Актуальность исследования. В северо-кавказской политике Российской империи в XVIII — XIX в.в. особое значение имел конфессиональный аспект. Религиозная принадлежность долгое время оставалась преобладающей характеристикой в имперском восприятии различных народностей и рассматривалась как главный ориентир в освоении нового пространства.
Распространение христианства среди горских народов возводилось в ранг государственной политики Российской империи. Правительство считало православную миссионерскую деятельность основным инструментом политического воздействия на горцев Северного Кавказа и возлагало большие надежды на созданные в этих целях православные миссии. Сведения о бытовавших на территории древних христианских традициях укрепляли надежды на христианизацию горских обществ.
Однако, известная формула «самодержавие, православие, народность» не была единственной составляющей российской политики в горских обществах Центрального Кавказа. Российская империя формировалась не только как многонациональное, но и как многоконфессиональное государство. Прежде чем Россия вступила на Кавказ (соединяющий в себе язычество, христианство и различные течения ислама), она уже имела опыт сосуществования с мусульманскими народами (Казанское и Крымское Ханства, вошедшие в ее состав в XVI — XVIII веках). В политике России выработалась и отчетливо прослеживалась изменчиво-прагматическая конфессиональная терпимость. Привлечение местной аристократии, в том числе мусульманской, в высшие государственные круги также являлось характерной особенностью российской политики. Вместе с тем, в ней находил свое выражение и стереотип «христиане-союзники, мусульмане-враги», который сопровождал весь процесс интеграции региона в Россию.
Действия российских властей на Центральном Кавказе часто отличались противоречивостью. С одной стороны они признавали за кабардинскими феодалами-мусульманами право распространять свою власть на соседние народы, надеясь с их помощью увеличить число российских подданных, а с другой — основывали православные миссионерские организации, которые действовали именно в горских обществах Центрального Кавказа и страдали от нападений кабардинской знати.
Народам Северного Кавказа на протяжении всей их истории был свойствен отчетливо выраженный религиозный синкретизм. В конце XVIIIначале XIX в.в. традиционные верования кавказских народов подвергались трансформации вследствие происходивших в регионе политических и социальных перемен. Многие языческие культы исчезли, другие видоизменялись под воздействием христианства и ислама. Именно ближе к рубежу столетий причудливое сочетание язычества и раннехристианских верований на Северном Кавказе начал вытеснять ислам.
Конфессиональная политика России в горских обществах Центрального Кавказа была неоднозначной, противоречивой, включала различные способы и методы, которые требуют глубокого осмысления. Актуальность ее исследования определяется особой значимостью религиозного фактора в процессе установления российско-кавказского взаимодействия, характере взаимоотношений и перспектив исторического развития горских обществ в российском экономическом, политическом, социальном и культурном пространстве.
В современных условиях межконфессионального противостояния исторический опыт российско-кавказского межконфессионального (христианско-исламского) взаимодействия приобретает особую актуальность и востребованность.
Объектом исследования является конфессиональная политика Российской империи в горских обществах Центрального Кавказа, среди осетин, балкарцев и ингушей.
Предметом исследования стали формы и методы использования религиозного фактора, христианского и мусульманского, в российской политике, направленной на освоение Северного Кавказа: православное миссионерство, создание церковно-приходских школ, подготовка кадров священнослужителей из числа местных народов, использование христианского и исламского духовенства в установлении российско-кавказских отношений.
Хронологические рамки исследования (середина XVIIIначало XX в.в.) включают период установления и развития отношений России с горскими обществами Центрального Кавказа. В это время проходила поэтапная деятельность православных миссий, формировалось духовенство в среде коренных народов, вырабатывались формы и способы использования местного православного и мусульманского духовенства в реализации российской политики.
Географические рамки исследования охватывают Балкарию, Осетию и Ингушетию. Выбор этих территорий обусловлен схожестью форм и способов реализации конфессиональной политики России, применением к ним широкого арсенала методов политического воздействия, а также возможностью проведения сопоставительного анализа результатов этой политики.
Методологической основой диссертации стали достижения современной исторической науки. Самым главным принципом в проведенном исследовании является объективность в подборе и оценке изучаемых фактов и явлений. Применение принципа историзма позволило определить исторические условия, в которых формировалась конфессиональная составляющая российской политики. В процессе исследования применялся структурно-функциональный метод для определения места и роли православных миссионерских организаций, а также мусульманского и православного духовенства в истории и культуре Центрального Кавказа. Историко-сравнительный метод исследования г позволил определить общие закономерности и специфические особенности в в реализации российской политики в горских обществах Центрального Кавказа.
Степень изученности проблемы.
Изучение религиозного фактора в кавказской политике XVLLI-XIX вв. является сегодня одной из самых востребованных тем исторического кавказоведения. Практически все современные исследователи, занимающиеся проблемами Кавказа, уделяют этому вопросу пристальное внимание.
В историографии проблемы в последние годы сложилось несколько направлений.
Первое направление представляет исследования, в которых рассматриваются отдельные вопросы, затрагивающие православную составляющую российской политики на Кавказе. Это направление включает дореволюционные, советские и современные исследования.
В группе дореволюционных следует указать работы B.C. Толстого, И. Беляева, П. Г. Буткова, А. Гатуева, И. Попова и ряд других.
Известный декабрист-кавказовед B.C. Толстой в «Очерке проповеди на Кавказе Великороссийской православной веры» описал пути проникновения христианства на Северный Кавказ, деятельность грузинских и русских миссионеров в Осетии, открытие Моздокской епархии, затем духовной осетинской епархии в Тифлисе.1.
Процесс христианизации Осетии более обстоятельно исследован в историческом очерке протоиерея И. Беляева «Русские миссии на окраинах», где разбирается деятельность «Осетинского подворья», начальный этап работы «Общества восстановления православного христианства на Кавказе», отдельных миссионеров. В работе много внимания уделено описанию.
1 Толстой B.C. Сказание о Северной Осетии. Владикавказ: РИПП. им. В. А. Гассиева, 1997. культурной и социально-политической среды осетинского народа, приводятся сведения о результатах миссионерства среди осетин." .
В работе П. Г. Буткова «Материалы по новой истории Кавказа с 1722 по 1803 годы» подробно рассматривается процесс христианизации Северного Кавказа и Северной Осетии в частности, описывается деятельность Осетинской духовной комиссии, приводятся обширные статистические данные, исторические факты и описания жизни и быта осетин. Большой интерес представляют различные официальные документы, регулирующие процесс восстановления христианства на Кавказе.
Особое место в дореволюционной историографии занимает исследование А. Гатуева «Христианство в Осетии», где кроме вышеуказанных вопросов описывается деятельность первых осетинских священнослужителей в горных приходах, в церковно-приходских школах, конфессиональное состояние местного населения.4.
Интересные сведения о Владикавказской епархии содержатся в работе И. Попова «Преосвященный Иосиф, епископ Владикавказский». Автор описывает деятельность Иосифа (Ивана Чепиговского) по составлению русско-осетинского словаря, по переводу священных и богослужебных книг на осетинский язык, по управлению осетинскими приходами и принтами, духовными учебными заведениями.5.
В советской историографии данная проблема не рассматривалась специально, но деятельность православных миссий отражена в политическом контексте русско-осетинских отношений. Например, в работах М. М. Блиева по истории русско-осетинских отношений приведен архивный материал по «Осетинскому подворью» («Осетинской духовной комиссии»), по «Обществу.
2 Беляев И. Русские миссии на окраинах. С-Петербург. 1900 г.
3 Бутков П. Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 гг. Ч. 1.-СПб, 1869−620 с.
4 Гатуев А. Христианство в Осетии. — Владикавказ, 1901 г.
5 Попов И. Преосвященный Иосиф, епископ Владикавказский. Киев, Б.Н., 1902 г. восстановления православного христианства на Кавказе" и показана роль православия в политике России в Осетии.6.
В работе Высокопреосвященного Гедеона, митрополита Ставропольского и Бакинского «История христианства на Северном Кавказе до и после присоединения его к России» на основе многочисленных источников рассматриваются древнехристианские археологические памятники, история Кавказской и Владикавказской епархии и миссионерская деятельность среди горцев Северного Кавказа.7.
В постсоветское время усиление конфессионального фактора в государственной и общественной жизни нашло отражение и в исторической науке. Снятие запретов с религиозной тематики привело к появлению большого круга исследований, связанных с православием. Большинство из них посвящено Осетии.
Большим вкладом в изучение православия в Осетии стала монография И. А. Сланова «Ардонская духовная семинария», где рассматривается не только история учебного заведения, но и результаты его деятельности для религиозно-нравственного просвещения осетинского народа.8.
Особого внимания заслуживает исследование Л. А. Чибирова «Аксо Колиев», где подробно изучены факты биографии протоиерея Аксо Колиева, его ценный вклад в дело просвещения Северной Осетии и развитие женского образования.
В монографии В. Д. Таказова «Журналистика и литературный процесс в Осетии (2 половина XIX — начало XX)» показано влияние православных.
6 Блиев М. М. Осетия в первой трети XIX века. Орджоникидзе, 1964; Русско-осетинские отношения. (40-е годы XVIII — 30-е годы XIX века). Орджоникидзе: Ир, 1970.
7 Гедеон, митрополит Ставропольский и Бакинский. История христианства на Северном Кавказе до и после присоединения его к России. М-Пятигорск, 1992. о.
Сланов И. А. Ардонскя духовная семинария. Владикавказ: Проект-Пресс. 1999. миссионеров на процесс развития журналистики, издательского дела, национальной литературы.9.
В современной периодической печати обозначилось движение по возвращению незаслуженно забытых имен, появились очерки об осетинских священниках Харлампии Цомаеве, Моисее Коцоеве, Николае Цопанове.10.
В 2006 году вышла в свет работа игумена Андрея (Мороз) «История Владикавказской епархии», где рассматривается история Моздокского викариатства Астраханской епархии, деятельность осетинской духовной комиссии в Тифлисе, управление осетинскими приходами во Владикавказском военном округе, деятельность епископов Владикавказской-епархии, их просветительская и переводческая деятельность.11.
Основана книжная серия «Кавказ Христианский», в рамках которой переиздан труд протоиерея Алексия Гатуева «Христианство в Осетии», В новом издании содержится статья о А. Гатуеве Л. К. Гостиевой, где дается современная трактовка деятельности этого священника и его сподвижников.12.
9 Таказов В. Д. Журналистика и литературный процесс в Осетии (2 половина XIXначало ХХв.в.). Спб: издательство СПбГУ, 1998.
10 Дзатцеева H.A. Время возвращает имена. Харлампий Цомаевпросветитель, деятель культуры. // Вопросы осетинской литературы и фольклора / Ред. A.A. Хадарцева. Владикавказ, 1993; Мецаев Э. М. Поборник разума и веры из Гизели // Северная Осетия, 2003. № 28. Берозов Б. П. Подвижник. Просветитель. Педагог. Поэт. // Социалистическая Осетия, 1990. № 213- Кудзоев Б. Священник Цопанов Николай из Верхнего Ущелья // Ираф. 1999. № 1- Суанов Е. Кто был Бола Тлийаг? (Бола Суанов — распространитель христианской религии, церковный художник) // Заря. 2001. 3 мая.
11 Игумен Андрей (Мороз). История Владикавказской епархии. Элиста: Джандар, 2006.
Гостиева Л. К. Протоиерей Алексий Гатуев: жизнь и труды // Протоиерей Алексий Гатуев. Христианство в Осетии. Владикавказ, 2007.
Деятельность православных храмов и их служителей в городе.
Владикавказе рассматривается в работе З. В. Кануковой и С. А. Хубуловой.
1 ^.
Религия в истории и культуре полиэтничного города.
В работах, посвященных светской культуре Осетии, общественной мысли, истории педагогики, также затрагиваются вопросы православия. В них религиозное образование и воспитание подвергаются критике и получают одностороннюю оценку как способ христианизации населения.
Второе направление включает общие исследования по истории взаимодействия России с окружающим мусульманским миром и с собственными подданными мусульманского вероисповедания (Д.Ю. Арапов А. Каппелер, Р. Г. Ланда, Е. И. Воробьева, Д. М. Усманова и др.)14.
В работах Д. Арапова для нас важен его вывод об особенностях исламского нобилитета на Кавказе, которая в основном сохранила.
13 Канукова З. В. Хубулова С.А. Религия в истории и культуре полиэтничного города. Владикавказ в ХУ111-нач.ХХ1 в.в. — Владикавказ, 2006.
14 Арапов Д. Ю. Имперская политика в области государственного регулирования ислама на Северном Кавказе в XIX — начале XX вв. // Ислам и право в России: Материалы научно — практического семинара «Проблемы реализации законодательства о свободе совести и религиозных объединениях в отношении российских мусульман (СК, Поволжье). Вып.1. / Сост. и ред.: И. Л. Бабич, Л. Т. Соловьева. — М., 2004; Арапов Д. Ю. Россия и мусульманский мир // Сборник РИО. Том 7 (155). Россия и мусульманский мир / Под ред. Д. Ю. Арапова — М., 2003; Арапов Д. Ю. Мусульманский мир в восприятии верхов Российской империи // Вопросы истории. — 2005. — № 4- Арапов Д. Ю. А. П. Ермолов и мусульманский мир Кавказа // Вестник Московского университета. Серия 8. История. — № 6. — 2001;
Каппелер А. Две традиции в отношениях России к мусульманским народам Российской империи // Отечественная история. — 2003. — № 2- Ланда Р. Г. История ислама в России // Россия и мусульманский мир: Бюллетень реф. — аналит. информ. — М., 2003. — № 12 (138) — Воробьева Е. И. Власть и мусульманское духовенство в Российской империи (вторая половина XIX в. — 1917 г.) // Исторический ежегодник. — 1997 Усманова Д. М. Российские мусульмане в правовом пространстве империи: соотношение общеимперского и мусульманского права в государственной доктрине на рубеже Х1Х-ХХ вв. // Ислам и право в России: Материалы научнопрактического семинара «Проблемы реализации законодательства о свободе совести и религиозных объединениях в отношении российских мусульман (СК, Поволжье). Вып.1. / Сост. и ред.: И. Л. Бабич, Л. Т. Соловьева. — М., 2004. собственность на землю и скот, служила на военной и гражданской службе, получала чины, ордена и звания, дававшие в конечном счете, как правило, статус личного дворянства. Т. Е. Дзеранов также отмечает, что ». на протяжении XIX века царское правительство оказывало постоянную поддержку исламизированным социальным верхам"15.
Третье направление представляет исследования, посвященные анализу взаимоотношений России с народами Северного Кавказа, исповедующими ислам (В.В. Дегоев, H.H. Великая, Е. Г. Битова, A.B. Малашенко, М. Ч. Кучмезова, Т. Е. Дзеранов и др.) 16 В этих работах рассматриваются отдельные сюжеты, связанные с конфессиональной политикой России на Центральном Кавказе, в отношении балкарцев, карачаевцев и вайнахских народов.
Таким образом, анализ состояния изученности проблемы позволяет сделать вывод об отсутствии обобщающего, объективного и всестороннего исследования конфессиональной политики России в горских обществах Центрального Кавказа.
Источниковую базу исследования составляют архивные материалы, опубликованные источники и периодическая печать.
В работе использованы материалы фондов Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА), Центрального.
15 Дзеранов Т. Е. «Влияние монотеистических форм религии на духовную культуру осетин» http://www.citvcat.ru/darval/1998/3/dzeranov.html.
16 Дегоев В. В. Большая игра на Кавказе: история и современность. М., 2003; Великая Н. Н. Феномен «российского ислама» у караногайцев // «Российскость» в истории Северного Кавказа. Вопросы Северокавказской истории. Армавир, 2002. Вып. 7: Малашенко A.B. Исламские ориентиры Северного Кавказа. М., 2001;180 е.- Кучмезова М. Ч. Соционормативная культура балкарцев: традиции и современность. Нальчик, 2003. государственного архива Кабардино-Балкарской Республики (ЦГА КБР), Центрального государственного архива Республики Северная Осетия-Алания (ЦГА РСО-А).
В РГВИА нами использованы материалы следующих фондов: Канцелярия Военного министерства (Ф.1), Главное управление Генерального штаба (Ф. 38), Департамент военных поселений (Ф. 405), Военно-походная канцелярия е.и.в. при Императорской главной квартире (Ф. 970), Штаб войск Кавказской линии и Черномории (Ф. 13 454), Коллекции Военно-ученого архива Главного управления Генерального штаба (ВУА). Основная часть материалов представляет официальную делопроизводственную документацию: рапорты, отношения, предписания, докладные записки представителей российских органов власти на Кавказе по вопросу о состоянии религиозных представлений горских обществ, прошения, подписки представителей горских обществ, характеризующие их взаимоотношения с российскими властями. Использованы также статистические материалы фонда «Статистические сведения о Российской Империи» (Ф. 414).
В ЦГА РСО-А использованы фонды Терское областное правление (Ф. 11), Канцелярия начальника Терской области (Ф. 12), Владикавказское духовное училище (Ф. 149), Моздокская духовная консистория (Ф. 245), Комиссия для разбора личных и поземельных прав горцев Владикавказского военного округа (Ф. 233). В ЦГА РСО-А содержится обширный материал о состоянии епархии, ее приходах, церквях, монастырях и школах. Интересны документы фондов И (Терское областное правление), 12 (Канцелярия начальника Терской области), 143 (Владикавказская духовная консистория). В них заключена ценная информация о деятельности православных миссионеров, сведения об учителях церковно-приходских школ, Ардонской духовной семинарии, осетинских училищ, осетинского женского приюта.
Деятельность православных миссионеров с максимальной полнотой отражена в отчетах Благочинных церквей 10, 11 и 12 округов, представленных во Владикавказскую духовную консисторию (ф.143, оп. 1, д.д. 4, 34, 35, 109, 109 а, 118, 118 а, 119, 119 а, 130, 139, 212, 212 а, 217, 217 а, 218, 218 а, 221, 221 а, 307, 308, 660, 661, 679, 680.).
В фонде 149 Владикавказского духовного училища (ВДУ) были обнаружены обширные сведения о подготовке кадров священнослужителей из числа осетин, содержащиеся в формулярных списках училища. Обширный материал по практической деятельности церквей был обнаружен также в фонде 147 Владикавказского окружного отделения епархиального училищного совета за 1876−1919 гг., где имеются подробнейшие отчеты, содержащие сведения о церковно-приходских школах.
Особую роль в исследовании играют материалы о благотворительной и просветительской деятельности русских, а позднее и осетинских священников. Они извлечены из переписки сельских причтов с духовной консисторией, отчетов о состоянии попечительств и богаделен, о сборах и пожертвованиях на нужды неимущих, о приходских школах (ЦГА РСО-А, фонды 147 — Владикавказского окружного епархиального училищного совета и др.).
Значительная часть указанных источников впервые вводится в научный оборот.
Вторую группу источников составляют опубликованные материалы, в том числе периодическая печать.
Наиболее ценными из опубликованных в дореволюционное время источников являются 12-томные «Акты, собранные Кавказской археографической комиссией» (АКАК). В них находятся материалы, касающиеся российской политики на Кавказе с 1762 по 1862 гг., в том числе документы, отражающие конфессиональные особенности российской политики. Полезную информацию содержат отчеты Общества восстановления православного христианства на Кавказе за 1888−1913 гг., которые позволяют обстоятельно описать деятельность православных миссий в горских обществах Центрального Кавказа. Ценные сведения содержатся также в отчетах Владикавказской духовной консистории, Владикавказской епархии, в рапортах Благочинных округов, отчетах настоятелей отдельных церквей, которые публиковались во «Владикавказских епархиальных ведомостях». В этой газете помещались сведения не только о проповеднической и миссионерской деятельности, но факты, свидетельствующие о благотворительной и культурно-просветительской работе.
Документальные сведения о деятельности Осетинской духовной комиссии среди осетин и ингушей, о попытках их христианизации содержатся в двухтомном сборнике документов «Русско-осетинские отношения в XVIII веке», составленным М. М. Блиевым.17.
Материалы этого сборника включают рапорты, донесения, переписку духовных лиц, а также списки, реестры крестившихся, описи ингушских и осетинских сел с указанием дворов и числа лиц, принявших от Осетинской комиссии христианство.
В «Сборнике документов по взаимоотношениям Грузии с Северным Кавказом в XVIII в.», составленном В. Н. Гамрекели содержатся материалы по вопросам социально-экономического, политического, а также культурного влияния грузинского феодального государства на северокавказские народыингушей и осетин. Показательны в этом смысле донесения ген. В. Я. Левашова в Коллегию иностранных дел и письма Вахтанга VI, в которых описывается положение дел в Грузии, а также сообщается о прогрузинской ориентации части ингушей.
Значительный источниковедческий интерес представляет дореволюционная периодическая печать, в частности, газета «Терские ведомости».
Русско-осетинские отношения в XVIII веке. Т. I. (Сборник документов. Составитель М. М. Блиев). — Орджоникидзе: Ир, 1976 Т. 1- 312 е., Т.2 -516 с.
Цель исследования заключается в изучении конфессионального аспекта российской политики в горских обществах Центрального Кавказа. Конкретными задачами исследования являются: — исследование роли «Осетинского подворья», «Осетинской Духовной Комиссии» и «Общества восстановления православного христианства на Кавказе» в установлении русско-осетинских, русско-вайнахских и русско-балкарских отношений;
— определение способов. и методов деятельности православных миссий- -определение роли православных миссий в развитии народного образованияв формировании осетинского духовенства как проводника российской-политики;
— объективная оценка деятельности православных миссий, созданного ими позитивного культурного потенциала;
— выявление механизмов использования российской администрацией мусульманского духовенства и исламской знати;
— определение общих принципов конфессиональной политики России в горских обществах Центрального Кавказа;
— сравнительный анализ результатов конфессиональной политики в среде осетин, ингушей и балкарцев.
Научная новизна диссертации определяется, прежде всего, самим предметом исследования. Впервые на широком историческом материале комплексно исследована конфессиональная составляющая российской политики в горских обществах Центрального Кавказа, выявлены механизмы ее реализации, определены общие закономерности и особенности в разных горских обществах, предпринята попытка анализа результатов деятельности православных миссий и российской администрации. Наряду с введением в научный оборот новых источников, предпринимается попытка переосмысления уже известных материалов и исследований.
Практическая значимость исследования заключается в возможности применения изученного опыта в разработке современной политики России на Северном Кавказе, в формировании социокультурной составляющей стратегии развития Северо — Кавказского федерального округа. Важность изучения деятельности православных миссий обусловлена ее практической значимостью в условиях возрождения православной церкви и духовного сословия, для которого чрезвычайно важен исторический опыт церковно-практической деятельности.
Полученные результаты могут быть использованы в дальнейших исследованиях по истории и культуре народов Северного Кавказа, а также в учебной и учебно-методической работе в региональных высших учебных заведениях.
Научная апробация.
Диссертационное исследование обсуждено и рекомендовано к защите на кафедре культурологии Центра социально-гуманитарного образования Северо-Осетинского государственного университета им. К. Л. Хетагурова. Основные положения диссертации излагались на ежегодных итоговых научных конференциях в Северо-Осетинском государственном университете (2009, 2010 г. г.), на конференции молодых ученых Владикавказского научного центра (2010), опубликованы в 6 научных статьях.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
Россия на протяжении многих веков формировалась как поликонфессиональное государство, поэтому религиозная политика представляла собой одно из важных направлений его внешнеполитической и внутриполитической деятельности. Еще до присоединения Кавказа православная Россия имела опыт сосуществования с народами иного вероисповедания, в том числе и мусульманского, с которымиона соприкоснулась в рамках политики «собирания земель Золотой Орды».
Конфессиональная политика на Северном Кавказе проводилась как часть государственной политики России. На первый взгляд она выглядит достаточно противоречивой и непоследовательной. Но скорее это было проявлением тактической гибкости, призванной обеспечить достижение неизменной стратегической цели — прочного утверждения империи на обретенной северокавказской периферии.
Учет значимости религиозного фактора в каждом конкретном случае и разнообразие форм его использования в политике работали и на решение более отдаленных задач — приобщения «окраины к общерусской гражданственности» и установления органичного единения горских народностей с Россией. Говоря современным языком, речь шла о прочной и глубокой социально-политической интеграции народов Северного Кавказа в российское общество и государство.
Христианство, обладавшее огромным гуманистическим потенциалом и призывавшее людей к смирению, по мнению российских властей, было способно умиротворить неспокойный Северо-Кавказский регион и стать основой для органичного включения местных народов в состав империи. Все это предопределило большой интерес к миссионерской практике. Благодаря деятельности православных миссий в середине 18 века начался процесс восстановления православного христианства в Северной Осетии. Благодаря деятельности Осетинской духовной комиссии, с 1817 по 1822 годы число новообращенных в христианство достигло 47 100 человек. За этот же срок только для осетин было выстроено и восстановлено из руин 29 православных храмов. Особое внимание обращалось на упорядочение богослужения среди горцев, которое велось в разных местах по-разному: на грузинском, армянском и даже на греческом языках. Выполнение нелегкой миссии проповедовать христианство легло на плечи грузинского духовенства, которое допустило серьезные просчеты. Новообращенные привлекались в лоно церкви с помощью примитивного подкупа. Не понимая грузинского языка, они не воспринимали основы. христианского учения. На эту ситуацию обратил внимание Синод и стал укреплять местные кадры присылаемыми из России священниками. Возобновив свою деятельность в 1814 году, Осетинская духовная комиссия стала отказываться от прочной практики гоняться за численными показателями в деле приобщения к христианской вере. Миссионерам предписывалось добиваться искреннего перехода в православие.
Общество восстановления православного христианства на Кавказе, которое было учреждено в 1860 году, получило от Осетинской духовной комиссии богатое наследство, куда вошли и построенные комиссией православные храмы. В течение второй половины XIX века православные приходы были основаны во всех осетинских обществах, даже в горных селах.
Идея привлечения коренного населения — осетин — к процессу христианизации Осетии имела успех, поскольку осетинским священникам легче было выполнять миссионерские задачи. Они возглавляли приходы, служили причетниками, работали в церковно-приходских школах.
Усилия православных российских миссий и местной духовной интеллигенции по устройству церковно-приходских школ привели к обновлению осетинского общества. Церковно-приходские школы выполняли не только отведенную им миссионерскую функцию. Они способствовали распространению грамотности, духовному развитию осетинского народа, его приобщению к русской и мировой культуре. Такие школы играли роль связующего звена Осетии с культурным полем Российского государства.
В Осетии высоко чтут имена самоотверженных миссионеровепископов Преосвященных Иосифа, Петра Иоанникия, Владимира, Питирима, Антония, Феодосия и других священнослужителей, которые оставили в память о себе осетинскую церковную службу, осетинскую церковь, осетинскую духовную интеллигенцию.
Таким образом, основными направлениями церковно-практической деятельности православных миссий были строительство христианских храмов, подготовка священнослужителей из числа осетин, основание церковно-приходских школ, культурно-просветительская деятельность.
Реализация этой политики в отношении балкарских горских обществ также строилась на пристальном изучении религиозной ситуации, что предполагало и ее корректировку в зависимости от сложившейся обстановки. В Балкарском ущелье деятельность миссии не была столь успешной. Проповедники добивались перехода в христианство за счет раздачи денег и подарков. Примитивный подкуп не мог дать надежных результатов, и поэтому успехи миссионеров были более чем скромные. Формально окрещенное балкарское население вскоре после отъезда проповедников вернулось к своим прежним религиозным представлениям и продолжало молиться у древних святилищ и слушать мусульманских проповедников.
Однако попытки российского правительства использовать христианскую религию для решения политических задач продолжались. В царствование Николая I с учетом всех прежних недостатков в миссионерской работе на Центральном Кавказе возобновилась проповедническая деятельность православной церкви. По-прежнему в миссионерах видели не только людей, несущих горским народам слово Божие, но и представителей российской государственности, приобщавших горцев к законам и порядкам империи. В это время вновь имели место попытки обращения балкарцев в христианство. Но эти меры были уже недостаточны для труднодоступных горных ущелий, где прочные позиции постепенно занимал ислам, и заметных результатов в деле распространения христианства среди балкарцев российскому правительству достичь не удалось.
Однако в условиях социально-политической интеграции балкарских обществ в состав Российской империи «официальный» ислам выступал одним из стабилизирующих факторов, примирявших локальное сообщество со сложившимся в нем внутренним строем с новым для него государственным порядком. В этом случае религия не являлась враждебно-разделительным фактором, а напротив, способствовала консолидации-общества и в то же время предлагала более мягкие механизмы адаптации к новым историческим реалиям. Из этого взаимодействия вырос феномен российского ислама, лояльного к российской государственности и толерантного к другим конфессиям.
Среди ингушей православие не пустило глубоких корней, но оно инструментом российской политики, направленной на освоение региона. Со стороны ингушей декларированное принятие христианства тоже было способом решения своих экономических и политических проблем. Укрепление православной веры, пожалуй, не входило в задачи ингушских обществ. Поэтому значение деятельности Осетинской духовной комиссии, почти на четыре десятилетия ставшей чуть ли не единственным звеном, соединившим ингушей, как и других горцев, с Россией, заключается не в христианизации, а в установлении политического и хозяйственно-культурного взаимодействия.
Приоритетное значение для российского правительства в тот период имела задача политической организации покоренного пространства и построение административной «вертикали», доходившей до самого удаленного ущелья. Для этого было необходимо гибкое прагматичное приспособление к существующим реалиям, с использованием соответствующей дипломатической и социальной стратегии, с учетом конфессиональных предпочтений населения.
Мусульманскому духовенству и местной знати, исповедовавшей ислам, отводилось определенное место в системе административного управления. Они учились взаимодействовать со светскими властями и наоборот. Немаловажную роль в конфессиональной политике играла система образования и просвещения горских народов, позволявшая готовить кадры духовенства в среде местных народов, например, осетин.
Привлечение «инородческой» аристократии из числа мусульман — осетин, балкарцев, ингушей — также являлось характерной особенностью функционирования российской администрации. Со второй половины XIX века новая система администрирования — военно-народное управлениетребовала участия нового типа чиновников — лояльного российской власти и имеющего власть и авторитет в своей этнической среде. В основном, это были представители мусульманской знати. Именно такие люди становились проводниками российской политики на местах.
Таким образом, рассмотрение проблемы применительно к горским обществам XIX в. позволяет более четко увидеть соотношение общего и особенного в политике Российского государства на своей «мусульманской периферии». Религиозная политика России как православного государства на Северном Кавказе хотя и опиралась на некоторые общие принципы, но проводилась дифференцированно, в зависимости от религиозной ситуации в отдельных районах региона.
Россия в результате целого ряда предпринятых ее мер добилась формирования на Северном Кавказе особого конфессионального пространства, в рамках которого ислам был во многом адаптирован не только к традиционным воззрениям горцев, но и к христианству, точнееевропейскому образу жизни и социального взаимодействия.
