Система моральных воззрений адыгского мыслителя XVIII века Жабаги Казаноко

Как известно, мораль сама по себе является лишь ресурсом, потенциальной возможностью человеческой деятельности, ее воздействие на духовную жизнь общества зависит во многом от состояния общества, от степени его восприимчивости к ценностям культуры.

Юноша, — говорит Аристотель, автор первой развернутой систематической работы по этике, которая была одновременно и первым учебным курсом по этой дисциплине — «Никомаховой этики», неподходящий слушатель для разговоров о нравственности" [Аристотель: 1983, 151]. При этом основным признаком «юноши» философ считает не возраст, а незрелость характера. Если экстраполировать это высказывание на состояние общества и его нравственную зрелость, становится очевидным, что последние два столетия с их социально-историческими потрясениями с одной стороны нарушили преемственность социальных практик, с другойименно в последние сто лет человечество поняло насущную необходимость сохранения и укрепления не просто механизмов, а сути гуманистического содержания этических учений великих моралистов от Конфуция до наших дней.

На фоне тех негативных процессов, которые, к сожалению, в известной мере характеризуют сегодняшний день — стремительное падение нравов, профанация культурных ценностей, девальвация духовно-нравственных основ обществ и т. д. Квинтэссенция нравственного опыта человека, получившая воплощение в моральных учениях Будды, Моисея, Мухаммеда, Сократа, Канта, Толстого, Швейцера и многих других сегодня особенно актуальна, так как она всей своей жизнью и своими учениями противостояла лжи, насилию, другим факторам, разъединяющим людей и служили добру и правде, устраняла вражду и стремилась к гармонии человеческих отношений. Понимание морали в их учениях совпадает с естественной нравственностью, которую каждый человек находит в своем сердце, они возвышают мораль до первоосновы жизни, считая, что конфликт между моралью и счастьем может быть снят только в случае, если счастье будет достигаться служением долгу.

Великие моралисты говорят: духовное выше материального, нравственные обязанности человека выше его стремления к личному благополучию, а духовно-нравственные ценности имеют абсолютное значение, они рассматривают их в качестве единственного основания, придающего смысл всем человеческим стремлениям и поступкам. Духовно-нравственные обязанности человека выше его стремления к собственному благополучию в том совершенном и особом смысле, что только в их рамках человек может обрести собственное благополучие.

Мораль — путь в вечность, без нее нет истории и культуры, нет прошлого и будущего, человек моральный — это самосозидающая сила, имеющая добрую волю и следующая ей — так считают те, кому человечество обязано великими моральными учениями. *.

В этом почетном ряду не достает многих имен — одни из них утеряны, другие неизвестны или малоизвестны в мировом масштабе, так как их учения не подвергались изучению, анализу, они не популяризировались по многим причинам, хотя в пределах своих этнокультур оставили яркий, неизгладимый след. У адыгов (самоназвание кабардинцев, черкесов, адыгейцев) таковым, без всякого сомнения, является популярнейший в народе мыслитель, общественный деятель, политик XVIII века Джабаги Казаноко, воплотивший в своем этическом учении систему этических ценностей адыгов, квинтэссенцию нравственного опыта народа, выработанный веками механизм его культурной самоорганизации.

Адыгская этика и адыгский этикет Являлись и, по признанию многих специалистов — этнологов, социологов, этиков — считались и считаются эталоном общекавказской нравственной философии, ее наиболее полным и детально разработанным выражением, адыгский же этикет частенько сравнивают с китайским, японским, французским. Однако моральное учение Казаноко до сих пор не стало предметом пристального и объективного рассмотрения в науке, научное казаноковедение преимущественно акцентировало внимание на личности и наследии Казаноко в его ипостасях политика, общественного деятеля и автора остроумных, парадоксальных афоризмов, разрабатывая в последнем случае художественные концепции наследия Казаноко. Мы же вслед за Б. Бгажноковым, автором единственной статьи о Казаноко-этике, считаем ипостась моралиста для Казаноко едва ли не основной. Отсюда наш интерес к системе этических взглядов философа не только в контексте культурно-исторической среды Кабарды восемнадцатого века, но и актуальных задач современной национальной и мировой этической мысли.

Таким обстоятельством определяется наша основная задача в настоящей, работе — осуществить, исследование системы морально-этических взглядов Казаноко,? своей основе имеющую принципы и установки, с одной стороны, общечеловеческие,. доказывающие, что, нравственность в своей основе едина, с другой — самобытные и специфические в своем моральном кодексе характеристики адыгской этики,, с культивированием таких нравственньгс постулатов, .как, человечнорть, почтительность, мудрость, мужество, честь и др. (., В предлагаемой работе мы, отталкиваясь от оригинального этического учения Казаноко, одновременно, предприняли. попытку, егорассмотрения в контексте а) мировой этической мыслиб) современных концепций моралив) историко-культурного фона жизни и. деятелыгости Казаноко, определивших его мировоззрение и. мироощущение-. г) традиционной и современной системы адыгских моральных, .ценностей, вытекающих из реалий этической антропологии и адыгской этики как системы, базирующейся на пяти наиболее важных категориях — человечности, почтительности, разуме, мужестве и чести (в последнюю также входят значение совести и репутации). Наша основная идея заключается с одной стороны, совпадении основополагающих нравственных установок Казаноко с общечеловеческими морально-этическими ценностями, с другой — конгениальности этики Казаноко адыгской этике в целом, а также актуальности этического учения Казаноко, сохранившего несомненную нравственную и практическую ценность по прошествии почти двух веков.

Основной целью предпринятого исследования является изучение, анализ и систематизация этического наследия Жабаги Казаноко, для чего в данный работе мы ставим перед собой следующие задачи:

Ш исследование феномена личности и морального наследия Казаноко, выявление исторических и социально-культурных истоков этического учения моралиста;

Я определение структурных элементов этики Казаноко, выявление особенностей этой этики, ее связи с мировой этической мыслью и адыгской системой нравственных ценностей;

Я многосторонний анализ сюжетов о Казаноко, афоризмов, выявление их нравственной доминанты;

Ш раскрытие основополагающих принципов морального учения Казаноко, базирующихся на постулатах адыгской этики и ее дальнейшего развития и усовершенствования через систему собственных моральных законов.

Объект исследования — характер и специфика этического учения Казаноко, его система, особенные и общечеловеческие принципы его морали, обусловленные общечеловеческой практикой и национальным менталитетом.

Предметом исследования послужили 99 опубликованных сюжетов-сказаний о Жабаги Казаноко и более двухсот его афоризмов, а также архивные материалы Кабардино-Балкарского института гуманитарных исследований, Центрального архива Кабардино-Балкарской Республики, документированные свидетельства о жизни и высказываниях философа.

Методологической базой исследования послужил комплексный подход, реализуемый на стыке культурологии, этики, философии, истории, этнографии, филологии, фольклористики, политологии, социологии, при этом автор опирался на общенаучные принципы историзма, системности, детерминизма, объективности, что позволило всесторонне исследовать этическую систему Казаноко.

Степень разработанности проблемы.

Несмотря на то, что по теме диссертации, как она обозначена в заглавии, нет ни одной работы, ее нельзя считать совсем неизученной, хотя авторы, в той или иной степени затрагивавшие в своих трудах проблемы моралистического учения Жабаги Казаноко, рассматривали их в контексте частных проблем. Начало изучения наследия Жабаги Казаноко относится к концу XIX века, когда имя мыслителя впервые упоминается в «Истории адыхейского народа» Ш. Б. Ногмова. Серьезное изучение личности и наследия мыслителя можно отнести к первой половине XX века, когда выходят труды В. Христиановича «Из истории Кафарды и Балкарии», М. Талпы «Кабардинский фольклор», А. Шортанова «Жабаги Казаноко». Однако все они посвящены сбору и систематизации фольклорных текстов о мыслителе, не претендуя на историко-культурное исследование жизни и деятельности Жабаги Казаноко. Правда, А. Шортанов сделал попытку рассмотреть фольклорные сюжеты о моралисте на фоне известных исторических событий и затронул вопросы не только его биографии, но и общественнодипломатической, юридической, мыслительной деятельности адыгского мудреца.

Следующая попытка исторической трактовки жизни и наследия Жабаги Казаноко предпринята в 60-х годах XX века, когда в фундаментальном труде «История Кабардино-Балкарской АССР от древнейших времен до наших дней» в параграфе «Жабаги Казаноко» находит развитие метод описания фольклорного героя в определенной исторической обстановке. К сожалению, в этот очень важный двухтомник проникло много вымысла, не подтвержденного даже устным материалом.

Документальное исследование проблемы наследия Жабаги Казаноко берет начало в 70-х годах прошлого века, когда выходят статьи.

Е.Дж.Налоевой «Легендарный Казаноко», Л. И. Лаврова «Историкоэтнографические очерки Кавказа», З. М. Налоева «Из истории культуры адыгов». Важным этапом изучения жизни и наследия Жабаги Казаноко явилась региональная научная конференция, состоявшаяся в 1985 году в г. Нальчике и приуроченная к 300-летию мыслителя. Она положила начало отделению исторического Жабаги Казаноко от фольклорного героя в выступлениях Б. Х. Бгажнокова, В. Н. Сокурова, А. М. Гутова, З. М. Налоева, К. Ф. Дзамихова, А. М. Ципинова и др. В настоящий момент системный культурологический анализ моралистического наследия Жабаги Казаноко отсутствует.

Научная новизна работы состоит в следующем: в впервые предпринята попытка исследования актуальной, не рассматривавшейся ранее проблемы изучения, анализа и системного изложения моральных воззрений Жабаги Казаноков впервые осуществлена классификация моральных воззрений Жабаги Казаноко, в основе которой — наиболее важных для философа моральные понятия- * в впервые установлены механизмы возникновения и реализации моральных заповедей мыслителяв прослежена связь моралистического учения Жабаги Казаноко с учениями великих моралистов — Лунь Юя, Будды, Аристотеля и т. д.- в проведена параллель между моральными воззрениями Жабаги.

Казаноко и основными постулатами адыгской этики. Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования — в применимости его фактографического и концептуального материала в преподавательской, историко-популяризаторской, музейной, этнографической деятельности при написании научных работ о жизни и деятельности Казаноко, системе его этических взглядов, традиционной и современной адыгской этике. Материал диссертации может быть использован в таких практических и теоретических курсах, как «История и культура народов Северного Кавказа», «История и культура Кабардино-Балкарской республики», «Фольклорно-этнографическая практика», ."Основы гуманитарной этнологии" и др., а также планах-конспектах, методических рекомендациях и учебных пособиях, внедренных в учебный процесс Северо-Кавказского Госудаственного инситута искусств, где автором читается курс этики, Колледже культуры и искусства СКГИИ, на факультетах повышения квалификации работников культуры и искусства и т. д.

Апробация работы, основные положения диссертации и некоторые обобщения из нее представлены в выступлениях на межвузовских, региональных, международных научных конференциях и журнальных публикациях, а также использованы при чтении, курсов «Этика», «Э стетика» в Северо-Кавказском Государственном институте искусств.

Структура диссертации построена в соответствии с целями и задачами исследовании и состоит из Введения, трех Глав, Заключения и Библиографического списка.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Жабаги Казаноко перешагнул границы своего времени. Более 200 лет его афоризмы, высказывания, меткие и остроумные замечания, философские притчи сопровождают не только адыгов, но и многие народы Северного Кавказа.

Через толщу столетий он дошел до нас серьезным и ироничным, выдержанным и спокойным, последовательным и противоречивым, явн ым и скрытым. Несмотря на столь давний срок, отделяющий нас от эпохи, в которой жил Жабаги Казаноко, он вошел не только в историю, но и в повседневную жизнь народов Северного Кавказа во всем великолепии своего блестящего ума и по-прежнему из уст в уста передаются его афоризмы, притчи, философские новеллы о нем. По-прежнему на него ссылаются для обоснования и оценки тех или иных людей, тех или иных событий, явлений, авторитет Жабаги непререкаем. А это говорит об актуальности и непреходящей ценности философии адыгского мыслителя, его этическая система не только не устарела с веками, но и в начале XXI века, когда идет активный процесс пересмотра ценностей последнего столетия, этика Жабаги Казаноко может и должна быть востребована не только как стройная теоретическая система, но и как практическое пособие для всех, кто хочет жить в социуме в гармонии с самим собой и окружающими его людьми.

Жабаги Казаноко дорог нам прежде всего как мыслитель, объявивший высшей и абсолютной ценностью человека, человека-творца, он дорог нам V как страстный борец за прогресс во всех сферах социальной жизни, как человек, беззаветно веривший в силу разума и добра. Ясный, свободный от предвзятости ум Жабаги, его чуткая внимательность ко всему не могут не поставить его в ряд крупных гуманистов, нравственный пафос его идей содержит в себе большую, еще не освоенную нами потенцию к критике и реформе, совершенствованию и самосовершенствованию.

В итоге наших размышлений мы пришли к ряду основополагающих выводов.

1. В основе этической системы Жабаги Казаноко лежит представление о человеке как абсолютной ценности. «Что дороже всего на свете?» -задают вопрос мудрецу., «Человек!» — отвечает он. Это суждение, применяемое к человеку вообще, независимо от того, беден он или богат, могуществе или слаб, умен или глуп. Самоценность человеческой личности — главное в учении Жабаги. Отсюда ставшее крылатым выражение: «Ц1ыху ц1ык1уи 1уэху ц1ык1уи щыЬкъы» — «Нет маленького человека и нет малых дел». Понятие человек (ц1ыху) выступает у Казаноко в виде своего рода философской абстракции, это не реальный, а априорный человек.

2. «Дело» — вторая составляющая этической системы Жабаги Казаноко. С ее помощью углубляется концепция человека. Феномен человека ставится в зависимости от его деяний, появляется другой вариант вышеназванной формулы, с иной расстановкой акцентов: «1уэху ц1ык! у щыЬкъым, л1ы ц1ык1у мыхъумэ» — «Малых дел нет, есть лишь маленькие мужи». Это не противоречит исходному постулату о человеке как о высшей ценности, фо речь идет не о человеке как таковом, а о некоем типе личности, о маломощном, маленьком мужел1ы ц1ык1у. Показательно, что во всем массиве текстов о Жабаги отсутствует столь естественное в повседневной речи адыгов выражение ц1ыху ц1ык1у — «маленький человек». Дело приобретает у Жабаги такой же этический размах, как и человек.

Есть неприглядные, позорные поступки или занятия, есть маленькие делишки, но нет Дела, к которому применили подобные определения. Дело столь же самоценно, как и человек.

3. Жабаги утверждает примат деятельности над созерцанием, и уже на этой благодатной почве строит типологию деяний той или иной моральной валентности. Характерен цикл преданий, в которы х Жабаги озадачивает людей в высшей степени странными занятиями: расчесывает жене волосы, перевязывает поломанную ногу козленку, пропалывает лук в огороде. Среди других парадоксов Жабаги они особенно показательны. С точки зрения феодальной морали у адыгов эти занятия не укладываются в представлении о достойном поведении мужчины. С точки зрения Жабаги, они суть Дела, ибо служат человеку и человеческому в их взаимоотношениях.

Значимость любого дела, даже самого обычного, у Жабаги зависит от страсти, энергии, изобретательности, которые к этому делу прилагаются, от весомости полученных результатов: «1уэхум зэрыпхуэпщ1 инагыц» — «Дело настолько велико, насколько его поднимешь». Отсюда представление о «большом человеке» (ц1ыхушхуэ), статус которого всегда высок, независимо от того, каким делом он занят.

Одна из центральных идей Жабаги Казаноко — идея развития и саморазвития человека. Понимает он это не внешним образом — как владение статусом, а внутренним, как деятельное самоусовершенствование. Возвышение человека трактуется как процесс энергичного движения вперед — созидания и самосозидания, но не разрушения или потребления — в смысле удовлетворения витальных нужд. Известный афоризм «Дорогу осилит идущий» у Жабаги Казаноко звучит так: «Юуэм ущ1ыхьэркъым, шхэм ущ1охьэ» — «Идущего не догонишь, кушающего догонишь». *.

Нравственный идеал Жабаги видит в человеке особого типадеятельном, активном, разумном. Человек призван творить и перестраивать себя, перестраивать окружающих людей, мир в целом. Он по природе своей творец, демиург. Задача же этики у Казанокоспособствовать тому, чтобы внутренне присущая человеку демиургическая миссия реализовалась с наибольшей полнотой, с наибольшей социальнрй отдачей. Сферой приложения этой активности является, прежде всего, человек — другие люди или субъект сам. Отношения людей друг к другу Жабаги трактует с подкупающей глубиной проникновения в суть проблемы. «Ц1ыху ц1ыху щ1ыжщ», -говорит мыслитель. Если следовать не буквальному, а глубинному, философскому значению афоризма, это значит «Человек творит (и воссоздает) человека». Частным выражением той же идеи служит не менее известная формула: «Фызыр зыгъэф1ыр л1ыф1щ, л1ыр зыгъэф1ыр фызырщ» — «Жену творит муж, мужа творит жена». Социальное качество отдельного человека рассматривается у Жабаги как функция его взаимодействия с другими людьми.

Ум — категория очень важная в этической системе Казаноко. В г понимании Жабаги ум прямо пропорционален нравственности и в этом качестве является одним из конструктивных элементов этического идеала, своего рода катализатор триады «человек — дело — народ». В самой триаде, и триада в целом, и каждый из членов триады в отдельности выступают у Жабаги преимущественно в виде некоей абстракции, отвлеченных статичных самоценных начал. Что же касается ума, то это дополнительный, подвижный элемент системы, благодаря которому осуществляется не абстрактная, а конкретная этически значимая связь членов триады, дает о себе знать сознательное, творческое отношение человека к сфере морали.

Прежде всего, под умом Жабаги понимает способность г ориентироваться в человеке, умение строить отношение с ним, дать правильную оценку и своим, и чужим поступкам. Речь идет, следовательно, не о теоретическом или эстетическом уме, а об уме социальном. Жабаги концентрирует внимание на механизмах взаимодействия людей, разрабатывает оригинальную социологическую философию, философию разумного поведения. Вот почему контакт с людьми и своеобразно понимаемая общительность рассматривается в качестве необходимых условий становления личности, развитой способности суждения: «Не являющийся в обществе подобен неродившемуся» (Ц1ыхум яхэмыхьэри къамылъхуари зэхуэдэщ).

10. В качестве главной всеобщей стратегии поведения Жабаги выдвигает принцип, которым он сам руководствуется: «Делэм сэ сыф1 ок1, губзыгъэр езыр къысф1ок1», что буквально означает: «Глупого я обхожу, умный обходит меня». На вопрос, как ему удается заслужить авторитет народа, внушить ему те и^и иные идеи, не нажив при этом врагов, завистников, недоброжелателей, Жабаги неизменно указывает на данный принцип.

11. Этика Жабаги — парадоксальна. За тем, что непосредственно высказывается, ' необходимо увидеть более глубокое и тайное содержание. В этой «обходительности» нужно видеть не беспринципность, не слабость или желание устраниться от контактов с людьми. Под ними — гибкость, самостоятельность и глубина социально ориентированного человека со своим особым, парадоксальным мышлением. Жабаги отстаивает приоритет мысли, логического анализа ситуации над эмоцией, побуждением, импульсом. С легкой руки мудреца первой заповедью нравственного поведения адыгов стал его знаменитый совет — «Гупсыси псалъэ, зыплъыхьи т1ыс» — «Подумай и говори, осмотри и садись».

12. Этика Жабаги Казаноко культивирует такие качества, как невозмутимость, спокойствие, терпимость, толерантность. Именно они демонстрируют примат мысли над эмоцией и делают человека счастливым и удачливым, в то время как вспыльчивость, нетерпеливость и импульсивность становятся источниками всяких бед и несчастий. Казаноко приветствует сдержанность в разговоре, манерах, костюме, считая их качествами воспитанного человека, а его социальная этика основывается на таких идеях, как «Губжъ къыспкъэрыхьащ жыпЬу зыщ1ып1и 1умык1уэ» — «Гневом подстрекаемый никуда не ходи» или «Жъым зевлЛлгъэхь» — «Ветру (эмоциям) не давайте себя увлечь».

13. Большое значение Жабаги придает вербальному общению. Слово для него приобретает статус поступка, поэтому быть сдержанным на язык особенно важно. Слова легки и тяжелы одновременно. Легко сказать что-либо неуместное, глупое, а исправить нежелательные следствия сказанного очень трудно, порой невозможно. Эта тема не раз выплывает в преданиях о Жабаги. На вопрос, почему он так п ристально смотрит в сторону кладбища, Казаноко ответил: «Смотрю и думаю, как много там лежат навредивших себе несдержанностью в словах». — И добавил: «Трудно, когда есть язык, но к нему нет головы. Сколько людей, умертвивших друг друга из-за слов, которых не стоило высказывать».

14. Краткость и кроткость в речи всячески приветствуются Жабаги, который считает, что человеку следует говорить мало, а думать — много и глубоко. Укроти свою речь, советует Казаноко, укроти и укороти. Мысль должна быть длинной, речь — короткой. Если же что высказывается, то это должна быть речь ясная, четкая, разрешающая проблему, в том числе и непременно нравственную. Всякое высказывание, считает мудрец, призвано служить пробуждению у собеседника добрых чувств — любви, благодарности, признательности. Поэтому в речи необходимо быть чутким, внимательным, разумным, доброжелательным и чутким собеседником.

15. Идеал коммуникации по Жабаги — взаимное принятие ролей. Человек не должен говорит и вообще действовать, руководствуясь соображениями собственного благополучия. Душа в этом смысле эгоистична, ленива, глупа, порой неоправданно беспокойна. «Не потворствуйте душе!» («Псэм фыдэмылажъэ»), завещает философ потомкам.

16. Нравственным воспитанием человека, считает Казаноко, нужно заниматься с раннего детства, пользуясь доводами разума, ибо когда вредные привычки пустят корни, будет трудно: «Чыуэ къумы гъэшар бжэгъу хъуа нэужь къыпхуэгъэшыжынукъым» — «Прут не согнешь и станет колом, поздно сгибать». Аналогично высказывание: «Уи къуэм уемыубзэ» — «С сыном не любезничай». Пока он мал и молод, стыди, стращай его, сумей его воспитать благонравным.

17. Проблему знаний, которые определяют суждения, Казаноко решает в русле идей о человеке-творце. Источником всех знаний объявляется человек, способом их приобретения — контакт, совет — диалог с человеком. Отсюда вывод — «Основа ума — совет» («Акъылым и льэпсыр чэнджэщщ»). Еще более выразительно и парадоксально эта идея выражается в афоризме «Узэчэнджъэщын уимыЬмэ, уи пы1эм ечэнджэщыж» — «Если не с кем посоветоваться, посоветуйся со своей папахой».

18. Диалог с другими людьми и с самим собой приобретает у Жабаги значение диалога с миром, с социальным окружением. Истина познается, добывается в общении, в том числе в рефлективном общении, в диалоге с собственным «яь.

Диалоги Жабаги своеобразны, и это своеобразие показывает, как важно во всех жизненных ситуациях руководствоваться глубокими и обязательно этически обоснованными знаниями, знаниями, добытыми в ходе активного, заинтересованного диалога.

19. В этике Казаноко отсутствуют иррационализм или мистицизм. Даже свойственный мудрецу дар предвидения, который в условиях адыгского средневековья так легко представить в магическом обрамлении, интерпретируются в* преданиях о Жабаги как способность прогнозировать будущее на основе тщательного анализа настоящего.

20. Теория морали Жабаги Казаноко — рационалистическая теория в лучшем смысле этого слова, проповедовавшая торжество разума, отстаивающая оптимистический взгляд на природу человека. В характерной для него тонкой, непринужденной игре мысли, в его иронии, стремлении обескуражить прежде, чем внушить, нет и тени софизма, схоластики, за всем этим угадывается позитивная, жизнеутверждающая программа, вера в возможность ее реализации.

21. Венчает этику Казаноко категория «лъэпкъ» — «род», «народ» и тесно с ним сопряженные категории «родина», «страна», «родимый край». Родина — пристанище человека и человеческих дел. В то же время в преданиях нет тривиальной системы «человек обязан делами своими служить родине». Видимо, Жабаги предполагал, что данный императив не нуждается в обоснованиях. Не в его правилах скользить по поверхности, называя общеизвестные истины, к тому же громкие, высокопарные фразы не приживались в народе, и не могли быть им сохранены. Сталкивая понятия «человек» и «народ», он не может отдать предпочтение ни одному из них. Мысль отдельного человека, по мнению моралиста, измеряется мыслью страны. В то же время народ нуждается в неординарных личностях, без них он лишается определенности.

22. Уникальная особенность этики Казаноко — блестящая форма, в которую облачается художественная яркость мысли, крылатость его слов. Каждая мысль философа имеет форму изречения и по-пословичному лапидарна, метка и многозначна. Его метафоры необычны, часто парадоксальны, следовательно, глубоко индивидуальны. Да нная особенность языка выходит к прототипу, являясь отражением личностных качеств мудреца. Таким образом, Казаноко не только мыслитель, но и художник слова.

Наука о Казаноко еще очень молода, можно сказать, что она делает лишь свои первые шаги. Вместе с тем, автор не сомневается, что на этом пути нас ждут удивительные открытия, ибо наследие Жабаги — живой, развивающийся до сегодняшних дней и имеющий огромный потенциал для дальнейшего развития организм. Как говорил Жабаги Казаноко, любое дело настолько велико, насколько его поднимешь, а Жабаги сам настолько велик, что любая работа в области казаноковедения может возвысить любое исследование.