной литературы позапрошлого столетия и до конца не изжит и поныне. Одной из причин подобной стойкости представлений является тот факт, что англоязычная литература вплоть до настоящего времени преимущественно основана на британских документальных источниках, со значительным пренебрежением к существующим российским документам. Учитывая характер британских документов XIX в., совершенно очевидно, что получившаяся в результате исследования картина не свободна от серьезных искажений.

Начало англоязычной историографии было положено еще в XIX в. Многие политические и общественные деятели Великобритании с тревогой следили за усилением международного влияния России после победы над Наполеоном и Венского конгресса. Можно говорить о том, что в тридцатые годы в Англии формируется особое направление общественно-политической мысли, а именно — британская политическая русофобия. Его представители, сами, как правило, работавшие в том или ином качестве в странах Востока и на собственном опыте знавшие о существовании серьезных противоречий между Россией и Англией в Азии, стремились донести до британского общества и до его политической элиты мысль, что российская политика в Азии, в частности, в Иране, носит агрессивный характер, что целью.

22 российской политики является захват Индии и что Британии следует проявить бдительность и воспрепятствовать осуществлению грандиозных замыслов России на Востоке. Убеждение в агрессивных целях российской политики на Востоке основывалось на так называемом «Завещании Петра I» — фальшивке, появившейся впервые во Франции в период наполеоновских войн и впоследствии изданной и в Англии1. По мнению русофобов, Британия проявляла на Востоке преступную беспечность и ее политика в этом регионе должна была быть более жесткой. Основоположниками этого направления становятся Дэвид Уркварт и Джон Макнил, развернувшие в тридцатые годы в прессе настоящую антироссийскую кампанию. Уркварт предпринимает издание знаменитого «Портфолио» — многотомного свода антироссийских статей и тенденциозно подобранных дипломатических документов, которые должны были показать «истинное» лицо российской политики. И он и Макнил издают памфлеты, ставшие весьма популярными3. На пике популярности их отправляют на дипломатическую работу, первого в Турцию, второго в Иран. Значительную роль в формировании настороженного отношения к азиатской политике России сыграли работы.

1 Nell L. «Peter's Will». Pamphlet exhibiting the political will of Peter the Great, as a key to the policy of Russia, and shewing how Napoleon had foretold the present war. Colombo, 1856. The Portfolioa collection of state papers, and other documents and correspondence, historical, diplomatic, and commercial. L., 1836−1844. Vol. 1−6.

3 Среди наиболее известных сочинений Уркварта можно назвать следующие: Urquhart D. An appeal against faction, in respect to the concurrence of the present and the late administrations, to prevent the house of commons from performing its highest duties. To which is added an analysis of Count Nesselrode’s Despatch of the 20th Oct. 1838. London, 1843- Urquhart D. Progress of Russia in the West, North, and South, by opening the sources of opinion and appropriating the channels of wealth and power. London, 1853- Urquhart D. The Edinburgh review and the Affghan war. Letters re-printed from the Morning Herald. London, 1843. Наиболее известный опус Макнила — это его «Продвижение и настоящее положение России на Востоке». Мне известно три издания этого памфлета: [McNeill J.] Progress and present position of Russia in the East. London, 1836- [McNeill J.] Progress and present position of Russia in the East. London, 1838, а также четвертое дополненное издание: McNeill J. The Progress and present position of Russia in the East: an historical summary. Fourth edition, continued down to the present time. London, 1854. Первое и второе издания идентичны, третьего обнаружить не удалось.

I 2 де Лэйси Эванса, памфлеты других авторов. Представители этого направления полагали, что для противодействия России Британия должна упрочить свои позиции на Среднем Востоке, создав между Британской Индией и Россией ряд проанглийски ориентированных буферных государств, в числе которых должна была быть и Персия. Политические события на Среднем Востоке получали в сочинениях этих авторов ярко выраженные антироссийские толкования, содержавшие многочисленные инвективы по отношению к России.

Завоевания России в Средней Азии всколыхнули общественную дискуссию в Великобритании, после некоторого затишья в 1840—1850-е гг. Во второй половине XIX — начале XX века появляются работы, утверждавшие тезис об экспансионистском характере российской внешней политики и необходимости более активной политической линии Великобритании в Азии для противодействия России. Наиболее известными стали работы Вамбери4,.

5 6 7 8.

Раулинсона, Булджера, Марвина, Керзона .

1 Evans Lacy, de. On the designs of Russia. London, 1828- Evans Lacy, de. On the practicability of an invasion of British Indiaand on the commercial and financial prospects and resources of the Empire. London, 1829. Remarks on the conduct and probable designs of Russia. London, 1832- Russia, Persia, and England//The Quarterly Review. V. LXIV (June-October, 1839). Art. VII. London. 1839.

3 Подробнее об этом направлении британской общественной мысли см.: Жигалина О. И. Указ. соч.

4 Vambery A. Central Asia and the anglo-russian frontier question: a series of political papers. London, 1874.

5 Rawlinson H. England and Russia in the East. London, 1875.

6 Boulger D.Ch. Engliand and Russia in Central Asia. Vol. I. London, 1879.

7 Marvin Ch. Merv, the Queen of the World and the scourge of the man-stealing Turcomans. With an exposition of the Khorassan Question. L., 1881- Marvin Ch. Russia’s power os seizing Herat, and concentrating an army there to threaten India. L., 1884- Marvin Ch. The Russians at the gates of Herat. London — New York, 1885- Marvin Ch. The Russians at Merv and Herat, and their power of invading India. London, 1883.

8 Curzon G.N. Persia and the Persian Question. L., 1892. V. I-IICurzon G.N. Russia in Central Asia in 1889 and the anglo-russian question. L., 1889.

Этот же взгляд был усвоен и авторами многочисленных изданных в XIX-начале XX вв. на английском языке «Историй Персии» и сопредельных стран, тем более, что авторами этих «Историй» зачастую были те же люди, что писали политические статьи'. Неоднократно издававшиеся в XIX веке работы, посвященные англо-афганским войнам и связанным с ними сюжетам также имеют подобную направленность2.

Агрессивная по отношению к российской политике позиция разделялась не всеми исследователями вопроса. Находились люди, полагавшие, что у России и Англии в Азии общая цивилизаторская миссия, поэтому эти страны должны сотрудничать, а не конфликтовать3.

Практика написания книг по иранской истории дипломатами и политиками была усвоена и в США. Первый дипломатический представитель этой страны в Иране, Бенджамин, в конце XIX в. опубликовал книгу, содержащую историю Ирана от мифических шахов до Каджаров4.

После Первой Мировой войны продолжилась разработка проблем англо-русского противостояния на Среднем Востоке. Появляются работы, посвященные англо-русским отношениям в XIX в., исследования, объясняющие внешнюю политику Великобритании исходя из экономических факторов, статьи о российской политике на Ближнем Востоке, о гератской проблеме5. Можно назвать работу Хаббертона, посвященную англо-русским.

1 Среди важнейших стоит отметить следующие сочинения: Watson R.G. A history of Persia from the beginning of the nineteenth century to the year 1858. L., 1866- Piggot J. PersiaAncient and Modern. L., 1874- Sykes P.M. A History of Persia. L., 1915. Vol. IISykes P. Persia. Oxford. At the Clarendon Press. 1922. Sykes P. A History of Afghanistan. L., 1940. Vol. IFerrier J.P. History of the Afghans. L., 1858- Гамильтон А. Афганистан. Пер. с англ., СПб, 1908. Например: Durand Н.М. The first Afghan war and its causes. L., 1879- Kaye J.W. History of the war in Afghanistan. L. 1851. Vol. IMohan Lai. Life of the amir Dost Mohammed Khan of Kabul. L" 1846. Vol. I. л.

Trevelyan Charles, Sir, Bart. England and Russia // Macmillan’s Magazine, 42 (1880:May/Oct.) p. 152−160.

4 Benjamin S.G.W. Persia. London-New York, 1891.

5 Crawley C.W. Anglo-Russian Relations 1815−40 // Cambridge Historical Journal, Vol. 3, No. 1 (1929), pp. 47−73- Bailey F.E. The Economics of British Foreign Policy, 1825−50 // The Journal of Modern History, Vol. 12, No. 4 (Dec., 1940), pp. 449−484- Kerner R.J. Russia’s New Policy in the Near East after the Peace of AdrianopleIncluding the Text of the Protocol of 16 September 1829 // Cambridge Historical Journal, Vol. 5, No. 3 (1937), pp. 280−290. отношениям в связи с Афганистаном1. В отношении интересующего нас периода развития политических событий на Среднем Востоке она не вносит ничего нового по сравнению с литературой XIX века. Основными источниками для истории гератского кризиса 1837−1838 гг. послужили опубликованные британские парламентские документы, а также вышеупомянутая работа Кайе, посвященная англо-афганской войне. Хотя попытка автора систематизировать политические события на Среднем Востоке в 1830-е годы весьма интересна, однако использование только британских материалов сильно обедняет работу.

После Второй Мировой войны на Западе начинается активное исследование различных аспектов истории Ирана, международных отношений на Среднем Востоке, что неминуемо привлекает внимание и к вопросам российской политики в Иране и англо-русскому противостоянию. Впрочем, нужно отметить, что параллельно специально исследуются и отдельные частные вопросы иранской политической, экономической и социальной истории, которые, тем не менее, имеют тесную связь с интересующими нас проблемами.

Значительный пласт работ составляют общие труды по истории Каджарского Ирана. Следует отметить, что вопрос о международных отношениях каджарского Ирана не являлся основным для авторов этих трудов, в силу чего соответствующие разделы данных книг не содержат принципиально отличных от традиционной британской историографии позиций. Важно отметить только, что российское и английское присутствие в Иране, по мнению авторов этих трудов, было гарантией сохранения стабильности в стране.

1 Habberton W. Anglo-Russian relations concerning Afghanistan, 1837−1907 // Illinois Studies in the Social Sciences. Vol. XXI. № 4. Published by the University of Illinois at Urbana, 1937.

2 Основные работы: Lambton A.K.S. Qajar Persia. Eleven Studies. London, 1987; Keddie, Nikki R. Iran. Religion, Politics and Society. Collected Essays. Frank Cass, 1980; Keddie, Nikki R. Qajar Iran and The Rise of Reza Khan, 1796−1925. Mazda Publishers. Costa Mesa, California, 1999; Ervand Abrahamian. A history of Modern Iran. Cambridge University Press. 2008.

Среди важнейших работ, исследующих российско-иранские отношения, следует назвать труды Фируза Казем-заде1. Этот исследователь иранского происхождения специально занимался проблемами российской политики в Иране. Его перу принадлежит посвященный российско-иранским отношениям раздел в семитомной Кембриджской истории Ирана. В отличие от многих своих предшественников, Казем-заде активно использует российские источники, что, несомненно, делает его работы более основательными. Тем не менее, в целом исследователь находится в рамках базовых концепций британской историографии.

Те же слова можно сказать и о работах Яппа, анализирующих международные отношения на Ближнем и Среднем Востоке2. Эти исследования, написанные с привлечением значительного числа источников, посвящены преимущественно британской политике. В них не изучается специально роль России в международных отношениях на Востоке во второй трети XIX века. Важно отметить появление у Яппа новой темы, а именно — проблемы британских представлений о российской угрозе Индии3.

Отметим исследование Торнтона о британской политике в Иране во второй половине XIX в., поскольку оно предварено пассажем, дающем трактовку целей британской политики в этой стране4. Автор пишет, что британские интересы в Иране были основаны на необходимости укреплять и поддерживать английское владычество в Индии. Тегеран был столицей, в которой встречались европейская и индийская политика. Однако, как отмечает исследователь, если либералы усвоили восходящую к.

1 Казем-Заде Ф. Борьба за влияние в Персии. Дипломатическое противостояние России и Англии. М., 2004; Kazemzadeh F. Iranian relations with Russia and the Soviet Union, to 1921 // The Cambridge History of Iran. In 7 v. V. 7. From Nadir Shah to the Islamic Republic. Cambridge University Press, 2008.

2 Yapp M.E. Disturbances in Western Afghanistan, 1839−41 // Bulletin of the School of Oriental and African Studies, University of London, Vol. 26, No. 2 (1963), pp. 288−313- Yapp M.E. Strategies of British India. Britain, Iran and Afghanistan, 1798−1850. Oxford, 1980; Yapp M.E. The Making of the Modern Near East, 1792−1923. London — New-York, 1987.

3 Yapp M.A. British Perceptions of the Russian Threat to India // Modern Asian Studies, Vol. 21, No.4. (1987), pp. 647−665.

4 Thornton A.P. British Policy in Persia, 1858−1890. Part I-II // The English Historical Review, Vol. 69, No. 273. (Oct., 1954), pp. 554−579- Thornton A.P. British Policy in Persia, 1858−1890. Part III // The English Historical Review, Vol. 70, No. 274. (Jan., 1955), pp. 55−71.

Пальмерстону, подозрительно относившемуся к России, идею, что значение Ирана в большей степени связано с европейской политикой, то консерваторы полагали, что Иран играет более значимую роль для политики индийской.

Специально посвященная международным отношениям Ирана работа Рамазани, к сожалению, уделяет мало внимания российско-иранским связям в первой половине XIX века и содержание этого раздела фактически сводится к пересказу положений российско-иранских договоров1.

Важную роль для понимания политической ситуации в Иране XIX века играют книги и статьи Аббаса Аманата. Используя широкий спектр источников, автор раскрывает подробности политической истории каджарского Ирана ранее неизвестные в отечественной исторической науке. Наибольший интерес для настоящего исследования представляют его работы, посвященные отдельным иранским политическим деятелям2. Ученый активно привлекает ранее недоступные для российского исследователя британские и иранские материалы, что делает его работы ценным источником фактических сведений по дипломатической истории Каджаров. В то же время использование им российских материалов следует признать не достаточ ным.

1 Ramazani Rouhollah К. The Foreign Policy of Iran, 1500−1941. A Developing Nation in World Affairs. University Press of Virginia / Charlottesville, 1966.

2 Amanat A. Pivot of the Universe: Nasir Al-Din Shah Qajar and the Iranian Monarchy, 1831−1896. University of California Press. Berkeley — Los Angeles — Oxford, 1997; Amanat A. The Downfall of Mirza Taqi Khan Amir Kabir and the Problem of Ministerial Authority in Qajar Iran // International Journal of Middle East Studies, Vol. 23, No. 4. (Nov., 1991), pp. 577−599- Amanat A. «Russian Intrusion into the Guarded Domain». Reflections of a Qajar Statesman // Journal of the American Oriental Society. Vol. 113, No. 1. (Jan. — Mar., 1993). P. 35−56.

Круг вопросов, привлекавших внимание исследователей во второй половине XX — начале XXI вв. разнообразен. Это и политика России в Азии1, русско-иранская война 1826−1828 гг., гератский вопрос, конфликты Турции и Ирана и ирано-турецкое разграничение4, история вооруженных сил Ирана5, экономическое проникновение западных стран в Иран6, источниковедение иранской истории. Важным направлением исследования зарубежных ученых стало исследование роли религии в иранском обществе при Каджарах, отношений власти и шиитских лидеров — улемов, история суфийских братств О и исмаилизма в Иране. Религия играла весьма важную роль в иранском обществе, ввиду чего многие факты внешней политики Ирана могут быть объяснены только с учетом религиозного фактора. Это справедливо, например, в отношении русско-иранских войн, либо гибели миссии Грибоедова в Тегеране.

1 Bolsover G.H. Nicholas I and the Partition of Turkey // The Slavonic and East European Review, Vol. 27, No. 68 (Dec., 1948), pp. 115−145- Atkin M. The Pragmatic Diplomacy of Paul I: Russia’s Relations with Asia, 1796−1801 // Slavic Review, V. 38, No.l. (Mar., 1979), P. 60−74. Barratt G. R., A Note on the Russian Conquest of Armenia (1827) // Slavonic and East European Review, 50:120 (1972:July) p.386−409.

3 Alder G. J. The Key to India?: Britain and the Herat Problem 1830−1863. Part 1−2 // Middle Eastern Studies, Vol. 10, No. 2 (May, 1974), P. 186−209, No. 3 (Oct., 1974), P. 287−311- Martin V. Social networks and border conflicts: the First Herat War 1838−1841 // War and peace in Qajar Persia: implications past and present. New York, 2008. P. 110−122- Хопкирк П. Большая игра против России. М., 2004.

4 Williamson G. The Turko-Persian War of 1821−1823: winning the war but losing the peace // War and peace in Qajar Persia: implications past and present. New York, 2008. P. 88 109- Schofield R. Narrowing the frontier: mid-nineteenth century efforts to delimit and map the Perso-Ottoman border // War and peace in Qajar Persia: implications past and present. New York, 2008. P. 149−173. л Kazemzadeh F. The Origin and Early Development of the Persian Cossack Brigade // American Slavic and East European Review, Vol. 15, No. 3 (Oct., 1956), P. 351−363- Cronin S. Building a new army: military reform in Qajar Iran // War and peace in Qajar Persia: implications past and present. New York, 2008. P. 47−87.

6 Gilbar G.G. The Opening Up of Qajar Iran. Some Economic and Social Aspects // Bulletin of the School of Oriental and African Studies, University of London, Vol. 49, No. 1, In Honour of Ann K. S. Lambton. (1986). pp. 76−89.

7 Farmayan H.F. Observations on Sources for the Study of Nineteenthand Twentieth-Century Iranian History // International Journal of Middle East Studies, Vol. 5, No. 1. (Jan., 1974), pp. 32−49.

8 Algar H. Religion and state in Iran, 1785−1906. The role of the ulama in the Qajar period. Berkeley — Los Angeles, 1969; Algar H. The Revolt of Agha Khan Mahallati and the Transference of the Isma’ili Imamate to India // Studia Islamica, No. 29. (1969), pp. 55−81- Said Amir Aijomand. The Shadow of God and the Hidden Imam. Religion, Political Order, and Societal Change in Shi’ite Iran from the Beginning to 1890. Chicago-London, 1984.

Тема миссии Грибоедова в Иране неоднократно привлекала и зарубежных исследователей, которые посвятили ей ряд работ1. В историографии возникла своеобразная полемика между представителями советской и англоязычной традиций. В то время как первые стремились доказать причастность британской миссии к гибели Грибоедова, вторые приводили аргументы, свидетельствовавшие, что это обвинение не соответствует действительности.

Ряд работ посвящен экономическим вопросам, а именно: вопросам иранской экономики, внешнеторговой деятельности России, Англии и Ирана, фритредерству, международной торговле на Среднем Востоке и др.2. Среди них следует особо отметить работы Чарльза Иссави, который внес значительный вклад в изучение экономической истории Ближнего и Среднего Востока не только своими исследованиями, но и публикацией документов по экономической истории Ирана. Публикация стала одной из самых ценных подборок документов такого рода и заслужила справедливо высокую оценку исследователей4.

Весьма актуальная в последние десятилетия тема взаимных восприятий, саморепрезентаций, отношений «свой» — «чужой», нашла свое отражение и в контексте российско-иранских контактов. В первую очередь.

1 Costello D.P. A Note on The Diplomatic Activity of A. S. Griboyedov', by S.V.Shostakovich // Slavonic and East European Review — 1961, Dec. — P. 235−244- Harden E. J. An unpublished Letter of Nina Aleksandrovna Griboyedova // Slavonic and East European Review, 49:116 (1971:July) p.437−449- Harden E. J. Griboyedov in Persia: December 1828 // Slavonic and East European Review, 57:2 (1979:Apr.) p.255−267- Kelly L. Diplomacy and murder in Tehran: Alexander Griboyedov and Imperial Russia’s Mission to the Shah of Persia. L.-N.Y., 2006. Charles Issawi. An Economic History of the Middle East and North Africa. New York, 1982; Entner M.L. Russo-Persian Commercial Relations, 1828−1914. Gainesville. Florida, 1965; Gallagher J., Robinson R. The Imperialism of Free Trade // The Economic History Review, New Series, Vol. 6, No. 1 (1953), pp. 1−15- Issawi Ch. The Tabriz-Trabzon Trade, 1830−1900: Rise and Decline of a Route // International Journal of Middle East Studies, Vol. 1, No.l. (Jan., 1970), pp. 18−27- Petrov A.M. Foreign Trade of Russia and Britain with Asia in the Seventeenth to Nineteenth Centuries // Modern Asian Studies, Vol. 21, No.4. (1987), pp. 625−637.

3 The Economic History of Iran. 1800−1914 / ed. Charles Issawi. The University of Chicago Press. Chicago-London, 1971.

4 Ansari Mostafa. Charles Issawi, «The Economic History of Iran, 1800−1914» (Book Review) // Economic Development and Cultural Change, 23:3 (1975:Apr.) P. 565−568- Ferrier R.W. The Economic History of Iran 1800−1914 by Charles Issawi // International Journal of Middle East Studies, Vol. 11, No. 2. (Apr., 1980), P. 266−267. следует назвать книгу Елены Андреевой, крайне важную для понимания представлений, бытовавших в российском обществе XIX в. об Иране, иранцах, иранском обществе и государстве1. В качестве главного источника для своей работы Андреева привлекла российские травелоги, поскольку именно они, на взгляд исследователя, наилучшим образом отражают существовавшую в сознании россиян систему представлений об Иране. Помимо этого, Андреева уделяет внимание такой важной и еще недостаточно разработанной теме, как российский ориентализм: в чем состоит его сходство и различие с западным ориентализмом. Помимо работы Андреевой, можно назвать статьи других авторов, посвященные схожей проблематике2.

Доступная иранская и афганская историография, к сожалению, не представляет большого интереса для настоящей работы. Иранские работы XIX в. написаны с позиции традиционной официальной придворной историографии. Основное внимание в них уделено действиям каджарских монархов. То сильнейшее влияние, которым пользовались в Иране XIX века Англия и Россия, остается авторами этих сочинений практически незамеченным3. Доступные исследования XX в. представляют собой общие работы, в которых собственно каджарскому периоду иранской истории уделено весьма мало внимания. В целом оценка российской политики в Иране в этих работах не отличается самостоятельностью, суждения восходят к традиционной британской точке зрения на эти вопросы. В качестве объяснения британской активности на Среднем Востоке иранские историки приводят известный английский концепт XIX века об угрозе русского вторжения в Индию. Иран стал ареной борьбы России и Великобритании, поскольку он являлся единственным путем для России в продвижении к.

1 Andreeva Е. Russia and Iran in the Great Game: Travelogues and Orientalism. LondonNew York, 2007.

2 Rannit A. Iran in Russian Poetry // The Slavic and East European Journal, Vol. 17, No.3. (Autumn, 1973), pp. 265−272- Wittfogel K.A. Russia and the East: A Comparison and Contrast // Slavic Review, Vol. 22, No.4. (Dec., 1963), pp. 627−643.

3 См., например: History of Persia under Qajar Rule / trans, from Persian of Hasan-e Fasa’i’s «Farsname-ye Nasery» by Heribert Busse. New-York — London, 1972.

Индии. Гюлистанский и Туркманчайский договоры с Россией оцениваются однозначно, как унизительные для иранской стороны1.

Можно констатировать, что выбранная тема исследования не получила должного освещения ни в российской, ни в зарубежной историографии. Исходя из этого определяются цель и задачи настоящего исследования.

Цель исследования состоит в том, чтобы раскрыть сущность российской политики в Иране в 30-е — первой половине 50-х гг. XIX в. Достижение означенной цели предполагает решение следующих задач: Задачи исследования:

• Изучить процесс формирования концепции российской политики в Иране в первой половине XIX в., исходя из истории развития отношений между российским и иранским государствами;

• Определить влияние возникавших в российском обществе первой половины XIX в. стереотипов восприятия иранского государства и общества на методы реализации политических задач Российской Империи в Иране;

• Раскрыть цели российской политики в Иране в 30-е — середине 50-х гг. XIX века, в контексте задач социально-экономического развития России;

• Проследить формирование новой линии российской политики в Иране после заключения Туркманчайского договора 1828 г.

• Проанализировать роль России в гератском конфликте 1837−1838 гг. как кризисном событии в развитии международных отношений на Среднем Востоке;

• Показать усилия российской дипломатии по упорядочению сношений с Ираном и укреплению российского влияния в этой стране в конце 30-х — 40-е гг. XIX в.

1 Риштия С. К. Афганистан в XIX веке. М., 1958; Манучихри Аббас. Политическая система Ирана. СПб., 2007; Ша’бани Риза. Краткая история Ирана. СПб., 2008. См., также: Халфин Н. А., Володарский М. И. Современная буржуазная историография о некоторых вопросах международных отношений на Среднем Востоке в первой трети XIX века// Вопросы истории. 1971. № 7. С. 192−199.

• Выявить основные направления российской политики в Иране в период обострения Восточного вопроса.

Методологической базой исследования является последовательно применяемый принцип историзма, предполагающий исследование явлений в их эволюции, что позволяет выявить диалектику развития исторических процессов. Методическая основа исследования включает в себя использование ряда методов современной исторической науки, таких, как историко-генетический, сравнительно-исторический, проблемнохронологический. Данные методы исследования позволяют рассмотреть изучаемые исторические явления в процессе их развития, выявить корни, истоки тех или иных явлений во внешней политике Российской Империи в Иране, их взаимосвязь с иными направлениями внешней политики России. Наиболее перспективным методом при изложении материала исследования представляется проблемно-хронологический, поскольку он дает возможность проследить общую линию российской политики в Иране на основе анализа отдельных проблем, возникавших перед правительством Российской Империи. Особо следует оговорить необходимость системного подхода к явлениям прошлого, поскольку избранный в настоящем исследовании предмет изучения рассматривается в качестве системы определенных процессов, действий, мероприятий, объединенных единой целью и направленностью. При рассмотрении проблем восприятия Ирана и иранцев российским обществом и политической элитой, процессов формирования устойчивых стереотипов восприятия этой страны, определенных поведенческих моделей российских дипломатов в Иране, использовались методы и приемы исторической антропологии, позволяющие выявить истоки формирования данного комплекса представлений и стереотипов.

Источниковая база.

Исследуемый период весьма хорошо обеспечен источниками, как архивными, так и опубликованными. Имеющиеся в нашем распоряжении источники можно разделить на несколько типов. К первому типу следует отнести законодательные материалы, нормативные документы. Второй тип источников включает в себя делопроизводственную документацию,.

33 непосредственно обеспечивавшую функционирование и координацию ведомств и лиц, отвечавших за проведение внешней политики. Третий тип источников — это разнообразные материалы экономического, географического, топографического, справочно-статистического характера, включающие самые разнообразные сведения, касающиеся Среднего Востока в целом и Ирана Каджаров в частности. Четвертый тип представлен материалами личного происхождения — многочисленными мемуарами, дневниками, путевыми заметками, письмами. Наконец, к последнему типу источников следует отнести материалы периодической печати первой половины XIX в.

Источники первого типа в основном представлены публикациями сборников законов и международных договоров. Следует упомянуть сборники трактатов, заключенных Российской Империей с другими странами1, публикации, предназначенные для внутреннего пользования сотрудниками МИД", британские публикации договоров и трактатов .

Делопроизводственные материалы, к которым следует отнести дипломатическую переписку, инструкции, доклады, рапорты, отчеты, записки и т. п., представлены как архивными материалами, так и документальными публикациями.

Среди всего круга источников архивные материалы имеют первостепенное значение в силу высокой степени достоверности приводимых в них сведений. Для рассматриваемой темы наибольшей ценностью обладают материалы, хранящиеся в фондах Архива внешней политики Российской Империи (АВПРИ). Количество дел, имеющих отношение к истории российско-иранских отношений и российской.

1 Собрание трактатов, конвенций и других актов, заключенных Россиею с Европейскими и Азиатскими Державами, а также и с Северо-Американскими Соединенными Штатами. СПб., 1845- Юзефович Т. Договоры России с Востоком. Политические и торговые. М., 2005. Правила в руководство Российской Миссии и Консульствам в Персии, относительно торговли и защиты пребывающих там Российских подданных. Б.м., б.г.

3 Aitchison C.U. A collection of treaties, engagements and sanads relating to India and neighbouring countries. Calcutta, 1892. Vol. XHertslet E. Treaties &c, concluded between Great Britain and Persia, and between Persia and other foreign Powers wholly or partially in force on the 1st April, 1891. L., 1891. политики в Иране в 1829—1854 гг. весьма велико, и их анализ требует скрупулезной работы многих исследователей. Для наших задач наибольшее значение имели фонды «Санкт-Петербургский Главный АрхивЫ» и «Миссия в Персии». Дела указанных фондов содержат разнообразный материал о состоянии российско-иранских отношений в рассматриваемый период. Особый интерес представляют хранящиеся в фонде «Санкт-Петербургский Главный Архив 1−1» всеподданнейшие доклады по делам Персии, Кавказа, Малой Азии, Армении и Средней Азии1. Здесь содержится переписка Нессельроде с главноуправляющим на Кавказе и с российским полномочным министром в Персии, письма императора к шаху и наследнику иранского престола, инструкции российским представителям в Персии и т. п. Документы снабжены визой императора. Эти дела проходят одновременно по двум описям: № 13 (подокументная) и № 781. Для удобства, в данной работе мы будем указывать номер дела по 781 описи, а рядом в скобках номер документа по 13 описи. Большое значение имеют дела фонда «Миссия в Персии». Одним из наиболее ценных содержащихся в этом фонде материалов являются рапорты российского агента Яна Виткевича из Афганистана за 1837−1838 гг.2 Они позволяют дополнить наши сведения об этом сложном периоде развития российско-английских противоречий на Среднем Востоке. Помимо рапортов Виткевича, фонд содержит и другие дела, позволяющие внести большую ясность в события Гератского кризиса 1837−1838 гг. Прочие дела этого фонда, отражающие отдельные аспекты российской политики в Иране в рассматриваемый период, также представляют большой интерес4. Возвращаясь к проблеме Гератского кризиса, нужно обратить особое внимание на хранящееся в фонде «Санкт-Петербургский Главный Архив 1−6» дело «О приезде в Санкт-Петербург кабульского посланника Гусейн Али, тут же об отправлении поручика Виткевича в Кабул для вступления в ближайшие сношения с.

1 См., например: АВПРИ. Ф. «СПб. Главный Архив. 1−1». Оп. 781. Д. 69. Д. 70. Д. 71. Д. 72. Д. 78. Д. 81.

2 АВПРИ. Ф. 194. «Миссия в Персии». Оп. 528/1. Д. 2004. Д. 131.

3 АВПРИ. Ф. 194. «Миссия в Персии». Оп. 528/1. Д. 179.

4 См., например: АВПРИ. Ф. «Миссия в Персии». Оп. 781. Д. 166. Д. 168. Д. 184. Д. 259. Д. 2006. Д. 2014. Д. 2033.

Афганистаном"1. Дело разделено на две части, политическую и хозяйственную. Первая часть дела позволяет получить представление о политической подоплеке отправления поручика Виткевича в Персию и Афганистан и о российской политике на Среднем Востоке в период Гератского кризиса 1837−1838 гг.

Помимо фондов МИД, определенное значение для настоящей работы имеют материалы Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА). Интересующий нас период российско-иранских отношений отражен в делах фонда № 446 «Персия», включающего период 1726—1916 гг. Материалы, представленные в этом архиве, поскольку он ориентирован преимущественно на военную тематику, имеют для исследуемой темы скорее вспомогательное значение. Здесь находится записка И. Ф. Бларамберга (на французском и русском языках) об осаде Герата Мохаммад-шахом, опубликованная Генштабом только в конце XIX в. Помимо этого, в архиве содержатся материалы о формировании в Иране регулярной армии и о состоянии вооруженных сил этого государства. Наиболее интересны следующие дела: «Записка о вооруженных силах Персии"3, заметки о нравах персов и о регулярной персидской армии4, дело «О заведении регулярных войск в Персии"5, донесение Ханыкова о состоянии армии Азербайджана в 1854 г. 6 Все эти дела интересны нам по большей части в связи с проблемой русских дезертиров в Иране в первой половине XIX века. В этой связи следует упомянуть находящуюся здесь записку российского офицера Альбранта о выводе дезертиров из Персии. Наконец, дело № 352 содержит переписку Нессельроде, Розена, Симонича о российско-персидских, турецко-персидских отношениях, военно-политическом положении в Персии, мерах по охране российской границы в 1833—1834 гг.

1 АВПРИ. Ф. «СПб. Главный Архив. 1−6». Оп. 5. Д. 2.

2 РГВИА. Фонд № 446 «Персия». Дело 26. Л. 1−40- Дело 28. Л. 1−40.

3 РГВИА. Фонд № 446 «Персия». Дело 29. Л. 1−20.

4 РГВИА. Фонд № 446 «Персия». Дело 168.

5 РГВИА. Фонд № 446 «Персия». Дело 6.

6 РГВИА. Фонд № 446 «Персия». Дело 363. Л. 1−6 Об.

7 РГВИА. Фонд № 446 «Персия». Дело 360.

8 РГВИА. Фонд № 446 «Персия». Дело 352.

Кроме архивных материалов, большое значение для разрабатываемой темы имеют документальные публикации разнообразных делопроизводственных материалов. Среди них наибольшее значение имеют Акты Кавказской Археографической комиссии1. Подготовленные многолетним трудом Адольфа Петровича Берже, Акты являют собой наиболее значительную до сих пор подборку документов по интересующей нас тематике. Лейтмотивом подготовки такого свода послужило желание «свести счеты с лишком полувековой, обильной событиями деятельности Русского Правительства на Кавказе» после окончания Кавказской войны. С этой целью правительством было принято решение о создании особой Кавказской археографической комиссии, которая должна была подготовить к публикации документы местных архивов, в первую очередь — документы архива главного управления кавказского наместника. Председателем комиссии был назначен Ад. П. Берже, под редакцией которого вышли десять томов актов. Последние два тома вышли в свет уже после смерти Берже под редакцией его помощника Д. Кобякова. Материалы в томах собраны по хронологическому принципу: каждый том содержит сведения, относящиеся ко времени правления на Кавказе того или иного главноуправляющего (наместника). Помимо материалов, относящихся собственно к истории российского присутствия на Кавказе, каждый том «Актов» содержит раздел, посвященный российско-иранским отношениям в соответствующий период времени. Здесь содержится официальная дипломатическая переписка между Петербургом, Тифлисом и Тегераном, донесения российских представителей в Персии, отношения Нессельроде, записки по тем или иным вопросам и т. д. Определенный интерес для анализа российско-иранских отношений представляют и разделы, содержащие документы о туркменах и Каспийском море. Эта фундаментальная публикация еще долго будет сохранять свое значение и послужит не одному поколению исследователей.

1 Акты, собранные Кавказской археографической комиссией (Далее — АКАК) / ред. А. Г1. Берже. В 12 т. Тифлис, 1866−1904.

2 АКАК. Т. 1. Тифлис, 1866. С. III.

Помимо «Актов», в XIX веке предпринимались и иные публикации отдельных архивных материалов1. Особо стоит отметить доклад И. Ф. Бларамберга, русского офицера, направленного в Иран в 1838 году в качестве адъютанта российского посла Симонича. Бларамберг принимал активное участие в гератских событиях, по окончании которых составил отчет об осаде Герата, опубликованный в конце XIX века в секретном издании Генштаба2. На фоне многих других источников по гератскому кризису доклад Бларамберга выглядит наиболее обстоятельным и добросовестным материалом. Разумеется, мы не можем исключать личные мотивы в представлении событий, поскольку Бларамберг лицо заинтересованное. Однако, учитывая адресата доклада, а также и то, что сведения Бларамберга, представляемые Генштабу, могли быть проверены по другим каналам, следует признать его доклад одним из лучших наших источников по осаде Герата в 1837—1838 гг.

Отметим продолжающееся издание «Внешняя политика России. XIX — начало XX века"3, хотя оно уделяет значительно большее внимание европейской политике России, ее отношениям с европейскими странами и Восточному вопросу, нежели российско-иранским отношениям. Важной вехой в деле публикации документальных источников стало издание материалов о русско-иранской торговле4. Ряд материалов, относящихся к отдельным аспектам русско-иранских отношений, можно найти в сборниках, посвященных отношениям России с туркменами5. [Альбрант JI. JL] Командировка капитана Альбранта в Персию в 1838 году, рассказанная им самим // Русский Вестник. М., 1867. Т. 68. С. 304−340- [И.А.] Посланцы из Афганистана в Россию в 1833—1836 гг. // Русская старина». 1880. Т. 28. С. 784−791. [Бларамберг И.Ф.] Осада города Герата, предпринятая персидской армией под предводительством Магомед-шаха, в 1837 и 1838 годах // Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии. СПб., 1885. Вып. 16. С. 1−40.

3 Внешняя политика России XIX и начала XX века. Т. 1−17. М., 1960;2005.

4 Русско-иранская торговля. 30−50-е годы XIX века. Сборник документов. Составитель Н. Г. Куканова. М., 1984.

5 Миссия капитана Никифорова в Хиву и действия отрядов, высылаемых в Киргизскую степь с Сибирской и Оренбургской линий для усмирения Кенисары Касымова и других мятежников // Сборник материалов для Туркестанского края. Том III. 1841 год. Ташкент, 1912; Русско-туркменские отношения в XVIII—XIX вв. (до присоединения Туркмении к России). Сборник архивных документов. Ашхабад, 1963.

Важнейшие британские документальные публикации XIX века — это сборники, включающие дипломатическую переписку по делам Среднего Востока1. Несмотря на их большую ценность, к этим сборникам следует подходить с определенной осторожностью, поскольку Пальмерстон, при подготовке документов для представления британскому парламенту, внес существенные коррективы в их содержание с целью оправдать свою политическую линию в Афганистане2. К этому же типу источников следует отнести отчеты британских резидентов в странах Среднего Востока3.

Определенное значение для настоящей работы имеют источники, содержащие экономические, географические, топографические, этнографические и пр. сведения о странах Среднего Востока4. Так, вышеупомянутый И. Ф. Бларамберг, помимо военных действий занимался и тщательным сбором всевозможных сведений о Персии. Итогом этих изысканий становится его «Статистическое обозрение Персии"5, которое можно без преувеличения назвать подлинной энциклопедией жизни каджарской монархии в конце 1830-х гг. Мы находим здесь самые разнообразные и подробные сведения о физической географии Ирана, об этнографическом и лингвистическом составе населения Персии, сведения о демографии, о занятиях населения, сведения о торговле, полученные им путем расспросов консулов в Табризе и в Гиляне и от купцов, сведения о духовенстве, о правительстве, административном делении Ирана,.

1 Correspondence relating to Persia and Affghanistan. Presented to both Houses of Parliament by command of Her Magesty. L., 1839- British and foreign state papers. 1838−1839. V. XXVII. L., 1856. Falsification of Diplomatic Documents. The Affghan Papers. Report and petition of the Newcastle Foreign Affairs Association. L., 1860.

3 Cities & Trade: Consul Abbott on the Economy and Society of Iran 1847−1866/ ed. Abbas Amanat. Ithaca Press. London, 1983; Reports and Papers, Political, Geographical, and Commercial Submitted to Government, by Sir Alexander Burnes, Bo. N. I.- Lieutenant Leech, Bo. E.- Doctor Lord, Bo. M. Sand Lieutenant Wood, I. N.- Employed on Missions in the Years 1835−36−37, in Scinde, Afghanistan, and Adjacent Countries. Calcutta, 1839.

4 См., например: Зейдлиц H. Очерк южно-каспийских портов и торговли // Русский Вестник. Т. LXX. 1867 (Август). С. 479−521- [Мельгунов Г.] О южном береге Каспийского моря. Приложение к III тому записок Имп. Академии наук. № 5. СПб., 1863.

5 [Бларамберг И.Ф.] Статистическое обозрение Персии, составленное подполковником И. Ф. Бларамбергом в 1841 году // Записки Императорского Русского Географического общества. СПб., 1853, Кн. 7. статистические данные об отдельных провинциях, о персидской армии и т. д. и т. п. Сведения отличаются высокой степенью надежности, во всяком случае, более надежными мы, зачастую, не располагаем.

Весьма важный тип источников представляют документы личного характера, в первую очередь воспоминания российских политических деятелей, военных, служащих российской миссии в Персии. Среди них следует выделить записки российского полномочного министра в Персии графа И.О. Симонича1, автобиографию его преемника на этом посту А.О. Дюгамеля2, воспоминания офицера Генштаба, принимавшего непосредственное участие в гератских событиях 1838 г. И.Ф. Бларамберга3. Можно назвать и другие, менее значимые для нашей работы источники мемуарного характера4. Особенностью источников данного типа является их ненадежность. Субъективный взгляд на проблемы, личные симпатии и антипатии, стремление представить себя и свою деятельность в лучшем свете, lapsus memoriae — все это характеризует мемуарную литературу. В то же время, отказаться от использования воспоминаний полностью невозможно, поскольку зачастую именно мемуары дают нам наиболее подробную цельную и завершенную картину тех или иных событий. Кроме того, именно мемуарные источники, свободные от формализованного языка официальных документов, дают информацию о движущих мотивах тех или иных деятелей, об их собственных представлениях касательно политических целей России в Иране и средств, посредством которых эти цели должны достигаться. Сходным образом можно характеризовать личную переписку служащих внешнеполитического ведомства5. Основным требованием при.

1 Симонич И. О. Воспоминания полномочного министра. 1832−1838 гг. М., 1967. [Дюгамель А.О.] Автобиография А. О. Дюгамеля // Русский архив. М., 1885. № 5.

3 Бларамберг И. Ф. Воспоминания. М., 1978.

4 Йепиш А. Х. Осада Герата в 1838 году // Военный сборник. Т. 249. Год 42-й. СПб., 1899. № 10 (Октябрь). С. 286−298- Сер Джон Макниль (Из служебных воспоминаний B.C. Толстаго) // Русский архив. Год 12-й. М., 1874. № 4. Стлб. 884−898- Записки А. П. Ермолова. 1798 — 1826 гг. / Сост., подгот. текста, вступ. ст., коммент. В. А. Федорова. М., 1991; [Хаджи-Искендер] Из моей служебной деятельности // Русский архив. № 2. М., 1897. а [Сепявин Л.Г.] Письма Л. Г. Сенявина к Посланнику в Тегеране кн. Д. И. Долгорукому. Б.м., б.г. использовании данного типа источников является проверка приводимой фактологии по другим источникам, выявление личных мотивов их авторов.

С началом XIX века контакты между Россией и Ираном активизируются, что приводит к увеличению числа визитов российских подданных в Персию. Разумеется, поездки в эту во многом еще загадочную страну привлекали внимание российского образованного общества, что привело к появлению в литературе жанра путевых заметок о Персии. Ценность данного вида источников заключается в том, что он как нельзя лучше отражает представления россиян о Персии и персах, демонстрирует (а во многом и создает) тот набор стереотипов, которые и складывались в сознании россиян в образ типического перса. А поскольку чиновники российского МИД’а являлись частью российского общества, они не могли быть свободны от существующих в нем стереотипов. Таким образом, тот искусственно создаваемый очевидцами образ Ирана, который возникал на страницах путевых заметок российских путешественников по Востоку, мог опосредованно влиять на методы и средства, которые высшие чиновники Империи (быть может, и сам император), избирали для осуществления своих замыслов в этом государстве.

Среди наиболее значимых для настоящей работы путевых заметок и дневников следует назвать сочинения членов российского посольства в Иран в 1817 г. В. Бороздны и А. Е. Соколова, участника посольства кн. Меншикова В. А. Бартоломея, барона Ф. Корфа, А. Д. Салтыкова, Н. Ф. Масальского, И. Березина, записки участников комиссии по ирано-турецкому разграничению (в том числе и переведенные) и ряд других1. Путевые заметки британского происхождения имели для настоящей работы меньшее значение и использовались в качестве вспомогательного источника2.

С повышением интереса российского общества к Ирану в начале XIX века, появляются многочисленные публикации в прессе, посвященные Ирану, его истории, культуре и современности. Эти публикации дают определенный срез представлений, формировавшихся в российском обществе об Иране и иранцах, позволяют проследить сформировавшиеся в сознании образованных россиян стереотипы восприятия этой страны. Уже в первой трети века, в таких известных изданиях как «Вестник Европы», «Отечественные Записки» мы обнаруживаем статьи об Иране3.

Бороздна В.] Краткое опиеанне путешествия российско-императорскаго посольства в Персию в 1817 году. Василия Бороздны, Коллежскаго Ассессора и орденов Св. Анны третьей степени и Переидскаго Льва и Солнца втораго класса кавалера. СПб. 1821- [Соколов А.Е.] Дневные записки о путешествии российско-императорского посольства в Персии в 1816 и 1817 годах. М. Императорское общество истории и древностей Российских. 1910; Бартоломей В. А. Посольство князя Меншикова в Персию в 1826 году. СПб. 1904; [Корф Ф.] Воспоминания о Персии 1834−1835. Барона Феодора Корфа. СПб. 1838- [Салтыков А.Д.] Путешествие в Персию. Письма кн. А. Д. Салтыкова. С портретом Пассер-Эддин-Мирзы, валиата (наследника) ныне шаха Персии. М., 1849- [Масальский Н.Ф.] Письма русскаго из Персии. Часть 1−2. СПб., 1844- Берсзин И. Путешествие по северной Персии. Казань, 1852- [Чириков Е.И.] Путевой журнал Е. И. Чирикова, русского комиссара-посредника по турецко-персидскому разграничению 1849−1852. СПб. 1875- [М.Г.] От Босфора до Персидскаго Залива. Из записок, веденных во время четырехлетняго путешествия демаркационной коммисии по Турции и Персии. Б.м., б.г.- Сияхэт-наме-и-худуд. Описание путешествия по турецко персидской границе / пер. Гамазов М. А. М. 1877- Огородников П. Очерки Персии. СПб., 1878- Алиханов-Аварский М. В гостях у шаха. Очерки Персии. Тифлис, 1898- Грибоедов А. С. Путевые записки. Кавказ — Персия. Тифлис, 1932. Gibbons R. Routes in Kirman, Jebal, and Khorasan, in the Years 1831 and 1832 // The Journal of the Royal Geographical Society of London. V. 11. L., 1841- Journals of the Rev. Joseph Wolff, Missionary to the Jews // The Calcutta Christian Observer. V. 1. (June-Deccmber). Calcutta, 1832- Stocqucler J.H. Fifteen months' pilgrimage through untrodden tracts of Khuzistan and Persia, in a journey from India to England, through parts of Turkish Arabia, Persia, Armenia, Russia, and Germany. Performed in the years 1831 and 1832. In 2 vols. V.l. L., 1832- Вамберн А. Путешествие по Средней Азии. M., 1867.

3 См., например: О Персии // Вестник Европы, издаваемый Василием Жуковским. Ч. ХХХХ. Август. № 15. М., 1808. С. 232−264- Извлечение из письма в Париж из Тегерана // Вестник Европы, составляемый Михаилом Каченовским. № 1. Январь. М., 1826. С. 4550- Взгляд на подвиги россиян в Персии в 1826 и 1827 годах и действия российского флота под Наварином // Отечественные Записки, издаваемые Павлом Свиньиным. Ч. 33. СПб., 1828. С. 168−197- Хосрев Мирза, сын Аббаса-Мирзы, наследника персидского престола, при российском дворе // Отечественные Записки, издаваемые Павлом Свиньиным. Ч. 39. СПб., 1829. С. 469−491.

Впоследствии, публикации, посвященные этому государству, появляются на страницах многих газет и журналов1.

Научная новизна исследования заключается в том, что в нем была предпринята первая в существующей историографии попытка комплексно рассмотреть политику России в Иране в 1830-е — 50-е гг. В то время как ранее основное внимание исследователей привлекали в первую очередь экономический аспект российской политики, либо отдельные эпизоды обострения русско-английских противоречий на Среднем Востоке (например — гератский кризис), автору представлялось необходимым заострить внимание на тех политических (не только дипломатических) методах, посредством которых Россия достигала своих целей в Иране.

На защиту выносятся следующие положения:

1) В результате длительного развития российско-иранских отношений к первой трети XIX в. сформировалась определенная политическая традиция, определявшая формы русско-иранского взаимодействия. Заключенные в результате русско-иранских войн мирные трактаты придали политическую форму этой традиции, позволяя говорить об оформлении определенной концепции российской политики в Иране.

2) Сближение с Ираном, произошедшее в начале XIX века привело к формированию у россиян комплекса представлений об этой стране и населяющих ее людях, основанного на оппозиции «свой — чужой». При этом в качестве «своих» в Иране воспринимались «европейцы», то есть англичане (также французы, поляки и др.), а иранцы являлись «азиатами», со свойственными образу азиатов переменчивости в поведении, льстивости, лживости и т. д. Исходя из этих ментальных.

1 См.: например: Политические известия: Персия // Дух журналов, № 4. 1818- Англия в Азии // Москвитянин, журнал, издаваемый М. Погодиным. М., 1842. С. 654−657- [Березин И.] Иной мир. Приморский город // Русский Вестник — Т. 10, Май. — М., 1857. Экономические известия о торговле с Азией публиковались в «Журнале мануфактур и торговли». См., например: О разрешении беспошлинного вывоза в Азиятские владения льняных полотен // Журнал мануфактур и торговли. Часть 4. СПб., 1846. С. 13−14- О торговле в Тавризе в 1845 году // Журнал мануфактур и торговли. Часть 3. СПб., 1846. С. 114−172- О торговле в Требизонде в 1845 году // Журнал мануфактур и торговли. Часть 3. СПб., 1846. С. 173−184. построений, происходило и применение российскими дипломатами тех или иных методов политической практики.

Основной политической линией России в Иране в 1829—1854 гг. была последовательная реализация положений Туркманчайского договора в соответствии с его буквой и духом.

Важной проблемой российской политики в Иране становится проблема границ. Если российско-иранская граница в Закавказье была определена условиями Туркманчайского трактата, и после его ратификации ее следовало только охранять, то проблема северовосточной границы Ирана стояла для России весьма остро в связи с ее собственными планами в этом регионе.

Участие России в гератском конфликте 1837−1838 гг. позволило ей укрепить свои позиции в Иране вне зависимости от того, что шах вынужден был снять осаду Герата под давлением Великобритании В 1830—1840-е гг. XIX века между Россией и Ираном появляется новая форма взаимодействия, а именно — сотрудничество в военной сфере, ставшее особенно интенсивным после решения (в ходе гератского кризиса) вопроса о российских дезертирах в Персии. После заключения Туркманчайского трактата начинается интенсивное освоение Россией акватории Каспийского моря, что выразилось в устройстве регулярного пароходства, создании морской станции в Астрабадском заливе, ведении военного патрулирования. Одной из целей России при этом является укрепление своего военно-политического влияния в Иране.

Россия использовала различные политические приемы в Иране в зависимости от внутриполитической ситуации и внешней конъюнктуры. В кризисных ситуациях, таких, как смена монарха, военно-политические акции Ирана, Россия активизировала свою политику для упрочения своих позиций. В спокойные периоды Россия использовала преимущественно те средства усиления своего влияния, которые предусматривались Туркманчайским трактатом.

Структура исследования выстроена в соответствии с целью и задачами работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованных источников и литературы. Параграфы первой главы выделены по проблемному принципу, параграфы второй — по проблемно-хронологическому.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Российская политика в Иране в 1829—1854 гг. отличалась рядом важных черт, позволяющих выделить соответствующий период в самостоятельный этап развития российско-иранских отношений.

В основании российской политической линии в период, последовавший за заключением Туркманчайского мирного договора 1828 г. лег весь предшествующий опыт российских взаимоотношений с Иранским государством. Нужно сказать, что этот опыт был весьма продолжительным и конструктивным. Заложенная еще в XVI веке традиция политических связей России и Ирана подразумевала мирные, дружественные отношения между ними, обусловленные общностью экономических (а порой и политических) целей. Однако в XVIII веке происходят важные изменения в политической картине региона, в результате чего в российско-иранские отношения был внесен ряд корректив. Эти изменения связаны, с одной стороны, с деятельностью Петра I, при котором Россия была провозглашена Империей и восприняла европейскую цивилизационную модель. Одновременно происходило серьезное укрепление внешнеполитического положения России, как и развитие ее военного и экономического потенциала. В то же время Иран в XVIII столетии переживал политический кризис, в силу чего уже к началу XIX века сложилась ситуация, определявшая развитие российско-иранских отношений вплоть до 1917 года. А именно: Россия, обладавшая значительным военно-политическим потенциалом, играла в российско-иранских отношениях первенствующую роль. Это главенство России, в восприятии политической элиты, объяснялось превосходством европейской традиции над азиатской.

Близкое знакомство с Ираном, связанное с продвижением России на.

Кавказ и в Закавказье, и последовавшими в первой трети XIX века двумя русско-иранскими войнами привело к важным последствиям. С одной стороны, закрепилось обозначенное выше военно-политическое преобладание России. Одним из результатов войн стало осознание каджарской элитой бесперспективности дальнейших военных предприятий,.

245 направленных против России. В то же время, Россия убедилась во внутренней слабости Ирана. С другой стороны, близкое знакомство с Ираном русских людей вызвало к жизни появление определенных стереотипов восприятия Ирана и иранцев, которые воспроизводились на страницах многочисленных путевых заметок, принадлежавших перу российских путешественников, дипломатов, ученых, побывавших в Иране. Основой для этих стереотипов послужило противопоставление «европейцы» — «азиаты», в рамках которого русские воспринимались как европейцы. Для этих описаний характерен типично ориенталистский взгляд на Иран, характеризующий иранцев как «чужих», людей, не равных европейцам. Соответственно, для наиболее адекватного поведения в Иране, человек должен был воспринять определенную схему, позволявшую выстроить внутренние связи в иранском обществе. Эта схема в готовом виде предлагалась авторами многочисленных описаний Персии, продолжившими европейскую традицию описания этой страны, с которой российские образованные люди были хорошо знакомы. Эта схема предполагала наличие определенных характерных особенностей иранцев, таких, как ненадежность, сребролюбие и т. п. Члены правящего дома, как и государственный строй Каджарской Персии также характеризовались с помощью соответствующих стереотипов.

Эти стереотипы оказывали как опосредованное, так и непосредственное влияние на формирование российской политики в Иране. Мы можем утверждать это, поскольку люди, непосредственно ответственные за российскую политику в Иране, судя по принадлежащим им документам, также находились во власти подобных стереотипов. Более того, мы находим апелляции к устойчивым стереотипам восприятия иранцев даже в дипломатической переписке, в частности, в инструкциях российским представителям в Иране.

Одним из важнейших стереотипов восприятия становится к концу 1820-х гг. представление о внутренней слабости государства Каджаров и его неспособности к самостоятельному развитию. В сознании российской политической элиты Иран утратил роль субъекта международных отношений, все более превращаясь в их объект. Это позволяло России.

246 вступать в переговоры с Англией, суть которых сводилась, фактически, к установлению обоюдного патронажа над Персией. Впрочем, нужно отметить, Россия не посягала на суверенитет Ирана: все необходимые дипломатические формальности всегда соблюдались, и Иран не был объектом прямого вмешательства как, например, ханства Средней Азии во второй половине XIX века. Это было связано с двумя причинами. С одной стороны — противостоянием с Англией, которая не могла позволить России прямое вмешательство в дела Ирана, с другой стороны — приверженностью Николая принципам легитимизма, что не позволяло покушаться на древнюю государственность Эраншахра.

Основной целью Российской политики в Иране в XIX веке была торговля с этой страной, а также транзитная торговля через иранские земли. Все остальные цели российского правительства, в том числе и политические, были, в конечном счете, подчинены этой главной цели. Россия воспринимала Иран как перспективный рынок сбыта своей промышленной продукции, в силу чего мы наблюдаем отчетливое стремление российского правительства обеспечить торговые интересы России, что выразилось, в частности, во включении в Туркманчайский трактат особого Акта о торговле. Правительство Империи искало различные пути развития торговли, как прямо предусмотренные Туркманчайским трактатом (учреждение консульств), так и альтернативные (учреждение Астрабадского торгового дома, покровительство российскому купечеству).

Таким образом, к 1830-м годам складывается определенная концепция российской политики в Иране, реализация которой позволяла оптимальным образом решать собственно экономические задачи России в этой стране. Эта концепция предполагала существование Ирана в качестве единого, но слабого государства, сколь возможно более зависимого от России которая должна была выступать в качестве покровителя Ирана, блюстителя его интересов, вытеснив, таким образом, с этой позиции Великобританию.

Реализация означенной концепции предполагала использование значительного арсенала собственно политических приемов, которыми правительство Империи пользовалось в зависимости от текущей.

247 политической конъюнктуры. Последняя, после окончания русско-иранской войны 1826−1828 гг. складывалась для России весьма благоприятно.

Осознание Каджарами бесперспективности дальнейшего противостояния с Империей приводит к сближению России и Ирана. Особенно заметным оно стало после утверждения на престоле Мохаммад-шаха, стремившегося опираться на Россию при осуществлении своих военно-политических акций. Для России сложившаяся ситуация предоставляла массу возможностей для усиления своего влияния. Россия выступает в качестве гаранта иранского престолонаследия, сохранения власти над Ираном в руках представителей Азербайджанского дома. Она последовательно поддерживает Мохаммад-шаха, а затем Насер-ад-Дин-шаха, что делает Россию важным фактором иранской политической жизни.

Кроме того, после заключения Туркманчайского договора появляется новое направление российско-иранского сотрудничества, а именно — сотрудничество в военной сфере. Оно выразилось в том, что Россия поддерживала Иран в его военных акциях, либо же самостоятельно использовала военную силу для обеспечения российских и иранских интересов. Важной формой российско-иранского сотрудничества в 30−40-е гг. XIX века становится направление в Иран военных инструкторов. Начало этой практики было заложено миссией барона Аша в Хорасане в 1831—1832 гг., а своего пика это направление российско-иранского военного сотрудничества достигло во время Гератского кризиса 1837−1838 гг. Важную роль в развитии российско-иранского военного сотрудничества сыграло решение в ходе этого кризиса вопроса о выводе из Ирана батальона российских дезертиров. Таким образом, Россия стремилась лишить Англию ее монополии на подготовку иранских войск. Интенсификация российско-иранского военного сотрудничества была связана еще и с тем, что основные политические интересы России и Ирана в рассматриваемый период на большинстве направлений совпадали, в то время, как между Ираном и Англией, напротив, существовали противоречия.

Помимо военной сферы, Россия оказывала Ирану поддержку и в реализации других модернизационных проектов, что было связано с ее стремлением укрепить свое влияние в Иране.

Важно отметить, что период 1829—1854 гг. не был однородным. Он включал в себя как годы обострения международных противоречий на Среднем Востоке, так и годы затишья. Между тем, и в спокойные годы Россия продолжала решать свои внешнеполитические задачи в Иране, связанные с реализацией статей Туркманчайского договора, а также направленные на упорядочение сношений с Ираном: введение регулярного почтового сообщения, консульств, вопрос о доме для русской миссии и т. п. Эта текущая работа российских дипломатов зачастую остается без должного внимания, в то время как именно она позволяла делать российско-иранские отношения стабильными и более предсказуемыми.

Важную роль в реализации российской политики был верный подбор дипломатов для службы в Иране. Этот вопрос решался в зависимости от того, какой линии правительство намерено придерживаться в Иране в тот или иной отрезок времени. Можно проследить следующую тенденцию. Когда происходило обострение политической ситуации на Среднем Востоке, и было необходимо бороться за усиление российского влияния в Иране в противовес Англии, правительство назначало на должность полномочного министра людей активных, склонных к деятельной и даже порой агрессивной политике (каким был граф Симонич). В то же время в те периоды времени, когда было необходимо проводить осторожную политическую линию и не ввязываясь в авантюры работать над реализацией текущих задач российской политики, на эту должность назначались люди противоположного склада.

Кроме того, правительство выработало и общие принципы отбора дипломатов для службы в Персии, основанные на особенностях жизни в этой стране. Российский дипломат должен был быть неприхотливым человеком, способным переносить особенности персидской жизни и существовать в иранском обществе, сильно отличавшегося от российского как в культурном, так и в религиозном отношениях. Таким образом, методы российской политики в Иране в 30−50-е гг. XIX в. были весьма многообразны и с успехом.

249 применялись российским правительством для реализации своих задач на Среднем Востоке.

Можно констатировать, что российская политика в Иране в рассматриваемый период была весьма успешна. России удалось добиться изменения характера российско-иранских отношений. Используя положения Туркманчайского договора, Россия укрепляет свои южные и юго-восточные рубежи. Была закреплена граница в Закавказье, уже не столько разделявшая два враждебных государства, сколько обеспечивавшая порядок на границах двух дружественных. Утверждение российского флага на южном Каспии, помимо собственно морского доминирования, позволило заложить основу для решения вопроса о границе Ирана к востоку от Каспийского моря. Вместе с усилением морских позиций это в перспективе служило основанием для российского продвижения в Средней Азии. В целом, Россия стала гораздо ближе к Ирану. Сближение двух государств можно проследить по таким явлениям как попытки установления сухопутного почтового сообщения, введение регулярного пароходства и т. п. Все эти факты вместе дают основания полагать, что именно в рассматриваемую эпоху были заложены основания для политического и экономического доминирования России в регионе, которое стало столь заметно в конце XIX — начале XX в.

Определенным итогом данного периода развития российско-иранских отношений стал 1854 год, когда была заключена Конвенция о нейтралитете Ирана в Восточной войне. Конечно, эта конвенция не была полноценным союзным договором России и Ирана (хотя о союзе велись долгие переговоры). Препятствием к заключению союза было сохранение некоторого взаимного недоверия, как у российской, так и у иранской стороны. В то же время, эта конвенция была значительным достижением на пути к конструктивному взаимовыгодному сотрудничеству России и Ирана, что весьма сильно отличает это время от первой трети века, времени взаимных претензий и вооруженных конфликтов.