Русско-японская война 1904-1905 годов и общественное мнение Сибири и Дальнего Востока

Актуальность темы

.

Русско-японская война 1904;1905 гг. с самого начала привлекла к себе пристальное внимание исследователей. От дореволюционных работ к современным исследованиям (часть из них была приурочена к 100-летию войны) — вот путь ее изучения. Однако из всех возможных аспектов войны больше всего «повезло» военному и политическому. Внешнеполитическая ситуация кануна конфликта, борьба различных группировок вокруг вопроса о проникновении России в Корею и Китай, состояние русской армии и флота перед и в период войны, ход боевых действий, причины наших неудач — вот круг тем, которые чаще всего поднимают исследователи. При этом на периферии исследовательского внимания оказался один из интереснейших и, безусловно, очень важных аспектов войны — влияние войны на общественное сознание России. Между тем, исследование общественного сознания, общественного мнения периода Русско-японской войны позволяет глубже и полнее уяснить особенности ведения войны со стороны России и ее итоги, трансформацию массового сознания за годы войны, в условиях, когда состояние революционной ситуации в стране реализовывалось в полномасштабную революцию.

Весьма важно и то, что в период Русско-японской войны была впервые предпринята широкомасштабная попытка формирования общественного мнения как таковогораскрытие механизмов формирования общественного мнения, анализ выбранной правительством стратегии позволяет по-новому взглянуть на многие события войны, дать им более адекватную оценку. Известный английский историк Т. Карлейль не зря утверждал, что чаще всего правительства погибают от лжи. Как нам представляется, именно провалившаяся попытка правящих кругов продемонстрировать русскому обществу «маленькую победоносную войну», сыграла свою роковую роль в дальнейшем восприятии власти как таковой. На русское общество повлияли не только неудачи как таковые, но и ложь правительства, ставшая слишком явной. Провал стратегии правительства в деле формирования общественного мнения относительно Русско-японской войны могли бы послужить предостережением и в настоящее время, богатое «локальными конфликтами», в которые раз за разом втягивается современная Россия. Весьма интересно в этой связи проследить и эволюцию «образа врага», изменения в восприятии русским обществом Японии и японцев.

Тема влияния Русско-японской войны на общественное мнение взята нами применительно к Сибири и Дальнему Востоку (Азиатской России). Обращение именно к этому региону не случайно. Будучи частью Российской империи, Сибирь и Дальний Восток в целом оказывались в русле тех же идейных течений, что и вся остальная страна. В наиболее явном виде это проявлялось в региональной периодике, которая содержала в себе огромное количество заимствований из центральной прессы. Вместе с тем, именно на Сибирь и Дальний Восток пришлась основная тяжесть войны, а значит процессы, запущенные ею, протекали здесь четче и резче. Весьма показательно и то, какие именно проблемы и темы, вызванные войной, оказались в центре общественного внимания. Анализ основных форм проявления общественного мнения Сибири и Дальнего Востока в период Русско-японской войны, анализ факторов, влиявших на общественное сознание сибиряков и дальневосточников, позволяет выявить те аспекты в восприятии обществом войны, которые обычно оказываются обойденными исследователями. В частности, это позволяет объяснить, почему война, ставшая полностью непопулярной, тем не менее, продолжала оставаться народной по своему характеру.

Не стоит сбрасывать со счетов также проблему взаимоотношений России и Японии. В течение всего XX века эти отношения оставались непростыми, в ходе их накопилось много нерешенных вопросов. Русско-японская война послужила первым актом этой длинной «пьесы», и чем лучше мы будем понимать истоки давних противоречий, тем легче будет искать пути их решения.

Наконец, Русско-японская война интересна как пролог к революции 1905;го года, для которой явилась «спусковым крючком» и «репетицией» дальнейшего пути России. То, что в «малой форме» продемонстрировала война, потом повторится через восемь лет, когда Россия втянется в Первую мировую.

Степень изученности темы.

В целом отечественная историография Русско-японской войны включает в себя три этапа: дореволюционный, советский и постсоветский. Для первого этапа характерно сосредоточение на военных и прикладных аспектах войны, попытки «свести счеты» (обвинить одних военачальников и возвеличить других). Оценки отношения к войне в общественном сознании и русской общественной мысли в целом соответствовали идейному разлому русского общества по отношению к вопросу дальнейшего развития страны.

Для второго этапа характерна идеологизированная проблематика, подчеркивание империалистического характера Русско-японской войны, классовый подходв отношении изучения общественного сознания периода Русско-японской войны характерно отсутствие альтернатив, сведение проблемы к деятельности большевистской партии.

В постсоветское время развития отечественной историографии сложились предпосылки формирования интереса непосредственно к проблеме отношения к войне в общественном сознании и мысли. Подверглись пересмотру положения Историографии советского времени, в которых отношение к войне среди широких слоев населения освещалось однозначно и негативно. Произошло расширение предмета исследования, появились альтернативные точки зрения как на историю Русско-японской войны в целом, так и на ее отдельные аспекты, в том числе отношение к ней русского общества.

Дореволюционная историография: Из обобщающих работ, посвященных изучению Русско-японской войны, выделяются: «История русско-японской войны» под редакцией М. Е. Бархатова и В.В. Функе1, «Русско-японская война в сообщениях Николаевской академии генштаба»", «Русско-японская война 1904;1905 гг. Работа военно-исторической комиссии."3, аналогичная работа по описанию действий флота4, «Русско-японская война 1904;1905 гг. Действия флота"5. Разумеется, в этих работах основной упор был сделан на исследование «боевых» аспектов Русско-японской войны, однако попутно затрагивались и некоторые «дополнительные» вопросы, в том числе особенности мобилизации войск, действия сибирских формирований на фронте и в тылу, вопросы помощи раненым и т. д. Предпринимались попытки объяснить причины, характер и последствия неудач России в Русско-японской войне.

Можно также отметить работы отдельных русских военачальников, в том числе главнокомандующего Маньчжурской армией ген. А.Н. Куропаткина6, а также иностранных военных наблюдателей и советников как при русской, так и при японской армиях (Э. Теттау7, Ф. Лигница8, Э. Ферри9, Я. Гамильтона10,.

1 История русско-японской войны. Ред.-издатели М. Е. Бархатов и В. В. Функе. СПб., 19 071 909. 6 т.

2 Русско-японская война в сообщениях Николаевской академии генштаба. Под ред. проф. А. Байова, ч. 1−2. СПб., 1906;1907. 2 т.

3 Русско-японская война 1904;1905 гг. Работа военно-исторической комиссии по описанию русско-японской войны. СПб., 1910. 9 т.

4 Русско-японская война 1904;1905 гг. Работа исторической комиссии по описанию действий флота в войну 1904;1905 гг. при Морском генеральном штабе. СПб., 1912;1917. 7 т.

5 Русско-японская война 1904;1905 гг. Действия флота. Документы, изданные исторической комиссией по описанию действий флота в войну 1904;1905 гг. при Морском генеральном штабе. Отд. 1−4. СПб., 1907;1914. 9 т.

6 Куропаткпн А. Н. Задачи России и русской армии в XX столетии. СПб., 1910; Куропаткин А. Н. Отчет ген.-ад. Куропаткина. Т. I-IV. СПб., Варшава, 1906;1907. 4 т.- Куропаткин А. Н. Записки ген. Куропаткина о русско-японской войне. Итоги войны. Берлин, 1911.

7 Теттау Э, фон, барон. Куропаткин и его помощники. Поучения и выводы из русско-японской войны, сост. бароном фон Теттау, состоявшим во время войны при русской армии. С нем. пер. М. Грулев, ч. 1−2. СПб., 1913;1914. 2 т.- Теттау Э. Восемнадцать месяцев в Маньчжурии с русскими войсками. Пер. с нем. ген. штаба полк. Грулева, ч.1−2. СПб., 19 071 908.2 т.

8 Лигниц Ф. Японо-русская война. Соч. ген.-от-инфантерии германской службы Ф. Лигниц. СПб., 1909.

9 Ферри Э. Мукденская операция в условиях современного театра войны. Извлечение из сочинений Э. Ферри «От Мукдена к Нанси». СПб., 1907.

10 Гамильтон Я. Записная книжка штабного офицера во время русско-японской войны ген.-лейт. Гамильтона. Пер. с англ. при участии и под редакцией генштаба подполк. Евреинова и кап. Никольского. СПб., 1907. т. I, т. II.

Иммануэля11 и др.). В этих работах, носящих полумемуарный, полуиследовательский характер, содержится анализ как боевых операций периода Русско-японской войны, так и руководящего состава русской армии и флотаданы также некоторые аспекты влияния войны на общественное сознание. В качестве причин поражения в войне называются в том числе причины «идейного плана» — непопулярность войны в России, «забитость» и «неразвитость» русского солдата, пагубное воздействие отсутствия критики на положение дел на театре войны и т. д.

Среди специальных работ, посвященных вопросу влияния войны на.

1 ^ общественное сознание, выделяется исследование Г. Е. Шумкова ~ и К.И.

1 7.

Дружинина. Обе работы посвящены изучению психологического восприятия войны солдатами и офицерами русской армии, эволюции их отношения к войне. В основу исследования К. И. Дружинина лег доклад, прочитанный автором 27 ноября 1909 г. на заседании отдела военной психологииданные для исследования были взяты из специальной анкеты, разосланной после окончания русско-японской войны ее участникам отделом военной психологии Общества ревнителей военных знаний.

В работе К. И. Дружинина подробно анализируются факторы, которые ведут к поднятию боевого духа армии, формированию позитивного отношения к войне. Отмечается недостаточное и/или формальное использование этих факторов в период Русско-японской войны, рост критического отношения к ней в русском обществе. Дается анализ причин падения популярности войны, включающий как действия самой власти и командования (неверная стратегия ведения войны, недостаточное идеологическое обеспечение и пр.), так и позицию общества (было неблагодарным, не ценило жертв армии, глумилось над ней). Автор приходит к выводу, что современная война требует и от.

11 Иммануэль, майор. Русско-японская война в военном и политическом отношении. Пер. с нем. К. Адариди. Вып. 1−4. СПб., 1906. 4 т.

12 Шумков Г. Е. Рассказы и наблюдения из настоящей Русско-японской войны 1904;1905 гг. (Военно-психологические этюды). 1905.

13 Дружинин К. И. Исследование душевного состояния воинов в разных случаях боевой обстановки по опыту русско-японской войны 1904;1905 гг. СПб., 1910. солдат, и от общества высокого самосознания, подлинного чувства патриотизма.

Советская историография, как уже отмечалось выше, носила идеологизированный характер. В своих оценках авторы повторяли выводы, содержащиеся в публицистических статьях В. И. Ленина. В работах Д. М. Позднеева, Д. Склярова, A.JI. Сидорова, П. Быкова, И. И. Бабикова, Е.М. Ярославского14 упор делался на исследование империалистических планов и идеологий противоборствующих сторон, большое внимание уделялось отношению к войне со стороны большевистской партии.

Для большинства публикаций был характерен крайне схематичный подход в описании конфликта: сначала показывался ее империалистический характер, затем (кратко) ход боевых действий, далее отмечалось нарастание революционного движения и деятельность большевиков, и, наконец, поражение в войне как закономерный итог кризиса царизма. В том же ключе, но с подробным анализом операций Русско-японской войны написана работа Н.А. Левицкого15, созданная для военной академии им. Фрунзе.

Исключение из этого ряда составляют работы А.И. Сорокина16, содержащие большой фактический материал и исследование Б.А. Романова17, посвященное дипломатической истории войны. Б. А. Романовым введена в научный оборот масса ценных первоисточников, подробно анализировалась не только собственно дипломатическая борьба вокруг войны, но и ее причины, ход, политические итоги. В числе прочего затрагивалась тема отношения к войне общества, поданная, правда, в традиционном для советской историографии ключе (автор критиковал позициюправящих кругов и либераловотстаивал.

14 Позднеев Д. М. Япония: военно-экономическое описание. М., 1924; Скляров Д. Экономическая политика японского империализма в Маньчжурии. Л., 1934; Сидоров A.JI. Русско-японская война. М., 1951; Быков П. Русско-японская война, 1904;1905 гг. Действия на море. М., 1942; Бабиков И. И. Русско-японская война 1904;1905 гг. М., 1958; Ярославский Е. М. Русско-японская война и отношение к ней большевиков. М.- JL, 1939.

15 Левицкий Н. А. Русско-японская война 1904;1905 гг. М., 1936;

16 Сорокин А. И. Оборона Порт-Артура. Русско-японская война 1904;1905 гг. М., 1948; Сорокин А. И. Русско-японская война 1904;1905 гг.: военно-исторический очерк. М., 1956.

17 Романов Б. А. Очерки дипломатической истории русско-японской войны. 1895−1907. М.- Л., 1955. вывод, что единственно верную позицию по отношению к войне занимала партия большевиков).

Отдельные исследования были посвящены подвигу «Варяга» (И.И. Пономарев18), и выдающемуся русскому адмиралу С. О. Макарову (А. Лурье19,.

Т).

Б.Г. Островский").

С конца 1950;х — начала 1960;х гг. история Русско-японской войны стала освещаться более интенсивно. Из многочисленных работ этого периода остановимся на тех, где затрагиваются интересующие нас вопросы. Прежде всего, это исследование сотрудников Института военной истории МО СССР | под редакцией И.И. Ростунова" и монография о русской армии и флоте Л.Г. Бескровного22. Однако несмотря на то, что в них содержался ценный цифровой материал, раскрывались многие аспекты по созданию оборонного комплекса страны, по прежнему незначительно была освещена деятельность сибирского тыла, вопросы влияния войны на общественное сознание, либо же они подавались односторонне, в соответствии с классовым подходом.

В этот же период появляются работы об отношении к войне разных групп населения, в основном либералов, с критикой их позиций (см, например, К.Ф. Шацилло").

Традиционной для историографии данного периода оставалось обращение к теме «Варяга» (Н. Арсенин", Н. Мазунин", P.M. Мельников") и личности адмирала С. О. Макарова (Ю.П. Потапов27, С.Н. Семанов28).

18 Пономарев И. И. Герои «Варяга». М., 1954.

19 Лурье А. С. О. Макаров. М., 1949.

20 Островский Б. Г. Степан Осипович Макаров. 1848−1904 гг. М., 1951.

21 История русско-японской войны / под ред. И. И. Ростунова. М., 1977.

22 Бескровный Л. Г. Русская армия и флот в XIX в. М., 1973.

23 Шацилло К. Ф. Либералы и Русско-японская война // Вопросы истории. — 1982. — № 7- Шацилло К. Ф. Русский либерализм накануне революции 1905 — 1907 гг.: организация, программы, тактика. М., 1985.

24 Арсении Н. О команде крейсера «Варяг» // Воен.-ист. журн. — 1980. — № 10. — С. 91−92.

25 Мазунин Н. «Наверх вы, товарищи, все по местам» (60-летию подвига крейсера «Варяг») // Морской сб. — 1974. — № 2. — С.67−69.

26 Мельников P.M. Крейсер «Варяг». Л., 1983.

27 Потапов Ю. П. С. О. Макаров (1848−1904). Л., 1982.

28 Семанов С. Н. С. О. Макаров (1848−1904 гг.). М., 1972.

Постсоветская историография. Общественно-политические изменения, произошедшие в России в 1980;х-1990;х гг., вызвали новый всплеск интереса к войне 1904;1905 гг., изменение многих старых оценок, расширение предмета исследования. Появилось огромное количество иследований, посвященных русскому флоту в годы Русско-японской войны, в том числе его прикладным аспектам, а также причинам Цусимской трагедии (работы А. А. Аллилуева, Н. Н. Афонина, В. Г. Андреенко, П. Веселова, Ф. Громова, М. А. Богданова, Н. Кобелева, P.M. Мельникова, С. Н. Семанова, А. А. Раздолгина, С. И. Тигушкина, о 9.

И.Ю. Чернядьевой и других)" .

Среди работ монографического характера, посвященных действиям русского флота в годы войны, выделяется исследование В. А. Золотарева и И.А. Козлова30. Хотя данное исследование носит, скорее, военно-прикладной характер (в нем рассматриваются состояние, техническая оснащенность, морская выучка и степень подготовки личного состава как русского, так и японского флотов к войне, мероприятия по строительству русского флота, уроки Русско-японской войны с точки зрения переосмысления роли и значения флота и т. д.), все же отметим его основательность, широкое привлечение новых источников и материалов.

29 Аллилуев А. А. Крейсер «Новик» (в русско-японской войне) // Гангут: Науч.-попул. сб.ст. Вып.2. СПб., 1991. С. 13−24- Аллилуев А. А. Подводные лодки в Порт-Артуре в Русско-японской войне // Судостроение. — 1990. — № 3. — С. 69−72- Андреенко В. Г. Портовые суда типа «Силач» // Судостроение. — 1995. — № 4. — С. 50−53- Афонин Н. Н. На пути к Цусиме // Мор. ист. сб. М., 1990. С. 34−46- Афонин Н. Н. «Стерегущий» // Гангут. — 1992. — Вып. 4. -С.20−29- Веселое П. Опередившие время // Техника молодежи. — 1993. — № 10. — С. 18−21- Богданов М. А. «Наварин» // Гангут. — 1992. — Вып. 4. — С. 50−63- Громов Ф. Уроки Цусимской трагедии: к 90-летию сражения // Мор. сб. — 1995. — № 6. — С. 3−5- Кобелев Н. На пути к Цусиме: Обеспечение похода кораблей 2-й Тихоокеанской эскадры в 1904;1905 годах // Тыл вооруженных сил. — 1990. — № 6. — С. 36−38- Мельников P.M. Эскадренные броненосцы типа «Пересвет» // Гангут. — 1998. — Вып. 15. — С. 15−31- Мельников P.M. Эскадренный броненосец «Ослабля» (Цусима) // Судостроение. — 1995. -№ 5−6. — С. 52−58- Мельников P.M. «Рюрик» был первым. Л., 1989; Раздолгин А. А., Фатеев М. А. На румбах морской славы. Л., 1988; Семанов С. Н. Тайна гибели адмирала Макарова. Новые страницы русско-японской войны 1904;1905 гг. М., 2000; Тигушкин С. И. Русская корабельная артиллерия в 1904;1917 гг. // Судостроение. — 1992. — № 5. — С. 50−55- Чернядьева И. Ю. Врагу не сдался «Изумруд» // Записки ОИАК. Т. 30. — Владивосток, 1996. — С. 59−62.

30 Золотарев В. А., Козлов И. А. Русско-японская война 1904;1905 гг.: Борьба на море. М., 1990.

Обширной источниковой базой отличается также новейшее исследование В.К. Шацилло31, хотя и находится в русле традиционных оценок относительно причин войны (империалистические противоречия между Россией и Японией), ее хода и итогов.

Альтернативную точку зрения на Русско-японскую войну излагают А. И. Уткин ~ и Ю. А. Шушкевич. По мнению А. И. Уткина, на рубеже XIX и XX веков перед Россией встал вопрос определения ее роли в Азии, «тихоокеанской миссии». Однако сил на то, чтобы создавать (и отстаивать) в Азии свой центр геополитического влияния у России не было. Искаженным, по мнению автора, было и само отношение общества к Русско-японской войне: причины поражений искали не в отсталости страны, а в «злом царе», революционные силы, а вслед за ними и все общество, воспринимали армию как оплот самодержавия. Власть не сумела объяснить народу, ради чего Россия сражается, что с самого начала вызвало «разброд и шатание» как в обществе, так и в генералитете. В целом поражение России в войне привело к тому, что сама идея русского господства в Азии была похоронена.

Ю.А. Шушкевич рассматривает Русско-японскую войну с позиции «акматического идеала» (продвижение России на Восток с целью обретения новых земель для «вольной и сытой жизни»). С его точки зрения, в начале войны наблюдалось совпадение интересов бюрократии с народной мечтой, попытка России завоевать Маньчжурию отвечала ее реальным интересам. Однако в дальнейшем акматический идеал был «подорван» (осуществлявшаяся в Маньчжурии модель не соответствовала «идеальным» народным представлениямстратегия командующего армией А. Н. Куропаткина не учитывала настроение и дух армии и пр.). Для успешного продолжения войны, по мнению автора, требовалось объявить Маньчжурию территорией Российской империи, сделать ее в глазах народа «своей». Однако это сделано.

31 Шацилло В. К., Шацилло J1.A. Русско-японская война 1904;1905 гг. (факты, документы). М., 2004.

32 Уткин А. И. Русско-японская война. В начале всех бед. М., 2005.

33 Шушкевич Ю. А. Восточный шанс. Русско-японская война 1904;1905 гг. в ретроспективе исторического выбора. М., 2005. не было, а со сдачей Порт-Артура акматический идеал окончательно рухнул, и война потеряла всякий смысл.

Характерно, что в современной историографии войны большое внимание уделяется ее психологическим и социологическим аспектам. В частности, в исследовании В.В. Серебрянникова34 анализируется воздействие войн на общество, отношение общества к войнам на разных этапах развития, особенности России («держава-воин»). В работе Е.С. Сенявской33 анализируются факторы, способствовавшие формированию «образа врага» в России накануне Русско-японской войны, и эволюция этого образа в ходе самой войны.

Многие исследователи обратились к теме воздействия на общественное мнение печати, причем как на «гражданское» общество, так и на самих участников войны. Исследовались такие аспекты, как: взаимодействие прессы и военной цензуры (О.Р. Айрапетов, С. Н. Лютов, А. И. Константинов, Д.В. Иванов), Русско-японская война в иллюстрированных изданиях 1904;1905 гг. (В.А. Смородина37), библиотеки на войне (A.M. Панченко38), распространение антисамодержавных изданий среди русских пленных в Японии (С.А.

TQ.

Пайчадзе) и т. д.

34 Серебрянников В. В. Социология войны. М., 1997.

35 Сенявская Е. С. Противники России в войнах XX века: Эволюция «образа врага» в сознании армии и общества. М., 2006.

36 Айрапетов О. Р. Пресса и военная цензура в русско-японскую войну // Русско-японская война 1904;1905 гг. Взгляд через столетие. Международный исторический сборник. М., 2004. С. 341−354- Лютов С. Н. Военная цензура на дальневосточном театре военных действий в 1904;1905 гг. // Русско-японская война и геополитические проблемы современной России. Новосибирск, 2004. С.96−99- Константинов А. И., Иванов Д. В. Военная цензура как условие победы // Воен.-ист. журнал. — 2000. — № 4. — С. 20−28.

37 Смородина В. А. Русско-японская война в иллюстрированных изданиях // Русско-японская война 1904;1905 гг. Взгляд через столетие. Международный исторический сборник. М., 2004. С. 323−340.

38 Панченко A.M. О библиотеках на войне // Русско-японская война и геополитические проблемы современной России. Новосибирск, 2004. С.77−80.

39 Пайчадзе С. А. Русскоязычные издания в Японии в период и первые годы после войны 1904;1905 гг. // Русско-японская война и геополитические проблемы современной России. Новосибирск, 2004. С. 29−32.

Обратились исследователи и к проблеме влияния Японии на русскую революцию, действий русской и японской разведки и контрразведки40.

Весьма активно изучается тема «Русско-японская война и Сибирь». О народном характере Русско-японской войны, героизме сибиряков, их вкладе в войну (в тылу и на полях сражений) писали Г. В. Еремин, Г. И. Воробьева, А. А. Воронина, Ю. А. Фабрика, А. К. Кутник, Н. Н. Смирнов, Н. К. Струк и другие41. Главный вывод, который делают авторы: причина поражения в войне не русские воины, а та государственная система, которая привела их к позору проигранной войны.

Сибирскому тылу посвящена серия работ Ю. П. Горелова, из которых наиболее значима монография «Сибиряки на защите Отечества в войнах начала XX века"42. Рассматривая вопросы мобилизации, организации помощи раненым, семьям запасных, сиротам погибших воинов и др., Ю. П. Горелов констатировал существенные масштабы сибирской благотворительности на нужды армии, исследовал особенности поведения сибиряков на полях сражений и их работу на армию в тылу.

40 Павлов Д. Российская контрразведка в годы Русско-японской войны / / Отечественная история. — 1996. — № 1. — С. 14−29- Павлов Д. Б., Петров С. А. Японские деньги и русская революция. Русская разведка и контрразведка в войне 1904;1905 гг. Документы / сост. И. В. Деревянко. М&bdquo- 1993; Деревянко И. В. Шпионов ловить было некому: контрразведывательная служба России в период Русско-японской войны 1904;1905 гг. // Воен.-ист. жури. — 1993. -№ 12. — С. 51−53- Деревянко И. В. «Белые пятна» Русско-японской войны. М., 2005; Авдеев В. В. Организация военной разведки в годы Русско-японской войны // Русско-японская война п геополитические проблемы современной России. Новосибирск, 2004. С. 93−96.

41 Еремин Г. В. Мокшанский полк на сопках Маньчжурии // Воен.-ист. журнал. — 1992. — № 10. — С. 83−85- Воробьева Г. И. Красный крест в Омске в период русско-японской войны (по архивным материалам) // Урбанизация и культурная жизнь Сибири: материалы Всероссийской научно-практической конференции. Омск, 1995 С. 135−137- Воронина А. А., Фабрика Ю. А. Русское военное духовенство в годы русско-японской войны // Русско-японская война и геополитические проблемы современной России. Новосибирск, 2004. С. 93−96- Фабрика Ю. А. А для Сибири сугубо. (о вкладе сибиряков в Русско-японскую войну) // Русско-японская война и геополитические проблемы современной России. Новосибирск, 2004. С. 45−58- Фабрика Ю. А. Сибирский щит (становление сибирского воинства и военные деятели Сибири). Новосибирск, 2001; Кутник А. К. Сибирские казаки в русско-японской войне // Русско-японская война и геополитические проблемы современной России. Новосибирск, 2004. С. 114−116- Смирнов Н. Н. Слово о забайкальских казаках. Волгоград, 1994; Струк Н. К. Восточная Сибирь в период русско-японской войны 1904;1905 гг.: автореф. дис. .канд. ист. наук. Иркутск, 1971.

42 Горелов Ю. П. Сибиряки на защите Отечества в войнах начала XX века. — Кемерово, 2003.

Особенностям мобилизации во время Русско-японской войны в Сибири, отношению сибиряков к войне посвящены публикации В.И. Баяндина43, отмечавшего масштабность мобилизаций, отрицательное влияние Русско-японской войны на положение дел в Сибири, рост революционных настроений среди воинов Маньчжурской армии.

О тяготах, которые испытала Сибирь в Русско-японскую войну, сложностях решения вопросов, связанных с помощью раненым, семьям запасных нижних чинов, снабжения продовольствием населения и армии и т. д. писали М. В. Шиловский, Ю.А. Фабрика44. М. В. Шиловский отмечал, что процесс изучения воздействия войны на Сибирь в недавнем прошлом подменялся рассмотрением событий революции 1905;1907 гг., в настоящее время требуется специальный анализ и пересмотр стереотипов.

Наконец, проблеме отношения к войне в русском обществе уделено внимание как в коллективных монографиях, посвященных русскому консерватизму и либерализму45, так и в специальных работах. Особенно выделяется в этом отношении исследование О. Р. Айрапетова, посвященное политике, стратегии и тактике России в Русско-японскую войну46. По мнению автора, к войне привели отсутствие единой внешней политики и переоценка возможностей страны. К поражениям в ней привел целый комплекс причин, начиная от традиционно освещаемых (техническая отсталость России, недостатки командования и т. д.) и заканчивая «идеологическими» (негативное.

43 Баяндин В. И. Русско-японская война: мобилизация и демобилизация войск в Сибири // Русско-японская война и геополитические проблемы современной России. Новосибирск, 2004. С. 38−45- Баяндин В. И. Мобилизация сибиряков в армию в годы Русско-японской войны // Гуманитарные науки в Сибири. — 2004. — № 2. — С. 7−12.

44Шиловский М.В. Русско-японская война и Сибирь // Русско-японская война и геополитические проблемы современной России. Новосибирск, 2004. С. 33−37- Шиловский М. В. Влияние русско-японской войны 1904;1905 гг. на внутреннюю жизнь Сибири // Гуманитарные науки в Сибири. — 2004. — № 2. — С. 12−16- Фабрика Ю. А. А для Сибири сугубо. (о вкладе сибиряков в Русско-японскую войну) // Русско-японская война и геополитические проблемы современной России. Новосибирск, 2004. С. 45−58.

45 Русский консерватизм XIX столетия. Идеология и практика. М., 2000; Либерализм в России. М., 1996; и другие.

46 Айрапетов О. Р. На сопках Маньчжурии. Политика, стратегия и тактика России // Русско-японская война 1904;1905 гг. Взгляд через столетие. Международный исторический сборник. М., 2004. С. 355−502. отношение общества к армии, незнание дальневосточных реалий, рост критических настроений в ходе войны, общее искаженное понимание патриотизма, когда в поражениях русской армии стали видеть некое проявление социальной справедливости и т. д.).

Русско-японскую войну как стимулирующий фактор возобновления и углубления российской модернизации рассматривал Г. Л. Олех47.

Среди новейших работ, посвященных теме воздействия войны на общественное сознание, можно выделить диссертационное исследование Е.А. Гладкой48. Автор рассматривает отношение к Русско-японской войне в контексте «оборонного сознания», свойственного в целом русскому обществу. Уникальность ее, по мнению Е. А. Гладкой, состоит в том, что впервые отношение к войне изменилось непосредственно в процессе войны (с популярной на непопулярную), при этом «образ врага» с Японии и японцев был перенесен на российское самодержавие (со всеми вытекающими). В числе причин, вызвавших изменение отношения к войне, автор рассматривает неудачное пропагандистское воздействие на общество со стороны правящих кругов.

В исследовании Т.В. Чибиковой49 также анализируется образ войны и «образ врага» на страницах западносибирских периодических изданий. Автор прослеживает эволюцию общественного мнения относительно Русско-японской войны, и считает, что ключевыми для изменения отношения к власти стали поражения под Мукденом и в Цусимском проливе.

Зарубежная историография представлена огромным количеством работ, посвященных истории Русско-японской войны, особенно военному, политическому и дипломатическому аспектам. Среди работ, которые.

47 Олех Г. Л. Русско-японская война как зеркало российской модернизации // Русско-японская война и геополитические проблемы современной России. Новосибирск, 2004. С. 714.

48 Гладкая Е. А. Русско-японская война в массовом сознании и общественной мысли русского общества в начале XX века: автореф. дне. .канд. ист. наук. Ставрополь, 2008.

49 Чибикова Т. В. Развитие западносибирской легальной периодической печати и ее общественно-политическая проблематика в период 1905;1907 гг.: автореф. дис. .канд. ист. наук. Омск, 2004. рассматривают символический, культурный аспект войны, можно выделить совместное исследование группы авторов «Much Recorded War: The Russo-Japanese War In History And Imagery"50, в котором рассматривается образ Русско-японской войны в западных и японских изданиях, причем последние даны в двух ипостасях: то, что японские издания транслировали на японскую аудиторию и то, что японские издания транслировали на аудиторию западную. Социальное, культурное, литературное и интеллектуальное влияние войны на страны Запада и Восточной Азии, символическое значение конфликта рассматривается также в работах «The Impact of the Russo-Japanese War"51 и «The Russo-Japanese War in Cultural Perspective, 1904;1905».

Изучению влияния Русско-японской войны на японское общество, анализу сложных взаимоотношений правительства и общества в период войны посвящена работа японского исследователя Наоко Шимазу .

Интересен также ряд исследований общего плана, посвященных истории конфликта, и рассматривающих в том числе идеологическую составляющую Русско-японской войны54.

Стоит обратить внимание и на переводные работы японских авторов, раскрывающие представления русских и японцев друг о друге55.

50 Dobson, S. Much Recorded War: The Russo-Japanese War In History And Imagery / Sebastian Dobson, Anne Nishimura Morse, Frederic Sharf. — MFA Publications, 2005.

51 The Impact of the Russo-Japanese War / Editor Rotem Kowner. — Routledge, 2009.

52 The Russo-Japanese War in Cultural Perspective, 1904;1905 / Editor David Wells, Sandra Wilson. — Palgrave Macmillan, 1999.

53 Naoko Shimazu. Japanese Society at War: Death, Memory and the Russo-Japanese War (Studies in the Social and Cultural History of Modern Warfare). — Cambridge University Press, 2009.

54 Warner, P. The Tide at Sunrise: A History of the Russo-Japanese War, 1904;1905 / Peggy Warner. — Routledge, 2004; Hill Nish, I. The Origins of the Russo-Japanese War (Origins of Modern Wars) / Ian Hill Nish. — Longman Publishing Group, 1986; Schimmelpenninck Van Der Oye, D. Toward the Rising Sun: Russian Ideologies of Empire And the Path to War With Japan / David Schimmelpenninck Van Der Oye. — Northern Illinois University Press, 2006; Kowner, R. Historical Dictionary of the Russo-Japanese War (Historical Dictionaries of War, Revolution, and Civil Unrest) / Rotem Kowner. — The Scarecrow Press, Inc., 2006; McDonald, D. United Government and Foreign Policy in Russia, 1900;1914 / David McDonald. — Harvard University Press, 1992; Westwood, J.N. Russia Against Japan, 1904;1905: A New Look at the Russo-Japanese War / J.N. Westwood. — State Univ of New York Pr, 1986.

33 Нахо И. Взаимные образы русских и японцев (по фольклорным материалам) // Вестник Евразии. — 2004. — № 1- Игауэ Н. К постановке проблемы образа Японии и японцев в русском фольклоре XX в. // Фудзимото Вакио. К юбилею ученого: сб. статей. Владивосток,.

Таким образом, за последние два десятилетия произошли существенные сдвиги в освещении Русско-японской войны, исследователи наконец-то обратились к теме воздействия войны на общественное сознание и мысль. Однако механизмы этого воздействия изучены еще недостаточно. В отношении влияния Русско-японской войны конкретно на Сибирь и Дальний Восток исследователями констатируется как факт тяжелого положения региона вследствие войны, так и факт широкого участия сибиряков и дальневосточников в войне, ее во многом «народный характер», но не делается попыток эти факты объяснить и увязать между собой.

Широкое привлечение в исследовании региональных периодических изданий времен Русско-японской войны, вызванное тем, что пресса служила главным источником формирования общественного мнения и одновременно его выразителем, обязывает нас остановиться и на вопросе изучения истории периодической печати Сибири и Дальнего Востока начала XX века. Историография этого вопроса также подразделяется на три периода: досоветский, советский и постсоветский. В первый период основной упор был сделан на отображение роли политической ссылки в развитии культуры, литературы, периодики Сибири, сбор материала о сибирских публицистах. Ведущие повременные издания региона активно публиковали на своих страницах биографические материалы о журналистах, издателях, редакторах сибирских изданий, отмечали вновь появляющиеся издания и т. д.

Советский период характеризуется «креном» в сторону изучения большевистской прессы как орудия воздействия РСДРП (б) на общественное сознание. Этому подходу полностью соответствуют как серия сборников «Журналистика в Сибири"56, так и работы дальневосточных исследователей.

2004. С. 75−90- Масаеси Мацумура. Российская пропаганда во время Русско-японской войны в 1904;1905 гг. // Россия и АТР. — 2002. — № 4- Цугуо Тогава. Образ России в Японии накануне и после реставрации Мэйдзи // Россия и АТР. — 1993. — № 1.

56 Журналистика в Сибири: сб. статей. Иркутск, 1967; Журналистика в Сибири: сб. статей. Иркутск, 1969. Вып. 2- Журналистика в Сибири: сб. статей. Иркутск, 1972.

И.П. Трофимова, Е. И. Бреслава, Г. Э. Левчука, Н. А. Глущенко, П. Я. Гурова и других57.

В 1980;е гг. исследование сибирской журналистики велось главным образом с позиции изучения вопросов литературной критики. Так, в Институте истории, филологии и философии СО АН СССР вышла серия сборников, посвященных.

58 истории сибирской печати и литературной критики Сибири, причем авторами их стали исследователи со всего региона (В.Г. Одиноков, Л. П. Якимова, Е. А. Куклина, Б. А. Чмыхало, А. С. Янушкевич, Ф. З. Канунова и другие). В этом же ключе был написан и самый значительный (по данной тематике) труддвухтомник «Очерки русской литературы Сибири"59, в котором рассматривалась история развития литературы, журналистики и литературной критики в сибирском регионе. В Красноярске исследования по истории сибирской журналистики и литературы велись Б. А. Чмыхало, также с упором.

60 на литературную критику .

На Дальнем Востоке в этот же период была впервые предпринята попытка комплексного изучения дальневосточной печати. Здесь большая работа была проделана И. Г. Стрюченко, который составил аннотированный указатель дореволюционной периодики Дальнего Востока и Забайкалья61.

57 Трофимов И. П. Влияние большевистской печати на формирование революционного самосознания рабочего класса Приморья (1900;1907 гг.) // Ученые записки ДВГУ, 1958. -Вып. 2. — С. 41−65- Бреслав Е. И. К анализу языка и стиля большевистской прессы Приморья периода военной интервенции и гражданской войны // Ученые записки ДВГУ, 1957. — Вып. 1. — С. 61−74- Левчук Г. Э. К вопросу о создании первой молодежной газеты во Владивостоке // Ученые записки ДВГУ. Т. XIII. Серия История. — Владивосток, 1978. — С. 75−77- Глущенко Н. А. Болыневистская печать Дальнего Востока в годы первой русской революции (1905;1907 гг.). Владивосток, 1970; Гуров П. Я. Большевистская печать накануне и в период первой русской революции (1905;1907 гг.). М., 1957.

58 Развитие литературно-критической мысли в Сибири: сб. статей. Новосибирск, 1986; Очерки литературной критики Сибири: сб. статей. Новосибирск, 1987; Литературная критика в Сибири: сб. статей. Новосибирск, 1988; Традиции и тенденции развития литературной критики Сибири: сб. статей. Новосибирск, 1989; Критика и критики в литературном процессе Сибири XIX—XX вв.: сб. статей. Новосибирск, 1990.

59 Очерки русской литературы Сибири. В 2 т. Новосибирск, 1982. 2 т.

60 Чмыхало Б. А. Литературно-критическая борьба в сибирских изданиях начала XX века. Красноярск, 1987; Чмыхало Б. А. Молодая Сибирь. Регионализм в истории русской литературы. Красноярск, 1992.

61 Стрюченко И. Г. Периодическая печать Дальнего Востока и Забайкалья эпохи капитализма (1861−1917 гг.): аннотир. библиограф, указ. Владивосток, 1983.

Среди работ 1980;х гг., посвященных периодике Сибири и Дальнего Востока, стоит выделить и небольшое, но весьма информативное исследование Е. Д. Петряева о сотрудниках газеты «Восточное обозрение» в котором автор собрал сведения о более чем 600 корреспондентах, авторах и журналистах газеты.

Однако наиболее значимыми, на наш взгляд, являются работы 1990;х и далее годов, т. е. постсоветского периода. Прежде всего, это исследования иркутского ученого С. И. Гольдфарба, посвященные газете «Восточное обозрение», а также в целом газетному делу в Сибири в XIX — начале XX веков63. В них рассмотрен процесс формирования газетного рынка в Сибири и его особенностивыявлены типологические черты сибирской периодикираскрыт вопрос о взаимоотношениях власти и СМИ (цензурные ограничения, возможности открытия/закрытия изданий и т. д.).

Истории газеты «Сибирская Жизнь», ее первому редактору, П. И. Макушину, и периодике Сибири посвящены публикации Е.Н. Косых64.

Исследования по дальневосточной периодике представлены работой И.А. Шаховой65, в которой рассмотрены особенности взаимодействия прессы и власти в дальневосточном регионе, а также характерные черты частной периодической печати здесь в изучаемый период. Комплексное исследование дальневосточной прессы содержится также в монографиях по истории Дальнего Востока66.

62 Петряев Е. Д. Сотрудники «Восточного обозрения» и «Сибирских сборников» (1862−1906): биобиблиографические материалы. Киров, 1987.

63 Гольдфарб С. И. Газета «Восточное обозрение», 1882−1906 гг. Иркутск, 1997; Гольдфарб С. И. Газетное дело в Сибири (XIX — начало XX веков): автореф. дис. .канд. ист. наук. Иркутск, 2003.

64 Косых Е. Н. «Сибирская Жизнь» // Томск от, А до Я: краткая энциклопедия города. Томск, 2004. С.311- Косых Е. Н. Макушин П.И. (1844−1926) // Томск от, А до Я: краткая энциклопедия города. Томск, 2004. С. 199- Периодическая печать Сибири (вторая половина XIX в. — февраль 1917 г.): указ. газет и журналов / составитель Косых Е.Н.и др. Томск, 2001.

65 Шахова И. А. Периодическая печать и органы государственной власти Дальнего Востока России (вторая половина XIX — начало XX веков): автореф. дис. .канд. ист. наук. Владивосток, 2001 г.

66 История Дальнего Востока СССР в эпоху феодализма и капитализма (XII в. — февраль 1917 г.). М., 1991; История культуры Дальнего Востока СССР XVII — XX вв. Дооктябрьский период. Владивосток, 1989.

Для периода 1990;х гг. было характерно наличие большого количества газетных публикаций по истории прессы, однако их недостатком было отсутствие глубокого анализа и фрагментарность. Исключением явились.

67 статьи А. В. Лосева и А. А. Хисамутдинова .

Среди публикаций общего плана (посвященных истории журналистики в целом), стоит отметить исследования С.Я. Махониной68, в которых дается великолепный типологический разбор прессы (в том числе и региональной) и работы Б. И. Есина и Е. В. Ахмадулина по истории журналистики69.

Пресса как институт формирования, структурирования и трансляции общественного мнения рассматривается в работе Н. Н. Родигиной. Поскольку исследование Н. Н. Родигиной посвящено образу Сибири в прессе, в нем подробно анализируется, как и за счет чего происходит преобразование авторского текста в публикацию, каким образом печатный текст выступает инструментом социального программирования.

Весьма ценной, на наш взгляд, является и работа Г. В. Жиркова по истории 11 цензуры в России, поскольку без рассмотрения этого вопроса невозможно понять особенности функционирования прессы в России. Этой же теме посвящен и ряд сборников статей и документов72.

В целом изучение истории периодической печати Сибири и Дальнего Востока начала XX в. еще далеко от своего завершения, особенно дальневосточная периодика. Сведения даже о крупнейших изданиях региона приходится собирать буквально по крупицам. Очень мало затронут вопрос об.

67 Лосев А. В. Вначале была «Амурская газета» // Амурская правда. — 1995. — 23 августаХисамутдинов А. А. Честь имею, редактор и поручик Панов. (К столетию выхода газеты «Дальний Восток») // Красное Знамя. — 1993. — 14 январяОн же. Владивосток. Этюды к истории старого города. Владивосток, 1992.

68 Махонина С. Я. Русская дореволюционная печать 1905;1914 гг. М., 1991; Махонина С. Я. История русской журналистики начала XX века. Учеб. пособие. М., 2002.

69 Есин Б. И. История русской журналистики (1703−1917). М., 2000; и другие. Ахмадулин Е. В. Краткий курс теории журналистики. М., 2006.

70 Родигина Н. Н. «Другая Россия»: образ Сибири в русской журнальной прессе второй половины XIX — начала XX века. Новосибирск, 2006.

71 Жирков Г. В. История цензуры в России в XIX — XX вв. М., 2001.

72 Русская журналистика в документах история надзора. М., 2003; Цензура и доступ к информации: история и современность. СПб., 2005; и другие. эволюции периодических изданий, недостаточно изучено и взаимодействие в рамках триады «власть-общество-СМИ».

Соответственно, целью нашей работы является исследование воздействия Русско-японской войны 1904;1905 гг. на общественное мнение Сибири и Дальнего Востока, раскрытие внутренних механизмов формирования общественного мнения. Как нам представляется, данная цель требует решения двух взаимосвязанных блоков задач. Первый из них связан с проблемой формирования общественного мнения со стороны правящих кругов, путей воздействия, особенностей и результатов этого процесса. Второй определяется спецификой влияния войны именно на Азиатскую Россию, обеспечившей весьма показательный круг проблем, попавших в орбиту общественного мнения. Среди задач, требующих решения в соответствии с целью исследования, автором выделены следующие:

1) проанализировать стратегию правящих кругов по созданию образа Русско-японской войны, выделить основные направления и способы формирования общественного мнения;

2) рассмотреть «образ врага» в общественном сознании Сибири и Дальнего Востока, специфику восприятия Японии и японцев в зависимости от региональной принадлежности населения;

3) проследить динамику и особенности изменения общественного мнения в период Русско-японской войны, выделить «критические точки» в восприятии войны;

4) выявить ключевые проблемы периода Русско-японской войны, оказавшиеся в центре внимания общественности, влияние их на восприятие войны;

5) рассмотреть способы проявления общественного мнения.

В качестве объекта исследования рассматривается общественное мнение Сибири и Дальнего Востока начала XX века. Предметом исследования служит Русско-японская война в общественном сознании и мысли населения Сибири и.

Дальнего Востока, изменение общественного мнения Сибири и Дальнего Востока под воздействием данного вооруженного конфликта.

Территориальные рамки исследования охватывают Сибирь и Дальний Восток, т. е. Тобольскую, Томскую, Енисейскую, Иркутскую губернии, Акмолинскую, Якутскую, Забайкальскую, Амурскую, Приморскую области, о.Сахалин. На момент Русско-японской войны Тобольская, Томская губернии, Акмолинская, Семипалатинская область составляли Омский военный округ (Западная Сибирь), Енисейская и Иркутская губернии, Якутская область входили в Иркутский военный округ и Иркутское генерал-губернаторство (с 1906 г. в состав округа вошла Забайкальская область), Амурская, Приморская, Забайкальская области, о. Сахалин составляли Приамурское генерал-губернаторство и Приамурский военный округ (Дальний Восток).

Хронологические рамки работы охватывают период Русско-японской войны, то есть с 27 января 1904 г. по 23 августа 1905 гг. (подписание Портсмутского мира), хотя в отдельных случаях привлекаются данные и более раннего, и более позднего времени (образ Японии в русском обществе, некоторые моменты демобилизации воинов Маньчжурских армий и т. д.). Хронологические рамки обусловлены как самой темой исследования (влияние на общественное мнение именно самой Русско-японской войны), так и тем, что по мере окончания активных боевых действий и решения вопроса о мире, спектр интереса печати сместился в сторону вопросов внутренней жизни (начавшаяся революция, борьба за политические свободы, споры вокруг государственной думы и т. д.).

Методология и методы исследования.

Методологической основой решения поставленных проблем явились принципы историзма и системности, которые предполагают изучение общественного явления в его конкретно-исторической обусловленности и развитии, а также отношение к предмету и объекту как к целостным функционирующим и эволюционирующим структурам, обладающим многообразными внутренними и внешними связями.

В качестве теоретической основы настоящей работы положены современные исторические и социологические концепции, рассматривающие феномен общественного сознания. Оно понимается ими как реальное сознание, состоящее из знаний, мнений, ценностных ориентаций, установок, потребностей и интересов. Каждый из этих структурных элементов вырастает из непосредственно практической деятельности, не отделен от общественного бытия. Более того, они отражают не только случайные, стихийные связи и отношения, но и устойчивые закономерности и тенденции развития общества. Человек развивается как родовое, общественное существо при помощи своего сознания и его реализации во всех сферах общественной жизни.

В то же время реальное сознание представляет собой сочетание рационального и эмоционального, переплетение мировоззренческих элементов, устоявшихся традиционных связей и привычек. И если эмоциональный компонент реального сознания больше связан с непосредственным впечатлением, сиюминутным воздействием, то его рациональный компонент интегрирует и прошлый опыт, и уроки не только личной, но и общественной жизни, позволяющей улавливать социальное звучание происходящих событий. В этом проявляется то, что роднит отдельные элементы практического восприятия действительности с научным, теоретическим сознанием. Преобладание стихийного, эмоционального в реальном сознании и поведении ни в коей мере не снимает значимости рационального, возможности, что оно, в конечном счете, будет определять его направленность и зрелость.

Кроме того, все названные компоненты реального сознания — продукты коллективного творчества, характерного как для всего общества, так и для социальных групп, слоев и общностей. Возникая как реакция на непосредственное восприятие действительности, как отражение сложившихся условий существования, реальное сознание приобретает самостоятельную.

73 роль, выражаясь в общественном мнении, умонастроениях людей .

73 Тощенко Ж. Т. Парадоксальный человек. М., 2008. С. 26.

Общественное мнение — довольно сложное образование. В целом оно рассматривается как совокупность суждений и оценок, характеризующих консолидированное отношение массового сознания к наиболее значимым и актуализированным проблемам, событиям и фактам экономики, политики, культуры, общественной жизни. Общественное мнение выражается в экспрессивной, контрольной, консультативной и директивной функциях, регулирует поведение индивидов, социальных групп и институтов в обществе, вырабатывая, ассимилируя и насаждая определенные нормы общественных отношений. Процессы формирования и функционирования общественного мнения могут протекать стихийно, независимо от деятельности тех или иных социальных институтов, но чаще всего они являются результатом целенаправленного действия разного рода государственных учреждений, политических организаций, научных центров и т. д. Общественное мнение используется в том числе и в системе идеологического управления, как средство манипулирования сознанием людей. В нашем случае важно, что общественное мнение выступает как специфическая форма общественного сознания, которая фиксирует отношение к актуальным, злободневным проблемам как общественной, так и личной жизни, при этом общественное мнение, становясь активной преобразующей силой, реализуется в практике74.

Важным для современного понимания общественного сознания является концепция, что общественное (реальное) сознание не есть собрание или механическое обобщение идей и взглядов — оно образует новую специфическую сущность, в которой проявляются устойчивые тенденции, объективно отражающие как состояние сознания, так и глубину осмысления им общественного бытия. Общественное сознание неизбежно реализуется в деятельности, поведении людей. Сознание и поведение неразрывно связаны между собой, обуславливают друг друга, постоянно взаимодействуют, обогащают друг друга и конфликтуют между собой. Практическое сознание и поведение — это реально функционирующая общественная жизнь во всем.

74 Тощенко Ж. Т. Парадоксальный человек. С. 30.

24 сложном переплетении как закономерных связей и отношений, так и случайных, единичных, а иногда и противоположных социальному прогрессу взглядов, идей и представлений.

Центральной для новейших концепций социологии становятся идеи роли человека как активного социального субъекта, под влиянием которого осуществляются преобразования как в макро-, так и в мезои микросреде. Общественное сознание и поведение считаются основным критерием общественных изменений. «Общественное сознание (идеи) могут выступать той решающей силой, которая при особых ситуациях определяет ход.

75 исторического процесса" .

Данная парадигма особенно выпукло представлена в трудах П. А. Сорокина. Рассматривая факторы социальной эволюции, П. А. Сорокин пришел к выводу, что сущностью всех социальных явлений служит факт сознательного взаимодействия индивидов и групп, и таким образом социальное явление есть мир понятий, мир логического бытия. Поэтому мысль составляет и основу социальной эволюции. «Все социальные отношения в конце концов обусловливаются мыслью. не было ни одного переворота, прежде чем соответствующий психический переворот не был сделан"76. По мнению П. А. Сорокина, закономерность в истории означает только то, что не может быть ни одного исторического факта, который противоречил бы свойствам человека или совершался бы помимо его. «Человечество — новая сила мира. Сила эта все более и более растетона определяет область существования его самого и все шире и шире раздвигает эту область. То, что «естественно» вне его, «неестественно» для него. «Естественный» закон борьбы за существование, уничтожение слабых сильными, неприспособленных — приспособленными человечество заменяет «искусственным» законом взаимной помощи и.

75 Тощенко Ж. Т. Пародоксальный человек. С. 16.

76 Сорокин П. А. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992. С. 531. солидарности, охранения слабых и приспособления условий к своим.

77 потребностям" .

На похожих позициях стоит экзистенциальная социология, которая рассматривает общество как результат поступков отдельных индивидов, обладающих свободой выбора- «в сущности вне человека нет ничего такого, что принуждало бы его действовать тем или иным образом"78. О том, что творцом и движущей силой развития этого общества является сознание и поведение людей, говорит и такое образное выражение, приписываемое английскому историку и философу Т. Карлейлю: «Революции происходят не на баррикадах — они проходят в умах и сердцах людей».

Таким образом, в центре исследования оказывается состояние и тенденции общественного сознания и поведения в тесной связи с объективными условиями существования как общества в целом, так и его отдельных слоев и индивидуумов.

В процессе работы применялись специальные методы исторического исследования. Главным инструментарием стало сочетание историко-генетического, историко-сравнительного и историко-системного методов. В соответствии с первым, каждый элемент исследования рассматривался с точки зрения движения и изменения во времени. Второй метод позволил сопоставить разные факторы идеологического влияния на общество и сделать вывод о целенаправленном формировании общественного мнения в указанный периодон же позволил выявить ту палитру мнений, которая была характерна для общественного сознания периода Русско-японской войны. Наконец, исследователем была предпринята попытка раскрыть внутренние механизмы функционирования и развития общественного мнения Сибири и Дальнего Востока, определить степень влияния внутренних (экономическое положение в регионе, трудности военного периода и т. п.) и внешних (состояние дел на театре войны, оценка положения дел органами центральной прессы) факторов.

77 Сорокин П. А. Человек. С. 521.

78 Общая социология. М., 2008. С. 63.

При этом общество рассматривалась как единая информационная система, каждый из элементов которой непрерывно воздействует на другие элементы, изменяя их и изменяясь сам. Ретроспективный метод, заключающийся в движении мысли исследователя от исторического времени, в котором изучается объект, к настоящему, позволил лучше уяснить процессы, происходящие в то время.

В исследовании использовались также наработки смежных с историей наук — социологии, журналистикианализировалась вероятностная степень воздействия материалов периодической печати на читателя (данная задача была облегчена тем, что автор сам длительное время работал в журналистике). Применялся также метод контент-анализа (хотя и не в полном объеме) и статистический метод.

Источниковая основа диссертации.

В основу данной диссертационной работы положен сравнительный анализ трех ведущих газет Сибири и Дальнего Востока: «Сибирская жизнь», (самоназвание «Сибирская Жизнь»), «Восточное обозрение» (самоназвание «Восточное Обозрение»), «Дальний Восток». Были проанализированы годовые комплекты номеров газет за 1904;1905 гг., в общей сложности порядка 1500 номеров. Обращение к периодике как ведущему источнику обусловлено тем, что в рассматриваемый нами период пресса исполняла двоякую функцию: с одной стороны, она формировала общественное мнение, с другой — была основным каналом его выражения. Причем в данном качестве выступала, главным образом, частная либеральная пресса, оф ициозные и правые издания почти не пользовались влиянием. Последняя тенденция была выражена настолько сильно, что правительство предпринимало попытки создания якобы либеральных частных, а на деле проправительственных изданий (заметим, что все эти попытки не удались).

Что касается выбора конкретных газет из числа частных либеральных изданий Сибири и Дальнего Востока, то он был обусловлен рядом критериев. На Дальнем Востоке и Забайкалье в 1904 г. издавалось в общей сложности 25 газет и журналов, однако из их числа 6 составляли специализированные издания («Известия Восточного института» и др.), 6 изданий носили официозный характер (Приамурские и Забайкальские областные ведомостиБлаговещенские, Владивостокские, Забайкальские епархиальные ведомостиВестник Маньчжурской армии), еще два издания носили монархический характер («Восточный Вестник», «Новый край»). Из оставшихся 11 частных либеральных периодических изданий к началу Русско-японской войны 9 издавались непродолжительное время (от нескольких месяцев до 4 лет) и/или имели ограниченный ареал распространенияэти же издания характеризует периодичность выпуска от 1 до 3 раз в неделю. Наиболее авторитетными были издания, выходившие во Владивостоке — газета «Владивосток» (годы издания: 1883−1906) и газета «Дальний Восток» (годы издания: 1892−1917). Однако если «Дальний Восток» выходил ежедневно, то «Владивосток» — только один раз в неделю. Таким образом, ведущим либеральным изданием в регионе был.

79 именно «Дальний Восток» .

В Сибири на момент начала Русско-японской войны издавалось 15 официальных изданий (губернские и епархиальные ведомости, известия городских дум и т. д.) и ряд специализированных. Из числа частных либеральных газет по одной издавалось в Омске, Тобольске, Тюмени, Кургане,.

ОЛ.

Барнауле, Иркутске- 2 газеты выходили в Красноярске, 6 — в Томске .

Однако в числе газет, выходивших длительное время, было только четыре издания: «Восточное Обозрение» (Иркутск, 1888−1906), «Сибирская Жизнь» (Томск, 1897−1917), «Сибирский листок» (Тобольск, 1890−1917), «Степной край» (Омск, 1893−1905). Но «Сибирский листок» выходил всего лишь 2 раза в месяц (!) и был известен, в основном, в пределах Тобольской губернии. Аналогично газета «Степной край»: выходила 2−3 раза в неделю, ареал ее.

79 Составлено по: Стрюченко И. Г. Периодическая печать Дальнего Востока и Забайкалья эпохи капитализма (1861−1917 гг.): аннотир. библиограф, указ. Владивосток, 1983. 121 с.

80 Периодическая печать Сибири (вторая половина XIX в. — февраль 1917 г.): указ. газет и журналов / составитель Косых Е. Н. и др. Томск, 2001. С. 76−77. распространения ограничивался Омском. Ведущими повременными изданиями в регионе, таким образом, выступали газеты «Восточное Обозрение» и «Сибирская Жизнь».

Остановимся на краткой характеристике выделенных нами изданий. «Сибирская Жизнь» — ежедневная общедоступная газета, годы издания -1897−1919. Место издания — Томск. Издатель газеты — П. И. Маку шин. Редакторы разновременно: П. И. Макушин, А. И. Макушин (1897 — 1905 гг.), профессора Томского университета И. А. Малиновский, М. Н. Соболев (19 051 907 гг.), Г. Б. Байтов, М. Р. Бейлин, Г. И. Козлов, В. М. Крутовский (1907; март 1917 гг.), А. В. Адрианов (с марта 1917 г). Газета придерживалась либерального направления, после Первой русской революции оформилась как кадетское издание. Освещала вопросы российской и зарубежной жизни, содержала научные публикации, исторические, этнографические и географические материалы, корреспонденции из городов и сел Сибири, хронику текущей жизни Томска. Среди сотрудников «Сибирской Жизни» были профессора Е. Л. Зубашев, Н. В. Некрасов, В. В. Сапожников, В. А. Обручевобщественные деятели Г. Н. Потанин, П. В. Вологодский, М. Б. Шатилов, М. И. Шипицын, Ф.Я.

Кон и др.- сибирские писатели Г. В. Вяткин, В. Я. Шишков, Г. Д. Гребенщиков и 82 другие .

В исследуемый нами период редакторами газеты были П. И. Макушин и А. И. Макушин. Одно только краткое перечисление их биографических данных может многое сказать нам об этом издании. П. И. Макушин — известный сибирский предприниматель, общественный деятель, просветитель, меценат. В 1871 г. открыл в Томске частную публичную библиотеку (ее фонд составил, в итоге, 40 тысяч томов), в 1873 г. — первый в Сибири книжный магазин (к 1920 г. в нем продавалось до 50 тыс. наименований книг), в 1876 г. — типографию. Издавал с 1881 г. первую в Томске частную «Сибирскую газету», закрытую в.

81 Составлено по: Периодическая печать Сибири (вторая половина XIX в. — февраль 1917 г.): указ. газет и журналов / составитель Косых Е. Н. и др. Томск, 2001. 92 с.

82 Косых Е. Н. «Сибирская Жизнь» // Томск от, А до Я: краткая энциклопедия города. Томск, 2004. С. 311.

1888 г. за «вредное направление» (критика властей, рассмотрение недостатков общественной жизни и т. д.). Последовательно издавал «Томский справочный листок», «Томский листок», «Сибирскую Жизнь». По инициативе П. И. Макушина в 1882 г. открылось «Общество попечения о начальном образовании», в 1901 г. — «Общество содействия устройству сельских бесплатный библиотек-читален в Томской губернии». Также содействовал созданию в Томске «Народного университета», сам внес на его строительство 100 тыс. рублей. П. И. Макушин помогал различным образовательным и просветительским учреждениям, издавал научные труды. Почетный гражданин г. Томска (1910 г.), Сибири (1919 г.)83.

Его брат, А. И. Макушин — врач, общественный деятель. Работал врачом с 1879 по 1901 гг., неоднократно избирался мировым судьей и гласным Томской городской думы. В 1902 г. был избран Томским городским головой. Много сделал для развития и благоустройства Томска, в годы Русско-японской войны организовал прием и помощь раненым. После разгона полицией демонстрации томских учащихся 18 октября 1905 г. потребовал от губернатора преданию суду полицмейстера, прекратил финансирование полиции. Во время черносотенного погрома 20−12 октября 1905 г. в Томске вынужден был скрыться, уехал в Петербург. Был депутатом 1-й Государственной думы от.

8 J.

Томской губернии '. Неудивительно, что «Сибирская Жизнь» отличалась широким охватом материала, чутко отзывалась на общественные проблемы и вопросы, способствовала росту самосознания и оппозиционных настроений в сибирском обществе. Тираж газеты в годы Русско-японской войны достиг максимального в Сибири — 15 тыс. экземпляров, ее читали по всей Сибири. По мнению исследователя С. И. Гольдфарба, «Сибирская Жизнь» была распространена не только среди сибирской интеллигенции, купечества,.

83 Косых Е. Н. Макушин П.И. (1844−1926) // Томск от, А до Я: краткая энциклопедия города. Томск, 2004. С. 199.

84 Косых Е. Н. Макушин А.И. // Томск от, А до Я: краткая энциклопедия города. Томск, 2004. С. 199. чиновничества и т. д., но и среди «малообразованной публики"85. Несомненно, «Сибирская Жизнь» пользовалась в регионе огромным авторитетом и влиянием.

Весьма интересным изданием было и «Восточное Обозрение». Первоначально газета выходила в Петербурге (с 1882 г.), ее целью было «давать правдивую картину жизни Востока в ее многообразных проявлениях», знакомить Европейскую Россию с Азией и Сибирью (и наоборот), выражать.

Ofнужды и потребности русского общества на окраине". В 1888 г. издание перенесли в Иркутск, где оно и просуществовало до 1906 г. С 1893 г. «Восточное Обозрение» выходило 3 раза в неделю, с 1901 г. — ежедневно. Ее первым редактором-издателем был известный общественный деятель и просветитель Н. М. Ядринцев, затем разновременно В. Я. Ошурков, Д. А. Клеменец, А. Н. Ушаков, И. Г. Шешунов. В 1894 г. (незадолго до смерти Н.М. Ядринцева) редактором газеты стал бывший политический ссыльный, народник И. И. Попов.

Направление газеты И. И. Попов определил как «социалистическо-народническое», но более адекватной была бы оценка «демократическая». Поскольку цензурные ограничения далеко не всегда позволяли писать на острые политические вопросы, с конца 1890-х гг. главным направлением «Восточного Обозрения» стало «культурничество». Как и «Сибирская Жизнь», «Восточное Обозрение» публиковало материалы по истории и этнографии Сибири, а также корреспонденции с мест, вплоть до самых отдаленных «медвежьих углов». Особый упор газета (и лично редактор) делала на необходимости создания в Сибири земства. Издание постоянно обращалось к наболевшим вопросам региона — проблемы каторги, критическое положение с образованием и медицинской помощью, переселенческий вопрос, «инородцы» и т. д.

85 Гольдфарб С. И. Газетное дело в Сибири (XIX — начало XX веков): автореф. дисс. .канд. ист. наук. Иркутск, 2003. С. 59.

86 Петряев Е. Д. Сотрудники «Восточного обозрения» и «Сибирского сборника» (1862−1906). Киров, 1987. С. 2.

За критические публикации редактор газеты И. И. Попов более 20 раз привлекался к суду, штрафовался, был даже подвергнут тюремному заключению. Среди корреспондентов «Восточного Обозрения» было много ссыльных — народники, анархисты, социал-демократы, эсеры. На ее страницах публиковались также талантливые журналисты: Н.А. Немирович-Данченко (псевдоним Нанд), Д. И. Бауэрберг (псевдоним Д. Ионов), Ф. А. Посельский (псевдоним В. Простый), М. М. Константинов, Ф. И. Романов, И. И. Серебреников и другие. Среди авторов газеты были писатели Н.Г. Гарин-Михайловский, Д.Н. Мамин-Сибиряк, К. М. Станюковичэтнографы и литераторы Ф. Я. Кон, Э. Ю. Петри, Г. А. Стуковисторик и публицист Н. Н. Козьмин, геолог и писатель В. А. Обручев. Тираж газеты постоянно рос, составив в 1904;1905 гг. примерно 12 тыс. экземпляров87. В конце 1905 г. «Восточное Обозрение» сделало попытку включиться в активную политическую борьбу, за что почти сразу было закрыто. До августа 1906 г. газета пыталась издаваться под другими названиями («Сибирское Обозрение», «Молодая Сибирь», «Восточный край»), но возродить газету не удалось88.

Таким образом, перед нами издание обладавшее, с одной стороны, немалым авторитетом и влиянием в сибирском обществе, с другой — оппозиционное господствующей монархической и даже либеральной линии.

Наконец, «Дальний Восток». Согласно программе, это газета, «посвященная интересам Приамурского края». Начала выходить с 1892 г., сначала еженедельно, с 1901 г. — ежедневно. Издавалась с 1892 по 1917 гг. Место издания — Владивосток. Редакторы разновременно: В. А. Панов, Е. А. Панова. Газета придерживалась либерального направления, после Первой русской революции перешла на консервативные позиции, став буржуазно-монархической. Для «Дальнего Востока» было характерно сочетание черт делового издания, научного и популярного (часто материал подавался в художественной форме, большое место в газете занимали очерки и рассказы).

Петряев Е. Д. Сотрудники «Восточного обозрения» и «Сибирского сборника» (1862−1906). Киров, 1987. С. 4.

88Петряев Е. Д. Сотрудники «Восточного обозрения». С. 6.

Вместе с тем газета заметно уступала той же «Сибирской Жизни» в академичности — видимо, сказывалась разница в составе читательской аудитории и, главное, в квалификации журналистских кадров.

В своей общественной деятельности газета старалась придерживаться «золотой середины» — обращение к острым политическим вопросам, критика недостатков сочетались в ней со стремлением сохранить в пределах законности отношения с органами государственной власти (говоря проще, газета стремилась привлекать читателя злободневными темами, но так, чтобы издание не закрыла цензура). По мнению И. А. Шаховой, «Дальний Восток» был крупнейшим периодическим изданием региона, существенно влиявшим на общественную жизнь Дальнего Востока. Вообще влияние частной периодики на общественное сознание было весьма интенсивным — социальные факты и идеи, представавшие перед читателем со страниц газет, преобразовывались в убеждения и в конечном итоге становились основой моральных норм оп общественной жизни Дальнего Востока .

Цели и задачи настоящей работы обусловили выбор именно этих трех повременных периодических изданий — как наиболее крупных и авторитетных, с одной стороны, и представлявших разные течения общественной мысли — с другой. Обратившись к страницам «Сибирской Жизни», «Восточного Обозрения» и «Дальнего Востока» мы можем проследить направления формирования общественного мнения, а сравнительный анализ либеральных изданий («Сибирская Жизнь», «Дальний Восток») и демократического («Восточное Обозрение») позволяет уточнить наши выводы и оценки.

В качестве источника были привлечены также «Маленькие письма» А. С. Суворина (полемические заметки, публиковавшиеся в газете «Новое Время»)90, поскольку «Новое Время» выступало в роли основного «оппонента» газеты.

89 Шахова И. А. Периодическая печать и органы государственной власти Дальнего Востока России (вторая половина XIX — начало XX веков): автореф. дис. .канд. ист. наук. Владивосток, 2001. С. 20−23.

90 Суворин А. С. Русско-японская война и русская революция. Маленькие письма 1904;1908 гг. М., 2005.

Восточное Обозрение". Кроме того, данный источник позволяет увидеть «правый спектр» воззрений на Русско-японскую войну.

Левый спектр" представлен листовками сибирских организаций РСДРП 1904;1905 годов91. Отметим, что в заключительный период Русско-японской войны большевистская пропаганда стала оказывать серьезное влияние на настроения как солдат Маньчжурской армии, так и населения региона.

Наконец, нами был использован «Вестник Маньчжурской армии» из которого был извлечен некоторый статистический материал. Он же служит примером официальной пропаганды. Из публицистических источников использована также «Летопись города Иркутска за 1902;1924 гг.» Н.С.

Романова .

Для адекватного представления динамики общественного мнения широко привлекалась мемуаристика. В силу того, что комплекс воспоминаний о Русско-японской войне чрезвычайно обширен, нами были выбраны воспоминания людей из разных социальных групп и занимавших разные политические позиции. Это представители командного состава: А.А. Игнатьев94 (офицер Генштаба, в числе прочего наблюдавший за иностранными военными агентами) — К.И. Дружинин95 (полковник, служил в составе Приморского драгунского, Уссурийского казачьего полков, начальником штаба сводной казачьей бригады, командиром отдельного отряда), П.К. Баженов96 (офицер, служил на разных постах во 2-й Маньчжурской армии), старший адъютант штаба 1-го Сибирского корпуса, офицер Генштаба С.Л.

91 Большевики Западной Сибири в период первой русской революции 1905;1907 гг. Новосибирск, 1958.

92 Вестник Маньчжурской армии. 1904.

93 Романов Н. С. Летопись города Иркутска за 1902;1924 гг. Иркутск, 1994.

94 Игнатьев А. А. 50 лет в строю. М., 1989.

95 Дружинин К. И. Исследование душевного состояния воинов в разных случаях боевой обстановки по опыту русско-японской войны 1904;1905 гг. СПб., 1910; Дружинин К. И. Воспоминания о русско-японской войне 1904;1905 гг. участника-добровольца. СПб., 1909; Дружинин К. И. Операция и бой под Бенсиху. Сражение при Шахэ-Бенсиху. СПб., 1909.

96 Баженов П. К. Сандепу-Мукден: воспоминания очевидца участника войны. СПб., 1911.

С7 no.

Марков — наблюдатели при русской армии: барон Эбергард Теттау (военный атташе при русской армии), В.А. Апушкин" (подполковник военно-судебного ведомства, военный журналист) — британский военный агент при японской армии, ген.-лейт. Я. Гамильтон100- врачи В.В. Вересаев101, В.П. Важаков102- медсестра Н.В. Козлова103- священник О. Митрофан Серебрянский104. Кроме того, ряд воспоминаний извлечен из публикаций в прессе периода Русско-японской войны (в основном это касается очерков журналистов Н.А. Немировича-Данченко и Вас.И. Немировича-Данченко).

Мемуаристика дополняется солдатскими письмами, публиковавшимися в прессе («Восточное Обозрение», «Сибирская Жизнь»), а также собранных председательницей Правления общества оказания трудовой помощи выдачею работ на дом А. Н. Прокопе в специальном альбоме105. А. Н. Прокопе организовала в конце 1904 г. сбор и рассылку в действующую армию подарков, которые были отправлены из Петербурга 29 декабря 1904 г. и феврале-марте 1905 г. розданы в частях. К каждой посылке был приложен конверт с адресом, листком бумаги и просьбой всем лицам, получившим подарок, рассказать о себе: в какой части служит, откуда родом, каково.

97 Еще о Сандепу: из дневника офицера C. J1.M (1-й Сибирский корпус в боях под Хейгоутаем с 11 по 15 января 1905 гг.). СПб., б.-г.

98 Теттау Э, фон, барон. Куропаткин и его помощники. Поучения и выводы из русско-японской войны, сост. бароном фон Теттау, состоявшим во время войны при русской армии. С нем. пер. М. Грулев, ч. 1−2. 1913;1914. 2 т.- Теттау Э. Восемнадцать месяцев в Маньчжурии с русскими войсками. Пер. с нем. ген. штаба полк. Грулева, ч.1−2. СПб., 1907;1908. 2 т.

99 Апушкин В. А. Куропаткин. Из воспоминаний о русско-японской войне В.А. СПб, 1908; Апушкин В. А. Русско-японская война 1904;1905 гг. // Из истории русско-японской войны 1904;1905 гг. Сборник материалов к 100-летию со дня окончания войны. СПб., 2005.

100 Гамильтон Я. Записная книжка штабного офицера во время русско-японской войны. СПб., 1907, т. I, т. II.

101 Вересаев В. В. На японской войне. М., 1986.

102 «Такие ужасные потери, и никаких результатов». Из воспоминаний врача В. П. Важакова о русско-японской войне 1904;1905 гг. // Исторический архив. — 2009. — № 2. — С. 159−169.

103 Козлова Н. В. Как они смели сдаться? Воспоминания сестры милосердия о Русско-японской войне // Русская жизнь. — 2008. — № 15. — С. 12−17- Козлова Н. В. Ну вот и все. Воспоминания сестры милосердия о Русско-японской войне // Русская жизнь. — 2008. — № 16.-С. 12−17.

104 О. Митрофан Серебрянский. Дневник полкового священника, служащего на Дальнем Востоке. М., 1996.

105 Солдатские весточки с Дальнего Востока во время русско-японской войны. СПб., 1905. семейное положение и т. п. Таким образом, благодарственные письма солдат служили своего рода анкетой. Всего было получено 207 писем, причем больше половины написавших проживали до службы в армии в Сибири и Амурской области, 137 респондентов проходили службу в сибирских частях.

Особое место среди мемуаров занимают воспоминания редактора «Восточного обозрения» И.И. Попова106, в которых раскрываются как некоторые перипетии идеологической борьбы времен Русско-японской войны, так и то положение, в котором оказался из-за войны Иркутск.

Еще одной категорией источников являются делопроизводственные материалы, извлеченные из фондов Российского государственного.

107 исторического архива Дальнего Востока. Они раскрывают, в основном, отношение населения Дальнего Востока к войне и некоторые его специфические черты («шпиономания», охватившая Дальний Восток с началом Русско-японской войныособенности ведения боевых действий на Камчатке и пр.).

Все перечисленные источники использовались в работе комплексно, с применением хронологического и сравнительного методов анализа. Однако полнота содержащихся в них сведений далеко не равноценна — если по поводу формирования общественного мнения через СМИ мы можем получить точную и исчерпывающую информацию, то, например, о восприятии войны воинами сибиряками и дальневосточниками приходится судить ретроспективно. Из «прямых» источников — солдатских писем — сохранились лишь те, которые были опубликованы в органах печати или специальных сборниках-альбомах. Тем не менее, комплексное использование источников дает возможность с достаточной объективностью и полнотой раскрыть основные проблемы, поставленные в исследовании.

Научная новизна и теоретическая значимость исследования.

106 Попов И. И. Забытые иркутские страницы. Иркутск, 1989.

107 РГИАДВ, Ф.702. Оп.1, 3.

В настоящей работе проанализирован процесс формирования общественного мнения Сибири и Дальнего Востока в годы Русско-японской войны 1904;1905 гг. и выявлен его целенаправленный характер. Раскрыты многие аспекты образа Русско-японской войны в общественном сознании, среди них такие, как: восприятие Японии и японцев (образ врага) — создание образа героев средствами массовой информации и др. Выявлены крайние пределы формирования позитивного образа войны, методы и направления этого формирования, его результативность. Получены данные об исключительно длительном, в ряде случаев, воздействии на общественное сознание созданных СМИ образах (например, подвиг «Варяга»). Проанализирована стратегия правящих кругов по созданию образа войны, показана смена алгоритмов как официальной пропаганды, так и публицистики. Прослежена эволюция отношения к войне населения Сибири и Дальнего Востока, выделены проблемы, оказавшиеся в центре общественного внимания в период Русско-японской войны. Рассмотрены формы проявления общественного мнения. Сделана попытка системного исследования всего комплекса общественных идей, свойственных русскому обществу в годы Русско-японской войны.

Апробация результатов исследования.

Основные положения диссертации доложены и получили одобрение в ходе обсуждения на региональной молодежной научной конференции «История Сибири: 1583−2006 гг. Проблемы и перспективы» (Новосибирск, 2006 г.). Материалы исследования изложены в 6 публикациях автора.

Структура работы.

Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованных источников и литературы.

Заключение

.

Русско-японская война явилась одной из ключевых точек российской истории. Особенно интересны те изменения, которые она внесла в общественное сознание России. Для начала 20 века в целом было характерно резкое усиление роли прессы как средства идеологического воздействия, как инструмента формирования, а во многом и проявления общественного мнения. Данная тенденция была осмыслена как обществом, так и правящими кругами — и получила свое развитие именно в период Русско-японской войны, когда впервые была предпринята крупномасштабная попытка сознательного формирования общественного мнения в нужном для «верхов» ключе. Сравнительный анализ ведущих повременных изданий Сибири и Дальнего Востока (газет «Сибирская Жизнь», «Восточное Обозрение», «Дальний Восток»), которые содержали массу заимствований из центральной прессы, позволяет нам сделать вывод о целенаправленном и спланированном воздействии на общественное мнение в духе пропаганды войны. Средствами для этого служили подбор позитивной информации о ходе боевых действий, создание позитивного образа командования русской армии и флота и в первую очередь командующего Маньчжурской армии А. Н. Куропаткина, освещение происходящих событий под углом «соответствия стратегическим планам командующего», а так же использование пропагандистских материалов и обращение к героическим страницам войны.

Отметим, что пропаганда войны не была однозначным «произведением» правительства. «Позитивный» подход в освещении войны соответствовал не только позиции правящих кругов, желавших явить обществу «маленькую победоносную войну», но и настроениям в самом обществе. Япония, представлявшаяся ничтожным, «варварским» противником, «желтолицым карликом», с точки зрения россиян должна была пасть под первыми же ударами героической русской армии и флота. Оценка нападения на Порт-Артурскую эскадру без объявления войны как «коварного», «подлого» только усиливало эти настроения. «Япошки», посмевшие оскорбить Россию, должны были получить соответствующее наказание. В эту же «копилку» легло и муссирование (еще со времен Вл. Соловьева) «желтой опасности», т. е. стремления Японии к объединению всей «желтой расы» под ее лидерством и изгнанию европейцев из стран Азии (последнему находилось масса подтверждений и в японской прессе).

В итоге первоначальный отклик общества на войну — это «ура-патриотизм», негодование на врага, желание как можно быстрее его разгромить. Антияпонские, «ура-патриотические» мотивы с началом войны активно зазвучали со страниц газет, они же демонстрировались в ходе многочисленных манифестаций, демонстраций, вокально-литературных вечеров, адресов на Высочайшее имя и на имя командующего Маньчжурской армии А. Н. Куропаткина и т. д. В Сибири и на Дальнем Востоке эти настроения подкреплялись и усиливались тем, что, во-первых, Япония представляла непосредственную угрозу для дальневосточной окраиныво-вторых, существовали надежды на скорое возвращение домой с победой (по примеру Китайской войны) или даже на то, что участникам войны будет раздаваться земля. Мобилизация в Сибири и на Дальнем Востоке, в итоге, протекала спокойно и «сочувственно», в ряде мест отмечалось большое количество добровольцев. На «ура» было воспринято также создание добровольных народных дружин в Приморье, на Сахалине и на Камчатке.

Отметим также, что усилия правительства по формированию общественного мнения не были безрезультатнымив ряде случаев они имели весьма долговременный эффект (пример тому — «Варяг», чей подвиг начали воспевать во время войны и продолжают воспевать и сто лет спустя), в других — способствовали тому, что общество даже после неудач и отступлений продолжало оставаться в плену иллюзий относительно русской армии и флота и/или ее военачальников (особенно А.Н. Куропаткина). Однако общая стратегия изображения войны исключительно в «розовом цвете» оказалась для правительства гибельной — когда масштабы поражений и разгрома оказалось невозможно уже более скрывать (как в случае с падением Порт-Артура), общество впало в состояние шока, полностью утратив и доверие к правящим кругам, и само желание и готовность продолжать войну.

Данная тенденция усиливалась еще и тем, что война принесла населению страны, особенно Сибири и Дальнего Востока, реальные трудности. Проблемы, вызванные войной (от невозможности оказать должную помощь раненым и семьям запасных до катастрофического роста цен и продовольственных кризисов) сразу оказались в центре общественного внимания и не сходили со страниц газет всю войну. При этом в восприятии населением региона войны и связанных с ней проблем четко прослеживаются две «линии». С одной стороны, война осмыслялась в народном сознании как некий долг, требующий от воинов доблести и чести на полях сражений, а от гражданского населения — усилий по содержанию раненых, помощи семьям запасных нижних чинов и т. д. Пожертвования на эти нужды собирались в течение всей войны, даже тогда, когда она стала крайне непопулярной, и составляли значительные суммы. С другой стороны, общество явно оказалось неготовым к тем жертвам (материальным и моральным), которые война от него потребовала, критичность в отношении войны, нежелание ее продолжать росли не только по мере увеличения наших военных неудач, но и по мере увеличения экономических трудностей. С весны 1905 г. осознание того, что война означает экономическую катастрофу для региона, стало главным аргументом за ее прекращение, и активно использовалось в идеологической борьбе сначала региональной, а позже и центральной прессой. Произошло и общее «полевение» средств массовой информации: практически все издания, кроме откровенно монархических, стали выступать за немедленное прекращение войны и проведение внутренних реформ. В качестве главного виновника тяжелых поражений России пресса называла существующий государственный строй.

Весьма характерной, в этой связи, была и эволюция «образа врага» — Япония из «желтолицего карлика» превратилась в достойного и сильного противника, с армией европейского уровня. Более того, после падения Порт-Артура, а особенно после Мукдена и Цусимы на роль врага в глазах общества стали претендовать уже не столько японцы, сколько русское самодержавие. Пожалуй, только на Дальнем Востоке сохранялась «япономания», подкрепляемая военным психозом и страхом потери территориальной целостности.

Таким образом, Русско-японская война наглядно продемонстрировала, как и за счет чего, власть может потерять «кредит доверия» со стороны общества. Она же показала «пределы прочности» традиционного общества. Крайне печально, что уроки, вынесенные в ходе Русско-японской войны, не были усвоены властью, движение по «наклонной плоскости», которое началось в ее ходе, продолжилось и дальше. Относительно Сибири и Дальнего Востока война имела и еще один эффект — поскольку для ее общества стали очевидны неспособность и/или нежелание центральной власти решать вызванные войной проблемы (а в этом регионе их масштаб был на порядок выше, чем в центральной России), усилились центростремительные тенденции, борьба за автономию Сибири и Дальнего Востока.