Актуальность и научная значимость темы. Значительные изменения в российском государстве, связанные с переходом к абсолютизму, обозначили проблему властных полномочий монарха весьма остро. Всегда конкретные проблемы политические управления вкупе с новым идеологическим обоснованием власти делали актуальными задачи юридической огранки власти самодержца. При этом требовалось вовсе не ограничить власть царя, но подвести под нее прочный юридический фундамент в виде комплекса законодательных актов, в конечном счете, в виде «непременного закона». На протяжении всего XVIII в. задача совместить самодержавие с «непременными» законами, иногда именуемыми конституциями, казалась современникам вполне выполнимой. Отрезвление пришло лишь в XIX в., главным образом при Николае Павловиче: вместо выработки «непременного закона» занялись кодификацией законов. Правление Елизаветы Петровны знаменует собой первые, еще робкие, попытки придать власти монарха юридическую конструкцию. Мы намерены изучать фактическое начало того процесса, который завершался при Николае I, но получил новый импульс при выработке «Основных законов» империи после первой русской революции.
Отметим, что «православная модель власти» (по терминологии Ю.А. Сорокина), утверждавшаяся в России на протяжении ХУ-ХУП вв., исходила из принципиальной неограниченности власти монарха и обозначалась в исторической науке греческим термином «автократия» либо его русским переводом «самодержавие"1. Однако и современники, и последующие поколения ученых ясно понимали, что неограниченность власти государяфикция, и под последней должен пониматься именно принцип (модель) организации власти, в который может вкладываться различное обоснование.
Проблематика заявленного диссертационного исследования представляет значительный общественно-политический интерес. Вопрос о.
1 См. подробнее: Сорокин Ю. А. Православные традиции в русском самодержавии // Исторический ежегодник. Омск, 1999. С. 5−17. властных полномочиях, о месте правителя в государственной системе остается актуальным и для современных политических процессов. Современный реформаторский процесс стимулирует обращение к поиску механизмов, при помощи которых власти стремились поддерживать порядок как в системе управления государством, так и в обществе в целом, опираясь на идею законности.
Вышеизложенным определяется актуальность и научная значимость диссертационного исследования.
Степень изученности проблемы. В отечественной исторической науке сюжеты елизаветинского царствования вызывали значительный интерес у исследователей. Однако важно подчеркнуть, что период правления Елизаветы Петровны не был столь притягателен для историков, как царствование Петра I или Екатерины II. Работ, посвященных Елизавете Петровне, достаточно много, но их количество не идет ни в какое сравнение, если соотносить их с исследованиями о петровском или екатерининском царствованиях.
В дореволюционной историографии проблема властных полномочий, статуса, социальной роли и социального престижа монарха ставилась и разрешалась либо в контексте изучения личных качеств государя, либо в контексте его деяний, особенностей внутренней и внешней политики и т. п. Историки XIX — начала XX в. проявляли повышенный интерес к личным качествам крупных исторических деятелей и прежде всего российских монархов. Особое внимание в этот период уделялось накоплению фактов, относящихся к правлению того или иного государя. Применительно к царствованию Елизаветы Петровны вопрос о властных полномочиях российского монарха специально не затрагивался. Тем не менее, обращаясь к различным сюжетам царствования Елизаветы Петровны, дореволюционные историки так или иначе затрагивали проблему власти государя, места монарха в системе управления государством.
Начало научного осмысления истории елизаветинского царствования в исторической. литературе по традиции связывают с именем C.B. Ешевского. Он впервые попытался дать целостный обзор событий правления дочери Петра I, довольно подробно останавливаясь на характеристике Л экономических и социальных преобразований государыни. Важно подчеркнуть, что основным источником работы C.B. Ешевского послужили законодательные акты (из огромной массы документов историку удалось выделить наиболее значимые и ценные для исследователя акты середины XVIII в.). Основной вывод автора состоял в том, что за двадцать лет правления императрицы не произошло каких-либо важных изменений в государственной системе управления. Более того, по мнению историка, нет оснований говорить о том, что у правительства Елизаветы Петровны был какой-либо общий план развития страны.
Подобной оценки елизаветинского царствования придерживался и другой авторитетный историк середины XIX в. — М. И. Семевский. В своем очерке «Царствование Елизаветы Петровны» автор писал, что императрица обладала ужасным характером, совсем неподходящим для управления государством: была женщиной беспечной и легкомысленной. По мнению, исследователя, история России этого времени представляла собой исключительно борьбу честолюбцев, пользовавшихся всеми средствами, чтобы отобрать друг у друга власть и могущество, что весьма негативно отразилось на состоянии государства3.
Иной точки зрения на правление Елизаветы Петровны придерживался Е. С. Шумигорский. Он попытался доказать взвешенность и продуманность политики, проводимой императрицей. Автор отмечал, что хотя Елизавета и не имела собственной политической системы, а лишь следовала заветам своего отца, она, избежав каких-либо новшеств в управлении, сумела тем самым даровать государству и народу «.то успокоение, какое он не имел ни.
Ешевский C.B. Очерк царствования Елизаветы Петровны // Отечественные записки. 1868. №№ 56.
3 Семевский М. И. Царствование Елизаветы Петровны //Русское слово. 1860. №№ 1−2. С. 103. до нее, ни долгое время после нее"4. С положительной оценкой царствования дочери Петра Великого был согласен историк И. И. Петров. Отметив преобразования императрицы, автор подчеркивал, что Елизавета Петровна сделала много добра для России5. Исследователь П. П. Гершунин склонен был идеализировать правление всех преемников Петра I, в том числе и Елизаветы Петровны. Упоминая реформы императрицы, автор подчеркивал, что все ее мысли и желания склонялись к одной цели — утверждение порядка, установленного ее отцом, в результате чего государыня сумела заслужить признание со стороны своих подданных6. О благодарной памяти в народе о царствовании Елизаветы Петровны писал и историк С. П. Даль. В своей работе автор отмечал, что в государстве царило спокойствие и процветание7.
Со второй половины XIX в. появлялись фундаментальные труды, в которых авторы исследовали обширный материал по истории Российского государства. В поле их интересов оказалось и правление дочери Петра Великого. Историк С. М. Соловьев, посвятивший периоду правления Елизаветы Петровны четыре тома «Истории России.», выступил против представлений о том, что вторая четверть XVIII в. есть темный период в русской истории8. Историк видел в политике Елизаветы возврат к принципам Петра Великого, в результате чего «Россия пришла в себя"9. Оценивая результаты елизаветинского царствования, автор отметил благоприятные явления в экономике, в том числе в связи с отменой внутренних таможен и основанием банков для купечества и дворянства, а также достижения в духовной сфере. Автор особо подчеркивал значение елизаветинского.
4 Цит. по: Русские императоры, немецкие принцессы: Династические связи, человеческие судьбы. М., 2002. С. 85 (в данный сборник вошли материалы из дореволюционных журналов «Русский архив», «Русская старина», «Исторический вестник»).
5 Петров И. И. О преемниках Петра Великого (до Екатерины II). СПб., 1884.
6 Гершунин П. П. Русское царство от Петра Великого до Екатерины II. От 1725 до 1762 года. СПб., 1891.
7 Даль С. П. Императрица Елизавета Петровна. М., 1894.
8 Соловьев С. М. Сочинения: в XVIII кн. Кн. ХП.М., 1994.
9 Там же. С. 603. царствования как подготовительного этапа по отношению к царствованию Екатерины II.
B.О. Ключевский в своем лекционном курсе лишь бегло затронул сюжеты елизаветинского царствования. Историк показал противоречивость натуры Елизаветы, а также особую любовь императрицы к банкетам, балам и прочим развлечениям вместо «проявления интереса к государственным нуждам». Подводя итог правления Елизаветы, автор делает вывод (не аргументируя его) о том, что «с правления Софьи никогда на Руси не жилось так легко, и ни одно царствование до 1762 г. не оставляло по себе такого приятного воспоминания"10.
Историк Н. И. Костомаров привел подробный очерк всего периода правления Елизаветы Петровны, затронул вопросы как внешней, так и внутренней политики. Он отметил лишь два важнейших мероприятия этого, царствования в области внутреннего управления: распространение просвещения и уничтожение внутренних таможен, «сильно парализовавших» русскую торговлю11. Кроме этих двух новшеств, автор не видел каких-либо серьезных перемен при Елизавете Петровне по сравнению с правлением предшественников.
C.Ф. Платонов дал целостный обзор царствования Елизаветы Петровны, уделив особое внимание преобразованиям государыни во внутриполитической жизни страны. Историк все свои выводы делал с опорой на законодательные акты, многие из которых исследователями почти не 12 затрагивались. В ряде других обобщающих работ дореволюционных авторов по истории России правлению Елизаветы Петровны уделялось незначительное место, чаще всего в контексте освещения событий эпохи дворцовых переворотов13.
10 Ключевский В. О. Сочинения: В 8 т. М., 1958. Т.4. С. 340.
11 Костомаров Н. И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. М., 1996. С. 610.
12 Платонов С. Ф. Полный курс лекций по русской истории. СПб., 2000.
13 Козлов И. Преемники Петра I. СПб., 1900; Зандер A.A. Исторический очерк развития самодержавной верховной власти в России. Вильно, 1908; Павлов-Сильванский Н. П. Очерки по русской истории XVIII — XIX вв. СПб., 1910; Шумигорский Е. С. Преемники Петра Великого (1725 -1762 гг.). СПб., 1913.
Большинство дореволюционных авторов в своих оценках не признавали нюансов или полутонов и оценивали весь период правления Елизаветы Петровны, опираясь не на детальный анализ источников, а исходя из своих симпатий как по отношению к самой императрицы, так и по отношению к ее отцу Петру I. Зачастую в их сочинениях просто воспроизводились мнения современников.
В научных работах, посвященных дворянской политике различных государей, велась дискуссия о времени утверждения дворянского сословия как наследственного, замкнутого, со своими особыми правами: было ли это в правление Елизаветы Петровны или же при ее преемниках14. Историк М. Т. Яблочков подчеркивал, что именно в царствование Елизаветы Петровны дворянское сословие «доканчивает» свое сложение, замыкается, выступает среди прочего населения с резко очерченными границами15. Большинство авторов придерживались мнения о том, что дворянское сословие сложилось в России лишь в последней трети XVIII в. и не раньше этого времени, когда юридическим образом были зафиксированы права и обязанности дворян16.
Особое место среди дореволюционной литературы занимают историко-правовые труды второй половины XIX — начала XX в. В данных работах существенное внимание было уделено категории «закон», процессу выработки и принятия закона, а также тому, как законодательный акт.
1 п соотносился с волей монарха. В этих работах отмечалась и специфика законодательных документов XVIII столетия. Особого внимания заслуживает капитальный труд П. Е. Казанского. Исследователь, опираясь на законы.
14 См., например: Яблочков М. Т. История дворянского сословия в России. М., 1878- Парай-Кошиц И. История русского дворянства от IX до кон. XVIII в. М., 2003.
15 Яблочков М. Указ. соч. С. 470.
16 См, например: Романович-Славатинский A.B. Дворянство в России от начала XVIII века до отмены крепостного права. М., 1998; Шепелев JI.E. Чиновный мир России: XVIII — начало XX вв. СПб., 1999; Парай-Кошиц И. История русского дворянства от IX до кон. XVIII в. М., 2003;. Ковальчук М. А, Тесля A.A. Земельная собственность в России: правовые и исторические аспекты XVIII — первая половина XIX вв. Хабаровск, 2004 и др.
17 Сперанский М. М. Руководство к познанию законов. СПб., 1845- Чичерин Б. Н. Опыты по истории русского права. М., 1858-.Беляев И. Д. Лекции по истории русского законодательства. М., 1879- Коркунов Н. М. Русское государственное право. СПб., 1901. Т. 2- Казанский П. Е. Власть Всероссийского императора. М., 1913 и др.
Российской империи, показал юридический аспект сути власти российского монарха. Им были выделены следующие юридические принципы, на которых покоилась власть российского государя:
A) государю принадлежит власть величайшая, или главная, — власть принятия важнейших решений в делах. Сюда же относится и право крайних решений, т. е. решений в минуту особой опасности, которой подвергается государствоБ) государю принадлежит право чрезвычайных надправных решений;
B) государю принадлежит право принятия последних решений в делах государства;
Г) государю принадлежит право высочайших решений, т. е. таких волеизъявлений, которым должны подчиняться все подданные и властиД) власть государя не знает ни над собой никакой высшей власти, ни рядом с собой никакой равной власти, а поэтому не знает и никаких норм, которые были бы внешне обязательны для нее;
Е) власть государя является неограниченной, но его власть неограниченна не в том смысле, что для нее закон не писан, а в том, что никто ей этого закона не предписывает, что она руководствуется только законами, ею самою 18 изданными .
П.Е. Казанский, помимо прочего, выразил общее мнение ученых и публицистов, стоявших на монархических позициях. Они выдвинули и отстаивали принципиальный тезис о том, что власти русских монархов невозможно дать чисто юридическую конструкцию. С. А. Котляровский прямо заявил: «Положение монарха часто имеет более глубокое историческое, чем юридическое обоснование. Правовые определения этой власти, формулы законодательных памятников и учредительных хартий — только поверхностный слой. Русская история была исключительно бедна устойчивыми юридическими отношениями, и к ней это особенно применимо"19. На этих же позициях стоял В. В. Розанов, подчеркнувший, что.
18 Казанский П. Е. Указ. соч. Гл. XV, XVIII.
19 Котляровский С. А. Юридические предпосылки русских «Основных законов». М., 1912. С. 130. уяснить сущность власти российского монарха, «определить ее,.
20 формулировать, значит ее уменьшить, обеднить, ограничить". Розанов резко критиковал «всю школу юристов-теоретиков и юристов-практиков» как «жалких последователей» М. М. Сперанского, пытавшихся постигнуть монархию в границах «департамента» или «канцелярии».
Итак, в начале XX в. в науке утвердился тезис о невозможности определить статус русской монархии в принципе, за весь период ее существования. Этому выводу суждена была долгая жизнь. Его приняла и.
разделила молодая советская историческая наука, лишь поменяв отношение к этому явлению — для монархистов невозможность определить статус монарха есть благодля советских авторов — зло, ибо предполагает неограниченность власти монарха. Историки признали тот факт, что природа власти русского 1 монарха особенна, и с наибольшей полнотой исследована П. Е. Казанскимизучать ее в исторической ретроспективе, основываясь на законодательных и других нормативных актах, вещь неблагодарная. Во-первых, самих этих актов немного, во-вторых, в них не может отразиться ни сущность, ни природа русской монархии. На практике это привело к тому, что советские историки объектом своего изучения сделали общественные отношения, классовую борьбу, внутреннею политику, управленческую практику, отчасти даже социально значимые качества личности государя, но не сам институт монархии, не статус государя, не властные полномочия монарха.
Еще П. Флоренский, вполне усвоив положения, высказанные Н. И. Черняевым, Л. А. Тихомировым, И. Дьяконовым и некоторыми другими авторами21, сделал весьма популярным тезис, подхваченный современной ему наукой и активно прорабатывавшийся русскими учеными в эмиграции: «В сознании русского народа самодержавие не есть историческое право, а есть явленный самим Богом факт — милость Божья, а не человеческая.
20 Розанов В. В. О подразумеваемом смысле нашей монархии. СПб., 1912. С. 48.
21 Черняев Н. И. О русском самодержавии. М., 1895- Он же. Необходимость самодержавия для России, природа и значение монархических начал. Харьков, 1901; Дьяконов М. Власть московских государей. Очерки из истории политических идей древней Руси до конца XVI в. СПб., 1889- Тихомиров Л. А. Монархическая государственность. СПб., 1993 и др. условность, так что самодержавие Царя относится к числу понятий не правовых, а вероучительных, входит в область веры, а не выводится из внерелигиозных посылок, имеющих в виду общественную или.
00 государственную пользу". В развитии этого тезиса П. Флоренского приняли участие блестящие русские исследователи, в результате чего была накоплена богатая научная традиция23. В советское время это положение активно поддерживалось, но не столько историками, сколько филологами, культурологами, семиотиками (Б.А. Успенский, В. М. Живов и др.).
В целом дореволюционные авторы внесли существенный вклад в разработку заявленной проблемы. Во-первых, появился опыт работы с законодательными актами XVIII в. Ученые активно использовали законодательство как основной источник для своих исследований. Однако при этом они ограничивались рассмотрением лишь отдельных узаконений Елизаветы Петровны, на основе которых и пытались делать выводы обо всем правлении императрицы. В дореволюционных исследованиях отсутствовала критика мемуарных источников — в результате тенденциозность ученого накладывалась на субъективность мемуариста, что приводило зачастую к одномерным выводам. Бессистемно использовалось эпистолярное наследие. В рамках одной работы весь известный комплекс источников никогда не привлекался. Факты принимались лишь как иллюстрация. Источниковая база их работ оставалась весьма узкой. Именно поэтому, во-вторых, большинство исторических работ дореволюционных авторов носило общий характер, ученые стремились охватить значительные временные рамки в истории России или же все время правления Елизаветы. Специальных монографий о важнейших аспектах елизаветинского внутриполитического курса, за редким исключением, не было. В-третьих, дореволюционные авторы, прежде всего.
22 Цит. по: Сорокин Ю. А. Российский абсолютизм в последней трети XVIII в. Омск, 1999. С. 15−16.
23 См. подробнее: Вальденберг В. Древнерусские учения о пределах царской власти. Пг., 1916; Зызыкин М. Царская власть и закон о престолонаследии в России. София, 1924; Флоровский Г. Пути русского богословия. Киев, 1991 и др.
Н.М. Коркунов24, оставили яркие работы по истории русского государственного права, но их совершенно не заинтересовал сюжет о практике применения законов. Их интересовало то, что было де-юре, но не де-факто, и в этом смысле работы дореволюционных юристов, очень качественные сами по себе, мало что дают историку, работающему в рамках избранной нами проблематики.
Методологическая база дореволюционных исследований оставалась очень пестрой. Традиции классической парадигмы, гегельянства и позитивизма мирно сосуществовали между собой, нередко и в рамках одной работы, что приводило к эклектике, бесконечным повторам, наличию клише из цитат, кочующих из работы в работу. Тем не менее, выводы, сделанные в данный период, априори были восприняты многими советскими и современными исследователями как верные, ибо освящались могучей историографической традицией и магией имен мэтров российской исторической науки XIX — начала XX в.
В XX в. произошел поворот в изучении истории XVIII в., связанный с внедрением в практику исторического исследования марксистской методологии. В исторических сочинениях советского периода историографии особый акцент делался на изучении социально-экономической жизни страны. Исследование личности в истории, как считается сегодня, было отодвинуто историками-марксистами на второй план. Такой подход характерен для работы М. Н. Покровского. Историк-марксист не видел ничего нового и оригинального в политике, проводимой Елизаветой. Правление императрицы, как и ее предшественников на троне, сводилось лишь к «.избавлению шляхетства от тягостей, наваленных на.
О ^ него службою торговому капиталу". Отдельных работ, посвященных сюжетам царствования Елизаветы Петровны, в советской исторической.
24 Коркунов Н. М. Указ и закон. СПб., 1904.
25 Покровский М. Н. Русская история с древнейших времен: В 5 т. СПб., 2002. Т.2. С. 217. литературе насчитывалось очень мало26. Авторы сосредоточились, главным образом, на изучении наиболее значительных преобразований, проводимых Елизаветой Петровной в экономической сфере, а также ее сословной политики.
Так, историк С. О. Шмидт в своей работе «Внутренняя политика России середины XVIII в.», опираясь на законодательные акты середины XVIII в., сделал следующий вывод: «. новые преобразования в годы ее царствования подавались как выполнение «заветов» Петра I, однако в целом они в большей мере сводились не к воскрешению отцовских намерений, а к частной реализации шляхетских положений 1730-х гг."27.
Ряд советских авторов уделили внимание проблеме роли и места государственных учреждений в политической системе Российской империи28. Естественно, ими затрагивался вопрос и о влиянии преобразований государственных учреждений на положение монарха в системе государственного управления. Советские авторы изучали особенности законодательных актов XVIII в., а также проблемы, по возникающие при работе с этим видом источника. Эти исследования ценны тем, что в них показаны методы и приемы работы с массивом" законодательных документов, обоснована принципиальная необходимость законодательной деятельности для монарха.
Говоря о вкладе советских авторов в рассматриваемую нами тему, необходимо, прежде всего, отметить расширение проблемного поля.
26 См., например: Рубинштейн H.JI. Уложенная Комиссия 1754 — 1766 годов и ее проект нового.
Уложения // Исторические записки. М., 1951. Т. 38- Троицкий С. М. Финансовая политика, русского абсолютизма в XVIII в. М., 1966; Шмидт С. О. Внутренняя политика России сер. XVIII в. // Вопросы истории. 1987. № 3. «Шмидт С. О. Указ. соч. С. 48.
28 Государственные учреждения XVIII в. // История государственных учреждений в России до Великой Октябрьской социалистической революции. Вып. 2. М., 1956; Ерошкин Н. П. История государственных учреждений дореволюционной России. М., i960- Троицкий С. М. Русский абсолютизм и дворянство в XVIII в.: Формирование бюрократии. М., 1974 и др.
29 Вернадский Г. В. Обзор истории права Русского государства XVIII—XIX вв. Прага, 1924; Кочаков Б. М. Русский законодательный документ XIX — нач. XX веков // Вспомогательные исторические дисциплины. М., 1937; Юшков C.B. Конспект лекций по истории государства и права СССР. М., 1940; Омельченко O.A. Кодификация права в России в период абсолютной монархии. М., 1989; Он же. Власть и закон в России XVIII века. Исследования и очерки. М., 2004 и др. исследования. Историки советского периода уделяли пристальное внимание сюжетам, связанным с отдельными мероприятиями, проводимыми императрицей в экономической сфере, в сфере сословной политики, а также вопросам о месте и роли монарха в системе государственного управления страной, Основным и важнейшим источником для советских исследователей выступали законодательные акты периода правления Елизаветы Петровны. Советские историки находились в более выгодном положении, чем их исследователи-предшественники, так как получили доступ к значительному числу исторических документов, хранящихся в царских архивах.
С конца 90-х гг. XX в. на почве отказа от основополагающих идей марксистской методологии отчетливо прослеживается тенденция возвращения к традициям дореволюционной историографии. Вновь возник научный интерес к познанию истории России через призму изучения личности и деяний крупных исторических деятелей, прежде всего российских монархов. Изменились в сравнении с советским периодом и методологические подходы исследователей. Российская история отныне стала рассматриваться с позиции социальной истории, истории повседневности, теорий' модернизации и проч. Использование теорий модернизации в качестве методологической парадигмы позволило историкам отойти от представлений об одномерности исторического процесса. В результате чего в научно-исследовательскую практику были включены проблемы, ранее находившиеся за пределами внимания историков: особенности национального менталитета, политической культуры и социокультурных традиций. В рамках социальной истории исследователи получили возможность более взвешенно и глубоко подойти к изучению истории общественного строя, его сословного состава, взаимоотношений между отдельными социальными слоями, их экономического и политического положения в обществе30. Были переизданы многие работы j 1 историков рубежа XIX — XX вв. (М.И. Пыляева, В.О. Михневича) .
В это время вышло много работ, посвященных различным правителям Российской империи, в которых авторы подробно описывали юные годы того или иного государя, уделяя особое внимание нравам, привычкам и воспитанию будущих правителей государства32. Во многом именно в личных качествах того или иного российского монарха историки пытались найти ответы на вопросы: почему правление одного государя в глазах современников было более удачным, более заметным, чем правление другогопочему о царствовании одних помнят спустя века, а о других незаслуженно забыли?
В ряде работ, вышедших в постсоветский период, продолжаются споры о подготовленности реформ, проводившихся Елизаветой Петровной. Историк Е. В. Анисимов подчеркивает, что Елизавета, придя к власти, не имела никакой определенной программы ни в области внутренней, ни в области внешней политики. Рассматривая внутреннюю политику первых лет царствования Елизаветы как «реставрационную», автор приходит к выводу о ее неудаче и объясняет это тем, что она следовала не духу, а букве законодательства Петра, слепо копируя его систему управления. Иной позиции придерживается В. П. Наумов. Он отмечает, что у Елизаветы Петровны были определенные управленческие навыки, т.к. Екатерина I привлекала дочь к деламбудущая государыня, имея вотчинную канцелярию, весьма разумно вела хозяйство в собственных имениях34. Политику.
30 Актуальные теоретические проблемы современной исторической науки // Вопросы истории. 1992. № 8−9- Ионов И. Н. Россия и современная цивилизация // Отечественная история. 1992. № 4- Сахаров А. Н. О новых подходах к истории России // Вопросы истории. 2002. № 8. и др.
31 Пыляев М. И. Забытое прошлое окрестностей Петербурга. СПб., 2002; Михневич В. О. Русская женщина XVIII в. М., 1991.
32 Елизавета Петровна (1709 — 1762 гг.): ее происхождение, интимная жизнь и правление. М., 1991; Манько A.B. Женщины на русском престоле. М., 2002; Российский императорский дом. М., 2004; Писаренко К. А. Елизавета Петровна М., 2008 и др.
33 Анисимов Е. В. Россия в середине XVIII в.: Борьба за наследие Петра. М., 1986. С. 43. (В последующих своих монографиях о Елизавете и ее политическом режиме автор фактически не отступил от этой своей оценки).
34 Наумов В. П. Елизавета Петровна // Вопросы истории. 1993. № 5. С. 51−72. императрицы историк считал успешной и весьма осторожной, особо подчеркивая, что именно Елизавета ввела Россию в русло неторопливого и размеренного развития после грандиозных потрясений петровской эпохи. Осторожную позицию по вопросу о подготовленности реформ Елизаветы занял А. Б. Каменский. Историк отметил, что в своих преобразованиях императрица стремилась продолжать линию, намеченную Петром I (особенно в вопросах о взаимоотношениях власти и подданных, а также экономической политики). Однако не все из задуманного императрицей и ее ближайшим окружением было реализовано на практике, многие проекты так и остались на бумаге35.
Талантливый современный историк Б. Н. Миронов, рассуждая о развитии российской государственности в XVII — начале XX в., применительно к XVIII в. обосновывал тезис о наличии в России «дворянской патерналистской монархии». Власть государя не ограничивалась более обычаем и традицией, само обоснование власти становилось преимущественно рациональным. Государь воспринимался как отец подданных, соответственно, общество поделилось на управляющих (монарха) и управляемых (народ). Монархия эмансипировалась от церкви, обычаев и традиций, а теперь еще делалась все более самостоятельным институтом по отношению к дворянству. Эта мысль исследователя, сама по себе не новая, кажется нам вполне справедливой. Конечный вывод Б. Н. Миронова: государственные учреждения сословной патерналистской монархии были ограничены административным правом и сословными правами подданных36 кажется нам слишком категоричным и не исчерпывающим всю полноту исторического развития России в XVIII в. в целом и правления Елизаветы Петровны, в частности.
С начала 1990;х гг. в литературе продолжали разрабатываться проблемные аспекты законодательства Российской империи XVIII — начала.
35 Каменский А. Б. От Петра I до Павла I: Реформы в России XVIII в.: Опыт целостного анализа. М., 2001.
36 Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи: В 2 т. Т.2. СПб., 1999. С. 127−141.
XIX в.37. Учеными были охарактеризованы особенности российского права XVIII в., качественно проанализированы важнейшие законодательные акты, обоснована их стройная классификация. Ключевой вывод исследователей состоял в том, что хотя государь и действовал в рамках принятых законодательных норм в государстве, тем не> менее, он всегда мог скорректировать существующие нормы по своему усмотрению, просто приняв новый указ или же не выполнял нормы конкретного законодательного акта, не отменяя его формально. Для российских монархов XVIII в. указ, им самим изданный, имел большую юридическую силу, нежели все имевшиеся к тому моменту законодательные акты.
Ряд современных исследователей отмечают, что оценка итогов правления Елизаветы Петровны покоилась на двух главных положениях, доминировавших в историографии XIX — XX вв. Во-первых, годы от кончины Екатерины I до воцарения Елизаветы были объявлены застойным и мрачным временем российской истории. Во-вторых, прилагались активные усилия со стороны власти для создания образа царицы Елизаветы, любимой своим народом и продолжающей дело Петра Великого38.
Даже на современном этапе развития исторической науки подавляющее число работ о Елизавете Петровне носит оценочный характер. Авторов интересуют лишь личностные качества императрицы, ее характер, привычки, нравы, воспитание и т. д. Интерес же к Елизавете как к монарху, к лицу, наделенному огромными властными полномочиями, как правило, отходит на второй план. Большая часть исследователей рассматривает только наиболее значимые законодательные акты елизаветинского царствования. Историки.
Развитие русского права второй половины XVII — XVIII вв./ Отв. ред. Е. В. Скрипилев. М., 1992; Сизиков М. И. История государства и права России с конца XVII до начала XIX века. М., 1998; История государства и права России: Учеб. пос. / Под ред. Ю. П. Титова. М., 1998; Кузнецов И. Н. История государства и права России. Минск, 2000; Румянцева М. Ф. Российское законодательство XVIII века как законодательство нового1 времени // Источниковедение. Проблемные лекции. М., 2005 и др.
38 Чижова И. Б. За любовь и отечество. СПб., 1994; Еременко М. А. Дворцовые перевороты. М., 2007. почти не обращаются к огромному пласту так называемых обыденных законодательных актов.
Подводя итог историографии проблемы, мы вправе отметить следующие обстоятельства. Во-первых, источниковая база исследований не прирастала сколько-нибудь заметно, поэтому основное развитие историографии проблемы состояло в росте числа различных интерпретаций и спекуляций (последний термин мы употребляем в сугубо философском смысле). Каждое из них обладало различной степенью научной корректности, но все они оказались весьма живучи. И в современных публикациях мы в неизменной форме находим мнения и оценки, высказанные еще в XVIII в., нередко без ссылки на источники. Во-вторых, качественные работы правоведов, посвященные изучению особенностей реформаторской или законодательной деятельности Елизаветы, все еще недостаточно осмысливаются историками, специализирующимися на изучении елизаветинской эпохи. В-третьих, в исторической литературе по проблеме, затрагиваемой в диссертационном сочинении, имеются две тенденции: авторы либо преимущественно изучают частности, детали, т. е. ставят во главу угла факт, игнорируя теоретические обобщения, либо тяготеют к построению масштабных схем, далеко не всегда учитывающих всю совокупность фактов. В-четвертых, в литературе превалирует изучение социально значимых качеств личности Елизаветы Петровны, которые становятся тем оселком, с помощью которого выправляют оценки, всего ею сделанного. Тот факт, что Елизавета — дочь Петра Великого, извиняет и оправдывает многие и многие ее деяния и поступки в глазах историков на протяжении всего XIX и всего XX вв.39 Личность монарха историков все еще интересует более, чем институт монархической власти. В-пятых, статус императора, комплекс его властных полномочий не только применительно к эпохе Елизаветы, но ко всему XVIII в. в целом никогда не изучался специально. Более того, в начале XX в. были.
39 См. подробнее: Козлова A.A. Российская императрица Елизавета Петровна в оценках отечественных историков: Автореф. дис. канд. ист. наук. Омск, 2003. высказаны сомнения в самой возможности изучения этих сюжетов, не изжитые до наших дней. В-шестых, в работах историков имеют место субъективные, зависящие от личных симпатий автора, никак не аргументированные положения и выводы, что приводило, к примеру, к доминированию однозначно негативных оценок политического режима Елизаветы Петровны в 1920;1930;е гг. или однозначно апологетическим его характеристикам в 1990 — 2000;е гг. Соответственно, сам институт императорской власти, статус монарха, его властные полномочия не изучались, но именно оценивались. При этом излишняя горячность и категоричность оценок никого не смущала, благо подкреплялась историографической традицией, в которой наличествовали мнения на любой вкус. Недостаточная проработанность в историографии отдельных сюжетов елизаветинского царствования, доминирование положений и выводов, сделанных в XIX — начале XX в. на современном этапе развития исторической науки, необходимость изучения всего комплекса исторических источников вкупе делают необходимым дальнейшее изучение заявленной в диссертации темы.
Цель и задачи исследования
Цель данной работы — определить особенности правового и социального статуса российского монарха в части его властных полномочий в царствование Елизаветы Петровны в том виде, как они отразились в законодательных актах и в восприятии дворян-мемуаристов.
В рамках поставленной цели можно выделить следующие задачи:
1. Определить содержание теоретического конструкта «просвещенный абсолютизм» применительно к правлению Елизаветы Петровны.
2. Показать особенности положения самодержца в государстве абсолютной монархии на основе общего комплекса традиций XVI—XVII вв. и инновации первой трети XVIII в. применительно к управлению империей.
3. Выявить и объяснить эволюцию статуса государя в царствование Елизаветы Петровны в контексте особенностей правовой системы России.
4. Установить совокупность властных полномочий государя в сфере взаимоотношений монарха и дворянства на примере дворянской службы и расширения экономических прав дворян.
5. Охарактеризовать отношение дворян-мемуаристов к социальному престижу Елизаветы Петровны, вытекающему из политического и социального статуса государя.
Объектом изучения в данном диссертационном сочинении выступают политический и социальный статус российского монарха в царствование Елизаветы Петровны и связанные с ним социальная роль и социальный престиж государя.
Предметом исследования избран комплекс властных полномочий российского монарха, зафиксированный в законодательстве периода правления Елизаветы и в мемуарах современников.
Хронологические рамки работы определяются периодом правления Елизаветы Петровны. Однако предмет исследования предполагает также обращение к царствованию предшественников и наследников Елизаветы на троне (Петр I, Анна Ивановна, Петр III, Екатерина II).
Методологическая основа диссертации. В тексте диссертации рассмотрено содержание ключевых понятий: «правовой и социальный статус», «властные полномочия», «закон».
Термин «статус» в буквальном переводе означает «состояние». В политологии и юриспруденции эта дефиниции и понимается как совокупность прав и обязанностей, определяющих юридическое положение (состояние) лица или государственного органа. Для нашей работы принципиален тот факт, что российский монарх выступает одновременно и как «лицо», т. е. личность, со всеми понятными слабостями и достоинствами, вызванными человеческой природой, и как своеобразный государственный орган, в конечном счете, как само государство, персонифицирующееся в государе. Соответственно, когда государство вмешивается в дела подданных, регламентируя, например, частную жизнь или регулируя службу государству, когда государство, в конечном счете, пытается стереть различия между государством, обществом и Отечеством, то от имени государства все это осуществляет государь. Его статус при этом принципиально не может регулироваться только письменными законами, но определяется верой, обычаями и традицией, устоявшейся практикой и т. п.
В философии оперируют термином «социальный статус», под которым понимают положение лица или группы лиц в социальной системе. Оно определяется по ряду признаков (экономических, профессиональных, этических и проч.), характерных для данного социума. Сходный статус у разных лиц предполагает наличие сходных черт, которые определяются как «социальный тип личности», реже как «социальный характер». Попытки исследовать деятельность российских государей XVIII в. посредством такого инструмента как социальный тип личности в науке уже предпринимались.40.
Социальный статус личности может быть «предписанным», благодаря наследуемым признакам, или «достигаемым», благодаря собственным усилиям. Он определяется доминирующей в обществе системой ценностей и увязывается с понятием «социальный престиж» (авторитет). Последний, по Максу Веберу, есть важнейший социальный показатель, основанный на стиле жизни, ценностях, вере, представлениях о чести и проч., который гарантирует «социальный почет», прежде всего в глазах людей своего круга11. Отсюда вытекает понятие «социальная роль" — при этом статус указывает на неподвижную (статичную) совокупность политических и социальных прав и обязанностей, признаваемых обществом за монархом, а социальная роль — на динамику, т. е. конкретную деятельность, конкретное.
40 См., например: Сорокин Ю. А. Российский император Павел I: Автореф. дис. канд. ист. наук. Томск, 1989; Он же. «Непросвещенный абсолютизм» Павла I (проблематика и опыт изучения). Омск, 1994; Он же. Павел I. Личность и судьба. Омск, 1996.
41 Вебер Макс. Избранные произведения // Под ред. д.ф.н. Ю.Давыдова. М., 1990. С. 406. поведение монарха, меняющихся со временем под давлением различных обстоятельств. Социальный статус и социальная роль, таким образом, не могут выступать синонимами, хотя в исследовательской практике их часто путают. Для самой Елизаветы, для ее современников-дворян, социальный статус обладал гораздо большим престижем, чем статус политический. В глазах православных русских людей социальный статус монарха, в том числе и Елизаветы, был объективно задан, наличествовал вне зависимости от ее деяний, т. е. являлся «предписанным». Однако дочь Петра смогла достигнуть престола, совершив дворцовый переворот. Именно поэтому «предписанный» и «достигнутый» социальный статус монарха в ее царствование де-факто сливаются, что, помимо прочего, предполагает изменение социальной роли государя. Разумеется, статус государя к моменту воцарения Елизаветы являлся результатом сложных взаимодействий широкого комплекса различных явлений и' факторов. Среди них становление и развитие неограниченной монархии, принявшей новую для России форму абсолютизма, борьба за статус империи, мощный государственный сектор в экономике, обеспечивший экономическую самостоятельность монарха, естественно-географические факторы, особая система управления гигантской страной с малым количеством городов и низкой плотностью населения, начавшийся процесс разложения феодально-крепостнического хозяйства и прогресс в развитии капиталистических начал, православное мировоззрение и др.
Властные полномочия" означают возможность, свободу властвующих субъектов и структур действовать, осуществлять принятие решений, а также ожидать и требовать выполнения их распоряжений, постановлений, указаний42. Властвование предполагает, что одна сторона отношений вправе и реально в состоянии обеспечить поведение другой стороны в нужных рамках. Генетические корни властного полномочия уходят в природу государственной власти, которая как бы материализуется в огромном.
42 Политологический словарь. М., 1995. С. 27. множестве властных актов и деяний, раскладывается на общие и конкретные веления, которые формируют и выражают их носители43.
Четкого определения понятия «закон» и критериев для выделения закона из прочих распоряжений верховной власти в российской историко-правовой науке, применительно к реалиям XVIII в., выработано не было. Теоретически разграничить закон и административное распоряжение можно только тогда, когда исполнительная власть отделена от законодательной, чего в российской истории не было не только в XVIII — XIX в., но и на протяжении части XX в. Принимая во внимание данное обстоятельство, в рамках диссертационного сочинения под законом понимаются акты наивысшей юридической силы, имеющие фиксированную процедуру принятия и подписанные монархом. Более детально понятие «закон» будет рассмотрено во второй главе диссертационного исследования.
Законодательство", в широком смысле слова, — это весь комплекс издаваемых правотворческими органами нормативных актов, важнейшим из которых является закон44. В узком смысле слова — это законодательные акты, нормативные решения. В рамках данной работы, понятие «законодательство» используется в первом значении.
В основу диссертационной работы положен принцип историзма. К важнейшим положениям историзма мы относим, во-первых, признание того факта, что каждый период истории имеет свои отличительные особенности, во-вторых, анализ событий и явлений в контексте более общих явлений и процессов политической, экономической и социальной сфер общественной жизни, в-третьих, рассмотрение всех исторических событий и явлений в процессе их эволюции. Именно интерес к особенностям, специфике, изменениям в любом масштабе определяет своеобразие принципа историзма в данной работе.
43 Тихомиров Ю. А. Публичное право. М., 1995. С. 136.
44 Большой юридический энциклопедический словарь. М., 2002. С. 350.
Исходя из вышесказанного, в данной научной работе изучение властных полномочий российского монарха в правление Елизаветы Петровны осуществлено в контексте общей эволюции российской монархии, ибо, не разрешив общих вопросов, затруднительно разрешать более частные, но основной упор сделан на специфику елизаветинского царствования. Мы придаем ему самостоятельное значение и отказываемся трактовать лишь как переход от петровских государственных начал к екатерининским.
Важное место в работе занимает принцип системности, согласно которому все объекты и явления представляют собой системы различной степени целостности и сложности. Принято считать, что системный подход ориентирует исследование на раскрытие целостности объекта и обеспечивающих ее механизмов, выявление многообразных типов связей сложного объекта и сведение их в единую теоретическую картину. Правление абсолютного монарха, каким без сомнения являлась Елизавета Петровна, рассматривается нами в качестве организованной системы, которая в свою очередь представляется элементом процесса эволюции неограниченной монархии в Российском государстве. Личностные качества императрицы при таком подходе оказываются на втором плане.
В рамках диссертационной работы использованы методы исторического исследования, характерные для исторической науки, в частности, историко-генетический и историко-сравнительный.
Первый метод позволяет показать, как изменялись властные полномочия российского монарха и взаимоотношения между монархом и подданными на протяжении всего периода правления Елизаветы Петровны. Также этот метод позволяет проследить причинно-следственные связи данных изменений.
Историко-сравнительный метод дает возможность провести сравнительный анализ между однородными явлениями, как в пространстве, так и во времени. Это, в свою очередь, позволяет выявить общее и качественно отличное в изучаемом явлении или процессе. В данной диссертационной работе этот метод используется, чтобы соотнести властные полномочия российского монарха в царствование Елизаветы Петровны с периодами правления других русских государей. Это необходимо сделать для того, чтобы выявить отличительные особенности положения Елизаветы Петровны как главы государства по сравнению с предшественниками. Также данный метод позволяет сопоставить отражение властных полномочий государыни в законодательстве с данными, полученной в ходе анализа источников личного происхождения.
Источниковая база диссертации. Типологически источники, используемые в диссертационном сочинении, можно разделить на законодательные и другие нормативные акты и источники личного происхождения. Информационные возможности других источников (донесений иностранных дипломатов, материалы делопроизводства и др.), а, следовательно, и их ценность для нашего исследования представляется весьма незначительными.
Для заявленной темы диссертационного исследования особенно актуален первый тип используемых источников, так как именно посредством законодательных актов российские монархи на протяжении XVIII в. пытались обозначить властные полномочия государя.
При работе с законодательными актами важно учитывать специфику процесса принятия решения в Российской империи в XVIII в. Инициатива принятия того или иного указа исходила, как правило, из ближайшего окружения правящего государя или от самого монарха45. Очень часто решение, принимаемое по какому-то отдельному, частному случаю распространялось на все подобные последующие случаи по формуле: «По сему и впредь поступать». Это, в свою очередь, приводило к появлению массы распоряжений по мелким вопросам, отвечающим требованию текущей.
15 Кочаков Б. М. Русский законодательный документ XIX — нач. XX веков И Вспомогательные исторические дисциплины. М., 1937; Омельченко O.A. Кодификация права в России в период абсолютной монархии. М., 1989; Развитие русского права второй половины XVII — XVIII вв./ Отв. ред. Е. В. Скрипилев. М., 1992; Румянцева М. Ф. Российское законодательство XVIII века как законодательство нового времени // Источниковедение. Проблемные лекции. М., 2005 и др. необходимости. Кроме того, в России в середине XVIII в. было достаточно сложно проследить, как закон будет реализован на практике. Нередко закон в силу различных причин не претворялся в жизнь, а оставался лишь на бумаге или нарушался, в том числе монархом.
Основу источниковой базы исследования составили законодательные акты периода правления Елизаветы Петровны, опубликованные в «Полном Собрании Законов Российской империи» (т. XI — XV). Анализ конкретных законодательных актов, содержащихся в ПСЗ, позволяет проследить формально-юридические изменения в объеме властных полномочий государяпоказать влияние административных преобразований на положение самодержца в государстве абсолютной монархииопределить значение роли законодательной деятельности для абсолютного монарха.
Особенно важны для нашей темы следующие узаконения Елизаветы Петровны: манифест о вступлении императрицы на престол (учитывая, что она стала государыней в результате дворцового переворота, т. е. свергла правящего монарха), указ о проведении к присяге, указы о порядке повышении в чинах, об учреждении Государственного банка, о сочинении проектов Уложения и др46. Многие из этих источников широко использовались в исследовательской практике, но, во-первых, в работах, имеющих иную предметно-объектную сферу, во-вторых, всю их совокупность в рамках одного исследования авторы так и не смогли использовать.
Используя законодательные акты в качестве исторического источника, исследователь работает лишь с конечным результатом законотворческого процесса. В этом случае многое остается за пределами внимания историка, как-то: инициатива издания закона, его редакции, реализация его на практике, а также реакция на данный закон со стороны общества. Именно по этой причине необходимо прибегать к использованию также и источников личного происхождения (например, мемуаров). Они позволяют представить,.
46 ПСЗ. Т. XI. № 8473, 8474, 8476, 8719, 8789- Т. XIV. № 10 235, 10 283 и др. хотя бы в самом общем виде, как тот или иной закон был реализован на практике, а также, какова была реакция на данный указ со стороны общества. Информационные возможности, приемы и методы работы с источниками личного происхождения, их внутренняя и внешняя критика хорошо описаны в литературе и стали традиционными. Качество подобных публикаций избавляет автора диссертационного сочинения от детальной и подробной внешней критики источников, используемых в работе. Однако основные, наиболее значимые особенности мемуаров, а также характеристика авторов воспоминаний приведены нами в третьей главе диссертационного сочинения.
В рамках диссертационной работы исследовались источники личного происхождения — мемуары, записки и письма современников (как русских подданных, так и иностранцев). Замечания людей XVIII в. позволили увидеть за сухими свидетельствами законов и регламентов участие реальных лиц в функционировании государственного аппарата во главе с абсолютным монархом, а также определить, насколько сами современники были удовлетворены действующей политической системой и что бы им хотелось в ней изменить.
Мемуаров, на страницах которых нашли отражение события 40 — 60-х гг. XVIII в., достаточно. В работе использовались только те мемуары, в которых содержится подробное и полное описание как законодательных мероприятий Елизаветы Петровны, так и ее политического режима в целом. Наиболее информативны сочинения Б. Х. Миниха, М. В. Данилова, Х.-Г. Манштейна, В. А. Нащокина, П. И. Панина, Я. П. Шаховского, М.М. Щербатова47. В авторитетной серии «История России и дома Романовых в мемуарах современников XVII — XX вв.», изданной фондом Сергея Дубова, в.
17 Миних Б. Х. Очерки управления Российской империей // Перевороты и войны. М., 1997; Данилов М. В. Записки // Безвременье и временщики: Воспоминания об эпохе дворцовых переворотов (1720 — 1760 гг.). М., 1996; Манштейн Х.-Г. Записки о России // Перевороты и войны. М., 1997; Нащокин В. А. Записки // Империя после Петра I. М., 1997; Панин П. И, Замечания на Записки генерала Манштейна о России // Перевороты и войны. М., 1997; Шаховской Я. П. Записки // Империя после Петра I. М., 1997; О повреждении нравов в России князя М. Щербатова и путешествие А. Радищева: Факсимильное издание. М., 1984.
1997 — 1998 гг. вышли два тома записок современников с качественным послесловием, указателями и глоссарием известного историка В. Наумова48. В работе использовались только те мемуары, в которых содержится сколько-нибудь подробное описание законодательных мероприятий Елизаветы и ее политического режима в целом. На этом основании за рамками исследования остались мемуары, хорошо известные в науке, в частности, сочинения Екатерины II, М. Шампо, Е. Р. Дашковой, герцога де Лириа, А. фон Мардельфельда и пр.
Представляется, что источниковая база работы вполне репрезентативна. Научная новизна диссертационного сочинения определена выбранным аспектом исследования, историографической ситуацией, сложившейся при изучении проблемы, используемым понятийным аппаратом.
В ходе исследования получены результаты, существенно корректирующие выводы, уже сделанные в литературе, и одновременно подведена система конкретно-исторических аргументов под положения, > высказанные в науке априори. Автор, в частности, доказал, что комплекс властных полномочий «просвещенного» монарха в России формировался с Елизаветы, но не с Петра. Ее социальный статус изменился очень заметно, прежде всего, в части признания за монархом обязанностей перед обществом, что решительно расходилось с предшествующей практикой. Соответственно, подверглась корректировке социальная роль монарха, прежде всего по отношению к дворянству — для дубинки Петра I места уже не оставалось. Елизавета Петровна смогла совместить интересы короны, интересы государства и интересы дворянства вполне гармонично, что, помимо прочего, позволило ей добиться крупнейшего успеха — признания за Россией статуса империи, т. е. великой европейской державы. Соответственно, социальный престиж Елизаветы рос стремительно, что и подтверждается отношением к ней современников-мемуаристов. При этом правовой статус государя уточнялся, конкретизировался. Действуя на основе.
48 Перевороты и войны. М., 1997; Империя после Петра. М., 1998. прецедента, Елизавета, как показано в диссертации сумела подвести достаточно основательный правовой фундамент под собственный политический режим, чем заметно укрепила его.
Доказано, что целый ряд положений, все еще бытующих в отечественной исторической науке как истинные (о возврате Елизаветы Петровны к политике преобразований своего отца не на словах, а на деле, как в государственном аппарате, так и в общественной жизниоб отсутствии преобразований в социальной сфере и прежде всего в вопросе взаимоотношений монарха и дворянского сословия), противоречат фактам.
В должной мере обосновано положение о том, что Елизавета Петровна в условиях становления и дальнейшего развития правовых основ абсолютной монархии, используя законодательный механизм концентрации государственной власти в руках монарха, сумела укрепить также фундамент государственного порядка, заложив основы политики «просвещенного абсолютизма», востребованной уже преемниками Елизаветы Петровны, прежде всего Екатериной II.
Все это в совокупности позволяет считать, что автор предложил новую интерпретацию заявленной проблемы, которая лишена внутренних противоречий и вполне увязана со всей совокупностью известных в науке фактов.
Апробация и практическая значимость работы. Основные положения и выводы диссертации нашли отражение в статьях и тезисах выступлений автора на региональных и международных научно-практических конференциях (Курган, 2006; Омск, 2009).
Полученные научные результаты могут быть использованы на практике при разработке лекционных курсов, спецкурсов и спецсеминаров по отечественной истории, а также для подготовки обобщающих трудов по основополагающим проблемам русской истории XVIII в.
Положения, выносимые на защиту:
1. В правление Елизаветы Петровны декларировалась преемственность ее политической системы с эпохой Петра Великого. Вместе с тем, стремление дать «непременный закон», определить властные полномочия государя в царствование дочери Петра I было уже не просто требованием абстрактной философской теории, а насущной необходимостью в рамках переживаемого абсолютистским государством периода в своем развитии, ибо управлять империей «по старине» было уже невозможно именно на практике. При решении текущих вопросов государственного управления Елизавета Петровна умело маскировала все перемены формулой «возврата к заветам своего отца». Однако преобразования Елизаветы в системе государственного управления страной лишь по форме были близки заветам Петра I, по сути, они были новаторскими, проводились на ином этапе развития Российского государства. При этом их никак нельзя считать крупномасштабными или судьбоносными, они были просто своевременными.
2. На характер взаимоотношения самодержца и подданных в государстве абсолютной монархии при Елизавете Петровне оказывали влияние особенности политического развития государства этого периода. В сфере политической жизни утверждалась новая модель взаимоотношений в рамках полицейского государства, опирающаяся на всевластие монарха и бесправие обывателей, вне зависимости от сословной принадлежности. Елизавета Петровна как абсолютный монарх стремилась контролировать и регламентировать, в том числе и при помощи законодательных механизмов, все сферы общественных интересов своих подданных. Правовой и социальный статус монарха, его социальная роль в царствование дочери Петра предполагали положение полновластного опекуна, постоянно указывающего подданному-дворянину, что следует носить, говорить и делать. Подобное качество статуса государя характерно для всех абсолютных монархов и не может трактоваться как особенность елизаветинского правления, но социальная роль монарха в эпоху Елизаветы заметно отличается от практики Анны Ивановны или Екатерины Алексеевны. Вместе с тем для Елизаветы Петровны характерно удовлетворение некоторых пожеланий и интересов дворянства, укрепление их сословных прав и привилегий, ряд послаблений в вопросе службы и т. д., что обеспечивало ей устойчивый социальный престиж.
3. Социальный престиж монарха в государстве абсолютной монархии зачастую определялся простой и доступной обывателю формулой: монарх хорош, поэтому и политика, им проводимая, тоже хороша. Далеко не всегда эта формула трактовалась как обратимая, т. е. политика хороша, поэтому и монарх, ее проводивший, хорош. Именно поэтому в своих мемуарах и письмах современники императрицы уделяли большое внимание социально-значимым качествам Елизаветы Петровны. В глазах основной массы подданных государыня отождествлялась со всей политической системой в целом, выступала в качестве символа непоколебимости государственных устоев, защитника и гаранта интересов всех своих подданных. Ее социальный статус определил и ее социальный престиж. Ее реальные дела интересовали современников в меньшей степени, т. е. общее доминировало над особенным. Социальный статус превалировал над социальной ролью.
4. Признавая Елизавету самодержицей, ее подданные-дворяне не слишком интересовались объемом ее властных полномочийлишь с воцарением Петра III, ее племянника и наследника, проблема приобретает животрепещущую актуальность, усугубившуюся в правление ее внука, Павла Петровича. Следовательно, до тех пор, пока в XVIII в. социальный статус и социальная роль государя, его деятельность, политика, поведение не ставились под сомнение дворянством, вопрос о властных полномочиях государя для последних был не слишком важен.
Заключение
.
Процесс эволюции неограниченной монархии к середине XVIII в. не замедлил сказаться на месте, занимаемом самодержцем в системе государственного управления. Ключевое положение монарха в системе управления государством было юридически закреплено рядом преобразований Елизаветы Петровны. Императрица, не желавшая делить свою власть с каким-либо государственным учреждением, в полном соответствии с теориями европейского Просвещения, закрепила законодательным путем за собой право окончательного решения. Поэтому любые учреждения, существовавшие в прежние царствования и грозившие хоть в чем-то покуситься на самодержавную власть Елизаветы, сразу же были упразднены новой государыней. Немногим более чем через две недели после торжественного восшествия на престол новая императрица упразднила стоявшее над Сенатом в два предыдущих царствования особое учреждение с чрезвычайными полномочиями — Кабинет министров, восстановила права Сената в прежнем объеме, а также возродила забытый орган власти, существовавший еще при отце императрицы, Кабинет ее императорского величества. Все эти перемены в системе управления государством отвечали стремлению Елизаветы к неограниченной власти, сконцентрированной в руках монарха.
Одним из инструментов усиления позиций монарха в системе государственного управления являлись также «именные указы», позволявшие императрице оперативно реагировать на изменение ситуации внутри страны и принимать необходимые решения в кратчайшие сроки. Они издавались только от имени монарха по наиболее важным вопросам государственного значения и непременно за его подписью. «Скорость власти одного» понималась как важнейшее преимущество самодержавия в это время. Елизавета Петровна умело пользовалась этим инструментом, на протяжении всего периода своего царствования направляя активность высших органов власти в нужное ей русло.
Немалую долю заботы о государственных нуждах взял на себя Сенат, а также восстановленный Елизаветой Кабинет ее императорского величества во главе с И. А. Черкасовым. Именно Сенат взял на себя основную часть забот о вопросах внутреннего управления страны. Он самостоятельно разрабатывал и подавал на подпись императрице различные законодательные акты (сенатские акты), назначал воевод и решал множество частных и текущих вопросов государственной жизни. Личная императорская канцелярия в правление Елизаветы Петровны играла роль своего рода передаточной инстанции от монарха к другим учреждениям и лицам и обратно. Именно здесь оформлялись указы за личной подписью монарха, происходило объявление словесных «высочайших повелений», а таюке хранились и собирались бумаги на имя государыни.
В принципе Елизавете Петровне не чужды были стремления к достижению процветания государства посредством принятия всеобъемлющих законов, но только в принципе. Тем не менее, необходимость создавать такой закон на практике едва осознавалась монархом в середине XVIII в. Елизавета Петровна все еще жила по духу и букве первых Романовых, полагая, что мнение и желание императрицы является более значимым, нежели все утвержденные законодательные нормы в государстве. Абсолютный комплекс властных полномочий монарха не ставился под сомнение кем-либо. По сути, сами властные полномочия императрицы, а также права и обязанности сословных групп (прежде всего дворянского сословия) лишь начинали оформляться, т.к. появлялись указы, в которых излагалась эта власть, пусть даже и по конкретным частным случаям. В результате любой указ государя, даже такой, в котором разрешался сугубо частный вопрос, создавал прецедент, выраженный в управленческой практике в формуле «по сему и впредь поступать». Само русское право становилось прецедентным — из частного случая выводилось общее правило. Властные полномочия государя, выраженные в его воле и зафиксированные в указе, особенно именном, могли распространяться на сферы, ранее свободные от государственного регулирования или вмешательства государя. Теперь они проявлялись как право государя решать (судить) еще и эти вопросы. Принцип неограниченности власти монарха уточнялся, конкретизировался, облекался в конкретную юридическую формулу.
Взаимоотношения подданных и самодержца в царствование Елизаветы Петровны были обусловлены характером власти монарха. Власть рассматривала подданных не как полноправного участника диалога между властью и обществом, но скорее как безличный объект для правительственных мероприятий. Абсолютный монарх смотрел на своих подданных, как на несовершеннолетний, незрелый организм, не способный понять, в чем заключается его собственное благо. И потому подданных необходимо было приучать к цивилизации путем жесткой регламентации их повседневной жизни. Все преобразования, проводимые Елизаветой Петровной, в конечном счете, преследовали единственную цель — старания граней между государством и монархом. Впоследствии это приведет к утверждению в Российском государстве простой и понятной для обывателя формулы монархической власти, высказанной Людовиком XIV еще в апреле 1655 г. на заседании парламента Франции: «Государство — это я». При этом государь лишь делегировал часть своих властных полномочий государственным структурам или особо доверенным людям, которые ими обладали в полной мере, но лишь до тех пор, пока это было угодно монарху. Двадцать лет Елизавета Петровна правила империей, сообразуясь с этим не писаным, но жестко постулируемом на практике правилом. Неограниченная власть монарха, возведенная в принцип, роднит ее правление с политическими режимами XVII — первой половине XVIII вв. Но начавшиеся изменения в статусе государя, особенно в части ее обязанностей, новаций в социальной роли, особый социальный престиж придавали своеобразие правительственной системе Елизаветы, прежде всего в сфере ее властных полномочий.
Елизавета Петровна весьма дорожила поддержкой дворянства. Основная масса законодательных распоряжений государыни отвечала интересам благородных, что проявилось в значительном расширении экономических прав дворянствапри этом никаких особых послаблений в части службы государю дворянство не получило. Многие дворяне находили лазейки, чтобы облегчить себе несение службы, сохранить возможность подолгу находиться в отпусках для «домовых» нужд и т. п., но делали это именно по закону, в отличие от петровских времен. Если закон отсутствовал или бездействовал, дворянство быстро научалось этим пользоваться. В правление Елизаветы окончательно утвердилась практика записи детей дворян в полки сразу же после рождения, со всеми вытекавшими для дворянина положительными последствиями.
Анализ источников личного происхождения позволил дополнить характеристику как самой государыни, так и власти, сосредоточившейся в ее руках, отношением «живых» людей того времени. Необходимо подчеркнуть, что свои воспоминания о елизаветинском царствовании оставили в основном представители высших слоев дворянского сословия, и большая часть этих воспоминаний принадлежит перу столичного дворянства, вращавшегося в придворных кругах. Мемуаров провинциального российского дворянства мало, и они в меньшей степени доступны для исследователей. Вопрос о властных полномочиях монарха в середине XVIII в. лишь только начинал выступать как значимый для высшей прослойки дворянского сословия. Об этом косвенно свидетельствовали попытки сановной фронды ограничить власть монарха в пользу аристократии на протяжении всего XVIII в. Однако дочь Петра I сумела снизить до минимума возможность реализации на практике подобных попыток аристократии, разгромив немецкую партию, прочно утвердившуюся при дворе в предшествующие царствования. Что касается основной массы дворянского сословия (прежде всего провинциального дворянства), то она не испытывала потребности в таких поползновениях, и, соответственно, вопрос о властных полномочиях правящего государя не занимал умы большинства представителей ^ благородного сословия.
При оценке личных качеств Елизаветы Петровны ее современниками, доминируют положительные характеристики. Это возможно объяснить тем, что сознание русских людей XVIII в. характеризовалось глубоким проникновением в него определенных стереотипов, согласно которым привлекательные черты должны быть объективно присущи русскому монарху и самому институту монархии в целом. Кроме того, авторы мемуаров зачастую склонны противопоставлять императрицу Елизавету Петровну и императрицу Анну Ивановну или правительницу Анну Леопольдовну, царствование которых ассоциировалось в сознании современников с засильем иностранцев в России. Конкретные оценки личных качеств Елизаветы Петровны несколько различаются у мемуаристов-военных и мемуаристов-придворных, а также у мемуаристов-иностранцев и русских авторов. Это связано с тем, что авторы воспоминаний принимали во внимание различные критерии при оценке личных качеств императрицы. Также и в оценке эффективного исполнения Елизаветой роли государя, наделенного огромной властью, мнения мемуаристов расходятся: одни современники императрицы полагали, что она недостаточно результативно распоряжалась своей властью, предпочитая, чтобы управлением страной занимались другие люди, что позволяло императрице больше времени уделять балам, охоте и другим праздным развлечениям. Для других современников императрица была воплощением всего государства, тем стержнем, на котором держалась вся громоздкая государственная машина. В целом, усилия Елизаветы Петровны по укреплению своего социального престижа увенчались успехом.
Многие действительно значимые перемены в имущественных правах дворянства и даже изменения в дворянской службе остались без внимания со стороны представителей благородного сословия и практически никак не были зафиксированы на страницах воспоминаний и писем. Мы склонены объяснять это тем, что подобные перемены еще не дали видимого эффекта в повседневной жизни и потому не были до конца осознаны представителями дворянского сословия. Подобное осознание значимости мероприятий, проводимых Елизаветой с целью упрочения позиций дворянского сословия в государстве, превращения его в мощную опору престола придет значительно позднее, лишь в правление преемников императрицы — Петра III и Екатерины II.
