Изучение взаимодействия основных элементов общественного организма в пореформенный период — классов и различных социальных слоев — представляет большой теоретический и практический интерес. Именно социальная структура общества является тем связующим звеном, которое соединяет экономику и политику, помогает раскрыть основные закономерности исторического развития, определить его тип.
При этом первостепенное значение имеет исследование таких основных ведущих элементов социально-политической структуры капиталистической России, как крестьянство, пролетариат и буржуазия.
В огромной стране — Российской империи — с ее многообразными социально-экономическими, политическими, этническими и другими условиями процессы социальной эволюции применительно к ее отдельным регионам протекали весьма своеобразно. Одним из таких необычных регионов являлась Кубанская область (образована в 1860 г. на базе бывшей Черномории и части Кавказского линейного казачьего войска) -аграрный, окраинный район страны, место проживания военно-служилого казачьего сословия, обладавшего рядом экономических и правовых привилегий по сравнению с заселявшим в пореформенную эпоху этот край иногородним крестьянством. К тому же на территории Кубанской области после окончания в 1864 г. Кавказской войны проживало коренное население этих мест — Адыгеи, что придавало социальной структуре пореформенной Кубани не только сословное, но и этно-национальное своеобразие.
После отмены крепостного права в России, ознаменовавшейся проведением ряда буржуазных реформ, Кубанская область выдвигается в ряды тех южно-российских регионов (Бесарабия, Новороссия. Крым, Дон и Ставрополье), где капиталистические отношения в сельском хозяйстве, не обремененные в такой степени остатками крепостничества, как в центральной России, развиваются достаточно быстро, приближаясь в определенной степени к американскому типу аграрной эволюции. Таким образом, и эта черта местного социально-экономического развития накладывала дополнительный отпечаток на своеобразие формирования социальной структуры кубанской станицы.
Исследуемая тема тесно связана с проблемой развития капитализма в сельском хозяйстве пореформенной России, ибо «употребление наемного труда есть главный отличительный признак всякого капиталистического земледелия» (1).
Без изучения названной темы нельзя составить достаточно четкого представления о таких вопросах, как характер аграрного строя дореволюционной России, особенности аграрно-капиталистической эволюции в ее отдельных районах, уровень капиталистического развития земледелия, глубина классового расслоения крестьянства и др. Вместе с тем в течение, по крайней мере, 60-ти лет в советской исторической литературе господствовали односторонние и предвзятые представления об истории сельскохозяйственного производства и историческом пути российского крестьянства от реформы 1861 г. до наших дней. Это во многом объяснялось идеологизированной и политизированной методологией истории крестьянства.
Марксистско-ленинские постулаты о месте и роли крестьянства и его различных слоев в разгоравшейся в России конца XIXначала XX вв. классовой борьбе позволили большевикам в переходный период от феодальных отношений к капиталистическим найти верные стратегические ориентиры и тактические лозунги включения подавляющей части крестьянства в революционный процесс.
Однако, как это стало ясно сегодня, марксистские теоретические положения о крестьянстве и его судьбах были существенно обеднены и упрощены большевиками. Абсолютизация и канонизация их в послеоктябрьский период превратили эти теоретические посылки впрокрустово ложе политики Коммунистической партии в деревне, предопределили ее противоречивый характер, сочетание созидательного начала с революционно-авантюристическими формами утверждения новых отношений.
Следует подчеркнуть, что речь здесь идет не об отказе от рационального содержания марксистско-ленинской методологии истории крестьянства, позволяющей уяснить место крестьянства в системе классов, динамику структурных изменений в крестьянстве, поведения крестьянства в целом и поведение его различных слоев и т. п. Автор данной диссертации стремилась преодолеть утвердившиеся однозначные шаблоны трактовки ряда теоретических положений марксизма-ленинизма, их крайнюю политизированность и жесткость рамок канонизированных схем рассмотрения истории российского крестьянства.
Сейчас, когда мы мучительно больно стремимся переосмыслить историческое прошлое нашей Родины, уже сложились благоприятные условия для такого критического переосмысления истории и судеб российского крестьянства, начиная от реформы 1861 г. до первой российской революции.
Все это вместе взятое и придает исследуемой теме необходимую важность и актуальность.
Степень изученности проблемы.
Дооктябрьская историография. Специальных работ по теме диссертации в досоветской литературе нет. Однако в определенной степени вопросы, связанные с формированием социальной структуры пореформенной кубанской станицы, затрагивались в ряде книг и статей.
К ним относится статья известного либерального народника Ф. А. Щербины «Рабочие на Кубани». В работе нашел отражение богатый фактический материал, который позволил автору сделать ряд интересных наблюдений в отношении заработной платы косарей, батраков и других сельских рабочих. Сведения эти основаны на не дошедших до нас данных станичных правлений, что увеличивает их ценность, автор стремится правдиво описать тяжелое положение сельскохозяйственных рабочих, отмечает переход от полупатриархальных форм найма и эксплуатации рабочих к капиталистическим, указывает географические районы выхода пришлых работников. Эти наблюдения не утратили своего научного значения и в настоящее время.
Вместе с тем нельзя согласиться с утверждением автора о том, что «положение рабочих на табачных плантациях представляет единственный в своем роде в области пример эксплуатации рабочих сил местного коренного (казачьего — И.Д.) населения наймом» (2). Приверженец теории казачьего самобытности Ф. А. Щербина не учитывал, что процесс капиталистического развития неумолимо раскалывал казачество на буржуазию и пролетариат. Отсюда проистекали его ошибочные утверждения о том, что «хозяев казаков, с их своеобразною общиною, нельзя приравнять к западноевропейским хозяевам — капиталистам и буржуа. Казак — мелкий производитель, строящий организацию своего хозяйства главным образом на личном и семейном труде» (3).
Как представитель либерального народничества, Ф. А. Щербина отрицал наличие капиталистических отношений в Кубанской области. Поэтому нас не удивляет его вывод о том, что «вольнонаемных рабочих на Кубани нельзя назвать рабочими в смысле западноевропейском. Это — не бездомный пролетариат, прикрепленный к известному роду производства узами капитала. Это — тоже хозяева, хотя и крошечных, бедных, но своих хозяйств» (4).
В этой связи к Щербине Ф. А. с полным основанием можно отнести слова В. И. Ленина, отмечавшего, что в нашей литературе зачастую слишком шаблонно понимают то положение теории, что капитализм требует свободного безземельного рабочего. Это верно, как основная тенденция, но в земледелие капитализм проникает особенно медленно и среди чрезвычайного разнообразия форм. Наделение сельского рабочего землей делается очень часто в интересах самих сельских хозяев, и потому тип сельского рабочего с наделом свойственен всем капиталистическим странам" (5).
Ценный фактический материал содержится в исследовании В. А. Щербины «Хозяйственно-экономический быт казачьих поселений по бассейнам рек: Пшихи, Пшиша и Псекупса в Закубанском уезде Кубанской области» (б), в которой собраны сведения об экономическом положении 20 казачьих поселений нагорной, самой бедной, полосы Кубанской области, приводятся сведения о посевных и бес посевных хозяйствах, о наличии в них рабочего и гулевого скота, сельскохозяйственного инвентаря, об отхожих промыслах и заработках населения. Данные В. А. Щербины опровергают утверждения Ф. А. Щербины об отсутствии социальной дифференциации в Кубанской области.
Представляют интерес и очерки В. А. Щербины о табаководстве в Кубанской области (7). Они содержат сведения о разорении мелких и средних плантаторов, господстве в станицах кредиторов и скупщиков. Автор рисует тяжелое положение рабочих на плантациях, подробно останавливается на характеристике заработной платы рабочих, рассказывает о штрафах, бесчеловечном отношении хозяев к заболевшим рабочим и т. п. К сожалению, интереснейшие наблюдения автора не подкреплены соответствующими статистическими подсчетами, что снижает научную ценность данной работы.
О сельскохозяйственных рабочих писал также либеральный народник Я. В. Абрамов. В газете «Приазовский край» была опубликована его статья «Образцовое хозяйство и рабочие» (8), в которой автор критиковал капиталистические производственные отношения, господствовавшие в кубанском имении барона Штейнгеля «Хуторок». По существу статья представляет собой всего лишь либерально-народнический комментарий к книге П. Н. Котова об этом имении (9) и может представлять интерес для историка разве что в плане характеристики взглядов самого Я. В. Абрамова. В подобном же духе написана им и другая статья — «Фабричные порядки в сельском быту» (10). Но в ней содержится некий фактический материал, касающийся правового положения сельскохозяйственных рабочих Юга России.
О пришлых рабочих на Кубани писал А. А. Белобородов (11). В его статье нет выводов и обобщений, но в ней содержатся сведения, касающиеся численности и положения пришлых рабочих в Кубанской области. Они ценны тем, что почерпнуты из потерянных ныне материалов местного архива.
Представляют интерес исследования Л. В. Македонова (12), впервые применившего метод земско-статистической обработки материала при изучении нагорных станиц Кубанской области.
Не менее интересной является его работа, основанная на данных всероссийской переписи населения 1897 года (13). В ней имеются сведения о хозяйствах с наемными рабочими, а также выделяющих батраков, о семействах с домами и бездомных, о промыслах населения Кубанской области в конце XIX века и др. Исследования Л. В. Македонова. по характеру содержащегося в них материала, можно считать первоисточниками.
Ряд сведений о социальной структуре кубанской станицы содержится в работах Л. М. Мельникова (14) и А. И. Шершенко (15), занимавшихся изучением экономического и правового положения иногородних.
В статье М. В. Орлова «Кубанская область в отношениях экономическом, торговом, промышленном, учебном и т. д. теперь и 25 лет тому назад «(16) на основе большого фактического материала характеризует экономическое положение кубанского казачества в последней четверти XIX в. Однако в данной характеристике казачества отсутствует глубина анализа, и автор статьи ограничивается лишь констатацией роста поголовья скота, сельхозмашин у войскового сословия, делая общий вывод о повышении его благосостояния.
Интересен отдельными выводами и наблюдениями очерк Я. Я. Полферова (17). Причем некоторые из них не потеряли научного значения и в настоящее время. Вместе с тем, работа не лишена недостатков. В ней содержатся противоречивые суждения по вопросу состава сельских рабочих. К вопросу о нарушениях договоров найма автор подходил с позиций буржуазного «объективизма». Он считал, что в несоблюдении условий найма были виновны обе стороны, но чаще всего нарушителями являлись рабочие. При этом Я. Я. Полферов умалчивал о том, что при капитализме так называемые «Нарушения договоров найма» были ни чем иным, как борьбой сельскохозяйственных рабочих за лучшие условия положения своего труда.
Фактической содержательностью, обилием использованных первосточников (в первую очередь материалов лечебно-продовольственных пунктов) отличаются работы либерального народника Н. И. Тезякова. начиная с 1889 г., Н. И. Тезяков написал около 50 работ, посвященных изучению медико-санитарного положения сельскохозяйственных рабочих в южных губерниях России. Исследования Н. И. Тезякова, преследуя узкие санитарно-гигиенические цели, тем не менее, дают представление о последствиях развития капитализма в сельском хозяйстве. На большом фактическом материале автор показал, что капитализм в земледелии ведет к применению сельскохозяйственных машин и орудий, а вместе с этим — к интенсификации труда, снижению заработков рабочих, к широкому привлечению дешевого женского и детского труда, росту безработицы. Обследуя положение земледельческих рабочих на рынках найма и в экономиях Дона и Северного Кавказа, Н. И. Теэяков пришел к выводу, что оно было здесь еще более тяжелым, чем в земских губерниях (Херсонской, Таврической, Екатеринославской).
Находясь под влиянием народнической идеологии, Н. И. Тезяков не понимал социальных корней происходящих в пореформенную эпоху событий, не мог правильно понять и объяснить сущность наблюдаемых явлений. Убежденный силой фактов в развитии капиталистических отношений в сельском хозяйстве, он, однако, отмечал и подчеркивал лишь отрицательную сторону этого процесса и не замечал другой стороны явления — его прогрессивного по сравнению с феодально-крепостническим строем значения. Игнорируя прогрессивную сторону развития капитализма в сельском хозяйстве, народники идеализировали отработки, «местные заработки», отрицательно относились «отходу рабочих», не понимая того, что земледельческий и неземледельческий отход на заработки за пределы своего населенного пункта и губернии разрушает патриархальные кабальные формы и отработки.
В конце XIX — начале XX в. аграрные отношения в России обострились. В 1902 г. с целью обсуждения вопросов, связанных с состоянием дел в сельском хозяйстве, в С-Петербурге было созвано Особое совещание о нуждах сельскохозяйственной промышленности под председательством С. Ю. Витте. Для этого совещания по поручению С. Ю. Витте князем Н. В. Шаховским была написана монография об отходе крестьян на земледельческие заработки (19), которая представляла собой переработанное и дополненное на основании новых данных его же сочинение «Сельскохозяйственные отхожие промыслы» (СПб., 896). В монографии использован значительный конкретно-исторический материал, затронуты вопросы местных и отхожих промыслов крестьян, сельскохозяйственных и неземледельческих промыслов, особенности районов выхода сельскохозяйственных рабочих, районов, нуждающихся в рабочих и др. Работа носит описательный характер.
Взгляды автора отличались робким пожеланием мероприятий буржуазного характера в условиях самодержавия — расширения сети врачебно-продовольственных пунктов, введения института сельскохозяйственной инспекции, усиления некоторых мер по охране труда в сельском хозяйстве и т. п. По существу, Н. В. Шаховской так же, как и другие либеральные деятели, предлагал лечить болезни, не устраняя их причин. Его предложения касались следствий, а не причин общественных явлений.
Представляет интерес работа А. В. Юшко «Развитие земельных отношений на Кубани» (20), посвященная изучению положения иногороднего населения в Кубанской области. Автор — толстовец, а затем эсердостаточно хорошо знал на практике сельское хозяйство. Его книга содержит ряд интересных сведений по экономическому положению, как казаков, так и иногородних в Кубанской области, помогающих глубже понять социальную структуру кубанской станицы, хотя это и не являлось главной целью указанной книги.
Таким образом, дореволюционная буржуазная историография ввела в научный оборот определенный фактический материал, сделала ряд верных наблюдений. Но она оказалась неспособной теоретически обобщить конкретно-исторический материал и дать научное объяснение процессов социогенеза, формирования, положения и борьбы пролетариата, более того, в своих работах, носящих в основном описательный характер, дореволюционные историки избегали изучения опыта борьбы крестьян и сельскохозяйственных рабочих.
В работах советских историков после октября 1917 г. марксистско-ленинское направление становится господствующим в советской историографии. В это время были написаны исследования В. П. Милютина (21), А. В. Шестакова (22), А. Казакова (23), С. Г. Струмилина (24), Л. Е. Минца (25), И. Г. Дроздова (26) и др. Эти работы отличались общей постановкой вопросов истории сельскохозяйственных рабочих, и материал по отдельным регионам встречается в них редко.
Ценным исследованием о классовом расслоении кубанского казачества в конце XIX — начале XX веков явилась статья И. Кулиша (27).
На большом материале автору удалось развеять созданный дореволюционной историографией миф об отсутствии в среде казачества пролетариата. Правда, сама численность бедноты из числа казаков, определенная автором в 40% всего войскового населения области, признается, и не без основания, некоторыми историками — аграрниками преувеличенной. По мнению П. А. Шацкого, социально — экономическое расслоение среди кубанских казаков «еще не достигло той степени, когда можно говорить о разложении казачества как военного сословия» (28).
Истории аграрных отношений на Кубани и Северном Кавказе посвящены исследования М. М. Бабичева (29), А. Б. Фадеева (30), и П. А. Шацкого (51). Среди них выделяется монография видного историка-аграрника Северного Кавказа П. А. Шацкого (32). В ней на основе богатого фактического материала ярко показаны история пореформенной колонизации Предкавказья, процесс капиталистической перестройки сельского хозяйства и тех изменений социальной структуры населения, которые происходили накануне революции 1905 г. Фундаментальное исследование П. А. Шацкого создает хорошие предпосылки для исследования истории сельскохозяйственных рабочих на Кубани в период капитализма.
Статья М. Н. Шумилова специально посвящена изучению движения сельскохозяйственных рабочих в 1905;1907гг. в Европейской России (33). Учитывая сложность состава сельскохозяйственного пролетариата, автор конкретизирует виды стачек. Он отмечает, что взаимосвязь, переплетение интересов сельскохозяйственных рабочих и крестьян, в требованиях которых вопрос о земле занимал видное место, не ослабляло, а усиливало революционное движение. М. Н. Шумилов исследует такие исторические судьбы российского батрачества в широких хронологических рамках — от реформ 1861 г. до сплошной коллективизации (34). В первой главе, посвященной дооктябрьскому периоду, анализируется такой круг вопросов: формирование сельскохозяйственного пролетариата после отмены крепостного права, первые классовые выступления батрачества, участие его в буржуазно-демократических революциях в России. В качестве иллюстрации в обеих работах М. Н. Шумилова приводится материал по капиталистически развитому южно-российскому региону.
Вопросов истории борьбы сельских рабочих на Кубани касается в «Очерках истории Краснодарской организации КПСС» В. Ф. Латкин (35).Однако сведения, приводимые автором, не полны и не исчерпывают всего количества выступлений сельских пролетариев в Кубанской области в конце XIXначале XX вв. В «Очерках» отсутствуют обобщающие данные о формах движения рабочих, преувеличивается в отдельных случаях организованный характер выступлений сельских рабочих, сознательность их руководителей. Кроме того, вызывает сомнение правомерность заглавия параграфа «Крестьянское движение», в котором речь идет о выступлениях сельскохозяйственных рабочих. На наш взгляд, это методологически неверно.
А.И.Годючко исследует особенности формирования сельскохозяйственного пролетариата в степном Предкавказье в связи с экономическим развитием края в период империализма, его численность, положение, борьбу, привлекая значительное количество первоисточников, но, не делая обобщающих выводов о соотношении форм и силы натиска боровшегося пролетариата, преувеличивая размах выступлений наемных рабочих. Критически следует отнестись и к его методу характеристики размаха движения. А. И. Годючко, как и Л. Г. Зайцева (см. далее), характеризует его по количеству отделов, в которых были выступления рабочих. Современная же историческая наука судит о размахе движения на селе по количеству выступлений и их форме (36).
Кандидатская диссертация Л. Г. Зайцевой (37) посвящена изучению работы большевиков среди сельскохозяйственных рабочих Юга России. В основу исследования положены документальные материалы по.
Екатеринославской, Херсонской, Таврической, Ставропольской губерниям, Кубанской и Донской казачьим областям. На Юге России революционное движение в деревне нередко начиналось со стачек сельскохозяйственных рабочих, что указывает на передовую роль сельскохозяйственного пролетариата в аграрных районах. Деятельность большевиков среди сельскохозяйственных рабочих раскрыта достаточно полно. Однако отсутствие в диссертации данных о работе на селе других партий и, прежде всего эсеров создает преувеличенное и одностороннее впечатление о роли большевистской пропаганды.
В 1976 г. в ленинградском отделении издательства «Наука» вышладобротная монография Э. Э. Крузе, специально посвященная исследованию положения рабочего класса России в 1900;1914 гг. В ней просматривается численность и динамика рабочих, состав, источники пополнения и связь с землей наемных рабочих, заработная плата и рабочее время. В отличие от своих предшественников, изучавших историю рабочего класса в целом и уделявших недостаточное внимание освещению вопросов положения рабочих или ограничивавших свои научные изыскания территориально и тематически, автор специально изучила эти вопросы. Однако при этом она признала те «почти непреодолимые трудности», которые встают перед исследователем при определении численности, динамики, состава, положения таких категорий наемных рабочих, как строительные, чернорабочие, сельскохозяйственные и занятые в мелкой промышленности. При их анализе автор вынужденно пользовалась приближенными, разрозненными и подчас несравнимыми данными (38).
Весьма продуктивно работает над историей селькохозяйственного пролетариата Юга России и историей крестьянства Северного Кавказа Б. А. Трехбратов (39). Его книги по указанным темам получили высокую оценку рецензентов А. В. Лубского и Э. Г. Алавердова, отметивших, что автору «удалось показать закономерности формирования сельскохозяйственного пролетариата на Юге России, его социальный облик, порайонные особенности (40).
В постсоветское время историки стали значительно меньше уделять внимания вопросам изучения социальной структуры, формирования и положения различных групп населения. Здесь можно назвать кандидатскую диссертацию В. Г. Шнайдера «Рабочие Северного Кавказа (конец XIX в.-февраль 1917 г.): история социального становления «(41), в которой автор, категорически отказавшись от классового подхода при изучении явлений общественной жизни, поставил перед собой цель раскрыть поставленные вопросы с помощью использования смежных социальных дисциплин, таких, например, как культурология и социология. К сожалению, сельскохозяйственные рабочие, наиболее значительный по численности отряд северокавказского пролетариата, остались вне поля зрения молодого исследователя.
Представляет интерес новый подход в изучении рабочего движения на Дону и в степном Предкавказье (1900;1907гг.) К. В. Кудряшова (42), стремящегося исследовать рабочее движение во взаимодействии с основными политическими партиями того времени. Однако вопросы социогенеза не стали предметом специального изучения автора.
Как видно из краткого обзора литературы, посвященного исследуемой теме, ее нельзя считать вполне изученной.
Дальнейшее углубленное изучение проблемы в значительной степени зависит от разработки местного материала. Считывая и критически используя предшествующую литературу, автор ставит перед собой цель рассмотреть, прежде всего, ранее слабо исследованные вопросы и высказать свое отношение к некоторым спорным моментам и новым точкам зрения. Во главу угла при этом ставятся вопросы социогенеза в аграрном секторе, экономика Кубани и связанные с ними проблемы формирования, численности и положения, как крестьянства, так и сельскохозяйственных рабочих. Подчиняя решению этой задачи структуру исследования, автор пошла по пути не хронологического, а тематического (проблемного) изложения материала.
Территориально и в качестве объекта исследования работа охватывает Кубанскую область, один из регионов Юга России, отличавшийся сравнительно высоким уровнем развития капитализма в сельском хозяйстве и специфическим составом населения: войскового, иногороднего и национального. Субъектом исследования является социальная структура сельского населения этого региона.
Хронологические рамки диссертационного исследования включают в себя целый период, ограниченный, с одной стороны, буржуазными реформами 60-х годов Х1Хв., с другой стороны, -первой российской буржуазно-демократической революцией, связь между которыми достаточно убедительно и однозначно отмечается историками разных политических и идеологических направлений. Однако для выявления причинно-следственных связей автор часто выходила за указанные рамки.
Источниковая база исследования.
Основную массу источников по различным вопросам формирования социальной структуры кубанской станицы можно распределить по следующим группам: 1) социально-экономическая статистика, 2) материалы законодательства, 3) делопроизводственная документация, 4) судебно-следственные материалы и документы органов политического сыска, 5) периодическая печать, б) источники личного происхождения.
Такое деление является, конечно, условным, потому что не все материалы могут быть отнесены к одной группе, на практике редко встречается существование «чистых» источников. Чаще бывает наоборот: некоторые документы по своим качественным показателям можно отнести одновременно к нескольким видам источников. В данном случае в основу классификации положено деление источников по видам, под которыми понимается совокупность происхождения, содержание форм, связанных с целевым назначением источника. Оказанный подход имеет неоспоримое преимущество, так как позволяет применить к источнику единые методы исследования.
Одно из центральных мест изучения темы занимают статистические источники, которые являются незаменимыми при выяснении таких вопросов, как расслоение пореформенного крестьянства и образование из него новых типов сельского населения — буржуазии и пролетариата,-численность, состав и правовое положение сельскохозяйственных рабочих.
Под статистическими источниками понимаются все материалы как опубликованные, так и архивные, возникшие на всех стадиях статистического учета.
Главным достоинством статистических источников является то, что они дают в распоряжение исследователя массовые данные, помогающие изучать закономерности исторического процесса. Критически переработанные и взятые во взаимосвязи и исторической последовательности статистические материалы являются одним из наиболее доказательных источников.
В дооктябрьской России сбор и обработка статистических данных отличались разбросанностью по разным ведомствам и организациям и отсутствием единой системы сбора и учета статистического материала.
В диссертации рассматривается учет, проводившийся Центральным статистическим комитетом и подчинявшимися ему местными статистическими комитетами, и учет, проводившийся отдельными ведомствами, то есть учет, являвшийся основной частью официальной правительственной статистикой .
Важным источником, характеризующим социальную дифференциацию населения пореформенной России, являются «Военно-конские переписи», охватывающие периодически всю Россию (45). Достоинством переписей является то, что они охватывали хозяйства как сельских, так и городских жителей. Военно-конские переписи проводились для военных нужд с целью выяснения вопроса об обеспеченности царской армии лошадьми и поэтому контролировались не только ЦСК, но и военными властями. Но это не сделало данные переписей достаточно точными. По мнению советского экономиста А. Л. Ванштейна, они значительно преуменьшены, особенно относительно молодняка, поэтому переписи непригодны для установления абсолютных итогов роста конского поголовья (44). Не одновременность обследования всей территории России также является недостатком военно-конских переписей, так как сокращает возможности сопоставления и сравнения данных по разным регионам страны. Кроме того, данные переписей не всегда полны. Так, перепись 1899−1901 гг. не дает сведений по Дону. Кубани, Тереку и Ставрополью, в военно-конской переписи 1903;1904 гг. отсутствуют данные по Дону и двум отделам Терской области и т. д. Данными военно-конских переписей применительно к таким районам Российской империи, как Дон, Кубань, Терек, Ставрополье и Дагестан надо пользоваться чрезвычайно осторожно, так как здесь термин «безлошадный» не имеет того смысла, какой — он приобрел в центральных губерниях России. Там лошадь служила главной, даже единственной тягловой силой в хозяйстве. Назвать поэтому крестьянский двор «безлошадным» означало исчерпывающим образом охарактеризовать его экономическую немощь. На Дону и Северном Кавказе наряду с лошадью большое значение в сельском хозяйстве имели волы и буйволы. Поэтому здесь сказать о хозяйстве, что оно безлошадное, ничего не значит, кроме установления факта отсутствия в нем лошади. Безлошадный крестьянин мог в то же время иметь несколько пар волов или буйволов, которые с лихвой заменяли лошадей.
Для того чтобы нарисовать картину социального расслоения крестьянства, приближающуюся к действительности, исследователь, кроме использования сводных данных военно-конских переписей, должен обратиться к материалам о подворотном распределении всего скота, хранящимся в местных архивах.
Для целей нашего исследования были привлечены и обработаны первичные данные по 26 тысяч казачьих хозяйств, расположенных в 68 станицах и хуторах Темрюкского отдела Кубанской области (фонд 454 -канцелярия наказного атамана Кубанского казачьего войска, фонд 68 -Управления начальника Темрюкского уезда Кубанской области, фонд 214 Тимашевского станичного правления) Государственного архива Краснодарского края.
Эти первичные данные, несмотря на их неполноту, значительно облегчают решение вопроса об источниках формирования сельскохозяйственного пролетариата на Кубани из среды казачества. Они, правда, ограничены территориально и охватывают только 1874−1875 и 18 791 880гг., но их важным достоинством является то, что по ним можно составлять группировки хозяйств, исходя из наличия в них всего рабочего скота (лошадей и волов), что дает более реальную картину экономического положения казачества. В то же время это делает материалы по Темрюкскому уезду за указанные годы сопоставимыми с данными исследованиями И. Кулиша (45), что позволяет в свою очередь рассмотреть процесс расслоения казачества в динамике.
К сожалению, в ГАККе лишь частично сохранились материалы станичных правлений, в которых, как показывают выявленные документы, должен был находиться ценный материал, характеризующий экономическое положение местного населения. Так, в фонде 214 (Тимашевского станичного правления) отложились подворные переписи станицы Тимашевской за 1886 и 1896 гг., в которых есть данные о лицах, находившихся в работниках и занимавшихся поденными заработками. В фонде 162 (Пашковского станичного правления) имеется дело за номером 206 под названием «Книга Пашковского станичного правления на записку домашнего скота. 1897 год». Здесь можно найти данные не только о количестве рабочего скота, но и других животных в каждом отдельном хозяйстве. Причем в «Книгу» попали, и материалы о наличии скота у иногородних жителей, что при анализе позволяет сравнить экономическое положение казаков и переселенцев. Интересным источником является «Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 года», в которой впервые в России было учтено по единой программе все население, установлена его численность, выяснено относительно точное разделение его по полу, возрасту, на городских и сельских жителей, по родному языку, по вероисповеданию и другим признакам.
Производство переписи и ее организация были задуманы и исполнены в тиши бюрократических кабинетов и канцелярий, вдали от общества. Кроме того, недостаточно внимательное отношение правительства к переписи не могло благоприятно отразиться на самом ходе производства ее, а мало культурность населения, территориальная обширность страны, разнообразие географических и экономических ее условий усилили трудность получения добротного статистического материал.
Несмотря на свои заметные недостатки, перепись 1897 года дает нам все-таки наиболее достоверные и единственные из всех существующих данные о профессиональном составе населения России. Она отличается двумя существенными преимуществами перед другими переписями. Во-первых, она охватила все население России, в то время как, скажем, земская и городская статистика (отличавшиеся, кстати сказать, рядом других положительных черт) касалась лишь отдельных частей его, и, во-вторых, она была произведена и разработана по одному плану, чего нельзя сказать, к сожалению, о тех же земских и городских переписях.
Материалы первой всеобщей переписи населения Российской империи разрабатывались и издавались как ЦСК, так и отдельными министерствами. В. В. Степанов по поручению Министерства финансов разработал вопрос о численности и составе рабочих в России на основании данных переписи 1897 г. В этой работе содержатся данные, характеризующие численность наемных рабочих в различных отраслях сельского хозяйства (в том числе в земледелии и животноводстве), приводятся показатели как по России в целом, так и по отдельным губерниям в частности (46).
Первая перепись населения Российской империи проводилась зимой, когда многие производства совсем или частично прекращались, поэтому время проведения переписи значительно отразилось на подсчете общей численности рабочих в сельском хозяйстве и, в особенности на численности пришлых рабочих. Приводимые переписью цифры относятся только к тем земледельческим рабочим, которые показали наемную работу в качестве своего главного занятия и являлись постоянными рабочими. Но, помимо них, другая часть сельскохозяйственных рабочих была учтена в числе лиц, занятых в сельском хозяйстве и занимающихся, всевозможными промыслами. Поэтому для более полного подсчета лиц, продавших свой труд в сельском хозяйстве, мы учитывали и тех, которые занимались земледельческими промыслами. В этом плане представляет несомненный интерес работа Л. В. Македонова, основанная на данных вторых экземпляров листов переписи населения по Кубанской области (47). В ней, кроме данных о промыслах жителей области, содержатся сведения о хозяйствах с наемными рабочими, а также выделяющих батраков, о семействах с домами и бездомных и др. Правда, данные эти не совсем полны, так как сохранились не все вторые экземпляры листов переписи по Кубанской области.
Основным источником для изучения вопроса о динамике заработной платы сельских рабочих являются материалы «Отдела сельской экономии и сельскохозяйственной статистики» Департамента земледелия, представляющие собой образец ведомственного статистического учета по сельскому хозяйству. «Отдел» выпускал ежегодные сборники (начиная с.
1882 года) под названием «1. год в сельскохозяйственном отношении по ответам, полученным от хозяев» (48), в которых, кроме прочих сведений, публиковались данные о ценах на рабочие руки в земледелии. Эти сведения имеют неоспоримое преимущество: они систематичны, однородны и охватывают сравнительно длительный промежуток времени (до 1917 года включительно). Но в них содержатся только данные о приведенных ценных на рабочие руки, подверженных, как известно, наибольшим колебаниям. Последнее обстоятельство, с одной стороны, является недостатком источника, так как не позволяет выяснить годовой заработок сельского рабочего, а с другой стороны достоинством, так как поденная форма найма являлась самой распространенной и преобладающей в дооктябрьской России.
Поденная плата регистрировалась корреспондентами Департамента земледелия для конных рабочих на своих харчах и пеших рабочих обоего пола как на своем, так и на хозяйском продовольствии. Плата поденщикам фиксировалась не на протяжении всего года, а только в три наиболее важные периоды: время посева яровых хлебов, в сенокос и уборку хлебов и опубликовывалась в виде средних по уездных и по губернских величин. Зимнюю плату поденщикам, а также плату во время других сельскохозяйственных работ (посева озимых, уборки подсолнечника, кукурузы, табака и др.) по этим данным мы знать не можем. В практике сельскохозяйственного производства в зависимости от особенностей работы (косьбы, сгребание сена), на которую нанят рабочий или работница, оплата труда варьировалась. Но департаментские данные эту разницу не улавливают, так же как не указывают и на другие моменты, влияющие на величину заработной платы поденщиков. Поэтому при исследовании приходится пользоваться упрощенными, схематизированными показателями заработной платы сельских рабочих. Какова же достоверность этого источника? Вопрос правомерен не только сам по себе, но и потому, что в свое время данному источнику было отказано в правдивости на том основании, что первичный цифровой материал для него доставлялся помещиками, которые, по мнению скептиков, завышали заработки поденщиков. О точности сведений, сообщавшихся добровольными корреспондентами в Департамент земледелия, можно судить, во-первых, по тому, что у сельских хозяев отсутствовали веские мотивы к искажению цен* и, во-вторых, на основании прямого сравнения данных о ценах на рабочие руки с другими источниками. Так, сравнительный анализ департаментских сведений с данными земско-статистических бюро, проведенный А. Челинцевым по материалам трех губерний (Казанской, Московской и Полтавской), показали, что департаментские данные о поденной плате недалеки от истины (49). Таким образом, сведения, присылаемые добровольными, корреспондентами Департамента земледелия, позволяют установить величину и динамику поденной платы сельскохозяйственных рабочих обоего пола в основные периоды земледельческих работ и на протяжении сравнительно длительного промежутка времени (1882−1917 гг.). Но их недостаточно для того, чтобы судить о заработках разных категорий сельских рабочих и в течение всего года.
Сведения, получаемые от добровольных корреспондентов, использовались Департаментом земледелия не только для ежегодных публикаций сборников «I. год в сельскохозяйственном отношении .», но и для других статистических сборников, таких как: «Сельскохозяйственные и статистические сведения по материалам, полученным от хозяев». С 1884 по 1905 год вышло 12 выпускников этого издания, особенностью которого является тематическая направленность. Так, выпуск третий освещал России стоимость производства важнейших хлебов, выпуск 11-й на точность данных могло влиять неравномерное распределение корреспондентов по уездам и губерниям применение и распространение в России сельскохозяйственных машин и орудий. Кроме того, в совокупности с другими источниками, корреспондентские данные использовались при подготовке к печати таких изданий, как «Свод статистических сведений по сельскому хозяйству России к концу XIX в.» (в 3-х выпусках, СПб., 1902;1903) и «Сборник статистико-экономических сведений по сельскому хозяйству России и некоторых иностранных государств» (издавался в С-Петербурге с 1907 по 1917 год).
Незаменимым источником сведений по различным вопросам истории сельского хозяйства вообще и социальной структуры населения в частности являются делопроизводственные памятники. Их можно подразделить на две подгруппы: I) документацию, возникшую на разных стадиях работы с нею в государственных учреждениях (переписку, отчеты и образы, учетную документацию и т. п.) и 2) материалы банков.
Отчетная документация представлена отчетами начальника Кубанской области. В фондах начальника области, а также в фондах статистического комитета и хозяйственного правления ГАКК сохранились указанные отчеты и обзоры, но не полностью. Поэтому для восполнения недостающих отчетов диссертантка обращалась в Российский военно-исторический архив к документам фонда Главного управления казачьих войск (ф.ЗЗО), в котором содержатся материалы, касающиеся казачьих областей, в том числе и отчеты войсковых атаманов В Российском государственном историческом архиве отчеты губернаторов и начальников областей отложились в фондах Комитета министров (ф.1263). Кавказского комитета (ф.1268). Канцелярии министра внутренних дел (ф. 1282) и Департамента общих дел МФД (ф. 1284).
В отчетах содержится достаточно обширный и разнообразный материал, без которого трудно исследовать социально-экономическую историю страны в период капитализма. В них имеются сведения о населении, посевах и сборах хлебов и трав, скотоводстве, ценах на рабочие руки, хлеб, скот, количестве усовершенствованных земледельческих машин и орудий и т. д.
Вопрос о достоверности сведений, содержащихся в губернаторских отчетах, долгое время являлся предметом дискуссий. Тщательнейшее исследование этого вопроса А. С. Нифонтовым (50), по справедливому замечанию И. Д. Ковальченко, внесло (полную) ясность. Применительно к обширным районам (несколько губерний или областей) или за целый ряд лет отчеты дают достаточно надежные сведения (51).
Среди этого ряда источников были «Личные всеподданнейшие отчеты», которые предназначались для чтения самого императора, и поэтому состояние дел в губернии или области часто рисовали сквозь розовую дымку благополучия и порядка. Примером тому может служить «Личный всеподданнейший отчет наказного атамана Кубанского казачьего войска за 1902 г. (52), в котором тема классовой борьбы в Кубанской области обойдена молчанием, но зато очень много рассуждений о тяготах населения казачьей службы. Между тем, другие источники показывают, что на Кубани в 1902 году имели место активные выступления как промышленных и железнодорожных, так и сельскохозяйственных рабочих. Поэтому для изучения истории классовой борьбы губернаторские отчеты не могут привлекаться в качестве основного источника.
Ценным источником являются документы Департамента окладных сборов Министерства финансов (фонд 573 РГИА). Здесь имеются своды отчетов податных инспекторов по различным губерниям и областям России, начиная с 1895 года. Наиболее интересной частью этих отчетов являются объяснительные тексты к ним, в которых содержатся данные о ценах на рабочие руки, положении рабочих в отдельных отраслях сельского хозяйства. Интересны их наблюдения о влиянии применения усовершенствованных машин и орудий на положение сельских пролетариев. Податные инспектора иногда делали попытки подсчета численности наемных рабочих. Сопоставление их данных с другими источниками показывает, что они недалеки от действительности. Вместе с тем, при анализе документов этого фонда автор учитывала то, что податные инспектора являлись служащими фискального ведомства, главной целью деятельности которого являлось «своевременное поступление различных сборов с населения в государственную казну. Поэтому состояние положения трудящихся масс в инспекторских отчетах не всегда соответствовало действительности.
Сведения о доставке пришлых рабочих в южные губернии России можно почерпнуть из фонда 350 (Министерства путей сообщения) РГИА. В отчетах правления железных дорог имеются цифровые данные о количестве рабочих, перевезенных в специально приспособленных товарных вагонах 4 класса. Они дают точные сведения о количестве рабочих, прибывших к местам продажи своего труда железной дорогой. Но по ним, конечно, нельзя составить полного представления о численности всех пришлых рабочих, так как основная масса их ввиду крайней бедности вынуждена была идти к местам найма пешком.
В 1893 году для Комиссии под председательством тайного советника Звягинцева были собраны сведения о движении рабочих в отхожие сельскохозяйственные промыслы. (Эти материалы отложились в фондах 1287 — Хозяйственного департамента Министерства внутренних дел — и 1290- центрального статистического комитета МВД — РГИА). Они касались губерний, отпускавших рабочих и нуждавшихся в них. Комиссию интересовал широкий круг вопросов: сколько рабочих уходит на отхожие промыслы, и куда направляетсяпо каким трактам совершается движение рабочих, какое количество отправляется железнодорожным, водным путем к рынкам найма пешкомкакие существуют пункты массового отправления рабочих и т. д. и т. п. Для выяснения численности и состава сельскохозяйственных рабочих в Кубанской области, где не было земского управления, важным источником являются материалы фонда.
Управления атамана Темрюкского отдела ГАКК. Здесь хранятся очень ценные данные о движении пришлых рабочих на земледельческие работы в поселении Темрюкского отдела в 1892, 1894, 1900 и 1902 гг. В этих материалах содержатся не только данные о количестве пришлых рабочих, но и сведения о том, сколько их выбыло и сколько осталось к концу полевых работ в отделе. В 1902 г. управление собирало сведения о числе пришлых рабочих и о действительно необходимом количестве их для полевых работ в отделе. По ним можно судить о наполненности рабочего рынка на Кубани в начале XX в.
В том же фонде имеются данные за 1893 г. о числе с разделением по полу временных и постоянных рабочих на табачных плантациях Темрюкского отдела, по которым можно составить представление о Концентрации их в отдельных хозяйствах.
В 1891—1892 гг. войсковой администрацией были собраны сведения о числе рабочих, перевезенных по железной дороге в период с сентября 1891 г. по июнь 1892 г.- уполномоченный начальника Кубанской области выяснял количество рабочих, прибывших в 25 станиц Кубани из голодающих губерний пешком и на подводах. Эти материалы сосредоточены в фонде 454 (Канцелярии начальника Кубанской области и наказного атамана Кубанского казачьего войска). Здесь же собраны сведения о количестве рабочих, прибывших в область в 1990 г. Несмотря на их неполноту, они дают представление, при сравнении с аналогичными данными за 90-е годы XIX в., о динамике прихода сельскохозяйственных рабочих в Кубанскую область.
Из законодательных источников обращают на себя внимание прежде всего законы и положения 60-х годов XIX в., свидетельствующие о том. что после отмены крепостного права и окончания Кавказской войны правительство вынуждено было считаться с потребностями объективного экономического развития страны и издало в 1862 г. Положение «О заселении предгорий Западного Кавказа» (53) и в 1868 г. закон «0 дозволении русским поданным не войскового сословия селиться и приобретать собственность в землях казачьих войск., не спрашивая согласия ни войскового начальства, ни городского или станичного общества» (54). Главное управление иррегулярных войск в своем разъяснении кавказскому военному начальству отмечало, что «. постановление 29 апреля 1868 г. издано в отмену коренного закона, воспрещавшего лицам не казачьего сословия селиться и приобретать какую-либо собственность в землях казачьих войск» (55). Вышеуказанные законодательные акты свидетельствовали о завершении в истории Кубани периода безраздельного господства сословной замкнутости феодального казачьего землевладения.
Политика царского правительства в рабочем вопросе в какой-то мере отражена в документах Государственного совета (ф.1149)Российского государственного исторического архива.
Одним из основных источников сведений о классовой борьбе в станице служат материалы Департамента полиции (ГАРФ. ф.102), Государственного совета и Министерства юстиции (РГИА. ф.1149.1405), фонд 583 Кубанского областного жандармского управления и помощника начальника КОЖИ в г. Новороссийске (ф.584) Государственного архива Краснодарского края. В них содержатся донесения начальника Кубанской области и наказного атамана Кубанского казачьего войска, рапорты атаманов отделов и уездных начальников, жандармских чиновников и начальников воинских частей, телеграммы, письма, жалобы землевладельцев и другие документы. Используя их, диссертант учитывала их происхождение и то, что написаны они с позиций господствовавших в стране эксплуататорских классов. Нередко эти документы искажали размах классовой борьбы между трудящимися и эксплуататорами. В них более или менее подробно доносилось в правительственные органы лишь об отдельных, наиболее характерных, с точки зрения авторов документов, крестьянских выступлений, о других же волнениях либо вовсе не сообщалось, либо информировалось в весьма общих чертах.
Наиболее ценной частью делопроизводственной документации являются материалы судебно-следственных органов, политического сыска и надзора, отражавшие специальную систему документирования, так как характер этих учреждений был обусловлен функциями, определенными царским законодательством. Сюда относятся: протоколы допросов обвиняемых и свидетелей, обысков и осмотров вещественных доказательств, постановления, переписка, обвинительные акты, протоколы судебных заседаний, приговоры и др.
На содержание данных документов оказывало влияние, как поведение обвиняемых, так и тактика самих судебно-следственных органов, стремившихся, во что бы то ни стало расправиться с участниками рабочего и крестьянского движения: сами же руководители рабочих стачек и забастовок и крестьянских выступлений предпринимали все возможное, чтобы не дать в руки властей нужные им сведения. Судебноследственные органы главной целью ставили не выяснение истины, а доказательство «вины» участников антикапиталистических выступлений. Судебно-следственные материалы позволяют характеризовать разные стороны классовой борьбы на Кубани, Поскольку это — массовый источник, то к нему применимы методы исследования, используемые при изучении такого рода документов и. в частности, статистический метод.
Полнота и достоверность сведений выяснялась путем сопоставления материалов следствия и суда с другими видами исторических источников, в том числе и периодической печати. Последняя содержит самые различные по жанру и содержанию материалы, служившие средством выражения и защиты классовых интересов и идейного направления, проводимого тем или иным периодическим изданием. Благодаря этому она дает ценные материалы по истории общественного движения, классовой и идейной борьбы различных политических течений и партий.
В диссертации широко использовались публикации «Кубанских областных ведомостей», первого печатного органа Кубани, издававшегося с 1863 г. и просуществовавшего до 1917 года. Газета отражала официальную точку зрения, выступала проводником политики и идеологии правительства, однако, руководителями «неофициальной части» становились прогрессивно настроенные деятели, в «Ведомостях» помещались материалы, в той или иной мере шедшие вразрез с официальной точкой зрения. Наибольший интерес к рабочему вопросу стал проявляться газетой, когда ее редактором стал прогрессивно настроенный Л. М. Мельников (с 12 июня 1897 по 25 мая 1902 года). Он привлек к работе в «Ведомостях» большую группу учителей. Наиболее активными сотрудниками газеты являлись Л. К. Розенберг, К. И. Макаренко, Н. Н. Попандопуло, A.A. Белобородов и др.
Во время редактирования неофициальной частью «Кубанских ведомостей» Л. М. Мельниковым не раз печатались статьи, по духу своему не особенно приличествовавшие официозу. Так, в номере от 9 июля 1899 года была помещена заметка учителя Л. К. Розенберга «Станица Родниковская» (56), в которой автор рассказывал о первом известном нам крупном выступлении сельскохозяйственных рабочих против предпринимателя.
Ряд статей в той или иной мере касается вопроса о классовом расслоении кубанской станицы в пореформенный период (57).
Давая общую оценку «Кубанских ведомостей», необходимо отме тить, что они выражали, как правило, узко сословные интересы местного казачества. Правда, в вопросах, связанных с положением рабочего класса, газета иногда высказывала протест против крайностей в эксплуататорских действиях предпринимателей, стремясь казаться объективной. Но при этом, как правило, критике подвергались так называемые иногородние предприниматели. Критики в адрес буржуазии из казачьего сословия почти не встречалось.
В частной газете «Северный Кавказ», основанной в Ставрополе в 1884 г. присяжным поверенным Д. И. Евсеевым, видное место занимали вопросы социально-экономического развития края, положения переселенцев и сельскохозяйственных рабочих. «Северный Кавказ» был газетой умеренно-либерального направления. Материалы о положении рабочего класса в регионе не только являются дополнением к статистическим данным Министерства земледелия, но представляют и самостоятельный интерес, так как рисуют более яркую, образную и живую картину положения пролетариата, чем она показывается в сухих статистических материалах указанного ведомства.
В «Приазовском крае», созданном в 1891 г., пожалуй, как ни в одной газете Северного Кавказа, помещалось много статей по рабочему вопросу. В них наиболее полно представлены сведения о передвижениях рабочих к рынкам найма, положении пролетариев в пути, на рынках найма и в экономиях.
Более подробная и обстоятельная характеристика периодической печати Дона и степного Предкавказья как источника по истории сельскохозяйственного пролетариата дана в статье Б. А. Трехбратова (58). Комплексное использование различных источников позволило создать базу для проведения исследования и решить поставленные в данной работе задачи.
Методологическую основу исследования составляют диалектический принцип, историзм, принцип научной объективности, взаимообусловленности и взаимосвязи явлений, которые являются общепринятыми в исторической науке.
Принцип системности свел воедино многочисленные факты в единое целое, позволил проследить взаимодействие различных общественных явлений и процессов. В работе использован проблемно-хронологический принцип подхода к материалу, разумное сочетание как цивилизационного, так и формационного подходов в исследовании темы.
Научная новизна диссертационного исследования состоит прежде всего в самом подходе к изучению темы: с новых методологических позиций исследовать социогенез кубанской станицы с точки зрения выяснения основных закономерностей исторического процесса в переходный период модернизации российского общества и утверждения в экономике страны капитализма.
На основе самых разнообразных источников, в том числе впервые вводимых в научный оборот, исследована социальная стратификация основных категорий сельского населения Кубани (казаков, горцев и иногородних): определена численность сельскохозяйственного пролетариата, его удельный вес в среде сельского населения, выявлены основные источники его формирования, а также особенности конституирования класса предпринимателей. С позиций объективизма изучено положение иногородних и казаков, и вместе с ними — сельскохозяйственных рабочих.
Практическая значимость работы обусловливается возможностью и необходимостью использования ее материалов в дальнейшей разработке истории края, а также применения полученных в ходе исследования выводов в процессе преподавания и изучения отечественной истории в общеобразовательных школах, средних и высших учебных заведениях.
Апробация работы осуществлена на научных конференциях краевого и регионального масштаба. Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры музееведения и архивоведения Краснодарского государственного университета культуры и искусств.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
345. Маркс К. и Энгельс Ф.// Соч. Т.16. С. 197.
