Земельное законодательство и контроль государства над землей в эпоху Чжаньго и в начале раннеимперской эпохи

1. Тематика, цели, задачи, методы 1.1. Тематика работы.

Данная работа посвящена изучению форм контроля государства над земельными ресурсами в древнем Китае второй половины эпохи Чжаньго (453 -221 гг. до н.э.), эпохи Цинь (221 — 207 гг. до н.э.) и начала эпохи Ранняя Хань (202 г до н.э. — 9 г. н.э.) на основе данных недавно обнаруженных палеографических законодательных текстов.

1 1.1.1. Ключевые понятия: государственный контроль над земельными ресурсами.

Под земельными ресурсами мы понимаем обрабатываемую и пригодную ' для сельскохозяйственного использования землю. В аграрном обществе такая земля являлась основным источником необходимых для обеспечения жизни продуктов и излишка (в марксистской экономической терминологии: необходимого и прибавочного продукта). Способность измерять, наращивать и присваивать этот излишек определяла экономическое могущество государства. Под государственным контролем над земельными ресурсами мы понимаем административные механизмы, направленные на осуществление трех перечисленных аспектов экономического могущества: землеизмерение — земельное межеваниераспределение земельных ресурсов и их освоение — надельная системаи сбор дохода с земли — поземельное налогообложение.

1.1.2. Ключевые понятия: палеографические законодательные тексты.

Палеографические законодательные тексты являются сравнительно новой категорией исторических источников по истории древнего Китая эпох.

Чжаньго, ранних империй (Цинь и Хань, 221 г. до н.э. — 220 г. н.э.) и раннего средневековья (вплоть до периода Западная Цзинь, 265 — 316 гг. н.э.).

Определение «палеографические» указывает на специфику записи И' сохранения текстов. Они не имеют традиции переписывания и редактирования, обнаружены сравнительно недавно в ходе археологических раскопок. Это принципиально отличает палеографические документы от традиционных письменных памятников, дошедших до нас, как правило, в виде довольно поздних печатных версий и в результате длительного процесса редактирования, переписывания и перепечатывания, часто ведшего к существенным изменениям, в изначальном тексте.1.

Необходимо отличать палеографические источники от эпиграфических. Различие заключается в материале носителя текста и в соответствующей ему форме записи знаков. Эпиграфические тексты обычно нанесены на монументальный носитель (камень, металл), предназначенный' для долговременного сохранения и часто дляпубличной манифестации. Текст, соответственно, высекается (в случае камня), отливается (в случае металла) или вырезаются, (например, в случае кости). Палеографические' документы, напротив, нанесены на. недолговечный носитель (дерево, бамбук, бумага), обычно не предназначены для^длительного сохранения, их знаки наносятся' на носитель с помощью чернил или туши, т. е. собственно пишутся. Они могут быть объектом манифестации, однако по своему характеру она отличается от манифестации эпиграфических текстов тем, что ключевую роль играет содержание текста, а не форма его записи.2.

Рассматриваемые нами в этой работе тексты являются записью законодательных установлений царства (затем империи) Цинь и империи Ранняя Хань. Они содержат сравнительно подробные и систематичные предписания, касающиеся ряда административных институтов и практик, в том числе связанных с перечисленными выше аспектами контроля государства над земельными ресурсами. Большинство этой информации отсутствует в традиционных письменных памятниках, что делает палеографические документы уникальным источником.

1.2. Цели работы.

Целью настоящей работы является исследование механизмов государственного контроля над земельными ресурсами, истории их формирования и эволюции на протяжении ключевого для китайской истории периода складывания централизованного имперского государства.

1.3. Задачи работы.

Достижение этих целей требует последовательного решения ряда задач:

1) Прочтение и перевод палеографических законодательных документов, посвященных землеустройству и землепользованию.

2) Определение тематических групп законодательных установлений, связанных с землеустройством и землепользованиемопределение и реконструкция основных механизмов государственного контроля над земельными ресурсами.

3) Установление относительной периодизации близких по тематике установлений различных палеографических корпусоввыявление закономерностей эволюции отдельных законодательных норм.

4) Сравнение данных палеографических источников с сообщениями традиционных письменных памятников и в некоторых случаях с данными археологиивыявление связи трансформации институтов государственного контроля над земельными ресурсами с общей динамикой политической, социальной и экономической истории эпох Чжаньго и ранних империй.

1.4. Методы работы.

Наша работа предполагает изучение двух категорий ^ источниковпалеографических документов (основнойисточник) и традиционных письменных памятников- (дополнительный источник), и сравнение между нимиМетоды работы с этими категориями источников существенно различаются;

1.4.1. Перевод и интерпретация палеографических памятников Первой и основной задачей исследователя при работе с палеографическими, источниками является их прочтение:

Фотографии деревянных дощечек, бамбуковых планок или кусков шелка, на которые нанесеныдревние тексты, обычно публикуются в изданиях соответствующих документов: В изданиях последних десятилетий фотографии, как правило, имеют высокое качество, позволяющее четко видеть все знаки: Издания 1970 — 1980;х гг. обычно не снабжены такого рода фотографиями, либо их качество недостаточно хорошо для того, чтобы они-могли быть" использованы в работе: В некоторых случаях вместо о фотографий публиковались прорисовки надписей.

При работе с палеографическими источниками мы использовали, изданияснабженные фотографиями-документов, что позволяло в спорных случаях опираться не только на мнения специалистов, но й на собственное суждение о наиболее вероятном прочтении того или иного знака.

В отличие от традиционных письменных памятников, новые тексты не снабжены многовековой комментаторской традицией, объясняющей значение знаков, словосочетаний и пассажей. Интерпретация новых документов обычно осуществляется с использованием традиционного филологического метода: анализа языка документов на основе сравнения: с уже известными и хронологически близкими этим документам текстами (как палеографическими, так и традиционными).4.

При этом необходимо учитывать ряд обстоятельств: Во-первых, понимание значения традиционных текстов во многом определяетсякомментаторской традицией. Несмотря" на всю их значимость для прояснения смысла древних письменных памятников, нельзя считать, что комментарии верны во всех случаях. При работе с палеографическими документами может оказаться" что принятые в? комментаторской традиции трактовки того или иноготермина неприменимы. В таком случае от исследователя требуется выработать собственную трактовку.

Во-вторых, следует учитывать особенности языка? документов и при их анализе стремиться определить устойчивые формысловоупотребления^ грамматические и речевые модели, использовавшиеся, в законодательном и, делопроизводственном языке циньской и ханьской бюрократииТакже необходимо учитывать структурные особенности древнекитайских письменных текстов,. такие, как склонность к построению фраз из сходных по структуре и числу знаков" блоков и параллелизмграмматических конструкций. Результатомэтого этапа, работы, являетсяаннотированный перевод палеографического? документа.: Во многих случаях этот, перевод может не быть окончательным, поскольку специфика древнекитайского языка и лаконичность текста документов часто позволяет различные трактовки, а также'- потому, что обнаружение новых палеографических документов часто приводит к изменению трактовки прежде известных. В любом случае, переводчик должен стремиться к исчерпывающему обоснованию своих лексических выборов.

1.4.2. Методы работы с традиционными письменными источниками.

В связи с целями и задачами настоящей работы, сведения традиционных письменных источников можно подразделить на два типа: повествовательный и описательный. К повествовательному типу относятся сообщения о тех или иных преобразованиях, связанных с государственным контролем: над земельными ресурсами (проведение земельногомежевания, введение поземельного налогообложения и т. д.). К описательному типу относятся описания институтов этого контроля (системы земельных наделений^ принципов поземельного налогообложения) — Работа как с тем, так и с другим типом сообщений требует применения методов критики текста для последующей исторической интерпретации сообщений.5.

По отношению к первому типу сообщений, необходимо определить, является ли сообщение простофиксацией имевшего место в, реальностиизменения: или? частью полемической аргументации: Впервом случае необходимо ответить (или, по крайней, мере, попытаться ответить) на вопрос об источнике информации для сообщения (в тех случаях, когда текст отделен от времени события, значительным временным: промежутком).' Во втором случае сама достоверность сообщения может быть поставлена под сомнение, а сообщение как единица информации переведено из разряда! «событий» в б т-т разряд «идеи». При этом оно может по-прежнему представлять важность для исследования, однако должно рассматриваться в другом качестве: как элемент связанной с тем. или иным институтом: или. преобразованием полемики или пропаганды.

Сведения второго, описательного типа являются объектом сравнения с данными палеографических документов. Во многих случаях описания институтов государственного контроля над земельными ресурсами, содержащиеся в традиционных письменных памятниках, помогают существенно дополнить реконструкцию, сделанную на основе законодательных документов, предоставляют материал для сопоставления различных этапов развития либо различных региональных форм того или иного института. Сравнительному анализу, как и в случае с сообщениями повествовательного типа, предшествует этап критики текста, на котором устанавливается характер описательных сведений — исторический или идеологический (возможно также совмещение того и другого).

2. Хронологические рамки работы.

Хронологический охват данной работы в основном ограничивается второй половиной IV — первой половиной II в. до н.э. — временем, к которому относятся анализируемые в исследовании палеографические документы. Подобные хронологические рамки нуждаются в обосновании, поскольку охватывают два принципиально отличающихся друг от друга этапа' древнекитайской истории: период раздробленности и период централизации. Границей между ними принято считать 221 г. до н.э. — год завоевания царством Цинь последнего из царств Чжаньго и провозглашения циньского вана Ин Чжэна ШъШ императором (хуанди Ж^?).

Тем не менее, несмотря на. ретроспективную, значимость событий 221 г. до н.э., в этот год не произошло каких-либо принципиальных изменений, государственного устройства и социально-экономических нововведений.7 Как мы увидим ниже, в циньских законодательных текстах имперского времени установления, изданные до и после смены титулатуры правителя Цинь, никак не разделяются. В частности, законодательство эпохи Чжаньго сохраняло свою силу на протяжении не только краткого периода существования циньской империи, но и в ханьское времяпроисходившие изменения носили постепенный характер. С точки зрения исследуемых в этой работе палеографических законодательных документов, история Чжаньго и раннеимперского времени представляет собой единый период существования и постепенной трансформации комплекса институтов государственного контроля над земельными ресурсами.

Преемственность законодательства эпох Чжаньго и ранних империй подробнее см. ниже, раздел: «Источники») является отражением единства шедшего на протяжении? этих эпох исторического процесса, который можно охарактеризовать как «имперское строительство». или «складываниецентрализованного имперского государства». Этот, процесс включал: в себя развитие новых аграрных районовслуживших центрамипритяжения для? различных царствформирование политических и экономических связей между регионамидревнекитайской ойкуменыединство социальных процессов и общих тенденций трансформации государственных институтовразработку идеологических представлений? об изначальном4 и естественном* политическом единстве: человеческого^ обществаПолитическим" проявлением" «имперского строительства» была шедшая на протяжении"всей эпохи Чжаньго борьба между царствами за гегемонию и за объединение древнекитайской ойкумены.

Десятилетний' период существования циньской-империи продемонстрировал гфинципиальную возможность объединения под властью одного правителя всей территории древнекитайской ойкуменыоднако циньцам не удалось установить не только5 экономическийно даже политический* контроль, надзавоеванными землями.8 Вскоре после смерти первого циньского! императора Шихуан-ди (221 — 210 гг. до н.э.) созданноеимгосударствораспалось, а царстваэпохи Чжаньго быливосстановлены. Несмотря на то, что формально имперское единство было возобновлено в 202 г. до н-э. с провозглашением вама государства Хань Ш Лю Бана. (206 — 195 гг. до н.э.) императором, на протяжении начального периода1 раннеханьской эпохи (до 50-х гг. II в. до н.э.) центральное правительство вынуждено было мириться с существованием на восточных землях империи (в целом совпадавших с территорией царств Чжаньго) фактически независимых от него уделов. Политическая консолидация империи ускорилась после успешного подавления восстания удельных правителей в 154 г. до н.э.

В экономической области процесс «имперского строительства» был в значительной степени связан с разработкой механизмов и расширением государственного контроля над земельными ресурсами. Завершение циньского завоевания царств Чжаньго вовсе не совпало по времени с установлением этого контроля на всей территории вновь созданной империи. Более того, как мы увидим в ходе исследования, разработанные в царстве Цинь на протяжении эпохи Чжаньго механизмы государственного земельного контроля оказались в их изначальном виде неприменимы в новом имперском государстве. Изучение трансформации этих механизмов, чрезвычайно важное для понимания процесса складывания древнекитайской империи и являющееся целью данной работы, возможно только в рамках всего периода от их возникновения в Чжаньго до изменения в раннеимперское время.

3. Теоретические проблемы.

3.1. Проблема форм земельной собственности.

Вопрос об изменении характера земельной собственности в эпоху Чжаньго в течение долгого времени считался решенным. Большинство^ исследователей, обращавшихся к этой проблематике (прежде всего, китайских и советских), соглашались с тем, что эта эпоха была временем распада общинной и стремительного роста частной собственности на землю (см. ниже, раздел «Историография»), В качестве важнейшего шага в этом направлении ученые отмечали разрешение при Ша^ Яне купли-продажи земли (см. [24, с. 416]).

Следует отметить, что представление о развитии частной собственности на землю и практики ее купли-продажи в китайских царствах эпохи Чжаньго были основаны скорее на теоретических представлениях о тенденциях I развития форм земельной собственности, а также на сведениях о широком распространении купли-продажи земли в раннеханьский период, чем на сообщениях источников собственно о Чжаньго. Это объясняется тем, что таких сообщений крайне мало — всего три. В одном, из* них, содержащемся в трактате Ханъ Фэй-цзы (предположительно составленном в конце эпохи Чжаньго), говорится о том, что бегущие из своих родных мест крестьяне вынуждены продавать усадебные участки и огороды и бросать свои поля, (см. [121, цз. 11, с. 698]). Это сообщение, строго говоря, свидетельствует о том, что полевые участки, в отличие от приусадебных, не могли быть объектом купли-продажи (см. [160, с. 41- 161, с. 279]):

Другое и чаще всего цитируемое сообщение содержится в докладе раннеханьского философа и государственного деятеля Дун Чжун-шу (190/179 — 120/104 гг. до н.э.) императору У-ди, приводящемся в Ханъ шу. В нем утверждается, что* после реформ Шан Яна в середине IV в. до н.э. жители царства Цинь получили право свободно продавать и покупать землю (см. [41, цз. 24А, с. 1137]). Однако следует иметь в виду, что доклад имеет резко полемический характер и призывает к ограничению крупного землевладения, которое к середине Ранней Хань было впервые осознано-как серьезная социальная проблема. Цинь. и Шан Ян выступают здесь в своей типичной для ханьского политического дискурса роли источника всех бед современности. Вряд ли филиппику Дун Чжун-шу можно воспринимать как серьезное свидетельство распространения купли-продажи земли в Цинь в результате реформ Шан Яна.

Наконец, в 81-й главе Ши цзи упоминается о томчто чжаоский военачальник Чжао Ко Й «искал выгоды и, если хорошие поля и усадебные участки можно было купить, покупал их» (см. [103, цз. 81, с. 2447- 32, с. 256]). Это сообщение и является единственным определенным" указанием на существование купли-продажи земли в эпоху Чжаньго, причем относящимся к царству Чжао, а не Цинь.

Некоторые исследователи осторожно указывали на то, что имеющиеся данные не позволяют утверждать о широком распространении свободной продажи, земли"до эпохи" Хань (см., например, [4, с. 231 — 233- 8, с. 143 -145]). Систематический пересмотр прежних представлений произошел во многом" под влиянием изучения вновь обнаруженных палеографических документов.

В настоящее время в науке утвердилась точка зрения о господстве в эпоху Чжаньго государственной собственности на землю. Эта собственность осуществлялась через надельную систему — распределение земли между земледельцами, которые обязаны были обрабатывать ее. и-платить с нее налог. Они не имели права самовольно отчуждать землю. Напротив, государство могло изымать наделы у крестьян (после смерти земледельца надел теоретически подлежал возвращению государству) и осуществлять систематическое перераспределение земли в соответствии с системой меритократических рангов, присваивавшихся в соответствии с заслугами подданных, прежде всего, военными.9.

Действительно, как мы увидим ниже (см. вторую главу этой работы), циньские и раннеханьские палеографические документы рисуют впечатляющую картину функционирования надельной системы. Напротив, различные формы частного отчуждения земли, такие, как купля-продажа или передача по завещанию, освещены сравнительно слабо. Ситуацию еще более осложняет то, что практически отсутствует информация о поземельных отношениях в других царствах Чжаньго помимо Цинь. Тем не менее, представляется, что наметившаяся в историографии тенденция к абсолютизации значения государственной земельной собственности в китайских царствах эпохи Чжаньго нуждается в корректировке, в частности, с учетом региональных различий и динамики государственного контроля над земельными ресурсами в период складывания империи.10.

3.2. Вопрос о субъектах поземельных отношений*.

Как и вопрос о формах собственности на землю/ вопрос о субъектах поземельных отношений в эпохи Чжаньго и ранних империй во многих современных исследованиях связывается с оценкой уровня «эффективности» древнекитайских государств (подробнее см. п. 4 раздела «Историография»).

Возникновение и рост надельной системы, по мнению исследователей, привел к тому, что община перестала быть субъектом поземельных отношений. В качестве таковых теперь выступали, с одной стороны, государство, осуществлявшее собственность на землю через ее распределение и перераспределение, с другой — индивидуальные* домохозяйства, получавшие наделы" в пользование (см., например, [161, с. 210 — 211- 208, с. 64- 211, с. 34]).

Такая позиция существенно расходится с наблюдениями отечественных исследователей, отметивших, что на протяжении эпох Чжаньго и Хань территориальная сельская, община в> определенной степени оставалась субъектом поземельных отношений. В частности, частные' сделки с землей должны былипроходить своего рода процедуру ратификации членами общины (см. [26, с. 151 — 152]).

Имеющиеся" сегодня в нашем распоряжении палеографические документы предоставляют крайне мало информации о функционировании общинных институтов.11 В частности, в них отсутствуют указания на роль общинных институтов в поземельных отношениях. Однако это может свидетельствовать не об отсутствии у общины соответствующих функций, а о том, что эти функции находились за пределами государственного законодательного регулирования. Это еще раз напоминает о том, что необходимо учитывать ограничения, налагаемые на исследование характером источника. По своей природе законодательные тексты отражают, прежде всего, формы государственного контроля над общественной жизнью и слабо освещают те области, на которые этот контроль не распространялся. Иногда, но не всегда, эти ограничения могут быть скорректированы с помощью данных других категорий источников.

4. Актуальность и новизна работы.

Настоящая работа представляет собой первое в отечественной историографии систематическое исследование древнекитайских палеографических законодательных документов, связанных с тематикой землеустройства и землепользования. Необходимость обращения к этим текстам обусловлена тем, что во многих случаях они являются единственным источником информации о ранней истории таких ключевых для социально-экономической истории Китая институтов, как земельное межевание и надельная система. В других случаях, например, при изучении системы поземельного налогообложения, новые источники вносят существенные корректировки в сложившиеся ранее на основе традиционных письменных памятников представления и позволяют лучше связать историю институтов государственного контроля над землей с общей динамикой истории древнекитайского государства и общества.

Обращение к палеографическим документам, отражающим реалии функционирования циньского и ханьского государств, также позволяет выйти за пределы изучения идеальных моделей государственного социально-экономического регулирования, описанных в «философских» трактатах, таких, как Шан грюнъ шу. Эти модели являлись скорее прототипом для или рефлексией над имевшими место в реальности преобразованиями, чем прямым свидетельством об исторической реальности (подробнее см. раздел «Источники»). Использование палеографических документов одновременно приближает нас к реконструкции действительной картины земельных преобразований и их взаимосвязи друг с другом и дает материал для (по крайней* мере, частичной) переоценки значения традиционных письменных памятников как источника по истории административных и социально-экономических институтов эпохи Чжаньго и раннеимперского времени. Такая переоценка важна для дальнейшего исследования этих памятников, которые по-прежнему являются нашим основным источником по истории древнего Китая.

Наконец, в нашей работе впервые делается комментированный перевод ряда палеографических текстов, ни" один из которых до этого не переводился на русский язык, а большинство не переводилось и на другие европейские языки. Таким образом, работа вводит в научный оборот новую категорию источников по древнекитайской истории — аутентичных законодательных документов эпох Чжаньго и ранних империй.

5. Структура работы.

Работа состоит из Введения, источниковедческого и историографического разделов, трех глав, Заключения и Приложения.

Во Введении формулируется тематика, цели, задачи и основные методы, а также рассматриваются теоретические основания исследования.

Источниковедческий раздел посвящен описанию основного источника работы — палеографических документов, рассмотрению ряда источниковедческих и методологических проблем, связанных с их использованием в историческом исследовании. Отдельно рассматриваются дополнительные источники — основные традиционные письменные памятники, к которым мы обращаемся в работе.

В историографическом разделе рассматривается история изучения древнекитайских палеографических документов на бамбуке и дереве. Особое внимание уделяется исследованиям, связанным с тематикой землевладения и землепользования.

Три основные главы работы посвящены изучению трех обозначенных выше (см. п. 1.1.1) основных механизмов государственного контроля над землейземельного межевания и учета (Глава I), системы земельных наделений (Глава И) и поземельного налогообложения (Глава III).

В Заключении подводятся основные итоги исследования.

В Приложении приводятся значения древнекитайских единиц длины, площади, веса и объема, встречающихся в данной работе.

6. Апробация.

Мы опубликовали ряд статей по вопросам, рассматриваемым в этой работе:

1) Удельная система начального периода эпохи Ранняя Хань (202 — 140 гг. до нэ.): фактор внутридинастических отношений. — XXXVIII научная конференция «Общество и государство в Китае». М., 2008 (0,4 п.л.).

2) Судебник из Чжанцзяшань: некоторые проблемы изучения раннеханьских законодательных текстов на бамбуковых планках. -XXXIX научная конференция «Общество и государство в Китае». М.: «Восточная литература», 2009 (1,1 п.л.).

3) Раннеханьский эпиграфический комплекс Чжанцзяшань: Общее описание. — Вопросы эпиграфики (3). Под ред. А. Г. Авдеева. М., 2009 (0,4 п.л.).

4) «Статут о полях» (тянь люй) из раннеханьского погребения № 247 в Чжанцзяшань и некоторые проблемы реконструкции древнекитайского земельного законодательства. — XL научная конференция «Общество и государство в Китае». М.: «Восточная литература», 2010 (1,3 п.л.).

5) Рождение империи: возвращение в царство Цинь. — Восток (Oriens),.

2010, № 1 (0,9 п.л.).

По материалам исследования нами был сделан доклад на XVIII конференции Европейской Ассоциации по. изучению Китая (European Association for Chinese Studies), проводившейся в Риге 14 — 18 июля 2010 г., на тему «Указ о полях из Цинчуани: земельный учет и циньское завоевание».

7. Практическое использование.

Положения диссертации и данные из неё могут быть использованы в лекционных курсах университетов, в учебниках и сборниках материалов по истории древнего Китая, а также для продолжения исследований по различным проблемам истории китайской древности.

Источники.

Основным источником настоящей работы являются законодательные палеографические документы второй половины эпохи Чжаньго, эпохи Цинь и начала раннеханьской эпохи, обнаруженные в ходе археологических раскопок. В этом разделе мы сосредоточимся на описании источника, определении его специфики и обосновании исследовательских подходов.

Первый подраздел посвящен общему описанию древнекитайских документов на бамбуке и дереве: истории их обнаруженияклассификацииописанию материальных характеристик документови обсуждению нескольких актуальных для нашей работы источниковедческих проблем.

Во втором подразделе мы перейдем к более подробному рассмотрению законодательных документов: палеографических корпусов Шуйхуди, Лунган Ш И и Чжанцзяшань ШЖ Ш, а также документа из Хаоцзяпина ШШ-Щ.

В третьем подразделе мы рассмотрим основные характеристики наших источников, определяющие подходы к их изучению: специфику места обнаружения документових функциональное назначениелогику их организациипринципы составления текстов и связанную с ними проблему датировки законодательных установленийхарактер связи между циньским и ханьским законодательством.

В четвертом подразделе мы обобщим методологическиевыводы, сделанные в предыдущих подразделах.

Наконец, в пятом подразделе мы рассмотрим основные традиционные письменные источники, используемые в работе, и обозначаем подход к использованию их данных.

I. Древнекитайские палеографические документы на бамбуке и дереве: общий очерк.

Законодательные тексты, являющиеся источником настоящего исследования, в китайском источниковедении обычно относятся к категории «документов, записанных на бамбуке и дереве» (цзянъду воньшу ОуШз^&т). Эти документы. являются одной из разновидностей древнекитайских палеографических источников, наряду с текстами, записанными на нефрите, шелке и бумаге.12 До распространения бумаги в начале раннего средневековья (III — IV вв. н.э.) основным писчим-материалом в Китае служили деревянные дощечки" и бамбуковые планкив? частности, именно они использовались, при ведении делопроизводства и для записи абсолютного большинства документов и текстов «частного использования.

Использование бамбука и дерева для записи текстов, видимо, практиковалось в Китае с чрезвычайно раннего времени13, однако известные на сегодняшний день находки относятся ко времени-не позднее второй половины эпохи Чжаньго и* особенно многочисленны для эпохи ранних империй Цинь и Хань. Мы^ не склонны, объяснять это обстоятельство исключительно^ тем, что документы более раннего" времени якобы" просто не могли сохраниться* до сегодняшнего дня. Так, деревянные конструкции и изделия были обнаружены в значительно более ранних погребениях.14 Однако только во второй половине Чжаньго, во-первых, с началом формирования государственного бюрократического аппарата и в результате социальных изменений, вызвавших рост грамотности, резко возросло количество циркулировавших в обществе документовво-вторых, этим документам стало придаваться сакральное.

15 Т-Т значение, как символу власти и социального порядка. Последнее, видимо, во многом объясняет практику помещения документов в погребения, которой мы обязаны значительной частью имеющихся сегодня в нашем распоряжении палеографических текстов и к рассмотрению которой мы вернемся ниже.

1.1. История находок и основные категории палеографических текстов.

1.1.1. Краткая история находок.

Находки древних документов, записанных на бамбуке и дереве, делались в Китае начиная с эпохи Ранняя Хань. В правление императора У-ди в уделе Jly в стене дома, некогда якобы принадлежавшего Конфуцию, было обнаружено несколько канонических текстов, в том числе Шан шу (р^Щ- (см. [183, с. 381 -382]). Другая крупная находка была сделана в эпоху Западная Цзинь (265 — 316 гг.), в 279 г. (альтернативные даты — 280 или 281 г.) в округе Цзи-цзюнь (совр. уезд Цзи-сянь ШШ. пров. Хэнань). В погребении, предположительно принадлежавшем правителю царства Вэй эпохи Чжаньго, были обнаружены тексты, включавшие «Бамбуковые анналы» (см. [1, с. 8 — 11- 235, с. 133 — 137]). Однако эти тексты, если и дошли до нас, то не в изначальном виде, а в результате процесса передачи, редактирования и реконструкции, т. е. теми же путями, что и традиционные письменные памятники. Поэтому их нельзя рассматривать как палеографические источники.

Современную, историю обнаружения и изучения древнекитайских документов на бамбуке и дереве можно разделить на два больших периодапервую половину XX в. и вторую половину XX — начало XXI в. В первый период находки географически ограничивались северо-западными районами Китая (Синьцзян, Ганьсу, Внутренняя Монголия) и хронологически — концом II в. до н.э. — III в. н.э. Большинство обнаруженных текстов представляло собой административные документы ханьских пограничных укреплений. Во второй период географический, хронологический и тематических охват находок существенно расширился. Документы на дереве и бамбуке были обнаружены во внутренних районах Китая, в основном в бассейне нижнего течения реки Янцзы. Наиболее ранние находки относились ко второй половине эпохи Чжаньго начиная с конца IV в. до н.э.). Тематическое содержание текстов настолько сложно и многообразно, что их классификация на сегодняшний день остается-спорной. Наконец, количество обнаруженных во второй период текстов в десятки раз превышает количество находок первой половины XX в. Если для первого периода возможно1 кратко перечислить и охарактеризовать все находки, то для второго мы ограничимся упоминанием только некоторых из них, отражающих богатство материала и имеющих отношение к настоящему исследованию.

Первый, период (первая* половина XX в.). Первые находки древнекитайских документовна" бамбуке и дереве были-сделаны в начале XX в. европейскими путешественниками" и исследователями-географами в Центральной Азии, на территории современного Синьцзян-уйгурского автономного района Китая. В ходе экспедиций британского путешественника и ученого Марка Аурэла Стейна (Mark Aurel Stein, 1862 — 1943) и шведского географа Свена Андерса Гедина (Sven Anders Hedin, 1865 — 1952) в районе оз. Лобнор, в развалинах. поселений, некогда существовавшего на этой территории и зависимого от китайских, империй Хань, Вэй Ш и Цзинь § владения Лоулань <®-Щ, были обнаружены китайские тексты, записанные на деревянных дощечках. Всего было найдено 728 дощечек, записи на которых включали официальные и частные документы, использовавшиеся местной китайской администрацией и поселенцами, фрагменты таких известных текстов, как Цзо-чжуанъ iHW, Чжанъго цэ Сяо-цзин, а также таблицы умножения цзю цзю шу и текст, предназначенный для обучения грамоте — Цзи цзю чжан Ш ¡-Ц Ш ¦ Все эти тексты относились к началу раннесредневекового времени, в основном к 263 — 270 гг. (см. [214, т. 1, с. 8]). В’это время дерево продолжало использоваться как писчий материал наравне с приобретавшей широкое распространение бумагой: в лоуланьских развалинах записи на бумаге встречаются наряду с текстами на деревянных дощечках (см: [76, с. 10]).

Практически одновременно с текстами из Лоулань были, обнаружены первые ханьские документы. Находки4 были сделаны Стейном в районе Дуньхуана во время его второй (1907 — 1908 гг.) и третьеЙ1(1913 — 1915 гг.) экспедиций в Центральную Азию. Всего было обнаружено более тысячи деревянных дощечек и бамбуковых планок, прочтением и публикацией которых занимались Эдуард ИГаванн (Edouard Chavannes, 1865 — 1918) и Анри Масперо (Henri, Maspero, 1882 — 1945). Тексты представляют собой административные записи, а также фрагменты частной переписки и литературных сочинений, и датируются периодом с 98 г. до н.э. до 137 г. н.э. Еще 44' документа на деревянных дощечках были обнаружены в том же районе в 1944 г. группой по научному исследованию северо-западных районов Китая во главе с китайским археологом Ся Наем ЖШ (1910 — 1985) (см. [214, т. 1, с. 7- 76, с. 13 — 15]).

Наиболее значимые для первой половиньгХХ в. находки древнекитайских документов были сделаны шведско-китайской экспедицией в Центральную Азию 1927 — 1934 гг. во главе со Свеном Реданом, и Фольке Бергманом (Folke Bergman, 1902 — 1946). Экспедиция исследовала остатки ханьской оборонительной линии в районе Цзюйяня (монг. Гасюн-нур, зап. часть совр. Автономного района Внутренняя Монголия, КНР), длина которой составляла более 250 км с севера на юг. Были обследованы руины 32 фортов, в 21 были обнаружены тексты на деревянных дощечках, общее число которых превысило десять тысяч. На основании содержащихся в документах дат удалось определить хронологический охват находок — со 102 г. до н.э. по 98 г. н.э. Количество находок, богатство материала, включавшего законодательные установления, административные и хозяйственные записи, календари, и возможность связать документы с конкретными археологическими объектами впервые дали возможность для систематического исследования функционирования раннеимперской администрации.16.

Второй период («вторая половина XX — начало XXI в.) Начиная с 50-х гг. XX в. находки древних текстов, записанных на бамбуке и дереве, приобрели массовый характер и распространились на внутренние районы Китая.17 Это было связано, во-первых, с организацией систематических археологических раскопок, проводившихся специализированными и финансировавшимися государством учреждениями (провинциальными исследовательскими институтами, муниципальными и уездными музеями и отделами культуры) — во-вторых, с массовыми, строительными работами (строительство железных и автомобильных дорог, каналов, заводов, жилых зданий), в ходе которых рабочими неоднократно обнаруживались древние памятники, прежде всего, погребения.1? Это последнее обстоятельство, видимо, объясняет и специфику находок древнекитайских палеографических документов во второй половины XX в., большинство из которых было сделано в погребениях (в отличие от находок первого периода).19.

Поскольку даже простое перечисление находок вывело бы. нас далеко за рамки краткого очерка, назовем лишь несколько палеографических корпусов, которые не являются основными источниками этой работы, но к материалам которых мы будем обращаться в ходе исследования.

Крупнейший^ и на сегодняшний день лишь частично опубликованный архив циньских документов был обнаружен в 2002 г. в заброшенном колодце при раскопках циньского административного центра в местечке Лие МФ (уезд Луншань II ill провинции Хунань). Всего было обнаружено более 36 ООО бамбуковых планок и деревянных дощечек с записями, из которых на настоящее время опубликовано несколько десятков. Кроме того, в декабре 2005 г. при раскопках северного сектора городского рва было обнаружено еще 50 бамбуковых планок (см. [44, с. 3 — 25]). Опубликованные документы датируются первыми годами правления императора Цинь Шихуан-ди JlLfif.

221 — 210 гг. до н.э.). Они отражают повседневную деятельность циньской администрации и включают документы переписи населения, материалысудебных разбирательств, отчетности по сбору налогов, списки имущества, хранившегося на местных складах, служебную переписку между уездным начальством и другими уездами и т. д. Важность этого палеографического корпуса заключается в том, что он впервые предоставляет в распоряжение исследователей документы низших уровней циньской администрации — уездной сянь Щ), волостной {сяи Щ) и деревенской {ли Ж). Полная публикация текстов сделает возможной реконструкцию функций местных органов управленияв том числе, связанных с контролем над земельными ресурсами, и позволит систематическое сравнение структуры*и функций циньской и ханьской местной 20 администрации.

В ходе раскопок 1973 — 1975 гг. большого раннеханьского кладбища в местечке Фэнхуаншань Л, [Ii (уезд Цзянлин Ш провинции Хубэй) в нескольких погребениях были обнаружены" записи на бамбуковых планках и деревянных дощечках. Крупнейшее и наиболее богатое по содержанию* собрание было найдено в погребении № 10 — 170 бамбуковых планок и 6 деревянных дощечек. 21 Исследователи' датировали эти документы второй половиной правления императора Вэнь-ди (после 164 г. до н.э.) — началом правления императора Цзин-ди (до 153 г. до н.э. — года, которым датируется само погребение). Хозяином погребения был чиновник волостной (сян Ш) администрации, возможно, начальник волости Си-сян ЩШ уезда Цзянлин округа Наньцзюнь по имени Чжан Янь ШШ, личная печать которого была обнаружена в погребении. Кроме того, его имя упоминается в одном" из погребальных текстов, обращенном к подземным чиновникам — гао du шу рГ-Щ, Tlf (см. [135, с. 54 — 56- 21, с. 165]). Обнаруженные в погребении документы связаны с деятельностью волостной и деревенской (ли) администрацийведомости налоговых поступлений и ссуд посевного зерна, выдававшегося местной управой крестьянамзаписи о выполнении трудовой повинностиподворные спискиучетные записи денежных поступлений и расходов волостной администрациизаписи о сборе поземельного налога сеном и соломой (о них см. Главу III).

Тексты, обнаруженные в раннеханьском погребении в Иньцюэшани Ш^Ё lL| (уезд Линьи ЁшУЯ провинции Шаньдун), датированном началом правления императора У-ди (130-е гг. до н.э.), представляют собой пример собрания «литературно-философских» сочинений. Большинство из них связаны с военной тематикой, что, видимо, отражает прижизненные литературные предпочтения хозяина погребения. Среди текстов встречаются сочинения, известные по традиционным версиям, например, трактат Сунъ-цзы Ш. — известные по названиям, но считавшиеся утерянными, например, военный трактат, приписываемый Сунь Биню Ш Ми совершенно неизвестные в традиции, например, сборник, которому издателями" было присвоено название «Тринадцать глав, законов и указов об обороне» (Шоу фа шоу лип дэн шисанъ пянъ^f Ufe т]1 «Ф* Щ Н J»). 22 Кроме того, было обнаружено множество фрагментарных и кратких текстов военно-политической тематики (см. [64]).

В ходе проводившихся в 1993 г. раскопок нескольких ханьских погребений в местечке Иньвань (г. Ляньюньган зШШ^ провинции Цзянсу) в погребении № 6, датированном концом раннеханьского периода, были обнаружены документы администрации округа Дунхай Ж Щ и ряд других текстов, всего 23 деревянные дощечки и 133 бамбуковые планки. Запись на одной из дощечек представляет собой сводную статистику округа Дунхай (цзи бу Ш Щ) — перечень административных единиц, записи о количестве чиновников и жителей округа, документы поземельной и финансовой статистики. Статистические записи на еще четырех дощечках посвящены чиновникам округа: сведения об общем количестве чиновниковпоименный список старших чиновниковсписок, чиновников, на время составления статистики отсутствовавших на служебном местеи статистика чиновников, служивших в управе наместника округа. Еще один документ из иньваньского погребения, связанный с окружной администрацией — список вооружений, хранившихся на военных складах округа в 13 г. до н.э. Ценность всех этих записей как источника по организации окружного аппарата управления подкрепляется тем, что хозяин погребения занимал пост начальника одного из отделений канцелярии наместника округа Дунхай и, следовательно, должен был иметь прямое отношение к перечисленным выше документам. Наряду с административными записями в погребении были найдены, гадательные тексты, календари, стихотворное произведение, «дневник» хозяина погребения за 11 г. до н.э., список погребального инвентаря, набор «визитных карточек», в основном полученных хозяином погребения от других чиновников23, и список лиц, внесших деньги на организацию того или иного важного события в жизни хозяина погребения.24.

1.1.2. Основные категории палеографических текстов.

Охарактеризованные выше палеографические корпуса дают лишь частичное представление о содержании вновь обнаруженных документов. Ниже мы приводим классификацию палеографических текстов на бамбуке и дереве, охватывающую большинство известных на сегодняшний день находок.25.

1. Погребальные тексты:

• Обращения к чиновникам загробного мира.

• Списки погребального инвентаря.

• Ярлыки на предметах погребального инвентаря.

• «Контракты» на приобретение участка земли для погребения или гроба.

• Молитвы, заклинания, записи о жертвоприношениях.

2. Тексты частного характера (возможно, их также следует рассматривать как погребальные тексты):

• Дневники или другие записи событий жизни хозяина погребения.

• Завещания.

• «Сертификаты» о получении хозяином погребения или его семьей определенных привилегий.

• Письма.

• «Визитные карточки».

3. «Специальная литература»:

• Календари.

• Гадательные тексты.

• Математические и астрономические тексты.

• «Трактаты» об определении качеств животных.

• Ритуальные предписания.

• Административные документы.

• Законодательные и судебные документы.

• Военные тексты.

• Медицинские тексты.

• Карты.

• Учебные тексты (тексты, предназначенные для обучения грамоте).

4. Литературные сочинения:

• Канонические и политико-философские сочинения.

• Поэтические сочинения.

• Рассказы и истории.

1.2. Материальные характеристики палеографических документов.

1.2.1. Писчий материал: бамбуковые планки и деревянные дощечки. Свитки.

Из обнаруженных на сегодняшний день-текстов эпох Чжаньго и ранних империй" примерно 2/3 записано на деревянных дощечках, и 1/3 — на бамбуковых планках. В бассейне реки Янцзы, в основном использовался бамбук, тогда как в бассейне Хуанхэ и особенно в северо-западных районах, (например, в ханьских военных поселениях и укреплениях в" Цзюйяне и Дуньхуане) в качестве писчего материала преобладало дерево. Дощечки и планки изготовлялись на месте их тех сортов дерева и бамбука, которые были 26 доступны.

Если бамбуковые планки в силу особенностей материала обычно были довольно узкими (несколько см.) и на них, как правило, мог быть записан только один ряд знаков, то деревянные дощечки существенно различались по ширине и могли нести как один, так и несколько рядов знаков.

Для записи длинных текстов бамбуковые планки могли связываться в свитки. Для этого они перевязывались веревками, обычно в двух или трех местах (с обоих концов планок и посередине), так, что веревка обматывалась вокруг каждой планки. Для того чтобьг веревка лучше держала планки, наних могли ¿-прорезаться желобки в том месте, где должна была пройти веревка. Если требовалось соединить вместе более* толстые деревянные дощечки, в них просверливались дыркиущя веревки (см. [216, с. 167]).

Дощечки и планки могли объединяться в свитки как до, так и после нанесения на них текстаВ первом случае места, через которые проходили связывающие планки/дощечки веревки оставались ненадписанными, тогда как во втором случае веревка ложилась поверх ранее нанесенного текста. Веревки довольно быстро перетирались, и многие из вновь обнаруженных палеографических документов, изначально объединенных в свиткипри обнаружении представляли собой груды перемешавшихся планок.

1.2.2. Писчий инструмент: кисти, чернила, чернильницы.

Для нанесения текста использовались кисти и чернила. Образцы кистей эпохи Чжаньго и раннеимперского времени были обнаружены в ряде чуских, циньских и ханьских погребений. Они представляют собой пучки шерсти (в уже известных образцах — заячьей или волчьей), пропущенный через узкие бамбуковые трубки длиной от 20 до 30 см. и диаметром от 0.4 до 1.5 см. При выходе из трубки пучок перехватывался тонким шнуром. Иногда, чтобы придать бамбуковой трубке прочность, на верхний и нижний ее концы надевались костяные ободки, как, например, на кисти, обнаруженнойв циньском погребении № 11 в Шуйхуди. Кисти могли храниться в специальных бамбуковых чехлах. Образец такого чехла был обнаружен в 1989 г. в циньском погребении № 1 в Фанматани (см. [78, с. 20 — 22]).

Чернила в рассматриваемую нами эпоху изготовлялись на основе графита, который пережигался в золу и смешивался с желатином. Куски чернил найдены во многих погребениях, например, в чуском погребении в Янцзявани Ш]Щ (г. Чанша Р1 № провинции Хунань), раннеханьском погребении № 168 в Фэнхуаншани, раннеханьском погребении в районе деревни Бицунь (уезд Хуньюань провинции Шаньси) и в других погребениях (см. [78, с. 22 — 23]). В еще большем количестве были обнаружены каменные чернильницы (емкости для растирания чернил) различной формы. Известные находки относятся к ханьскому времени (см. [78, с. 24 — 27]).

1.2.3. Форма знаков.

Форма написания знаков в эпоху Чжаньго различалась в различных регионах. Китайские и вслед за ними западные исследователи обычно обозначают ту или иную форму написания по названию царства, на территории которого были обнаружены соответствующие тексты — «письменность Чу» (Чу вонъцзы л!^^), «письменность Ци» {Ци вэнъцзы и т. д. Такое деление, на наш взгляд, не вполне корректно. Надписи, на основании которых делаются обобщения, зачастую для разных «региональных письменностей» сохранились на разных носителях: так, если тексты, записанные «чускими знаками» дошли в значительной своей части на бамбуковых планках, то «циская письменность» дошла в виде надписей на керамический черепках. Естественно, характер носителя во многом определял и форму знаков. Тем не менее, сравнение синхронных циньских и чуских документов на бамбуке и дереве демонстрирует, что существенные региональные различия формы написания знаков в эпоху Чжаньго, безусловно, имели место.

Тексты, исследуемые в этой работе — циньские и ханьские документы конца IV — II в. до н.э. — записаны стилем лишу или циньской скорописью — вариацией уставного письма сяочлсуань А^Ш, предназначенной для записи документов. Наиболее ранней находкой текста, записанного лишу, на сегодняшний день является циньский указ из Хаоцзяпина, датированный 309 г. до н.э.

1.3. Некоторые источниковедческие проблемы.

1.3.1. Географическое распределение находок.

Несмотря на то, что во второй половине XX в. палеографические документы на бамбуке и дереве были обнаружены в разных районах Китая, географически находки распределяются неравномерно. Большинство текстов происходит либо из пустынных районов на северо-западе Китая (Ганьсу, Синьцзян, Внутренняя Монголия), либо с территории бассейна реки Янцзы и ее притоков. Это объясняется особенностями сохранения писчего материала: дерево и бамбук не подвергаются коррозии либо в чрезвычайно сухом климате, либо, наоборот, когда они оказываются затоплены пресной водой (см. [191, с.

418]). Второе явление отчасти объясняет то обстоятельство, что столь много текстов обнаружено в погребениях, которые, особенно в бассейне Янцзы, часто подвержены затоплению, грунтовыми водами.

Географическое распределение материала порождает ряд проблем. Так, история* различных царств эпохи Чжаньго освещена крайне неравномерно. В нашем распоряжении имеется сравнительно много текстов с территории царства Чу, располагавшегося в" бассейне Янцзы, но практически отсутствуют находки, связанные с другими царствами. Для царства Цинь, находящегося в центре нашего исследования, большинство находок, в том числевсе крупные законодательные корпуса, происходит с. территории округа Наньцзюнь, располагавшегося на землях бывшего чуского столичного центра, в районе слияния рек Янцзы и Ханыиуй и основанного после циньского завоевания этого региона в 279 — 278 гг. до н.э. С территории этого же округа происходит значительная часть раннеханьских палеографических находок, в том числе два источника данной работы — судебник из погребения № 247 в Чжанцзяшани и административные документы из Фэнхуаншани. Аналогичным образом, источники для изучения функционирования административного аппарата ханьской эпохи в абсолютном большинстве происходят из района северозападной пограничной линии, административные и хозяйственные институты которой существенно отличались от принятых во внутренних районах империи.

В связи с данным исследованием, проблему молено сформулировать так: в нашем распоряжении имеются документы из окраинных районов циньского и ханьского государств, на основании которых мы пытаемся реконструировать общие закономерности функционирования и развития социальных, экономических и административных институтов этих государств. Решение этой задачи требует изучения характера* каждого отдельного источника и его сравнения как с другими палеографическими документами, так и с сообщениями традиционных письменных памятников. Например, для законодательных, текстов необходимо определить, является ли то или иное установление местной или общегосударственной нормойи если местной, то.

0*7 возможно ли связать еес общегосударственными установлениями." Ниже мы специально рассмотрим этот вопрос в связи с источниками настоящей работы;

1.3.2. Тексты в погребениях.

Выше мы уже неоднократно обращали внимание на тот факт, что большинство находок палеографических текстов второй половины XX — начала XXI в. было сделано в погребениях. Практика помещения текстов в погребения зафиксирована традиционными письменными источниками (см., например, — [117, цз. 51, с. 1418]) — а находки таких текстов при разграблении могил начались, видимо, еще в древности и задокументированы для начала раннего.

28 средневековья.

Как видно из приведенной выше классификации палеографических текстов, многие из них специально изготовлялись для того, чтобы"сопровождать умершего в загробный5 мир, исо держал и обращения, к подземным чиновникам. Появление таких текстов связано со-сформировавшимся на. протяжении эпохи Чжаньго представлением о загробной^ жизни как о продолжении земной и о загробном мире как о прообразе земного государства с его бюрократическим аппаратом, меритократическими рангами, системой регистрации населения,.

09 налогами, повинностями и наказаниями." В частности, в этом мире должны были, по аналогии с земным, действовать законы и указы, стандарты составления административных документов, принципы определения подходящего времени для того или иного вида деятельности и т. д. Этим можно объяснить помещение в могилы соответствующей «специальной литературы» (см. [191, с. 428]).

Наряду с «утилитарно-функциональным», существует также «символически-функциональное» объяснение практики помещения текстов в погребения, согласно которому тексты воспринимались как символ социального статусапричем сразу на' двух уровнях. Во время погребальной церемонии помещаемые в могилу тексты подлежали демонстрации и тем самым способствовали^ определению «социального лица» как самого умершего, так ^ его семьи,' утверждению" общественно значимых ценностей и, возможно, разнообразным социальным и политическим декларациям. С другой стороны, тексты были призваны способствовать правильному «размещению» умершего в подземном мире обозначать (разумеется, в выгодном свете) его социальный статус, подтверждать его привилегиикоторые сохраняли-свою актуальность и после перемещения в загробное «общество» (см. [90, с. 121- 191, с. 429 — 430- 224, с. 35]). Нам представляется, что «утилитарно-функциональное» и «символически-функциональное» объяснения не противоречат друг другу и в равной степени способствуют пониманию практики погребения текстов.

Исследователи неоднократно задавались вопросом о том, следует ли считать обнаруженные в погребениях тексты образцами или копиями действительно имевших «земное» применение документов, или погребальными поделками (минци или" Ж^), которые, воспроизводя в какой-то степени настоящие документы, могли существенно искажать их форму и содержание.30 Некоторые ученые предложили рассматривать* целые категории надписей, до этого считавшихся вполне «земными», как минци (см., например, [148, с. 200 -203]). Подобного рода радикальные утверждения обычно оказываются недостаточно подкрепленными доказательствами. Однако определенные фактынапример, довольно грубые арифметические ошибки или формулярные нарушения в некоторых обнаруженных в погребениях административных документах, возможно, указывают на то, что это были погребальные поделки, о 1 близко копирующие настоящие документы, но вносящие в них искажения.

Хотя, действительно, некоторые документы могли изготавливаться как погребальный инвентарь и содержать искажения по сравнению со своими земными прототипами, в основном в погребения клались «земные» тексты, при жизни использовавшиеся хозяевами погребений. В частности, рассматриваемые в этой работе законодательные тексты являются записями действовавшего законодательства, содержащими многочисленные отсылки к «земным» реалиям (например, географическим). Очевидно, предполагалось, что статуты и указы ванов и императоров сохраняли действенность в загробном мире, и чиновникам, рассчитывающим после смерти продолжить службу на новом месте, необходимо было прихватить с собой запись касающихся их деятельности законодательных установлений. «Представление об' особом «загробном законодательстве», отличном и^ часто существенно противоречащем земному,.

33 начало складываться значительно позднее, в средневековую эпоху.

1.3.3. Реконструкция текстов.

Упорядочивание бамбуковых планок и деревянных дощечек, на которых записаны тексты, необходимо для их понимания и использования как исторического источника. Обычно при упорядочивании учитываются трич фактора: содержание текставнешние, характеристики (длина планок, почерк писца, расположение связывавших планки веревок) — положение планок на месте их обнаружения (если тексты были обнаружены в ходе археологических раскопок).34 Однако даже учитывающая все эти параметры организация текстов.

35 часто вызывает споры.

В некоторых случаях реконструкция облегчается тем, что на самих планках указано, к какому разделу текста они относятся, как, например, в случае с некоторыми циньскими статутами из Шуйхудиили даже обозначены номера планок. В других случаях ученые, занимающиеся «собиранием» документа, имеют возможность руководствоваться содержанием уже известных аналогичных текстов — это, видимо, имело место при реконструкции некоторых статутов чжанцзяшаньского судебника (см. [20, с. 89 — 90]). Иногда когда планки сильно повреждены и текст не может быть реконструирован, определить его общее содержание помогает сраштениелексически близких фрагментов (как, например-в случае с циньскими статутами из Лунгана).

В<- любом: случае, при работе с палеографическими документами необходимо критически относиться ^ существующим изданиям, содержащим не изначальный документ, а его более или менее обоснованную реконструкцию. Следует иметь в виду, что эта реконструкция: как правило не является окончательной и подлежит постоянному пересмотру и уточнению (См. [141- 142]).

2. Законодательные тексты эпохи Чжаньго иРанней Хинь: основные находки.

Законодательные тексты составляют значительную часть обнаруженных на сегодняшний день палеографических документов. Большинство из них входит в состав больших корпусов, которые мы будем называть «судебниками»: Шуйхуди, Чжанцзяшань, Лунган. Кроме того, некоторые из обнаруженных фрагментов законодательства? циркулировали: самостоятельно, внесостава" крупных собраний. В этомразделе мы" приведем краткую характеристику законодательныхдокументов, составляющих источниковую базу этой работы.

Необходимо сразу отметить, что в научной литературе на европейских языках, в том числе в русскоязычной, отсутствуют общепринятые переводы основных древнекитайских терминовобозначающих законодательные акты. В данном исследовании мы придерживаемся следующих переводов:

Люй Ш — «статут» или «статья», в зависимости от контекста. Этот термин мог обозначать как статут — собрание тематически близких законодательных норм (например, «Статут о складах" — «Статут о беглых» или «Статут о поимке.

36 преступников"), так и отдельную статью статута. Мы полагаем, что хронологически второе значение предшествовало первому, а потом продолжило существовать наряду с ним: поначалу законодательные нормы издавались в виде отдельных статей, которыевпоследствии, по мере их^ накопления, объединялись в статуты. Сравнение циньских документов из. Шуйхуди и раннеханьских из Чжанцзяшань демонстрирует процесс смены собраний.

37 тематически близких статей консолидированными статутами.

Линф* — «указ». В отличие от статутов, представлявших собой изложение законодательных норм без уточнения' обстоятельств их появления, формуляр указа предполагал обозначение обстоятельств его издания: должностей и иногда имен чиновников, участвовавших в, его разработкевремени изданияи упоминание об императорской ратификации* новой законодательной нормы* (см.

3 8.

18, с. 43 — 44]). Специфика формуляра^ указов отражала? их функциональное назначение — исправление или дополнение существовавших ранее законодательных норм. Указы были более частными по сравнению со статутами законодательными нормами.

Чжао 12 — «эдикт». Эдикты издавались правителями государств {ванами, императорами) — как и указы, содержали^ указание времени и обстоятельств1 издания, и были обычно посвящены частным вопросам. На основании эдиктов.

39 могли издаваться указы.

Для общего обозначения этих и других форм законодательства в этой работе употребляется словосочетание «законодательные установления».

2.1. Циньский указ о полях из Хаоцзяпина.

Датировка текста. Указ о полях из Хаоцзяпина является наиболее ранним из дошедших до нас древнекитайских законодательных текстов. Текст начинается с обозначения даты издания указа — 1-й день 11-го месяца второго года правления вана. являющийся днем цзи-ю ЗШ, но шестидесятеричной системе исчисления дней (ганъ чжир ^)• Указание положения дня в шестидесятеричном цикле — цзи-ю ВШ — позволило датировать указ 27 сентября 309 г. до н.э., второго года правления циньского У-вана (311 -307 гг. до н.э.) (см. [202, с. 211]). Подтверждение датировки возможно благодаря упоминанию в тексте канцлера, или первого советника (чэнсяна ЖШ) по имени У)%, участвовавшего в разработке указа. Из сообщений Ши цзи известно, что на втором году правления У-вана в царстве Цинь впервые были учреждены должности левого и правого чэнсянов, которыми были назначены циньские полководцы Шули Цзи и Гань Мао «ШЗс соответственно (см.

103, цз. 5, с. 209- 32, с. 44]). Употребленный в тексте знак у)% близок по написанию знаку мао и может выступать в качестве его разнописи. Это позволяет утверждать, что. упоминаемый в тексте чэнсян — это правый чонсян Гань Мао, который, действительно, к концу второго года правления У-вана уже занимал свою должность (см. [73, с. 68]).

Обстоятельства обнаруэюения текста. Деревянная дощечка была обнаружена в ходе археологических раскопок, кладбища эпохи Чжаньго в местечке Хаоцзяпин уезда Цинчуань расположенного в северной части провинции Сычуань. Всего на этом кладбище было раскопано более 100 погребений. Погребению, в котором была обнаружена дощечка^ присвоен номер 50. Раскопки проводились с февраля 1979 г. по июль 1980* г., археологический отчет о них опубликован в журнале «Вэнь у» ~$СЩ № 1 за 1982 г.

Описание текста. Текст указа записан на деревянной дощечке длиной 46 см., шириной 2,5 см. и толщиной 0,5 см. Длина соответствует двум циньским чи.

К.

Цинчуанъский указ состоит из 121 знака. Знаки нанесены в три колонки сверху вниз и справа налево. Последние два знака последней (левой) колонки не читаются. По своей форме знаки на дощечке приближаются к принятой в, царстве Цинь эпохи Чжаньго скорописи лишу. На обратную сторону той же дощечки нанесен текст, состоящий из трех колонок и 33 знаков, три из которых не читаются (см. [104, с. 11]).

Тематика текста. Указ из Хаоцзяпина посвящен земельному межеванию на территории недавно, в 316 г. до н.э., завоеванного циньцами царства Шу Ц в Сычуаньской котловине и предписаниям, касающимся работ по поддержанию в порядке межевых дорог и насыпей. Запись на обратной стороне дощечки, видимо, связана с выполнением работ, о которых идет речь в указе.

Указ является наиболее ранним и подробным описанием циньской межевальной модели. Наличие точной датировки и возможность реконструкции исторического контекста издания этого указа делает его особенно ценным источником для изучения особенностей земельного межевания в царстве Цинь.

Характер текста. Необходимо особо рассмотреть характер законодательного текста из Хаоцзяпина, поскольку, на наш взгляд, в науке утвердилось неверное представление о том, что это текст является статутом о полях (тянъ люй Ш^) или статутом об обустройстве полей {вой тянъ люй.

It).40 Однако, как нам представляется, текст является не статутом {люй Щ), а указом {линф-), причем это различие важно для понимания значения документа как источника по земельному межеванию в царстве Цинь эпохи Чжаньго и, соответственно, для исследования самого межевания.

По традиционным письменным источникам известно о существовании в эпоху Хань указов о полях {тянъ лин Шф) (см. [198, с. 37 — 44]). В обнаруженных сравнительно недавно и еще не опубликованных полностью циньских документах из собрания академии Юэлу ивШ’йхШ университета провинции Хунань упоминаются указы (или сборник указов) о полях -«указ/указы о полях уездной управы» {сянъ гуанъ тянъ лин Mil* Ш-ф) (см. [152, с. 87]).41.

Об указах о полях (тянь лин) упоминается в послании наместника округа Наньцзюнь Ш ИР Тэна Ш (юй шу Ш i, дословно «запись речения»), обнаруженном, в циньском погребеггаи № 11 в Шуйхуди и датируемом концом* эпохи Чжаньго. В нем, в частности, сообщается о законодательной деятельности наместника — «исправлении» (сю Щ-) законов, статутов и указов (фа люй лин Ш ^-ф-), причем особо отмечены указы о полях (тянь лин) (см. [159, с. 13, пл. 4]). В данном случае для нас важны три обстоятельства: во-первых, наместник округа обладал определенными законодательными полномочиями, как можно судить, из текста, послания, направленными на то, чтобы приспособить общегосударственные установления к местным условиям во-вторых, среди тех «законов, статутов и указов», в которые наместник имел право вносить изменения, особо отмечены указы о поляхв-третьих, действия наместника по отношению к законодательным установлениям определены тем же словом «исправлять» (сю), что употреблено в указе 309 г. до н.э. Упоминание об «указе/указах о полях уездной управы», встречающееся на планках академии^ Юэлу, вероятно, свидетельствует о том, что определенными законодательными полномочиями в. области землеустройства обладали не только окружные, но и уездные власти.

Формуляр текста из Хаоцзяпина со всей определенностью указывает на то, что этот текст является не статутом, а указом (лин): указание времени и обстоятельств его издания, а также лиц, участвовавших в его разработке. В тексте присутствует прямое указание на то, что это установление выполняет типичную функцию указов в циньско-ханьском законодательстве: вносит изменения (дословно «исправляет», сю Щ) в уже существующий «Статут об устройстве полей» (вэй тянь люй) или «Статут о полях» (тянь люй).

Публикация текста. Текст указа вместе с фотографией дощечки и прорисовкой знаков был впервые опубликован в археологическом отчете.

Поскольку два знака не поддавались прочтению, а написание еще одного вызывало споры, текст был воспроизведен в статьях Юй Хао-ляна Ян.

Куаня ШЖ (частично) и Ли Сюэ-циня ^ЩЩ] в журнале «Вэньу» № 1, 7 и 10 за 1982 г., с соответствующими предложениями по интерпретации спорных знаков. В дальнейшем* текст неоднократно воспроизводился в публикациях, посвященных его изучению. В 1985 г. был опубликован английский перевод текста, выполненный А. Хульсве (см. [202, с. 211 — 215]).

2.2. Циньские законодательные текстыиз Шуйхуди.

Законодательные тексты из погребения № 11 в Шуйхуди были" обнаружены в ходе раскопок двенадцати погребений эпох Чжаньго и Цинь проводившихся в конце 1975 — начале 1976 г. в уезде Юньмэн ШШ провинции Хубэй.

Датировка погребения и текстов. Погребение датируется примерно 217 г. до н.э., найденные в нем тексты — соответственно поздним Чжаньго — началом имперского периода-циньской истории. При этом отдельные законодательные установления, входящие в состав корпуса Шуйхуди, возможно, восходят к намного более раннему времени (см., например, [129, с. 19 — 33]).

Идентификация хозяина погребения. Хозяин погребения в Шуйхуди может быть идентифицирован с большой точностью. Один из текстов, найденных в погребении, представляет собой погодовые записи, фиксирующие, вперемежку с крупными военными и политическими событиями, важные даты в жизни чиновника Си Он родился в 262 г. до н.э. и в разные периоды своей жизни служил чиновником в уезде Аньлин входившем в состав циньского округа Наньцзюньписцом уездного начальника (линшиф-) — судебным чиновником, разбиравшим делаа также участвовал в военных походах (см. [159, с. 6 — 7, пл. 8 — 13, 19 — 22, 47]). Характер обнаруженных в погребении текстов, прежде всего, законодательных, позволил некоторым исследователям предположить, что Си в поздний период своей жизни был чиновником, отвечавшим за пояснение законов.43.

Описание планок. В погребении № 11 было обнаружено 1155 целых бамбуковых планки и 80 фрагментов. Длина целых планок неодинакова для различных документовдля текстов законодательного и судебного содержания она составляет от 25 до 27.5 см. Знаки записаны черными чернилами в стиле лишу в один ряд на одной стороне каждой планки;

Тематика текстов. Палеографический корпус Шуйхуди состоит из десяти текстов. Названия четырех из них встречаются на самих планкахдругим шести они были предложены издателями документов.44 Из этих десяти текстов четыре в той или иной* форме фиксируют циньские законодательные установления.

1) «Восемнадцать циньских статутов» (Цинъ люй шиба чжун Ш ^ А Ш, название предложено издателями), 201 планка. Этот текст представляет собой выписки, из восемнадцати статутов. Названия статутов указываются в конце каждой статьи. Так, интересующий нас в первую очередь «Статут о полях» {тянь люи), записанный на планках 1 — 12, включает шесть статей, в конце каждой их которых записано название статута — тянь люй.

2) «Статут о проверке» (Сяо люй ШШ), 16 планок. Название текста записано на отдельной планке. Он представляет собой более развернутую версию «Статута о проверке» по сравнению с той, что входит в состав «Восемнадцати статутов». Статут посвящен хранению продовольствия и инструментов на казенных складах, режиму выдачи и проверки сохранности имуществаопределению наказаний для ответственных чиновников в случая выявления недостачииспользованию материалов в казенных ремесленных мастерских. •.

3) «Разрозненные записи циньских статутов» {Цинь люй г{за чао, название предложено издателями), 42 планки. Этот текст, так же, как и-«Восемнадцать статутов», представляет собой запись различных установлений циньского законодательства. На планках встречаются названия 11 статутов.

4) «Ответы на вопросы, связанные с законодательством» (фа люй да вонь.

Щ [и], название предложено издателями), всего 210 планок. Этот текст представляет собой пояснения различных установлений и терминов циньского законодательства в виде вопросов и ответов.

Публикаъщя текстов. Тексты из Шуйхуди (за исключением гадательных) были опубликованы в трех номерах журнала «Вэньу» в 1976 г.- это издание не было снабжено ни комментариями, ни фотографиями планок. В 1977 г. документы были переизданы в семи томах в традиционном китайском переплете, на этот раз с фотографиями планок. В 1978 г. в виде отдельной книги, которая включала их транскрипцию в упрощенных иероглифах, комментарий и перевод документов, вышло третье издание^ (см. [158])'. В немоднако, отсутствовали фотографии' планок и их нумерация. Первые три издания не включали обнаруженные в погребении гадательные тексты. Документы были переизданы, на этот раз в полном составе, в 1990 г. Новое издание делится на две части: в первой приводятся фотографии планок, во второй — транскрипция, выполненная традиционными иероглифами, и примечания (см. [159]). Нумерация страниц для каждой из двух частей этого издания отдельная, поэтому при указании номера страницы мы также указываем, к какому именно разделу этот номер относится.

2.3. Циньские законодательные тексты из Лунгана.

В ходе археологических раскопок девяти циньских и раннеханьских погребений в местечке Лунган уезда Юньмэн провинции Хубэй в погребении №.

6 были обнаружены 293 бамбуковые планки (или фрагментов планок) с записью законодательных установлений и одна деревянная дощечка с записью разбирательства об ошибочно вынесенном приговоре.

Датировка погребения и текстов. Лексика текстов на планках (например, систематическое употребление циньского термина" для простолюдинов — цянъшоу !§ 7 ИТ, «черноголовые», не засвидетельствованного в ханьских документах) позволяет датировать их циньским временем. Само погребение предположительно датируется самым концом имперского периода истории Цинь, возможно, вторым годом правления императора Эр-ши И Й (Ху Хай Ж, 209−207 гг. до н.э.).45.

Идентификация, хозяина погребения. Текст на деревянной дощечке позволяет идентифицировать его хозяина как некоего Пи-сы служащего императорского парка (щинъ юань ШШ) в уезде Шасянь & Ш округа Наньцзюнь. За какую-то провинность он подвергся наказанию: ампутации стопы и отправке на казенные работы в том же императорском парке (см. [124, с. 156- 160]).46.

Описание планок. Планки сохранились крайне плохо, большинство дошло лишь во фрагментах. Во многих случаях на фрагменте планки сохранился лишь один или два-три знака, что иногда позволяет предположить тематику соответствующего установления. Лишь в редких случаях удается установить связь между различными планками.

Длина сохранившихся полностью планок составляет 28 см., ширина от 0.5 до 0.7 см., толщина 0.1 см. Текст записан черными чернилами, знаки выполнены в стиле лишу и нанесены только на одну сторону планок.

Тематика текста. Законодательные установления из Лунгана по своей тематике связаны с императорскими парками: охраной парков и ограничением доступа в нихспециальным императорским дорогам (чидао М&Ш), ведущим-к паркамработам по поддержанию в порядке парковых стен и других сооружений и т. д. Эти установления являются выписками из разных статутоввидимо, специально собранными служившим в парке чиновником (хозяином погребения) для повседневного использования. Нас будут интересовать фрагменты текста на планках 120 — 195, связанные с поземельным налогообложением. Присутствие этих установлений в лунганском корпусе объясняется тем, что в юрисдикцию императорских парков, кроме собственно угодий, также входили прилегающие сельскохозяйственные территории. Более того, как известно из сообщений традиционных письменных текстов, земли императорских парков иногда раздавались крестьянам дляобработки. При этом они по-прежнему оставались в ведении парковых чиновников (см. [146, с. 6.

7]).

Публикация текста. Тексты были впервые опубликованы в 1997 г. Издание было снабжено фотографиями планок и археологическим отчетом о раскопках погребения. Издатели разделиликорпус на пять тематических разделов, четыре из. которых они считали5 самостоятельными статутами (см. [87]). Дальнейшее исследование продемонстрировало проблематичность такого подхода, от которого отказались при повторном издании лунганских текстов. Второе издание, вышедшее в" 2001 г., как и первое, снабжено фотографиями' планок. В него также включен ряд исследовательских статей, посвященных документам из Лунгана (см. [146]).

2.4. Раннеханьские законодательные тексты из Чжанцзяшани.

Тексты на бамбуковых планках были обнаружены в ходе раскопок раннеханьского погребения № 247 в Чжанцзяшани (уезд Цзянлин провинции Хубэй) в конце 1983 — начале 1984 г. Всего было найдено 1236 планок, не считая сильно поврежденных, текст на которых не может быть прочитан. Записанные на этих планках тексты включают два медицинских сочинения, математический задачник, философский трактат Хэ лу, календарные записисписок погребального инвентаря, сборник судебных прецедентов (цзоу янь шу М Ш: йг 5 доел. «Книга запросов») и собрание статутов, и указов («чжанцзяшаньский судебник»). Нас будет интересовать, прежде всего, этот последний текст.

Датировка погребения и судебника. Состав погребального инвентаря позволяет датировать погребение началом раннеханьского периода. Уточнить эту датировку можно благодаря обнаруженным в этом погребении календарным записям {ли пу Мга), заканчивающимся вторым годом правления императрицы Люй-хоу (186 г. до н.э.).

Датировка судебника, в отличие от датировки погребения, вызвала споры среди исследователей. По всей видимости, судебник представляет собой выписки из раннеханьского законодательства периода правления Гао-цзу йШ (206 — 195 гг. до н.э.), отдельные статьи были добавлены в правление Люй-хоу.47.

Описание планок судебника. Тест судебника записан на 526- бамбуковых планках длиной 31 см. Ширина планок различается достаточно сильно, от 4 до 7 мм. Текст делится на статуты, названиякоторых записаны на отдельных планках. Статуты, в свою очередь, подразделяются на статьи, которые могут занимать либо одну планку, либо несколько. Новая статья всегда начинается с новой планки. Нумерация статей в тексте судебника отсутствует, однако мы для удобства цитирования будем указывать номера статей в соответствии с их последовательностью в издании чжанцзяшаньского судебника 2007 г. (см. ниже). Следует подчеркнуть, что эта последовательность, возможно, не совпадает с изначальной организацией материала в судебнике и может быть пересмотрена в последующих изданиях.

Количество иероглифов, нанесенных на различные планки, варьируется. Планки, заполненные текстом, могут содержать от 30 до 45 знаков. Записи нанесены только на одну сторону планок. Исключением является первая планка статута «Об умышленном злодействе» (грэй люй М^Х на обратной стороне которой записано название судебника — «Законы и указы* второго года». Это позволило определить эту планку, как первую планку всего текста. На последней, планке указано • общее количество статутов — видимо, 28, включая сборник указов (один из, знаков, обозначающих число статутов, не читается). Текст нанесен на планки черными чернилами. Иероглифы выполнены в стиле лишу.

Тематика текста. Судебник состоит из 27 статутов, и одного собрания указов. На сегодняшний день, это наиболее полное и систематическое изложение раннеимперского законодательства, включающее, видимо, большинство статей важнейших уголовных и административных статутов.49 В нашем исследовании мы будем. обращаться к различным статутам, содержащим' сведения о системах земельного межевания, поземельного’налогообложения и земельных наделений, а также о работе административного аппарата, хозяйственных функциях государства, принципах социально-экономического регулирования и т. д. Из статутов, предоставляющих основной материал для данной работы, следует назвать «Статут о полях» (тянъ люй), «Статут о домохозяйствах» (ху люй ЯЧФО, «Статут о назначении наследников» {чжи хоу люй Ш).

Публикация текста. Впервые текст судебника был издан в 2001 г. вместе с другими текстами, обнаруженными в том же погребении. В издание вошли черно-белые фотографии бамбуковых планок, в приложении приводятся схема расположения планок в погребении при их обнаружении и таблица, в которой указываются номера, присвоенные планкам при обнаружении, и соответствующая нумерация планок в составе текстов после упорядочивания (см. [140]).

Издание 2001 г. было переиздано в 2006 г. В новое издание не вошли фотографии планок, а также вышеназванные приложения. В качестве приложения в издание 2006 г. были включены статьи участников группы по упорядочиванию чжанцзяшаньских текстов, в которых высказывались предложения по исправлению существующей организации текста (см. [141]).

Наконец, в 2007 г. вышло еще одно издание, в которое был включен текст на поврежденных планках, до этого считавшийся нечитаемым (всего 10 планок). Издание снабжено фотографиями планок. Особую ценность представляют комментарии к тексту, в которых обобщены основные результаты исследований чжанцзяшаньских законодательных и судебных текстов (см. [99]). В нашей работе мы пользуемся этим последним изданием.

3. Основные характеристики источников.

В этом подразделе мы рассмотрим основные характеристики используемых в данной работе циньских и ханьских законодательных палеографических документов, существенные для оценки значения этих текстов как исторического источника и определения методов работы с ними.

3.1. Характер источника: законодательные изборники для частного пользования.

Имеющиеся в нашем распоряжении древнекитайские законодательные тексты не являются официально опубликованными кодексами, а представляют собой выписки из законодательства, сделанные частными лицами, точнее, чиновниками, для своих служебных нужд. В отличие, например, от известных фрагментов древних греческого, ближневосточного и индийского законодательств, китайские статуты и указы на бамбуке и дереве не были предназначены для публичной демонстрации, не записывались на долговечных материалах и не имели монументальной формы.

В некоторых случаях неофициальный характер судебников проявляется в том, что в них не табуировались имена прежних правителей — практика, засвидетельствованная для циньской и ханьской империй. Так, в раннеханьском судебники из Чжанцзяшани, обладатель которого скончался в начале правления Люй-хоу, 29 раз встречается знак ин входящий в имя предшественника Люйхоу, второго ханьского императора-Хуэй-ди (Лю Ина 194 — 188 гг. до н.э.) см. [130, с. 3 — 7]). Поскольку текст был предназначен для частного пользования, его хозяин, видимо, не счел нужным после вступления Хуэй-ди на престол и введения запрета на использование его именного знака переписывать весь текст, что было бы необходимо, если бы судебник был официальным документом.

3.2. Административная логика материала.

Содержание, известных на сегодня корпусов циньских и ханьских законодательных текстов определяется характером административной деятельности чиновников, в чьих погребениях они были обнаружены. Этот феномен ярче всего виден на примере лунганского судебника, стать" которого, выписанные из разных статутов, связаны с императорскими парками. Напомним, на основании другого текста" из того' же погребения его хозяин идентифицирован как мелкий чиновник, служивший в одном из таких парков.

Крупнейший из текстов корпуса Шуйхуди — «Ответы на вопросы, связанные с законодательством» (фа люй да вонь) — по своему содержанию мог быть полезен для чиновника, разбирающего судебные дела. Как сообщается в погодовых записях из того же погребения, именно этим на позднем этапе своей карьеры занимался хозяин погребения, Си. Кроме того, содержание статутов из Шуйхуди указывает на то, что какое-то время Си был причастен к управлению казенным хозяйством — надзору за складами и состоянием казенного скота, распределению пищи и одежды между казенными зависимыми работниками и т. д.

Указ о межевании полей, обнаруженный в Хаоцзяпине, также, видимо, был напрямую связан с деятельностью хозяина соответствующего' погребения. Об этом свидетельствуют записи на обратной стороне той же дощечки о выполнении предписанных в указе работ по ежегодной расчистке межевых дорог.

В' современной историографии утвердилось представление о томчто многие древние законодательные тексты, прежде всего, монументальные, являются отражением не столько имевших место в реальности-административных, хозяйственных и судебный практик, сколько идеологии государства (см., например, [187, с. 36 — 37]). Описанные выше характеристики циньских и ханьских законодательных текстов указывают на то, что это обобщение не может быть распространено на них.

3.3. Проблемы датировки установлений судебников.

Поскольку циньские и раннеханьские судебники были не единовременно изданными законодательными* актами, а собранием, разновременных установлений, датировка той или иной статьи или статута часто проблематична. Более того, сами судебники тоже, скорее всего, не были записаны единовременно, а составлялись постепенно: новые установления включались в уже существующий судебник путем добавления новых планок, которые могли вставляться в середину свитка.

Так, хотя большинство исследователей считает, что тексты из Шуйхуди отражают состояние циньского законодательства на конец эпохиЧжаньгоначало имперского периода, отдельные установления вполне могут относиться к существенно более раннему времени (см. [129, с. 19 — 33]). Аналогичным образом, раннеханьский судебник из Чжанцзяшани содержит несколько установлений, явно относящихся к периоду правления императрицы Люй-хоу (см. [99, с. 125, пл. 85- с. 323 — 324, пл. 520 — 522]) — однако другие статьи этого судебника, употребляющие именной знак императора Хуэй-ди, видимо, были записаны до восшествия-на престол этого императора, т. е. еще при основателе ханьской империи Гао-цзу.

Более того, как мы увидим ниже, ханьское законодательство, хотя и с определенными изменениями, унаследовало большинство норм циньского законодательства. Поэтому отсутствие многих положений ицелых статутов, известных по раннеханьскому судебнику, в судебнике циньском может свидетельствовать не о том, что эти положения и статуты были ханьским нововведением, а о том, что они по какой-либо причине не были, включены в текст составителем циньского судебника. Иными словами, датировка установления на том основании, что оно* присутствует в более позднем судебнике и отсутствует в более раннем, методологически неверна. Делать утверждение о каком-либо законодательном нововведении возможно лишь в тех случаях, когда в распоряжении исследователя имеютсядва или более установления, относящихся к различным судебникам, идентичные по тематике, однако имеющие существенные различия, посодержанию. Наличие в перечисленных выше палеографических корпусах установлений, связанных с государственным контролем над землей, удовлетворяющих этим условиямпозволяет провести сравнительно надежную реконструкцию эволюции соответствующих институтов и практик во второй половине эпохи Чжаньгоначале раннеимперского времени.

3.4. Циньское и ханьское законодательство: преемственность, изменения и их отражение в судебниках.

Проблематика данной работы — эволюция форм государственного контроля над землей в государствах Цинь и Ранняя Хань — предполагает, что между циньскими и ханьскими законодательными документами существуют отношения преемственности при наличии определенных различий.

Сообщение о том, что раннеханьские законы были заимствованы у Цинь, встречается в первом систематическом описании истории древнекитайского-законодательства — «Трактате о наказаниях и законах» (Сип фа чжи ЯЯЙллЮ Ханъ шу. В нем сообщается, что один из ближайших сподвижников, первого ханьского императора Гао-цзу Сяо Хэ Ц} «собрал циньские законы, взял те их них, что могли [быть применены] в то время, и составил законы в девяти главах {люй цзю чжан Щ ^)», которые и стали наиболее ранним ханьским законодательством (см. [41, цз. 23, с. 1096]). Находка чжанцзяшаньского судебника и его сравнение с циньским судебником. из Шуйхуди, действительно, продемонстрировали близость и преемственность между циньским. и ханьским законодательств ом.

Судебник из Чжанцзяшани включает девять статутов, которые уже были известны по циньскому судебнику: «Статут о назначении чиновников» {чжи ли люй Н 5Ё Ш), «Статут о выдаче продовольствия» {чуанъ иш люй Ш 'ЙГ ^), «Статут о полях», «Статут о заставах и рынках» {гуанъ ши люй Щ] Т|Т??), «Статут.

0 доставке документов" {син шу люй ^ТЙИФ), «Статут о проверке» (сяо люй Ш.

1), «Статут о меритократических рангах» {цзюэ люй Ц №, в циньском судебнике «Статут о военных меритократических рангах» цзюнъ цзюэ люй ЩЦ

Статут о трудовой повинности" {яо люй и «Статут о золоте и ткани» гринь бу люй лкйгр-^).

Одноименные статуты часто фиксируют одни и те же законодательные нормы в близких или дословно совпадающих формулировках. В большинстве случаев ханьские статуты по объему и подробности превосходят циньские, что может быть связано как с характером изначальных установлений, так и с особенностями выписок. В некоторых случаях сопоставление двух параллельных статей позволяет проследить эволюцию той или иной законодательной нормы. Продемонстрируем это на примере статута «О меритократических рангах» («О военных меритократических рангах») (цзюэ люй / цзюнъцзюй люй).

В обоих статутах речь идет об одних и тех же правовых нормах: запрете на присвоение рангов преступникам и откупеот преступлений с: помощью рангов: 50 В циньском статуте эти нормы сформулированы более подробноханьский статут явно учитывает и развивает их. Так, ханьский статут устанавливается более гибкий режим, направленный на то, чтобы избежать получения ранга осужденным преступником. Циньский статут не исключал эту возможность в том случае, если преступник был осужденуже' после официального присвоения ранга: онполучал ранг и соответствующиедары-Ханьский статутпредписывал вручение: преступнику денежнойкомпенсации за ранг, но сам ранг не вручался. Тем самым? преступник лишался возможности откупиться от только что вынесенного ему приговора с помощью полученного ранга (см. [159, с. 55, пл. 153 — 154- 99, с. 242, пл- 393]). Из этого сравнения видно, что ханьские законодатели приняли циньскую норму и стремились снять содержащееся в ней противоречие.. ' .

Та же закономерность прослеживается на примере статей двух судебников, посвященных откупу от наказаний? и выкупу из рабства с помощью «возвращения» государству рангаВ циньском статуте подробно описанпорядок выкупа, тогда как ханьский определяет наказания за попытку выкупа* с помощью полученного обманным путем ранга (см. [159, с. 55, пл. 155 — 156- 99, с. 242, пл. 394]). Очевидно, норма, зафиксированная в циньском статуте, имелась также и в ханьском, но составитель судебника счел нужным записать не саму норму, а только дополнение к ней.

Приведенное сравнение демонстрирует, во-первых, преемственность ханьского законодательства по отношению к циньскому, во-вторых, стремление составителя раннеханьского судебника зафиксировать сравнительно новые дополнения к существовавшим ранее циньским законодательным нормам.

Можно предположить, что сами эти нормы были сравнительно хорошо известны, а нововведения необходимо было записать, и запомнить. Это наблюдение указывает на принципиальную возможность реконструкции некоторых не дошедших до нас законодательных норм на основании зафиксированных в судебниках дополнений или поправок к ним.

4. Методологические выводы.

Обобщим сделанные в предыдущих подразделах наблюдения о характере древнекитайских законодательных текстов и методах работы с ними:

1) Тексты содержат информацию, прежде всего, не об идеологии государства, а о комплексе практических административных, хозяйственных и судебных практик, осуществление которых предписывалось чиновникам местной администрации.

2) Преемственность раннеханьского законодательства по отношению1 к циньскому позволяет констатировать преемственность основных государственных институтов-. и практиктогда, как наличие расхождений позволяет проследить их эволюцию.

3) В большинстве случаев абсолютная датировка того или иного установления невозможнаисключением являются указы, содержащие указание на дату их издания. Относительная датировка тех или иных институциональных изменений может быть осуществлена путем сравнения близких по содержанию законодательных норм различных по времени палеографических корпусов. Дальнейшее уточнение причин и обстоятельств изменений требует привлечения других категорий источников, прежде всего, традиционных письменных памятников (см. следующий подраздел).

4) Отсутствие той или иной нормы в известных сегодня-циньских и ханьских судебниках не свидетельствует об отсутствии этой нормы в соответствующем законодательстве. Во многих случаях, на основании сравнительного анализа нескольких палеографических текстов либо палеографических текстов и традиционных письменных памятников, возможна реконструкция не зафиксированных в, судебниках норм, которые, тем не менее, должны были присутствовать в современном" им законодательстве (как это было продемонстрировано выше на примере сравнения близких по содержанию циньского и раннеханьского статутов).

5. Традиционные письменные источники.

В ходе исследования мы будемнеоднократно обращаться к материалу традиционных письменных источников: летописей, исторических сочинений, произведений'"философской" прозы.51 Использование этих текстов необходимо, прежде всего, для изучения исторического контекста, в котором возникали, использовались и изменялись зафиксированные палеографическими документами законодательные нормы. В ряде случаев отдельные и ранее не привлекавшие особого внимания сообщения традиционных памятников, оказываются важны для понимания значения того или иного вновь обнаруженного документа или для подтверждения выявленных на основании исследования палеографических текстов закономерностей эволюции социальных, экономических и административных институтов.

Поскольку специальное исследование традиционных письменных источников по истории эпох Чжаньго, Цинь и Ранняя Хань не входит в задачи этой работы, а также потому, что большинство из них сравнительно хорошо изучены в историографии, мы не будем подробно останавливаться на вопросах их датировки, авторства, источниковой базы, структуры, истории составления и т. д., ограничиваясь отдельными замечаниями, которые будут касаться фрагментов или глав источников, имеющих отношение к тематике работы.52 Обзор этих фрагментов будет приводиться в начале каждой главы исследования.

Ниже перечислены основные традиционные памятники, используемые в данной работе, и указан характер сведений, содержащихся в них и важных для нашей работы: 1. Хроники:

1.1. Цзо-чэюуанъ («Комментарий Цзо [к летописи Чунъ-цю]») — в традиционной китайской историографии считается комментарием к летописи Чунъ-цю царства* Лу. В современной историографии рассматривается как самостоятельное сочинение, составленное в эпоху Чжаньго, не ранее IV в. до н.э., на основании комментария/комментариев к Чунъ-цю, большого количества самостоятельных прозаических повествований и, возможно, фрагментов летописей других царств эпохи.

Чуньцю (770 — 453 гг. до н.э.). Цзо-члсуанъ является важнейшим источником по истории Чуньцю, в том числе по преобразованиям, связанным с ранними попытками установить и расширить государственный контроль над земельными ресурсами — земельным межеваниям, введению надельной системы и системы поземельного налогообложения.

1.2. Бамбуковые анналы (древний текст) (Губэнь чжушу цзинянь «Й*^ г!|: ?? ^) — летописный текст, состоящий из нескольких частей — о легендарных императорах древности, легендарном государстве Ся, государствах Шан и Западное Чжоу. Две последние части, отличающиеся наибольшей подробностью, представляют собой летописи царства Цзинь н эпохи Чуньцю и царства Вэй Ш эпохи Чжаньго. Изначальный текст «Бамбуковых анналов» был утерян, существующий сегодня текст реконструирован на основе цитат, встречающихся в средневековых сочинениях.54 На сегодняшний день «Бамбуковые анналы» являются единственной летописью эпохи Чжаньго, дошедшей до нас, хотя во фрагментарном, но не отредактированном и не измененном виде. 55 «Бамбуковые1 анналы» содержат ценные сведения об освоении Великой равнины в первой половине — середине эпохи Чжаньго, методы этого освоения и выработанные в его ходе формы государственного контроля над землей близки тем, что нашли отражение в палеографических документах. Более того, изучение «Бамбуковых анналов» как источника по истории освоения и борьбы за Великую Равнину способно представить перспективу истории Чжаньго с позиции государств самой Равнины, что, безусловно, будет способствовать более всестороннему пониманию этой важнейшей эпохи. Впрочем, такое исследование выходит за рамки настоящей работы.

Историческая проза:

2.1. Ши щи («Записи историографа», или «Исторические записки») — общий труд по истории Китая, составленный на рубеже II иД вв. до н.э. придворным историографом {, тайишгун ^С^.-^) Сыма Цянем (145/135 -89 гг. до н.э.), но включающий как более ранние наработки его отца Сыма Таня Щ Ш (ок. 165 — 110 гг. до н.э.), так и более поздние.

56 интерполяции. Авторы Ши цзи при составлении текста использовали множество письменных и устных источников, исследование которых составляет одну из важных задач современной науки (см., например, [119]). Ши щи является важнейшим источником по истории эпох Чжаньго, Цинь и первой половины раннеханьского периода, т. е. по тому времени, которому посвящена данная работа. В частности, этот источник содержит наиболее ранние сообщения о земельной реформе Шан Яна в царстве Цинь (см. Главу I), а также сообщения о циньской системе меритократических рангов (см. Главу II) и введении поземельного налогообложения в царстве Цинь (см. Главу III). Наличие в Ши цзи четких (хотя иногда нуждающихся в уточнении) датировок этих нововведений позволяет поместить соответствующие палеографические документы в исторический контекст циньских реформ.

2.2. Ханъ шу Щ Ш" («История [Ранней] Хань») — первое историческое сочинение, посвященное истории одной династии, — «династийная история» (дуанъ дай ши Щ/г^З^).57 Авторство этого труда в основном принадлежит позднеханьскому историографу Бань Гу ШШ (32 — 92 гг. н.э.), после смерти которого труд завершили его сестра Бань Чжао ШНн (45 — 116 гг. н.э.)' и каноновед Ма Сюй ЩШ (70 — 141 гг. н.э.), составившие раздел «Таблицы» (бяо Ж) и астрономический трактат (Тянъ вэнъ чжи Несмотря на то, что часть Ханъ шу, повествующая о событиях первой половины раннеханьского периода, во многом пересекается с Ши цзи, в Ханъ шу события часто описываются более подробно, и, главное, приводятся тексты документов, отсутствующие в Ши цзи. Эти документы часто представляют особенную ценность в качестве источника: например, доклады Цзя И императору Вэнь-ди позволяют зафиксировать важный поворотный момент в истории системы земельных наделений (см. Главу II). Особо следует отметить «Трактат о пище и товарах» (Ши хо чоюи Ханъ шу, в котором содержится уникальное по своей детальности описание экономических мер раннеханьского правительства, в частности, связанных с налоговой политикой и поземельным налогом (см. Главу III).

2.3. Янъ те лунь («Спор о соли и железе») — запись придворной дискуссии 81 г. до н.э. об экономической политике государства и принципах управления, составленная ученым и чиновником периода правления раннеханьского императора Сюань-ди жф (74 — 48 гг. до н.э.). ^ ^ г о.

Хуань Куанем на основе материалов самой дискуссии. Этот текст содержит важные для настоящей работы сведения о земельном межевании-в правление императора У-ди и о принципах функционирования ханьской системы"поземельного налогообложения.

Философская" проза:

3.1. Шан цзюнъ шу Ш^Г «Зг («Книга правителя области Шан») — трактат, традиционно приписываемый циньском реформатору IV в. до н.э. Гунсунь Яну (Шан Яну Ш ум. 338 г. до н.э.). Текст трактата не был написан единовременно, и если ранние его главы и фрагменты, возможно, были составлены учениками или сторонниками’политики Шан Яна вскоре после его гибели, другие возникли через многие десятилетия, возможно, уже в эпоху Хань. 59 Хотя в ходе работы делается ряд наблюдений, касающихся возможных критериев датировки некоторых фрагментов Шан цзюнъ шу, в целом мы рассматриваем этот трактат как памятник циньской политической мысли второй половины эпохи Чжаньго и не пытаемся определить более точную датировку или авторство, отдельных его частей. В Шан цзюнъ шу детально описаны некоторые институты социального регулирования в царстве Цинь, связанные с контролем государства над землей, прежде всего, институт меритократических рангов — цзюэ. Кроме того, некоторые явно утопичные идеи трактата, например, идея о тотальном замещении коренных циньских земледельцев переселенцами из других царств, приобретают новое звучание и значимость в контексте рассматриваемых нами в работе земельных преобразований. Это, в свою очередь, способствует пониманию взаимосвязей между политической теорией и социально-экономической практикой в царстве Цинь.

3.2. Гуанъ-цзы Ш — трактат, традиционно приписывавшийся государственному деятелю царства Ци Щ эпохи Чуньцю Гаунь Чжуну 'Hf frl' (ум. 645 гг. до н.э.). Несмотря на то, что датировка текста остается проблематичной, к историческому Гуань Чжуну он отношения не имеет, поскольку отражает намного более поздние реалии эпохи Чжаньго и раннеимперского времени. 60 В частности, трактат уделяет большое внимание организации поземельного налогообложения. Существенные отличия описываемой в Гуанъ-цзы системы от циньской, реконструируемой на основе палеографических документов, находятся в центре нашего внимания в Главе III настоящей работы.

Кроме перечисленных выше памятников, мы также будем обращаться к материалу некоторых других традиционных письменных источников. Поскольку таких источников довольно много, а обращения к ним носят единичный характер, мы будем кратко характеризовать их в примечаниях в соответствующих местах нашей работы.

Обзор историографии.

Аграрная история и связанные с ней проблемы собственности на землю и поземельных отношений как ключевые проблемы социально-экономической истории аграрного общества традиционно находились в центре внимания исследователей, особенно советских историков и китайских историков после образования КНР. В данном сравнительно кратком историографическом обзоре невозможнодаже упомянуть все работы, связанные с этой тематикой. Необходимо еще раз отметить общую закономерность, на которую мы уже указали выше (см.

Введение

п. 3): поскольку в традиционных письменных источниках, относящихся к эпохе Чжаньго и в более поздних памятниках, повествующих о ней, встречается лишь несколько единичных сообщений о правах частных лиц по распоряжению землей, исследователи вынуждены были ограничиваться для этой эпохи самыми общими наблюдениями, мало отличающимися друг от друга.

Обнаружение палеографических документов принципиально изменило источниковую базу, на которой основывались исследования земельного режима и поземельных отношений в эпоху Чжаньго и в начале раннеимперского периода. Изучение новых источников также позволило по-новому интерпретировать некоторые ранее известные сообщения традиционных памятников. К сожалению, в отличие от китайской и западной историографии, в отечественной науке эта новая категория источников остается малоизученной. Поэтому ниже, в подразделе, посвященном отечественной историографии, мы не станем ограничиваться исследованиями, связанными с палеографическими документами, тогда как при рассмотрении работ китайских и западных авторов мы остановимся только на тех из них, которые так или иначе используют материал новых источников.

1. Отечественная историография.

Проблема эволюции форм земельной собственности в. древнем Китае затрагивается во многих исследованиях отечественных китаеведов. Основной тенденцией этой эволюции в эпоху Чжаньго исследователи считали переход от общинной к частной земельной собственности. Так, Л. С. Переломов определяет IV — III вв.- до н.э. как «период широкого распространения частной земельной собственности», время возникновения которой в Китае он относит к V в. до*н.э. (см. [26- с. 151]). Этот процесс он связывает с разложением общины. Рядовые общинники, согласно < Переломову, постепенно лишались своих земельных участков и либо превращались в рабов, либо, в большинстве своем, становились арендаторами на землях, принадлежавших общинной верхушке. Таким образом, производственные отношения базировались на частной собственности на землю, основным производителем был свободный" арендатор или наемный работник. Несмотря на эти наблюдения, исследователь делает общий, вывод о рабовладельческом характере общества-в эпоху Чжаньго и ранних империй на том основании, что в ремесленном производстве, по его мнению, преобладал рабский труд (см. [26- с. 156 — 158]). В других своих работах Л. С. Переломов также неоднократно подчеркивает развитие частной собственности на землю в эпоху Чжаньго, широкое распространение практики купли-продажи земли.

Введение

частной собственности на землю в царстве Цинь он, в частности, связывает с реформами Шан Яна (см. [25, с. 57]). В более поздних работах исследователь отказался от своих прежних представлений о рабовладельческом характере древнекитайского общество в эпоху Чжаньго в пользу понимания этого общества как феодального: «Феодальный уклад возник в Китае в последних веках до н.э. — начале н.э. в связи с укреплением крупной частной земельной собственности и зарождением частнозависимого мелкого крестьянства» (см. [14, с. 57]).

В работах В. П. Илюшечкина, посвященных более широкой тематике социальной и экономической истории Китая и сословно-классовых обществ в целом, также неоднократно упоминается возникновение частной собственности на землю в Китае, которое автор датирует VI — V или даже VII — V вв. до н.э. Исследователь констатирует концентрацию земельной собственности и распространение аренды земли в IV — III вв. до н.э., но при этом несколько раз признает, что никаких упоминаний об условиях аренды, арендной плате, положении арендаторов, и — их. удельном весе в обществе в источниках эпохи Чжаньго не имеется: Илюшечкин отмечает, что одновременно1 с процессом разложения общинной и складыванием частной собственности на землю, шло формирование государственной собственности на землю (см. [13, с. 222 — 224- 14, с. 173]).

Намного осторожнее подходит к проблеме собственности на землю в эпоху Чжаньго К. В. Васильев. В своей статье, посвященной^ циньским-документам из Шуйхуди — одном из немногих исследований этих текстов в отечественной? историографии — он намеренно избегает утверждений о преобладании в древнекитайском обществе эпох Чжаньго и Цинь той или иной формы собственности на землю (общинной, частной, государственной), а предпочитает оперировать понятием «контроля государства» над земельными ресурсами и населением. Этот контроль бьш слабее в восточных царствах, жители которых имели больше возможностей по распоряжению собственными наделами, и сильнее в Цинь. После завершения циньского завоевания, по мнению Васильева, более жесткая модель земельного контроля распространилась на территорию все империи. Васильев отмечает, что основным фактором, обусловившим необходимость государственного контроля над землей, был «интенсивный рост населения, сопровождавшийся ощутимым ограничением пахотных площадей», что ставило перед государством «задачу активно* поддерживать сложный механизм земледелия, обеспечивавшего^ максимальную эффективность эксплуатации земель» (см. [3, с. 131]). Наблюдения К. В. Васильева, безусловно, представляют большое значение для нашего исследования, хотя, на наш взгляд, исследователь, возможно, в силу сравнительно небольшого объема статьи, не затрагивает две ключевых проблемы: связи активного государственного контроля над земледелием с необходимостью мобилизации ресурсов для ведения войни трансформации циньских институтов земельного контроля после образования империи.

В своей более' поздней работе К. В. Васильев выступает против сложившегося в отечественной историографии мнения о возникновениив царстве Цинь частной собственности в результате реформ Шан Яна. Он справедливо указывает на то, что" в источниках отсутствуют основания для такого утверждения: единственное сообщение о введении свободной купли-продажи земли при Шан Яне встречается в полемическом докладе Дун Чжун-шу, составленном* двумя с лишним5 веками позже циньских реформ. Васильев отмечает, что возникшая" в .Цинь в результате реформ IV в. до н.э. система, воинских наделов предполагала переход значительной части-земельного фонда под прямой контроль государства для дальнейшего распределения. Основным ресурсом для наделений, по мнению исследователя, были вновь захваченные территории и внутренние земельные резервы царства Цинь — пустующие участки общинной земли. Вообще освоение новых земель в Цинь проходило централизовано, под контролем государственных властей. Права владельцев наделов по распоряжению собственными участками были сильно ограничены законодательством (см. [4, с. 231 — 233]). Наблюдения Васильева об интенсивности государственного контроля над землей в Цинь по сравнению с другими царствами (см. [4, с. 234 — 237]) и о значении централизованного освоения новых земель, на которых проводилось межевание и создавалась надельная система, представляются нам глубоко верными и, как мы покажем в нашей работе, подтверждаются данными новых источниковВ целом мы считаемработы К. В. Васильеванаиболее значимыми отечественными^ исследованиями, связанными с постановкой проблемы государственного-, контроля над землей и ее изучением.

В своей сравнительно недавно вышедшей общей работе по истории Чжаньго JI.C. Васильев, лишь вкратце останавливается' на проблематике поземельных отношений и собственности на землю. Не делая никаких определенных выводов, он констатирует, что «относительно продажи полей, в период Чжаньго вопрос остается невыясненным», и что вряд ли свободная продажа земли практиковалась, до Хань (см. [8', с. 145]). Надо отметить, что такие осторожные формулировки, сменившие безоговорочные утверждения о широком* распространении частной собственности на землю в эпоху Чжаньго, также характерны для современной китайской научной литературы (см., например, [160, с. 43]).

Определенный интерес представляют исследования, посвященные истории рассматриваемых в этой, работе, институтов государственного земельного контроля в позднейший' период. Истории* надельной системы в средневековом Китае посвящена большая статья Н. И. Конрада. Исследователь отмечает, что надельная система создавалась в условиях нехватки населения и избытка земли, для обеспечения сельскохозяйственного освоения пустующих земельных угодий. Фонд для наделений составляла пустующая земля, становившаяся государственной (см. [15, с. 116 — 121]). Освоение новых земель было одной из функций циньской надельной системы, но эта система, имела также другие функции и отличалась большей сложностью, чем средневековые системы индивидуальных крестьянских наделов.

В целом отечественные исследователи на сегодняшний день отказались от экстраполяции сравнительно многочисленных данных о поземельных отношениях для времени, начиная с середины раннеханьского периода, на предшествующую эпоху Чжаньго. Первые шаги в исследовании палеографических материалов продемонстрировали, что государственный контроль над земельными ресурсами, особенно в царстве Цинь, был чрезвычайно силен, хотя степень его интенсивности, возможно, была существенно выше на вновь осваиваемых землях. В любом случае, вполне очевидно, что без исследования эволюции институтов государственного земельного контроля невозможно адекватное понимание истории поземельных отношений в Китае эпох Чжаньго и ранних империй.

Отдельно следует рассмотреть сравнительно немногочисленные работы отечественных исследователей, специально посвященные древнекитайским палеографическим документам эпох Чжаньго, Цинь и Хань. Выше уже была упомянута статья К. В. Васильева, основанная на материале циньских текстов из Шуйхуди. Рассмотрению этих документов посвящены также две статьи Е. В Голованова. В первой из них приводится краткое описание содержания основных документов (см. [9]). Вторая статья представляет собой значительно более подробное описание этих же текстов, кроме того, в ней предпринимается попытка датировки отдельных документов. Статья завершается переводом трех статутов из Шуйхуди (автор называет их «уложениями») — «О полях», «О стойлах и парках» и «Об амбарах» (см. [10]).

Перевод раннеханьского палеографического корпуса, обнаруженного в погребении № 10 в Фэнхуаншани, был выполнен М. В. Крюковым. Перевод сопровождается исследованием раннеханьской системы поземельного и подворного налогообложения, сведения о которой содержатся в переведенных текстах (см. [21]).

2. Западная историография.

В отличие от отечественной историографии, в западной историографии сравнительно мало затрагивались вопросы характера земельной собственности на землю в эпоху Чжаньго и в начале раннеимперской эпохи. Интересно отметить, что в одном из наиболее авторитетных изданий, посвященных доимперской истории Китая, «Кембриджской истории древнего Китая», вообще отсутствует глава о социально-экономической истории эпохи Чжаньго (см. [179]).

М. Льюис, не оперируя понятием «собственности на землю», считает, что в царстве Цинь государство располагало по сути, полным контролем над* земельными и другими ресурсами, которые оно распределяло в соответствии с военными заслугами подданных. Система земельного межевания, проведенного по всему царству в ходе реформ Шан Яна, обеспечила циньским правителям возможность эффективного учета земельных угодий для их дальнейшего распределения и освоения. Община и общинные институты были упразднены, и государство получило прямой > контроль над индивидуальными, домохозяйствами, проявлявшийся в форме распределения меритократических рангов, земельных наделений и* поземельного и подворного налогообложения (см. [211, с. 32−35]).

Эта картина резко диссонирует с выводами других ученых, занимавшихся проблемами поземельных отношений и регулирующей роли, которую играло в них государство в ханьскую эпоху. Так, Сюй Чжо-юнь в своем исследовании, посвященном сельскому хозяйству при Хань, отмечает, что в эту эпоху государство могло сравнительно свободно распоряжаться только вновь осваиваемыми земельными ресурсами — вводившимися в сельскохозяйственное использование в результате ирригационных или мелиорационных работ землями по берегам рек, на болотах и т. д. На эти земли, а также на окраинные и слабозаселенные территории, организовывалось переселение малоземельных крестьян из старых аграрных районов. Исчерпание находившихся в распоряжении государства земельных ресурсов могло привести к попыткам ограничения частного землевладения* и перераспределения «старых» земель, однако такие попытки носили спорадический характер и не приводили к существенным результатам (см. [196, с. 27 — 32]).

Тема государственного контролянад землей и сельским хозяйством затрагивается в статье А. Хульсве, основанной на материале циньских документов, из Шуйхуди и посвященной изучению форм государственного регулирования" экономики. Исследователь считает, что зафиксированная" этими" документами практика централизованного наделения землей является важным свидетельством в, пользу существования государственной собственности на землю в царстве Цинь, но отмечает, что детали функционирования надельной, системы, в частности, порядок пожалованияи наследования наделов и возможность продажи полученной’в надел-земли, остаются неясными. Далее в статье перечисляются конкретные формы государственного регулирования сельского хозяйства, такие, как ссуды крестьянам посевного зерна и сдача в аренду казенных железных орудий: Хульсве также отмечает практику использования в полевых работах принадлежащего казне скота и случаи отправки на полевые работы осужденных преступников (см. [201, с. 217 — 221]).

Отдельно следует остановиться, на изучении западными исследователями вновь обнаруженных древнекитайских палеографических документов. Основным достижением здесь следует признать научный перевод некоторых из важнейших палеографических корпусов. Крупнейшей работой в этой области является английский перевод циньских законодательных текстов из Шуйхуди и Хаоцзяпина, предпринятый А. Хульсве (см. [202]). Перевод снабжен обширным комментарием, в котором обобщены результаты существовавших на, то время исследований, приводятся многочисленные параллели из традиционных письменных источников и, в особенности, из сохранившихся в них фрагментов ханьского законодательства. Многие комментарии являются* по сути * самостоятельными исследованиями встречающихся в тексте терминов, в том.

4 числе исследованиямиt палеографическими. Высокое качество перевода и комментария делают труд Хульсве незаменимым подспорьем при работе с циньскими документами. А.

Отдельные тексты из Шуйхуди переводились также другими исследователями Р Иейтс и К. МакЛеод за несколько лет до публикации труда Хульсве предприняли свой собственный перевод «Формуляров опечатывания [имущества преступника] и расследования» (фон чжэнь ши Ш) из Шуйхуди (см. [222]) Этот перевод также снабжен детальным" комментарием и был использован Хульсве в его работе, j Перевод важнейшего собрания законодательных документов раннеханьского времени — статутов и сборника судебных прецедентов из Чжанцзяшани — в настоящее время готовится Р. Йейтсом и А. Барбиери-Лоу (см. [61, с. 459 — 471]). Часть судебника — собрание указов «О переправах и заставах» — уже переведена на английский язык. Перевод выполнен Р. Йейтсом' и Э. Гиле с японского перевода Оба Осаму (см. [226]). Перевод двух судебных прецедентов из чжанцзяшаньского сборника был выполнен М. Найлэн (см. [225]) и М. Чиксентмихали (см. [180]).

Следует особо упомянуть об идущем уже много лет составлении словаря древнекитайских юридических терминов, ведущемся немецкими исследователями У. Лау и М. Людке (см. [61, с. 459 — 460]). Завершение этого труда, безусловно, предоставит в распоряжение исследователей ценнейший инструмент для понимания и интерпретации палеографических законодательных документов.

Хотя проблематика государственного контроля над земельными ресурсами в западной историографии исследована сравнительно мало, общетеоретические установки исследователей, прежде всего, внимание к механизмам государственного социального и экономического регулирования, позволили им сделать ряд наблюдений о значимости! роли государства" в поземельных отношениях в эпоху Чжаньго. Уже изданные и готовящиеся в настоящее время комментированные перевода палеографических законодательных документов эпох Чжаньго, Цинь и Хань сами по себе представляют важные исследования различных государственных институтов и административных практик и способствуют появлению новых исследований.

3. Китайская историография.

В Китае ежегодно публикуются сотни исследований — монографий, статей, диссертационных работ — посвященных вновь обнаруженным палеографическим документам. В десятках из них рассматриваются различные аспекты истории государственных институтов, связанных с контролем над земельными ресурсами. В рамках нашего историографического очерка невозможно не только охарактеризовать, но даже перечислить все эти работы. Во многих из них рассматриваются весьма частные вопросы, например, трактовка того или иного знака, встречающегося в древнем тексте. При работе с источниками мы старались учитывать различные существующие трактовки используемых нами документов, как палеографические, так и исторические. Ссылки на работы, в которых высказываются эти трактовки, приводятся в соответствующих местах нашего текста и дают представление о многочисленности публикаций и разнообразии вопросов, рассматриваемых в китайской историографии. Здесь же мы ограничимся обозначением нескольких наиболее значимых, на наш взгляд, типов научных публикаций в китайской историографиии упоминанием имен и, работ авторов, особенно много-занимающихсяшзз^ением проблематики государственного контроля над землей.'.

Как справедливо отметил А. Хульсве, все исследователи, занимающиеся изучением: древнекитайской? истории и обращающиесяк палеографическим материалам, должны, прежде всего, выразить благодарность китайским палеографам, благодаря работе которыхэти материалы становятся доступньг другим ученым (см. [202, р. VII]). В? предыдущем^ разделе, посвященном источникам, у нас уже была возможность указать на важность хороших изданий палеографическихдокументов. Однако работа палеографов не прекращается после изданиятекстаи во многих случаяхзначениенекоторых, спорных, или? считавшихсянечитаемыми? знаков" текста! проясняется? в ходе дальнейших, дискуссий, ведущихся в-научных журналах и, особенно в последнеевремяв- рамках: специализированных, интернет-сообществ. В качестве примера такой дискуссии можно привести обсуждение текста циньского указао полях из Хаоцзяпина, продолжавшееся в, течение многих лет после его публикации (см. [73- 75- 123- 162]). Частопосле публикации палеографическихдокументовсостоящих, измногих планок, специалисты, предлагают свои версии" — организациипланок в тексте, отличные от версии издателей (см. [77- 98]).

Отдельную группу представляют собой источниковедческие исследованияпосвященные истории циньского иханьского законодательстваВ них рассматриваются такие проблемы, как соотношение вновь обнаруженных палеографических документов с корпусом циньских и! ханьских законов (некоторые исследователи полагают, что * они составляли, кодекс, тогда как другие выступают против этого мнения) — степень, в которой эти документы отражают современное им официальное законодательство. Предпринимаются попытки реконструировать состав и структуру этого законодательства на основе сопоставления палеографических корпусов и сообщений традиционных письменных источников о циньских и ханьских законах (см. [43- 70- 139- 170- 172]).

Из исследований, посвященных собственно тематике государственного контроля над землей, необходимо, прежде всего, отметить монографию Юань Линя, специально посвященную проблемам земельного режима эпох Чуньцю и Чжаньго (см. [161]). Автор считает, что во второй половине эпохи Чуньцю и особенно в эпоху Чжаньго шло формирование новых поземельных отношений, в которых в качестве основных субъектов выступали государство и индивидуальные домохозяйства Государство обладало собственностью на землю и осуществляло ее через наделение землей своих подданных и поземельное налогообложение. Именно надельный режим, по мнению исследователя, был основным земельным режимом эпохи Чжаньгоправа частных лиц по распоряжению землей были крайне ограничены. В частности, Юань Линь анализирует все известные сообщения традиционных письменных источников о практике купли-продажи земли в эпоху Чжаньго и приходит к выводу, что" ни. одно из них на самом деле не является надежным свидетельством существования этой практики не только в Цинь, но и в других царствах. Автор особо отмечает, что" контроль над землей был тесно связан с контролем над населением: его учетоморганизацией переселенийпоощрением населения к обработке земли.

В своем исследовании Юань Линь постоянно обращается к палеографическим источникам, в частности, к указу о поляхиз Хаоцзяпина и законодательным текстам из Шуйхуди. На многочисленных упоминаниях о земельных наделениях в этих текстах во многом основывается вывод исследователя о важности надельной системы в эпоху Чжаньго.

Если Юань Лин полагал, что надельная система была упразднена после образования империи Цинь, в правление Цинь Шихуан-ди, в связи с исчерпанием свободных ресурсов для дальнейших земельных наделений (см.

161, с. 344 — 349]), то после публикации. чжанцзяшаньских текстов стало ясно, что система> продолжала существовать в начале раннеханьского периода. Исследованию принципов ее функционирования посвящен ряд статей и глав монографий различных китайских исследователей (см. [47- 54- 167]).

Другой темой, привлекшей внимание исследователей, стало поземельное налогообложение в эпохи Чжаньго, Цинь и Хань. Вскоре после публикации циньских законодательных текстов из Лунгана Нань Юй-цюань обратил внимание на многочисленные упоминания в этих крайне фрагментарных и трудных для понимания текстах термина чон («норма») в связи с поземельным налогом (см. [95]). Дальнейшее исследование значенияэтого термина, предпринятое Ян Чжэнь-хун, продемонстрировало, что циньская система налогообложения существенно-отличалась как от позднейшей ханьской, так и от современных ей систем налогообложения других царств Чжаньго (см. [168- 169]). Специальные исследования посвящены другой" разновидности циньско-ханьского поземельного налога — налогу, собиравшемуся сеном и соломой'(см. [52]). Результаты этих исследований важны для, понимания трансформации" системы налогообложения как формы контроля государства над землей, в циньское и ханьское время и оценкизначения изменений.

Несмотря на многочисленность публикаций, посвященных различным аспектам государственного контроля над землей, в историографии по-прежнему отсутствует комплексное исследование трансформации институтов земельного контроля в эпоху формирования империи. В то же время, такое исследование представляется необходимым для понимания одного из ключевых процессов древнекитайской истории — складывания единого древнекитайского государства и перехода от эпохи политической раздробленности к эпохе централизации.

4. Концепция «эффективного государства».

Мы?используем словосочетание «концепция эффективного государства» для" определениясложившегося в историографии комплекса представленийо возникновении в > эпоху Чжаньго8 нового^типа государства — централизованного территориального царства во главе с правителемобладающим абсолютной властью над. населением: и ресурсами подвластной ему территории и осуществляющим управление с помощью бюрократического аппарата: Благодаря? применению ¿-новых административных методов — всеобщей переписи населения-, земельныхкадастров, системы" регулярных административно-территориальных единиц (округовуездов и т. п.), всеобщей' воинской повинности и новых принципов налогообложения — правители устанавливали эффективный контроль над своей территорией. Этот контроль был направлен^ прежде всего, на? извлечение людских и материальных ресурсов для ведения войны, против других, территориальных царствОпределение «эффективное государство""относитсяпре>1сде всегок царству Циньединственному царству Чжаньго, о котором сохранились достаточно подробные свидетельства исторических источниковно распространяется также на другие царства» Чжаньго:

4.1. Формулировка концепции «эффективного государства» Истоки концепции «эффективного государства», на наш взгляд, следует искать в. раннеханьских представлениях о Цинь как о государстве, в котором был достигнут предельно высокий уровень эксплуатации населения и ресурсов, в конечном счете, вызвавший его гибель. Мы не будем подробно останавливаться на рассмотрении соответствующих взглядов ханьских мыслителей и государственных деятелей, отметим только, что первым из них, систематически изложившим причины: краха Цинь, был советник императора Вэнь-ди (179 — 157 гг. до н.э.) Цзя И МП (200 — 168 гг. до н.э.).61 Сразу перейдем к рассмотрению современного состояния концепции и обратим внимание на те ее положения, которые имеют отношение к тематике нашего исследования. Социальная и политическая трансформация эпохи Чжаньго рассматривалась в большом количестве специальных исследований и общих трудов, посвященных истории древнего Китая. Отметим две из важнейших работ — «Историю Чжаньго» Ян Куаня и «Древний Китая в переходный период: анализ социальной мобильности, 722 — 222 гг. до н.э.» Сюй Чжо-юня (см. [166- 195]). Итот, и другой автор ограничиваются рассмотрением общих институциональных и социальныхсдвигов, демонстрирующих структурные изменения, в обществе и государстве, однако практически не затрагивают вопрос об эффективности новых методов управления: территориальной широте их применения и глубине проникновения государства в общественную' структуру. Поэтому, несмотря на то, что исследования «трансформации Чжаньго» заложили основу для ее складывания, мы не склонны" рассматривать эти исследования сами по себе как формулировку концепции.

Такая формулировка была сделана, в, работах японского исследователя Кога Нобору Т! Т Ш М и американского исследователя Марка Эдуарда Льюиса.62 Исследования Кога Нобору особенно важны в связи с данной работой, поскольку в центре их внимания находятся проблемы.

63 землеустройства и землепользования (см. [65- 66- 67- 68]). Кога последовательно рассматривает описания в традиционных письменных источниках земельных систем в царствах Вэй Ш (система Ли Куя и.

Цинь (система Шан Яна) эпохи Чжаньго и" сопоставляет эти описания с данными циньских палеографических документов из Шуйхуди Ш Ш подробнее о них см. ниже в разделе «Источники»). Он приходит к выводу, что системы Ли Куя и Шан Яна являются не теоретическими конструкциями, а существовавшими в реальности системами землеустройства, насаждавшимися государством и направленными на максимально эффективное использование земельных ресурсов в рамках административно-хозяйственной теории цзинъ ди ли зШ&Л (доел, «исчерпание силы земли»). В качестве археологического доказательства действительного применения землеустроительной системы Шан Яна исследователь приводит выявленную в ходе раскопок планировку циньской столицы Сяньян и раннеханьской столицы ЧанъаньЦЙ', демонстрирующую, по-его мнению, универсальное применение описанной в Шан цзюнъ шу ¡-Л схемы землеустройства.

Работы Кога Нобору — одного из нескольких японских ученых, занимавшихся исследованием циньской системы землеустройства — важны, прежде всего, тем, что в них была предпринята попытка на основании сопоставления данных различных категорий источников изучить практическое применение традиционно приписывавшихся государственным деятелям эпохи Чжаньго теоретических конструкций.

Общий вывод о том, что сложившееся в эту эпоху государство было в состоянии, реализовать эти конструкции и распространять их действие на всю подконтрольную ему территорию, получил дальнейшее развитие в исследованиях Льюиса (см. [208- 209- 211]).

Как и Кога, Льюис рассматривает в основном историю царства Цинь, правителям которого удалось в наиболее полной мере реализовать идеал «эффективного государства». Остальные царства Чжаньго, по мнению исследователя, развивались в том же направлении, но с меньшим успехом. Ключевым критерием, определявшим могущество государства, в период Чжаньго стала степень распространения государственного контроля над сельской местностью и возможности по извлечению из нее людских и материальных ресурсов (см. [209, с. 603]).

Опираясь в основном на сообщения традиционных письменных источников о реформах Шан Яна и привлекая в качестве дополнительных источников циньские палеографические документы, Льюис делает вывод о том, что в царстве Цинь в результате реформ государство установило эффективный и близкий к тотальному контроль над обществом. Было проведено единовременное и всеобщее земельное межевание и поземельная опись, которые Льюис образно именует «трансформацией сельской местности» (reshaping of the countryside). Население было подвергнуто всеобщей переписи. В основу нового социального порядка были положены принципы военной организации: территория и население были разделены на административные единицы, совпадавшие с единицами воинскими. Государство, олицетворяемое всемогущим правителем, устанавливало прямой контроль над индивидуальными домохозяйствами, устраняя все промежуточные звенья в лице общин и могущественных «феодалов». Единственным критерием для ' определения социального статуса и материального благосостояния становились ранги, присваиваемые государством за подвиги на войне. По мере территориального расширения Цинь система тотального государственного контроля распространялась на вновь завоеванные земли (см. [208, с. 61 — 65- 211, с. 32 — 35]).

Сформулированная таким образом концепция «эффективного государства» получила широкое признание в мировой синологии.64 На ее укрепление, видимо, влияет выявление подтверждающих ее археологических свидетельств. 65 Однако в еще большей степени этому способствовало обнаружение новых палеографических источников по истории Чжаньго и ранних империй.

4.2. Значение новых палеографических источников для концепции «эффективного государства».

Обнаруженные в последние десятилетия в ходе археологических раскопок палеографические документы продемонстрировали высокую степень экономической активности циньской и ханьской администрации и стремление осуществлять интенсивный контроль над различными областями социальной и хозяйственной жизни.

Так, статуты из Шуйхуди посвящены в основном мерам государственного экономического регулирования и, как отметил А. Хульсве в предисловии к своему переводу, демонстрируют стремление государства> распространить контроль практически на все стороны жизни своих подданных (см. [202, с. 13]). Детальность и мелочность этого контроля, произведшие сильное впечатление на исследователей (см., например, [200, с. 22)], безусловно, способствовали утверждению представления о Цинь как об «эффективном государстве».

В частности, ученые, обращавшиеся к текстамиз Шуйхуди, неоднократно отмечали чрезвычайно высокую степень вмешательства государства в организацию сельскохозяйственного производства и вообще в жизнедеятельность деревни (см., например, [3- 228, с. 200]). Хотя некоторые исследователи обратили внимание на то, что «материалы не освещают аграрные отношения во всей их сложности, а последовательно раскрывают только одну из сторон: контроль государственной администрации над жизнью земледельцев» (см. [3, с. 131]), палеографические документы в целом подкрепляют одно из важных положений концепции — об устранении из поземельных отношений всех промежуточных звеньев между государством и индивидуальными домохозяйствами.

4.3. Критика концепции.

Несмотря на то, что, насколько нам известно, систематической критики концепции <<эффективного государства" на сегодняшний день не выдвинуто, различные исследователи в разное время и в связи с разными вопросами высказывали мнения, которые могут быть расценены как критические по отношению к этой концепции.

Так, Дерк Боддэ специально посвятил одно из приложений к написанной' им первой главе первого тома «Кембриджской истории Китая» («Империи Цинь. и Хань») критике количественных данных Ши цзи, касающихся царства и империи Цинь. Исследователь считает сильно завышенными сообщения о численности циньских армий, количестве аристократических семей, насильственно переселенных в циньскую столицу Сяньян, ширине императорских дорог в империи-Цинь, длине циньской «великой стены» и размерах так. и не достроенного дворца Эпан (см. [177, с. 100 — 102]).66 Нетрудно заметить, что критические замечания Боддэ касаются цифровых показателей, отражающих мобилизационные способности' государстваосновной показатель его «эффективности».67.

Другое потенциально критическое, по отношениюк «эффективности» циньского государственного аппарата наблюдение было сделано в связи с палеографическими законодательными документами. А. Хульсве отметил, что крайне низкая погрешность для официальных весовых образцов, допускаемая циньским законодательством (1/120), вряд ли могла соблюдаться и не соблюдалась на практике, о чем свидетельствуют археологические находки этих образцов с намного более высокой погрешностью (см. [201, с. 224 — 225]).

Приведенные выше примера указывают на два существенных ограничения концепции: недостоверность или условность ключевых числовых показателей «эффективности» государства и характер источников, способствующий утверждению не всегда адекватных реальности. представлений об интенсивности государственного контроля над различными сторонами жизни общества.

4.4. Пример трансформации концепции «эффективного государства» на материале истории изучения эллинистического Египта.

Формулировка концепции «эффективного государства» не ограничивается древнекитайским материалом. Наиболее близкий китайскому" пример ее формирования, критики и изменения, на наш взгляд, предоставляет история изучения древнего Египта эпохи Птолемеев.

Представление о Египте эпохи Птолемеев как о централизованном бюрократическом государстве, осуществлявшем всесторонний и эффективный контроль над сельскохозяйственными ресурсами, начало складываться в науке в конце XIX — начале XX в. Развитие концепции эффективного государства" в этом случае было обусловлено, с одной стороны, влиянием марксистской теории, отрицавшей существование в древневосточных государствах! частной собственности на землю, с другой — сделанными в 1900;х гг. массовыми* находками хозяйственных документов на папирусе, относящихся к эллинистической эпохе, которые впервые предоставили богатый материал для реконструкции функционирования экономики Египта.

Концепция была последовательно сформулирована в работах М.И.

Ростовцева, во многом на основе изучения папирусного материала, прежде.

68 всего, т.н. «архива Зенона». Так, в одной из работ, специально посвященных «архиву Зенона», исследователь приходит к выводу, что в птолемеевском Египте государство, олицетворяемое правителем, осуществляло тотальное управление экономической деятельностью и эффективное извлечение сельскохозяйственных излишков в форме налога. Этот контроль был возможен благодаря существованию сложной бюрократической системы, которая, в свою очередь, была полностью подконтрольна правителю. Ростовцев признает, что модель государственного контроля над экономикой реконструирована им на основании сравнительно ограниченного палеографического материала, происходящего из Файюмского оазиса, но считает ее применимою для всего эллинистического Египта (см. [231, с. 126 — 129]).

Эти идеи получили дальнейшее развитие в трудах самого Ростовцева и других египтологов.69 Некоторые исследователи предложили рассматривать государство Птолемеев как «наиболее всестороннюю систему государственной национализации, известную до XX века» (см. [238, с. 178]). Согласно другим исследованиям, система контроля^ государства над земельными ресурсами, выражающаяся в сборе поземельного налога, была настолько интенсивной, что, в конечном счете, вызвала восстание 240-х гг.

70 до н.э. (см. [240, с. 159]). (Ср. представления о чрезмерно’интенсивном контроле со стороны циньского государства, приведший к восстанию против него.).

Критика концепции «эффективного государства», как и ее возникновение, была связана, с одной стороны, с развитием новых теоретических конструкций, с другой — с расширением круга источников. Попытка систематичного переосмысления концепции была предложена в сравнительно недавнем исследовании поземельных отношений и государственного контроля над земельными ресурсами, предпринятом Дж. Маннингом (см. [220]).

Теоретическим основанием работы Маннинга является «неоклассическая модель», в рамках которой функционирование государства в доиндустриальном обществе рассматривается как совокупность «сетей» социальных, экономических, политических отношений, формирующихся в ходе взаимодействия между правителем и местными элитами. Эта модель отказывает государству в способностях глубоко проникать всоциальную структуру, а также контролировать экономическую и культурную жизнь.

П1 общества.- Чиновники (и вообще любые агенты центрального правительства) не могут рассматриваться как действенный инструмент государственного контроля над ресурсами общества, поскольку они, в свою очередь, оказываются связанными с этим обществом (прежде всего, с его элитой) и интегрируется в него, «выпадая» из-под контроля правителя (см. [219, с. 144 — 145- 220, с. 138 — 140]).

Другим фактором, обусловившим критику концепции «эффективного государства», было расширение источниковой базы. Как мы видели выше, формулировка концепции для эллинистического Египта во многом основывалась на исследовании документов из Файюмского' оазиса, обнаруженных в 1900;х гг. Освоение Файюма, действительно, было примером эффективного государственного вмешательства в поземельные отношения и организацию сельского хозяйства. Однако в целом, такое вмешательство было нетипично, как демонстрируют документы, обнаруженные в других районах Египта (см. [220, с. 13 — 21', 107 — 111]).

Изучение этих документов позволило-Маннингу сформулировать новую модель государственного контроля над землей в эллинистическом Египте. Согласно его исследованию, в большинстве традиционных сельскохозяйственных районов Египта государство не вмешивалось в уже сложившиеся поземельные отношения, ограничиваясь введением некоторых I новых институтов, позволявших ему извлекать материальную прибыль из этих отношений. «Сотрудничество» с традиционными социально-экономическими и административными институтами, такими, как храмы, было необходимо правителям Египта для достижения важнейшей экономической задачи — обеспечения обработки сельскохозяйственных угодий (через систему аренды) и, соответственно, возможности сбора с них налога (см. [220, с. 180]).

Важно отметить, что в основе предпринятой Дж. Маннингом попытки пересмотра концепции^ «эффективного государства» лежит значимая для современной исторической науки «региональная» парадигма. Вместо выведения общей модели государственного земельного контроля, исследователь рассматривает два частных региональных случая — Верхний Египет и Файюм — и демонстрирует различия между ними (см. [220, с. 65 — 125]). Такой метод позволяет в определенной степени примирить концепцию «эффективного государства» с «неоклассической моделью»: степень эффективности государственного контроля над ресурсами могла меняться в зависимости от особенностей истории и экономики того или иного региона. Это важный вывод, имеющий значение, в том числе, для настоящего исследования.

Итак, необходимо иметь в виду, что «эффективное государство» является «идеальным типом». Напрактике функционирование разработанных государственными деятелями и законодателями эпохи Чжаньго механизмы государственного регулирования социально-экономических ресурсов сталкивались с многочисленными «логистическими проблемами» (термин М. Манна), типичными для аграрных обществ. Процесс «имперского строительства» — территориального расширения государства и усложнения структуры общества — оказывал влияние на уровень эффективности государственных институтов и их трансформацию. Историю государственных институтов эпохи «имперского строительства» (Чжаньго, Цинь, первая половина Ранней Хань) необходимо рассматривать в контексте динамики включения в «империю» регионов древнекитайской ойкумены.

Заключение

.

В начале работы мы сформулировали ее основную цель как исследование' истории формирования и трансформации институтов государственного контроля над земельными ресурсами в контексте складывания древнекитайской империи. Были рассмотрены три основных и взаимосвязанных института земельного контроля: межевание и земельный учетземельных наделенийи поземельное налогообложение.

Все они, сложились в эпоху Чжаньго, в условиях ожесточенных войн между китайскими царствами за гегемонию. Масштабы и продолжительность этих войн требовали, от их участников максимально эффективного использования имевшихся в их распоряжении ресурсов. Именно эту цель преследовали многочисленные реформы, проводившиеся на протяжении всей эпохи. Сравнительно подробные сведения сохранились только о-преобразованиях в царстве Цинь, которые считаются наиболее последовательными и успешными в силу того факта, что именно циньцы преуспели в завоевании других царств.

Многие современные исследователи полагают, что правители Цинь смогли достичь практически абсолютного контроля над ресурсами своего царства, включая ресурсы земельные. Этот контроль выразился в тотальном учете земли и населениямилитаризации общества путем установления системы военно-меритократических рангов, в рамках которой распределялись и перераспределялись экономические и социальные благапоземельном налогообложении, позволявшем государству выкачивать из населения все или почти все излишки сельскохозяйственной продукции, шедшие на содержание армии и бюрократического аппарата.

Все эти институты, действительно, были введены в Цинь в ходе реформ IV в. до н.э. Однако изучение связанных с ними законодательных документов показывает, что «эффективность» циньского государства сильно преувеличена^* историографии. Его правители вряд ли имели возможность единовременно и кардинально преобразовать традиционное аграрное* общество, превратив, свое царство в военный лагерь, хотя соответствующие рассуждения могли иметь место в теоретических трактатах, посвященных описанию «идеального» государственного устройства, которые во* множестве составлялись в эпоху Чжаньго.

На, практике же в циньском" обществе, как и во многих других древних обществах, возможности* для установления" интенсивного государственного контроля над земельными ресурсами и последующей активной социальной политики были серьезно" ограничены, традиционными общественными институтами, с которыми государство вынуждено было считаться.

Проблема заключается в том, что сферы жизни общества, находившиеся, за пределами контроля государственной администрации, мало интересовали как авторов предназначенных для правителей и их сановников теоретических трактатов, так и законодателей, и, соответственно, весьма слабо представлены в дошедших до — нас источниках. Эта проблема, пожалуй, является основной, с которой сталкивается, исследователь при оценке экономического могущества государства и степени его проникновения в социальную структуру в рассматриваемую в этой работе эпоху. Значительная часть нашей работы была посвящена попыткам^ найти подходы* к решению этой проблемы при рассмотрении вопросов, связанных с государственным контролем над земельными ресурсами. Можно надеяться, что дальнейшие находки и публикация уже обнаруженных документов циньской и ханьской низовой администрации прольют дополнительный свет на «ограничители» государственного присутствия в древнекитайском аграрном обществе.

Рассмотренные в работе палеографические документы позволяют выявить несколько существенных ограничений государственного контроля над земельными ресурсами, которые в долгосрочной перспективе повлияли" на трансформацию соответствующих институтов циньского государства.

Прежде всего, необходимо отметить, что государственный контроль распространялся, прежде всего, на вновь осваиваемые и заселяемые земли. Несмотря на то, что освоение далеко не всегда проходило централизованно, правители царств эпохи Чжаньго стремилось регулировать этот процесс, особенно в тех случаях, когда речь, шла об освоении этнически чуждых территорий, неорганизованное переселение на которые было изначально затруднено враждебностью «среды». Своего рода образцом такого освоения стала Сычуаньская котловина после ее завоевания циньцами, однако аналогичные опыты имели место и в других регионах и других царствах Чжаньго. Внутренняя колонизация также могла проходить, и, насколько' позволяют судить достаточно отрывочные сообщения источников, часто проходила под государственным контролем.

Циньские правители уделяли особое внимание централизованному освоению «новых» земель, привлечению поселенцев из других царств и поощрению переселения жителей собственного царства1 из старых аграрных центров на вновь осваиваемые земли. Там они имели возможность получить от государства большой надел, иногда освобождаемый на определенное время от поземельного налога. Вероятно, именнов интенсивной переселенческой политике следует видеть одну из причин сравнительно высокой «эффективности» циньского государства и высокого уровня контроля его правителей над ресурсами подвластных им территорий — того, что единогласно отмечали как современники, так и историки.

Обеспечение военно-политического и минимального экономического контроля над недавно завоеванными землями методами «колонизационного освоения» может, на наш взгляд, считаться одной из наиболее действенных стратегий имперского строительства. Последовательным осуществлением’ее во многом^ объясняются военные успехи циньцев: быстрое создание на захваченной территории клина размежеванной земли, налоговые поступления с которой могли быть заранее подсчитаны и учтены, позволяло четко определять размеры полевых армий и, следовательно, более детально планировать предстоящие кампании. Аналогичным образом могла быть подсчитана численность административного персонала для новой провинции. Однако необходимо помнить о том, что речь идет, при всей его значимости, о минимальном, но никоим образом не о полном контроле над ресурсами.

Централизованное освоение новых земель имело не меньшее значение для социальной политики циньского государства (и, надо полагать, других царств Чжаньго). Обладая' возможностями по распределению земли при*ее освоении, циньские (и, вслед за ними первые раннеханьские) правители использовали эти возможности длясоздания новойвоенно-служилойг элиты — прослойки, (полу)профессиональных воинов-ветеранов,' обладавших значительными социально-экономическими привилегиями, основной из которых было право на большие земельные наделы. Именно освоения новых земель и неразрывно связанные с ним организованные переселения обеспечивали инфраструктуру для функционирования надельной системы.

Наконец, регулярное поземельное налогообложение также быстрее всего можно было установить на новых землях, где с самого началаосвоения проводилось земельное межевание и учет земли, позволявший дальнейшее вычисление налоговых сборов.

Если вновь осваиваемые земли были своего рода экспериментальной площадкой для опробования новых методов интенсивного экономического и социального' регулирования, применение этих методов на старых сельскохозяйственных, землях, с уже сложившейся социальной’организацией и поземельными отношениями было более затруднительно. Именно поэтому законодательство уделяет традиционному земельному фонду намного меньше внимания, чем вновь осваиваемому. Имеющиеся сведения позволяют сделать вывод, что на «старых» землях государственный контроль ограничивался учетом земельных участков длядальнейшего налогообложения и фиксацией" смены их владельцев: Однако установление даже этого' уровня, контроля' требовало’довольно длительного времени.

Основным, фактором, обусловившим трансформацию' институтов государственного земельного контроля, было создание империи, объединившей всю-древнекитайскую, ойкумену. Хотя это событие’принято четко4 датировать. 221 г. до н.э. — годом-провозглашения циньского вана императором — на самом деле имперское строительство* было длительным процессом, который только начался, в краткий период существования империи Цинь и продолжалсяна протяжении всего начального периода Ранней Хань.

С точки зрения государственного контроля над ресурсами и, говоря шире, роли государства в регулировании экономики и общества, формирование централизованного общекитайского государства привело к двум существенным сдвигам: Во-первых, прекратились постоянные войны, бывшие доминантой политической истории, эпохи Чжаньго. Это означало, что разработанные циньскими государственными деятелями механизмы экономического и социального контроля, предназначенные для военного времени и направленные на интенсивную эксплуатацию сравнительно ограниченных земельных ресурсов и их. использование как инструмента для создания и поддержки привилегированной военной страты, перестали соответствовать требованиям времени.

Во-вторых, территориальные и" демографические масштабы нового государства, требовали от его правителей принципиального" изменения стратегии управления. Интенсивное извлечение сельскохозяйственных ресурсовпредусмотренное циньской системой поземельного налогообложения, после создания империи стало не только' ненужно, но и невозможно: затраты на контроль над работой системы превысили бы ее доходность. Но что еще более важно, существование такой системы препятствовало установлению баланса-экономических интересов, центрального-имперского правительства и. местных элит, претендовавших на свою долю сельскохозяйственного! излишка и отнюдь не желавших отдавать ее верховному правителю. Именно неспособность достичь компромисса с правящими элитами покоренных царств Чжаньго, отстраненными от власти, но не уничтоженными после циньского завоевания, стала одной из основных причин слабости циньского контроля над завоеванными землями и гибели империи Цинь.

Урок был* усвоен, ханьскими императорами, сделавшими^ ставку на сотрудничество' с различными группами социально-экономичекой и военной элиты: циньской. военно-служилой стратойзнатными-домами бывших царств Чжаньгоновой, собственно ханьской военной элитой, сформировавшейся в ходе войн кон. III — нач. II в. до н.э. Отмена системы ранговых земельных наделений — ключевого института циньских земельного контролягарантировала привилегированный статус и стабильность сложносоставной элиты и создавала условия для дальнейшей концентрации в ее руках земельной собственности. Такой ценой гарантировалась лояльность этих могущественных социальных групп ханьским императорам.

Изменение принципов сбора поземельного налога означало, что большая-часть дохода с обрабатываемой земли теперь оставалась невостребованной государством. Это, с одной стороны, было выгодно все той же местной элите, с другой, вело к общему оживлению экономической жизни, росту торговли и городов и, в конечном счете, в форме налогов на ремесло и торговлю, косвенных налогов и прямого участия государственных агентов в торговой и промысловой деятельности, приносило выгоду правителям империи. Таким образом, отказ от прежних форм контроля над земельными ресурсами, выработанных в условиях войны и для войны, в долгосрочной перспективе способствовал политической стабильности и экономическому расцвету ханьской державы, просуществовавшей, несмотря на периоды смуты и династических кризисов, более четырехсот лет и ставшей образцом для последующих китайских империй.