Русское зарубежье в контексте западноевропейской культуры: Творчество Гайто Газданова

Актуальность исследования. Отечественная элитарная культура в XX веке оказалась не только расколотой на официальную, эмигрантскую и внутреннюю неподцензурную, но и одновременно отчужденной от европейской, с которой образовывала единый дискурс. Тем самым, трагедия собственной разъятости соединилась с трагической потерей связи с родственной культурой. Проблема преодоления цивилизационного разрыва остается открытой и в настоящее время.

С самого начала раскола не прекращались попытки воссоединения разделенных культур. Они шли, как правило, в сторону объединения диаспоры и метрополии, что приводило к односторонности синтеза, так как он строился не только лишь на принятии советской культуры (М. Слоним, Н. Устрялов) или на консервативных спекуляциях дореволюционным наследием (И. Шмелев, К. Зайцев), но и на игнорировании культурных достижений Европы.

Незначительная по численности группа эмигрантов, в состав которых входили 3. Гиппиус, В. Ходасевич, Н. Бердяев, видела успех преодоления раскола в гармоничном синтезе всех трех компонентов, составляющих отечественную культуру. К данному течению принадлежал писатель и литературный критик Гайто (Георгий Иванович) Газданов (1903 — 1971), который в своем творчестве удачно синтезировал европейское философское и литературное наследие с культурой Русского зарубежья и некоторыми инновациями метрополии. К сожалению, сторонники преодоления раскола не смогли осуществить свой замысел, сделав диаспору открытой культурной системой, во всей его полноте.

Возможно, что неудача объединения культур была обусловлена невозможностью ее самореализации в материальном, конечном мире, в котором духовные, идеальные замыслы не только неизбежно деформируются, (извращаются) при их физическом воплощении, но и становятся зависимыми от пространства и времени. Отсюда возникают знаменитые «проклятые вопросы» Ф. Достоевского о смысле жизни и смерти, возникновении зла и существовании Бога.

Газданов осознавал трагическую неразрешимость вечных вопросов и неоднократно отмечал в своей публицистике («О Чехове») и прозе («Ночные дороги»), что данная проблематика лежит в основе любого серьезного произведения. В его книгах нашел место удивительный синтез иррациональной и экзистенциальной философии Европы: М. Штирнера, Ф. Ницше и А. Камю, Г. Марселя (необходимо отметить, что все произведения французских мыслителей были напечатаны до появления книг Газданова, с аналогичной проблематикой), «нового романа» (Д. Джойс, М. Пруст) с их трагическим надломом, вызванным заброшенностью человека в безблагодатный мир и Русского зарубежья, как продолжения русской литературной традиции XIX в. (Н. Гоголь, Ф. Достоевский, Л. Толстой) и декаданса (Андрей Белый), а также некоторых экспериментов с формой, имевших место в советской литературе (И. Бабель). Неповторимость книг Газданова достигается за счет агностицизма автора, позволяющего по-новому взглянуть на религиозную проблематику, присущую используемому писателем философскому дискурсу. Этим он отличается от других писателей и мыслителей, разделявших с ним чувства трагизма бытия, но остававшихся в рамках религиозной парадигимы, развивавшей гностическую традицию (Н. Бердяев, С. Булгаков, 3. Гиппиус).

Обращаясь к творческому наследию Газданова, мы предпринимаем попытку выявить возможные механизмы, которые сблизят разъединенные культуры (полное объединение в материальном мире некоторым образом утопично), а также помогут лучше понять, как отчужденные от нас памятники искусства, так и собственную цивилизацию при помощи взгляда со стороны.

Степень разработанности проблемы. При жизни Г. Газданова его творчество не было предметом специального академического изучения. Исключение может составить только отдельный параграф о писателе в книге Г. Струве «Русская литература в изгнании» (1956 г.). В нем автор отмечал следование Газдановым традиции западноевропейского модернизма, в частности, канонам «нового романа» (Д. Джойс, М. Пруст). Также он указывал на эволюцию представлений о композиции у Газданова (создание после войны романов с более отчетливой, строгой структурой повествования). Касаясь, стилистических особенностей прозы Газданова, Струве, полемизируя с В. Ходасевичем и В. Вейдле, отмечал ее слабость и выражал недоумение по поводу восхищения критиками его манерой повествования.

В том же году писатель и литературный критик Владимир Варшавский в книге «Незамеченное поколение», посвященное анализу творчества молодых эмигрантов, заявивших и реализовавших себя в изгнании, уделил несколько страниц и Газданову. Он писал, что характерный для молодых литераторов дар лирического визионерства был в высшей степени развит у Газданова. Другой объединяющей писателей чертой (характерной, в том числе и для Газданова) являлось бегство от мира и, в качестве своего рода замены или дополнения, интерес к бессознательному, «душевному подполью», которое рассматривалось как выход в инобытие.

После смерти писателя американский славист Л. Диенеш опубликовал книгу «Russian Literature in Exile: The Life and Work of Gajto Gazdanov» (1981 г.), в которой предпринял первую попытку исследования феномена писателя-эмигранта. В своей работе Диенеш уделяет много места описанию жизни Газданова и изложению основных тем его произведений. В монографии намечены возможные подходы к изучению творчества Газданова: идея пути как смыслообразующего мотива и наличия в его прозе экзистенциальной пограничной ситуации (смерть, случай), вне связи с конкретными, А философскими категориями. Касаясь философских влияний на Газданова, Диенеш в постулативной форме называет Н. Бердяева и как определенный (с некоторыми оговорками) инвариант Э. Кассирера.

Во второй половине 80-х г. г. проза Газданова стала предметом изучения на его родине. Парадоксально, что первые публикации и статьи о писателе появились на родном осетинском языке писателя, которым он никогда не владел, а в конце жизни старался по возможности дистанцироваться от своих национальных корней. Одними из ранних работ о творчестве Газданова явились статьи А. Хадарцевой и С. Никоненко. В своих публикациях, в частности, «К вопросу о судьбе литературного наследия: Гайто Газданов» (1988 г.) Хадарцева дает общие сведения о писателе, вводя, тем самым, незнакомых с его творчеством читателей в дискурс культуры Русского зарубежья.

В дальнейшем работы о Газданове, опубликованные в России, приняли более академический характер. Так, во вступительной статье к Собранию сочинений Газданова (1996 г.) С. Никоненко разобрал жизнь и творчество писателя. Следуя за близкой самому Газданову эстетической традицией, согласно которой творчество писателя не может быть объяснено биографическими фактами, он указал на то, что книги писателя образуют собственную новую реальность. По мнению исследователя, основные положения эстетики, разделяемой Газдановым, нашли свое отражение в его статье «О молодой эмигрантской литературе». Они выразились в следовании толстовскому требованию о «правильном моральном отношении автора к тому, что он пишет», с которым солидаризуется писатель, испытавший на себе влияние автора «Воскресения». С. Никоненко в качестве ведущей темы творчества Газданова выделил мотив изгнания.

В своей монографии С. Кабалоти «Поэтика прозы Гайто Газданова 2030;х годов» (1998 г.) попытался проанализировать ранние произведения писателя в контексте современной писателю социокультурной ситуации.

Данный анализ можно рассматривать как возможный вариант комментария к рассказам Газданова.

В отечественном газдановедении следует особо выделить работы Л. Сыроватко и О. Орловой.

Сыроватко в статьях-приложениях к собранию писателя («Газдановроманист» и «Газданов — новеллист») аргументирует и доводит до логического завершения тему, заявленную в книге Диенеша. Она отмечает, что ощущение бездомности и идея пути являются объединяющим началом сюжета во всех романах Газданова. Путь подразумевается не только в буквальном, материальном значении, но и в экзистенциальном, метафизическом смысле, как некое основание вечных, «проклятых» вопросов. В свете постоянного движения создаются и разрушаются различные modus vivendi.

Рассказы Газданова сохранили то же объединяющее начало сюжета. Новеллы Газданова отличаются от романов более высокой степенью актуализации европейской культурной традиции, как на стилистическом, так и на концептуальном уровне. В рассказах Газданова, пишет Сыроватко, обращает на себя внимание оппозиция идеального (прекрасного) и утилитарного (безобразного), провокация как литературный прием.

В статьях «'Speculum Speculorum'. Принцип зеркала в романе 'Призрак Александра Вольфа'» (2000 г.) и «Молитва о нелюбви ('Записки Мальте Лауридса Бригге'). Р.-М. Рильке в романах Газданова» (2000 г.) Сыроватко анализирует интертекстуальные влияния в прозе эмигрантского писателя. Анализируя заимствованное Газдановым из французского символизма («Трактат о Нарциссе» А. Жида) понятие Speculum Speculorum, она отмечает, как данный образ способствовал моделированию сложной иерархической системы двойников романа. Герои книги Газданова познают мир и самопознают себя через друг друга. Метафизическая отчужденность героя Рильке от людей, родины, самого себя стала совокупностью сюжетных ходов, включенным в нарративный дискурс Газданова, определившим его творчество. Возможно, сближению писателей способствовали общие духовные истоки, ориентированные во многом на русскую литературу XIX века и в первую очередь книги Ф. Достоевского и Л. Толстого, а также собственная экзистенциальная заброшенность эмигранта Газданова. По мнению автора, коннотаты, заложенные в романе Рильке, были Газдановым оригинально переосмыслены, что позволяет говорить не столько о О воспроизведении темы, сколько продолжении традиции.

Орлова в статье «Гражданин мира» (1996 г.), анализируя философские влияния на Газданова, пришла к выводу, что наибольшее воздействие на жизнь и творчество писателя оказала адаптированная посредством психоанализа к европейскому мышлению философия дзэн буддизма (Э. Фромм, Д. Судзуки, Г. Циммер и др.).

На основе работы с неопубликованным наследием писателя, находящимся в Бахметьевсом архиве Колумбийского университета, Орлова проследила путь создания романа «Призрак Александра Вольфа». В исследовании «Литературный призрак Гайто Газданова: история создания образа» (1998 г.) она отмечает, как первоначальный замысел убийцы-жертвы, в одном лице («Аристид Вольф») постепенно превращается в зеркальную композицию, противостояния двух главных героев, разрешающуюся в двойном убийстве.

В книге В. Агеносова «Литература русского зарубежья» (1998 г.) в главе, посвященной Газданову, автор дает обзор жизни и творчества писателя. Он анализирует поэтику автора «Пробуждения», проводит сравнительный анализ произведений. Так, например, Агеносов обращает внимание на близость финальных сцен «Вечера у Клэр» и «Возвращения Будды», объединенных чувством разочарования и безисходности.

Философские истоки газдановской прозы Агеносов видит в буддисткой мысли, с ее стремлением к внутренней сосредоточенности и равнодушием к миру, которое, впрочем, преодолевается писателем.

Работа А. Сивковой «Особенности двоемирия Э. По и Г. Газданова» (2000 г.) сравнивает не только дуалистичность картин мира исследуемых писателей, но и знакомит с рецепцией автора «Рукописи, найденой в бутылке» писателем-эмигрантом. Газданову американский классик был чрезвычайно близок. Один из рассказов писателя («Авантюрист») был посвящен легенде о путешествии Эдгара По в Россию. Автор рассматривает как инобытие воспринимается в контексте мистической проблематики По и агностицизма Газданова. Помимо анализа сюжетных и образных заимствований (например, «Сказки извилистых скал» и «Призрака Александра Вольфа»), объединяющей различные мировоззренчиские подходы, предпринят анализ путей, связующих художественные вселенные писателей. По и Газданов уделяли много места в своем творчестве смерти как реальности, объединяющей мир с инобытием. В исследовании прорведены параллели, выявляющие двойственные образы смерти у писателей. =.

Исследование Е. Фоновой «Мотив путешествия в творчестве Ш. Бодлера и Г. Газданова» (2000 г.) подробным образом анализирует все упоминания автора «Цветов зла», в том числе в виде скрытых цитат, в газдановской прозе. Также автор указывает как специфическая символика французского поэта и во многом пессимистическая эстетика оказались включенными в дискурс Газданова, определили особенности смыслообразующего образа пути в его прозе.

Необходимо также упомянуть несколько диссертационных исследований, посвященных Газданову.

А. Мзоков в диссертации на тему «Изучение литературы Русского Зарубежья на факультативных занятиях и уроках внеклассного чтения в XI классе национальной школы (на примере изучения жизни и творчества И. А. Бунина и Г. И. Газданова)» (1994 г.) показал различные варианты рецепции прозы писателей-эмигрантов учащимися.

Ким Се Унг в своем диссертационном исследовании «Жанровое своеобразие романов Г. Газданова 1930;х гг.» (1996 г.) рассматривает ft ft творчество писателя в культурном контексте младоэмигрантской литературы: прозы и поэзии Н. Берберовой, В. Варшавского, Б. Поплавского, Ю. Фельзена и В. Яновского, выявляя общие для них духовные, эстетические искания и влияние, в том числе, европейского модернизма.

Касаясь произведений Газданова, написанных им в довоенный период («Вечер у Клэр», «Ночные дороги»), диссертант рассматривает их как форму личностного самопознания, когда жизнь предстает в виде субъективных воспоминаний.

Анализируя философские влияния, Ким Се Унг останавливается на работах А. Бергсона, философия длительности которого помогает автору-повествователю структурировать поток сознания, познать самого себя.

Ю. Матвеева («Художественное мышление Гайто Газданова») (1996 г.) стремилась реконструировать мировоззрение писателя. Автор делит его на три составляющих уровня: мистический по своему содержанию (недоверие к рационализму), романтический и экзистенциальный в формах освоения действительности. Мистицизм связан с шоком от последствия крушения рационалистических схем (Мировая и Гражданская война, изгнание). Романтизм проявляется в выборе сюжета (конфликт «Ночных дорог»), экзистенциализм, как логическое продолжение романтизма, в виде основных вопросов прозы Газданова (проблема смерти, вера и неверие). По мнению автора Газданов пришел к проблематике пограничных ситуаций задолго до французских экзистенциалистов.

В диссертации В. Жердевой «Экзистенциальные мотивы в творчестве писателей 'незамеченного поколения' русской эмиграции (Б. Поплавский, Г.

Газданов)" (1999 г.) работы исследуемых авторов ставятся в контекст европейской культуры (в первую очередь французского символизма). Также предпринята попытка найти в их творчестве общие мотивы с культурой Серебряного века, экзистенциализмом (чувство заброшенности, одиночества, смерти) и буддизмом.

Анализируя работы, посвященные жизни и творчеству Газданова, следует отметить, что вне поля зрения исследователей остались европейские философские «истоки» писателя, его мировоззрения.

Цели и задачи исследования. Главной целью диссертации является анализ влияния европейской «философии отчаяния» (иррационализм М. Штирнера и Ф. Ницше, экзистенциализм А. Камю и Г. Марселя) на культуру Русского зарубежья на примере творчества Г. Газданова.

Данная цель предполагает решение следующих задач:

— Выявить причины и истоки возникновения кризисной философии.

— Показать опосредованное и непосредственное влияние кризисного миропонимания на процесс самопознания и самоидентификации России за рубежом.

— Рассмотреть взаимоотношение западноевропейской философии и прозы Газданова в контексте отличительных черт кризисного миропонимания, присущего европейскому мышлению.

— Выявить специфику восприятия европейской философской мысли посредством религиозного агностицизма, характерного для творчества Газданова.

— Дать развернутое сопоставление прозы Газданова с концептуально близкой ей иррациональной философией Ницше и Штирнера и экзистенциализмом Марселя и Камю.

— В качестве отдельной задачи — проанализировать опосредованное влияние западной философии на культуру Русского зарубежья на примере воздействия идей Л. Толстого (во многом сформировавшихся на основе европейской просвещенческой мысли) на Газданова.

Объект исследования — художественная и литературно-критическая проза Г. Газданова.

Предмет исследования — философское мировосприятие Г. Газданова в контексте развития западноевропейской философской мысли.

Методологияисследования. Основными исследовательскими подходами, используемыми в диссертации являются интертекстуальныйи метод школы «новой критики». В работе применяются разработки ведущих теоретиков данных направлений: М. Грессе, А. Жолковского, К. Щеглова и Т. С. Элиота, Р. Ингардена, Л. Ржевского. Интертекстуальная методология позволила использовать в диссертации также работы таких философов, исследователей культуры и художников-мыслителей как А. Адлер, А. Бергсон, Н. Бердяев, И. Бродский, Г. Брох, С. Булгаков, Р. Бультман, В. Вейдле, С. Вейль, А. Гарнак, 3. Гиппиус, Р. Гуардини, Р. Гурмон, Г. Йонас, С. Киркегор, И. Кондаков, Г. Маневич, Б. Межуев, В. Межуев, Т. Поздняева, В. Соловьев, М. Трофимова, П. Флоренский, Г. Флоровский, С. Франк, Й. Хейзинга, А. Хюбшер, К.-Г.Юнг.

Научная новизна исследования заключается в том, что в данной работе впервые рассматриваются неразработанные проблемы взаимоотношения (в том числе взаимовлияния) западной культуры и Русского зарубежья. В диссертации вычленяются в качестве самостоятельного предмета исследования философские коннотаты прозы Газданова. Предпринят специальный всесторонний анализ творчества Газданова в контексте западноевропейской философской традиции, как особого рода культурный синтез. Также рассматриваются мистико-религиозные основы философских систем, воздействовавших на Газданова.

Теоретическая и практическая значимость диссертации связана с введением в научный оборот ряда новых документов, которые могут расширить источниковую базу, как научных исследований, так и образовательных проектов. Содержание диссертации, ее основные выводы и положения могут быть использованы для дальнейшего углубленного изучения культуры Русского зарубежья и западной философии. Материалы исследования могут послужить основой лекционных курсов, спецкурсов и семинаров по культурологии и философии в высшей школе.

Апробация работы. Основные положения диссертации обсуждались на 1 Российском философском конгрессе (Санкт-Петербург, 1997), конференциях «Возврап]-ение Гайто Газданова» (Москва, 1998), «Гайто Газданов в контексте русской и европейской культуры» (Владикавказ, 1998), а также на «1 Газдановских чтениях» (Калининград, 2000) — конференции «Философия игры» (Москва, 1999) — научных конференциях МПГУ (1996 — 97 г. г.) и на заседаниях кафедры культурологии. Отдельные положения внедрены в учебный процесс преподавания культурологии и религиоведения студентам, а также изложены в опубликованных работах.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, приложения, заключения и содержит список использованной литературы.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Чувство трагического беспокойства присуще человечеству с момента возникновения у него склонности к самопознанию и начала процесса индивидуализации. Оно связано с осознанием материальной конечности мира и как следствие, невозможности в нем адекватно реализовать свои идеальные замыслы.

Наиболее четко мысль о чуждости человека миру проявила себя в период зарождения философской и религиозной мысли Средиземноморья (стоицизм, гнозис, христианство), а затем в ее логическом развитииевропейской культуре.

Европейской цивилизации на всех этапах ее развития было характерно явное (мистика, экспрессионизм, экзистенциализм) и латентное, в формах, замещающих кризисное миропонимание алгоритмами, могущими на первый взгляд «снять» присущие миру и человеку противоречия (позитивизм, марксизм, структурная антропология), проявление трагического.

Русское зарубежье, пережившее близкий странам запада цивилизационный шок (Первая мировая война и революции), включилось в тесное взаимодействие с европейской культурой (ставшее априорно возможным из-за их изначального концептуалистического единства), предлагая свое, зачастую оригинальное решение проблемы существования мира и человека.

Наиболее ярко надлом мировой культуры выразился в иррациональной философии Ницше и Штирнера, экзистенциализме Камю и Марселя, оказавших непосредственное влияние на творчество Газданова, включившего в свои книги основные категории данных мыслителей, которые во многом определили философское содержание, а в ряде случаев сюжетные и стилистические особенности его произведений. Можно сказать. что в творчестве Газданова произошло «Ве соп8о1а11опе рЬНозорЫае», которая дала его прозе необходимое единство.

Синтез идей казалось бы столь разных личностей, разделенных временем (XIX и XX в.в.), конфессиями (православие, католицизм и протестантизм), наконец, языковой и национальной спецификой стал возможен в общем для них новом культурном дискурсе послевоенной Европы с характерной для него обезбоженностью мира. Абсурдом и духовной опустошенностью.

Проза Газданова в исследуемом контексте представляет троякий интерес. Во-первых, как пример плодотворного «сотрудничества» заподноевропейской культуры и Русского зарубежья. Во-вторых, с точки зрения рецепции кризисной проблематики со стороны одного из людей, который сам пережил экзистенциальные пограничные ситуации и чувство заброшенности (участие в Гражданской войне, вынужденное изгнание). В третьих, трагическое мировосприятие, мистическое по своей сути, через сознание писателя-агностика предстает по-новому, менее привычными своими гранями, в результате чего, выявляются ранее скрытые смыслы как данного явления, так и газдановской прозы.

В тоже время, следует учесть, что постклассическая философская мысль предполагает индивидуальное (а, следовательно, и неповторимое) переживание предлагаемых ситуаций. Таким образом, несмотря на испытанное влияние, Газданов остается по своему самобытным писателем, занявшим соответствующее его дарованиям место в культуре Русского зарубежья.