Формирование и эволюция образа врага периода «холодной войны» в советском кинематографе (середина 1950-х — середина 1980-х гг.)

Содержание научной проблемы и её- актуальность.

Данная диссертация посвящена комплексному исследованию проблемы формирования, эволюции и бытования образа врага периода «холодной войны» в советском игровом кино детективно-приключенческого жанра в сер. 1950;х — сер. 1980;х гг. Обращение к этой теме неслучайно: оно продиктовано тем, что образ врага в советском государстве являлся одним из ключевых явлений советской действительности, обязательным элементом информационно-визуального пространства, детерминировавшим модель восприятия одной нации глазами другой, феноменом общественного сознания.

Актуальность исследования обусловлена тем, что, во-первых, «образ врага» продолжает сегодня активно использоваться в практике межгосударственных отношений, применяться как в качестве инструмента социально-политической мобилизации населения государств, ведущих агрессивную внешнюю политику, так и для формирования негативного международного имиджа стран-конкурентов.

Во-вторых, актуальность темы связана с возрастающим значением средств массовой информации и массового искусства в жизни российского общества. В период новейшей истории в связи с усилением роли государства в общественной жизни, именно власть и подконтрольные ей институты начинают оказывать влияние на содержание образов внешнего мира. Особую роль играет пропаганда, которая активно внедряется как в СМИ, заполняя информационные потоки, так и в произведения литературы и искусства, особенно такой его массовый вид, как кинематограф.

В-третьих, поскольку кинематограф как пропагандистский инструмент особенно эффективен в связи со своей эмоционально-образной составляющей, то сила этого вида искусства — в глубоком эмоциональном воздействии на зрителя, в способности донести до него готовые стереотипы, идеи и образы. Игровое кино рассчитано на массового потребителя, в связи с этим представляются актуальными и перспективными исследования отдельных произведений этого вида искусства в контексте их идейно-пропагандистского содержания, в особенности в периоды обострения международной обстановки, такие как период «холодной войны».

В-четвертых, изучение заявленной темы важно для понимания самого феномена войны как такового, в особенности войны «холодной», неявной, войны идеологий и органов пропаганды двух полярных политических систем. Ключевым же понятием любой войны является понятие образа врага: оно во многом определяет психологическую канву событий.

Кроме того, исторические исследования феноменов массового сознания в рамках междисциплинарного подхода можно назвать «молодым» направлением в развитии отечественной исторической мысли. Представляется значимым изучение конкретно — исторического содержания такого феномена общественного сознания, как «образ врага». Конкретному предмету исследования данной диссертации в исторической науке ещё- не было уделено внимания.

Степень изученности темы. Историография по теме предлагаемого исследования представляет собой комплекс литературы междисциплинарного характера, включающий как исследования в области исторической науки, так и социологические, политологические и культурологические исследования. На данный момент эти исследования представляют собой в совокупности самостоятельную междисциплинарную научную область — гшагологию [т.ж. имаджинология. — А.К., на данный момент в отечественной науке эта область исследований остается малоизученной. Образ врага, его формирование и бытование в различных культурах исследуется учеными в рамках этого нового междисциплинарного направления. Среди основных задач имаголо-гии — выявить правдивые и ложные представления о жизни других народов, стереотипы, которые существуют в массовом общественном сознании, их происхождение и генезис1. Имагология занимается выявлением и изучением.

1 См.: Сеиявская Е. С. Противники России в войнах XX века: Эволюция «образа врага» в сознании армии и общества. М., 2006. С. 11. образов «чужого» (другой общественно-политической системы, чужой культуры, чужого социума и др.) и, в первую очередь, именно стереотипами, которые рассматриваются в качестве долгоживущих общественно-исторических мифов.

В научной литературе по-разному рассматривался вопрос о механизмах формирования и бытования образа врага. Например, особую специфику имеют социополитологические исследования теоретического характера в этой области.

В 1967 году Джон Франк исследовал проблему перерастания национального стереотипа в процессе энемификации [термин «enemification» присутствует во многих американских исследованиях и обозначает процесс внедрения элементов образа врага и его качественных характеристик и признаков в общественное сознание — А. К.] в образ врага в своей статье «Образы врага».2 Ученый пользуется психологическими методами исследования, рассматривает данные социологических опросов американцев и советских граждан, сделанные в начале 1960;х гг. Франк выводит объективную зависимость эволюции стереотипа от событийности взаимоотношений между странами, четко фиксируя как огромную роль индивидуально-психологических свойств членов общества, так и степень воздействия государственных органов пропаганды, СМИ, политических и общественных лидеров. Американские социологи Р. У. Рибер и Р. Дж. Келли уже в 1991 году в своей статье «Объект и его тень: образы врага» развивают идеи Дж. Франка: образ противника, образ врага рассматривается не как идеологема массового сознания, а как культурно-психологический феномен, характерный для любого общества на любой стадии исторического развития. Ученые отмечают, что чем далее в своем технологическом и культурном развитии проходило человечество, тем боль.

2 См.: Frank J. The image of enemy // Sanity and survival: Psychological aspects of war and peace. N.Y., 1967. P. 118−139.

3 См.: Rieber R.W., Kelly R.J. Substance and Shadow: Images of the Enemy // Psychology of war and peace: the image of the enemy / Ed. by Rieber R.W. N.Y., 1991. P. 3−34. ше становилось факторов влияния (термин «factors of influence») на самостоятельную идентификацию личностью и обществом самих себя и своих «соседей» — других стран и наций. «Эти факторы способствовали полной или частичной дегулшнизации образа врага, которая зеркально проецировалась от положительных качеств одной нации в негативные противоположные качества другой».4.

Исследования теоретического характера, посвященные анализу общественного сознания и, в частности, образу врага как идеологеме, как массовому синдрому принадлежат известным отечественным ученым Л. Гудкову, И. Морозову, О. Волобуеву и Ю. Игрицкому .

Во-первых, это статьи Л. Гудкова, полностью посвященные проблематике механизмов формирования и актуализации образа врага (именно он характеризует образ врага как идеологему массового сознания, т. е. некую структуру негативных элементов, созданную идеологией для актуализации врага в народном сознании).5 Л. Гудков рассматривает историю человечества совокупно с эволюцией категории «враг». Учёный исследует и институциональную подоплёку бытования образа врага, т. е. роль государственных институтов в актуализации образа врагав работе также даётся краткая типология «врагов» (обобщённо: «внешние» враги, «внутренние» враги и общие «духовные» враги). Исследуется также «размывание» образа врага в качестве «расколдовывания» социальной реальности. «Метафоричность образов врага строилась на сочетании официально-книжного языка (конструкции врага и мотивов его поведения) и обыденной, понятной манеры обличения. Внепо-вседневность этой композиции затрудняли массовому человеку понимание и.

4 См.: Rieber R.W., Kelly R.J. Substance and Shadow: Images of the Enemy // Psychology of war and peace: the image of the enemy / Ed. by Rieber R.W. N.Y., 1991. P. 18.

5 См.: Гудков JI. Идеологема «врага»: «Враги» как массовый синдром и механизм социокультурной интеграции.// Образ врага: Сб. ст./ Сост. JL Гудков. М., 2005. С. 7−80. оперирование подобными значениями".6 Таким образом, «помощь» в этом человеку могла быть оказана через иллюстративную подсказку, т. е. через использование предлагаемого пропагандой примера как объяснительной конструкции.

Еще одним исследованием, охватывающим теоретические аспекты, является статья политолога И. Морозова, в которой он рассматривает образ врага в сознании членов российского общества как «распространенный политический прием, технологию, с помощью которой правящая элита, не затрачивая значительных материальных ресурсов, способна решить сразу несколько стратегических задач в области сохранения и увеличения власти, мобилизации человеческих ресурсов государства, подавления внутренней оппоп зиции». И. Морозов исследует предпосылки возникновения и развития в русском общественном сознании образа врага: по его мнению, это беспрецедентная географическая уязвимость российской цивилизации, которая представляла собой не иссякающую подпитку роста тревожности в массовом сознании населенияа также низкий, по сравнению с Европой, средний экономический уровень жизни, который нуждался в психологической компенсао ции. Что касается параллельных разработок проблемы образа врага политологами, то здесь работ также сравнительно немного.

Проблемы восприятия членами советского общества эпохи тоталитаризма западных стран и США (и даже восприятие СССР как фактор глобаль.

6 Гудков Л. Идеологема «врага»: «Враги» как массовый синдрохм и механизм социокультурной интеграции.// Образ врага: Сб. ст./ Сост. JI. Гудков. М., 2005. С. 56.

7 Морозов И. Формирование в народном сознании «образа врага» как способ политической мобилизации в России // «Наши» и «чужие» в российском историческом сознании: Материалы Международной научной конференции/ Под ред. С. Н. Полторака. СПб., 2001. С. 54.

8 См.: Морозов И. Формирование в народном сознании «образа врага» как способ политической мобилизации в России // «Наши» и «чужие» в российском историческом сознании: Материалы Международной научной конференции/ Под ред. С. Н. Полторака. СПб., 2001. С. 54. ной политической конфронтации) исследуют О.В. Волобуев9 и Ю.И. Игриц-кий.10 Образ врага как биополитологическую константу общественной жизни рассматривает А. Н. Савельев. Он утверждает, что образ врага обусловлен неустранимостью определенных биологических и социальных механизмов, постоянно действующих в человеческих сообществах, а сознательное размывание «образа врага» может свидетельствовать о применении стратегии разрушения защитных механизмов определенного сообщества и обеспечения преимуществ других сообществ, «естественное» следование тем же путем означает утрату политической субъектности.11 Последнее утверждение представляется отчасти шовинистически окрашенным и не вполне научным, поскольку переоценка позитивно-иммунных возможностей образа врага как средства политического контроля может привести общество к состоянию бессознательной агрессии и параноидальным настроениям.

Можно заключить, что образ врага является неотъемлемым элементом политической практики и политической теории (шире — политической культуры). Специфика изучения образа врага социологами и политологами в том, что они исследуют его в основном как идеологическую конструкцию, как социальный синдром манипулируемого общественного сознания. Культурно-историческая составляющая в этих работах в основном опускается.

Для англоязычной литературы теоретического характера, которая изучает образ врага, характерен более «широкий» подход — ученые активно используют психологические теории для объяснения возникновения феномена образа врага (от «бессознательного» 3. Фрейда, через «невротическое в человеке» А. Адлера, до реинтерпретации себя самого через образ врага в пе.

9 См.: Волобуев О. В. Советский тоталитаризм: образ врага // Тоталитаризм и личность. Пермь, 1994. С. 121−135.

10 См.: Игрицкий Ю. И. Россия и Запад: корни стереотипов // Россия и внешний мир: диалог культур: Сб. ст. М., 1997. С. 177−184.

11 См.: Савельев А. Н. Образ врага: от биологии к политологии // Этнопсихологические проблемы вчера и сегодня. Мн., 2004. С. 134−185. риоды брутализации общественного мнения у Э. Фромма). Для американской социологической литературы характерен выраженный междисциплинарный подход.12.

Феномен образа врага активно исследуется в рамках этно-культурологических концепций. Формирование образа врага часто происходит из уже имеющегося этнического стереотипа — совокупности представлений одной этнической группы о другой. Этностереотипы в последние годы активно исследуются этнологами, этнопсихологами, культурологами. Среди исследований этностереотипов можно выделить несколько, на наш взгляд, основных. Это исследования И. Б. Гасанова, которые посвящены особенностям эволюции национальных стереотипов и проблеме формирования нацио.

1 7 нальной нетерпимости. По его мнению, образ врага не формируется произвольно и поэтому не может быть только лишь продуктом пропаганды, навязанным обществу. «Враждебность есть определенное общественное отношение, которое. основывается на объективно данных материальных предпосылках, определяющих характер отношений даже внутри отдельной человеческой группы, так что об их внешнем выражении в виде определенных, устойчивых общественных форм связи одной группы с другой говорить не приходится».14 И. Б. Гасанов подчеркивает также, что не образы врага рождают конфликты, а сами конфликтные ситуации стимулируют возникновение и бытование образа врага.

В.Н. Торопов исследует национальные стереотипы в контексте становления этнического самосознания народов. Как правило, этнические стереотипы формируются с помощью механизмов массовой психологии. Ученый связывает возникновение стереотипов с этноцентризмом, который свой.

12 См. напр.: Rieber R. W., Kelly R.J. Substance and Shadow: Images of the Enemy// Psychology of war and peace: the image of the enemy / Ed. by Rieber R.W. N.Y., 1991. P. 3−34.

13 См.: Гасанов И. Б. Национальные стереотипы и «образ врага» // Психология национальной нетерпимости. М., 1994. С. 190- 198.

14 Там же. С. 194. ственен любому народу. В особых исторических ситуациях (межнациональные противоречия, вооруженные конфликты, противостояния идеологических систем) этноцентризм у некоторых народов становится патологическим и влияет на национальное восприятие в целом.'э Это способствует формированию в общественном сознании негативных внешних образов и стереотипов. Проблему возникновения и развития такого этнокультурного явления, как полонофобия (т.е. совокупность негативных представлений о поляках как этносе) в Российской империи в 1860-х гг. исследует М. Долбилов.16 В его статье поднимаются вопросы об имперских стереотипах поляка как врага в контексте истории русско-польского этнического и этнокультурного взаимовосприятия. Важным является его вывод о том, что вследствие подобной эт-нофобии, образ поляка как врага, как антипода любому русскому человеку, усвоился и в дальнейшем проявлялся в идеологических схемах как дореволюционной, так и советской эпохи. Феномен перерождения этностереотипа в образ врага исследовали также Д. Хоровитц (книга «Этнические группы в.

17 конфликте"), И. Г. Яковенко (в его исследованиях поднимаются вопросы энимификации различных обществ в рамках культурно-психологических проблем взаимоотношений между нациями, в основном России и США, а.

15 См.: Торопов В. Н. Образ «соседа» в становлении этнического самосознания: русско-литовская перспектива // Славяне и их соседи. Этнопсихологический стереотип в средние века. М., 1990. С. 5−17.

16 См.: Долбилов М. Полонофобия и политика русификации в Северо-Западном крае империи в 1860-е гг.// Образ врага: Сб.ст. / Сост. Л. Гудков. М., 2005. С. 127−175.

17 См.: Horowitz D.L. Ethnic groups in Conflict. University of California Press, Berkley et al., 1985. также стран Западной Европы), 18 Е. В. Жбанкова (в своей статье «Образ иноземного захватчика в русском литературном творчестве»).19.

Таким образом, культурные механизмы любого стереотипа представляются весьма подвижными и отзывчивыми к потребностям нации в символическом самоутверждении. Этнокультурологические концепции подчеркивают взаимную обратимость положительных и отрицательных черт стереотипного видения нациями и народами друг друга и это подкрепляет положение о том, что этностереотип не является унифицированной жесткой схемой восприятия «другого». Это означает, что всегда есть место альтернативному переосмыслению «другого» в разнообразных исторических реалиях. Проблема образа врага носит заведомо междисциплинарный характер благодаря своей многогранности и имеет ярко выраженную поливариантность научных подходов к своему осмыслению в рамках ряда социо-гуманитарных дисциплин.

Что касается изучения образа врага в рамках исторической имаголо-гии, области изучения непосредственно исторической науки, то здесь необходимо четко выделить российскую и зарубежную историографию, которые характеризует принципиальная разница в подходах к исследованию образа врага.

Отличительной чертой большинства зарубежных исторических исследований проблемы образа врага является ярко выраженный междисциплинарный подход (при анализе источников и в процессе построения теоретических обобщений применяются методы психологии, социологии, структурной лингвистики и др.). К числу наиболее близких к нашей тематике исследований можно.

18 См.: Яковенко И. Г. Россия и Запад: диалектика взаимодействия // Россия и Европа XIX—XX вв.еках. Проблемы взаимовосприятия народов, социумов, культур. Сб. науч. трудов. М., 1996. С. 6−20.

19 См.: Жбанкова Е. В. Образ иноземного захватчика в русском литературном творчестве // Россия и Запад: диалог культур. 3-я международная конференция. 28−30 ноября 1996 г. М., 1997. отнести труд известного немецкого учёного Вольфрама Эггелинга." Проблематика книги обуславливается характеристикой литературно-политической ситуации в советской культуре в начале 1950;х гг. — сер. 1970;х гг. и основными тенденциями развития культурных процессов в СССР в этот период. Автор утверждает, что замкнутость советского литературного и театрального пространства, основные штампы и схемы построения литературных произведений и театральных постановок, где фигурирует образ врага, обуславливались советской идеологией и внешнеполитическими событиями «холодной войны», а также опирались на решения и культурные концепции ЦК КПСС и Союза писателей.21 Самого понятия «образ врага» учёный не поясняет. Однако представляется, что одними решениями и программами Партии невозможно заставить индивида мыслить заведомо известными сконструированными категориями, человек должен был самостоятельно переработать и усвоить все многочисленные идеологические мифы. В этой связи необходимо упомянуть ещё- одного немецкого исследователя — Дирка Кречмара, который также рассматривает литературно-политическую ситуацию в СССР при Брежневе, Андропове и Черненко." «Он, в отличие от Вольфрама Эгге-линга, считает, что формирование негативных тенденций в советском социокультурном пространстве и, как результат, конструирование образа врага происходило под напором личного влияния высших руководителей советского государства. Этот тезис представляется интересным, но не определяющим формирование и бытование в массовом сознании образа врага.

Современная западная историография значительно расширяет представления об одном из феноменов массового сознания — образе врага. Наиболее продуманной в теоретико-методологическом аспекте представляется ра.

20 См.: Эггелинг В. Политика и культура при Хрущёве и Брежневе 1953;1970 гг./ Пер. с нем. — М.: АИРО-ХХ, 1999. — 310 с.

21 Вольфрам Эггелинг. Указ. соч. С. 298−304.

22 См.: Кречмар Дирк. Политика и культура при Брежневе, Андропове и Черненко, 19 701 985 гг. М., 1997. бота немецкого историка культуры Михаэля Йона.23 Здесь не рассматривается процесс моделирования образа врага в массовом сознании, однако анализируются причины положительного/отрицательного восприятия идеологических штампов обществом, а это главное в понимании механизмов бытования и эволюции образа врага в общественном сознании. По мнению М. Йона, идеологический популизм в советском обществе, с одной стороны, способствовал широкому распространению идеологических текстов [автор понимает под текстами совокупность идеологических штампов, сконструированных при помощи пропагандистской политики государства и направленных на усвоение общественным сознанием. — А.К.] в обществес другой стороны, действительно воспринимаемые тексты отвлекали от собственно идеологического послания. М. Йон приходит к тому, что идеологические мотивы, передаваемые посредством киномюзиклов 1930;х гг. содержались в отрицательном модусе, т. е. не усваивались обществом в полном объеме.24.

В России с 1990;х гг. стали выходить как отдельные статьи, посвященные проблеме «чужого» в российском массовом сознании, так и сборники статей25 и материалов тематических конференций, 26 а также первые моно.

См.: Михаэль Ион. Советские оперетта и киномюзикл 1930;х годов — лёгкий жанр или замаскированная идеология? // Культура и власть в условиях коммуникационной революции XX века: Сб.ст./ Под ред К. Аймермахера. М. 2002. С. 253−269.

24 См.: Там же. С. 268.

25 См.: См.: Одиссей. Человек в истории. Образ «другого» в культуре. 1993. М., 1994; Россия и Европа в XIX—XX вв.еках. Проблемы взаимовосприятия народов, социумов, культур. Сб. научн. трудов. М., 1996; Россия и внешний мир. Диалог культур. Сб. ст. М., 1997; Россия и Запад. Формирование внешнеполитических стереотипов в сознании российского общества первой половины XX века. М., 1998; Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия. Вып. 1. М., 2000; Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия. Вып. 2. М., 2002; Образ врага. / Сост. Л. Гудков, ред. Н.Кондорова. М.: ОГИ, 2005. и др.

26 См., например: «Наши» и «чужие» в российском историческом сознании. Матер, между-нар. науч. конф. / Под ред. С. Н. Полторака. СПб., 2001. В вышедшем в 2005 г. втором выпуске Ежегодника «Военно-историческая антропология», в основу которого легли материалы одноименного «круглого стола», есть специальный раздел «Психология взаимовосприяграф и и.» Проблемой формирования образа врага во время русско-японской войны, Первой мировой войны, занимались Жукова JI.B., 28 Купцова И. В., 29.

30 31.

Базанов С.Н., Поршнева О. С. В исследованиях JI.B. Жуковой анализируются особенности складывания образа врага — японца в сознании русского солдата в период русско-японской войны 1904;1905 гг. В статье И.В. Купцо-вой рассматривается специфика восприятия врага в сознании художественной интеллигенции в годы Первой мировой войны. В целом, эти исследователи отдают должное «человеческому фактору» в возникновении образа врага, однако определяют сам образ врага как нечто такое, что формируется официальной идеологией, для сплочения народных масс и мобилизации общества перед лицом внешней опасности, либо в период наступательной войны. Феномен образа врага в советско-финляндской войне рассмотрен Неве-жиным В.А. ~ Исследования А. В. Голубева посвящено особенностям массового сознания советского общества в 1920;1940;е годыученый рассматривает также сюжеты, связанные с «закрытостью» СССР, ожиданиями будущей тия и взаимодействия военных противников", где опубликованы статьи как по отечественной военной истории XX века, так и по российской и зарубежной истории более ранних периодов.

См.: Сенявская Е. С. Противники России в войнах XX века: Эволюция «образа врага» в сознании армии и общества. М., 2006.

28 См.: Жукова JI.B. Формирование образа врага в русско-японской войне 1904;1905 гг. // Военно-историческая антропология. Ежегодник, 2003/2004. М., 2005. С. 259−275.

29 См.: Купцова И. В. «Образ врага» в сознании художественной интеллигенции в годы Первой мировой войны // Военно-историческая антропология. Ежегодник, 2003/2004. М&bdquo- 2005. С. 276−286.

30 См.: Базанов С.II. Феномен братания в Первой мировой войне// Военно-историческая антропология. Ежегодник, 2003/2004. М., 2005. С. 287−301.

31 См.: Поршнева О. С. Внешний враг в сознании народных низов России в период Первой мировой войны // «Наши» и «чужие» в российском историческом сознании. Матер, ме-ждунар. науч. конф./ Под ред. С. Н. Полторака. СПб., 2001. С. 166−168.

32 См.: Невежин В. А. Синдром наступательной войны. Советская пропаганда в преддверии «священных боев», 1939;1941 гг. М., 1997; Невежин В. А. «Если завтра в поход.». Подготовка к войне и идеологическая пропаганда в 30-х — 40-х годах. М., 2007. войны и представлением о ней советской политической элиты и общества в целомобразами врага и союзника (так называемого «врага второй очереди».

И др.

Особенности и этапы формирования образа врага во Второй мировой (и Великой Отечественной) войнах исследуются Горяевой Т.34 В статье Т. Горяевой рассматриваются вопросы формирования образа врага, противника в Великой Отечественной войне в советской и нацистской пропаганде военных лет, вопрос эволюции образа врага в течение войны, а также укоренение образа противника и перенос акцентов на «внутреннего» врага (интеллигента — антипатриота) к концу войны. Во-первых, по мнению Т. Горяевой, конструирование образа противника происходило ещё- перед войной и представляло его как слабого и недостойного врагаво-вторых, противоборство происходило не только на уровне военных действий, но и на идеологическом уровне: советская пропаганда проводила тему борьбы с захватчиками и ненависти к врагу, нацистская пропаганда представляла славян как «недочеловеков», не.

См.: Голубев А. В. Голубев А.В. «Если мир обрушится на нашу Республику.»: Советское общество и внешняя угроза в 1920;1940;е гг. М.: Кучково поле, 2008. — 384 е.- Голубев А. В., Кудюкина М. М., Рудая Е. Н., Саран А. Ю. Советская Россия и Запад в 1920;е годы // Россия и Запад: формирование внешнеполитических стереотипов в сознании российского общества первой половины XX века. М., 1998. С. 121−144- он же. «Образ союзника» в сознании российского общества в 1914;1945 гг. // Россия и Запад: формирование внешнеполитических стереотипов в сознании российского общества первой половины XX века. М., 1998. С. 275−290- он э/се. Антигитлеровская коалиция глазами советского общества (1941;1945 гг.) // Военно-историческая антропология. Ежегодник, 2002. Предмет, задачи, перспективы развития. М., 2002. С. 334−345- он же. Эволюция инокультурных стереотипов советского общества в межвоенный период // «Наши» и «чужие» в российском историческом сознании. Матер, междунар. науч. конф. / Под ред. С. Н. Полторака. СПб., 2001. С.230−241- он же. Советское общество и «образ союзника» в годы Второй мировой войны // Социальная история. Ежегодник. 2001;2002. М., 2004. С. 126−146- он же. «Враги второй очереди»: советское общество и образ союзников в годы Великой Отечественной войны // Проблемы российской истории. Вып. V. К 60-летию Победы. Магнитогорск, 2005. С. 320−358 и др.

34 См.: Горяева Т. Убить немца: образ противника в советской пропаганде // Родина. № 10. 2002. С. 43−44. воевать с которыми нельзя. В-третьих, в процессе войны происходит эволюция образа противника: советская пропаганда приходит к разделению «гитлеровцев» и «немцев». В конце войны советская пропаганда, убедившись в том, что война против «внешнего» врага выиграна, вновь обращается к «внутреннему» — «интеллигенту — космополиту».35.

Много исследований как отечественных, так и зарубежных ученых-историков посвящены становлению и генезису образа врага в послевоенное время и в эпоху «холодной войны».

В статьях и монографии А. Фатеева были рассмотрены вопросы: источник и условия возникновения и развития советского варианта образа врага в 1945 — начале 1950;х годов, его содержание и формыопределено понятие «образ врага" — раскрыты и сопоставлены принципы и приемы советских и западных, прежде всего американских, пропагандистов, которые использовали образ врага в психологических операциях друг против другапоказано место и роль образа врага в системе советской пропаганды, в формировании советского патриотизмарассмотрена деятельность управления (отдела) про.

36 37 38 паганды и агитации ЦК ВКП (б)/° А. Филитов и Д. Наджафов в своих статьях подчеркнули важнейшую функцию образа врага — удержание государством в повиновении собственного населения, показали жесткую сцепку мер и контрмер, которые предпринимали друг против друга супердержавы, противоположность их интересов, детерминировавших холодную войну вне зависимости от желаний исторических деятелей. Образ врага порожден.

35 См.: Там же. С. 44.

36 См.: Фатеев А. В. Как создавался образ врага: у истоков холодной войны // История. 1996. № 3- Он oice. Образ врага в советской пропаганде. 1945;1954. М., 1999; Он же. Советский вариант образа врага: 1945;1954 гг. // Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия. М., 2002. Вып. 2. С. 112−125.

37 См.: Филитов A.M. Как начиналась «холодная война» // Советская внешняя политика в годы «холодной войны». 1945;1985. Новое прочтение. М., 1995.

38 См.: Наджафов Д. Г. Антиамериканские пропагандистские пристрастия сталинского руководства// Сталинское десятилетие холодной войны. М.: Наука, 1999. С. 137. столкновением супердержав, ростом социальной напряженности в государствах после войны, которые и предопределили мнения политиков. Вопросами формирования образа врага как массового синдрома, спровоцированного действиями органов пропаганды, занимаются также О. Костерева39 и автор данной работы.40 Проблемой, связанной с современными интерпретациями формирования образа врага в отношении «лиц кавказской национальности» в 1990;е гг. и в наши дни занимается А. Левинсон.41 Теоретические и методологические аспекты изучения образа врага как историко-культурного феномена представлены в работах А. С. Сенявского и Е. С. Сенявской.42.

Особое внимание хотелось бы обратить на исследования Е. С. Сенявской. Она одной из первых в нашей стране обратилась к изучению проблем имагологии в их междисциплинарном ракурсе, исследуя образ врага не как идеологему массового сознания, навязанную обществу средствами массовой информации и органами пропаганды, а как историко-психологический феномен, подвижную социокультурную конструкцию. Её- исследования стали своеобразной историко-методологической основой работ многих отечественных историков. Е. С. Сенявская впервые в отечественной историографии рассмотрела феномен восприятия «чужого» в экстремальных ситуациях военных.

См.: Костерева О. А. Образ врага в отечественной политической культуре периода «холодной войны»: Опыт анализа визуального источника. (http://www. earthburg.ru).

40 См.: Колесникова А. Образ врага в советском кинематографе // Посев. № 9. 2006. С. 2429.

4 См.: Левинсон А. «Кавказ» подо мною: Краткие заметки по формированию и практическому использованию «образа врага» в отношении «лиц кавказской национальности» // Образ врага: Сб. ст. / Сост. Л. Гудков. М., 2005. С. 276−301.

42 См.: Сенявский А. С. Проблема «свой — чужой» в историческом сознании: теоретико-методологический аспект // «Наши» и «чужие» в российском историческом сознании. СПб., 2001. С. 13−15- Сенявская Е. С. Проблема «свой-чужой» в условиях войны и типология «образа врага» // «Наши» и «чужие» в российском историческом сознании. СПб., 2001; Сенявский А. С., Сенявская Е. С. Историческая имагология и проблема формирования «образа врага» (на материалах российской истории XX века) // Вестник РУДН. 2006. № 2(6). С. 54−72- Сенявская Е. С. Противники России в войнах XX века: Эволюция «образа врага» в сознании армии и общества. М., 2006; и др. конфликтов43. В этом ракурсе ею изучается массовое сознание российского и советского общества в условиях внешних войн в XX веке (русско-японской, Первой мировой, гражданской, советско-финляндской, Великой отечественной, Афганской и др.). Автор справедливо обращает внимание на влияние личного опыта солдат и граждан в осмыслении образа врага. Важнейшей.

43 Советские войска на территории противника в 1945 г. // Сенявская Е. С. 1941;1945. Фронтовое поколение. Историко-психологическое исследование. М., 1995; Формирование образа врага как историко-психологическая проблема // Сенявская Е. С. Человек на войне. Историко-психологические очерки. М., 1997; Формирование образа врага в войнах XX века // Сенявская Е. С. Психология войны в XX веке: исторический опыт России. М., 1999; Она же. Образ врага в сознании участников Первой мировой войны // Вопросы истории. 1997. № 3- она же. Образ врага в сознании участников Великой Отечественной войны // История. 1997. № 19- она же. Исламское общество Афганистана глазами воинов-" афганцев" // Россия и внешний мир. Диалог культур. Сб. ст. М., 1997; она же. Финны во Второй мировой войне: взгляд с двух сторон // История. 1997. № 48- она же. Япония в войнах с Россией (XX век) // История. 1998. № 16- она же. Образ врага в сознании участников двух мировых войн // Россия и Запад. Формирование внешнеполитических стереотипов в сознании российского общества первой половины XX века. М., 1998; она же. Русские и поляки в первой половине XX столетия. Историко-психологический очерк // История. 2000. № 5- она же. Образ Германии и немцев в годы Второй мировой войны глазами советских солдат и офицеров // Военно-исторический архив. Вып. 13. М., 2000; она же. Советские войска на территории противника в 1945 г. // Военно-исторический архив. 2000. № 13- она же. Финны во второй мировой войне: взгляд с двух сторон // Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия. Вып. 1. М., 2000; она же. Солдаты Красной Армии на польских землях: психологические аспекты отношений с польским гражданским населением // Военно-исторический архив. 2002. № 2(26) — она же. Япония — противник России в войнах XX века // Россия и мир глазами друг друга: из истории взаимовосприятия. Вып. 2. М., 2002; она же. Финляндия как противник СССР во Второй мировой войне: формирование и эволюция «образа врага» в сознании советского общества // Россия и страны Северной Европы: из истории приграничных отношений в XVI—XX вв. Материалы междунар. научно-пракгич. конфер. 17 августа 2002 г. Петрозаводск, 2003; она же. «Человек на войне: «свои» и «чужие» // Мировые войны XX века. Кн. 1. Первая мировая война. Исторический очерк. М., 2002. предпосылкой возникновения этого феномена Е. С. Сенявская считает ксенофобию, психологию «свой-чужой». 44.

В целом проблема восприятия противника применительно к разным периодам отечественной и мировой истории в исторической имагологии является все еще недостаточно изученноймеханизм формирования образа врага как динамической категории, его представление в средствах массовой информации и продуктах долговременной пропаганды, вопросы бытования образа врага в различных обществах должны стать предметом дальнейшего пристального изучения в рамках обширной междисциплинарной областиимагологии.

Проблема образа врага применительно к визуальным источникам на современном этапе также весьма активно исследуется в зарубежной и отечественной историографии. Немецкие историки Клаус Вашик45 и Йоханан Пет-ровский-Штерн46 исследуют образ врага применительно к наиболее неоднозначным сюжетам отечественной и мировой истории (таких, как Первая и Вторая мировые войны, а также Отечественная война 1812 года), рассматривая как культурно-традиционные предпосылки формирования образа врага, происходящие из этнофобий русского народа, так и идеологические и пропагандистские средства, применявшиеся при создании портретов политических противников в визуальных источниках.

Историографический прецедент анализа, например, визуального источника был создан работой С. Кина «Лица врага. Размышления над образом», вышедшей в 1986 г. в Нью-Йорке.47 Книга была посвящена образу врага в.

44 См.: Сенявская Е. С. Противники России в войнах XX века: Эволюция «образа врага» в сознании армии и общества. М., 2006. С. 14−26. дс.

См.: Вашик Клаус. Метаморфозы зла: немецко-русские образы врага в плакатной пропаганде 30 — 50-х годов// Образ врага: Сб.ст. / Сост. Л. Гудков. М., 2005. С. 191−230.

46 См.: Петровский-Штерн Й. «Враг рода человеческого»: антинаполеоновская пропаганда и «Протоколы сионских мудрецов» // Образ врага: Сб.ст. / Сост. Л. Гудков. М., 2005. С.102−127.

47 См.: Keen S. Faces of the enemy: reflections of the hostile imagination. San Francisco, 1986. политической карикатуре XX в. Исследование выполнено в рамках историко-психологического подхода: автор, опираясь на работы К. Г. Юнга, подробно прописывает свою методологию, выделяя архетипы образа врага. Архетип врага имеет много ипостасей: чужака, агрессора, иноверца, варвара, захватчика, преступника, насильника. Этот подход действует, когда речь идет о собирательном образе врага, перед которым сплачивается общество в условиях опасности. Очень часто изображают реальных политических противников, и тогда нужно показать их так, чтобы подчеркнуть превосходство собственного политического руководства. Для этого очень часто практикуется изображение исторических лиц в виде животных или мифологических персонажей.48 Таким образом, автор дает инструмент анализа визуального источника. Современный немецкий ученый Клаус Вашик исследует палитру образов идеологических и политических противников, а также пропагандистские средства, применявшиеся при их создании в немецких и советских плакатах 1930;х — 1940;х гг. При этом автором было отмечено, что и немецкий, и советский концепт образа врага были и остаются связанными с породившими их идеологиямив плакатах присутствовали также и традиционные стереотипные представления русских и немцев друг о другеэтот симбиоз и лежал в основе визуализированного образа врага.49.

Отечественные ученые также занимались проблемами отражения образа врага в визуальных исторических источниках50. Среди них историк В.Э.

48 См.: Keen S. Faces of the enemy: reflections of the hostile imagination. San Francisco, 1986. P. 24.

49 См.: Вашик Клаус. Метаморфозы зла: немецко-русские образы врага в плакатной пропаганде 30 — 50-х годов // Образ врага: Сб.ст. / Сост. Л. Гудков. М., 2005. С. 191−230.

50 См.: Черненко М. М. Портрет’соседа в зеркале геополитики // Киноведческие записки. Вып. 2. М., 1988; Латышев А. Сталин и кино // Суровая драма народа. Ученые и публицисты о природе сталинизма. М., 1989; История страны / История кино. Под ред. С. С. Секиринского. М., 2004; Назаров А. Трансформация образа врага в советских хроникальных кинофотодокументах июня-декабря 1941 года// Образ врага. /Сост. Л. Гудков, ред. Н.Кондорова. М., 2005; и др.

Багдасарян51, который исследует формирование и эволюцию образа врага непосредственно в исторических фильмах 1930;1940;х гг. Учёный представляет свою точку зрения следующими тезисами. В 30-е, 40-е гг. XX в. фобии массового сознания преломлялись на экране фильмами о шпионах, вредителях, диверсантах (эти фобии, по мнению автора, конструировал Сталин и руководство ЦК Партии, т. е. непосредственные создатели идеологических схем). Во-вторых, в советских документальных фильмах этого периода главы держав — союзников СССР (Рузвельт и Черчилль) изображались таким образом, чтобы демонстрировалась их второстепенность в сравнении со Сталиным и скрытая враждебность СССР [это характерно для кинематографических образов завершающего этапа Второй мировой войны и начала «холодной войны». — А. К]. Наконец иностранцы в советских фильмах, в соответствии с конспирологическим мировосприятием, рассматривались как потенциальные шпионы, враги России. Для концепции автора этой статьи характерна завязка выработки экранных нормативов на личность Сталина. Проблемой формирования образа поляка и вообще «польской» темой в советском художественном кинематографе конца 1930;х — начала 1940;х гг. занимался Токарев В.А.52.

Взаимоотражения друг друга в контексте «зимней» войны 1939;1940 гг. и Второй мировой войны в советском (российском) и финском кинематографе исследуются Е. С. Сенявской. Образы «другого» в финском кинематографе оказываются более яркими и динамичными: образ России негативно очерчен сквозь призму восприятии «маленького соседа». В то же время в советском кинематографе «ясно, что враг коварен, упорен и жесток, с ним ведется тяжелая борьба, но нет нагнетания ненависти, направленной против.

51 См.: Багдасарян В. Э. Образ врага в исторических фильмах 1930;1940;х годов.// Отечественная история. № 6. 2003. С. 37−41.

52 См. напр.: Токарев В. А. Советский «кинозалп» по Польше. 1939;1941 гг. // Вестник МаГу. Вып. Магнитогорск, 2001; он же. «Кара панам! Кара!»: польская тема в предвоенном кино (1939;1941 гг.) // Отечественная история. 2003. № 6. С. 47−59. финнов как нации".53 Причиной этому — то огромное влияние сперва Российской Империи, а затем и СССР в исторических судьбах Финляндии и её- народа и относительная малозначимость событий советско-финских конфликтов для российской истории и национального самосознания.54.

Образы врага в советской карикатуре времен «холодной войны» исследовала О. Костерева.55 Она рассматривает визуальную пропаганду очень мощным потенциалом воздействия на обществодействительно, теме «холодной войны» в плакате уделено значительное место на протяжении всего периода противостояния. Выходили целые альбомы с плакатами, посвященными событиям внешней политики, представленными в жанре политической карикатуры. О. Костерева справедливо подчеркивает, что образ противника существует, во-первых, в пропаганде, а, во-вторых, как результат этой пропаганды, — в общественном сознании.56.

Еще один прецедент исследования образа врага в визуальных источниках, на этот раз в художественных фильмах эпохи «холодной войны», был сделан автором данной работы. В исследованиях выявлен и проанализирован образа врага «холодной войны», представленный в художественных фильмах детективного жанра середины 1960;х — сер. 1980;х гг., был дан анаэ3 Сенявская Е. С. Противники России в войнах XX века: Эволюция «образа врага» в сознании армии и общества. М., 2006. С. 153- она же. Русские и финны глазами друг друга: «образ врага» в кинематографе о Второй мировой войне // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия «История России». М., 2005.

54 См.: Сенявская Е. С. Противники России в войнах XX века: Эволюция «образа врага» в сознании армии и общества. М., 2006. С.124−161.

55 См.: Костерева О. А. Образ врага в отечественной политической культуре периода «холодной войны»: Опыт анализа визуального источника, (http:// www.earthburg.ru).

56 См.: Костерева О. А. Образ врага в отечественной политической культуре периода «холодной войны»: Опыт анализа визуального источника, (http:// www.earthburg.ru).

57 См. напр.: Колесникова А. Образ военного человека периода «холодной войны»: «наши» и «чужие» в советских художественных фильмах 1970;х — 1980;х гг.// Армия и общество в Российской истории XVIII — XX вв.: Сб. тр. междунар. заочной науч. конф. Тамбов, 2007. С. 182−188. лиз процесса формирования структуры образа врага и составлена классификация категорий образа врага с учетом их внутренней иерархии. Удалось выявить, что реальные события внешней и внутренней политики СССР времен «холодной войны» отражались и преломлялись в сюжетных линиях художественного кинематографа конца 1960;х — первой половины 1980;х гг. и способствовали эволюции системы образа врага, в которую посредством использования изобразительных конструкций и художественных приемов вносились новые элементы образа врага, отвечающие действующей идеологической доктрине, и изымались те элементы, которые уже не являлись частью действующей пропагандистской модели.

Таким образом, все больше историков вовлекается в исследования проблем энимификации, эволюции и бытования образа врага в различных обществах в определенные исторические периоды, главным образом, в новейшее время, когда наиболее распространенными и эффективными средствами пропаганды являлись визуальные источники, в первую очередь политические плакаты и продукты киноиндустрии. Можно считать, что эти источники вносят особый вклад в формирование национального самосознания и, главным образом, в создание и бытование образа врага.

В части работ поставлена проблема образа врага, применительно к конкретным историческим периодам, в том числе и военной истории. Авторами исследуются, как правило, хроникальные кинофотодокументы, художественные фильмы и такие визуальные источники как плакаты, листовки и карикатуры в советских литературных изданиях. Часть ученых придерживается в своих исследованиях взгляда на образ врага как на искусственно созданную конструкцию в массовом сознании, особую и решающую роль отведя при этом органам пропаганды и идеологии. Другая часть исследователей воспринимают образ врага как социокультурный феномен, который не так легко искусственно создать, если не принимать во внимание те национальные стереотипы и представления, которые уже существуют в исторической памяти народа.

Как выяснилось в процессе исследования, в социополитологической литературе образ врага рассматривается как идеологема массового сознания, т. е. некая структура негативных элементов, сконструированная средствами идеологии и пропаганды для актуализации врага в народном сознаниифункциональная составляющая образа врага в таких исследованиях представляется односторонней, рассматривается в качестве распространенного политического приема, с помощью которого политическая правящая элита, не затрачивая значительных материальных ресурсов, способна решить несколько стратегических задач в области сохранения и увеличения власти, мобилизации народных масс в ситуациях международных конфликтов и войн, а также для сохранения единства общества в периоды политических, экономических и иных кризисов. Однако в зарубежной социологической литературе присутствует несколько другой подход — через психологическую составляющую образа врага.

В этнокулыпурологических научных концепциях образ врага рассматривается через призму «инакости» различных культур, как феномен массового сознания, возникающий из национального стереотипа в условиях активизации взаимодействия между государствами и нациями, когда отношения между ними ухудшаются. Обычно это выражается в обострении чувства «мы-они», «свои-чужие» в национальном сознании как в периоды военных конфликтов, так и ретроспективно — в исторической памяти.

В связи с поливариантностью методов, представлений и подходов к изучению феномена образа врага в рамках социогуманитарного знания, необходимо отметить, что нельзя рассматривать образ врага как статичную искусственную конструкцию, но только лишь как сложное явление массового сознания, которое подвергается непрерывной эволюции и зависит от социально-психологических процессов, происходящих в обществах.

В исследовании также использовалась научная литература по киноведению. Во-первых, была изучены труды, посвященные специфике киноискусства, его места в иерархии других искусств. Например, использовались работа 3. Кракауэра «Природа фильма: реабилитация физической реальности», 58 в которой ученый анализирует фотографическую природу кино, рассматривает проблемы сюжета и композиции, актерского исполнения, звукового решения фильма и других ключевых проблем кинематографа. Необходимо выделить исследования В. Листова, 59 Ю. Лотмана и Ю. Цивьяна, 60 где ученые рассматривают проблемы семиотики кино, особенности киноязыка и специфику символов в киноискусстве.

Во-вторых, использовались исследования ученых-киноведов по социологии кино: статистическое исследование П. Я. Мухина, В. Л. Орловой, анализирующее состав зрительской аудитории в СССР, 61 монография М. Жабско-го, К. Тарасова, Ю. Фохт-Бабушкина, где исследуется эффект воздействия кинематографии на общество, поведение зрителя, проблемы его восприятия гт кинообразов, Ю. Вострикова, рассматривающего вопросы кинопосещаемости как практическую проблему и др. Необходимо особо выделить многочисленные труды отечественного специалиста по проблемам использования кинофотофонодокументов в исторических исследованиях В. М. Магидова. В его работах последовательно доказывается необходимость специального подхода к анализу визуальных источников как возможного образного спосо.

58 См.: Кракауэр 3. Природа фильма: реабилитация физической реальности / Сокр. Пер. с англ. Д. Ф. Соколовой. — М.: Искусство, 1974, — 423 с.

59 См.: Листов B.C. История смотрит в объектив. — М.: Искусство, 1974. — 223 с.

60 См.: Лотман Ю., Цивьян Ю. Диалог с экраном. — М.: «Гносис», 1994. 214 с.

61 См.: Мухин П. Я., Орлова В. Л. Кино и зритель: статистика общественного мнения.- М.: НИИ киноискусства, 1987. С. 71−78.

62 См.: Жабский М. И. и др. Кино в современном обществе / М. И. Жабский, К. Е. Тарасов, Ю.У. Фохт-Бабушкин. — М.: Белый берег, 2000. — 374 е.- Он же и др. Кино: пути от фильма к зрителю / М. И. Жабский, С. А. Балковой, JI.C. Веракса и др. — М.: Белый берег, 1998.-266 с.

63 См.: Востриков Ю. Проблема посещаемости как практическая проблема// Проблемы социологии кино: Материалы заседания совета по координации научно-исследовательских работ в области киноведения. М. 1978. С. 127 — 129. ба постижения действительности.64 В данном исследовании учитывается та роль визуальных источников, которая была определена В. М. Магидовым, как средства аудиовизуального познания культурно-исторических событий.65.

В целом, анализ как теоретических, так и конкретно-исторических работ, а также исследований образа врага в других гуманитарных дисциплинах позволяет сделать вывод, что хотя отдельные аспекты проблемы изучались в рамках исторической науки и в смежных гуманитарных дисциплинах, образ врага периода «холодной войны» в советском игровом кинематографе до сих пор не являлся предметом специального исследования в отечественной историографии.

Объектом данного исследования является процесс формирования и эволюции образа врага периода «холодной войны» в советском игровом кинематографе середины 1950;х — середины 1980;х гг.

Предметом исследования являются структура, динамика, основные тенденции и характерные черты визуализации образа врага периода «холодной войны» в советском игровом кинематографе детективно.

64 См. напр.: Магидов В. М. Москинокомитет и национализация кинопромышленностик истории создания первых советских киноорганизаций в Москве // Вести. Моск. ун-та. Сер. 9, История. 1972. № 5. С. 3−20- он же. Зримая память истории. М.: Сов Россия, 1984; он же. Кинофотофонодокументы как исторический источник // Отеч. история. 1992. № 5. С. 104−116- он же. Кинофотофонодокументы // Профессионализм историка и идеологическая конъюнктура: Проблемы источниковедения советской истории. М., 1994. Гл. 9. С. 321−381- он же. О проблемах взаимосвязи архивоведения и источниковедения аудиовизуальных документов // Исторические записки М., 1995 Т. 1: Теоретические и методологические проблемы исторических исследований. С. 264−299- он же. Опыт источниковедческой интерпретации архивных документов по визуальной антропологии // Гуманитарный симпозиум: Открытие и сообщаемость культур. М., 1998. С. 41−44- он же. Кинофотофонодокументы // Источниковедение новейшей истории России: Теория, методология и практика. М., 2004. С. 199−232- он же. Кинофотофонодокументы в контексте исторического знания. М., 2005.

65 См.: Магидов В. М. Кинофотофонодокументы в контексте исторического знания. М., 2005. С. 258. приключенческого жанра в контексте идеологического противостояния СССР и стран Запада.

Целью исследования является комплексное изучение образа врага, представленного в советских игровых фильмах детективно-приключенческого жанра середины 1950;х — середины 1980;х гт. в контексте идеолош-политическош противостояния СССР и стран Запада эпохи «холодной войны». В соответствии с целью в работе были поставлены следующие задачи'.

— охарактеризовать советский кинематограф как инструмент советской пропаганды веер. 1950;х-сер. 1980;х гг.;

— определить внутреннюю структуру кинематографического образа врага периода «холодной войны»;

— дать классификацию кинематографических элементов образа врага «холодной войны» в соответствии с их внутренней иерархией;

— выявить концепции визуализации элементов образа врага (изобразительные конструкции и художественные приемы);

— исследовать динамику кинематографических элементов образа врага;

— проанализировать реакции зрительской аудитории на кинематографические версии образа врага в контексте их эволюции и трансформации в детективно-приключенческом кино.

Теоретико-методологическая основа и методика исследования.

Данное исследование носит гшагологический характер с элементами военно-исторической антропологии.

Объектом военно-исторической антропологии является человек и общество в экстремальных условиях вооруженных конфликтов. Одним из ключевых аспектов военно-исторической антропологии является изучение эволюции понятий свой — чужой" и формирования образа врага в различных конфликтах, в том 66 числе в сравнительно-историческом анализе мировых и локальных воин.

66 См.: Сенявская Е. С. Военно-историческая антропология, как новая отрасль исторической науки //Военно-историческая антропология. — Ежегодник. — 2002. — М.: Росспэн, 2002. С. 13.

Имагология (имаджинология) как новое направление исследований сформировалась в результате достижений французской школы «Анналов», в рамках которой ученые использовали культурологический инструментарий в исторических исследованиях, очерчивая проблему «чужого» в различных культурах. Основные понятия, выработанные в рамках этой концепции — имагема или образ (в зависимости от многих факторов может быть положительным либо отрицательным).

В данной работе исследованы особенности возникновения, оформления и бытования системы элементов образа врага в детективно-приключенческом кино в период «холодной войны», глобального специфического конфликта двух политико-идеологических систем.

При проведении данного исследования были использованы как общенаучные методы (анализ и синтез, метод теоретического обобщения, метод сравнения), I методы исторического исследования (историко-сравнительный анализ, историческое описание), л1етоды смежных гуманитарных дисциплин (киноведческие методы, социологические методы — главным образом, количественные методы, методы визуальной антропологии при работе с киноисточниками, искусствоведческие методы — в основном, иконографический метод анализа визуального произведения, — описание и систематизация типологических признаков, принятых при изображении персонажей или сюжетных сцен). Кроме того, в работе над источниками применялись психологический, исторический, логический и комплексный подходы, много внимания уделено сопоставлению исторических источников разных видов.

Работа выполнена в соответствии с пршщипом системности, который предполагает рассмотрение фактов в совокупности, развитииизучение структуры и функций предмета исследования, его многообразных связей, образующих определенную целостность.

В данном исследовании «холодная война» рассматривалась как противостояние двух мировых систем, капитализма во главе с Соединенными Штатами Америки и социализма во главе с Советским Союзом.

Идеология была определена как форма общественного сознания, которая представляет собой в основном систематизированную совокупность идей и взглядов, а также вытекающие из них цели и средства воздействия на действительность (обычно она отражает специфические интересы определенных классов либо социл! альных групп) .

Целенаправленное распространение, актуализация и фиксация в общественном сознании тех или иных суждений, идей, взглядов и оценок является основной задачей пропаганды. Основная цель пропаганды — формировать на основе соответствующей информации систему представлений, выражающую отношение человека к миру и его готовность действовать, опираясь на сформированные идеалы и стереотипы.68.

Обусловлена и взаимосвязь идеологии и пропаганды с искусством: именно оно (особенно в странах с авторитарным политическим режимом) является проводником основных идей, оценок и взглядов, выраженных в художественных образах музыкальных и литературных произведений, кинофильмов, театральных постановок и т. д. Одной из отличительных черт искусства XX в. является расширение сфер его воздействия на людей через средства массовой коммуникации, такие, как радио, телевидение, кино: их значение в усилении информационного обмена трудно переоценить.

Кинематограф в XX веке всегда был наиболее массовым видом пропаганды: он особенно эффективен в связи со своей эмоционально-образной составляющей, которая побуждает зрителя воспринимать и принимать идеологические сигналы, заранее сформированные искусственные образы и стереотипы.

Детективно-приключенческое кино в работе рассматривается как совокупность художественных фильмов, содержащих иллюстрации преступных деяний, следующего за ними расследования, определения и наказания виновных. Детективно-приключенческими картинами периода «холодной войны» являлись «шпионские» детективы (в них преступные деяния относятся к сфере государственной тайны, деятельности спецслужб), военно-приключенческие фильмы (со.

67 См.: Орачева О. К, Подвинцева О. Б. Политическая мысль в терминах и лицах. Пермь,.

1995. С. 47. Большой энциклопедический словарь. Изд. 2-е, перераб. М., 1997. С. 434. б8См.: Невежин В. «Если завтра в поход.»: подготовка к войне и идеологическая пропаганда в 30-х — 40-х годах. М., 2007. С. 8. держащие авантюрный сюжет, напряженное действие, неординарные события и использующие для фабулы военную тематику).69.

Под образом врага в данном исследовании понималась совокупность негативных характеристик, качеств и черт, которыми наделены персонажи игрового кино детективно-приключенческого жанра сер. 1950;х — сер. 1980;х гг.- образ врага воплощен в иерархии негативных персонажей, различающихся по степени враждебности социалистическому строю.

Хронологические рамки исследования.

В диссертации рассматривается период с середины 1950;х по середину 1980;х гг. Именно под влиянием этой эпохи в советском художественном кинематографе возникает и эволюционирует сложная система элементов образа врага «холодной войны», трансформирующаяся в соответствии с теми или иными политическими реалиями и сменой идеологических установок.

Хронологические рамки обусловлены, во-первых, тем, что в послевоенный период (1946 — 1953 гг.) еще нельзя в полной мере говорить о наличии полноценного «шпионского» жанра в советском кино, а отдельные игровые фильмы, содержащие элементы образа врага периода «холодной войны», можно назвать эпизодичным явлением, носящим преходящий характер. Основной темой киноискусства послевоенных лет является все же тема Великой Отечественной войны. «Шпионский» жанр в советском игровом кино оформляется к середине 1950;х годов и представлен детективно-приключенческими кинокартинами, в которых присутствуют элементы нового образа врага, а сюжет наполнен событиями периода «холодной войны», преломлявшихся на широком экране. Во-вторых, конечная хронологическая граница (середина 1980;х гг.) обусловлена тем, что в детективно-приключенческих фильмах с середины 1980;х годов основные черты образа врага периода «холодной войны» начинают постепенно исчезать, преобладает более реалистическое изображение иностранцев, даются объективные оценки как политике стран Запада во главе с США, так и культуре зарубежной повседневности.

69 См.: Российский гуманитарный энциклопедический словарь / Глав.ред. П. А. Клубков. -Т.1. — М.: ВЛАДОС: Филол. фак. С.-Петерб. гос. ун-та, 2002. — С. 284.

Источниковая база исследования.

При проведении исследования активно использовались исторические источники двух типов — письменные (документы) и визуальные (киноафиши и игровое кино). Соотношение этих источников в диссертации играет принципиальную роль в анализе не только исторического контекста формирования и эволюции, но и психологической составляющей феномена «образ врага» в период «холодной войны».

В работе были задействованы неопубликованные письменные источникиархивные документы: материалы из фондов Российского государственного архива новейшей истории (РГАНИ), Российского государственного архива литературы и искусства (РГАЛИ), Музейного архива Киностудии «Мосфильм». В РГАНИ интерес представляют ряд документов ф. 5 «Аппарат ЦК КПСС» и ф. 96 «Редакция газеты «Советская Россия» «(среди них — Протоколы заседаний Комиссии ЦК КПСС по вопросам идеологии, культуры и международных партийных связей и материалы к нимзаписки, информации, проекты постановлений ЦК КПСС, отчеты Отдела культуры ЦК КПСС (Сектора кинематографии, Сектора телевидения и радиовещания), Отдела пропаганды и агитации, планы производства художественных фильмов, отчеты Государственного комитета по кинематографии по текущей деятельности киностудий, анализ выпускаемых художественных фильмов, материалы по их прокату в СССР и др.). Информативность этих источников трудно переоценить, они в полной мере освещают ту структуру соподчиненности и систему государственного контроля над киноискусством, которая имела место в 1950;е — 1980;е гг. В РГАЛИ представляются информативными материалы из фонда «Мосфильм» Ф. 2453 и «Киностудия детских и юношеских фильмов им. Горького» Ф.2936, «Союз кинематографистов СССР» (дела фильмов, стенограммы заседаний художественных советов, бюро, редакционных советов, ряд писем советских граждан, а также редактированные литературные и режиссерские сценарии) — эти источники позволяют раскрыть содержание и причины появления на экранах разных категорий образа врага, выявить важную психологическую составляющую изучаемой проблемы, а именно — реакцию зрителей на ряд кинематографических элементов системы образа врага в «холодной войне».

Документы из Музейного архива «Мосфильма», задействованные в данном исследовании, представляют собой рецензии на игровые фильмы интересующего периода в советской прессе (в центральной: газеты «Вечерняя Москва», «Советская культура», «Московский комсомолец» и в периферийной: «Вышка», «Новороссийский рабочий», «Вечерний Новосибирск»). Эти источники дают материал для интерпретации проблемы кинематографических образов врага в рамках анализа влияния этого феномена на советское массовое сознание. Кроме того, здесь были исследованы рекламные материалы к фильмам (киноафиши), ценность их для данной работы обусловлена тем, что в них отражены элементы образа врага и его качественные признаки, присутствующие в той кинокартине, которую афиши призваны были рекламировать.

— Источники официального происхождения представлены в исследовании опубликованными документами: законодательными актами о кинематографии (приказы и распоряжения Госкино СССР), решениями съездов и пленумов ЦК.

7П.

КПСС, касающихся отечественной кинематографии. Эти источники создают принципиально важный историко-политический контекст, в рамках которого и происходит формирование и эволюция системы образа врага в игровом киноискусстве.

— Периодические издания: номера журнала «Советский экран» за 1950 -середину 1980;х гг.- номера газеты «Советская культура» за разные годыв этих источниках содержались обзоры текущих кинематографических новинок, данные об актерах, задействованных в съемках картин, интервью с режиссерами и др.

— Статистические источники: данные по кинопрокату и зрительским предпочтениям за разные годы (анкеты журнала «Советский экран» за разные годы и статистически обработанные ответы читателей на них, социологические оп.

70 См.: Законодательные акты о кинематографии. В 3-х т. М., 1982 — 1984; Из истории кино: Материалы и документы: В 11 вып. Вып. 1−5. М., 1958 — 1962; Вып. 6−11. М., 1965 -1985; Кино на войне. Документы и свидетельства/ Авт.-сост. В. И. Фомин. — М.: Материк, 2005; Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т. 11. 1966 — 1970. М., 1986. росы НИИ Киноискусства). Значение этих источников в том, что они позволяют очертить круг потенциальных зрителей детективно-приключенческих кинокартин, выявить их жанровые и актерские предпочтения и симпатии и др.

— Источники личного происхождения:

Изучение субъективной реальности, какой являются психологические явления и феномены, возможно главным образом на основе субъективных источни.

71 ков. Поэтому одними из вспомогательных источников диссертационного исследования являются источники личного происхождения, которые дают представление о внутреннем мире тех людей, кто был так или иначе задействованы в производстве кинофильмов. Это воспоминания кинорежиссеров А. Бобровского, «А. Вайды, М. Ромма, Г. Чухрая, сценариста и режиссера Е. Габриловича, актеров Г. Жженова, 77 М. Ульянова, 78 кинокритика В. Головского.79.

Основными источниками исследования являются визуальные:

— художественные фильмы детективно-приключенческого жанра, выходившие в советский кинопрокат, — на разных видах носителей из личного собрания (коллекции) автора, а также их электронные копии в видеоархивах в Интернете;

— киноафиши к детективно-приключенческим фильмам за разные годы в электронных версиях (на специализированных сайтах в Интернете);

Эти виды источников можно считать основными для данного исследования в связи с той композиционно-образной составляющей, которая была им.

71 См.: Сенявская Е. С. Психология войны в XX веке: исторический опыт России. М., 1999. С. 17.

72 См.: Бобровский А. И возвращается ветер. Мемуары. М., 2002.

73 См.: Вайда А. Кино и все остальное. М., 2005.

74 См.: Ромм М. И. Устные рассказы. — М., 1989.

75 См.: Чухрай Г. Моё- кино. М.: Алгоритм, 2002.-288 с.

76 См.: Габрилович Е. Свой, но не вовсе. — М.: Киноцетр, 1991.

77 См.: Жженов Г. Прожитое. М., 2005.

78 См.: Ульянов М. Реальность и мечта. М., 2007.

79 См.: Головской В. Между оттепелью и гласностью. Кинематограф 70-х. М., 2004. свойственна. То есть актуализация тех или иных характеристик образа врага в «холодной войне» происходила при помощи игрового кино и сопутствующих ему «приложений» в виде киноафиш.

В целом, источниковая база позволяет детально исследовать и проанализировать образ врага периода «холодной войны» в игровом кино середины 1950;х — середины 1980;х гг., динамику развития его структуры и восприятия его элементов советским массовым сознанием.

Научная новизна заключается в следующем:

Исследование позволило получить результаты, имеющие характер научной новизны.

1. Выявлена, реконструирована и проанализирована система элементов образа врага периода «холодной войны» в советском игровом кино детективно-приключенческого жанра середины 1950;х — середины 1980;х гг. Наиболее распространенными были следующие персонажи: западногерманские, английские и американские шпионы и диверсанты, бывшие эмигранты (перешедшие на службу в западноевропейские и американские разведывательные центры), американские военные (часто с «вьетнамским» прошлым, руководящие чины НАТО), американские промышленные магнаты, западные ученые (специализирующиеся на запрещенных военных разработках), а также бывшие нацисты, эсесовцы и чины Третьего Рейха. Система элементов образа врага была расширена и за счет персонажей внутренних врагов — так называемых пособников. Это были бывшие дворяне, белогвардейцы, а также советские граждане, стремящиеся жить «на широкую ногу» и любящие роскошь: представители «золотой молодежи», люди «свободных профессий» (работники сферы искусства, журналисты, ученые) — дополняют характеры пособников и «немецко-фашистские» элементы (сотрудники зондер-команд, администрации оккупированных территорий, пособники фашистов во время Великой Отечественной войны).

2. Определены и исследованы концепции визуализации (изобразительные конструкции и художественные приемы), при помощи которых на экраны страны проецировался образ врага. Антитеза, т. е. противопоставление, применялась как главный и основной художественный прием изображения элементов образа врага и позитивных персонажей (в противопоставление к образу врага всегда давались положительные персонален, «защитники советского общества» — советский разведчик, сотрудник Комитета государственной безопасности, рядовой советский гражданин, образцовый носитель социалистических моральных ценностей. Были использованы эффект исторической памяти, активно применялись нагнетание обстановки и экстремальность действий сюжета, а также преувеличенное внимание к деталям сюжета.

3. К изучению данной темы были применены историко-антропологический, искусствоведческий (иконографический) и конкретно-исторический подходы, что позволило наиболее полно исследовать формирование образа врага периода «холодной войны» в советском игровом киноискусстве в историческом контексте взаимовосприятия СССР и стран Запада.

4. В научный оборот были введены новые исторические источники периода «холодной войны» (материалы художественных советов киностудий, переписка с органами внутренних дел и государственной безопасности по вопросам создания игровых фильмов и др.) — в круг исторических исследований вовлечены материалы, ранее в них не использовавшиеся (детективно-приключенческое кино, киноафиши и др.). Все это позволило выявить специфику визуализации и бытования образа врага периода «холодной войны» в советских детективно-приключенческих фильмах: от стадии написания сценария до рецензий на уже вышедшие картины.

5. Был применен комплексный подход по отношению к историческим источникам: в работе использованы источники различных видов, включая визуальные источники в виде игровых фильмов периода «холодной войны», пропагандистские материалы, источники личного происхождения, документы официального характерабыл разработан новый исследовательский инструментарий в отношении визуальных источников. Таким образом, материалы, вошедшие в ис-точниковую базу исследования, различаются происхождением, функциональной направленностью и степенью достоверности: на основе их комплексного и критического анализа была воссоздана широкая и достоверная картина формирования и эволюции образа врага в советских детективно-приключенческих картинах сер. 1950;х — сер. 1980;х гг.

Общим итогом работы стало выделение характерных черт образа врага периода «холодной войны» в советском детективно-приключенческом кино, которые формировались как реакция на события внешней и внутренней политики СССР времен «холодной войны». Новые элементы образа врага, отвечающие действующей идеологической доктрине, вносились в его концептуальный портреттак же изымались и те элементы, которые уже не являлись частью действующей пропагандистской модели.

Положения, выносимые на защипу:

1. В изучаемый период советской истории на широкий экран выходили художественные фильмы, в которых был визуализирован образ врага периода «холодной войны». Он может быть определен как совокупная иерархия персонажей, различающихся по степени враждебности советскому обществу и социалистическому строю.

2. «Холодная война» породила в советском кинематографе сложную систему элементов образа врага, трансформирующуюся в соответствии с теми или иными политическими реалиями и сменой идеологических установок. Структура образа врага на протяжении всего периода оставалась сложной и многоступенчатой, непрерывно изменялась.

3. События внешней и внутренней политики СССР времен «холодной войны» отражались и преломлялись в сюжетных линиях художественного кинематографа и способствовали эволюции системы образа врага, в которую посредстI вом использования изобразительных конструкций и художественных приемов вносились новые элементы образа врага, отвечающие действующей идеологической доктрине, и изымались те элементы, которые уже не являлись частью действующей пропагандистской модели.

4.Социально-психологические особенности воздействия кинематографических версий образа врага в контексте его эволюции для советской зрительской аудитории могут быть оценены как факторы, детерминировавшие отношение советских граждан к странам Запада, США, их представителям, социальным, материальным и культурным ценностям.

Практическая значимость исследования. Предлагаемые результаты исследования будут иметь не только чисто научное, но и прикладное значение. Они могут быть использованы на семинарских занятиях со студентами исторических специальностей, а также при подготовке методических комплексов к спецкурсам, учебных и методических пособий для учащихся средней школы и студентов высших учебных заведений.

Апробация исследования. Основные положения диссертации докладывались и обсуждались на: 1) Научно-теоретической конференции «Сферы социума: в контексте традиций и новаций» (Москва, РУДН, 24 февраля 2007 г.) — 2) 14-м ежегодном «круглом столе» «Россия и мир: из истории взаимовлияния» (Москва, ИРИ РАН, 6 февраля 2007 г.) — 3) 15-м ежегодном круглом столе «Россия и внешний мир: из истории взаимовосприятия» (Москва, ИРИ РАН, 5 февраля 2008 г.) — 4) Всероссийской научной конференции «Россия и мир глазами друг друга: история взаимовосприятия» (Москва, ИРИ РАН, 25−26 ноября 2008 г.) — 5) 16-м ежегодном круглом столе «Россия и внешний мир: из истории взаимовосприятия» (Москва, ИРИ РАН, 3 февраля 2009 г.) — 6) Международной научной конференции «Военный фактор в российской истории в XVIII — XX вв.» (Тамбовский государственный технический университет, гуманитарный факультет, 16 марта 2009 г.).

Структура работы обусловлена избранным предметом исследования. Диссертация построена по проблемно-хронологическому принципу и содержит введение, две главы, заключение, список источников и литературы, а также приложения.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

В данном исследовании впервые было предпринято комплексное изучение образа врага, как совокупности негативных характеристик и категорий, представленного в советских игровых фильмах детективно-приключенческого жанра сер. 1950;х — сер. 1980;х гг. в контексте идеоло-го-пропагандистского влияния киноискусства на советскую зрительскую аудиторию.

1. Был изучен советский кинематограф как мощный инструмент антизападной пропаганды: детективно-приключенческое кино может быть определено как «контрпропагандистское», тенденциозное, во многом соответствующее политическому курсу ЦК КПСС. Художественные фильмы детективно-приключенческого жанра, проходя через партийно-идеологический «фильтр» (т.е. многоступенчатую систему партийно-идеологического и политического контроля), превращались в действенные источники формирования советского массового сознания. Ряд произведений киноискусства сер. 1950;х — сер. 1980;х содержали в себе элементы образа врага и положительные персонажи, полностью соответствовавшие той политической обстановке и тем тенденциям, которые были порождены действующей коммунистической идеологией и событиями «холодной войны» под прямым воздействием институтов власти.

В сер. 1950;х — сер.1980;х гг., когда «холодная война» развивалась от разрядки к конфронтации, претерпевал изменения и образ врага. Элементы образа врага актуализировались в периоды обострения международной обстановки и, наоборот, сглаживались и блекли при нормализации отношений со странами Запада. Деятельность советской пропаганды основывалась на тех идеологических построениях, которые формулировала и декларировала Коммунистическая партия Советского Союза и её- лидеры.

Принцип партийности советского искусства прочно связывал его развитие с коммунистической идеологией, превращал игровое кино в важнейшее оружие органов пропаганды советского государства. Образ врага, создаваемый средствами массовой информации и массового искусства можно считать частью пропагандистской политики советского государства, направленной, главным образом, на собственное население.

Система государственно-партийного мониторинга советского киноискусства включала в себя общеидеологический контроль (кинематограф развивался в соответствии с теми установками, которые формулировались в рамках марксистко-ленинской теории на съездах и пленумах КПСС), партийно-государственный контроль (который осуществлялся органами ЦК КПСС через сектор кинематографии Отдела культуры, через Отдел агитации и пропаганды и др.), ведомственный контроль (процесс кинопроизводства на всех его стадиях — от сценария до съемок — курировали органы государственной безопасности и МВД через институт консультантов из числа сотрудников этих структур и путем директивного «общения» с органами руководства кинематографией, включающего фактически прямое вмешательство в творческий процесс), идейно-художественный (осуществлялся органами руководства советским киноискусством: Государственный комитет кинематографии при Совете министров СССР, Союза кинематографистов СССР через систему художественных и редакционных советов на всех уровнях — от Госкино до отдельных центральных и республиканских киностудий). В качестве особого вида контроля над киноискусством в советский период может рассматриваться и особый внутренний или самоконтроль деятелей кинематографии, который определялся как степенью усваиваемости отдельным человеком основ коммунистической морали и идей, так и личностными характеристиками.

2. Была реконструирована и классифицирована система элементов образа врага периода «холодной войны», представленная в фильмах детективно-приключенческого жанра.

Игровой кинематограф активно формировал негативные стереотипы восприятия западного мира, и, главным образом, США, которые и оформлялись в образ врага. Внешним фактором их формирования стали изменения в отношениях с Западом: от союза по Антигитлеровской коалиции до ожесточенного идеологического, экономического и политического противостояния в «холодной вой не».

Элементами системы образа врага являлись западногерманские, английские и американские шпионы и диверсанты, бывшие эмигранты (перешедшие на службу в западноевропейские и американские разведывательные центры), американские военные (часто с «вьетнамским» прошлым, либо руководящие чины Северо-Атлантического Альянса — НАТО), американские промышленные магнаты, западные ученые (специализирующиеся на запрещенных военных разработках, проводящие опыты на людях), а также бывшие нацисты, эсесовцы и чины Третьего Рейха.

Эта система элементов в фильмах строго иерархична, каждый персонаж характеризуется в соответствии с той категорией опасности, которую он представляет для советского строя и социалистической системы.

Система элементов образа врага «расширяется» и за счет персонажей внутренних врагов — так называемых пособников 1-го и 2-го плана. Пособники 1-го плана в соответствии с сюжетом связаны с внешним врагом напрямую, в свою очередь пособники 2-го плана менее опасны и выполняют, как правило, второстепенные поручения врага. Категории потенциальных пособников врага из числа советских граждан также были определены партийными установками, их основные черты представлялись как диаметрально противоположные характеристикам образцовых «строителей коммунизма». В игровых фильмах сер. 1950;х — нач. 1960;х гг. категории пособников только начинают формироваться: эти персонажи либо носят классовый характер (бывшие дворяне, белогвардейцы, даже советские граждане, стремящиеся жить «красиво» и любящие роскошь), либо рассматриваются как «немецко-фашистские» элементы (сотрудники администрации оккупированных территорий, пособники фашистов во время Великой Отечественной войны).

В 1970;х — 1980;х гг. активно используются такие персонажи пособников, как представители «золотой молодежи», имеющие контакты с иностранцами как пособники 2-го плана, представители «свободных» профессий (ученые, журналисты, художники и др.) как пособники 1-го и 2-го планов, персонажи уголовных элементов, представителей криминалитета (контрабандисты, убийцы-рецидивисты и др.).

Параллельно с персонажами внешних и внутренних врагов в детективно-приключенческом кино представлены и положительные герои, которые противостоят врагу на всех уровнях. Примечательно, что в связи с расширением системы образа врага, пополняется и список положительных героев, противостоящих появившимся «врагам»: руководители советской контрразведки, сотрудники Комитета государственной безопасности, советские разведчикипоявляются и актуализируются образы советских партийных, государственных и военных руководителейв 1970;х — 1980;х гг. устойчивым элементом становятся персонажи советских военных (моряка, пограничника) — на протяжении всего периода «холодной войны» используются советские граждане как положительные герои, противостоящие врагу. Положительные персонажи вводятся в фильмы для особой наглядности и сравнения, порождая главную антиномию «свой — чужой»: «свои» и «чужие» в игровых кинофильмах 1950;х — 1980;х гг. визуализируются в доступных и идеологически понятных советскому зрителю образахони как бы разделяют два полярных мира — социалистическое и капиталистическое общества.

В течение всего рассматриваемого периода происходит непрерывное изменение структуры образа врага «холодной войны»: из неё- удаляются идеологически неактуальные элементы, но возникают другие персонажи, отвечающие тем изменениям, которые происходили на идеологическом фронте «холодной войны», а именно в доктринальных установках Партии и правительства и в ходе самого глобального противостояния. Динамика внутреннего развития образа врага в этот период в целом соответствует исторической преемственности «немец — иностранец — американец» и напрямую связана с изменениями внешнеполитической обстановки в период «холодной войны».

3. Можно констатировать, что в детективно-приключенческом кино активно использовались изобразительные конструкции и художественные приемы, при помощи которых выстраивалась система образа врага «холодной войны» и противостоящих ему положительных героев.

Изобразительные конструкции базировались на ряде несложных «дихотомий»: 1. миролюбивое общество строителей коммунизма и враждебный буржуазный мир- 2. положительные, высокоморальные, верные коммунистическим идеям персонажи и злодеи, шпионы/диверсанты- 3. самопожертвование/героизм и трусость/предательство- 4. любовь к Родине/верность долгу и работа за деньги и др. Таким образом, изобразительные конструкции базировались на противопоставлениях: как основной художественный приём применялась антитезас помощью неё- достигалась общая позитивная композиция положительных образов, в то время как элементы образа врага здесь приобретали ещё- более негативную окраску.

Что касается эффекта исторической памяти как приема визуализации противника, то уже в послевоенные годы в художественных фильмах используются все негативные черты «немца-фашиста» — в изображении нового противника — уже в «холодной войне». Этот элемент активно используется вплоть до середины 1980;х гг., вызывая в памяти советского зрителя не потускневший ещё- образ смертельного противника в Великой Отечественной войне, немца-убийцы, «нелюдя». Таким образом, черты немца-врага (жестокость, беспощадность, кровожадность) переносятся средствами пропаганды на нового врага — страны Запада во главе с США. Киноискусство также активно использовало характеристики русского дворянина, буржуа, типичного классового врага в изображении шпионов западных спецслужб русского происхождения. Киноизображение строилось на контрасте между внешними признаками приобщённости к культурным ценностям, правилам «хорошего тона», этикета и расчётливостью, безжалостностью, презрения к «простым советским людям».

Таким образом, эффект исторической памяти имел важное значение, так как носил долгосрочный характер и мог актуализировать отдельные элементы образа врага посредством включения их в кинокомпозицию в сознании поколений, никогда напрямую с ним не взаимодействовавших (в детективно-приключенческом кино он проявился в изображении немца-фашиста как врага, явлении полонофобии, визуализации классовых врагов — белоэмигрантов, бывших дворян).

Эффект исторической памяти в изображении персонажей врагов совершенно оправдывает себя: совокупность потенциально враждебных символических признаков стимулировал классовый антагонизм советских людей и одновременно работал на укрепление позитивного образа положительных персонажей.

В 1980;е гг. активно применялись нагнетание обстановки и экстремальность действий сюлсета (так, в начале 1980;х гг. в фильмах тематики «морской» тематики сюжетные перипетии разворачиваются, как правило, вблизи советских морских границ, а также везде, где происходит контакт с Западом, и в основе своей имеют сознательное разжигание локальных военных конфликтов со стороны военно-морских сил США под руководством ЦРУ), преувеличенное внимание к деталям сюэюета, которые призваны были формировать у потенциального советского зрителя негативное восприятие западного образа жизни, рождают непонимание и, отчасти, неприятие особенностей США (образ врага окончательно «американизируется» именно в первой половине 1980;х гг. в связи с переходом от разрядки международных отношений к политике конфронтации) как страны в культурном, политическом, бытовом и морально-идеологическом планах.

Что касается киноафиш к детективно-приключенческим фильмам, они способствовали популяризации выходившего на экраны страны нового детективно-приключенческого фильма, выполняли основные рекламные функции. Киноафиши к фильмам, как правило, в усеченном виде отражали основные сцены и персонажей кинофильма, поэтому их можно отнести также к визуальным приемам: идеологические схемы и основные элементы образа врага в них присутствовали в полном объеме.

4. Было выявлено и определено место «шпионского» кино в зрительских предпочтениях: во-первых, советский зритель находился под определенным влиянием тех версий образа врага, которые были созданы до начала 1960;х гг. (шпионы, диверсанты, бывшие нацисты и др.), во-вторых, остро реагировал на политическую конъюнктуру (в русле идейных установок КПСС и советской морали), в-третьих, действительно смотрел советские детективы, находя в них как положительные, так и отрицательные стороны, о чем свидетельствуют как статистические данные, так и большинство отзывов на фильмы.

5. В диссертации была обозначена социально-психологическая составляющая образа врага: последствия воздействия идеологически окрашенной фигуры врага в советском киноискусстве можно оценить как факторы, во многом детерминировавшие отношение советских граждан к западному и американскому социумам, их представителям, культуре, искусству и политике. Значимыми являются представления о противнике, с которым велась война (пусть и «холодная»), как составляющая исторической памяти. Период «холодной войны» определяется воздействием так называемого кумулятивного эффекта игрового кинематографа на сознание советских граждан, что подразумевает распространение стабильных, устойчивых и повторяющихся образов и представлений, выражающих институциональные характеристики, данные советским государством своим идеологическим противникам.

Эти представления имеют свойство вновь актуализироваться в периоды обострения внешнеполитических отношений с бывшим противником, как это было на протяжении десятилетий «холодной войны», когда элементы образа врага в игровом кино то проявлялись отчетливо, выстраиваясь в иерархичную систему негативных персонажей (1950;е — начало 1970;х гг., первая половина 1980;х гг.), то практически полностью исчезали, либо смягчали свое негативное содержание (как это было в период разрядки международных отношений с 1972 по 1979 гг.).

Проблема образа врага тесно связана с тем кумулятивным воздействием, которое порождается в процессе его бытования в информационно-визуальном поле и детерминирует эффект исторической памяти. С одной стороны, образ врага носил черты идеологемы (т.е. продукта идеологии), сконструированной институтами власти, с помощью которой правящая элита, не затрачивая значительных ресурсов, решала сразу несколько стратегических задач (сохранение и увеличение власти, мобилизация человеческих ресурсов советского государства, подавления внутренней оппозиции и др.). С другой стороны, можно говорить о взаимной обусловленности как идеологической, так и стихийно-массовой составляющей образа противника.

Образ врага в период «холодной войны» — это не только комплекс представлений, сформированный средствами массовой информации и долговременной пропаганды в ходе самого процесса глобального политико-идеологического противостояния СССР и стран Запада, это еще и историко-культурное наследие, «эхо войны».

В целом, необходимость комплексных исследований феномена образа врага, его формирования и бытования как в информационно-визуальном пространстве, так и в общественном сознании в периоды обострения межнациональных и межгосударственных отношений определена значимостью восприятия феномена войны и представлений о противнике как её- устойчивого элемента.