Современное литературоведение неоднократно обращалось к проблеме функционирования русской классической традиции в поэзии и прозе русских (советских) писателей XX в. Вопрос об особенностях литературного диалога приобретает особое значение на рубеже веков, когда закончился век XX и мы можем подводить некоторые итоги и делать выводы. С течением времени стало ясно, что формы литературных связей менялись, становились сложней и разнообразней.
Сам по себе этот процесс столь очевиден, что о нем говорят многие исследователи, но закономерности его развития, формы и направления освоения классической традиции литературой второй половины XX в. по-прежнему остаются проблемой, недостаточно изученной. Фундаментальных обобщающих работ, в которых бы осмыслялась роль литературной традиции XIX в. как структурообразующего компонента русской литературы второй половины XX в., пока еще крайне недостаточно1.
Имя Окуджавы в контексте данной проблемы возникает не случайно. Он является одним из тех художников, для которых освоение классического опыта духовно и эстетически мотивировано. Исследование русской литературной традиции в творчестве Окуджавы необходимо для выявления особенностей отражения традиции в прозе писателячье творчество стало синонимом 1970;х гг. XX в. Он и как художник, и как читатель предлагал свое понимание проблематики русской литературы. Для Окуджавы классическая традиция стала, с одной стороны, формой диалога с читателем, средством выражения собственного отношения к современной ему жизни, с другой — жанрообразующим и стилеобразующим компонентом. Окуджава' синтезировал традиции разных писателей в соответствии с теми.
1 Одним из немногочисленных примеров научного исследования связей русской литературы XX в. с классической традицией стала, например, докторская диссертация А. М. Ранчина (См.: Ранчин А. М. На пиру Мнемозины: Интертексты Бродского. М, 2001). художественными задачами, которые перед ним стояли. При этом использование опыта предшественников позволило ему остаться оригинальным и самостоятельным художником, создать свою уникальную художественную систему, отразившую духовную основу культуры века XIX, увиденной веком XX.
Выбор темы исследования обусловлен и тем, что Окуджава был своего рода универсальным художником, являясь одновременно и поэтом, и прозаиком. Поэтому изучение своеобразия восприятия и освоения русской классической традиции в творчестве Окуджавы поможет понять особенности ее отражения не просто в прозаических произведениях, но в таком уникальном явлении, как проза поэта.
Понимание ее специфики возникло не сразу. В 1970;е гг., когда стали появляться его исторические романы, отзывы о них были крайне-противоречивы. Одни критики не приняли столь резкого разрушения границ между литературными жанрами2. Другие же увидели в нем серьезного прозаика, оценив его новаторство3.
Впоследствии произошло «примирение» обоих лагерей. Окуджава стал восприниматься как писатель, для которого и поэзия, и проза представляют собой просто различные способы самовыражения4. Такое отношение сформировалось отчасти и вследствие эволюции творчества Окуджавы. После долгого периода господства прозы в его творчестве с особой силой зазвучала лирическая поэзия: новые стихотворения были обращены в значительной степени к прошлому, к временам молодости поэта, но имели.
2 См.: Плеханов С. Анатоль Куракин, возведенный в Печорины? // Литературная газета. 1979, 1 янв. С.4- Бушин Вл. Удобности производить революцию // Литературная газета. 1969. 8 окт.- С. З. Он же: Кушайте, друзья мои. Все ваше // Москва. 1979, № 7.С. 188−203.
3 Белая Г. Ценности простых истин // Аврора. 1985, № 12 .С. 111- Оскоцкий В. Роман и история: Традиции и новаторство сов. ист. романа. М., 1980. С. 187−197, 201, 271- Ильницкий М. Углубление историзма // Дружба народов. 1981. № 8. С. 260.
4 Бек Т. А. Старые жанры на новом витке // Окуджава: его круг, его век, М., 2004. С. 81−86- Белая Г. А. Моцарт в неволе // Творчество Булата Окуджавы в контексте культуры XX века., М., 2001. С.34−39- Новиков В. И. Место Окуджавы в ряду русских поэтических классиков // Творчество Булата Окуджавы в контексте культуры XX века. М., 2001. С.23−26 много общего с его автобиографической прозой. Кроме того, поэзия оказала воздействие и на позднюю прозу Окуджавы.
Специфику восприятия творчества Окуджавы в советское и постсоветское время очень точно характеризуют слова известного исследователя творчества А. П. Чехова З.С.Паперного: «Как писала критика о Булате Окуджаве? Сначала не писала вообще, делая вид, что такого нет. Потом стали появляться критические отзывы — большей частью уклончиво-настороженные.Третий период, нынешний <1980;е гг. — Э.3.>, я бы назвал порой мажорных восклицаний и междометий"5.
Продолжительное время критические заметки о творчестве Окуджавы появлялись только в газетах и журналах, причем на страницах журналов, как правило, произведения рассматривались по внелитературным критериям. Они редко попадали в поле зрения авторов монографий, выходивших в 196 070-е гг. Единственным исключением стала его первая повесть «Будь здоров-, школяр», которая трактовалась как вещь с пацифистской, антивоенной направленностью, противоречащей требованиям официальной идеологии6. Только со второй половины 1970;х гг. творчество Окуджавы стало объектом литературоведческого анализа7.
Во второй половине XX в. в прозе нового поколения проявились и новые тенденции в развитии литературного процесса в целом: поворот к постановке нравственно — философских проблем, возрастание интереса к простому человеку, фигуре негероической, усложнение внутреннего, мира, личности, противоречивости ее характера, реализациявсех этих тенденций.
5 Папсрный 3. Незаживающее прошлое // Октябрь. 1988, № 6. С. 204.
6 Гуль Р. Одвуконь: Советская и эмигрантская литература. Нью-Йорк. 1973. С. 261−263.
7 Курбатов В, Даль свободного романа // Лит. обозрение. 1978, № 3. С. 19−23- Карабчиевский Ю. Товарищ Надежда: Песни Б. Окуджавы // Грани. Франкфурт-на-Майне, 1975, № 98. С. 137−158- Лакшин В. Я. Биография книги: Ст., нсслед., эссе. М., 1979. С. 370−460- Латынина А. «Частный человек» в истории // Лит. обозрение. 1978, № 5. С. 10−12- Ковский В. Литературный процесс 60−70-х годов: (Динамика развития и проблема изучения совр. сов. ист. лит.). M., 1983. С. 50−51, 130- Баевский В. Давид Самойлов: Поэт и его поколение М., 1986. С. 99. 245−246. Вайль П., Генис А. 60-е: Мир сов. Человека. Ann Arbor, 1988. С. 116- 117, 119- Гордин Я. Порвалась ли связь времен?: Заметки об одном направлении еоврем. историч. прозы. // Вопр. лит. 1986. № 3. С. 58−60, 62. на историческом материале. «» Прежняя" литература — это тоже мой опыт. о.
Она существует во мне, я выхожу из нее" , — говорил о себе Окуджава.
Анализируя творчество писателей и сопоставляя историческую прозу 1970;80-х гг. с литературой предшествующего периода, исследователи приходят к выводу о трансформации жанра исторического романа, в связи с чем определяются новые подходы к изучению исторической романистики. А. И. Пауткин, Л. М. Чмыхов, В. Д. Оскоцкий, Т. И. Дронова и другие ученые формулируют новые критерии анализа исторического романа с учетом изменения самой фактографии. В 1970;80-е гг., по мнению А. И. Пауткина, «.историзм обретает (.) характер глубоко заинтересованного личностного ощущения истории».9.
В романах Окуджавы «Бедный Авросимов» (1969), «Путешествие дилетантов: Из записок отставного поручика Амирана Амилахвари» (197 678), «Свидание с Бонапартом» (1983) действие концентрируется вокруг исторически значительных событий: Отечественная война 1812 г., 14 декабря 1825 г., время правления императора Николая I (конкретнее 1850-е гг.).
Автору эти периоды истории дали, в первую очередь, материал для серьезного размышления над современностью. Поэтому более всего в далеком прошлом писателя интересуют те «высшие законы», по которым живут люди. Несомненно стремление автора к извлечению нравственно-философских уроков из прошлого. По мнению Г. Белой, «на глазах читателя» рождается «поэтически новый образ мира», на одном из полюсов, которого — «факты реальности», «на другом <.> попытка понять их высший, сокрытый в течение обычной жизни смысл».10.
В произведениях Окуджавы возникают самые разные формы взаимодействия истории с современностью. Но можно выделить общую для.
8 «Минувшее меня обьемлет живо.» / На вопросы отвечали писатели Ю. Давыдов, Я. Кросс, Б. Окуджава, О. ЧиладзсБеседу вел Ю. Болдырев // Вопр. лит. 1980. № 8. С. 138.
9 Пауткин А. И. Авторское присутствие в советском историческом романе наших дней. // Вестник Московского Университета. Серия 9. Фллология.1983, № 6. С. 2.
10 Белая Г. Ценности простых истин //Аврора. 1985, № 12 .С. 111 6 всех его текстов черту — особую роль автора, «. его стремление к активному вмешательству в рассказ о прошлом, осуществляющееся в виде философско-публицистических вкраплений, прямого сопоставления времени изображаемого и времени авторского"11. А. Латынина причины такого вмешательства видит в следующем: «Стремление обратиться к судьбе обычного и реально существовавшего человека вызвано, с одной стороны, утомленностью от монументализма исторического романа, забывавшего порой про частного человека <подч. мною. — Э.3>, а с другой — той исторической приблизительностью, не опирающейся на факт свободой воображения, которая составляет отличительную черту псевдоисторического жанра"12.
Подвергая переоценке сложившуюся в литературе стереотипную трактовку проблемы «человек и история», Окуджава возвращается к осмыслению «проклятых вопросов», опираясь на опыт предшественников. В этом смысле он, конечно же, «обречен» на диалог с классикой. Своеобразие прозы Окуджавы и переосмысления в ней традиций классики состоит в том, что он не стремится создать текст как «поэтическую модель мира по мотивам отечественной истории"13, его проза не вырастает из истории, а как бы надстраивается над прозой XIX в., используя мотивы, сюжеты и образы, которые были связаны с прежней литературной традицией и воссоздаются автором в духе этой традиции. Исходя из этих предпосылок романы Окуджавы, по мнению исследователей, уместнее называть «культурологическими"14 или именовать их «историческими фантазиями"15, потому что и сам Окуджава избегал называть свои романы историческими. «Я принимаю термин «историческая проза» как условный. Есть литература как способ самовыражения. На историческом материале, на современном ли Пауткин А. И. Там же. С. 2.
12 Латынина А. «Частный человек» в истории. С. 11.
13 Сидоров Е. Эхо истории. //Литературная газета. 1983, 5 окт. С. 5.
14 Пискунова С., Пискунов В. Трагическая пастораль // Нева. 1984, № 10. С. 164.
15 Латынина А. Да, исторические фантазии!: О романе Б. Окуджавы «Свидание с Бонапартом» и не только о нем // Лит. газ. 1984,4 янв. С. 4.
1/ | *7 это уже второстепенное". Как замечал В. Курбатов, Окуджава появился из традиции, которую Пушкин назвал «даль свободного романа».
Мы отдаем предпочтение термину «культурологический роман», который был введен Л. Е. Пинским в послесловии к роману Б.Грасиана.
1Я.
Карманный оракул. Критикон". В романах Окуджавы основным предметом изображения является русская дворянская культура XIX в., какой мы, как читатели и люди XX в., воображаем ее, опираясь на литературные произведения. Окуджава сам называет своих литературных учителей: «Мои главные учителя: Пушкин, Гофман, Л. Толстой, Джойс"19. Писатель объясняет это тем, что «ему ближе авторы, для которых история не самоцель"20.
Критика до сих пор не дала точного жанрового определения роману Окуджавы «Путешествие дилетантов». Ко времени создания его произведений в литературоведении уже был определен ряд дифференциальных признаков, присущих историческому роману.
М.М.Бахтин основной особенностью исторического романа считал соединение исторической и частной жизни: «Центральной и почти единственной: темой чисто исторического сюжета на протяжении длительного времени оставалась тема войны. Основной задачей исторического романа нового времени было преодоление. двойственности: старались найти исторический аспект для частной жизни, а историю.
16 «Минувшееменя объемлет живо. С. 137.
17 Курбатов В. Даль свободного романа. С. 23.
18 Л. Е. Пинский писал: «Первым образцом такого романа, принципиально отличным от жанра, восходящего к испанской традиции „Дон Кихота“ плутовского жанра, образцом повествования сатирико-культурологического — как фона для персонально антропологического — был роман Б. Грасиана». Особое значение такого типа романа для литературы нового времени Пинский видит в том, что".принципиально иной жанр романа, по содержанию дополняющий роман обычный, роман, в котором главный персонаж, «путешественник по жизни», соприкасается (наблюдая или лично сталкиваясь) непосредственно с культурой общества в целом как главным предметом повествования: прозаический «эпос социальной жизни» — критической либо сатирической тональноети". «Культурологический тип романа возрождается в XX высчитает исследователь, — в связи с осознаваемым всемирно-историческим кризисом культуры, — начиная с произведений Г. Уэллса, романа „Этот прекрасный мир“ О. Хаксли и их многочисленных в разной форме подражателей: научно-фшггастнческие романы-путешествия в космическом пространстве или „антиутопическис“ романы-путешеетвия во времени, в историческом будущем. Предметом этих романов являются возможные — или угрожающие человечеству — иные системы социальной культуры». Грасиан Б."Карманный оракул. Критикон". М., 1984. С. 575 (изд. подг. Е. М. Лысенко, Л.Е.Пинский).
19"Минувшее меня объемлет живо." С. 138.
20 Там же. С. 138 старались показать «домашним образом» (Пушкин)". Такого рода слияние истории и частной жизни, действительно, является важнейшей особенностью исторического романа. Более того, это было тем новшеством, которое данный жанр принес в литературу, со всеми сопутствующими деталями: новым типом героя, сюжета и т. п.
С точки зрения Бахтина, можно выделить следующие основные черты исторического романа:
1. Соединение истории и частной жизни;
2. Преодоление замкнутости прошлого и достижение полноты времени' (то есть в настоящем живет прошлое как таковое, а не воспоминание о нем);
3. Совмещение в романах В. Скотта различных типов времени — греческого, авантюрного, народно-исторического, исторического и т. д.;
4. Использование и в то же время — трансформация предшествующей литературной традиции («готический» и семейно-биографический роман, историческая драма).
Н.Д.Тамарченко главным признаком классического исторического' романа (то 'есть произведений 1810−30-х гг.) считает «сочетание авантюрности и историзма», которое он рассматривает в качестве «структурного, то есть формального и содержательного принципа». По мнению исследователя, это сочетание авантюрности и историзма можно считать «внутренней мерой» или даже каноном классического исторического романа. Этой «внутренней мерой» определяются особенности жанровойг структуры:
1. Типические композиционно-речевые формы (историческая справка, исторический комментарий и др.) и способы их организации в единую систему;
21 Бахтин М. М. Формы времени и хронотопа в романе // Бахтин М. М. Литературно-критические статьи. М., 1986. С. 250−251.
2. Повторяющаяся последовательность событий и ситуаций (выбор жизненного пути и определение на службу, двойные ситуации осады и поединка и пленения и суда, финальные ситуации), связанная с особыми пространственно-временными условиями (противопоставление и взаимосвязь полярных «локусов») — близость сюжета к циклической схеме.
3. Характерная система персонажей, особое место в ней и тип главного.
22 героя .
В рамках первой трети XIX в. Тамарченко выделяет три разновидности жанра исторического романа: роман авантюрно-психологический (В.Скотт), авантюрно-философский («Собор Парижской Богоматери» В. Гюго) и.
23 народно-эпический («Тарас Бульба» Н.В.Гоголь) .
В рассмотренных выше исследованиях предпринимается попытка понять специфику исторического романа как жанра, описать устойчивую структуру жанра — с романами Вальтера Скотта в качестве образца.
Например, сравнивая исторический роман с «готическим», С. А. Орлов писал, что, «Скотт требует изображения исторического прошлого с позиций современности. Исторический роман Скотта связан с современностью, служит политическим целям и задачам: история «переосмысляется в свете важнейших политических задач современности"24. Такая характеристика жанра, безусловно, сужает возможности романа, Тот же недостаток имеет и определение И. П. Щеблыкина: «Для 1830-х годов XIX века в качестве первичных признаков историзма, позволяющих относить то или, иное произведение в прозе к разряду исторических, можно считать следующие моменты: а) изображение событий прошлого как объекта исторической жизни, представляющего политический (шире — идеологический) интерес для современности;
22 Подробнее об этом см.: Тамарченко Н. Д. «Капитанская дочка» и судьбы исторического романа в России // Известия Академии наук. Серия литературы и языка. 1999. Т. 58. № 2. С.44−53.
23 Тамарченко Н. Д. О своеобразии русского исторического романа («Князь Серебряный» A.K. Толстого) // Вопросы теории и истории русской литературы: Межвузовский сборник научных трудов. Брянск, 1994. С. 97.
24 Там же. С. 130. б) наличие фактической достоверности в изображении событий и героев истории (в пределах, определяемых уровнем и возможностями исторической науки 1830-х гг. ХГХ в.) — в) отношение к прошлому не как к баснословному, а реально г свершившемуся процессу <.>- г) освещение исторических событий и исторических деятелей в свете определенной политической концепции, свидетельствующей об осознанном отношении автора к прошлой эпохе как завершившейся в своем развитии"25.
Рассуждая об историческом романе, исследователи, выявляли основополагающие черты его проблематики. Так, Ю. Сорокин отмечал, что «исторический роман стремился одновременно удовлетворить историческому интересу и романтической занимательности. Обе эти линии шли по существу раздельно, объединяясь только внешне фабульной связью. Создавалось противоречие между историческим и романтическим,.
9? то есть между правдой и вымыслом". В связи с этим высказыванием нельзя, не вспомнить суждение О. И. Сенковского, называвшего исторический роман «побочным сынком без роду, без племени, плодом соблазнительного.
97 прелюбодеяния истории с воображением". «- - ~.
Особый интерес для нас представляет специфика той модели исторического романа, которая стала жанровым истоком разных форм русской исторической прозы первой половины XIX в. Она формировалась постепенно и главная ее задача заключалась в том, чтобы «показать не отдельных людей только, но и историческую эпоху во всем ее своеобразии и неповторимости» и при этом, «исторический процесс показывается «домашним образом», то есть преимущественно через частного человека,.
25 Щеблыкин И. П. Русский исторический роман 30-х годов XIX века // Проблемы жанрового развития в русской литературе XIX века. Рязань, 1972. С. 33.
2 Сорокин Ю. Исторический жанр в прозе 30-х годов XIX века // Доклады и сообщения филологического факультета МГУ. М., 1947. С. 36, 39.
27 Сенковский О. И. Мазепа. Сочинение Ф. Булгарина // Библиотека для чтения. 1834. Т. 2. № 2. С. 14.
28 Р. Уэллек и О. Уоррен замечают, что исторический роман отличается не только тем, что изображает прошлое, но и тем, что «прошлое, изображаемое в таком романе, опосредовано, пропущено сквозь призму оригинального суждения о нем». То есть главное — не сами события, а то, как они изображены. (Уэллек Р., Уоррен О. Теория литературы. М., 1978. С. 249) взятого в его взаимоотношениях с историей. Не исторические факты сами по себе занимают писателя, не то, что происходит <�"> на поверхности исторической действительностиупор делается на том, что совершается «в сфере ежедневной прозаической жизни» «.
Образцом такого типа романа исследователи считали произведения В.Скотта. Как замечал Я. Л. Левкович, «Вальтер Скотт. внес в свои романы понимание исторического периода как необходимого этапа в развитии народаберя за основу документальный материал, он стремился к созданию образов типичных представителей избранной эпохи во всем своеобразии их нравов, представлений и страстей, обусловленных временем и средой"30.
Именно в романах Скотта, по словам В. М. Жирмунского, особое значение приобретают описания, что связано с художественными задачами исторического романа, который «в начале XIX века ввел в литературу пристальное художественное изображение социальной обстановки, фона действия, качественно отличающихся от современной жизни"31.
Наиболее развернутую характеристику типа «вальтер-скоттовского» исторического романа дал А. С. Долинин, особое внимание уделивший той роли, которую играет в нем автор: «Автор „Уэверли“ хорошо заметен, но не всемогущ, его видят и слышат, но не чувствуют. Он может свободно вторгаться в повествование, прерывая его всяческими комментариями и пояснениями от первого лица, может прямо обратиться к читателю, чтобы разъяснить ему свой замысел, предуведомить о содержании следующей главы или просто пошутить, и при этом постоянно подчеркивает свою зависимость от источника, от „реального факта“, который словно бы ведет его за собой». Но в то же время «с историческими фактами он обращался более чем вольно"34.
29 Ленобль Г М. История и литература: Сборник статей. М., 1960. С. 7, 11, 14.
30 Левкович Я Л. Историческая повесть // Русская повесть XIX века. Л., 1973. С. 109.
31 Жирмунский В. М.
Введение
в литературоведениеКурс лекций. СПб., 1996. С. 372.
32 Долинин А. С. История, одетая в роман: Вальтер Скотт и его читатели М., 1988. С. 191.
33 Там же. С. 190.
34 Там же. С. 202−203.
Мы не случайно сосредоточили внимание на проблемах изучения исторического романа и особенно жанровой модели, созданной В.Скоттом. Именно она, став творческим ориентиром (хотя и не бесспорным) для А. С. Пушкина, впоследствии послужила определенной отправной точкой для Окуджавы. Многие из тех признаков, которые выделяются при определении жанра исторического романа (например, «воображаемая реконструкция исторических персонажей или событий"35, наличие временной дистанции36 и исторических персонажей в романе 37, воссоздание исторического фона.
OQ OQ. событий, «верного образа, прошлого» и т. д.), можно обнаружить и в его произведениях. Но в них проявляется и ряд особенностей, о которых исследователи не говорят. Например, подчеркивая роль элемента авантюрности («повествование. приключенческого характера"40), они не выявляют в качестве признака жанра соединение черт авантюрности и историзма. Кроме того, не ставятся вопросы о литературных традициях и о специфике структуры жанра. Таким образом, существующие определения недостаточны для того, чтобы охарактеризовать специфику той жанровой формы, которая будет предметом нашего внимания. Исследователи рассматривали исторический роман~как явление, находящееся на стыке истории и литературы, иногда как документальное историческое повествование, под которым понимается органичное сочетание творческого вымысла писателя и точного воспроизведения фактов действительности, воссоздание духа давно ушедшей эпохи. В рамках традиции «собственно исторического повествования» большинством исследователей своеобразие романов. Окуджавы с их тяготением к.
35 Shaw Н. A Dictionary of Literary Terms. New York, 1972. P. 184.
36 См.: «Исторический роман предполагает точное воссоздание прошлого». Dictionnaire de la throne et de l’histoire littdraircs du XIX siecle й nos jours / Sous la direction de L. Armantier. Paris, 1986. P. 267.
37 См.: «Исторический роман — роман, действие которого происходит до рождения писателя, и часто содержащий, наряду с вымышленными, исторические личности и / или события». (The Oxford Companion to English Literature / Ed. by M. Drabble. OxfordNew YorkTokyoMelbourne, 1985. P. 463).
38 См.: «Исторический роман — роман, действие которого развертывается на фоне исторических событий». (Благой Д. Исторический роман // Литературная энциклопедия: Словарь литературных терминов: В 2 т. Т. 1. М.-Л., 1925. С. 335).
39 Beaumarchais J.-P. de, Couty D., Rey A. Dictionnaire des literatures de langue fran? aise. V. l-4. Paris, 1987.
40 A Handbook of Literary Terms / Ed. by H.L. Yeland, S.C. Jones, K.S.W. Easton. Boston, 1980.P. 85. субъективизму, лирическому пересозданию эпических картин действительности, условным формам изображения, вымыслу (в том числе в его фантастических проявлениях) оценивается как результат незаинтересованности художника в постижении исторической истины. Немалую роль в утверждении подобного взгляда сыграли самохарактеристики писателя, слишком прямолинейно воспринятые критикой. Они были истолкованы как свидетельство свободы не только от конкретно исторической, но и от гражданской, общественно значимой проблематики в целом41. Но основной причиной непонимания новаторского типа романа, который родился в творчестве Окуджавы, было желание все еще оценивать новые произведения с позиций, определенных каноном жанра исторического романа.
Например, литературовед Я. Гордин считал, что структура современного исторического романа определяется «центробежными и центростремительными, силами"42. Используя судьбу и сознание героя как точку опоры, писатель осваивает пространство эпохи. Его цель — движение исторических сил. При центростремительной структуре автор постоянно стягивает» пространство эпохи к центру, к герою, рассматривая весь остальной материал как истоки формирования индивидуальной судьбы. По сравнению с другими исследователями, Гордин более глубоко осмыслил художественную специфику романа, хотя ряд ее особенностей оказался от него скрыт.
Период 1970;80-х гг. дал литературе не совсем привычные в жанровом отношении произведения, некий «псевдоисторический жанр», если повторить слова Латыниной. И анализ романа Окуджавы только на уровне событий, особенностей развития судьбы героя — вне учета форм авторского присутствия в тексте — приводил к возникновению искаженного, представления о содержании художественного мира писателя.
41 См.: Плеханов С. Анатоль Куракин, возведенный в Печорины? // Литературная газета. 1979, 1 янв., С.4- Буш ни Вл. Удобности производить революцию // Литературная газета. 1969. 8 окт.- С. З. Он же: Кутайте, друзья мои. Все ваше // Москва. 1979. № 7.С. 188−203.
42 Гордин Я. От документа к образу: (Некоторые черты текущей исторической прозы) // Вопр. лит. 1981, № 3. С. 129.
Нельзя не согласиться с Т. Дроновой, которая, видит главное отличие творческой установки Окуджавы от традиционной в том, что «масштабность повествования <в романе Окуджавы — Э.3.> придает не «объект» изображения (герой и событие), что традиционно для советской исторической прозы, а характер его осмысления"43. У писателя была творческаяустановка на решение проблем в сфере вневременных человеческих эмоций (любовь, милосердие, великодушие, справедливость), связующих век XIX и XX, то есть постижение прошлого не являлось для Окуджавы самоцелью. На наш взгляд, следует помнить также при анализе «Путешествия дилетантов», что проза Окуджавы — это проза поэта, поэтому Окуджава стремится к диалогу с читателем44.
Это означает, что от читателя требуется умение постигать метафорическое повествование, то есть обладать культурой прочтения прозаического произведения по законам «поэзии». Именно на этого «умного» читателя рассчитана такаяформа повествования, как «литературное цитирование». В процессе чтения «здание» произведения" «достраивается» каждым обратившимся к тексту человеком. Окуджава надеялся на то, что читатель расценит с позиций" общечеловеческой нравственности «век нынешний и век минувший».
Возможно, поэтому, говоря о трансформации исторического романа в творчестве Окуджавы, Пискунова и Пискунов назвали «Свидание с Бонапартом» «историческим романсом», выделив характерные черты этого4 жанра, унаследованные романом Окуджавы. Ведь романс существует, пока есть исполнитель и слушатели. Колебание в выборе жанрового определения произведений Окуджавы вполне закономерно, так как критики, несомненно,.
43 Дронова Т. И. «Вымысел — не есть обман.»: (Соотношение авт. и героя в ист. прозе Б. Окуджавы)// Проблемы истории, культуры, литературы, социально-экономической мысли: К 65-лстию Ю. М. Лотмана: Межвуз. науч. сб. Сарат. ун-та Саратов, 1988, Вып. 5. [4.1]. С. 35.
44 Донченко Н. Исторический роман и проблема повествовательного времени (Новые тенденции в советской и болгарской исторической прозе)// Русская и болгарская литература XX века: Типология и связи. Сб. ст. -М., 1982. С.48- Гос Г. О роли автора в современном историческом романе// Ztschrft fuer Slawistik.1982, Bd. 27. H. 2. S. 215−217- Гос Г. К вопросу о сущности и функции советской исторической прозы// Zeitschrift fuer Slawistik. 1986, Bd.31. H.3. S. 358, 359−360, 361- Гордин Я. Порвалась связь времен? // Вопросы литературы. 1986,.№ 3. С. 58−60,62 видели отличие романов Окуджавы от его традиционной для того времени формы.
И.Варфоломеев называет прозу Окуджавы фантасмагорией, мистифицирующей фантазией, в которой «есть условное прошлое, но нет безусловной исторической действительности».45 В. Оскоцкий считает произведение историческим, если писатель обращается к событиям, которые имели место в прошлом, живы в общественном сознании и воплотились в опыте народа.46 Критик называет романы Окуджавы произведениями «притчевого плана». Размышляя над книгой Оскоцкого, другой исследователь М. Ильницкий сожалеет о том, что «мифологический роман оказался за пределами книг», из-за того, что «в этом романе особенно остро прозвучал мотив связи времен"47.
Воплотить «мотив связи времен» Окуджаве помогла традиция. В литературе вопроса было много сказано о близости целого ряда сюжетных.
48 эпизодов «Свидания с Бонапартом» и «Войны и мира», о толстовской традиции изображения войны 1812 г., использованной Окуджавой.
Литературовед А. Цуркан, исследуя гоголевские традиции в повести Окуджавы «Похождения Шилова, или Старинный водевиль»", считает, что «переплетение реминисценций — например, из пушкинской «Метели» и «Бесов», из миров Гоголя и Достоевского и, конечно, из романов Толстого — образуют тонкую игру в этом произведении [в «Похождениях Шипова.».
45 Варфоломеев И. П Советская историческая романистика. Проблема типологии и поэтики Автореферат дис. д-ра фолологических наук.- Ташкент, 1988.С. 7.
46 Оскоцкий В. Роман и история: Традиции и новаторство сов. ист. романа. М., 1980. С. 187−197, 201, 271.
47 Ильницкий M. Углубление историзма // Дружба народов. 1981. № 8. С. 260.
48 Латынина А. Да, исторические фантазии! (О романе Б. Окуджавы «Свидание с Бонапартом» и не только о нем) //Латынина А. Знаки времени: Заметки о лит. процессе, 1970;80 гг. M., 1987. С.295−302- Лебедева Е. «Война и мир» Л. Толстого и «Свидание с Бонапартом» Б. Окуджавы: Традиция и новаторство // Ztschr. fuer Slavistik. Berlin. 1986, Bd. 31. H. 3. S.380−382- Ульянов Г. Крылатый пегас и рабочая лошадка // Лит. Россия. 1984, 14 дек., С.8- Белая Г. Путешествие в поисках истины // Кавкасиони. Тбилиси, 1984. Вып.2. C.287−30IГорловскин А. Перед новым этапом? // Октябрь. 1987, № 3. С. 171. Минералов Ю. Да это же литература! («Историческая точность» и худож. условность) // Вопр. лит. 1987, № 5. С.77−85- Казак В. Зарубежные публикации русской литературы // Вопр. лит. 1989, № 3. С129- Васюченко И. Сила и бессилие действия // Ашхабад, 1989. № 9. С. 81, 82−84- Орлицкий Ю. Стих и проза в русской литературеОчерки истории и теории Воронеж, 1991. С 27,41, 55.
Э.З.], дополнительный подтекст"49. Особенно ценно замечание Цуркан о творческом методе Окуджавы: «Повесть в основном была ориентирована на литературу XIX века <.> повесть делает эту литературу своим обжитым пространством, сосуществуя с ней на равных правахона подобно этой литературе, нарушает границы жанра и инерцию изображаемого характера. Свою ориентацию на литературную традицию XIX века Окуджава превращает в один из главных мотивов повести"50.
О традициях классического романа XIX в., отразившихся, например, в «Путешествии дилетантов», говорилось немного. Так, Гордин считает, что у прозы Окуджавы два источника — М. Ю. Лермонтов и Л. Н. Толстой. Размышляя над формой «Путешествия дилетантов», он пишет: «Сама форма недвусмысленно восходит к Лермонтову. Три литературных слоя: автор — «издатель», вымышленный рассказчик и дневник героя. У Лермонтова — он сам, Максим Максимыч, журнал Печоринау Окуджавы — он сам, Амиран Амилахвари, отрывки записей Мятлева"51. По мнению исследователя, Окуджава ориентировался на кавказскую прозу молодого Толстого как на исторический источник (рассказы «Набег», «Рубка леса»).
Упоминали критики и о наследовании Окуджавой приема рассказа от ¦ первого лица, подстановки «условного автора», использованной. Пушкиным в «Повестях Белкина», а так же Лермонтовым в «Герое нашего времени"52. «Окуджава старается встать на место Амирана Амилахвари, стереть границу между рассказчиком и собой. «И!, поручиком в отставке сам себя воображал.» — это не просто песенная строка. Это несомненное свидетельство, характеристика приема. Это особый вариант приема — не реальный автор подменяется фигурой, воссозданной с максимально историко-психологической достоверностью, а рассказчик подменяется.
49 Цуркан А. В. Гоголевские традиции в повести Булата Окуджавы «Похождение Шипова, или Старинный водевиль» // Булат Окуджава: его круг, его век. М., 2001. С. 158.
50 Там же С. 158.
51 Гордин Я. Любовь и драма Мятлева. // Лит. газ. 1979, 1 янв. С. 3- Плеханов С. Анатоль Куракин, возведенный в Печорины? // Лит. газ. 1979, 1 янв. С. 4.
52 Бочаров А. Право на исповедь. // Октябрь. 1980, № 7. С. 200- Гордин Я. Порвалась ли связь времен? // Вопр. лит. 1986, № 3. С. 58−60, 62. авторской личностью. Имя рассказчика оказывается псевдонимом Булата Окуджавы. Таким образом, реальный автор не остается титульной фикцией, но вступает в непосредственный личностный контакт с читателем под именем Амирана Амилахвари"53.
Критики на страницах журналов и газет рассуждали и о том, «лишний» ли человек главный герой романа князь Мятлев?54 Они не могли найти литературный прообраз главного героя «Путешествия дилетантов» Мятлева (называли даже Стиву Облонского55), не понимали, почему Окуджава выбрал в качестве главного героя человека, казалось бы, незаметного, не сыгравшего особой роли в истории. Критиками Мятлев был назван «маленьким человеком», обсуждалась оппозиция «частного лица» и государства, «частного человека» и истории.56 Говорилось также об использовании стилизации в романе Окуджавы (воссоздание письменной речи 1820−30 гг. XIX в., в частности манеры А.А.Бестужева-Марлинского).
Однако все упомянутые связи романа Окуджавы с литературой XIX в. в основном лишь констатировались, но не разрабатывались. Между тем вопросы, затронутые критикой, представляют безусловный интерес как для изучения творчества Окуджавы, так и для осмысления особенностей функционирования русской классической традиции в литературе второй половины XX в.
Так, специфику жанрового своеобразия романов Окуджавы можно и должно осмыслять в контексте традиции русского романа (реминисценций, аллюзий литературы XIX в.) и исторического материала.
Однако не следует забывать, что и сюжетная основа произведения Окуджавы — факт той же эпохи, которой мы обязаны появлением и г.
53 Гордин Я. Порвалась ли связь времен?: Заметки об одном направлении совр. истор. прозы // Вопр. лит. 1986, № 3. С. 68.
54 Хотимский Б. Мятлев, «гуляющий сам по себе»: Размышления о новом романе.// Лит. Грузия. 1977, № 8. С. 73−77- Курбатов В. Даль свободного романа//Лит. обозрение. 1978,№ 3. С. 19−23.
55 Гордин Я. Любовь и драма Мятлева Там же. С. 3- Плеханов С. Анатоль Куракин, возведенный в Печорины? Там же. С. 4.
56 Шторм Г. История принадлежит поэту // Литературная газета. 1969, 8 окт.- Латынина А. «Частный человек» в истории С. 10−12- Оскоцкий В. Роман и история. М., 1984. С. 299.
18 S становлением русского классического романа. Писатель не просто учитывает опыт своих предшественников, он художественно осмысляет ситуацию, подобную тем, которые становились предметом изображения в прозе XIX в.
Основой сюжета «Путешествия дилетантов» стали факты биографии Сергея Васильевича Трубецкого. Роман Окуджавы по-новому рассказал историю любви и бегства от суеты света Сергея Трубецкого и Лавинии Жадимировской, документально описанную историком П. Е. Щеголевым в очерке «Любовь в равелине» (1922г.). Этот очерк стал одним из источников поэтики «культурологического» романа Окуджавы.
Между тем творческая установка Окуджавы отличалась от установок историков-биографов Щеголева и Н. Я. Эйдельмана.
С.В.Уварова, исследуя роман «Путешествие дилетантов», обратилась к проблеме функционирования «документа» в произведении, «в котором „документ“ служит и структурной основой, и сюжетной единицей, и объектом рефлексии автора». В статье Уваровой термин «документ» понимается «не в отношении к действительной исторической реальности, а.
58 в отношении к художественной реальности романа.". Исследовательница считает, что «внутрироманное отношение к «документу» можно, в известном смысле, рассматривать как проекцию отношения автора к источнику на историко-литературном уровне"59.
Работа, посвященная анализу художественных функций в тексте романа «Свидание с Бонапартом» записок Луизы Фюзи, проведена С. С. Бойко. В работе представлен подробный текстологический анализ записок французской актрисы и текста Окуджавы. «Трансформация эпизодов и деталей — это важнейший подход Булата Окуджавы к мемуарному источнику», — небезосновательно считает автор, видя в этом отражение новаторского характера историософии Окуджавы,.
57Уварова C.B. «&bdquo-Документ» в романе Булата Окуджав «Путешествие дилетантов»" // Булат Окуджава: его круг, его век. М., 2004. С. 135.
58 Там же С. 135.
59 Там же С. 135 действительно сопряженной с «видоизменениями сложившейся шкалы социально-исторических, национально-культурных ценностей""60.
Сам Окуджава старался не говорить о себе как об историческом писателе, принимая историческую прозу как «способ самовыражения"61.
В интервью Окуджава однажды заметил: «Я не пишу исторические романы — пишу себя». В своих романах Окуджавы обращается к изображению событий прошлого как объекта исторической жизни, представляющего интерес для современности.
Желание больше рассказать о проблемах современников и послужило, на наш взгляд, причиной изменения имени главного героя романа «Путешествие дилетантов» князя Мятлева, частичным прототипом которого был князь Трубецкой. Окуджава говорил о своем персонаже, объясняя по-своему смену имени героя: «Меня привлекли, поразили ситуации, события, развернувшиеся вокруг него, а не он сам. И я назвал героя иначе, чтоб иметь простор для воображения"63. И хотя, по свидетельству автора, фамилия героя выбрана „первая попавшаяся“, выбор не представляется таким уж случайным. Окуджава, безусловно, помнил о существовании в истории русской литературы поэта Ивана» ~ Мятлева. Как заметил Гордин, «» Путешествие дилетантов" ставит перед исследователем массу увлекательных задач" — в частности, вопрос о выборе героя"64. Как нам кажется, вымышленный исторический герой дает автору возможность вводить свои размышления в структуру речи персонажа и комментировать происходящее с точки зрения якобы «современника».
Говоря о романе «Свидание с Бонапартом», Гордин подчеркнул, что «самоубийца Александр Опочинин был реальным историческим лицом. В «Русской старине» было опубликовано то самое предсмертное письмо, 1.
60 БоПко С. С. Луиза. О работе романиста Булата Окуджавы с мемуарным источником // Булат Окуджава: его круг, его век. M., 2004. С. 120.
61 «Минувшее меня объемлетживо». С. 138.
Окуджава Б. С историей не расстаюсь // Литературная газета. 1979,23 мая. С. 4.
63 Окуджава Б. Там же. С. 4.
64 Гордин Я. Заметки об исторической прозе Булата Окуджавы // Творчество Булата Окуджавы в контексте культуры XX века. Материалы первой международной научной конференции, посвященной 75-лстию со дня рождения Булата Окуджавы. M., 2001. С. 41 которое в несколько обработанном виде цитирует Окуджава"65. Исследователь справедливо говорит о «поразительном художественном чутье Окуджавы, который фундаментом романа выбрал именно историю Опочининых, закрепив повествование в очень осмысленном и важном историческом контексте"66.
Особенность романистики Окуджавы исследователи небезосновательно видят в использовании приема «условного автора». Эта игра с «условным автором» идет от литературы XIX в., ориентированной на классические образцы. Например, у «Журнала Печорина» в середине 1980;х обнаружился жанровый прототип — реальный дневник семеновского офицера Колзакова, которого Лермонтов, скорее всего, знал. В жанре собственно исторического романа прием «условного автора» был использован Пушкиным в «Капитанской дочке», ориентированной в свою очередь на жанр «домашних мемуаров» XVIII в.
Сопряжение «исторического» и «современного» содержания видится Окуджаве на путях осмысления частных судеб, психологии героев, стоящих в стороне от «официальной» истории, что дает автору больший простор для воображения и выражения собственных мыслей, обращенных к современному читателю.
Историко-литературная основа поэтики Окуджавы — это мотивы, сюжеты и образы литературы прошлого века, анализ которых в текстах романов" Окуджавы предполагается осуществить в. данной работе. Особенность авторской поэтики в том, что писатель стремится создать «образ культуры», опираясь на литературу. Эту творческую установку первыми заметили и объяснили исследователи Пискунова и Пискунов, анализируя роман «Свидание с Бонапартом»: «Из всех. тем и мотивов возникает целостный и выразительный образ русской культуры. первой трети XIX века. Именно образ культуры прошлого, а не история как.
65 Там же С. 41.
66 Там же С. 41.
67 Свидетельство цензора Корсакова о просьбе Пушкина: «О настоящем имени автора я просил бы вас не упоминать, а объявить, что рукопись доставлена через Плетнева."//Пушкин Л. С. Полн. собр. соч. в 10 тт. Т. 10. Л., 1979. С. 466−467.
21 таковая предмет изображения Окуджавы. Его романы точнее было бы назвать не историческими, а культурологическими фантазиями: подобно тому, как исторических романистов влечет «дух истории», автора <. > влечет «дух культуры» «68. Но такая поэтика сложилась до написания «Свидания с Бонапартом» (1983 г.), так как он стал последним из романов Окуджавы. Условно можно назвать такую художественную систему писателя поэтикой исторических реминисценций.
Тем самым, основная задача исследователей творчества Окуджавы в настоящее время — это объединение филологического материала, целостное и многостороннее описание феномена прозы Булата Окуджавы. Актуальность данного исследование состоит в том, что проводимое в нем сопоставление русской классической прозы и романов Окуджавы имеет синтезирующий характер и способствует пониманию не только специфики творчества Окуджавы, но и своеобразия восприятия и освоения классической литературы в культуре второй половины XX в.
Актуальность темы
усиливается и ее научной новизной.
Литературные связи прозы Окуджавы, с классической литературной традицией изучены пока еще крайне мало.
Основная цель исследования заключается в определении отличительных особенностей взаимодействия творчества Окуджавы с традицией литературы XIX в., определившего художественное своеобразие его произведений, что должно способствовать уяснению роли и значения этого художника в литературном процессе. Для достижения этой цели необходимо решить следующие конкретные задачи:
— выделить те особенности художественного мышления Окуджавы, которые обусловили интерес к предшествующей литературной традиции;
68ПискуноваС Пискунов В Трагическая пастораль. С. 161.
— выявить традицию жанрообразования, которая обнаруживает связь творчества Окуджавы с литературной традицией XIX в.69;
— рассмотреть и проанализировать идейно-философское содержание романов Окуджавы в контексте особенностей восприятия и освоения классической литературной традиции;
— исследовать образ героя времени в «культурологическом романе», своеобразие переосмысления Окуджавой толстовского метода описания исторического лица как обыкновенного человека («Хаджи-Мурат» Л.Н.Толстого), метода изображения персонажа через призму отражений во множестве литературно-исторических зеркал.
Эти задачи составляют предмет нашего внимания в данной работе, так как ответы на них призваны способствовать выявлению роли классической традиции (прежде всего традиции русского романа) в русской прозе 197 080-х гг., а так же осмыслению ее значения для развития исторического романа в целом.
Объектом исследования являются литературные связи романов и повести Окуджавы с классической русской литературой XIX в. (при этом будут рассматриваться и мало изученные произведения («Бедный Авросимов», «Путешествие дилетантов»).
Методологическая основа>работы. Характер поставленной проблемы и специфика материала исследования определяют методологическую-направленность работы, в которой сочетаются теоретический и историко-литературный подходы. Методологической основой данного исследования явились разработанная М. М. Бахтиным концепция автора как единого «изображающего начала» произведения, а также описание типов.
69 Окуджава трансформирует жанр исторического романа, опираясь на повествовательные традиции литературы XIX в. («Капитанская дочка») — синтезирует пушкинскую традицию романа нового типа, «свободного романа», («Евгений Онегин») и лермонтовскую традицию романтического и автобиографического романа («Герой нашего времени») — автор трансформирует жанр семейных записок XVIII—XIX вв. в романе «Свидание с Бонапартом», в повествовательной структуре которого соединяются элементы разных жанровых традиций и форм художественного письма (Аксаков «Семейная хроника» и Толстой «Война и мир»). повествования в русской литературе, предложенное Ю. В. Манном. Рассмотрение литературных связей романов Окуджавы в контексте литературных традиций XIX в. потребовало привлечения работ Б. М. Эйхенбаума, Г. А. Гуковского, Д. Д. Благого, Г. П. Макагоненко, Д. П. Якубовича, а также обращения к концепциям С. С. Аверинцева и Ю. Н. Тынянова. Выбор подхода к осмыслению поэтики романов осуществлялся с опорой на концепции Л. Я. Гинзбург, Е. К. Созиной, Ю. М. Манна, Ю: М. Лотмана, НД. Тамарченко и др.
Апробация' работы: основные положения работы были отражены в выступлениях автора на Международной научной конференции «XX лет без Высоцкого» (2001), Международной' научной конференции «Филология в системе университетского знания» (2006, УРАО), Международной научной конференции V Андреевские чтения «Литература XX века: итоги и перспективы изучения» (2007, УРАО), VI Международной научной конференции «Русская литература на современном этапе» (2007, МГГУ им. М.А.Шолохова).
Практическое значение работы: результаты, полученные в ходе исследования, могут использоваться при разработке" вузовского курса истории русской литературы, а также спецкурсов и спецсеминаров по истории русской* литературы и проблемам влияния классической русской литературы XIX века на литературный процесс второй-половины XX в.
Структура* работы, обусловлена поставленными исследовательскими' задачами, предполагающими выявление особенностей переосмысления* Окуджавой принципов романной поэтики, принципа историзма и сюжетных влияний, а так же переплетением и взаимовлияниям традиций,.
7П полигенетичности традиции" (В.Жирмунский). Работа состоит изтрех глав, введения и заключения.
В первой главе проводится анализ особенностей жанровой формы в романах Окуджавы («Бедный Авросимов», «Путешествие дилетантов»,.
Жирмунский В. Драма Александра Блока «Роза и Крест». Л., 1964. С. 77,78.
Свидание с Бонапартом"). Романы Окуджавы включаются в историко-литературный контекст семейных записок XVIII—XIX вв., традиции исторического романа XIX в., пушкинского «свободного» романа, а также жанра семейной хроники.
Во второй главе рассматривается типология образов центральных героев культурологических романов Окуджавы на примере образов князя Мятлева, Лавинии, Николая I и Пестеля, а также основной принцип построения системы образов в прозе писателя.
Третья глава посвящена изучению повести «Похождение Шипова, или Старинный водевиль (Истинное происшествие)» как примера синтеза разных форм освоения классической традиции (на уровне жанра, системы образов, основных мотивов и приемов изображения), при котором использование художественного опыта Пушкина, Гоголя, Достоевского отнюдь не означает подражания, но помогает создать оригинальное в художественном отношении произведение.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
В прозе Окуджавы обрели новое качество наиболее интересные тенденции развития русской классической литературы XIX в. Уникальное творческое мышление писателя в полной мере реализовало их на «культурологической» почве XX в. Творческая индивидуальность писателя позволила создать художественный космос «культурологического романа». Во многом благодаря этому его литературное наследие оказалось в фокусе мирового художественного процесса XX в. и явилось отражением модели культурологического мышления.
Освоение классической традиции в романах Окуджавы выявило основные черты трансформации поэтики исторического романа в-литературе XX в. Влияние пушкинской поэтики стало одним из основополагающих факторов, определивших жанровое своеобразие прозы Окуджавы, о, чем свидетельствуют литературныесвязи, его романа «Бедный Авросимов» и повести. Пушкина «Капитанская дочка», проявившиеся на уровне как основного конфликта, сюжетных ситуаций, так и системы образов.
Пушкинская жанровая традиция привлекла Окуджаву общечеловеческим потенциалом проблематики, словесной игройс читателем, расширением возможностей подтекста. Все эти особенности можно обнаружить в романе Окуджавы «Путешествие дилетантов», генетически и типологически связанном с пушкинским «Евгением Онегиным». Окуджава выбрал тип художественного повествованияпредполагавший сосуществование форм авторской речи и «чужого» слова. Именно многообразие форм бытования «чужой речи» в романе Окуджавы во многом определило его жанровую специфику. Вслед за Пушкиным Окуджава принципиально ориентировал свой роман на разговорную речь и интонациюсделав «болтовню» основным жанрообразующим принципом.
Использование пушкинских приемов повествования позволило Окуджаве создать роман, «свободная» форма которого обладала огромным ассоциативным потенциалом. В художественной системе Окуджавы, воплотились, наиболее значимые жанровые открытия и эстетические эксперименты русской классической литературы. Сопоставительный анализ повествовательных принципов Пушкина и Окуджавы позволяет утверждать, что многообразие межтекстовых связей, являющееся отличительной чертой-русской литературы XIX, в., нашло отражение в романах Окуджавы и что истоки свойственной им интертекстуальности предопределены не столько постмодернистской игрой, сколько ориентацией на классическую жанровую традицию.
Роман Окуджавы «Свидание с Бонапартом» тоже безусловно связан с русской классической литературой и шире культурой. Не будучи исключительно художественными мемуарами или семейной хроникой, он соединил в себе черты не только этих жанровых форм, но и семейных записок русского дворянства XVIII — XIX вв., вобрав в себя некоторые общие тенденции жанровых исканий русских прозаиков XIX в. (о чем свидетельствуют реминисценции и аллюзии, восходящие к «Капитанской дочке» Пушкина, «Семейной хронике» Аксакова, «Войне и миру» JI. Толстого).
Влияние классической традиции можно обнаружить и на уровне построениясистемы персонажей в произведениях Окуджавы. Например, в романе «Путешествие дилетантов» автор применил совершенно новый прием создания образа главного героя Мятлева, окружив персонажа системой-реминисцентных отражений, густой сетью аллюзий на произведения Пушкина, Лермонтова, Л. Толстого, Некрасова и др. Кроме того, образ Мятлева во многом раскрывается с помощью воссоздания черт реальных исторических лиц прошлого (А.С. Грибоедова, М. С. Лунина и др.).
Подобный полилогизм художественного мышления (множество реминисценций из культуры и литературы прошлого) не характеризует исключительно поэтику Окуджавы, он обусловлен, спецификой русского типа, культуры и поэтического мышления^ генетически восходящего к «Евгению Онегину». Пушкинскому роману мы во многом обязаны осознанием того, что тип культуры русского дворянства представляет собой не монокультуру, не механическое смешение различных влияний, а органическийсинтез поликультур. В этом синтезе русского искусства зародилась традиция русского романа и особого типа героя. Однако Мятлев у Окуджавы рассматривается не просто как одна из художественных версий «лишнего человека», а как герой эпохи, доминантой личности которого является свобода.
Одним из основных принципов изображения антигероя (являющегося в данном случае историческим лицом) в. романе «Путешествие дилетантов» становится использование толстовских приемов (отсылающих читателя прежде всего к повести. «Хаджи-Мурат») — Толстовский метод описанияисторического лица являлся новаторским, был воспринят русской литературой и сохранился в творчестве писателей последующих поколений- (в-том числе и Окуджавы). Сравнивая особен! юсти изображения>НиколаяI у Толстого и у Окуджавы, можно выделить ряд повторяющихся приемов: описание внешности, привычек, черт характера, взглядов, изображение взаимоотношений героя с окружающими' людьми, использование деталей быта.
Окуджава наследует толстовскую традицию изображения? исторического лица как обыкновенного человека со слабостями и противоречиями. Для. Окуджавы, как и для Толстого, важнамысль о противоречивости фигуры Николая. Но у Толстого частный" человек, каким: является: Николай I, стремится приписать себе государственное значение, тогда как у Окуджавы частный человек, несет на себе бремя государственных обязанностей, которые подчас для него непосильны. Противопоставление частного человека и государственного деятеля в образе Николая I Окуджаве необходимо для того, чтобы подчеркнуть отсутствие его власти над.
Мятлевым. Николай лишь кажется герою причиной его несчастий. В действительности этот стареющий, занятый собой и собственной семьей человек тратит огромные силы на сохранение иллюзии своей безграничной власти над подданными. Выражая вслед за Толстым мысль-об иллюзорности власти обычного человека над историческими событиями и людьми, Окуджава в отличие от Толстого отстаивает право отдельного частного человека реализовать себя, вершить свою судьбу в контексте истории. И в этом плане Николай I для него такой же частный человек, как и Мятлев. Он также имеет право распоряжается собственной судьбой.
Еще одним ярким примером структурообразующей роли традиции при создании образа является изображение героя-антагониста полковника Пестеля из романа «Бедный Авросимов» через призму отражений во множестве литературно-исторических зеркал.
Идеи времени, которые отразились в образе Пестеля, дают ему колоссальную историческую проекцию на систему образов русской классической литературы. В структуру образа включены как факты биографии реального исторического лица — Павла Ивановича Пестеля, так и черты, воплощенные в образах героев произведений Пушкина («русского немца» Германна из «Пиковой дамы» и логика Сальери из «Моцарта и Сальери»). Окуджава показывает трагедию личности, которая, основываясь только на логике и нарушая нравственные запреты, проигрывает жизни.
Одна из новаторских черт построения системы образов в прозе Окуджавы проявляется в том, что его персонажи становятся не просто героями отдельных романов, но носителями черт определенных социально-психологических типов, которые могут быть противопоставлены в пределах не одного произведения, а всей прозы в целом. Так, герой (Мятлев) противопоставляется двум антигероям Николаю I, узурпировавшему его свободу, и Пестелю, выбравшему ложный путь к свободе).
Очевидно, что в разных романах Окуджава использует классическую традицию для решения различных художественных задач. Однако в его творчестве есть произведение, в котором нашло отражение все разнообразие художественных функций литературной традиции XIX в. Это повесть «Похождения Шипова, или Старинный водевиль (Истинное происшествие)», Поэтика этого произведения (жанр, проблематика, система образов, приемы изображения) органически связана с классической традицией, однако обращение к опыту предшественников не предполагает повторения, оно помогает Окуджаве создать абсолютно оригинальный в художественном отношении текст. Жанрообразующую роль в повести играет гоголевская традиция, связанная с созданием фантастической, гротескной картины мира. Так же, как у Гоголя («Сорочинская ярмарка, «Вий», «Записки сумасшедшего», «Нос», «Портрет»), у Окуджавы фантастическое и реальное (в его психологическом проявлении) соотнесены с помощью использования мотива слухов и мотива безумия, «миражной интриги», приема сна, игровой поэтики. Все это расширяет жанровые возможности повести, в. которой соединяются черты не только различных жанров, но и разных родов (эпоса и драмы).
Многочисленные аллюзии и перифразыиз гоголевских произведений у ¦Окуджавы — знак осознания внутреннего родства с Гоголем-художником. С помощью гоголевской фантастики Окуджава разработал совершенно новый принцип создания образа персонажа, являющегося героем своего времени, и многомерногообраза бытия вопреки одномерной действительности, созданной в. ряде произведений советской литературы.
Не менее важной фигурой для Окуджавы, стал Достоевский. В- ' частности, Окуджава в «Похождениях Шипова.», затронув проблемы, традиционные для художественного мира Гоголя и Достоевского, синтезировал психологический и фантастический подход к теме «маленького человека»: при этом фантастическое в образе Шипова подчинено задачам раскрытия внутреннего мира личности. Окуджава выстраивает некий ассоциативный типологический ряд, ведет литературную родословную своего героя от Акакия Акакиевича Башмачкина из гоголевской «Шинели» до Макара Девушкина (роман «Бедные люди»), а частично и «подпольного человека» («Записки из подполья») Достоевского. Оба автора оказываются вовлечены Окуджавой в общий диалог о природе, судьбе, трагедии «маленького человека».
Кроме того, в повести Окуджавы можно увидеть воплощение различных мотивов, характерных для произведений русской литературы (Пушкина, Гоголя, Достоевского): мотивов кружения, хаоса, в который погружается мир, миража, двойничества, подмены, пропажи лица (ср. с «деформацией лица» у Гоголя и системой двойников в повести Достоевского «Двойник»), возмездия и покаяншг (Шипов ставится Окуджавой в один ряд с пушкинским «Гробовщиком» и «Господином Прохарчиным» Достоевского).
Все эти темы и мотивы, вплетаясь в текст «Похождений Шипова.», углубляют и расширяют его поэтику, выявляют его связь с русской литературой XIX в. Связь с традицией' русской литературы помогает.
I ,.
Окуджаве как автору XX в. «разглядеть в человеке человека», будь это человек «маленький» или «подпольный». Так, Михаил Иванович Шипов, вставая в один ряд с психологическими типами Пушкина, Гоголя, -Достоевского, иллюстрирует эволюцию образа, его действие и бытование в творческом мире автора, который на материале XIX столетия поднимает проблемы, важные для человека, живущего в XX в.
Анализ генетических и типологических параллелей прозыОкуджавы с русской классической литературой показывает, что наследие писателя явилось концентрированным выражением самого творческого духа русского искусства. Природа таланта Окуджавы проявилась в уникальной способности творческого освоения эстетических традиций литературы XIX в.
Проза Окуджавы являет собой синтез наиболее продуктивных и оригинальных тенденций развития русской литературы XX в. Если на синхронном уровне он воспринимал импульсы, идущие от современной ему.
260 Бочаров С. Г. Сюжеты русской литературы. С. 104.
201 литературы, и в этом смысле его экспериментальные новации коррелируют с особенностями художественного стиля русских писателей XX в. (например, А. Белого, М. Булгакова), то на уровне диахронии Окуджава воплотил в своем творчестве нравственные и эстетические установки литературы XIX в.
