Верования и праздники древних славян

Славянская мифология и религия (славянское язычество) — совокупность мифологических воззрений, верований и культов славянских народов. В данной индивидуальной работе рассматривается славянская мифология до принятия славянскими народами христианства, то есть примерно до IX—XII вв.еков с привлечением этнографических описаний славянских праздников и обрядов позднейших времён, вплоть до XXI века.

По отношению к мифологии и религии славян употребление термина «язычество» вполне оправдано его славянской этимологией: слово «язык» означало, в том числе и «отдельный народ, племя». Нестор-летописец, рассказывая об истории славян, придерживался мнения, что все славяне произошли от общности славянских племён: «Был един язык славянский: славяне, которые сидели по Дунаю <�…> От тех славян разошлись по земле и прозвались именами своими, от мест на которых осели… И так разошёлся славянский язык…». Таким образом, слово «язычество» в ряде случаев используется не для описания политеизма как такового, но и в узком смысле как синоним политеизма славян.

1. История формирования верования древних славян

1.1 Источники сведений

капище древний славянин обряд

Учёные реконструируют славянскую мифологию по различным источникам.

Во-первых, это письменные источники. Тексты византийских авторов VI—X вв.еков: Прокопий Кесарийский, Феофилакт Симокатта, Константин Багрянородный, Лев Диакон и др. Западноевропейские авторы IX—XIII вв.еков: Баварский Географ, Титмар Мерзебургский, Гельмольд, Саксон Грамматик и др. Арабские авторы IX—XIII вв.еков: аль-Масуди, Ибн Фадлан, Ибн Русте и другие В скандинавских сагах XIII века, в Старшей и Младшей Эддах имеются сведения, которые могут быть использованы для реконструкции славянского язычества. Древнерусские, западнославянские (Козьма Пражский с его «Чешской хроникой») и южнославянские источники XI—XV вв.еков: летописи, поучения и наставления против язычников (Кирилл Туровский, Кирик Новгородец и другие) и вставки в переводную литературу, в том числе в апокрифы. Особое место занимает «Слово о полку Игореве», в котором отразился значительный пласт языческих мифов, упоминаемых наследником и носителем языческой культуры — анонимным песнотворцем. Все эти тексты не содержат каких-либо целостных изложений мифологии или отдельных мифов. В любом случае следует помнить, что это не изложение самих мифов, а пересказ их понимания современниками-иноверцами.

Во-вторых, письменные источники XV—XVII вв.еков и фольклорные источники XVIII—XX вв.еков, которые менее приближены к язычеству, но содержат в себе ряд сведений более ранних, не дошедших до нас, источников, а также развернутые записи легенд, сказок, былин, заговоров, быличек и бывальщин, пословиц и поговорок, по которым возможно реконструировать древние мифы. Особую роль играют сведения польских, чешских и немецких авторов и историков, записавших местные легенды западных славян, сохранивших сведения древнерусских источников. Среди фольклорных сюжетов к язычеству обычно относят былины о Святогоре, Потыке, Вольге (Волхе), Микуле; сказки о Кащее Бессмертном, Змее Горыныче, Бабе Яге, Алёнушке и Иванушке. Трудность интерпретации этих источников заключается в том, что на древние представления наслаиваются более поздние слои, измышления авторов, рассказчиков, собирателей фольклора. Среди авторитетных исследователей фольклора И. П. Сахаров, А. Н. Афанасьев, Д. К. Зеленин, В. Я. Пропп и другие. Примечательно, что все перечисленные произведения, в том числе записанные уже на рубеже ХХ века, несут в себе двоеверие, то есть смесь язычества и православия.

Более достоверны, но и более трудночитаемы археологические источники: сведения раскопок культовых мест, находки идолов, ритуальных предметов, украшений, языческих символов, надписей с упоминанием о языческих богах или язычниках, остатки жертвоприношений и ритуальных действ. Значительный вклад в изучение языческих древностей внесли Л. Нидерле, А. Н. Лявданский, И. Херманн, Е. Кяссовская, Е. Гяссовский, В. Лосинский, А. Лапинский, В. Й. Мансикка, В. В. Седов, П. Н. Третьяков, Б. А. Рыбаков, И. С. Винокур, П. П. Толочко, Д. Н. Козак, Я. Е. Боровский, Б. А. Тимощук, И. П. Русанова, Н. И. Толстой, Л. С. Клейн и другие.

Важными оказываются сведения языкознания, сравнительного религиоведения и изучения мифологических сюжетов у других народов. Помимо всемирного авторитета в этой области Дж. Дж. Фрэзера, можно назвать С. А. Токарева, В. Н. Топорова и В. В. Иванова.

1.2 Формирование славянского язычества

Славянская мифология и религия формировались на протяжении долгого периода в процессе выделения древних славян из индоевропейской общности народов во II-I тысячелетии до н.э. и во взаимодействии с мифологией и религией соседних народов. Поэтому, естественно, в славянской мифологии имеется значительный индоевропейский пласт. Предполагается, что к нему относятся образы бога грозы и боевой дружины (Перун), бога скота и потустороннего мира (Велес), элементы образов близнечного божества (Ярило и Ярилиха, Иван-да-марья) и божества Неба-Отца (Стрибог). Также индоевропейскими по сути являются такие образы, как Мать Сыра-Земля, связанная с ней богиня ткачества и прядения (Мокошь), солнечное божество (Дажьбог), и некоторые другие. [6, стр. 65−85]

В первой половине I тысячелетия н.э. на религию славян оказали значительное влияние кельты и степное ираноязычное население (скифы, сарматы и аланы). По одной из версий, под воздействием кельтов находилось язычество западных (лужицких) славян, в частности формировалась архитектура культовых построек. [8, стр. 181−182]

Некоторые исследователи предполагают кельто-славянские параллели между божествами Дагда и Дажьбог, а также Маха и Макошь. [10, стр. 132]

У ираноязычного населения славяне видимо заимствовали само слово «бог» (которое также имело семантику «доля», ср. «богатство», «убогий»), сменившее общеиндоевропейское обозначение для божества. Восточные славяне имели в своём пантеоне божеств, предположительно, иранского происхождения — Хорс, Семаргл и др.

Очень близки были верования славян и балтов. Это касается таких божеств, как Перун (Перкунас), Велес (Вельняс) и, возможно, других. Немало общего также с германо-скандинавской мифологией: мотив мирового древа, наличие драконов и прочее.

При разделении праславянской общности стали формироваться племенные верования славян, имевшие значительные региональные отличия. В частности, религия западных славян перед началом христианизации, очевидно, значительно отличалась от всех прочих.

При расселении восточнославянских племён в VI—IX вв.еках мифологии их отдельных групп могли испытывать влияние мифологий финно-угорских, балтских и тюркских народов.

1.3 Религия древних славян

О религии древних славян почти ничего не известно, так как праславянская общность располагалась вдали от центров цивилизации. Узнать какие-то факты о мифологии и религии древних славян можно лишь при помощи мифолого-лингвистических реконструкций.

Единственным убедительно реконструируемым общеславянским божеством является Перун, бог грома и молнии. Судя по всему, именно его имел в виду Прокопий под «творцом молний, владыкой над всеми». Это божество сохранилось лучше всего у восточных славян как Перун и приобрело, кроме указанных, ещё и черты бога-покровителя князя и дружины.

При этом языческое понимание души не следует смешивать с христианским. Душа была не какой-то абстрактной нематериальной сущностью, душой была сама личность человека, которая после смерти становилась навью, перейдя в иной мир, рай. Интересно при этом, как отмечает О. Н. Трубачёв, что среди европейцев, принявших христианство, только у славян понятие «рай» было исконным, а «ад» — заимствованным. [12, стр. 23−45]

Вообще в распоряжении учёных крайне мало сведений о мифологии древних славян, особенно же это касается времён общеславянского единства. Это объясняется многими факторами, и прежде всего — отсутствием развитой письменности и удалённостью от основных центров цивилизации. Одним из первых письменных описаний религии древних славян является описание византийского историка Прокопия Кесарийского (VI век):

«Эти племена, славяне и анты, не управляются одним человеком, но издревле живут в народоправстве (демократии), и поэтому у них счастье и несчастье в жизни считается делом общим. И во всем остальном у обоих этих варварских племен вся жизнь и законы одинаковы. Они считают, что один из богов, творец молнии, является владыкой над всеми, и ему приносят в жертву быков и совершают другие священные обряды. Судьбы они не знают и вообще не признают, что она по отношению к людям имеет какую-либо силу, и когда им вот-вот грозит смерть, охваченным ли болезнью, или на войне попавшим в опасное положение, то они дают обещание, если спасутся, тотчас же принести богу жертву за свою душу; избегнув смерти, они приносят в жертву то, что обещали, и думают, что спасение ими куплено ценой этой жертвы. Они почитают реки, и нимф, и всякие другие божества, приносят жертвы всем им и при помощи этих жертв производят и гадания». — Прокопий Кесарийский. Война с готами. Книга VII (книга III Войны с готами)

1.4 Идолы и капища

Данные как археологии, так и письменных источников свидетельствуют о том, что у славян существовали скульптурные изображения божеств (идолы). Они могли быть как деревянными, так и каменными. Идолы восточных славян отличает простота и известная грубость исполнения, тогда как у западных славян идолы были более искусными и сложными. Кроме того, отличительной чертой западнославянских идолов является поликефалия (многоголовость). [10, стр. 73]

О внешнем виде славянских идолов можно судить по широко известному так называемому «Збручскому идолу» [8, стр. 166−217], а также по описаниям в письменных источниках: известно, например, что идол Перуна, поставленный в Киеве князем Владимиром, был деревянным, с серебряной головой и золотыми усами. Помимо этого известны многочисленные описания многоголовых идолов балтийских славян.

Славяне поклонялись идолам в открытых святилищах (капищах). Наличие храмовых помещений у славян (за исключением западных) не зафиксировано, однако они вполне могли иметь место, не оставив после себя следов, будучи деревянными. [4, стр. 68]

На капище проводились обряды поклонения идолам божеств. Капища могли быть огорожены, их обычным атрибутом был костёр, временный или постоянный. Очевидно, капище было построено князем Владимиром для его пантеона, однако оно до сих пор не обнаружено археологами. Рассуждения Б. А. Рыбакова в этом отношении, поддержавшего археологов П. П. Толочко и Я. Е. Боровского, «открывших» капище Владимира [13, стр. 145−156], в последнее время оспариваются.

Судя по данным летописей, капище Перуна было и в Новгороде, на Перыни. Оно было предположительно обнаружено советским археологом В. В. Седовым [9, стр. 92−103], однако и его реконструкции на сегодняшний день вызывают большие сомнения. Из славянских святилищ, обнаруженных археологами, особо выделяют также Збручский культовый центр. В последнее время высказываются предположения о том, что функцию святилищ на Северо-Западе Руси могли выполнять сопки — сакральные памятники в виде насыпей над захоронениями. По крайне мере, сама насыпь чаще всего играла больше ритуальную функцию, чем погребальную. Остатки именно такого святилища могли быть обнаружены на Перыни. [10, стр. 114]

Помимо идолов славяне (как и их соседи — балты и финно-угорские племена) поклонялись и священным камням-валунам. На восточной окраине славянского пространства, до прихода сюда славян, священным камням покланялись очевидно финно-угорские племена. Позже почитание священных камней влилось в народное православие и встречается у русских вплоть до последнего времени (правда, в городской культуре оно наполнено совершенно иным смыслом и содержанием, нежели в традиционной).

1.5 Жречество

Славяне по сравнению с другими народами Европы обладали меньшей скоростью общественно-экономического развития, поэтому развитого и влиятельного жреческого сословия у них не существовало. Как считает В. В. Седов, вождь (князь) у древних славян совмещал в себе административные, военные и религиозные функции [11, стр. 104−116], что вообще характерно для периода военной демократии. Яркий пример тому — былинный Волх Всеславьевич, князь-волшебник, который, наряду с военной доблестью, пользуется и волшебством (в частности — оборотничеством). Другой пример — Вещий Олег, прозвище которому дали также за некие сверхъестественные способности.

К середине I тыс. н.э. славянские племена расселились на довольно большой площади, поэтому уровни общественного развития у них различались. Южные славяне очень рано попали под сильное влияние Византии и, следовательно, христианства, поэтому говорить о жречестве у них не представляется возможным. Западные славяне по уровню общественного развития обгоняли восточных, поэтому, как видно по источникам, жречество у балтийских славян достигло значительного влияния, а порой сосредоточивало в своих руках и политическую власть. Судя по всему, жречество как сословие у восточных славян находилось только в процессе формирования, который был прерван введением христианства. Тем не менее, жрецы языческих божеств у восточных славян в дохристианские времена скорее всего были. Однако их, видимо, было не так много — гораздо больше было гадателей, колдунов и знахарей. Древнерусские источники называют их следующим образом: волхвы, ведуны, обавники, зелейники, наузники, чародеи, кудесники, ворожеи, «бабы богомерзкие» и т. д. Как правило, основными их функциями были знахарство — лечение заговорами, ритуалами и естественными лекарственными средствами; бытовая магия — любовная и защитная (с помощью ритуалов, зелий, амулетов, оберегов и т. п.); предсказания и гадания — по крику птиц и животных, застыванию олова и воска и т. п.; вспоможение при родах. [12, стр. 192]

2. Праздники и обряды древних славян

2.1 Календарные праздники и обряды

Календарные праздники и обряды славян были тесно связаны с хозяйственными (и потому жизненно-важными) интересами крестьянина, поэтому их даты во многом обусловлены сельскохозяйственными сезонами. Кроме того, годовой праздничный цикл не мог не определяться важнейшими астрономическими датами, связанными, как правило, с движением солнца.

Значительная часть общеславянских праздников была связана с культом предков. С древнейших времён и до сегодняшних дней (в частности, у восточнославянских народов) сохранился обычай посещать кладбища и могилы родителей на Радоницу, Троицкую (Семик) и Дмитриевскую родительские субботы. Такими же древними являются обычаи трапезы на могиле, поминовения пивом и оставления на могиле еды для покойника. До недавнего времени сохранялись пережитки языческих поминальных обычаев и в другие христианские праздники, например Святки, Масленицу и Чистый четверг. В Святки, в связи с зимним временем, кладбище не посещали, а поминали предков дома. В Великий Четверг для предков топили бани (чтобы они помылись) и жгли костры у ворот (чтобы они погрелись). Как правило, поминальные праздники приурочивались к рубежным периодам года — солнцестояниям, равноденствиям, наступлению пролетья, зимы. Видимо, в это пограничное время открывались (закрывались) врата между миром живых и миром мёртвых, через которые в мир приходили души умерших. Они посещали своих потомков, а те должны были их должным образом встретить — согреть, вымыть, напоить и накормить. Души предков могли благословить, а могли и наслать несчастья — всё зависело от того, как их встретят, поэтому так важно было почитать предков.

Умершие предки, как покоящиеся в земле, в загробном мире, связывались в сознании человека с землёй, поэтому именно от благословения предков во многом зависел будущий урожай. Например, Масленица связана и с идеей плодородия, и с культом предков — именно им посвящались состязания (бегам, кулачные бои, взятие снежного городка) и главная еда на Масленице, при этом поминальная — блины. Плодородию земли и плодовитости скота, как основным хозяйственным интересам крестьянина, было уделено особенное внимание в его праздниках и обрядах. В Васильев вечер (канун Нового года) приготовлялась ритуальная еда — поросёнок или овечьи ножки, пеклось печенье в виде скота («козульки») — целью всего этого было привлечение плодовитости и благополучия для скота. Этой же цели, а также обеспечению безопасности скотины, служили многочисленные ритуалы Юрьева дня весеннего, когда совершался первый выгон скота.

Плодородию земли способствовали многочисленные ритуалы с чучелами, изображавшими различных ритуальных персонажей — это Масленица, Ярила, Кострома, Кострубонько. Ритуал включал в себя, как правило, чествование и почитание чучела, хождение с ним по улицам, сопровождавшееся весельем, а затем проводы — похороны, сожжение или растерзание. Видимо, чучело представляло собой средоточие плодородия и плодовитости, и ритуалы его проводов должны были сообщить это плодородие земле — тем более, что проводились подобные ритуалы почти всегда весной или в начале лета. [3, стр. 23]

В Семик и Троицкую неделю роль чучела выполняла троицкая (семицкая) берёзка, с которой проводили практически те же обряды — украшали её, поклонялись и чествовали, ели под берёзкой ритуальную пищу, пели песни и водили хороводы, завивали ей ветки, проводили обряд «кумления», носили по деревне и, наконец, ломали и раскидывали ветки по полю — целью всех этих обрядов было привлечение плодородия и хорошего урожая, а также плодовитости и удачного материнства, как в случае с кумлением. Во всех семицких ритуалах, проводившихся с берёзкой, участвовали только девушки и женщины.

Кроме того, обеспечению плодородия и урожая должны были способствовать ритуалы вызывания дождя (при засухе; в случае же затяжных дождей ритуал был направлен на достижение хорошей погоды). В ритуале участвовала девочка, как правило, сирота, которую называли Додола или Пеперуда. Как считают учёные, её имя и сам образ, видимо, связан с Громовержцем-Перуном (возможно, Додола представляла жену Громовержца). Её водили по деревне, украшали цветами и поливали водой, при этом пелись песни с просьбами о ниспослании дождя. [11, стр. 241]

Одним из важнейших славянских праздников была ночь на Ивана Купала. В эту ночь устраивались общенародные гуляния — песни и пляски. Из купальских обрядов следует отметить разжигание и прыжки через костры, купание в реках и катание со склонов горящих колёс. Нередко праздник принимал разгульный характер. Кроме того, в эту ночь собирали лечебные и магические растения.

Согласно реконструкциям, у славян существовали праздники, посвящённые и божествам как таковым. В частности, мог существовать Перунов день и день, посвящённый Велесу — Волосу, которые впоследствии были заменены соответственно Ильиным днём и Власьевым днём или Николиным днём (зимним и вешним). Однако прямых данных об этих языческих праздниках в нашем распоряжении нет, поэтому их даты и содержание остаются лишь реконструкциями.

2.2 Свадебные обычаи и обряды

Свадебные обычаи различались у разных племён в зависимости от типа брака. Славянский языческий брак в некоторых случаях мог быть полигамным. «Повесть временных лет» выделяет два типа брака и свадебных обрядов у славянских племён, которые условно можно назвать «патриархальными» и «матриархальными».

Патриархальный брак:

Поляне имеют обычай отцов своих кроткий и тихий, стыдливы перед снохами своими и сестрами, матерями и родителями; перед свекровями и деверями великую стыдливость имеют; имеют и брачный обычай: не идет зять за невестой, но приводит её накануне, а на следующий день приносят за неё — что дают.

Подобные нравы описаны ещё в VI веке византийским автором Маврикием:

Скромность их женщин превышает всякую человеческую природу, так что большинство их считают смерть своего мужа своей смертью и добровольно удушают себя, не считая пребывание во вдовстве за жизнь.

Патриархальный брак и многожёнство были характерны и для варягов-руси. Плата за невесту называлась в Древней Руси «вено», а свадебный обряд — «разувание» жениха. Древнее «разувание» фиксируется поздними обрядами снятия обуви с жениха и поговоркой «Ноги мыть и воду пить». Невеста в упомянутых в летописи случаях всегда «приводилась» (княгиня Ольга, Рогнеда).

«Матриархальный» брак:

…И браков у них не бывало, но умыкали девиц у воды… И срамословили при отцах и при снохах, и браков у них не бывало, но устраивались игрища между селами, и сходились на эти игрища, на пляски и на всякие бесовские песни, и здесь умыкали себе жен по сговору с ними: имели же по две и по три жены.

Некоторые сведения о дохристианских свадебных обрядах и обычаях можно почерпнуть из церковных поучений против язычества:

А это творят язычники: ведут невесту к воде, когда выдают замуж, пьют чашу в честь бесов, кидают в воду кольца и пояса.

Традиция брака у воды (озера, колодца) подтверждается позднейшими этнографическими данными — народными приметами и подобным обрядом, который возродился у некоторых старообрядцев после реформ Никона. С другой стороны, здесь может отражаться один из финальных обрядов свадьбы — испытание невесты, хождение с ней по воду на реку или озеро.

И когда у кого-нибудь будет свадьба, её справляют с бубнами, с дудками и с другими бесовскими чудесами. А бывает и того хуже: изготавливают мужской член, кладут его в вёдра и в чаши и пьют из них, а достав, облизывают и целуют его.

Не вызывает сомнений, что в Древней Руси действительно существовал некий фаллический свадебный ритуал. Очевидно, фаллос при этом использовался как магический символ: он должен был дать новобрачным плодовитость, а земле плодородие. Данные этого поучения подтверждает и археология — имеются неоднократные находки фаллосов, вырезанных из дерева, обнаруженные в древнерусских поселениях.

Вообще, судя по всему, древнерусская (и, видимо, славянская) свадьба сопровождалась многочисленными проявлениями сексуальности, целью которых было вызывание плодовитости и плодородия. В этой же грамоте содержится древнейшее (XII век) упоминание такого свадебного обряда как «поезд». Отдельные проявления сексуальности в славянской свадьбе сохранялись до последнего времени в виде «срамных» частушек. Сам по себе русский мат, по видимому, своими корнями уходит к архаичному мифологическому пласту и долгое время был ритуально-окрашен. [14, стр. 56−74]

Традиционными для славян считаются любовные заговоры, с помощью которых девушки или юноши могли влиять на свою судьбу, привлекая к себе внимание избранника.

2.3 Погребальные обряды и культ предков

Культ умерших предков был чрезвычайно распространён у славян с глубокой древности и вплоть до недавнего времени. В связи с этим представляет интерес славянский погребальный обряд. «Повесть временных лет» так описывает этот обряд у вятичей:

«И если кто умрёт, совершают над ним тризну. После неё складывают большой костёр, кладут на него мертвеца и сжигают. После этого, собрав кости, складывают их в малый сосуд и ставят на столбе у дороги. Так делают вятичи и ныне. Такому же обычаю следуют и кривичи, и прочие язычники.

Под тризной здесь, видимо, имеются в виду состязания в память об умершем и вообще поминальные мероприятия. Обычай оставлять сосуд с костями умершего на столбах у дорог проясняется позднейшими этнографическими записями: столбы на кладбищах считались своего рода границей между живыми и мёртвыми. У этих столбиков бросалась посуда, применяемая при похоронах. Сами столбики нередко делались с подобием крыши и выемками — для удобства душ умерших, которые около них обитали. Позже кладбищенские столбики сменились православными крестами. Кроме того, погребальные столбы отсылают к архаичному обычаю захоронения на деревьях и в стволах деревьев. Столб, таким образом, может играть в погребальном ритуале космогоническую роль Мирового Древа, по которому души умерших поднимаются в небесный мир предков.

Данные о погребальном обряде можно почерпнуть и из летописного рассказа о том, как Ольга хоронила своего мужа, князя Игоря, убитого древлянами:

«[Ольга послала сказать древлянам:] «Вот, уже иду к вам. Наварите много медов у города, где вы убили мужа моего, чтобы поплакать мне над могилой его и совершить тризну по мужу моему». Они, услышав это, свезли очень много мёда, и наварили. Ольга с небольшой дружиной и налегке пришла к могиле Игоря и плакала о муже своём. Затем повелела людям насыпать большой курган, и, когда насыпали, велела совершать тризну. Затем древляне сели пить, и Ольга повелела своим отрокам прислуживать им.

«Из данного отрывка следует, что тризна включала питие медов, что над могилами устраивались курганы (видимо, их величина зависела от статуса погребаемого) и что существовал обычай плакать над могилой усопшего. Все эти сведения подтверждаются этнографическими записями и (о курганах) данными археологии. Кроме этих обычаев в «Прологе» упоминается такой элемент погребальной обрядности, как «бъдынъ», то есть бдение, бодрствование рядом с покойником в течение ночи, которое, судя по всему, совершалось значительным количеством людей с причитаниями, песнями и играми.

Интересные сведения о погребальном обряде даёт летописный рассказ о смерти Владимира Святославича:

«Ночью же разобрали помост между двумя клетями, завернули его (Владимира) в ковёр и спустили верёвками на землю; затем, возложив его на сани, отвезли и поставили в церкви святой Богородицы, которую он сам когда-то построил. Узнав об этом, сошлись люди без числа и плакали по нём…

В данном случае можно наблюдать древнейший обряд, который сохранился и в Древней Руси — чтобы вынести покойника, разбирают стену. Делается это с той целью, чтобы покойник, вынесенный необычным путём, не смог вернуться и не тревожил живых. Другой древнейший обряд, описанный в данном отрывке — это использования саней для перевозки покойника, даже несмотря на летнее время. Сани использовались в похоронах как наиболее почётный, спокойный и солидный вид транспорта. К тому же сани, в силу своей архаичности, видимо имели в похоронном обряде и некое сакральное значение. [1, стр. 156]

Существует также общая для всех восточных славян обрядовая еда на поминках — это кутья, блины и кисель. Почти все восточнославянские праздники связаны с культом умерших предков, которых вспоминали в рубежные моменты года — на Святках, в Чистый четверг и Радоницу, в Семик и перед Дмитриевым днём. В дни поминовения усопших для них топили баню, жгли костры (чтобы они погрелись), оставляли для них еду на праздничном столе. Святочные ряженые представляли собой в том числе и пришедших с того света предков и собирали дары. Целью всех этих действий было задабривание умерших предков, которые могли благословить семью, а могли и причинять зло — пугать, являться во сне, мучать и даже убивать тех, кто не удовлетворил их потребностей.

Весьма распространённой среди славян была вера в так называемых «заложных покойников». Считалось, что люди, умершие не своей смертью, не успокаиваются после смерти и способны вредить живым, поэтому их суеверно боялись и почитали во время общих поминок. [5, стр. 84]

Выводы

До сих пор на Руси сохранились многие языческие обряды и обычаи, которые мирно уживаются с христианством. Отсюда — двоемирие, в котором жил, да и сейчас живет славянин, отсюда и двоеверие. Мир славянских языческих богов был величавым — и в то же время простым, естественно слитым с бытом и бытием. Может быть, именно поэтому не могли славяне, пусть и обратившись к православию, отрешиться от древних поэтических верований. Верований, которыми жили наши предки, обожествлявшие наравне с человекоподобными властителями громов, ветров и солнца, и самые малые, и самые слабые, самые невинные явления природы и натуры человеческой. Как писал в прошлом веке знаток русских пословиц и обрядов И. Н. Снегирев, славянское язычество — это обожествление стихий. Земледельческая направленность мифов славян определила многие этические нормы, в частности миролюбие: у славян не было богов войны, типа Ареса. В этом ярко выражается дух и духовность наших предков.

Языческое наследие и высокая культура стран христианства — два источника, обеспечившие развитие славянского мира. Сочетание столь несхожих религий привело к тому, что христианство у славян обогатилось многими чертами, неизвестными Западной Европе, а от язычества сохранились лишь самые поэтические мифы и образы.

1. Анучин Д. Н. Сани, ладья и кони как принадлежности похоронного обряда // Древности. Тр. моск. археол. общества. Т. XIV. М., 1990.

2. Белова О. В., Петрухин В. Я. «Похороны Совия»: книжный сюжет и реалии погребального обряда в свете славяно-русских параллелей // Фольклор и книжность. М.: Наука, 2008.

3. Васильев М. А. Великий князь Владимир Святославич: от языческой реформы к Крещению Руси // Славяноведение. 1994. № 2.

4. Денисова И. М. Образ древнеславянского храма в русском народном искусстве // Этнографическое обозрение. 1992. № 5;

5. Зеленин Д. К. Избранные труды. Очерки русской мифологии: умершие неестественной смертью и русалки. М.: Индрик, 1995.

6. Иванов В. В., Топоров В. Н. Исследования в области славянских древностей. М.: Наука, 1974.

7. Кузьмин А. Г. Падение Перуна: Становление христианства на Руси. М.: Молодая гвардия, 1988.

8. Комар А., Хамайко Н. Збручский идол: памятник эпохи романтизма? // Ruthenica. Київ, 2011. Том X.C.

9. Седов В. В. Древнерусское языческое святилище в Перыни // Краткие сообщения Института истории материальной культуры. Вып. 50.

10. Свирин К. М. Языческие святилища Северо-Запада Древней Руси в VIII — начале XI вв. // История и археология Новгорода. 2006. Вып. 2.

11. Седов В. В. Восточные славяне в VI—XIII вв. М.: Наука, 1982.

12. Трубачев О. Н. История славянских терминов родства и некоторых древнейших терминов общественного строя. М.: Изд-во АН СССР, 1959.

13. Толочко П. П., Боровский Я. Е. «Язичницько капище в «городі» Володимира // Археологія Київа. Дослідження і матеріали. Київ, 1979.