Османская Империя в мировой экономической системе: Вторая половина XIX — начало XX в

1. Общая характеристика работы.

Актуальность темы

исследования определяется необходимостью изучения характера и возможных перспектив взаимодействия историко-культурных и экономических регионов в условиях глобализации мировой экономики.

Автор исходит из того, что глобальные проблемы современности во многом обусловлены и тесно смыкаются с экономической историей. На фоне расширяющейся интернационализации мирохозяйственных связей все отчетливее проступают контуры отдельных историко-культурных и экономических регионов. Их географические очертания во многом совпадают с, казалось бы, давно растворившимися во времени «мир-экономиками» средневековья. Как и в эпоху, описанную Ф. Броделем, в современные, условно говоря, «мирэкономики» стягивают не только собственно экономические связи, но и осознаваемая народами близость их образов жизни, общие ценности, цели и логика развития, социальные нормы и рожденные национальной культурой этика труда, особенности потребления и накопления.

Характер и динамика изменений в духовно-культурной жизни народов явно не соответствуют быстроте и направленности разворачивающихся ^ в Мировой экономической системе (МЭС) материальных, экономических процессов. Культура относительно инерционна, внедрение же современных технологий в афро-азиатские страны требует от них постоянных социокультурных новаций. В этой коллизии выражается одна из центральных проблем современного миропорядка. Для ее осмысления необходимы ^ исследования, проводимые как по «горизонтали», так и по исторической вертикали" развития и жизнедеятельности МЭС.

Как известно, стремление осмыслить проблемы экономической регионализации, связав их с историко-культурными типами стран — явление в истории отечественной науки не новое. Еще в XIX в. русский историк и философ Н. Я. Данилевский обращал внимание на способность каждого народа «смотреть на действительность со своей точки зрения», на различия материальных предпочтений и духовной жизни народов (1).

Теперь подобные взгляды разделяют уже многие историки и экономисты, в работах которых отмечается назревшая необходимость внести в изучение экономической истории такие понятия, как «культурно-историческая среда» и «культурно-экономические типы».

Для историка-османиста целесообразность разработки этих вопросов представляется самоочевидной. При осмыслении того или иного сюжета, связанного с историей экономических взаимодействий западных обществ с народами Османской империи, исследователь постоянно сталкивается с тем, что перед Западом представал другой социальный и хозяйственный мир, другое социально-институциональное устройство, другой, во многом отличный от западного, человек. Отсюда неизменно возникает задача проникнуть в этот мир, осознать его «инаковость», иную логику и социальные формы жизни.

Все это вместе взятое, по мнению автора, и определяет актуальность научной разработки проблем экономического взаимодействия историко-культурных регионов на материалах социального и хозяйственного развития Османской империи во второй половине XIX — начале XX в. История Османской империи дает богатейший материал для раскрытия этой тематики. Автор убежден, что практически любая из проблем, возникавших в сфере экономических связей традиционных обществ Востока с капиталистическим Западом, может быть осмыслена на примере османского опыта взаимодействий с МЭС.

Хронологические рамки исследования охватывают вторую половину XIXначало XX вв. Объясняется это тем, что со второй половины XIX в., как показывают существующие историко-статистические расчеты, Запад стал оказывать заметное влияние на экономическое и социальное развитие стран Востока, в том числе и на хозяйственную жизнь и социальные процессы в Османской империи. Поэтому исследование воздействия техногенной цивилизации Запада на традиционные общества, заключенные в рамки османской государственности, в этот период приобретает особенный интерес.

Во-первых, мы имеем дело с небывалыми до той поры массивами экономических связей и, одновременно с этим, с постоянно растущим разнообразием их форм. Сектор контактов хозяйственных структур Османской империи с экономикой Запада в то время скачкообразно расширялся, и это дает возможность рассматривать характер и результаты их взаимодействий в значительно более широких и разнообразных, чем прежде, ракурсах.

Во-вторых, целесообразно заметить, что нарастание торгово-экономическик связей капиталистического Запада с традиционными хозяйственными структурами Османской империи происходило тогда, когда их модернизация приобрела уже достаточно выраженный характер. Возникавшие при этом многочисленные коллизии взаимоприспособления и мутаций западных и восточных институтов и экономических форм в условиях их синтеза или симбиоза проявляются наиболее ярко и наглядно. Поэтому историк может рассматривать исследуемые в этот период процессы, если можно так выразиться, в их «чистом» виде.

Цели и задачи исследования. Основная цель настоящей работы заключается в том, чтобы показать специфику, характер и результаты взаимодействия разнотипных социальных и экономических систем, а также соответствующих им экономических культур.

Диссертант исходит из того, что на внешней арене на фоне жизнедеятельности мирового хозяйства особенности экономической культуры каждого народа и каждого исторического региона проявляются особенно рельефно. В этом смысле результаты внешнеэкономических взаимодействий Османской империи со странами Запада и Россией позволяют провести достаточно полный анализ изменений в традиционной османской экономической культуре, социальной и экономической среде (2).

Для решения поставленной задачи потребуется: охарактеризовать основные черты хозяйственной жизни и традиционной экономической культуры Османской империиобозначить специфику и этапы включения экономики Османской империи в жизнедеятельность МЭСопределить возможности восприятия народами этого государства технологических и экономических новаций, привносимых «извне» или насаждавшихся «сверху" — рассмотреть способы и формы включения этих новаций в жизнедеятельность османского обществавыявить влияние этих новаций на традиционную экономическую культуру, социальное и хозяйственное развитие Османской империинаметить основные направления эволюции общества и экономического поведения человека в условиях взаимодействия традиционной и буржуазной экономических культурв целях разработки типологии взаимодействий различных (рыночных и нерыночных) региональных экономических систем и экономических культур в МЭС во второй половине XIX — начале XX в. исследовать взаимодействие двух относительно однотипных социально-экономических организмов (Россия и султанская Турция).

Теоретическая и методологическая основа исследования. Диссертант стремился выстроить методологию своего исследования на основе синтеза формационного и цивилизационного подходов к анализируемому им историческому материалу. В этом смысле целесообразно подчеркнуть, что уже сама по себе категория «экономическая культура» является результатом синтеза двух методологий научных исследований — формационной и цивилизационной.

Принцип историзма, лежащий в основе разработки предложенной темы, по мнению автора, включает поиск комплексных, междисциплинарных подходов к изучению исторического материала. «Мыслить проблемами !» -известный девиз М. Блока, его призыв к проблемному, «синтетическому» историческому мышлению во многом определил содержание и архитектонику предлагаемой работы.

Обзор источников, состояние исследования проблемы и научная новизна диссертации. При разработке избранной темы автор использовал материалы по экономической и социальной истории Османской империи из архивных хранилищ Санкт-Петербурга и Москвы. В работе использованы документы и материалы, хранящиеся в РГИА, РГАВМФ, АВПРИ. Значительное их число вводится в научный оборот впервые.

В качестве первоисточников автор использовал отчеты Министерства торговли Российской империи за 1863−1873 гг. и содержащиеся в них статистические материалы по внешней торговле России с Османской империей.

При разработке избранной темы диссертантом были изучены и использованы документы специального издания МИД Российской империи -«Донесения императорских российских консульских представителей за границей по торгово-промышленным вопросам». Названное издание содержит многочисленные аналитические докладные записки российских дипломатов, отражающие хозяйственную жизнь и внешнеэкономические связи Османской империи в начале XX в.

В число первоисточников автор включает также документы и материалы «Известий Кавказского отдела Императорского Русского географического общества».

Значительное число материалов, на которых строится работа, почерпнуты автором из журнала Министерства торговли Российской империи — «Вестник финансов, промышленности и торговли». В журнале, издание которого приходится на конец XIX — начало XX в., публиковались выдержки из донесений российских консулов о состоянии различных товарных рынков Ближнего Востока. Помимо этого журнал содержит квалифицированные аналитические статьи современников о состоянии экономики Османской империи в целом и отдельных ее вилайетов.

Статистическая служба в Османской империи во второй половине XIXначале XX в. была еще не развита. Тем ценнее для нас попытки отдельных исследователей собрать коллекции доступных им османских архивных и иного рода статистических материалов по экономике Османской империи, проанализировать их, определить степень их репрезентативности и сопоставить данные османской статистической базы с данными европейских дипломатов, торговцев и путешественников (3).

Большой объем информации о состоянии османской экономики в конце XIX в. содержит многотомный труд французского исследователя В. Кюине (4).

Статистические данные, почерпнутые В. Кюине из османских и западноевропейских источников, также используются в настоящем исследовании.

Нельзя обойти вниманием и основанный на глубоком знании реалий хозяйственной жизни отдельных провинций Османской империи труд А. Руппина, одного из идеологов колониальной экспансии Германии на Ближнем Востоке (5).

Для историков, занимающихся экономической историей Османской империи второй половины XIX века, не потеряла своего значения работа А. Убичини и П. де Куртейля (6). Труд этих авторов содержит значительный статистический материал, почерпнутый из официальных османских источников. В этом его ценность. Недостаток — в известном преувеличении информационной значимости официальной османской статистики.

Работа турецкого историка Й. Йениая содержит значительный статистический материал, касающийся истории возникновения и развития внешней задолженности султанской Турции. Эта работа привлечена для анализа одной из наиболее важных проблем экономической истории Османской империи во второй половине XIX — начале XX в. (7).

Репрезентативным источником по хозяйственному развитию и состоянию финансов Османской империи во второй половине XIX — начале XX в. являются материалы и статистические данные, содержащиеся в ежегодном информационном издании для членов британского парламента. Сведения этого ежегодника позволяют представить наиболее общую динамику экономического развития Османской империи и ее внешней торговли в изучаемый период (8).

Подробные данные о внешней торговле Дунайского вилайета в 60−70 г. XIX в. содержатся в сборнике документов и статистических данных, опубликованных болгарскими историками (9). Эти сведения были использованы при разработке соответствующей темы диссертации.

К числу источников по экономической истории региона относятся и материалы специальной экспедиции российских экспертов, опубликованные ими в сборнике обзоров состояния ближневосточных рынков в начале ХХв.(Ю).

Поскольку одной из основных тем данного исследования является история взаимодействия региональных экономических культур, сложившихся в султанской Турции, странах Запада и России, автор стремился представить особенности экономического поведения и менталитета, мотиваций хозяйственной деятельности народов, вовлеченных во взаимный торговый обмен. Для изучения этого круга вопросов было привлечено значительное число нарративных источников — опубликованных в отечественных и зарубежных изданиях записок и трудов ученыхвостоковедов и экономистов, заметок и путевых очерков русских и иностранных путешественников, журналистов и дипломатов об экономической и социальной жизни, экономической культуре народов Османской империи, прежде всего анатолийских турок.

Говоря об общем состоянии изученности экономических связей Османской империи с МЭС во второй половине XIX — начале XX в., необходимо отметить, что эта тема явилась предметом исследований нескольких поколений отечественных и зарубежных историков-османистов.

У нас в стране в советский период зачинателем данного направления в изучении истории Турции по праву можно считать А. Д. Новичева. Его работы «Экономика Турции в период мировой войны» и «Очерки экономики Турции до мировой войны», вышедшие соответственно в 1935 г. и в 1937 г., до сих пор не потеряли своего научного значения и актуальности. Параллельно с А. Д. Новичевым или вслед за ним исследованиями по экономической истории Османской империи в довоенный период занимались Б. М. Данциг, М. П. Павлович и др. Предпринятые ими разработки осуществлялись в русле господствовавшей тогда теории империализма, поэтому весь комплекс связей и отношений Османской империи с центрами мировой политики и экономики рассматривался главным образом под углом зрения политического и экономического подчинения, закабаления и эксплуатации западными державами колониальных и зависимых стран.

В последние десятилетия ушедшего века основное внимание отечественные ученые-османисты стали уделять проблемам модернизации. Модернизация Османской империи рассматривалась в трудах А. В. Витола,.

Н.А.Дулиной, А. Д. Желтякова, Е. И. Зеленева, О. Г. Инджикяна, Н. Г. Киреева, М. С. Мейера, А. Ф. Миллера, А. Д. Новичева, Ю. А. Петросяна, И. Е. Петросян, И. М. Смилянской, И. Л. Фадеевой, В. И. Шеремета, В. И. Шпильковой и др.

Названные авторы уходили от однозначно негативных оценок характера общественно-политического развития Османской империи в поздний период ее существования, хотя вместе с тем и показывали сложность и противоречивость процессов модернизации османского общества и государства в период реформ, неоднозначность достигнутых результатов. Существенное внимание при этом уделялось авторами истории внешнеполитических и внешнеэкономических связей Османской империи. Отметим, что особенно большой вклад в разработку проблем истории внешнеэкономических связей Османской империи во второй трети XIX в. внес В. И. Шеремет.

На Западе изучение экономической истории Османской Турции в последний период ее существования имеет давнюю традицию. В начале XX в. мировая османистика обогатилась ставшими теперь «классическими» трудами по истории турецких финансов А. дю Веляйя и Ш. Моравитца.

В дальнейшем число исследований различных аспектов внутрии внешнеэкономической жизни Османской империи постоянно росло. Э. Мирс, Д. Блейсдел, Б. Льюис, З. Хершлаг, Ш. Иссави, Ст. Шоу и Е. Шоу, К. Карпат, своими трудами значительно расширили существовавшие представления о хозяйственной жизни поздней Османской империи.

Серьезные усилия по разработке этой проблематики были предприняты турецкими историками. История и проблемы взаимодействия османской экономики с МЭС рассматривались в трудах Д. Авджиоглу, Х. Исламоглу, И. Иениайя, Э. З. Карала, Р. Касаба, Ч. Кейдера, О. Курмуша, О. Окьяра, И. Ортайлы, А. Сайара, Ш. Памука, Дж. Сарча, Р. Сувла, З. Топрака, И. Узунчаршилы, Т. Чавдара, В. Эльдема и др.

Уже само по себе перечисление имен этих ученых свидетельствует о том, что исследования в названном направлении проводились в республиканской Турции на протяжении многих десятилетий. За это время турецкими учеными был накоплен, систематизирован и осмыслен огромный фактический и статистический материал, не раз изменялись их подходы к разработке названной темы, высвечивались новые ее проблемы и находились новые их концептуальные решения.

Так, в довоенный период турецкие историки в основном негативно оценивали результаты «втягивания» хозяйственных структур Османской империи в жизнедеятельность МЭС, подчеркивали разрушительные для ее традиционной экономики последствия контактов с капиталистическими странами Запада. Попутно заметим, что и в последние десятилетия ушедшего века эти взгляды разделяли «левые» турецкие историки и публицисты, среди них Д. Авджиоглу, Ст. Иерасимос.

Но большинство турецких историков во второй половине XX в. отошли от однозначно негативных оценок интеграции Османской империи в МЭС. В целом можно сказать, что турецкая и западная османистика за последние полвека прошла путь от теорий и исторической культуры «модернити» к постмодернизму. Остановимся на первом из этих направлений.

В 70-х и 80-х гг. XX в. в Турции, как и на Западе, появилось значительное число работ, освещающих экономическую историю Османской империи XVIIIначала XX в. с позиций теории модернизации. Эти работы весьма разнообразны по своей тематике, но все они представляют картину экономической жизни Османской империи в эпоху нового времени в духе господствовавшей тогда исторической концепции. В свет вышли книги Б. Макговена, Ю. Маккарти, Р.Овена. Примерно в этот же период появляются работы турецких исследователей Р. Касаба, О. Курмуша, Ш. Памука, Т. Чавдара, З. Топрака, посвященные экономической истории Османской империи.

Эти авторы, рассматривают модернизацию Османской империи в связи с концепцией Им. Валлерстайна о «периферизации» ее экономики (11). Основной задачей этих исследований стало рассмотрение тех процессов, в результате которых относительно самодостаточное и закрытое от внешних влияний экономическое пространство Османской империи в XVIII — первой половины XIX в. поэтапно превращается в открытую, периферийную зону МЭС.

Зарубежные историки отмечают как положительные, так и отрицательные стороны развития османской экономики в тот период. К разряду положительных явлений, по их мнению, можно отнести увеличение товарности производства, эволюцию традиционных и возникновение новых форм собственности, новых форм ведения хозяйства. К числу отрицательных — утрату османской экономикой ее самодостаточности, разрушение традиционных производств, а в целом — и перестройку османских хозяйственных структур для нужд экономического развития центров МЭС.

Таким образом, в работах историков-османистов «новой волны» (по выражению М.С.Мейера) мы находим более емкие и неоднозначные характеристики экономического и социального развития Османской империи, во многом отличные от тех, которые давались исследователями довоенной эпохи.

Вместе с тем необходимо отметить, что в целом теория модернизации не выдержала испытания временем. Во многих исторических работах теория «модернизации» теперь вытесняется новым направлением — постмодернизмом, отличительной чертой которого стали попытки исследователей описать диалог цивилизаций, услышать голос незападного мира при взаимодействии с Западом (12).

Означенная тенденция исторических исследований прослеживается в трудах турецких историков С. Ф. Ульгенера, А. Сайара, И. Ортайлы, А. Табакоглу, Х. Иналджика, Т.Тимура. Выводы этих авторов по затронутым вопросам рассмотрены в соответствующих разделах диссертации применительно к одной из основных тем проведенного исследованияэволюции экономической культуры традиционного общества под воздействием мирового капиталистического рынка.

Среди западных исследователей, придерживающихся концепции «постмодернизма», своими работами выделяется Д.Квотарт. Американский исследователь выдвигает идею о возможности принципиально отличного от европейского варианта промышленного развития стран Ближнего Востока. Концепция Д. Квотарта заслуживает особенного внимания, поэтому диссертант обращается к ее рассмотрению в соответствующем разделе своей работы.

Как несомненно положительное явление (можно сказать и новый этап) в истории изучения социальной и хозяйственной жизни Османской империи следует отметить рост международного сотрудничества историков-османистов. Свидетельством этому служит проведение в последние десятилетия XX в. международных конгрессов по проблемам экономической истории Османской империи и появление обобщающих, фундаментальных трудов, в подготовке которых приняли участие ученые из востоковедных центров Турции, США и стран Западной Европы (13).

Анализируя достижения отечественной и мировой османистики в разработке проблем взаимодействия Османской империи с МЭС, автор диссертации вместе с тем отмечает, что ни проблемно, ни с точки зрения изучения географии и типологии этих взаимодействий означенная тема еще далеко не раскрыта.

Так, в работах, посвященных экономической истории Османской империи, мы еще не находим целостной разработки проблемы воздействия социокультурных факторов на хозяйственные связи Османской империи с капиталистическим Западом и Россией. Весь комплекс торгово-экономических отношений султанской Турции с МЭС все еще рассматривается без должного учета характера и особенностей экономической культуры вступавших во взаимные экономические контакты народов. Между тем, ценностные ориентации населения той или иной страны, сложившаяся у него культура производства и потребления оказывали и оказывают во многом определяющее влияние на развитие взаимных торговых контактов.

Исходя из этого, в диссертации при исследовании жизнедеятельности Османской империи в МЭС особое внимание обращено на характер и результаты взаимодействия разнотипных экономических культур. Под этим углом зрения экономические контакты султанской Турции, стран Запада и России в отечественной и мировой османистической литературе еще не получали освещения и в основном их комплексе анализируются автором настоящей работы впервые.

Помимо этого нельзя не заметить, что в большинстве работ, посвященных внешнеэкономическим связям Османской империи, до последнего времени рассматривались в основном проблемы экономических отношений «центров» МЭС и османской периферии. При этом значительно меньше внимания уделялось характеристике экономических контактов самих «периферийных» зон: описанию типологически отличных от связей с Западом торгово-экономических отношений Османской империи с Россией, странами Среднего и Дальнего Востока. Между тем в рассматриваемое время, как и в предшествующие эпохи, Османская империя обменивалась товарами со странами Среднего и Дальнего Востока. Товары из Ирана, Индии и Китая были традиционно популярны у населения Турции. Однако, история торговли султанской Турции со странами Азии в XIX в. практически не разработана и еще ждет своих исследователей.

Что касается торговых связей России и Турции в XVIII — первой половине XIX в., то они уже нашли основательное освещение в работах отечественных и зарубежных авторов: Р. Михневой, М. Т. Тодоровой, В. И. Шеремета, Но история русско-турецкой торговли во второй половине XIX — начале XX века в отечественной и мировой историографии XX в. разработана намного слабее.

Между тем, изучение истории русско-турецких экономических связей в этот период способно, по мнению автора, содействовать более рельефному ofe выявлению типологических особенностей международных экономических связей. Конечно, в то время основные закономерности и формы развития МЭС полнее, чем когда-либо прежде, определялись процессами, происходившими в центрах мирового капитализма. Однако огромные товарные потоки все еще были сосредоточены вне индустриального сектора мирового хозяйства.

Поэтому, разрабатывая проблемы русско-турецких торгово-экономических связей в системе жизнедеятельности мировой экономики, исследователь получает возможность представить более многоплановую, а потому и более достоверную картину взаимодействий региональных и разнотипных экономик и экономических культур.

Практическое значение диссертации. По мнению автора, представленная работа вносит свой вклад в изучение соответствующих проблем истории Османской империи. Одновременно с этим в диссертации открывается новое направление исследований жизнедеятельности мирового хозяйства, рассматриваемого как система экономических взаимодействий различных историко-культурных регионов. В условиях глобализации изучение характера, специфики и возможных результатов взаимодействий региональных экономических культур имеет не только академическое, но и практическое значение, приобретает общественно-политический интерес.

Материалы и выводы из проведенного исследования могут быть использованы для подготовки учебных пособий и курсов лекций по экономической истории стран Ближнего Востока, истории и теории международных экономических отношений.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации были представлены автором на XIX (апрель 1997), XX (апрель 1999), XXI (апрель 2001), XXII (октябрь 2003) научных конференциях по историографии и источниковедению истории стран Азии и Африки, проводившихся на Восточном факультете СПбГУна Первых петербургских кареевских чтениях по новистике (апрель 1995), Вторых петербургских кареевских чтениях по новистике (апрель 1997), Третьих петербургских кареевских чтениях по новистике (декабрь 1999), проводившихся на историческом факультете СПбГУна научных конференциях «Госсобственность, госкапитализм, приватизация: уроки истории и современность» (М., Отделение истории АН СССР, 1991), «Ислам и проблемы межцивилизационного взаимодействия» (М., Институт исламской цивилизации, май 1992), «Россия во внешнеэкономических отношениях: уроки истории и современность» (М., ИНИОН РАН, 1993) — на Межвузовской конференции «Восток в Мировой Экономической Системе» (XVI-XX в.)(ИСАА при МГУ, 1992), на научной конференции «Геном Востока: опыты и междисциплинарные возможности» (Москва, 12−14 апреля 2004 г., ИМЭМО РАН, ИСАА при МГУ) — на Международных научных конференциях «Украина и Османская империя в XV—XVIII вв.» (Киев, октябрь 1991), «Исмаил Гаспринский — выдающийся крымско-татарский просветитель и гуманист» (АН УССР, Симферополь, 1991), «Мирза А.К.Казем-бек и отечественное востоковедение XIX—XX вв.» (Институт истории АНТ, Казанский гос. Университет. Казань, 2000) — «Россия и тюркский мир» (СПб., БАН, ноябрь 2001) — на международных коллоквиумах востоковедов Университета в Кембридже и Школы востоковедных и африканистических исследований Университета в Лондоне (октябрь 1994) — на 35-м, 36-м и 37-м Международных конгрессах азиатских и североафриканских исследований (ICANAS) (Будапешт 1997, Оттава 2000, Москва 2004), на международном семинаре «Ученые, исследования и ослабление напряженности в обществе» (СПб., Санкт-Петербургский Научный центр РАН, апрель 2004).

Были опубликованы Программа и методические указания по курсу «Россия и Восток», который читается на Восточном факультете СпбГУ (1996), а также раздел «Россия и Турция» в учебном пособии «Россия и Восток» (СПб.,.

2000), подготовленном коллективом авторов — профессоров и преподавателей Восточного факультета СПбГУ.

Структура работы. Диссертация состоит из Введения, пяти глав, Заключения, Списка использованных источников и литературы.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Ближний Восток издревле являлся центром пересечения и взаимодействия многих цивилизаций. В период существования Османской державы на территории этого огромного государства развивались десятки больших и малых народов с присущим каждому из них образом жизни, духовной культурой и культурой хозяйствования.

Находясь на перекрестке мировых цивилизационных потоков, османская «мир-экономика» ощущала на себе воздействие других «мир-экономик», различных региональных экономических культур. В нашей работе рассматривалось взаимодействие своеобразной «триады» экономических культур: традиционной османской с экономическими культурами Запада и России. Как было показано, западные страны с их ярко выраженной «утилитарной» экспансионистской экономикой на протяжении нового времени активно внедрялись в экономическое пространство Османской империи. Одновременно с этим отдельные сектора османской экономики втягивались в жизнедеятельность мирового капиталистического рынка.

Россия, экономическая жизнь которой вплоть до второй половины XIX в. характеризовалась невысоким уровнем развития рыночных отношений и рыночной культуры, долгое время была не в состоянии конкурировать со странами Запада на товарных рынках султанской Турцииее воздействие на экономические процессы в этой стране было незначительным.

И, напротив, капиталистический Запад с присущей ему экономической культурой в эпоху нового времени являлся заметным фактором внутренней экономической и социальной эволюции народов Османской империи.

Мы отмечали, что общественные структуры, сложившиеся в Османской империи к концу XVIII и в начале XIX в., уже обладали определенными материальными и социальными предпосылками для подключения их к формирующейся капиталистической системе международного разделения труда. Производительные силы этих обществ могли обеспечить сравнительно устойчивый выход прибавочного продукта, их хозяйственная жизнь в известной мере определялась товарно-денежными отношениями, имелись и социальные агенты и носители этих отношений — местное купечество.

Однако, как показывала практика торгово-экономических отношений европейских стран с Османской империей, всего этого было еще далеко не достаточно для их экономического взаимодействия. В условиях подъема международной торговли, вызванного промышленным переворотом в Западной Европе, выявились многие стороны не только экономической, но и значительно более широкой общеисторической и социокультурной неподготовленности Османской империи к переходу ее к стабильным и значительным по масштабам экономическим связям с капиталистическим миром. Следовательно, для поддержания и развития этих связей необходимо было приспособить султанскую державу к ним. Только в этом случае европейская буржуазия могла рассчитывать на перспективу реального увеличения торгово-экономической деятельности в султанской Турции. Добиться этого можно было двуединым способом: подчиняя или приспосабливая традиционные османские общественно-политические и экономические структуры интересам европейского капитала и одновременно, в рамках этих интересов, стимулируя развитие буржуазных отношений.

На протяжении XVIII и первой половины XIX в. политические, административные и организационные препятствия на пути экономического «освоения» Османской империи европейским торговым капиталом постепенно снимались за счет развития режима капитуляций и увеличения числа османских торговцев-компрадоров. Однако при этом основными сдерживающими факторами торговли западноевропейских стран в Османской империи попрежнему оставались несоответствия их экономических, институциональных и социокультурных форм жизни.

Отмеченные нами сущностные несоответствия двух взаимодействовавших экономических и социокультурных систем не могли быть преодолены за счет изменения одних лишь юридических и административноправовых форм экономических связей, хотя первоначально усилия европейской дипломатии были направлены именно на это. К концу 50-х годов XIX в. в Османской империи была в основном завершена кодификация капитуляционного режима. На османскую почву с ее исламскими правопорядками был перенесен европейский коммерческий кодекс. В стране сложилась система коммерческого и уголовного судопроизводства, консульской службы, соответствующие институты закрепили имущественные и иные права иностранных подданных, а также лиц, пользовавшихся капитуляционными иммунитетами, — преимущественно представителей местного нетурецкого торгового капитала.(1) Значительной вехой на пути приспособления Османской империи к торгово-экономическим связям с Западом явилась серия торговых договоров, заключенных Высокой Портой с европейскими державами в 30−40-х годах и в начале 60-х годов XIX в. В результате подписания этих договоров Турция утратила свой торговый иммунитет и (с формальной точки зрения) превратилась в «открытый» рынок для сбыта европейской промышленной продукции.

Принципы «свободной торговли», на основании которых развивалась торгово-экономические связи стран Запада и султанской Турции по-существу были несовместимы с османской системой государственных монополий. Неслучайно поэтому усилиями европейской дипломатии, а также в результате реформаторских начинаний Порты, режим государственной регламентации производства в сельском хозяйстве и ремесле были серьезно ослаблен, вместе с чем была устранена и одна из основных причин относительной застойности социально-экономической жизни империи.

С включением Османской империи в жизнедеятельность МЭС ее экономика постепенно перестраивалась: ориентация на самообеспечение и самодостаточность сменялась на контакты с мировым рынком. В этих условиях распределительные отношения заменялись на рыночные. «Товарное» производство в «классическую» эпоху османской экономической истории по-существу являлись лишь производной от государственной распределительной системы сферой хозяйственной жизни. По отношению к государственным функциям экономической регламентации оно развивалось как вторичная форма экономических связей и отношений. В XIX в. османское «псевдотоварное» производство стало приобретать содержание реального товарного производства, ориентированного как на формирующиеся внутренние зональные рынки, так и на мировые рынки.

Включение хозяйственных структур Османской империи в международное разделение труда эпохи капитализма свободной конкуренции повлекло за собой деформацию и частичный демонтаж существовавшей в стране системы воспроизводства. Вторгнувшись первоначально в отношения обмена и затронув тем самым лишь одно из звеньев воспроизводственного процесса, иностранный капитал смог впоследствии расшатать и другие его звенья, нарушить внутреннюю соподчиненность их взаимодействия.

Существенную роль в разложении отжившей системы квазисбалан-сированной, а точнее, зарегулированной османским государством хозяйственной жизни султанской Турции сыграл также «демонстрационный эффект» завозимых в нее европейских товаров. В Османской империи разрушение «естественного протекционизма» (или неприятия местными обществами европейских товаров) происходило более быстрыми темпами и затрагивало значительно более широкие слои населения, чем во многих других государствах Азии. Это определялось тем, что существенную часть населения Османской империи составляли христиане с присущей им склонностью к европейской культуре и соответствующей ей модели потребления. В результате уже в середине XIX в. у значительных групп османского населения была изменена структура потребностей, возник новый их набор, удовлетворение которого могло осуществляться лишь на основе импорта.

В условиях «открытой» экономики это привело к возникновению хронического дефицита внешнеторгового баланса Османской империи, повлекло за собой увеличение дефицита государственного бюджета и наряду с другими причинами, на которые было указано в работе, вызвало возникновение и стремительный рост внешнего государственного долга. Неспособность османского государства обслуживать внешние долги создала предпосылки для проникновения иностранного капитала уже в сферу распределения (контроль за финансами и налоговой системой), а затем и в сферу производстваконцессионное строительство и приспособление традиционных производств к потребностям мирового рынка.

По сравнению с торговым и ссудным капиталом воздействие производительного капитала Запада на экономическую жизнь в Османской империи было ограниченным по времени. Вплоть до последних десятилетий XIX в. султанская Турция была способна обеспечить необходимую базу для экономических контактов с капиталистическими странами главным образом по линии торгового обмена. До этого времени она еще не располагала достаточными экономическими, социальными и социокультурными условиями для значительных инвестиций производительного капитала. Экономическая культура мусульман не создавала предпосылок для массового перехода к крупномасштабному товарному производству.

И тем не менее в рассматриваемую эпоху под влиянием мирового рынка в Османской империи повысилась региональная специализация и товарность производства, укрепились позиции местной буржуазии (главным образом торговой). Те же внешнеэкономические факторы способствовали росту приморских городов, в их развитии возобладали исторически прогрессивные тенденции формирования не столько административно-политических, сколько торгово-экономических центров империи. В конечном итоге все это способствовало расширению в султанской Турции рыночных отношений и вызреванию соответствующей им экономической культуры.

Находясь в оболочке формирующегося мирового капиталистического хозяйства, Османская империя стала получать из него и сама заимствовать отдельные элементы экономической жизнедеятельности буржуазных обществ. Взаимное приспособление традиционных османских и буржуазных учреждений и институтов приводило к возникновению своего рода «гибридных» экономических форм. В работе обращалось внимание на изменения в экономическом содержании буржуазных институтов и деятельности капиталистических предприятий в условиях османского общества — на особенности работы в нем железнодорожного транспорта, функционирования банковской системы, на опыт составления государственных бюджетов и организации фабричных производств. Исследование их «вживляемости» в ткани общественно-политической, экономической и социокультурной жизни тогдашней Турции позволяет конкретизировать специфику накопления традиционным обществом элементов жизнедеятельности развитых капиталистических стран, показать во многом зависимый, неорганичный характер этого процесса.

Несмотря на внутреннее сопротивление традиционной османской социальной, хозяйственной и социо-культурной среды в нее трансплантировались и после взаимного приспособления вживлялись финансовые и инфраструктурные предприятия Запада, переносились современное для той эпохи промышленное и сельскохозяйственное оборудование, приемы агротехники, развитые формы организации производства и торговли. Иностранные предприятия, функционировавшие в султанской Турции на рубеже двух столетий, создавали в глазах местной торговой буржуазии стереотип экономической активности нового типа. На этих же предприятиях формировались и первые сравнительно крупные отряды промышленных наемных рабочих в Османской империи. Все это также способствовало формированию в обществе экономической культуры нового, буржуазного типа.

Оценивая роль иностранного капитала в социальной и экономической эволюции султанской Турции, нельзя, конечно, забывать и о тех крупных и разноплановых издержках и негативных последствиях, которые она несла при ее включении в жизнедеятельность мировой капиталистической системы. Среди этих издержек — подчинение законам функционирования МЭС, которое приводило к утрате экономической самодостаточности и коррозии традиционных форм хозяйственной жизни, а внешне выражалось в существенном ограничении самостоятельности экономического (и частично политического) развития.

По каналам внешнеэкономических связей (при обслуживании государственного долга прежде всего) из Османской империи выкачивались средства, которые при соответствующих устремлениях правительства и местных предпринимателей (будь они в состоянии и нацелены на это) могли быть использованы для расширения внутреннего накопления и производства.

В определенные периоды, как отмечалось в работе, торговля с Западом приводила к свертыванию отдельных отраслей османской промышленности, в результате чего подрывалось местное мелкотоварное производство — основная форма хозяйственной жизнедеятельности городского населения султанской Турции. Османским ремесленникам необходимо было «перестраиваться», искать свои «экономические ниши» в хозяйстве отдельных регионов, переходить от работы «на заказ» к работе на во многом неизвестный и непредсказуемый рынок. При этом с неизбежной необходимостью приходилось отказываться от ряда глубинных основ жизнедеятельности традиционного общества: веками формировавшихся ценностных ориентаций и мотивов поведения, морально-нравственных установок и, конечно же, сложившейся этики и характера труда.

Деформации воспроизводственных процессов в «открытой» османской экономике порождали деформации в процессах вызревания переходных социальных структур: в империи росли слои местного купечества, тесно связанного и зависимого от европейского капитала, но одновременно с этим сдерживался рост числа местных предпринимателей. Еще медленнее формировался слой наемных рабочих.

Важно также подчеркнуть, что при всех разнообразных изменениях и сдвигах в экономической, социальной и культурной жизни Османской империи, которые происходили в ней под воздействием Запада, мы не должны вместе с тем приписывать ему роль своего рода демиурга в становлении капиталистического уклада в ряде районов султанской державы. Мы не в состоянии ответить на вопрос, был ли возможен самостоятельный переход от традиционных к капиталистическим отношениям в султанской Турции вне всесторонних ее контактов с западноевропейской цивилизацией. Для нас ясно лишь то, что этот переход был бы невозможен и при более высокой степени экономических контактов с капиталистическим миром (естественно, при условии, что эти контакты вообще могли бы развиваться), не будь отдельные регионы Османской империи и населявшие их народы подготовлены к этому всем предшествующим ходом своей социальной, экономической и культурной эволюции.

Возникновение капиталистических отношений в Османской империи было бы невозможно и без той внутренней перестройки ее политической, административной и хозяйственной систем, преобразований в области культуры и образования, которые происходили в ней на протяжении всего XIX и начала XX в. благодаря деятельности государства. В эпоху Танзимата и позднее, в период перерастания османского «просвещенного» деспотизма в абсолютизм, проводимые османскими реформаторами преобразования создавали в султанской державе тот экономический и общекультурный климат, который открывал возможности для выхода за рамки традиционных отношений. После же победы младотурецкой революции курс на поощрение местного капиталистического предпринимательства стал характерной чертой экономической политики младотурок.

Поэтому, несмотря на всю непоследовательность проведения, противоречивость результатов и попятные движения в процессе осуществления реформ, общим их итогом в начале XX в. было то, что наиболее отсталые формы социальной и экономической жизни вытеснялись из имперских < политических и экономических центров и уходили в глубь, на периферию. По сравнению с началом или серединой XIX в. к концу его частнособственнические отношения могли более устойчиво, чем прежде, развиваться и в городе, и в деревне.

Но говоря об этом, мы не должны забывать, что османским реформаторам так и не удалось сколь-нибудь заметно нивелировать различия в экономическом и социальном развитии различных регионов империине удалось создать единого рынка, т. е. тех естественно-хозяйственных «скреп», которые могли бы уберечь султанскую державу от развала.

Предпосылки перехода к капиталистическим отношениям в Османской империи вызревали локально, на сравнительно тонком, малопроизводительном общеисторическом и культурном слое, без той мощной исторической «подпочвы», которая веками формировалась в Западной Европе. В ней, как мы знаем, она обеспечила развитие капитализма как системы производственных и социокультурных отношений глубоко интегрированных со сложившимися чертами экономической, общественно-политической и культурно-религиозной жизни европейских народов.

К тому же в отличие от «первичной» западноевропейской модели становления капиталистических отношений, развитие капитализма зависимого типа, как показывает его османский вариант, нередко сопровождалось нарушением генетических связей с традициями хозяйственной жизни. Это приводило к искажению последовательности возникновения, а то и полному выпадению из исторического процесса отдельных фаз социальной и экономической эволюции, ведущей к утверждению капиталистических отношений. Так, капиталистическую фабрику народы Османской империи получили, не пройдя до этого эпоху мануфактурного производства, которая в свое время в странах «первого эшелона» капитализма подготовила все необходимые (в том числе общекультурные и психологические) предпосылки для органичного перехода западноевропейских обществ к системе фабрично-заводского производства.

В целом же модернизация отдельных сторон хозяйственной жизни Османской империи привела к возникновению конфликта между традиционной и капиталистической экономическими культурами, что в конечном итоге явилось одной из причин ее экономической дезинтеграции и политического распада.

Внутренние противоречия османской общественно-политической системы в XIX и в начале XX в. многократно искажались внешними противоречиями ее развития. В результате исторический процесс в этой стране утратил свою целостность и органичность. Ввиду экспансии техногенной цивилизации Запада развитие общественно-политической, экономической и культурной жизни Османской империи приобрело неорганичный характер, с присущей ему периферийной многоукладностью и усилением асинхронности развития различных социальных институтов и выраженной дихотомией экономических культур.

Тех сдвигов, которые кардинально и повсеместно изменили бы вековые устои жизни и закрепили в общественно-политической практике «священный» для западной цивилизации принцип господства и неприкосновенности частной собственности, в империи так и не произошло «Критическая масса» социального материала, необходимая для динамичных изменений в обществе, накапливалась в империи с большим трудом.

Османская империя в рассмотренном нами ее историко-культурном и геополитическом состоянии исторических перспектив не имела. Империя как некая административно-политическая совокупность историко-культурных и экономических зон развития при взаимодействии с МЭС была обречена на распад. Неслучайно, от империи «откалывались» в первую очередь те регионы, народы которых с выработанной ими культурой рыночных отношений «задыхались» внутри османской административно-распределительной хозяйственной системы. Борьба балканских народов за национальное возрождение и собственную государственность в немалой степени была связана с борьбой против османской практики хозяйственного администрирования. И поскольку развитие капиталистического уклада в Османской империи происходило преимущественно в христианской этноконфессиональной среде, султанская держава периодически утрачивала уже накопленный ею потенциал социальной эволюции.

Реформы, проводившиеся в Османской империи и в частности изменения в экономической политике Порты, ее стремление к развитию хозяйственной жизни не привели к смягчению конфликта между османским государством и нарождавшейся христианской, а позднее и мусульманской буржуазией. Османское государство пыталось модернизировать экономику, но инструментом этой модернизации, как это только и могло быть в условиях султанской державы, являлся бюрократический аппарат империи. С созданием корпуса гражданских чиновников в Османской империи возник и укрепился своеобразный «рынок» бюрократических услуг по самой своей сути противоречивший реальному рынку товаров и капиталов. Многочисленные османские «бакшишные» инстанции тормозили и искажали становление рыночных отношений в Турции. В то же время внешнеэкономическая среда и политическое давление европейских держав стимулировали становление в стране капиталистических отношений.

Возникавшие при этом коллизии, характерные для любой страны, переживающей период смены экономических культур, в Османской империи усугублялись крайней пестротой этно-конфессионального состава ее населения. Народы империи, каждый из которых являлся носителем своей собственной национальной культуры хозяйствования, оказавшись в оболочке развитых рыночных отношений, обнаруживали различную степень готовности приобщения к ним.

В итоге политико-административная система Османской империи была не в состоянии выдерживать натиска разнонаправленных внутри-и-внешнеэкономических сил и политических влияний. Мировой рынок и формировавшиеся внутренние зональные рынки отрицали полиэтническую, поликонфессиональную, военно-бюрократическую Османскую империю, делали ее распад исторически неизбежным.

Изучение торговых связей России и султанской Турции показало, что несмотря на географическую близость двух государств и длительную историю их экономических контактов, Россия не оказывала сколь-нибудь выраженного воздействия на хозяйственное развитие своего южного соседа. В эпоху формирования мирового капиталистического хозяйства Россия, конечно же, заполняла определенные экономические ниши во взаимодействии Османской империи с окружающим внешнеэкономическим пространством. Однако характер русско-турецкой торговли во второй половине XIX в. качественно отличался от экономических контактов Турции с Западом. Экономические связи России и Турции характеризовали взаимодействие двух хозяйственных систем со слаборазвитой культурой рыночных отношений. Изучение этих связей на общем фоне жизнедеятельности МЭС позволяет нам сделать ряд общих выводов.

Один из них: в международной торговле побеждает тот, кто помимо высококачественных товаров обладает, выражаясь современным языком, соответствующим «экспортным сопровождением», т. е. организационными формами, технологиями и развитой культурой внешнеэкономических операций. Другой: внешняя торговля страныэто не только «визитная карточка» ее экономики, но и своеобразное свидетельство всей суммы состояний, переживаемых в тот или иной момент обществом. Россия не случайно стала наращивать торговые обороты с Турцией в начале XX в. Не случайно и то, что в это время ее внешнеэкономический комплекс претерпел существенную модернизациюв России стали вырабатываться соответствующие требованиям эпохи механизмы и культура внешнеторговых операций, в том числе и на ближневосточном их направлении. Все это свидетельствовало о серьезных изменениях в экономической жизни России, росте ее экономического потенциала и развитии культуры рынка. * *.

Исторический' опыт взаимодействия Османской империи с капиталистическими странами Запада и Россией дает основания заключить, что капитал — это не только особый тип социальных, производственных отношений, но и определенный тип и феномен культуры общества. Развитие международных экономических отношений тесно связано с общей и с вытекающей из нее хозяйственной культурой вступающих в экономическое взаимодействие наций.

В работе была сделана попытка рассмотреть эту проблему на примере перехода турок Османской империи от традиционных к современным формам экономической деятельности, на примере изменений в их экономическом поведении и рождению в их среде экономической культуры нового, нетрадиционного типа. С одной стороны, мы стремились показать, что эволюция османского общества при усилении его контактов с Западом во многом приобрела характер (по известному выражению О. Шпенглера) «псевдоморфозы»: новые, воспринятые на Западе формы и институты экономической жизни по-прежнему скрывали традиционные отношения. Но с другой стороны, мы подчеркивали, что и при этих условиях смена экономических культур в султанской Турции была сопряжена с глубокой исторической драмой, которую и общество, и каждый конкретный человек переживали при переходе от традиционных коллективистских форм жизни и патерналистких отношений к индивидуалисткочастнособственническим.

В османском обществе, как и в любом другом, основным содержанием и вместе с тем критерием модернизации является эволюция самого человека, его социальное освобождение, превращение индивида в экономически и социально независимую личность. «Человек — это не данность, но процесс"(2) Вне традиционного общества человек приобретает основные гражданские права, но вместе с тем несет и личную ответственность за результаты своего социального, политического и экономического поведения. Турецкая «модель» модернизации показывает, что уже в самом начале развития этого процесса он привел к глубокому расколу традиционного общества, который не преодолен и поныне.

Эпохи смены экономических культур на Западе также были отмечены развитием острейших социальных конфликтов. Другое дело, что в Западной Европе культура рыночных отношений вырастала из недр самого общества, процесс этот был растянут на столетия, и основным стимулом к развитию и модернизации общества являлись не внешние, а внутренние, в культурно-религиозном отношении идентичные основной массе населения силы.

Специфика сложившейся в свое время в султанской Турции системы межэтнического разделения труда в немалой степени способствовала росту внутриполитической напряженности и общему кризису империи на рубеже XIXXX вв.

Ситуация, во многом аналогичная этой, складывается в настоящее время в мире в целом. Мигранты из развивающихся стран проникают в страны Запада, занимая в них, как правило, нижние этажи социальной пирамиды. Социальная стратификация общества подменяется при этом на межэтническую, что во многом усиливает возможность возникновения внутренних и международных кризисных ситуаций и конфликтов.

Проблема взаимодействия традиционного и современного всегда играла роль одного из важнейших «стержней», на который наслаивались другие противоречия движения мировой истории в целом. История человечества — это беспрерывный поиск каждым конкретным этносом оптимального для него соотношения между частными, общественными и государственными формами жизни. Конфликт между традиционализмом (коллективизм, патернализм, слабо выраженная ответственность личности за результаты своего экономического поведения и др.) и современными формами жизни (с такими их социокультурными характеристиками, как индивидуализм, конкурентность отношений, ответственность личности за результаты принимаемых решений, стремление к лидерству и экономическому преуспеянию) пронизывает мировое пространство. Именно этот конфликт и является, на наш взгляд, основным, создающим базу и определяющим всю палитру отношений между «Севером и Югом», между цивилизацией Запада и другими историко-культурными регионами планеты. Поэтому «конфликт цивилизаций», если он и существует, реально, на наш взгляд, выражает конфликт между традиционными и теми формами жизни, которые определяются требованиями техногенной цивилизации Запада.

Отсюда возникает задача построения такой системы международных экономических отношений, которая обеспечивала бы жизнедеятельность МЭС как суммы экономических взаимодействий народов с учетом особенностей их национальной культуры, традиций и исторически выработанных норм экономического поведения. Задача эта отнюдь не проста. Ибо при ее решении так или иначе приходится исходить из сложившейся в современном мире парадоксальной ситуации. Любое попытки унификации мирового экономического пространства, будь то стремление к его «американизации» или к установлению порядков «всемирного халифата», столь же опасны для мирового сообщества, как и продолжающий возрастать экономический разрыв между «богатыми» и «бедными» странами.

Очерчивая общие контуры грядущего миропорядка, вероятно, следует предвидеть не только дальнейшую глобализацию экономических процессов, но и вероятностные национальные формы их протекания. Пока же заметим, что историческая практика XX в. показала, что азиатские общества не сумевшие преодолеть традиционные формы экономической жизни, не сумевшие освоить современные технологии так и остались на периферии МЭС со всеми вытекающими из этого последствиями. И, напротив, те страны, которые смогли воспринять требования современной техногенной цивилизации (Япония, Южная Корея, Тайвань на Дальнем Востоке, республиканская Турция (частично) — на Ближнем Востоке), смогли либо сами войти в центр МЭС, либо сделать серьезный шаг в его сторону.

Обойти требования, выдвигаемые современной техногенной цивилизацией, не дано ни одному народу. Из центров МЭС исходят мощные импульсы к унификации мирового экономического и политического пространства, к унификации и «стиранию» специфики национальных экономических культур. Однако формы, сроки и характер синтеза или компромисса экономических культур будут, скорее всего, определяться не одними лишь «универсальными» ценностями цивилизации Запада, но и задачей сохранения всего ныне существующего разнообразия национальных культур.

Законы развития предполагают движение любой из существующих систем от простого к сложному. И, напротив, движение от множественности форм жизни к какой-либо одной, от свободной подвижности и дифференциации к тоталитаризму означает гибель и коллапс системы. Отсюда: богатство будущего мира, как и способ его самосохранения, — в его разнообразии. Применительно же к нашей теме исследования это означает богатство и разнообразие исторически сложившихся форм экономической жизни народов, их экономических культур в условиях доминанты развивающегося научно-технического прогресса.