Трансформация имперской традиции Великобритании в 70-е годы XIX века

Последнее десятилетие отмечено в отечественной исторической науке повышением интереса к имперской проблематике, навеянным прежде всего распадом СССР. Он поставил многие теоретические и практические вопросы, которые на официальном уровне к исторической науке ранее не обращались: о логике имперского развития, о реальных и потенциальных конфликтогенных факторах имперской истории, о принципиальной возможности и механизме их преодоления.

В истории человечества известно множество империй на Западе и Востоке, возникших в разные эпохи, просуществовавших неодинаковые исторические сроки и оставивших каждая свой след в истории человечества. Их сравнительный анализ, равно как изучение их в качестве самоценных объектов исторического исследования, начинает восприниматься актуальной задачей исторической науки, культурологии, политологии. Имперская проблематика, таким образом, относится ныне к числу дискуссионных тем в отечественной науке. К настоящему времени исследователи размышляют о том, что вообще представляет собой «империя», ибо в это понятие вкладывается отнюдь не одинаковый смысл. За словом «империя» может стоять «и несколько понятий и несколько разных реальностей». Термин «империя» может быть включен в название государственного образования, а может быть и метафоричным 1. Империи могут быть «формальными» и «неформальными», континентальными и охватывающими несколько континентовподконтрольные им территории могут иметь официальный статус колонии, а могут и не считаться таковыми.

В течение многих лет история Британской империи не относилась к числу авторитетных тем в отечественной исторической науке, как не воспринималась имеющей общественное значение имперская проблематика в целом. Британская империя, между тем, занимает особое место в истории нового и новейшего времени. Это громадное по территориальному охвату политическое образование, прошедшее за свою историю несколько качественных состояний в отношениях метрополии и ее колоний в экономическом, правовом, административном смысле. Она дает пример объединения в одних политических границах колоний, подчас радикально отличающихся по истории возникновения, функции в составе империи, а отсюда и месту в имперской «Табели о рангах», этническому составу, характеру взаимодействия культур, административному устройству. Британская империя во многом определила ход мировой истории.

Десятилетиями в отечественной историографии действовали многочисленные идеологические табу, предполагавшие у историков однозначные ответы на неоднозначные вопросы. Британская империя изу-, чалась почти исключительно как политико-экономическое или политико-стратегическое явление. Длительное господство в ней крайне отрицательной, идеологически ангажированной оценки места и роли колониализма в мировой истории приводило к тому, что история Британской империи стала в первую очередь ассоциироваться с безудержным стремлением к расширению ее пределов и реализацией этого стремления. Колониальная проблематика если и разрабатывалась, то более в «экспансионистском» ракурсе, где Британская империя и сами англичане выступали во всех частях света в исключительно неприглядной роли грабителей и угнетателей. А постигший Британскую империю исторический финал трактовался не иначе как закономерный результат национально-освободительных движений покоренных англичанами народов. То есть история Британской империи представала некой иллюстрацией к сформулированным марксистской историософией предопределенным результатам развития общественно-экономических формаций с неизбежным «крахом империализма» со всеми вытекающими последствиями.

В части, касающейся расширения пределов империи, имперская история нередко сводилась почти исключительно к экономической мотивации стимулов колониальной экспансии и коллекционированию подтверждающих это фактов. Признавая стабильно важную и, в определенные моменты, важнейшую роль экономических мотивов в определении приоритетов британской имперской политики, было бы совершенно несправедливо сводить имперскую историю лишь к ним. Наряду с экономически обусловленными действиями строителей империи, были и такие, которые коренились в религиозных, политических, этических представлениях, выработанных долгим ходом истории, научных теориях, выливавшихся в искренние убеждения в циви-" лизаторском предназначении Британской империи и англичан как «имперской расы». Отсюда особое значение приобретает повышение в глазах исследователя статуса духовных факторов в имперской истории. Это отнюдь не означает отказ от признания принципиальной значимости социально-экономической истории и ее изучения, резервы к чему далеко еще не исчерпаны. Между социально-экономической историей и историей духовной жизни нет непреодолимого барьераони в совокупности составляют всеобъемлющий контекст развития человеческого общества.

Содержание имперской истории нельзя ограничить колониальной экспансией и борьбой народов захваченных территорий против нее. Британская империя в XIX столетии представляла собой объединение метрополии с отличающимися друг от друга колониями. Колонии были не только «туземными», о которых трудами историков немало известно, но и «белыми», переселенческими. В них создавались иные ситуации, иное соотношение европейцев и коренных жителей, имели место иные проблемы и, отсюда, применялись иные способы их решения. Современники предлагали разного рода дефиниции их типов, беря за основу лингвистические, этнические, конституционные признаки, определяя их статус в зависимости от истории их возникновения и вхождения в состав империи, от выполнявшейся в ее составе функции. Но при всех вариантах основой империи, ее политическим, экономическим, административным, культурным ядром, признавались переселенческие — «белые» колонии, основанные выходцами из Британии. Отнюдь не умаляя значения, например, Индии как «драгоценнейшей жемчужины британской Короны», именно они были в первую очередь предметом забот имперского правительства. Именно их отношения с метрополией были поводом для размышлений и тревог современников, озабоченных судьбой империи. Автором сознательно исключена из круга рассмотренных в диссертации вопросов ирландская проблема ввиду ее особого статуса, истории и роли в имперских оношениях. Таким образом, прошлое, настоящее и будущее отношений матери-Англии и ее переселенческих колоний и составили ведущую линию теоретических и практических исканий английских политиков 70-х годов XIX века и настоящего исследования.

Империя — большой и, при этом, отнюдь не статичный территориально-политический и экономический организм. Она являет собой обширное культурное пространство, объединяя в единое, хотя и не всегда гармоничное целое, множество типов культур, выработанных составляющими ее этносами. Имперская история дает пример взаимодействия различных цивилизаций в ходе строительства империи и ее последующего существования. Поэтому неконструктивным представляется распространенный подход к рассмотрению истории колоний отдельно от истории метрополии. Должно сосредоточить усилия не столько на том, чтобы объяснить закономерность конца империи, сколько выяснить, почему он столь долго не наступал и что дало ей возможность продемонстрировать завидную жизнеспособность и гибкость действия на поворотных пунктах ее исторической судьбы. Только таким образом можно выявить диалектику взаимодействия объективных и субъективных факторов существования империи, увидеть исторический процесс во всей его многоликости и противоречивости. Изучать имперский феномен, в том числе и британский, уместно лишь в комплексе, во взаимосвязи и взаимовлиянии всех его проявлений. Именно с этих позиций, думается, уместно попытаться посмотреть на историю Британской империи и поискать, исходя из этого, ответы и на давно поставленные, но не исчерпанные, и принципиально новые вопросы. На наш взгляд, к их числу в первую очередь относятся: альтернативность имперской эволюции, цивилизационное взаимодействие в ходе создания и функционирования колониальной империи, ментальные факторы имперской истории. Такой подход открывает возможность не только углубить знания о фактической стороне имперской истории, но и переосмыслить многие положения, казавшиеся хрестоматийными.

Созданная поколениями британцев во всех частях света обширная империя — это поле активного цивилизационного взаимодействия, вобравшее в себя представителей разных стран, культур и народов. Эти контакты много сторонни, отличны по уровню общественно-политического развития их участников, разнообразны по форме. Они происходили в разное время, имели различную протяженность и приводили к неоднозначным результатам и последствиям в экономической, политической, духовной, психологической областях, причем для всех: и колонизаторов и колонизуемых.

Изучение названной проблемы в отечественной историографии практически лишь начинается 2. Правда, объектом изучения становятся чаще межцивилизационные контакты во французской и германской Африке. Сегодня уже вряд ли кого требуется убеждать в целесообразности и актуальности изучения различных сторон взаимодействия цивилизаций. Это — глобальная научная проблема, имеющая много аспектов. Тема настоящей диссертационной работы предполагает обращение к одному из них: оценке действий имперской и колониальной администрации в отношении самобытных «туземных» цивилизаций. История Британской империи — например, в Индии или Южной Африке — дает немало материала для наблюдений и обобщений разнообразных по формам действий английских властей в разных ее частях и в разное время. При этом стоит иметь в виду, что разные группы этого населения по-разному реагировали на экономические, политические, административные, юридические, военные, образовательные новации со стороны англичанони по-разному их затрагивали или совсем не затрагивалиони принимали предложенные инициативы или отвергали, а то и не замечали их совсем. То есть они давали свой ответ на колонизационные инициативы, который мог совпадать с ожиданиями английской стороны, а мог быть и совершенно иным, но в любом случае — влиявшим на обоих участников контакта. Такого рода разработка, конечно, требующая значительно большего масштаба исследования, и открывает возможность в какой-то мере приблизиться к пониманию диалектики взаимодействия разных цивилизаций в ходе имперского строительства в ее многовариантности, специфики протекания этих контактов и обогатить, таким образом, наши представления о британском колониализме. Это тем более подчеркивает, что отделять историю метрополии от истории колоний при изучении британского имперского феномена — очевидно бесперспективное занятие.

В отечественной историографии имеется немало исследований протекания колонизационного процесса на уровне отдельных стран и народов. Но труды, отмеченные стремлением взглянуть на британскую имперскую историю как многообразное по формам взаимодействие государств, народов и цивилизаций, несущие попытку в комплексе представить политические, социально-экономические, идеологические, ментальные основы и стимулы имперской политики единичны. В настоящее время делаются попытки посмотреть на историю империи (и не только Британской!) как социокультурное явление3. Этот подход видится весьма перспективным, уже принесшим позитивные результаты в многочисленных трудах английских и американских исследователей британского имперского феномена. Чрезвычайно продуктивной представляется мысль, сформулированная профессором Колумбийского университета Э. Саидом о том, что «подготовка к строительству империи совершается внутри культуры"4. Отсюда невозможны размышления о судьбах Британской империи без ясного представления о том, какой мыслили ее современники, какими они воспринимали свои права, задачи, возможности, как они видели имперской прошлое и будущее.

В 70-х годах XIX века имперские проблемы еще не стали, как-то произойдет двумя десятилетиями позднее, предметом всеобщей озабоченности. Основная масса населения метрополии пассивно относилась к проблемам внутриимперской эволюции, обнаруживая определенный интерес лишь к внешнеполитическим аспектам обеспечения имперских интересов метрополии. В сознании большинства британцев доминировал лишенный ясных очертаний, граничащий с мистикой образ колонии как некой сказочной страны изобилия. Вопросы же управления колониями, их взаимоотношений с Англией и ее правительством, были достоянием исключительно профессионалов, в первую очередь — из числа формировавших в разное время штат министерства колоний. Именно в этой среде и развернулись дискуссии о настоящем и будущем империи и ее составляющих. В диссертации, таким образом, исследуется осуществлявшееся в среде узкого круга интеллектуальной и политической элиты Великобритании осмысление имперской судьбы своей страны.

Империя создавалась и управлялась многими людьми, имевшими каждый свое представление о ее назначении, ее настоящем и наилучших способах обеспечить ее будущее. Для английской и американской историографии биографический жанр является одним из самых почтенных по возрасту и неизменно популярным среди исследователей. Традиция венчать биографическими публикациями деятельность не только заметных, но и даже весьма скромных деятелей национальной истории, породила множество подобных сочинений, в основном апологетического характера. В отечественном англоведении исследования, сколько-нибудь подробно представляющие конкретные персонажи имперской истории единичны.

Настоящее работа продиктована стремлением оценить взгляды компетентных в имперских проблемах людей, причастных к выработке колониальной политики и ее реализации — дирижеров того образа империи, который активно формировался в 70-х годах XIX веке в массовом сознании и в полном объеме проявился уже к концу столетия. В этом ряду есть более известные личности, являвшиеся официальными лидерами парламентских партий как-то У. Гладстон или Б.Дизраэли.

Их воззрения на имперскую политику достаточно известны. Но было немало таких, которые были не менее, а даже значительно более компетентны в делах управления империей, чем их облеченные премьерскими полномочиями соотечественники. Для них — Карнарвона, Грея, Блечфорда, Кимберли, Гренвилля, Лоу, Форстера, Фруда, Фогеля и многих других — колониальные дела были и долголетним служебным поприщем и жизненным призванием. Все они имели за плечами богатый опыт управления империей. Все они — участники дискуссий о судьбах империи, которые велись в среде интеллектуальной элиты английского общества. Поэтому особый интерес представляет круг сюжетов, оцененных ими в качестве достойных внимания, ньюансы постановки ими обсуждавшихся проблем, система их доказательств в пользу предлагавшейся или отвергавшейся точки зрения, критика их оппонентов немедленно по следам событий и с изрядного временного отдаления. Именно их суждения, общность и разность их мнений по широкому спектру вопросов прошлого, настоящего и будущего Британской империи, их стремление уравновесить личные амбиции и государственный интерес и дают возможность представить направление эволюции имперской идеи в 70-х годах XIX века и, таким образом, и викторианской Англии, определить место империи в системе ценностей викторианского общества.

Имперская история Британии второе столетие является неизменным направлением в англо-саксонской историографии, породившим обширную исследовательскую и популярную литературу, в которой нашли отражение многие стороны истории английского колониализма и империализма.

Профессиональная разработка проблем имперской истории второй половины XIX века была начала Г. Смитом — профессором Окефордского университета и Дж. Сили — его коллегой из Кембриджа. Оба они были не только учеными, но и современниками событий, на которые они отозвались изданием быстро ставших популярными книг 5. Первый их них принадлежал к традиционной либеральной историографической школе, исходящей в трактовке исторического процесса из либерально-индивидуалистических постулатов либеральной философской и политической доктрины. Применительно к имперской истории это выливалось в ортодоксально-либеральные идеи о ненужности переселенческих колоний для Англии и нежелательности расширения ее границ.

Джон Сили был носителем противоположной точки зрения. Основу развития своей страны в прошлом, настоящем и будущем он видел в неуклонном расширении ее границ: благодаря основанию колоний в Новом Свете она стала империей и благодаря сохранению имеющихся и приобретению новым она ею останетсяколонии — неотъемлемая часть государства, заселенная единой нациейимперию должно сохранить и усовершенствовать. Эта идея — «Расширение Англии» — была вынесена им в название книги, вышедшей в 1883 году. Она имела большой успех у той части современников, которая связывала имперское будущее с политикой консолидации империи и колониальной экспансией. Для них труд Дж. Сили был не только и не столько академическим исследованием, сколько публицистическим сочинением. Этот оттенок неизбежно приобретали все научные трактаты, написанные на основе современных материалов и на политически животрепещущие темы. Книга Дж. Сили имела большое значение и для перспектив развития английской историографии Британской империи. Сформулированные им идеи об оборонительном характере действий Великобритании в деле расширения границ Англии, о случайном захвате некоторых колоний, отсутствии целенаправленной политики экспансии, о естественности экспансии стали концептуальными положениями кембриджской школы имперских историков — представителей «официального» направления в имперской историографии. Его вклад в методологию изучения истории Британской империи состоял и в том, что Дж. Сили преодолел инерцию рассмотрения своими предшественниками и современниками исторической судьбы колоний отдельно от метрополии. Необходимо отметить, что Дж. Сили стремился объяснить британский имперский феномен исключительно политическими факторами при полном игнорировании обстоятельств и побудительных причин экономического характера.

Научная деятельность Дж. Сили во многом способствовала тому, что колониальные проблемы стали пользоваться особым вниманием ученых. Традиции основанной им школы имперских историков продолжили Ч. Люкас — автор многотомной серии по исторической географии колоний 6 и Х. Эгертон, сделавший первую попытку дать общий обзор истории британской колониальной политики и ее периодизацию 7. Труд Н. Эгертона, хотя и носивший название «краткой истории», был обстоятелен и стал заметным явлением в британской исторической науке конца столетия, заметно повлиявшим на ее дальнейшее развитие. Важной идеей этого сочинения была мысль о том, что залог единства империи — развитие самоуправления колоний и объединение их в свободную ассоциацию с метрополией.

Событием, в значительной мере определившим дальнейшие пути в развитии мировой историографии, стала публикация в 1900 году книги английского экономиста Д. Гобсона «Война в Африке» и в 1902 годуего главного труда «Империализм"8. Он состоит из двух частей. Первая посвящена анализу экономических основ экспансиивторая — влиянию ее на ставшие объектом захвата страны и народы. Основываясь на большом фактическом материале, Гобсон делал вывод о том, что Британия, захватывая колонии, не только и не столько использовала их в качестве незаменимых рынков сбыта в условиях протекционистских мер других государств, сколько для вложения в них капитала. Гобсон доказывал, что экспансия не сопровождалась значительным ростом торговли с новыми колониями, что «цивилизующая миссия» англичан в колониях более чем сомнительна. На основе данных современной ему статистики рубежа XIX и XX веков он отвергал традиционный тезис о значении колоний как мест эмиграции, ибо поток эмигрантов в колонии неуклонно сокращался вообще, а во вновь обретенные колонии был совсем незначительным. И, наконец, Д. Гобсон выступил против популярных объяснений колониальной экспансии субъективными причиными как, например, оплошности или личные инициативы государственных деятелей.

Особый раздел книги Д. Гобсон посвятил оценке практических действий соотечественников в колониях. Он пришел к заключению о том, население колоний подвергается эксплуатации, что отношения колоний и метрополии не паритетны, что государство не контролирует частные коммерческие интересы и действия в колониях. Д. Гобсон утверждал, что цель империализма двояка: материальные выгоды привилегированных классов и стабилизация консерватизма. Д. Гобсона, таким образом, предложил оригинальную для своего времени версию оценки новых явлений общественной жизни Британской империи рубежа столетий. С него начинается осмысление «нового империализма» последней трети XIX века как комплексного экономического, политического, пропагандистского феномена имперской истории.

Главный тезис Д. Гобсона о признании решающей роли финансового капитала в экспансии Великобритании в конце XIX века стал предметом острой критики со стороны представителей официозного крыла в историографии. Высказанная Гобсоном идея радикально повлияла на развитие ее марксистского направления, хотя очевидно несправедливо ставить знак равенства, как это нередко до сих пор делается, между теорией Д. Гобсона, который под империализмом понимал политику колониальной экспансии, и В. И. Ленина, оценивавшим его как высшую и последнюю стадию капитализма. Последняя трактовка не пользовалась большой популярностью в мировой зарубежной историографии, хотя сама книга В. И. Ленина «Империализм, как высшая стадия капитализма», изданная в 1917 году, неизменно включается в перечень основных исследований по истории и теории империализма.

Новый этап изучения истории Британской империи начался после первой мировой войны. Он был связан с новыми обстоятельствами и социально-политическими процессами, сделавшими имперскую историю не только сферой академической исследовательской активности, но и чрезвычайно важной политической проблемой в Британской империи. Радикальные изменения произошли в отношениях «белых» колоний и метрополии. Оказались нежизнеспособными планы создания имперской федерации, о которых десятилетиями говорилось как о неизбежной судьбе переселенческих колоний. Они фактически превратились в самостоятельные государства. Именно они стали главным предметом исследования историков. Во всех остальных колониях стремительно нарастало национально-освободительное движение. То есть имперская политика пребывала в состоянии явного кризиса.

Официальное" направление в имперской историографии, продолжавшее традиции Дж. Сили, самыми заметными фигурами которого были Ч. Люкас, А. Ньютон и П. Кнэпленд9, не обозначило серьезных новаций в изучении истории внутриимперских связей. В этом русле был выдержан вышедший в 1930 — 1940;х годах ряд томов фундаментальной «Кембриджской истории Британской империи"10, посвященных «белым» колониям. Общим мнением исследователей имперской эволюции этого периода было то, что основы Британского Содружества Наций были заложены реформами колониального управления в середине XIX века. Традиции радикальной критики империализма, идущие от Д. Гобсона, в 1920;х годах были развиты Л. Вульфом, выступившим с книгой «Экономический империализм"11. Центральная идея его книги — доминирующая роль экономических причин имперской экспансии над политическими и стратегическими. Л. Вульф ввел термин «экономический империализм», разумея под ним контроль над территорией без ее формального политического подчинения. В этом направлении размышлял и американский исследователь Л. Дженкеавтор монографии, специально посвященной проблеме экспорта британского капитала в период до 1875 года: он предпочитал говорить о «невидимой империи"12.

Самым заметным исследованием британской колониальной истории 1920;х годов, несшим новый взгляд на проблему, стала книга датского исследователя К. Бо дел сена 13. Его работа была посвящена основным идеям и истокам британского империализма 1880-х годов, понимавшегося им как движение в Англии за укрепление единства империи. Им был выдвинут тезис о господстве в 1850 — 1860-х года в Британии сепаратистских настроений и убеждения в том, что распад империи непременно состоится и он лишь вопрос времени. Перелом в этих умонастроениях, по его убеждению, произошел в 1869 — 1870-х годах, породив в качестве ответной рекции массовое стремление упрочить империю. К. Боделсеи не связывал его с экономическими мотивами, с консервативной партией и Б.Дизраэли. Героями и инициаторами этого явления общественной мысли и имперской практики, по мнению историка, были Дж. Сили и Дж. Фруд, которых он считал поборниками имперской федерации, но антиэкспансионистами. То есть, в вопросе о мотивации активной имперской политики конца XIX векаК. Боделсен остался на традиционных позициях либеральной историографии. Новым было противопоставление периода 1850 — 60 периоду 1870−80-х годов как периодов сепаратистского и империалистического. Этот тезис надолго утвердился в либеральной историографии. Он был развит Р. Скайлером в книге «Падение старой колониальной системы» 14, который более четко сформулировал уже знакомую идею: 1860 годы — период «антиимпериализма», 1870 — период «нового империализма».

После второй мировой войны, в условиях активизации национально-освободительного движения, начавшегося отторжения от Англии ее «цветных» колоний, обозначились акценты в исследовательских предпочтениях историков в их пользу. Активно разрабатывались частные и общие проблемы истории колониализма, к чему в постепенно присоединились историки недавних колоний и доминионов. По разным параметрам и под разными углами осуществлялось изучение мотивов, стимулов и итогов колониальной экспансии Великобритании XIX — начала XX веков. Продолжалось осмысление феномена империализма.

В британской имперской историографии этого периода явно проявило себя стремление к обобщению накопленного научного материала. Важным событием такого рода ста выход в свет в 1958 году третьего тома Кембриджской истории Британской империи 15 ухватывавшего период с 1870 по 1914 год. Этим была предпринята попытка создания фундаментального многопланового труда общего характера, охватывавшего весь комплекс имперской политики. Она содержала традиционные для кембриджской школы представления об истоках и характере британской колониальной политики. Осуществлявшаяся Англией экспансионистская политика трактовалась в первую очередь как гуманистическая и филантропическая. Подчеркивался ее оборонительный характер, причем полезно заметить, что речь шла о защите в том числе и имперского экономического пространства.

Обозначились в 1950; 1960; х годах критические подходы к оценке британского колониализма и темы, продолжающие оставаться актуальными и для настоящего времени. Симптоматичной работой такого рода стала политически и полемически заостренная книга видного теоретика лейборизма Д. Стречи, в которой он оценивал итог английского господства в Индии как своеобразный баланс потерь и приобретений, склоняясь, все-таки в пользу последних 16. Сходную задачу с похожими выводами, но применительно к итогам британской колониальной политики в Африке, решали американские историки Л. Гэнн и П. Дайнен 17 .Той же проблеме посвятил серию работ, в том числе и обобщающего характера, Д. Филдхауз, пришедший к заключению о в целом слабом воздействии европейцев на структуру африканского общества и его экономическое развитие 18.

Настоящим прорывом в изучении британской имперской истории стало выдвижение новационной для того времени теории кембриджскими историками нового поколения Р. Робинсоном и Д.Галлахером. В 1953 вышла их небольшая журнальная статья19, в 1961 году — монографическое исследование «Африка и викторианцы» 20. Изложенная в них концепция имела большое значение для английской историографии Британской империи, вызвала широкую дискуссию в среде не только английских, но и французских, бельгийских, немецких, американских историков. Она инициировала расширение диапазона исследований. Предметом научных изысканий и дискуссий стали не только конкретные проблемы имперской и колониальной истории, но и кардинальные методологические проблемы: соотношении капитализма и колониальной экспансии последней трети XIX — начала XX веков, ее стимулов и итогов, выявление смыслового содержания понятия «империализм» и его проявлений.

Р.Робинсон и Д. Галлахер выступили радикальными критиками классического тезиса либеральной историографии об антиэкспансионизме эпохи фритреда. Они убедительно показали, что 1840−1850-е годы были отмечены масштабной экспансионистской деятельностью британцев во всех частях света, не меньшей, чем в 1880-х годах. По их мнению, на всем протяжении XIX века имел место континуум в политике имперской экспансии, которая, на на их взгляд, являлась процессом преемственным и естественным, хотя бы она и не влекла за собой формального приращения к империи новых колоний. То есть, не ограничивая империю лишь ее политическими границами, Р. Робинсон и Д. Галлахер предложили рассматривать империю «формальную» или «легальную» и «неформальную». Первая составляла малую надводную часть имперского айсберга. Именно она преимущественно до той поры изучалась историками. Во второй — «неформальной» — империи влияние Великобритании не имело политически и юридически определенных форм: обитатели ее никогда не видели генерал-губернаторов, не платили налогов в английскую казну, но тем не менее находились под экономическим, культурным и дипломатическим влиянием Лондона. Ее история, признавали кембриджские историки, была изучена слабо. Эта часть концепции Р. Робинсона и Д. Галлахера будет иметь в дальнейшем исключительно большое влияние на историков разных стран, предлагая новые очертания географического и содержательного диапазона исследований имперской политики Британии, породив новую волну региональных и обобщающих исследований.

В поисках объяснения побудительных причин экспансии, Р. Робинсон и Д. Галлахер сделали акцент на изучение логики рассуждений и стратегических построений официальных лиц британской имперской администрации. Это отодвигало на второй план экономические стимулы и мотивы действий, которые не воспринимались историками значимыми. Отсюда экономические освоение колонизованных территорий оценивалось не как причина, а следствие акта экспансии, а инициаторами их выступали имперские чиновники на местах. Позднее Р. Робинсон выдвинул идею о «неевропейских основах» экспансии: политическое господство устанавливалось лишь там, где не было класса, готового сотрудничать с англичанами.

Концепция Р. Робинсона и Д. Галлахера была встречена научным сообществом неоднозначно. Ее обсуждали и сразу — «по горячим следам», и с изрядного временного отдаления. Более всего критических замечаний раздалось в адрес ее неоригинальной части — традиционной для кембриджской школы «политической» интерпретации имперской экспансии. Г. Шепперсоном, А. Ньюбери, А. Гопкинсом, М. Чемберлен, Д. Плэттом 21 и другими были высказано принципиальное несогласие с принижением роли экономических мотивов колониальной политики в пользу преувеличенных стратегических. Иной аспект концепции кембриджских историков стал предметом критики авторов историографического сборника «Британский империализм в XIX столетии», вышедшего в 1984 году 22. В нем была поставлена под сомнение теория континуитета. Авторами сборника статей была оценена несостоятельной идея о «неевропейских» основах экспансии.

Гораздо больше идеи кембриджских авторов нашли и продолжают иметь последователей в той части, которая касалась их версии об «империализме фритреда». В русле этой теории были написаны книги Б. Портера и Р. Хаэма23. Мысль о доминировании политических стимулов колониальной экспансии над экономическими присутствовала в работах уже упоминавшегося Д. Филдхауза, К. Элдриджа, Т. Смита24, хотя было бы несправедливо считать все названные работы лишь развитием идей Р. Робинсона и Д.Галлахера. Они обстоятельны, самоценны и содержат немало полезных сведений и соображений о развитии имперской идеи в Британии, межпартийной борьбе в связи с вопросами имперской политики, логике мышления и действий ответственных лиц имперской и колониальной администрации, механизме принятия и осуществления политических решений, изменявших лицо Британской империи и мира, исторической роли колониализма.

Дискуссия вокруг концепции Р. Робинсона и Д. Галлахера имела следствием усиление интереса исследователей к экономическим аспектам имперской политики Англии. Особенно популярной эта тема была в США. Там были переизданы все сколько-нибудь значительные работы по этому вопросу, включая труды Д. Гобсона, идеи которого вновь стали предметом особого внимания. Размышления об экономических аспектах британской имперской экспансии стали частью более широкой дискуссии об империализме и колониализме, которая в период «холодной войны» неизбежно несла черты идеологической конфронтации.

Экономическое направление в англо-саксонской историографии истории Британской империи за последние десятилетия приобрело репутацию авторитетного и продуктивного. Начиная с 1960 годов и до настоящего времени опубликовано большое количество исследований роли экономических факторов и стимулов британской имперской политики как в последней трети XIX — начале XX веков, так и нового времени в целом. Значительная группа историков — Д. Плетт, африканский исследователь Д. Узоигве, У. Хайнс — объясняли колониальную экспансию стремлением британской стороны в первую очередь обеспечить свою растущую потребность в рынках сбыта, особенно в условиях конкуренции других европейских держав и их обращения к протекционизму 25. Новую оценку возможностей осуществления имперской экспансии обозначил Д. Хендрик: мощная военная техника и средства связи и коммуникации обеспечивали возможность контролировать ресурсы 26. Попытку оценить роль империи в экономике страны и прибыльность английского бизнеса в имперских пределах предприняли Дж. Дэвис и К. Хаттенбак 27.

Давно и плодотворно работают в области экономической истории Британии А. Гопкинс — ныне профессор Женевского университета и его коллега из Бирмингемского университета П.Кейн. А. Гопкинс с 1960;х годов разрабатывал идею, поименованную им как «коммерческий империализм». По его мнению, колониальный раздел Африки был следствием правительственных шагов по выводу британской коммерции из кризиса в условиях депрессии 28. С конца 1970;х годов на слуху у специалистов имя П. Кейна, выступившего с серией статей, опирающихся в объяснении причин имперской экономической экспансии на теорию Гобсона. Результатом творческого содрдужества А. Гопкинса и П. Кейна стал выход в свет в 1993 году фундаментального исследования «Британский империализм», первый том которого охватывает период с 1688 по 1914 годы, а второй — соответственно с 1914 по 1990 29.

Эта работа примечательна по нескольким позициям. Авторы плодотворно развили идею Р. Робинсона и Д. Галлахера о «формальной» и «неформальной» империи, осуществив комплексное исследование истории трех веков британской экономической экспансии в разных частях света. В отличие от популярных объяснений колониальной экспансии периферийными факторами, они исходили из идеи о ведущей роли именно Великобритании, причем именно ее экономических потребностей. Их труд показателен как симптом известной «реабилитации» теории Д. Гобсона, об опоре на которую как на исходный теоретический посыл объявили авторы. П. Кейном и А. Гопкинсом была обоснована оригинальная концепция «джентльменского капитализма», трактовавшая экспансионистскую политику Англии начиная со «славной революции» 1688 года как реализацию материальных потребностей в первую очередь земельной аристократии, которую в XIX веке дополнили и в значительной степени заменили в деле экспансии финансовые магнаты Сити. Этот обновленный «джентльменский капитализм» создал к концу XIX столетия громадную империю. Британия в условиях конкурентной борьбы рубежа столетий не «отступила в империю», а напротив, посредством экспорта капитала расширила свое влияние в мире и упрочила в нем свое место.

Большинство критиков, отдавая должно вкладу П. Кейна и А. Гопкинса в историографию и фундаментальности их исследования, скептически отнеслись к концепции «джентльменского капитализма», считая недооцененной ими роль промышленного капитала, недоказанным единство интересов внутри правящей элиты и связь отдельных групп внутри нее с правительством, неучтенным факт иностранной конкуренции и начавшегося отставания Англии в последней трети XIX века30.

Параллельно с анализом частных проблем имперской истории, попытками их синтеза в разного типа обобщающих исследованиях, в англо-американской историографии идет естественный для логики научного изыскания процесс теоретического осмысления изучаемого явления. Редко кто из исследователей — авторов трудов в области идеологии, политики, экономики, психологии, культуры империи — в той или иной форме не высказал суждения по вопросу о том, что представляет собой феномен империализма. В 1960 — 1970;х годах эта задача была отнесена к числу приоритетных для исторической науки: проявлением этого стала работа в Оксфорде специального международного семинара по империализму, продолжающееся до настоящего времени появление монографий и статей, посвященных анализу различных теорий империализма.

В 1964 году вышла книга Р. Кобнера и Г. Шмидта «Империализм» 31. Они рассматривали империализм как феномен мировой историиподвергли анализу генезис самого понятия империализма — от определения сторонников режима Наполеона III и поборников политики наращивания имперской мощи — единомышленников Б. Дизраэли к оценке его радикальными критиками из числа либералов и марксистов — Дж. Гобсоном, Р. Люксембург, Р. Гильфердингом, В. И. Лениным и их сторонниками.

Заметный вклад в осмысление «нового империализма» внес в 1950 — 1960;х годах А. Торнтон, долго и плодотворно разрабатывавший эту тему32. Автор рассматривал экономический, стратегический, демографический, психологический аспекты имперской идеи, опрелял ее как решающий фактор внешней политики Великобритании во второй половине XIX века. Империализм же А. Торнтон воспринимал как комплекс социально-психологческих явлений, который лежали в основе агрессивно-экспансионистских общественных настроений и теоретических исканий элиты, выработавшей в качестве мотивации имперской экспансии теории «силы», «прибыли» и «цивилизации».

Р.Робинсон трактовал империализм как политическую функцию процесса интеграции Африки (на ее материале он рассматривал этот вопрос — Н.Д.) в мировую экономику, как продукт взаимодействияев-ропейского и неевропейского компонентов 33. К. Элдридж определял империализм как «расширение британского контроля над управлением, прямого или косвенного, политического, экономического и культурного над другими нациями и народами вместе с идеями, оправдывающими этот процесс» 34.

Профессор Колумбийского университета Э. Саид — автор книги «Культура и империализм», вышедшей первым изданием в 1993 году, под империализмом понимает «практику, теорию и позицию господствующей метрополии по управлению отдаленными территориями» 35.

А.Гопкинс и П. Кейн предложили свое видение проблемы, понимая под империализмом экспансию в экономической и культурной областях, инициированную или поддерживаемую государством. Применительно к британской истории нового времени они оценили его «интегральной частью британского общества» 36.

Американский историк Д. Кеннеди оценивает империализм в контексте контактов культур эпохи колониализма, как «процесс взаимодействия, давления и противодействия ему, которое влияло как на ведущего партнера, так и на ведомого» 37.

Список предложенных за сто лет концепций империализма можно продолжить. Но, думается, приведенные мнения позволяют заключить, что какой-либо единой теории империализма до настоящего времени в англо-американской историографии не выработано. Многие высказанные точки зрения противоречат друг другу. Главным недостатком всех названных построений и английские и отечественные критики38 называют односложность попыток объяснения многомерного процесса. Но должно констатировать и ясно обозначившийся в последнее десятилетие отход от трактовки империализма исключительно как политики колониальных захватов, бытовавший со времен Дж.Сили.

Популярным в англо-американской историографии направлением изучения британской имперской истории является «психологическое», сторонники которого склонны объяснять экспансию преимущественно психологическими, эмоциональными мотивами: страхом, социальным и политическим пессимизмом — подрывом уверенности в будущем в связи с меняющимися обстоятельствами положения Англии и в Англии в последней трети XIX века, иллюзорными образами, сложившимися в сознании отдельных персон и групп людей, потребностью личного самоутверждения. Начало этому подходу было положено в 1919 году Й. Шумпетером, очерк которого, мало замеченный в свое время и написанный в плане полемики с книгой Р. Гильфердинга «Финансовый капитал», был переведен на английский язык и опубликован в США в 1951 году. С этого времени появилось публикации Р. Беттса, Дж. Гэлбрейта, Дж. Филда, развивающих тему «психологического фактора» 39, книга Р. Хаэма «Имперское столетие Британии», определяющее движущей силой экспансии избыток сексуальной и эмоциональной энергии англичан 40.

История связей колоний и метрополии в период после второй мировой войны также относилась к числу приоритетных направлений в англо-саксонской историографии, причем заметную роль в этом играли историки Канады, Австралии, Новой Зеландии. Но преимущественным вниманием историков пользовался новейший период истории имперский закат", что естественно объяснялось необходимостью осмысления и научного объяснения грандиозных перемен в трансформации Содружества наций. Эта идея была подчеркнута в названии нового академического журнала, который начал выходить в Англии с 1971 года — «Журнал истории империи и Содружества». Поэтому их исследования если и «захватывали» процессы имперской эволюции викторианской поры, то лишь на поздних ее этапах, нередко в самом общем виде, в рамках обзоров хронологически крупных периодов 41. В историографии имперской эволюции XIX века можно выделить лишь одно специальное исследование американского историка С. Стембриджа «Парламент, пресса и колонии» опубликованное в 1982 году — его докторскую диссертацию 42. Книга охватывает ранний период истории имперского федерализма от середины XIX столетия до 1880 года, содержит обстоятельный анализ эволюции идей «pro» и «contra» имперской интеграции, механизма взаимодействия политиков-парламентариев, журналистов и имперских администраторов. Он делает вывод о том, что интенсивность сепаратистских настроений в Британии находилась в прямой зависимости от степени опасности войн с коренными жителями «белых колоний», потенциальной угрозы столкновений с иностранными державами и, как следствие, от расходов на оборону. Избранная сюжетная линия — история идей — оставляет за границами исследования экономические аспекты проблемы. Книга С. Стембриджа основана на чрезвычайно добротном источниковом материале, систематизированным таким образом, что она превращается в ценнейший источниковедческий справочник по проблеме.

Из числа исследований по частным проблемам Британской имперской истории, разрабатывавшихся в последние десятилетия, выделяются работы Р. Хаттенбаха и В. Болт по истории расовой идеи43,.

Дж.МакКензи о пропаганде империи44 и управления империей Л. Брайена45. Продолжалась разработка разных аспектов истории дипломатического обеспечения интересов империи, что само по себе представляет особый раздел историографии, имеющий почтенную традицию 46. Необходимо отметить обозначившийся в последние годы интерес историков к разработке культурного аспекта имперской истории 47. И, наконец, необходимо отметить сохранение в англосаксонской историографии приверженности к биографическому жанру. Тема диссертационного исследования сделала обязательным обращение к многочисленным жизнеописаниям британских политиков 70-х годов XIX века, в первую очередь — Б. Дизраэли, У. Глад стона, лорда Солсбери. В последние десятилетия появились работы, продолжившие эту традицию 48. Они создавались как современниками, так и историками последующих поколенийони носят характер и научных исследований и агитационно-пропагандистских публикаций, обусловленных политическими задачами современной Великобритании. При всей ценности изложенного в них материала, всем им в большей или меньшей степени присущи описательность, что во многом объясняется самими задачами жанра.

Число обобщающих трудов по истории Британской империи, изданных в последнее время невелико, хотя потребность в них давно осознана и была декларирована еще в начале 1970 годов международным научным центром, созданным в Голландии и собравшим крупных европейских специалистов по имперской проблематике. К ним относится вышедшая в 1997 году последняя монография английского историка Д. Джада «Империя: Британский имперский опыт с 1765 года до наших дней"49. Работа представляет имперскую историю Британии как взаимодействие разного типа владений — и переселенческих и «цветных» — с метрополией. Методологический подход не нов: это описательно изложенная в хронологической последовательности персонифицированная политическая история.

Итак, в современной англо-американской историографии Британской империи продолжает сохранять приверженцев исследовательская парадигма, берущая начало от традиционных позиций, заложенных еще Дж.Сили. В любом из номеров «Журнала истории Империи и Содружества» можно найти статьи, написанные в русле той традиции, которая демонстрируют хорошо известные подходы, опирающиеся на те же официальные документы, апеллирующие к тем же политическим, экономическим и военным проявлениям имперской мощи и выполненные в той же повествовательной манере, демонстрирущие хорошо известные подходы.

В последнее десятилетие сфера профессиональных интересов историков — специалистов в области британской имперской истории, продолжающих по образному выражению Д. Кеннеди, «ставить на старую имперскую полковую лошадь» — подверглась вторжению коллег из смежных отраслей гуманитарного знания. Интерес к империализму проявили антропологи, специалисты в области истории феминистского движения, литераторы, культурологи. Вооруженные новейшими пост-структуралистскими теориями, «литературные захватчики», как называет их тот же Кеннеди, «шумно утверждаются на передовых рубежах исследования истории империи» 50. Ведущие теоретики этого направления — Э. Саид, Г. Бхабха, Г. Спивак стали настоящими суперзвездами академического небосклона. В академических журналах Америки появляются одобрительные статьи в их адрес. Их работы неизменно присутствуют в антологиях, адресованных студентам в качестве учебных материалов. Устойчивый интерес проявляется к ним и в Англии.

Центральной фигурой этого направления, не слишком удачно именующегося «пост-колониальным», является профессор Колумбийского университета, литературовед по профессии, Э.Саид. Его перу принадлежит серия книг, среди которых две были посвящены культурно-историческим проблемам империи. В 1978 году вышла работа «Ориентализм» 51, под которым он подразумевал комплекс представлений европейцев о Востоке и в связи с Востоком. Это практически превращало ориентализм из отрасли научного знания в синоним западноевропейского империализма и расизма. Идея была развита в книге «Культура и империализм», вышедшей в свет в 1993 году52. Э. Саид определяет культуру как исходное «чувство общности», дистанцируя ее от экономических, социальных, политических реалий конкретного времени, наделяя ее в то же время функцией созидания общности. Он предложил, таким образом, новационный подход к оценке имперского феномена: империя рассматривается им как поле многостороннего и масштабного культурного взаимодействия всех вовлеченных в этот процесс в результате колонизации людей — колонизаторов и колонизуемых.

Эта версия получила широкий резонанс. У нее нашлось множество последователей — в первую очередь среди литературоведов 53. Историками «пост-колониальная теория» встречена скептически. Отмечается эклектичность ее теоретического фундамента, вольность обращения с с источниками — оценка их вне контекста места и времени — «через столетия и континенты», небрежности в хронологии, разрывающие причинно-следственные связи, восприятие «Запада» неким общим культурным феноменом, неоправданное усложнение языка изложения. Но наряду с этими эиатажными для историка содержательными и методологическими крайностями, они приветствуют вклад Э. Сайда и его последователей в разработку имперского феномена. Он состоит во введении в оборот большого количества источников, бывших традиционно если не вне поля зрения историков, то на периферии их внимания — произведений художественной литературы, дневников и путевых записок и т. д. Но самое главное — сторонники этой школы преодолели традицию фрагментизации истории, рассмотрения истории колоний отдельно от истории метрополии как двух параллельно идущих процессов, игнорирования культурного измерения контактов в ходе колонизации. Поэтому среди английских и американских историков, как, впрочем, и отечественных, раздаются призывы к полноценному критическому междисциплинарному диалогу, к методологическому плюрализму.

Отечественная историография Британской империи нового времени имеет давнюю традицию, начало которой было положено еще современниками. В первую очередь интерес российской интеллигенции в начале XX века привлекали совершающиеся на их глазах изменения облика «белой» империи, стремительное развитие переселенческих колоний 54. Реже, в плане отклика на недавние события обнаруживался интерес к экспансионистским акциям Британии, причем чаще в динамичном жанре журнальных публикаций 55. Эти издания носили популярный характер, граничащий с публицистическим жанром, и более всего свидетельствовали о политических симпатиях и эмоциональном настрое их авторов, многие из которых выступали анонимно, и читательской аудитории.

С конца 1940;х годов в отечественной исторической науке началось систематическое, в первую очередь — на уровне подготовки диссертаций, изучение истории Британской империи. Предпочтения в выборе тематики этого поколения исследователей, вследствие нерешенности методологических вопросом, господства некоторых представлений догматического характера, изменились. Исходными положениями разработки имперской истории являлись тезисы о крайней реакционности политики Британской империи, в том числе и колониальной, и внешней, однозначно негативная оценка «цивилизаторской миссии» англичан в странах Азии и Африки. В отличие от тематических приоритетов начала века, разрабатывались преимущественно проблемы обеспечения внешних интересов империи 56. Публиковались немногочисленные статьи57. Монографические работы были единичны и посвящены тем же проблемам внешней политики. Среди них выделяются труд А. Л. Нарочницкого о колониальной политике капиталистических держав на Дальнем Востоке58 и монография Н. А. Халфина о колониальной политике Великобритании на Среднем Востоке59. В 1959 году в переводе на русский языке было издано глубокое исследование британской политики в Египте Ф. А. Ротштейна, написанное им еще в пору пребывания в эмиграции и впервые вышедшее в 1910 году. Оно, отличаясь обширной и добротной источниковой базой, логикой аргументации и основательностью выводов, до сих пор не утратило своего научного значения60.

С 1960;х годов появляются многочисленные монографические исследования колониальной истории Британской империи, в том числе и первые академические работы обобщающего характера61. В монографиях В. В. Александрова, Г. Л. Бондаревского, А. З. Зусманович, К. В. Малаховского, A.B. Тюрина, И. А. Улановской, Г. А. Хидоятова, Ф. Х. Юлдашбаевой начали разрабатываться частные, конкретно-исторические проблемы британской колониальной политики62.

В 1970 годах эта работа была продолжена Р. Р. Вяткиной, А. Б. Давидсоном, А. С. Ерусалимским, Ю. Н. Зотовой, Л. Е. Кертманом, М. Т. Козловой, Г. А. Нерсесовым, И. А. Никитиной, О. Б. Шпаро, опубликовавшими монографические исследования по разным аспектам истории колониальной политики Великобритании конца XIX — начала XX веков63. К. Б. Виноградовым, О. А. Науменковым, и И. Д. Парфеновым была продолжена публикация историографических исследований по проблемам британской истории, начатая в середине предыдущего десятилетия Е. Б. Черняком 64. О. А. Науменковым была защищена кандидатская диссертация по проблемам колониального раздела Африки65. Монографическое исследование И. Д. Парфенова «Англия и раздел мира в последней трети XIX века: проблемы историографии», легшее в основу его докторской диссертации, стало первой в отечественной историографии попыткой комплексного развернутого анализа основных направлений зарубежной и отечественной историографии колониализма с конца XIX века до 1970;х годов и их методологии.

Исключительное место среди отечественных историков английской колониальной политики занимает Н. А. Ерофеев, с 40-х годов активно занимавшийся изучением разных аспектов имперской истории и в течение трех десятилетий публиковавший оригинальные, в значительной степени новаторские труды66. Его исследования отличают научная добросовестность, стремление к объективности, во многом оказавшиеся выше рамок мощного идеологического давления, немало повлиявшего на научную судьбу блестящего историка. Ему принадлежит приоритет в разработке имагологических аспектов имперской истории Британии. Имагология стала к настоящему времени одним из актуальных направлений исследований, хотя приходится констатировать крайнюю их немногочисленность 67. Еще в 1970;х годах Н. А. Ерофеев впервые предпринял изучение «образа других»: «индийца» и «африканца» глазами англичан 68. Этим был совершен прорыв в исследовании имперской истории, хотя сегодня можно и поспорить с правомерностью оперировать неким обобщенным образом «индийца» или «африканца». Африканец из Лондона и Кейптауна виделся по-разному. Можно допустить, что направлявшиеся в колонии англичане покидали родину, как утверждал Н. А. Ерофеев, с уже сложившимися в сознании жителя метрополии образами того, что они должны увидеть в «диких местах». Для многих эти представления оставались неизменными и взгляд англичанина на жителя колоний выхватывал лишь иллюстрации к заранее созданному образу. Но есть множество свидетельств их корректировки или даже принципиальной замены. Так что говорить о неком обобщенном образе «индийца» или «африканца» в восприятии англичан вряд ли стоит. Черно-белые оценки здесь в принципе невозможны и тем более рискованно строить на них объяснение тех или иных действий имперской или колониальной администрации или частных лиц.

Вклад Н. А. Ерофеева в отечественную историографию и методологию исследования Британской империи значителен еще и тем, что помимо конкретно-исторических исследований, он уделял особое внимание истории идей, лежавших в основе процесса имперской эволюции. Именно он обратил внимание на разработку истории связей «белых» колоний с Англией и, что особенно важно, проблемы интеллектуального обеспечения имперской политики. Собственно, кроме Н. А. Ерофеева, Г. И.Лоцмановой69 — автора небольшой, но очень содержательной работы об истории формирования колониальной идеологии британского империализма, и Л. Н. Еремина, выступившего в.

1970;х годах с несколькими статьями70, этого вопроса долгое время не касался никто из исследователей. Лишь в 1991 году вышла книга И. Д. Парфенова, в которой отдельная глава была посвящена имперской идеологии в последней трети XIX века71.

С рубежа 1970 — 1980 годов изучение истории британской имперской политики перешло в качественно новое состояние. Важным явлением стал выход в свет целой серии страноведческих исследований, посвященных истории бывших колоний Британии или стран, в которых было заметным ее неформальное присутствие71. До этого времени подобного рода работы были эпизодическими72. Охватывая большие временные отрезки, названные работы помимо ценного, впервые введенного в научный оборот фактического материала, несли и новые возможности для анализа радикализма и преемственности совершавшихся в этих странах социальных, экономических, политических процессов и их истоков. Они открывали новые возможности оценить по разным позициям воздействие английской колонизации на традиционные общества, с которыми британцы в той или иной форме вступили во взаимодействие. Новацией стал сам факт изучения истории государств, которые обязаны своим истоком именно британской колониальной политике — Канады, Австралии, Новой Зеландии. Этим закладывалась принципиальная возможность приступить к развернутой разработке истории эволюции имперских связей в новое время и истории идей, лежавших в основе процесса трансформации империи. К настоящему времени появилась первая такого рода в российской историографии обобщающая работа — обстоятельная монография В. В. Грудзинского, легшая в основу его докторской диссертации73. Книга посвящена проблеме трансформации Британской империи на одном из ключевых этапов ее развития — последней трети XIX — первой черверти XX веков. Ценность ее состоит в том, что главное внимание в ней уделено идейно-политической стороне тех усилий, которые были предназначены уберечь империю от распада.

В 1980;х годах получил развитие в отечественной историографии малопопулярный ранее биографический жанр. В англоведении он до того был представлен более чем скудно — сочинениями К. Б. Виноградова и В. Г. Трухановского 74. Появились интересные работы, удачно сочетающие оригинальность темы, научную добротность с живым изложением материала, что сделало их не только академическими исследованиями, но и неординарными популярными изданиями 75. Оценивать ключевые моменты развития общества, в том числе и в имперской истории, принципиально невозможно без изучения персоналий «делателей истории», их мироощущения, образа мышления, их места и роли в современных им событиям. Британия явила немало неординарных личностей, повлиявших на изменение облика империи и систему имперских ценностей. Идеи, выработанные интеллектуальной элитой — мыслителями, государственными деятелями имперского и колониального уровня, становились со временем в той или иной, нередко измененной форме, достоянием массового сознания. Изучение идей, продуцированных интеллектуалами, является первым шагом к изучению сознания и образа мышления рядового члена общества, хотя можно предположить, что это были в чем-то иные образы и эмоции, ровно как и способы и формы их проявления. Житель лондонских трущоб и член парламента, при всем том, что их объединяла принадлежность к «имперской расе», имели отнюдь не однозначные представления о британских имперских интересах и способах их реализации, осознания роли колоний для Британии и их дальнейшей судьбе. Таким образом, названные исследования могут рассматриваться как первый шаг в направлении изучения более широких и глубоких пластов менталитета «имперской расы», ее исторической памяти. Полезная работа в этом направлении проделана Т. Ф. Юрловой, предложившей работу о восприятии индийского народного восстания 1857 — 1859 годов в Индии разными слоями общества метрополии 76 .

Продолжалось в 1980 — 1990 годах изучение отечественными исследователями имперской идеологии, внутренней и внешней политики Британии. Опубликованная К. Б. Виноградовым монография, завершающая и обобщающая серию его ранее опубликованных статей, посвященная событиям мировой политики 60 — 80 -х годов XIX века и действовавшим в ней персонам, в значительной части касается истории дипломатического обеспечения британских национальных интересов 77. Увидели свет монографические исследования по разным аспектам имперской политики Великобритании в отдельных регионах78. Заметным явлением в отечественной историографии британского империализма стала уже упоминавшаяся монография И.Д.Парфенова79, в которой исследование колониальной экспансии Великобритании в Азии и Африке в последней трети XIX века было осуществлено в тесной связи с анализом социально-экономических и политических процессов в метрополии, причин и мотивов экспансии, идеологии экспансионизма. В ней были в комплексе показаны направления экспансии, давалась характеристика взглядов государственных деятелей и колониальных администратиоров, обосновывался тезис о том, что колониальная экспансия Великобритании носила в этот период «немонополистический» характер.

Продолжалось изучение имперской идеологии, реализованное в книге Т.Н.Гелла80, кандидатской диссертации, серии статей и монографии Н.В.Дроновой81, кандидатской диссертации.

С.А.Богомолова82, историграфических сюжетов 83. Г. С. Остапенко стала инициатором разработки истории миссионерской деятельности англичан 84. Отдельные аспекты имперской политики рассматриваются в вышедшем недавно совместном англо-российском сборнике «Британия и Россия» 85.

Таким образом, отечественная историческая наука внесла значительный вклад в изучение разных аспектов истории Британской империи XIX века. Вместе с тем, следует отметить, что далеко не все стороны данной научной проблемы изучены достаточно глубоко. До самого последнего времени исследовательской парадигме отечественных анг-ловедов были присущи общие подходы, проистекавшие из канонов официальной идеологии и ограничивавшие возможности исторической науки.

Применительно к историографии британского имперского феномена это:

— гипертрофия экономических мотивов колониальной политики при недооценке или даже отрицании ментальных при крайне слабой разработанности в целом ментальных аспектов британской истории, в том числе и имперской;

— изучение истории колоний отдельно от истории метрополии, откуда проистекала невозможность представить имперскую историю как комплексное явление;

— преимущественно одномерный подход к колониальной политике.

— Британии как политике экспансии и угнетения покоренных народовнедооценка и недостаточная разработанность истории связей метрополии и ее белых колоний как важного компонента имперской истории;

— недостаточное внимание к изучению эволюции партийных концепций и массового сознания в области имперской политики в викторианской Англии применительно к ее раннему периоду;

— отнесение на периферию исследовательских поисков проблем циви-лизационного взаимодействия в процессе колонизации и осуществления колониальной политики;

— недооценка субъективного, личностного фактора в имперской политике.

Как следствие изучения разноплановых по содержанию и хронологически разрозненных (не случайно популярен жанр «очерков»!) сюжетов с произвольно определенными хронологическими границами, выпадения из поля зрения исследователей отдельных проблем, затруднено складывание общей панорамы британской имперской истории. До настоящего времени в отечественной историографии отсутствуют работы обобщающего характера, дающие представление о целостности и преемственности имперского строительства и имперской эволюции, длившихся нескольно столетий.

Абсолютное большинство перечисленных работ отечественных исследователей касается темы диссертации или косвенно, или частично. Более того, разные временные отрезки истории Британской империи изучены с разной степенью обстоятельности. Внимание исследователей британской колониальной политики последней трети XIX — начала XX веков в первую очередь привлекало то время, когда интеллектуальные искания переломного периода от господства в умах либеральной идеи к консервативному идеалу обретали форму конкретных очертаний и политических инициатив, в том числе и применительно к исканиям новой концепции имперского союза — то есть начиная с 80-х годов XIX века.

Хронологические рамки диссертации охватывают 70-е годы XIX столетия. Это десятилетие было ознаменовано началом коренных изменений в самом фундаменте английского общества. Роль Великобритании как признанного патриарха мирового фабричного производства стала небезуспешно оспариваться молодыми конкурентами. Новые обстоятельства мирового экономического развития обусловили качественные сдвиги не только в расстановке сил на международной арене, в сфере колониальных интересов конкурирующих империй, но и общественно-политической жизни в самой Британии. Они хотя и не поколебали позиции Британии как державы первого ранга, но заставили тех, кто был способен к этому, серьезно задуматься о соотношении ожиданий, достижений и видов на будущее. 70-е годы XIX века были ознаменованы не только расширением пределов официальных границ Британии и зоны ее неформального контроля, но и сдвигами в осознании направления развития империи, ее места в меняющемся мире, поиском средств сохранения и приумножения ее могущества. Они прошли под знаком интеллектуальных исканий — размышлений о достигнутых за последние десятилетия результатах в реформировании имперских связей, жизнеспособности созданных моделей взаимодействия колоний и метрополии, о путях и способах их дальнейшей эволюции. 1870-е годы являли собой период неустойчивого равновесия центробежных и центростремительных сил в отношениях метрополии и ее дочерних территориально-политических образований. В 70-х годах XIX века формировался и оттачивался новый тип восприятия содержания и форм имперской политики, приведший уже в нынешнем столетии к созданию Британского Содружества наций. Выкристаллизовывалась сама идея имперского союза, шел поиск конституционных форм, в какие он мог быть облечен. Поэтому без оценки размышления современников о предназначении и судьбах своей империи, об адекватных реалиям стремительно меняющегося мира средствах обеспечить национальные интересы, без анализа идейных исканий «ранних федералистов» затруднительно представить истоки тех шагов и проектов, которые были позднее предприняты в осуществление мечты об имперском единстве. В настоящее время, когда финал этого начинания уже известен и стал историей, особенно полезно обратиться к анализу его социальных и экономических истоков, идейных и политических исканий, ментальных установок, которые составляли фундамент постоянно корректировавшейся имперской доктрины. И в этом отношении опыт Британской империи, предложившей еще в XIX веке путь эволюционного преобразования имперских отношений, весьма поучителен. Многообразный опыт Британской империи, находившейся 70-х годах XIX века на перепутье своей имперской судьбы, доставляет немало материала для размышлений о ее и не только ее политической судьбе.

И, наконец, в «изломное» время яснее просматриваются ментальные константы, остающиеся вне критики современниками, и новации в области их интеллектуальных исканий. Появляется основания не просто констатировать качественные сдвиги в имперской мысли, произошедшие за относительно большой промежуток времени — от середины XIX века к его концу. Открываются возможности оценить логику размышлений, систему аргументации и собственной мотивации действий конкретных людей конкретного времени, в чьем сознании претерпевали изменения многие привычные им стереотипы.

Предмет исследования настоящей диссертации составляет комплекс философских, политических, экономических воззрений, ментальных составляющих имперской идеи Великобритании в 70-х годах XIX века применительно к отношениям между метрополией, ее колониями разного типа и «остальным миром», и практические действия британской политической элиты по обеспечению национальных интересов своей страны.

Цель диссертации состоит в том, чтобы попытаться оценить трансформацию имперской традиции Великобритании в 70-е годы XIX века. Под термином «имперская традиция» понимается совокупность константных и меняющихся, объективных и субъективных компонентов имперского сознания и имперского действия — представлений о предназначении, прошлом, настоящем и будущем империи, исходящих из ее культурно-исторического опыта, а также политических, морально-этических и социально-психологических установок, обеспечивающих ее реализацию.

Исходя из поставленной цели, в диссертации определены следующие задачи исследования:

— оценить эволюцию системы имперских ценностей викторианского общества, основные подходы, сложившиеся в имперском строительстве на основе опыта колониального реформирования середины XIX века;

— подвергнуть анализу воззрения государственных и общественных деятелей Великобритании и тенденции их интеллектуальных исканий в области трансформации имперских связей, оценки ими содержания и механизма идейного, конституционного, административного, пропагандистского обеспечения курса активной имперской политики, предложенного консерваторами в качестве официальной государственной и партийной программы, выявить их вклад в обновление имперского идеала;

— представить суждения интеллектуалов-викторианцев о способах совершенствования системы колониального управления и самоуправления: исследовать основные подходы имперской администрации к определению принципиальных критериев выбора модели организации власти в колониях разного типа, проследить сдвиги в оценке задач и уровня эффективности ее практической деятельности с точки зрения соответствия рациональным расчетам и провиденческим идеям о миссии Англии- - определить обусловленность, преемственность и новации концептуальных стратегических подходов и тактических предпочтений осуществления имперского курса Великоборитании на международной арене.

Методологической основой исследования служат принципы научного историзма и объективности. Сопряжение в рамках исследования сложного процесса имперской эволюции разноплановых сюжетов, сделало необходимым обращение к различным методам исторического познания. Работа строится на использовании как общих, так и специальных методов исторического познания — проблемно-хронологического, компаративного, факторного, типологического, биографического. Работа опирается на теоретическое и методологические исследования по проблемам политологии, социологии, социально-политической психологии, культурологии, исторической антропологии, истории международных отношений.

Источниковую базу диссертационного исследования составили различные материалы и документы: официальные публикации политического и социально-экономического характера, материалы английских периодических изданий, мемуарное, эпистолярное и публицистическое наследие современников, сборники исторических документов.

Важным источником диссертационного исследования явились материалы британского парламента, в первую очередь — протоколы дебатов Палаты Лордов и Палаты Общин. Систематическому анализу были подвергнуты материалы дебатов с 1870 по 1880 годы и фрагментарно привлечены протоколы за 1846, 1850, 1854 годы 86. Они дают возможность составить представление о позициях ответственных лиц имперского истэблишмена, лидеров партий и рядовых членов партийных представительств в парламенте по вопросам колониальной политики и, таким образом, оценить ее «официальную» версию. Ценный фактический материал, позволяющий увидеть экономическую обусловленность активизации британской колониальной экспансии, содержат протоколы и статистические материалы Королевской комиссии по изучению депрессии в промышленности и торговле 87, а также своды официальных статистических материалов Британской империи за двадцать лет: с 1860 по 1880 годы88.

Были подвергнуты анализу сборники документов социально-экономического и политического характера. Из числа опубликованных архивных документов стоит отметить двухтомное издание материалов по истории колониальной политики в Юго-Восточной Азии, весьма полезное для оценки международных отношений в связи с колониальными интересами держав, в первую очередь — англо-русского противостояния в этом регионе89. Использованы публикации британских дипломатических документов, материалы которых проливают свет на логику и механизм принятия политических решений в связи с проблемами обеспечения внешних имперских интересов 90. Полезным оказалось привлечение широко известного исследователям истории британского империализма сборника документов «Концепция империи» — своеобразной антологии высказываний об империи государственных деятелей, публицистов, писателей91. Он содержит отдельные недоступные в первоисточниках материалы. При написании данной работы были использованы отдельные документы из соответствующего раздела 12-ти томного собрания английских исторических документов, содержащего государственные акты, выдержки из речей государственных деятелей, материалы прессы, свидетельства, позволяющие судить о реорганизации партийной структуры консерваторов, обеспечивавшей активную имперскую пропаганду92. Особо стоит отметить сборник документов по истории Канады, дающий возможность оценить некоторые правовые аспекты отношений метрополии и колоний 93. С этой точки зрения оказались незаменимы и снабженные документальными приложениями исследования английских правоведов, особенно из числа современников изучаемых событий94. Чрезвычайно ценным источником явились материалы периодических изданий. Среди центральных изданий, деятельно ведших на своих страницах обсуждение колониальных проблем, в первую очередь необходимо назвать влиятельную «Тайме» 95. Эта газета традиционно стремилась представить себя независимым комментатором событий. Во второй половине 70-х годов XIX века, по мере углубления остроты Восточного кризиса, она стала отходить от про-гладстонианской позиции в имперском вопросе к поддержке имперского курса Дизраэли. Эта линия газеты неизменно сохранялась все время, когда ее главным редактором был Т. Ченери — с 1877 по 1884 год. Сохраняя респектабельный тон, избегая внешней сенсационности, «Тайме» не только одобряла экспансионистские действия кабинета, но и оказывала нажим на правительство, инициируя его активность в отстаивании внешних имперских интересов.

В процессе работы над диссертацией были изучены комплекты газет «Дейли Телеграф», «Стандард», «Морнинг пост» 9б. Первая из них имела в 1870-х годах самый большой тираж из всех английских ежедневных газет и была самой читаемой в образованных слоях британского общества. Начав свое существование в 1855 году как либеральная газета, «Дейли Телеграф» во второй половине 70-х годов XIX века быстро эволюционировала в сторону консерватизма. Она поддерживала покупку акций Суэцкого канала, приветствовала англоафганскую войну, войну с зулусами, аннексию Трансвааля. Внутриим-перским проблемам она уделяла немного места. Газета «Стандард», активно и одобрительно отзываясь на любые имперские инициативы кабинета Дизраэли. Эта газета имела низкую стоимость и большую читательскую аудиторию. Ту же линию, но более корректно, проводила консервативная «Морнинг Пост». Как и «Тайме, она до 1881 года сохраняла высокую стоимость и была ориентирована преимущественно на высшие слои общества.

Из газет либерального направления при написании диссертации была использована популярная «Дейли Ньюс» 97. Как «Стандард» и «Дейли Ньюс», она входила в тройку самых доступных по цене для широких кругов английского общества газет. «Дейли Ньюс», нередко резко отзывавшаяся о действиях консервативного правительства, в колониальном вопросе выступала с весьма умеренной критикой, одобряя политику, направленную на поддержание имперского престижа Великобритании и сохранения ее ведущих позиций в мире.

В диссертации использованы материалы влиятельного еженедельника «Экономист» 98, к голосу которого прислушивались финансовые, промышленные, политические круги Великобритании. Публикации «Экономиста» отличались сдержанным тоном, тщательной аргументацией, хорошей информированностью их авторов. Выступлениям «Экономиста» было свойственно критическое отношение к действиям правительства, но при выражаемых сомнениях по поводу отдельных акций, еженедельник выступал в 70-х годах XIX века поборником наращивания мощи Британской империи, но при этом ратовал за особую осторожность и осмотрительность в выборе средств решения этой задачи.

Особо информативным источником для раскрытия темы диссертации являлись материалы английских популярных журналов «Кон-темпорари Ревью», «Единбург Ревью», «Фортнайтли Ревью», «Фрай-зер'з Мэгазин», «Найнтинф Сенчюри», «Вестминстер Ревью», «Квар-терли Ревью», комплекты которых за 1870-е годы были изучены систематически 99. Ценность их состоит еще и в том, что многие из помещенных в них статей принадлежали авторам, которые не будучи парламентариям, не могли использовать эту высокую трибуну для изложения своих взглядов на судьбы империи, но были крайне озабочены близкой и знакомой им проблемой функционирования империи. За редким исключением, все они десятилетиями принадлежали к высшему эшелону имперского административного аппарата. Дискуссия о судьбах империи, развернувшаяся в 1870-х годах, собственно и происходила более на страницах журналов, а не в парламенте. Журналы интересны еще и тем, что предоставляли возможность высказаться на своих страницах авторам, придерживавшихся порой прямо противоположных мнений, вести длительную полемику по общим и частным вопросам имперской политики.

Разные журналы по-разному реагировали на имперские проблемы. Те из них, которые к 70-м годам XIX века имели солидный издательский стаж и, соответственно определившиеся политические приоритеты, проблематику, круг читателей (например — «Контемпорари Ревью»), статьи на колониальные или внешнеполитические темы публиковали крайне редко. Появляться они стали преимущественно во второй половине 70-х годов как отклики на конкретные шаги консервативного правительства по расширению пределов империи. Чаще прочих статьи на имперские темы публиковали «Фрайзер'з Мэгазин», который с 1860 по 1874 годы редактировал Дж.Э.Фруд, «Вестминстер Ревью» и «Куотерли Ревью». В журнале же «Найнтинф Сенчюри», издание которого началось в 1877 году, колониальные сюжеты — постоянный мотив. Обсуждались не только отдельные экспансионистские акции, но, что особенно важно, проблемы имперской эволюции. Борьба за сохранение единства империи и приумножение ее мощи — одна из ведущих тематических линий публикаций «Найнтинф сенчюри». Они, нашим подсчетам, занимают до четверти всего объема опубликованных в журнале статей, что бесспорно свидетельствует о возросшей значимости имперских проблем в общественной жизни Англии. В нем сложился постоянный круг авторов, пишущих на эти темы, публикации которых пользовались большим успехом.

Следующую группу документальных материалов составляют дневники, мемуары и переписка современников. Эпистолярное наследие 1870-х годов представлено в диссертационном исследовании письмами королевы Виктории, письмами Б. Дизраэли леди Честерфильд и леди Бредфорд и перепиской У. Глад стона и лорда Гренвилля 10°. Наибольшую ценность из привлеченных диссертантом дневников и мемуаров представляют дневниковые записи Х. Ласи и лорда Дж. Гамильтона о парламентских сессиях, мемуары Т. Кеббла, Дж. МакКарти и С. Уолпола, воспоминания Дж. Холуэйка о пропагандистском механизме викторианской Англии, в котором он был деятельным персонажем 101. Касательно избранного в диссертации сюжета, они дают немногочисленные, но весьма ценные факты и уточнения как позиций отдельных политиков по рассматриваемым вопросам, так и общественного мнения, которые невозможно почерпнуть в источниках официального характера. Как свидетельство направления поисков путей реформирования империи в середине XIX века ценен двухтомный труд лорда Грея «Колониальная политика администрации лорда Рассела», написанный им в форме писем, обращеных к бывшему премьер-министру и изданный в 1853 году т. Интересные сведения о содержательной, этической и психологической сторонах контактов колонизаторов и колонизируемых содержит «Африканский дневник» Р. Хаггарда, который составили письма, написанные во время пребывания в середине 1870-х годов в Капской колонии и Натале шз.

Чрезвычайно важным источником для анализа истории имперской традиции Британии является речи, статьи и целые книги, появившиеся как отклики «на злобу дня». Многие из них можно отнести к традиционному для английской политической культуры памфлетному жанру, который продолжал оставаться популярен и в 70-х года XIX века. Ценным документом такого рода являются внепарламентские речи и статьи У. Гладстона, или полностью посвященные позиции правительства Дизраэли по вопросам внешней политики, или частично ее касающиеся 104. Особую группу этого типа источников составляют книги, написанные современниками как размышления о судьбах империи и колониальной политики своей страны под впечатлением личных наблюдений от пребывания в Азии и Африке по долгу службы, с научными целями или в качестве путешественников 105. К ним примыкают публикации, являющиеся собранием ранее в разное время печатавшихся статей и переизданных отдельными изданиями вследствие особой политической актуальности затрагивавшихся в них тем 106, и тексты публичных лекций профессора Кембриджского университета.

Дж.Сили, вышедшие отдельной книгой в 1883 году 107. Перечисленные свидетельства современников являются источником чрезвычайной ценности, несущими их представления о роли Британии и англосаксов в мире, «бремени белого человека» и того, сколь успешно он его несет, о направлении эволюции империи, желательных действиях в этой связи и предпочтительных для этого формах. Полемическая заостренность многих публикаций, содержащаяся в них острая критика оппонентов, убедительно свидетельствует об общественной значимости этого комплекса вопросов для 1870-х годов. Были использованы статьи К. Маркса и Ф. Эгельса — современников рассматриваемых событий, чьи работы дают возможность восполнить картину социально-экономического развития и общественного настроя в Англии в связи с проводившейся колониальной политикой 108.

Важное место в ряду использованных при работе над диссертацией источников занимают научные издания изучаемого периода, принадлежащие перу авторитетных ученых того времени — Т. Карлейля, Дж. Гальтона, Ф. Бредли 109. Их идеи в значительной степени послужили импульсом и базой интеллектуальных поисков нового поколения англичан, вступавших в активную жизнь в 1860—1870-х годах и теоретической основой развития имперской идеи и практики во всех ее проявлениях, способствовали формированию нового общественного идеала и соответствующего ему типа личности.

Полезную информацию о выработке и осуществлении внешнеполитического курса, особенно в связи с важнейшим для имперских интересов Великобритании Восточным вопросом, содержат книги современниковнаблюдателей или действовавших лиц, в которых они не только излагают фактическую сторону вопроса, но и высказывают в этой связи политические, юридические, нравственные оценки имевших место событий п0. В процессе работы над диссертацией были привлечены жизнеописания британских государственных деятелей. Некоторые из них являются первыми попытками исследования тогда совсем еще близкого прошлого 111.

Перечисленные источники не исчерпывают круг всех возможных для рассмотрения избранной темы. Многие из них до настоящего времени являются труднодоступными для отечественных исследователей. Но в совокупности использованные при написании диссертации материалы позволяют судить о направлении трансформации имперской традиции Великобритании в 70-х годах XIX века.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

70-е годы XIX века занимают особое место в истории Британской империи. Это время подведения итогов трех десятилетий реформирования отношений Англии с переселенческими колониями и начало нового этапа в осмыслении и преобразовании ее дальнейшей имперской судьбы. 1870-е годы прошли под знаком активного расширения официальных границ империи и ее неформального влияния, вовлекшего в сферу новых экономических, политических, культурных связей страны и народы. Продолжались и углублялись контакты колонизаторов и колонизируемых в разных частях света, в ходе которых, порой драматично, реализовывались представления сторон о должном порядке вещей, создавались и разрушались многие иллюзии и ожидания. Это, наконец, время качественного изменения соотношения сил в мировой экономике и политике, усугубивших многие давние межгосударственные противоречия и создавших новые, что делало необходимым корректировку внешнеполитической доктрины Британии и инструментария ее реализации. Переломный характер эпохи, следовательно, предполагал не только переосмысление поставленных объективным ходом истории конкретных проблем имперской политики, но и поиск тех материальных и духовных основ, преодоление идеологических и психологических стереотипов, которые тормозили поступательное развитие британского общества и империи. Таким образом, в 1870-е годы корректировалась и та империя, которая существовала на карте, и та, что имела место в сознании людей.

Начиная с 30-х годов XIX века в основе поисков путей реформирования внутриимперских отношений лежала политическая философия английского классического либерализма. Предложив в качестве политического, экономического и нравственного императива идею свободы, она оказала влияние на имперскую мысль и практику колониального строительства всего XIX века. Сложившаяся на этой основе теория и практика колониального реформаторства середины XIX столетия породила систему колониального самоуправления как попытку компромиссного решения назревших вопросов имперской эволюции, выработав принципиально новую для своего времени модель связей Британии с ее переселенческими колониями, в основе которой лежала доктрина добровольности имперских уз. Процесс ее эволюции не считался завершенным. С 1840-х годов колониальное представительное правление и колониальное самоуправление стали политической данностью, создав базовую конституционную основу отношений метрополии и ее «белых» колоний, от которой отталкивались дальнейшие усилия по обеспечению имперского единства.

К рубежу 1860 — 1870-х годов обозначились радикальные перемены в расстановке сил в мировой экономике и политике, воспринятые как угроза национальным интересам Британии. Быстрое развитие переселенческих колоний, приобретавшее черты дрейфа в сторону полной независимости, нараставшее в Англии осознание в первую очередь экономической необходимости предотвратить их полное отделение от метрополии, превращали дальнейшее реформирование внутриимпер-ских связей в неотложную политическую задачу. Сложности практической реализации избранного либералами курса сделали с конца 60-хначала 70-х годов XIX века отношения метрополии с колониями предметом острых политических дискуссий в среде интеллектуальной элиты британского общества, в ходе которых был подвергнут критической оценке опыт, накопленный тремя десятилетиями колониального реформаторства и испробованные при этом средства. Концепция «добровольности имперских уз» утрачивала в глазах многих оптимистический заряд, как стала подвергаться критике как и сама доктрина классического либерализма.

Эти размышления объединили людей разных возрастов и разных партийных предпочтений. Но симптоматично то, что ревизия со стороны и консерваторов и либералов принципов, на которых могли быть организованы управление колониями и их отношения с метрополией, не подвергала сомнению саму правомерность существования и расширения созданной системы самоуправляющихся колоний. Споры велись вокруг степени универсальности этой модели, частностей механизма ее внедрения и функционирования: самоуправление считалось целесообразным в колониях с большим по численности европейским населениемпризнавался необходимым переходный период от управления от имени Короны к самоуправлению с тщательным подбором администраторов и недопущением с их стороны произвольных действий, проистекавших из большого объема полномочий, предоставлявшихся исполнительной власти колонийнаилучшей формой организации власти полагалась такая, которая обеспечила бы мирное, эволюционное, развитие колонии.

Больше вопросов и разногласий возникало в оценке перспектив будущего империи как единого государства. Рассмотренные в диссертации материалы позволяют заключить, что у либеральной партии в 70-х годах XIX века не было цельной имперской концепции, равно приемлемой для всех ее членов. Как и тремя десятилетиями ранее, в партийной элите либералов находились и ортодоксы-манчестерцы, склонные к непротивлению неизбежному отделению колоний, и горячие сторонники имперского единства, делавшие принципиально иной вывод из доктрины добровольности имперских уз. Крайняя позиция первых, продолжавших представлять колонии дорогостоящим бременем, и создавала иллюзию «намерений либералов развалить империю». Умеренное крыло либералов в 70-х годах XIX века было солидарно со своими политическими оппонентами в оценке колоний как инструмента обеспечения высокого жизненного стандарта населения метрополии. Именно колонии виделись в новых условиях обращения многих государств к протекционизму эффективными и труднозаменимыми рынками сбыта товаров, сферой приложения капитала, поставщиком продовольствия в метрополию, средством решения проблемы занятости населения Британии.

Б.Дизраэли в начале 1870-х годов от лица консерваторов предложил на уровне партийной программы новый имперский идеалмощную консолидированную империю. Вряд ли уместно назвать это его собственной оригинальной политической идеей: в этом направлении размышляли многие. Скорее, стоит говорить об «империализме Б. Дизраэли и его современников». Он его не «изобрел», но четко сформулировал и его политический статус придал этому тезису значение политической инициативы. Поэтому именно с личностью Б. Дизраэли, как номинального лидера консервативной партии, ассоциировался новый этап имперской политики, а партия в целом приобретала роль носителя этого нового символа веры. Консерваторами были привнесены и коррективы в инструментарий строительства имперских связей: от либеральной политики невмешательства государства в дела колоний был сделан крен в сторону сильной руки государства.

Либералам и консерватором приходилось быть преемниками друг друга в качестве администраторов империи. Они получали в свое ведение не теоретические, а вполне конкретные колонии с созданными в них определенными политическими конструкциями. Отсюда, при принципиальном утвердительном ответе на вопрос о желательности сохранения империи, их дальнейшие искания были более обращены к поиску совершенствования сложившейся модели имперских отношений, чем к ее отрицанию. Либеральная традиция, под влиянием которой формировалась система духовных и политических ценностей викторианского общества, смягчала крайности политических выводов консерваторов. Она привносила если не в теорию, которая находилась в 1870-х годах в стадии формирования, а потому отличалась неизбежной для такого периода обостренностью постановки задач, то практику имперского строительства поры Дизраэли идеи разумного эгоизма, эволюционизма, компромисса.

Вряд ли будет правомерно, таким образом, противопоставлять позиции либералов и консерваторов в вопросах имперской политики в 70-х годах XIX века как глубоко непримиримые. Исключение могли составлять не делавшие погоды последователи Голдуина Смита, которых можно считать, скорее, уже политическими реликтами. У либерала У. Форстера и консерватора лорда Карнарвона, к примеру, было несравненно больше общего в их представлениях о судьбе империи, чем отличного. Либеральная партия медленно дрейфовала в сторону переоценки ценностей в имперской политике, что найдет оформление уже в следующем десятилетии и что их политическими оппонентами было сделано несколько ранее. Известное сходство позиций проявлялось уже в 70-х годах XIX века в том, что многие из либералов сочувственно относились к новационной по тем временам идее создания имперской федерации — принципиально иной формы организации имперских связей. Эта идея не получила в 1870-х годах выхода в политической практике: шел процесс поиска принципов такого союза, его конституционных норм, оценивались права и форма участия в нем заинтересованных сторон. Но необходимость внедрения нового имперского идеала — мощной консолидированной империи с деятельным правительством, готовым к решительным действиям во имя имперского единства и общенациональных интересов, была оценена консерваторами в качестве важнейшей пропагандистской задачи.

Важно отметить, что такого рода усилия имели под собой благоприятную почву, подготовленную политической и культурной традицией Англии. Требовалось не изначально сформировать в массовом сознании оптимистический образ мощной империи — мировосприятие британца веками строилось на идее величия своей страны, а скорректировать те ее стороны, которые не отвечали требованиям новой эпохи. Поэтому в имперской пропаганде консерваторов культивировавшиеся либеральной философией индивидуализм уступал место идее служения общему делу, то есть империи, готовности спорить с судьбой и идти на риск ради нее, а не ради одной лишь личной выгоды. Обозначившись в 70-х годах XIX века в качестве важного компонента имперской пропаганды, этот образ нового человека новой эпохи — активного строителя империи, обретет к концу столетия черты типичного явления общественной психологии. Принципиальной идеей имперской пропаганды стала в 1870-х годах мысль о необходимости обеспечить имперское единство, избежать для Британии участи рядовой европейской страны, замкнутой на своих внутренних делах — «малой Англии». Это считалось возможным сделать при условии осознания англосаксами своей исторической, политической, расовой, духовной общности, глобального единства целейот государства ожидалась внятная декларация намерения осуществлять эту политику как обеспечивающую будущее нации.

Другой задачей имперского правительства по поиску путей вывода империи из кризиса оценивалась необходимость обеспечить внешние экономические и военно-политические интересы в новых условиях. На уровне сознания она мыслилась как преодоление инерции существования популярной либеральной идеи о нежелательности расширения границ империина уровне политики — как намерение и готовность активно расширять жизненное пространство Британской империи. Таким образом, британский национализм в 1870-х годах обретал выраженные черты экспансионизма. Консерваторы продолжили политику своих предшественников на главных стратегических направлениях. Но откровенно наступательная внешнеполитическая доктрина, заменявшая концепцию «блестящей изоляции», была нова для британской внешнеполитической традиции. Выработка и реализация активного внешнеполитического курса вызвала к жизни новое поколение политиков-" империалистов", которые мыслили иными этическими категориями и были ориентированы на проведение жесткой внешнеполитической линии. В условиях обострения межгосударственных противоречий было отдано явное предпочтение прагматическим мотивам экспансии и силовым средствам ее существления.

Идеальным основанием, на котором покоится любая империя, является представление о должном состоянии мира. Для британца, определявшего свои отношения со «всем остальным миром» с позиций англоцентризма, видение им своей роли в осваивавшемся им пространстве неизбежно обретало черты мессианства, сопряженного с идеями англосаксонского расизма. Он исходил из мысли о наличии у себя особых качеств «искусства управления народами», к которому он был предназначен Провидением.

Цивилизационные мотивы колониальной практики были не только унаследованы, но и усилены строителями империи. «Порядок, мир, цивилизация», стремление к внедрению в колониях британского культурного архитипа, были ранее и продолжали оставаться в 1870-х годах основополагающими принципами действий официальных лиц Британской империи. Вместе с тем, практика реформаторских преобразований в «туземных» колониях, не поставив под сомнение в сознании даже критично настроенных англичан саму идею о цивилизаторском назначении своей страны, породила размышления о причинах их малого эффекта или даже отторжении колонизуемыми народами. Главный практический вывод состоял в осознании необходимости из-мененить тактику действий британской колониальной администрации в пользу постепенности, учета политических, экономических и культурных традиций афро-азиатских обществ. По мере накопления опыта пересматривались постулаты, которые совсем еще недавно считались бесспорными, причем даже глобального свойства, например — об универсальности британских рецептов социального и технического прогресса, о применимости британской правовой, административной, образовательной системы например, к Индии. Не подлежащими компромиссам воспринимались немногие фундаментальные постулаты европейской политической культуры: об индивидуальной свободе, которая обретала применительно к колониям форму идеи о недопущении рабства и работорговли, о незыблемости частной собственности, о назначении государства обеспечивать неотъемлемые права подданных.

Итак, на протяжении XIX столетия Британская империя дважды находилась у опасной черты, за которой становился реальностью ее распад. В 1830 — 1840-х годах ее спас от такого исхода либерализм, предложив идею добровольности имперских уз. В 1870-х годах империю из нового кризиса, порожденного доведением до логического конца недавно еще созидательной либеральной политики и глобальным противостоянием великих держав, вывел консерватизм, предложив в качестве нового имперского идеала мощную консолидированную империю, активно расширяющую свое жизненное пространство. Это придало британскому национализму выраженно агрессивную форму.

Центростремительные тенденции имперской эволюции 30 — 40-х и 70-х годов XIX века имели в своей основе идею культурно-исторического родства англосаксонских народов, представления о совпадении их экономических и стратегических интересов, стремлении сохранить устраивающий Англию и ее «белые» колонии мировой порядок. К числу констант, равно действенных и в середине, и в 1870-х годах, и в конце XIX века, относилось убеждение в универсальности выработанных английской политической культурой общественных институтов как панацеи от всех возможных бед, подстерегавших любое, в том числе и колониальное общество. Соединившись с убеждением в мессианском назначении, искренней верой в исключительные качества «имперской расы», подкрепленной самыми авторитетными на то время научными изысканиями, оно стало важнейшим ментальным инструментом преобразования внутриимперских связей и политики в отношений «цветных» народов.

Прагматики-викторианцы учли горький опыт своих предшественников, утративших в XVIII веке североамериканские колонии и национальных движения в колониях в XIX. Приоритетной для них мыслилась именно эволюционная форма имперского развития. Британская интеллектуальная элита таким образом, обнаруживала высокий духовный и политический адаптационный потенциал, смягчавший полярность мировосприятия, крайности идеологических и политических доктрин, корректировавший быстро накапливавшийся опыт межциви-лизационных контактов. Ведущей чертой британского менталитета проявила себя в процессе эволюции имперской традиции 70-х годов XIX века склонность к континуитету и прагматизму.