Арабизмы в произведениях Й. Казака и М. Э. Османова

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РФ

ДАГЕСТАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ

УНИВЕРСИТЕТ

Кафедра арабского языка

ДИПЛОМНАЯ РАБОТА

«АРАБИЗМЫ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ ЙЫРЧЫ КАЗАКА И М.-Э. ОСМАНОВА»

АДЖИЕВ МАГОМЕД АБДУЛАКИМОВИЧ Научный руководитель: Шихалиев Ш. Ш.

Введение

Глава I. Лингвистическое усвоение арабизмов

§ 1. Фонетика, А Изменения в области консонантизмов Б. Изменения в области вокализмов

§ 2. Морфологическое усвоение арабизмов Глава II. Поэтические функции арабизмов в произведениях Й. Казака и М.-Э. Османова Заключение Библиография Приложение

Среди иноязычных слов в кумыкском языке арабизмы являются наиболее многочисленными. Правда, надо отметить, что в последнее время количество заимствований из русского языка здесь резко возросло, однако они в большинстве своём воспринимаются именно как заимствования, в то время как многие арабизмы потеряли черты иноязычности и, можно сказать, органично слились с исконно кумыкской лексикой, влились в кумыкскую речь (например, слова «адат» — обычай, «гюнагь» — грех, «женнет» — рай и мн. др.). Естественно, много заимствованных из арабского языка слов и в произведениях кумыкских поэтов, писателей, особенно у дореволюционных. Поэтому значительный интерес представляет обращение к арабизмам в языке дагестанских, в частности кумыкских авторов, к художественной роли этих заимствований в их произведениях. Этим и обусловлен выбор нами темы дипломной работы.

Арабское влияние на Дагестан имеет многовековую и неоднозначную историю. Начало проникновения ислама на Северный Кавказ относится к VII веку, и связано было оно с завоеваниями Арабского Халифата. К средине IХ века Дагестан освобождается от власти Халифата История народов Северного Кавказа с древнейших времён до конца ХVIII в. — М., 1988. — С. 509., однако ряд арабских поселений оставался здесь и в последующее время. Можно предположить, что этот период истории Дагестана является начальным этапом проникновения арабизмов в местные языки. Однако наиболее интенсивное проникновение их в языки дагестанцев, в частности кумыков, началось после массового и окончательного принятия ими ислама, что относится к ХIII-ХV вв. История народов Северного Кавказа с древнейших времён до конца ХVIII в. — М., 1988. — С. 509. После освобождения Дагестана от полчищ Тимура, который вёл войну под знаменем ислама, упрочение позиций мусульманства в крае уже в целом идёт мирным путём: посредством религиозных книг и проповедованием ислама. «Среди проповедников ислама, наряду с шамхалами Казикумуха, особенно активны были „газии“ Рутула, Цахура, Ихрека и др. Проповедовали ислам и прибывшие для этой цели на Северный Кавказ шейхи из Ирана, Ирака, Йемена, Бухары и других мест мусульманского Востока». Там же. — С. 233.

Турецкий путешественник Эвлия Челеби, посетивший Дагестан в середине ХVII века, о кумыкском городе Эндери писал: «этот город древний, средоточие мудрых, источник совершенств, обитель поэтов и умиротворённых. Он построен в шестом поясе, и поэтому его учёные обладают мудростью арабов и великими знаниями…

… Мы посетили [могилы] многих святых Аллаха, великих Эль-Хаджи Джема, Хаджи Ясеви-султана, Хаджи Абдуллаха Ташкенди…" Челеби, Эвлия. Книга путешествия. Вып. 2. — М., 1979. — С. 115.

Описывая кумыкскую деревню Пирбай (возможно, Параул), путешественник отмечает: «Сам же [сын хана] в уединённом уголке своей обители предавался мотивам, изучал историю, хадисы, с утра до ночи он учился у таких достойных учёных из дагестанских улемов, как Молла. Наби, Молла Кулу, Молла Ширвани, Молла Джабраил, Молла Джами, Молла Азраил, Молла Касым, Молла Исрафил, Молла Шейх Кенд и многих других, изучал арабский язык и многие другие науки.

Я, ничтожный, был удостоен чести в течение нескольких дней беседовать со многими дагестанскими улемами, очень благородными и образованными людьми…" Челеби, Эвлия. Книга путешествия. Вып. 2. — М., 1979. — С. 119.

Не случайно, академик И. Ю. Крачковский говорил даже со своеобразным «Ренессансе» средневековой арабской культуры в Дагестане в конце ХVI — начале XVII в. Естественно, что подъём этот происходил на фоне общего подъёма арабоязычной науки на Северном Кавказе, на фоне волны, которая, по словам того же И. Ю. Крачковского, «с XVI в. постепенно создавала в Дагестане, Чечне, Ингушетии, отчасти в Кабарде и Черкесии местную оригинальную литературу на арабском языке.

Научные интересы дагестанских ученых были довольно обширны, они владели уже всей полнотой общеарабского наследия средних веков. В равной степени их интересовали и науки грамматические и естественные. Алимы Дагестана были известны и за пределами Северного Кавказа…" История народов Северного Кавказа с древнейших времён до конца ХVIII в. — М., 1988. — С. 494.

Среди кумыков можно назвать имена крупного суфийского поэта и философа Умму Камала (ХVI в.), историка Мухаммеда Аваби Акташи, суфийского поэта Багдада Али (ХVII в.), Мискин Халимат (ХVIII в.). Революциядан алдагъы къумукъ адабият. Хрестоматия (Хрестоматия по дореволюционной кумыкской литературе). — Махачкала, 1980. — С. 33−47. Особенно богата кумыкская литература ХIХ — начала ХХ века — достаточно упомянуть Йырчы Казака, Магомед-Эфенди Османова, Абдурахмана Какашуринского, Юсуф-кади Аксайского, Идрис-Эфенди Эндиреевского, Абу-Суфьяна Акаева, Маная Алибекова, Нухая Батырмурзаева…

Привлечь к анализу произведения такого количества авторов в дипломной работе, разумеется, невозможно. Поэтому мы обратились лишь к творчеству крупнейшего кумыкского поэта Йырчы Казака и Магомед-Эфенди Османова. Наше обращение именно к этим двум поэтам обусловлено не только ограниченным объёмом дипломной работы, но и тем, что они стали друзьями, переписывались, и тем, что по характеру творчества эти два автора представляли как бы две ориентации — на Восток (Казак) и на Запад (Османов).

Йырчы Казак родился в 1830 году в селении Муслимаул (ныне Атланаул) Темир-Хан-Шуринского округа Дагестанской области. С юношеских лет он искусно играл на агачкумузе, пел народные песни, импровизировал, нередко задевая власть имущих. Его друг Атабай любил шамхальскую рабыню, но шамхал не разрешал выйти ей за Атабая, и поэтому Атабай и Казак её похищают. Однако, поверив заверениям в том, что шамхал им простит, похитители сдаются на милость князя. Но шамхал и местные российские власти ссылают их в Сибирь, где они в нечеловеческих условиях проводят три года. И после возвращения и ссылки ему не разрешили поселиться в родных местах — последние 19−20 лет он жил в Засулакской Кумыкии (в основном в моём родном Ботаюрте). В 1879 г. наемники убивают Казака, его тело не было обнаружено, об убийцах ничего не известно (по сведениям Алим-Паши Салаватова это был абрек из соседнего села).

Йырчы Казак был человеком из среды простого народа, он был близок к народу, к крестьянской жизни, к народной поэзии. И стихи создавал в духе творчества, прекрасно пел — всё это и обусловило то, что к его имени было добавлено слово «Йырчы», т. е. «Певец». Но он получил начальное образование (некоторое время учился у муллы), позднее, видимо, занимался и самообразованием, так как в его произведениях немало арабизмов, азербайджанизмов, в них использованы некоторые особенности классического восточного стиха.

Магомед-Эфенди Османов родился в 1838 году в Аксае. Учился в аксаевском медресе. Его отец Умар был эфендием (кадием) в роте конвоя царя Николая I. В 1865 году Магомед приезжает в Петербург и становится вместо отца кадием конвоя царя Александра II. (поэтому и прибавлено к его имени слово «Эфенди»). Успешно сдав экзамены по татарскому, азербайджанскому и кумыкскому языкам, с 1867 года он начал бесплатно преподавать в Петербургском университете татарский язык. В 1883 году Османов издаёт в Петербурге первую кумыкско-ногайскую печатную книгу — сборник фольклорных и литературных произведений, в том числе и свои. Он хорошо знал видных российских учёных — востоковедов Смирнова, Казем-Бека, Розена и других, сотрудничавших с ними. В 1885 году Османов возвращается в Аксай, где ведёт просветительскую работу, собирает адаты и т. п.

Магомед-Эфенди Османов тоже был близок к народному творчеству, как кадий и востоковед хорошо знал арабский язык и литературу, но, в отличие от Казака, для него Россия была не местом тяжёлой ссылки, а добровольно избранным местом работы. Это, а так же работа в университете, связи с видными деятелями России не могли не сказаться и на его творчестве: многие его произведения относятся к просветительскому направлению в литературе, в них меньше арабизмов, чем у Й. Казака (тем более чем у А. Какашуринского), и наоборот, в них больше русизмов, причём не только таких, которые уже вошли в язык кумыков ХIХ века (пристоп — пристав; истаршина — старшина; кинязь — князь; канвой — конвой; чын — чин; ансер — офицер и др.), но в те времена и довольно редкие, европейские (мильён — миллион; ром; коньяк; шампан; сход; белет — билет; газет — газета; барон; вексель и др.).

Для анализа арабизмов в творчестве Й. Казака мы использовали его стихи, опубликованные в сборнике «Ирчи Казак» в 1988 году в Махачкале, где даны стихи в оригинале и в художественном переводе К. Г. Ханмурзаева. В книге около 1500 строк оригинала, в них нами обнаружено 110 арабских слов, многие из которых неоднократно повторяются.

Наиболее полное издание произведений Магомеда-Эфенди Османова осуществил проф. З. Н. Акавов в 1995 году в книге «Дюнья бизге иерир» (Мир поклонится нам). В ней около 3100 поэтических строк, содержащих в себе часто повторяющихся 125 арабских слов.

При работе над дипломной работой мы использовали исследования, публикации по кумыкской филологии (А. Абдуллатипов, З. Акавов, С. Алиев, К. Кадыраджиев и др.), а также исследования по изучению арабских заимствований в различных языках Дагестана (С. Забитов, Н. Курбайтаева, З. Курбанова, К. Халиков, А. Халунов и др.).

ГЛАВА I. ЛИНГВИСТИЧЕСКОЕ УСВОЕНИЕ АРАБИЗМОВ

§ 1. Фонетика

Надо отметить, что большого расхождения нет в особенностях усвоения арабизмов в кумыкском языке вообще, с одной стороны, и в произведениях Й. Казака и М.-Э. Османова, с другой стороны. Некоторые расхождения заключаются в том, что у названных авторов арабизмов больше и эти заимствования у них ближе к оригиналам, чем в бытовом кумыкском языке.

А Изменения в области консонантизмов

а) В кумыкском языке нет звука «ф», поэтому этот звук передаётся близким к нему звуком «п».

Примеры:

пурман — фирман, пайда — - польза;

питне — - 1) очарование, 2) восстание, смута, мятеж 3) заблуждение;

парз — - 1) предположение, 2) обязанность, долг, 3) предписание, требование пасигь — - 1) красноречивый, 2) литературный;

апенди — - эфенди, господин;

тарап — - 1) конец, край, 2) бок, сторона б) Оглушение арабских звонких согласных в конце слова:

себеп — - причина, повод, мотив;

инсап — справедливость, правосудие;

гьисап — - счёт, расчёт, исчисление;

китап — книга, письмо;

жавап — ответ;

насип — участь, судьба, удача;

савап — 1) вознаграждение, воздаяние,

2) доброе дело;

в) Замена передненёбной звонкой аффрикаты «дж» на щелевую шипящую звонкую согласную «ж» в середине и конце слова:

хынжал — кинжал;

харж — 1) расход, издержка 2) деньги на расходы,

3) дань, подать;

гьажрат — сторона;

ажайып — чудесный, удивительный;

гьаж — паломничество, посещение святых мест;

натижа — итог, результат.

В начале кумыкских слов представлена и схожая с арабской аффрикатой «дж» (на письме «ж»):

жан — духи, демоны;

жин — джины, духи, демоны;

жума — неделя;

жавап — ответ.

г) Замещение зевного взрывного звонкого шумного «ь» на глухой взрывной связочный «ъ»:

табиъ — - зависимый, подвластный, подчинённый;

ниъмат — - благосостояние, богатство;

маъна — - смысл.

То же происходит и в начале слова, но на письме взрывной «ь» не выделяется:

азиз — дорогой аламат — признак;

азап — мучение, мука;

аскер — армия, войско, солдаты;

амаллы — практический, деловой;

адат — обычай;

ажайып — чудесный, удивительный.

д) Замещение зевного фрикативного шумного глухого х на связочный фрикативный «гь»:

гьасирет — горе, боль, томление;

гьисап — счёт, исчисление, расчёт;

гьал — положение, состояние;

гьат — граница, предел;

гьазир — готовый, присутствующий;

гьарам — запретный, незаконный, грех;

гьикмат — мудрость, философия;

гьаким — правящий, правитель, начальник;

гьакъ — 1) правда, истина, 2) долг, обязанность;

гьаж — паломничество;

субгьан — чётки;

рагьат — спокойствие, отдых, покой;

рагьму — милосердие, сострадание, милость.

Б. Изменения в области вокализмов

а) Замещение долгого арабского «а» на обычную «а»:

жан — духи, демоны;

гавур — неверующий, гяур;

алмас — алмаз;

заман — время, пора, сезон;

салам — мир, приветствие;

аманат — надёжность, вещь, отдаваемая на хранение;

аман — безопасность, пощада;

арслан — лев;

амал — надежда, чаяние;

инсан — человек;

пайда — польза;

гьал — положение, состояние;

шайтан — чёрт;

солтан — повелитель;

шарап — вино, питьё;

китап — книга.

б) Замещение долгого арабского «и» на краткую «и»:

карим — щедрый дорогой;

мискин — бедный, несчастный;

вакил — доверенный, уполномоченный;

пасигь — красноречивый;

азиз — дорогой, милый;

дин — вера, религия;

такъдир — 1) исчисление, 2) признание, оценка,

3) догадка;

къадир — 1) сильный, могущественный,

2) способный в) Замещение долгого арабского «у» на краткий «у»:

сабур — выносливый, долготерпеливый;

нюр — свет;

закъум — адское дерево;

сурат — картина, изображение;

намус — честь, совесть;

г) Одновременное замещение долгих «а» и «у» в некоторых словах на краткие эквиваленты:

намус — честь, совесть;

тавус — павлин.

То же самое с долгими «а» и «и»:

диван — - 1) диван, 2) канцелярия, гос. учреждение;

иман — иман;

мизан — весы;

мина — глазурь.

д) По законам кумыкского языка не могут рядом находиться согласный звук и сонорный или шипящий звуки, поэтому между ними появляется (вставляется) гласный звук (то, какой именно гласный звук, подчинено закону сингармонизма).

къабур — могила;

гьасирет — горе, боль;

хайыр — добро, благо;

накъыш — 1) рисунок, 2) резная надпись;

шюкюр — 1) похвала 2) выражение благодарности;

оьмюр — 1) жизнь 2) возраст.

§ 2. Морфологическое усвоение арабизмов

На первом месте по количеству заимствований стоят имена существительные.

Слова образуются часто путём аффиксации. При этом согласно закону сингармонизма один и тот же суффикс используется в разных вариантах, отличающихся гласными звуками: «ы» и «и», «у», «уь» (если последний гласный в корне огубленный, то и в суффиксе должен быть огубленный, если переднеязычный, то и в суффиксе переднеязычный гласный и т. д.).

Аффикс -«чи» (-«чы», -«чу», -«чю»):

питнечи — от ар. — «восстание, смута» + суф. «чи» ="смутьян, интриган";

хабарчы — от ар. — «известие, новость, слух» + суф. «чы» ="болтун, рассказчик";

жинчи — от ар. — «джины, духи» + суф. «чи» = «знахарь (-ка), колдун (-ья)»;

садагъачы — от ар. — «милостыня» + суф. «чы» ="нищий, попрошайка".

Аффикс — «лыкъ» («-лик», «-лукъ», «-люк») обозначает понятие, образованное от глаголов, прилагательных или существительных:

рагьатлыкъ — «спокойствие, отдых»: ар. + «-лыкъ»;

гьакимлик — «начальствование, начальство»: ар. +"-лик";

гьасиретлик — «сильное, страстное желание»: ар. +"-лик";

адамлыкъ — «человечность»: ар. + «-лыкъ»;

къурбанлыкъ — «скот, предназначенный для жертвоприношения»:

ар. + «-лыкъ»;

инсанлыкъ — «человечность»: ар. + «-лыкъ»;

моллалыкъ — «работа муллой»: ар.+ «-лыкъ»;

даимлик — «вечность» — ар. + «-лик»;

дюньялыкъ — «мирской, земной»: ар. + «-лыкъ»;

сабурлукъ — «спокойствие»: ар. + «-лукъ».

Надо отметить, что к арабским словам так же, как исконно кумыкским, могут «наращиваться» и другие суффиксы, образующие существительные:

рагьат — рагьатланыв (отдохновение), рагьатландырыв (предоставление отдыха, отдохновения);

хабар — хабарлав (рассказывание), хабарланыв (собеседование), хабарсызлыкъ (незнание, неосведомлённость) и др. У поэтов эти формы слов тоже используются довольно часто.

Прилагательные, образованные при помощи аффикса «-лы» («-ли», «-лу», «-лю»):

гьасиретли — «жаждущий, тоскующий» от + аффикс «-ли»;

савутлу — «вооружённый» от + «-лу»;

динли — «верующий» от + «-ли»;

шербетли — «сладкий» от + «-ли»;

хайырлы — «выгодный» от + «-лы»;

амаллы — «практичный, деловитый» от + «-лы»;

нюрлю — «лучистый, сияющий» от + «-лю»;

низамлы — «упорядоченный, дисциплинированный» от + «-лы»;

адатлы — «обычный, традиционный» + «-лы»;

себепли — «имеющий причину, вследствие» от + «-ли»;

инсаплы — «справедливый» от + «-лы»;

жаваплы — «ответственный за что-л.» от + «-лы»;

гьюрметли — «уважаемый, почитаемый» — от + «-ли»;

муштарлы — «увлечённый чем-л.» от + «-лы»;

хыяллы — «мечтательный» — от + «-лы»;

Аффикс «-сыз» («-сиз», «-сюз», «-суз») образует имена прилагательные, которые указывают на отсутствие того или иного предмета или качества, названием которого служит имя, от которого они образованы:

жансыз — «неживой, мёртвый» — от + «-сыз»;

себепсиз — «безпричинный» — от + «-сыз»;

амалсыз — «непрактичный, несчастный» — от + «-сыз»;

хайырсыз — «бесполезный, невыгодный» — от + «-сыз»;

нюрсюз — «тусклый, померкший» — от + «-сюз»;

хатасыз — «безошибочный, правильный» — от + «-сыз»;

инсапсыз — «несправедливый» — от + «-сыз»;

рагьатсыз — «беспокойный» — от + «-сыз»;

исбатсыз — «бездоказательный, необоснованный» от + «-сыз»;

динсиз — «неверующий» — от + «-сиз»;

насипсиз — «несчастный», — от + «-сиз».

По законам кумыкского языка прилагательные могут и не иметь аффиксальных показателей.

В предложении, находясь в положении перед подлежащим, слово без каких-либо аффиксов может выступать в функции определения:

гьаким — «начальник», гьаким адам — «начальствующий человек»;

салам — «приветствие», салам кагъаз — «приветственное письмо»;

рагьат — «отдых, спокойствие», рагьат яшав — «спокойная жизнь» и т. д.

В подобной функции могут выступать и некоторые другие части речи, например, наречия:

гьазир — «настороже» — от ар.

даим — «всегда, неизменно» — от ар.

гьабас — «зря» — от ар.

Из арабизмов глаголы образуются как с помощью аффиксов, так и с помощью использования вспомогательных кумыкских слов (то есть составные глаголы).

Более распространён способ, когда в качестве глаголов выступают сочетания, где первое слово заимствованное, второе — кумыкское. Причем, как правило, это либо масдар, либо причастие, либо существительное:

натижа чыгъармакъ — «сделать (вывести) вывод», от ар.- результат + кум. «чыгъармакъ» — «выводить»;

тамам этмек — «завершать» от ар. — «совершённый», «полный» + кум. «этмек» — «сделать»;

гьаракат этмек — «двигаться, действовать» от ар. -«движение», «действие» + кум. «этмек» -«сделать» (букв. «сделать действие, движение»);

ругь бермек — «вдохновить» от ар. — «дух», «душа» +кум. «бермек» — «давать»;

сурат этмек — «рисовать» от ар. + кум. «этмек» -«сделать» (букв. «сделать рисунок»);

салам бермек — «приветствовать» от ар. + «бермек» -«давать»

гьюрмет этмек — «чтить», «почитать» от ар. +кум. «эпимек» — «делать».

Однако встречаются глаголы с кумыкскими суффиксами:

ругьлан — «воодушевись» от ар. + кум. суф. «-лан»;

ругьландыр — «воодушеви» от ар. + кум. суф. -«-лан» + «-дыр»;

ругьландырмакъ — «воодушевлять» от ар. + кум. суф. «-лан» + «-дыр» + «-макъ»;

пайдаланмакъ -«пользоваться чем-л.», «использовать что-л.» от ар. + суф. «-лан» + «-макъ»;

жавапланмакъ — «откликнуться», «отвечать», «заговорить» от ар. + суф. «-лан» + «макъ»;

гьюрметленмек — «почитать», «уважать» от ар. + суф. «-лен"+ «мек»;

Частиц, служебных слов из арабского языка в кумыкский проникло мало («амма», «ва»).

Надо отметить, что арабские аффиксы в языке произведений Й. Казака и М.-Э. Османова не используются.

ГЛАВА II. ПОЭТИЧЕСКИЕ ФУНКЦИИ АРАБИЗМОВ В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ Й. КАЗАКА И М.-Э. ОСМАНОВА

Й. Казак и М.-Э.Османов живо откликались на актуальные события современности, на злободневные проблемы. В этом им помогало использование таких ёмких слов, как «дюнья» («мир», «свет»), «девюр» («эпоха»), «заман» («время»), «даим» («всегда», «вечно»), вакъти" («время», это слово очень своеобразно использовать Казака в стихотворении «Мы попали в железный капкан», «Во время времён»…). Они зачастую используются как символы времени, жизни, а «дюнья» противопоставляется «тому свету», «загробной жизни» («ахират»), причем первая — как временная, бренная (фана) жизнь, а вторая — как вечная, истинная. В «Письме к Магомед-Эфенди Османову» Казак, увидевший, как всё традиционное, честное, чистое рушится в связи с проникновением в край капиталистических отношений, гневно пишет, что все только тем и заняты, что зарабатывают «для жизни на этом свете, никак не насытятся» («дюньялыкъ къазана, тоймайлар»), будто они никогда не умрут, что они потеряли «ягь» и «намус», посвятив всю жизнь суете на базарах, в магазинах и т. п., и надеется, что им в конце концов может помочь лишь один Аллах («Ахырларын Аллагь тюз этсин…») — как всё это звучит современно и в наше время!

А одно из стихотворений Казака даже названо очень масштабными, ёмкими арабскими словами: «Эпоха, эпоха, смутная эпоха безвременье» («Девюр — девюр, питне девюр заманда). Необычайную эмоциональность арабизмам придают эпитеты из кумыкского языка: «овдовевший мир» — «тул дюнья»; «Мир — это горькое море» — «Дюнья деген аччы денгиздир …»; «Этот мир укутан скорбью, завален селью» — «Бу дюньяны мунглукъ хапгъан, сел чапгъан»; «Этот лживый и ещё коварный мир! — «Бу ялгъанчи, гене намарт дюнья».

Эпоху передают и другие лексемы исторического, социального и иного характера, при этом сравнительный обзор их у Й. Казака (см. приложение) в ряде случаев даёт интересную картину. Так, у Казака слово «гяур» («гавур») употреблено семь раз, а у Османова — ни разу. Это вполне закономерно, так как Казак был сослан в Сибирь и сполна испытал, что значит быть арестантом и жить среди иноверцев, в особенности под гнётом жестоких иноверцев — надзирателей, тюремного начальства (в одном из стихотворений Казак буквально приводит издевательские слова надзирателя: «Карапчи», г. вно"); а Османов, как уже говорилось, служил царю, преподавал в Петербурге…

Естественно, и. Й. Казак был верующим человеком (не случайно он сетует, что в ссылке он не может выполнять многие предписания ислама), но конкретные проблемы мусульманства, образования его интересовали, по-видимому, меньше, чем М.-Э. Османова (кадия, востоковеда), о чём свидетельствуют сравнительные лексические данные:

Сравнительный анализ показывает также то, что Й. Казака больше, чем М.-Э. Османова волновали вопросы жизни и смерти, души человеческой, его страданий, их причин и т. п.:

И некоторые арабизмы стали символами: «закъум» — «яд» использован как «любовный яд, отрава»; «арсланым» — «мой лев» (Й. Казак); «джейран»; «марал гор» (о девушке); «искра (любви)»; «наша дуа всё же, не стала патиха (т.е. молитва не стала заупокойной молитвой ((М.-Э. Османов).

Как известно, в Дагестане особенно высоко ставились такие морально-эпические понятия, как честь, долг, совесть. Не случайно и в кумыкском языке есть немало синонимов, передающих эти значения, причём, как исконно кумыкских, так и заимствованных из арабского языка: къылыкъ, ёрукъ, сёл-ёрукъ, къыйышив, ошав, намус, ягь, эдеп и др. Как и во многих народных песнях, честь и бесчестье находятся в центре внимания Й. Казака.

Слово «намус» (заимствование из арабского) у Казака как идейно-художественное средство используется в самых различных поэтических формах, качествах. Так, в стихотворении «С батыром дружи» («Батыр булан къурдаш бол») оно как бы овеществлено, в буквальном смысле слова опредмечено: в кумыкском языке есть словосочетание «авур намус», т. е. «тяжелый долг (чести)» где определение «тяжелый» имеет переносный смысл «трудный (для выполнения)»; Й, Казак этот эпитет как бы возвращает к исконному значению («тяжелый весом»), прибавляя к нему сравнение «(такой тяжёлый намус), что и конь не поднимет». Такое, на первый взгляд, несколько примитивное, прямолинейное «овеществление» вполне согласуется народными поэтическими традициями и делает образ более ярким, зримым.

Своеобразный художественный приём «овеществления», конкретного «опредмечивания», «одушевления» абстрактных понятий является достаточно ярким приёмом и используется у Казака довольно часто. Так, в поэме «День нападения к радости не приведёт» из-за пустяка затеявший ссору Мурза «шёл водрузив (взвалив) на плечи свою смерть (ажжал)», то есть обрекая себя на гибель. В стихотворении «Как мне было знать, что сотня пороков у ханов» («Не билейим, юз дынкъы бар ханланы») говорится, что, намус и ягь упали", у Всевышнего просит «посыпать (побрызгать) милосердие» на них. Пример из творчества М.-Э. Османова: «Продавшим честь за богатство баям.» -«Намусун малгъа сатгъан байлагъа».

Близость к мусульманским читателям, слушателям придаёт использование образов ислама, его мифологии. Причём у Й. Казака они особенно впечатляющие, так как даны в сочетании с различными изобразительно-выразительными средствами: «Азраил с большим шилом, с четырьмя (или голодными) глазами» — «Азирейил азав бизли, дёрт (яда-ач) гёзлю»; «Когда Азраил, набросив петлю, станет душить…» — «Азирейил тогъалыкъ салып, бувгъанда…»; «У сатаны сломав тонкий стан (поясницу)…» — «Илбислени инче белин сындырып…»; «У шайтанов радостные сердца разорвутся…» — «Шайтанланы шат юреги ярылыр…»; «Когда захочешь схватить, если Бурак Буракъ — крылатый конь. в руки не попадет.» — «Сермегенде Буракъ къолгъа тюшмесе…» «аны, уподобившись Тажжалу, против нас ожесточившись» — «Ханлар бизге Тажжал болуп къырсайды».

У М.-Э. Османова тоже встречаются аналогичные художественные приёмы: «Азраил от бога пришедший сват (то есть посланник за душами) — «Азирейил гьакъдан гелген гелечи»; «Азраил — наиболее почитаемый из ангелов» — «Азирейил-малаиклени сыйлысы».

Особенно выразительно непосредственное обращение к подобным образам, персонам с просьбой и т. п., например, у М.-Э. Османова — к Азраилу:

«…Нашу жалобу передай Тенгири (Богу),

Если будет от Тенгири удовлетворить нашу просьбу.

Повеление, ответ принесёшь (передашь) нам".

(«…Арзыбызны Тенгириге айтарсан, Тенгириден пилегибизни бермеге Буйрукъ болса, жавап алып къайтарсан»)

Так же выразителен приём, когда человек не сравнивается с каким-либо религиозным персонажем, а уподобляется ему. Например, у Османова один зазнавшийся начальник назван «Тажжалом в Хасавюрте»; или же: «Если ты и Азраилом станешь, тело моё не дрогнет».

В качестве сравнений используются наиболее яркие образы: «подобный льву» — «арсланлайын»; Шамиль, «как халиф, за собою народ увлекавший» — «Халипадай халкъны артындан чертген»; «толкъунлу денгизлердей гакъылым» -«(Ты) мой, имеющий ум, подобный бушующим морям»; «Лощина ли глубокая, как синее море?» — «Гёк денгиз йимик къолму экен?» Другие примеры: «нюрдей жан» — «подобная свету (священному) душа (жизнь)»; «чайдай шарап бал» — «подобный чаю винный мёд»; «елкендей сёз» — «подобное парусу слово»; «жаныдай къара халкъы» — «подобный собственной душе его чёрный люд» (Й. Казак).

У Османова сравнений немного, что, по-видимому, связано с особенностями поэтического стиля, художественного почерка поэта, однако в стихотворении «Любовное страдание парня» («Уланны сююв дерти») при описании возлюбленной использовано множество сравнений, в том числе арабизмов:

«Къашлары къанат йимик, Кирпиклери хат йимик, Къудрат гючюн гёрсетме Яратылгъан зат йимик».

(«Брови её словно крылья (перья),

Ресница — словно почерк (письмо, словно писанные),

Чтобы свою силу (искусность) показать, Словно создана мощью (природа, бога)")

Здесь же использован приём уподобления: уста девушки — сахар, язык — мёд (не «как сахар», и не «как мёд, а именно „сахар“, „мёд“). Её красота „сходна с солнцем, освещающим мир“. Особую художественность придаёт произведению обращение к другим лицам, имеющим то или иное отношение к девушке: „Пусть родит райский нур родившая её мать“ (женнетни нюрюн тапсын ону тапгъан анасы»); «ты возлюбленная живущих, которые и после смерти не забудут тебя». («Ольгенде унутмасдай гьашыгъысан савланы»); «увидевшие тебя парни как выдерживают, не маясь (не терзаясь)?!» («Сени гёрген уланлар алжамай нечик чыдай?!»).

Сравнения образуются или с помощью суффиксов «-дай» («-дей»), «-лайын» («-лейин»), или с помощью вспомогательных слов «йимик» (как, словно, подобно), «ошай» (похож).

Арабизмы зачастую используются в качестве эпитетов, причём и с аффиксом «-лы» («-ли», «-лу», «-лю»), образующими из существительного, наречия и др. прилагательные, и без этого аффикса, так как по законам кумыкского языка слово, находящееся перед определяемым словом, может выполнять функцию прилагательного (эпитета): «дин душман» — букв. «религиозный враг», то есть «враг по религии»; «аслам мал» — «большое, в изобилии богатство»; «алмаз тав» — «алмазная гора»; «бюлбюл тилим» — «мой соловьиный язык»; «неимущий сухой ум» (то есть ум у бедняка) — «малсыз къуру гьакъыл»; «аламат иш» — «удивительное дело, событие»; «къудратлы гючлю Аллагь» — «могущественный сильный Аллах»; «къадирленген солтаным» — «ставший могущественным мой султан»; «къудратлы худайым» — «могущественный мой бог»; «ажжаллы аврув» — «смертельная болезнь»; «дин терек» — «религиозное (религии) дерево; „арслан Хасай“ — „лев Хасай“ (Й, Казак); „намуслу эр“ — „честный (с достоинством) муж“; маллы бийлер» — «богатые (букв.: «имеющие имущество, богатство»); «мюлкию байлар» — «имеющие владения баи»; «пасигь сёз» — «выразительное (образное) слово; «гьюнерли улан» — «искусный, умелый парень»; «ахыр сёз» — «последнее слово»; «ахыратлыкъ азыгъынг» — «твоя загробная пища»; «камил гьакъыллы адамлар» — «совершенные умные (умом) люди».

У М.-Э. Османова в одном из произведений чуть ли не всё четверостишие состоит из эпитетов, большинство из которых — арабизмы:

«Илмулу, маърипатлы, Шёрмеге бойлу — сойлу, Маслагьатлы, сабурлу Досум фукрулу, ойлу».

(«Учёный, просвещённый (культурный),

Доброжелательный, спокойный, На вид стройный, статный Мой возлюбленный вдумчивый, рассудительный").

(«Къызны дерти» — «Страдания девушки»).

Резкому, яркому противопоставлению положительных и отрицательных жизненных явлений, понятий способствует использование антонимов, в частности, образованных из арабских слов. Например у Казака: «гьакъыллы» («умный») — «гьакъылсыз» («безумный», «глупый») (Мужчиной быть — не значит им назваться"); у Османова: «Олай гьукму боламы, гьарам затгъа гьалал деп?..» — «Разве такое решение (приговор) бывает, что бы то, что запретно (в религии), называть дозволенным?»

Синонимы нередко принимают форму парных слов: «ягь-намус» — «совесть — честь»; «сав-саламат» — «живой — здоровый» (первое слово — кумыкское); «рагьму — инсап» — «милосердие, справедливость»; «эдеп — инсап» — «воспитанность — справедливость»;

Интересно использование в качестве синонимов арабского и кумыкского слов: «ажжал оьлюм» — «смерть смерть (умирание)»; «хыянатсыз тазалыкъ» — «невероломная честность»; «илмусуз жагьил гиши» — «необразованный невежественный человек» (илму — арабское слово «наука», отрицательный кумыкский аффикс «-суз» образует понятие «не имеющий научных познаний»); «ахыры-сонгу» — «конец — продолжение»; «ер-мюлк» — «земля — владение».

В произведениях довольно часто используются словосочетания, в большинстве своём поэтичные и ставшие устойчивыми: «жаным къурбан» — «да будет моя душа жертвой тебе»; «азиз жан» — «дорогая душа»; «беш вакъиде намаз къылмакъ» — «пять раз совершать намаз»; «азиз жан»; «бир Аллагь» — «единый Аллах»; «Аллагьгъа шюкюр» — «благодарение (слава) Аллаху»; «азиз анам» — «милая (дорогая) моя мать».

О том, что Й. Казак владел арабским языком, прежде всего свидетельствует использование им целых предложений, в которых почти все слова — арабские:

«Илбис мальунге налат!» — «Сатане проклятому проклятье!»; «Бисмилла, кёмек эт, ай солтан карим» — «Во имя Аллаха, помоги, о султан милостивый».

В стихотворении «Милые братья старшие, вам поручается молитва за нас» («Жан агъалар, сизге дуа аманат»), написанном в форме «тюрки», особенно много арабизмов, и они придают произведению высокий стиль и особо серьёзное звучание:

«Провалились мы глубоко, выбраться средства нет, Мусульманская религия (в ссылке) разрушена, соблюдать её возможности нет, От исламской религии нам и на полушку

(полозы) нетМилые братья старшие, вам поручается молиться за нас!"

(«Теренлеге тюшдюк, чыкъма чара ёкъ, Бусурман дин харап, тутма чола ёкъ, Ислам динден бизге ярып пара екъ ;

Жан агъалар, сизге дуа аманат!")

Арабизмы органично вошли и в пословицы кумыков. Использование их поэтами в своих произведениях придаёт стихам особую художественность, идейную убедительность, проверенную многовековым народным опытом мудрость. В стихотворении «С батыром дружи» Й. Казак использует пословицу «На дне терпенья (выдержки, спокойствия) — жёлтое золото» («Сабур тюбю сари алтын»), где человеческая черта характера, его волевое качество как бы овеществлено, принято как бы «зримость», и далее поэт уже от себя прибавляет:

«Что может сравниться с терпеньем (выдержкой)?

У поторопившегося человека дела не оправятся, Хоть и будет потом кусать пальцы, будет поздно…

У терпеливых (спокойных) дела никогда не расстроятся".

Такое внимание к понятию «терпенье», «выдержка», «воля» продиктовано и религиозным учением, однако надо учесть также местную специфику: эмоциональность, горячность здесь часто приводили к трагическим последствиям. Тема эта продолжена и в другом произведении Казака с красноречивым названием — «Рассудка умный не теряет», где приведена и другая содержащая арабизмы пословица «Терпенье (выдержка) — ключ от рая (женнета)». Следующая строка тоже очень сходна с пословицей, но, по-видимому, принадлежит самому Й. Казаку: «Торопливость (поспешность, горячность) — шайтанская лестница». К числу может привести несоблюдение этого поучения, этой заповеди на конкретном примере ярко показано в поэме Казака «День нападения к радости (счастью) не приведёт» (Чапгъан гюн шатлыкъ этмес"), где говорится о том как из-за пустяка (похвалили коня одного человека, это не понравилось другому) два рода уничтожили друг друга.

Таким образом, понятие «сабр», характерное исламу вообще, у Казака получает дополнительную местную интерпретацию, своеобразное углубление, художественное развитие.

У кумыков бытует удивительная по точности пословица «Мир вращается, как катушка (или как круглое точило)» — «Дюнья чар йимик айлана». Эта пословица у Й. Казака видоизменена:

«Разве миры не вращаются, Как точило, сделанное круглым?»

(«Дунялар айланмаймы, Дёгерек этген чар йимик?»)

(«Такъмакъ йыр» — «Венок песен»).

Возможно, некоторые афоризмы, изречения поэтов стали позднее пословицами, например, османовские:

«Книга — ума казна» — «Китап — гьакъыл хазнасы»; «Чем бессовестный трусливый бай, лучше совестливая женщина» — «Намуссуз кукай байдан къолай намуслу къатын».

У М.-Э. Османова есть произведение, написанные в форме народных песен — состязаний, и видимо, этой особенностью данных произведений обусловлено то, что в них мало арабизмов.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Анализ арабизмов в произведениях крупнейших дореволюционных кумыкских поэтов Йырчы Казака и Магомед-Эфенди Османова позволяет сделать следующие краткие обобщающие выводы:

— проникновение арабизмов в кумыкский язык, видимо, началось с VII века, то есть с периода первоначального проникновения в Дагестан ислама, однако особенно интенсивным оно стало значительно позднее — в ХIХ — начале ХХ века;

— в лингвистическом усвоении арабизмов кумыкским языком вообще и в творчестве Й. Казака и М. Э. Османова, в частности, особых расхождений нет (у Османова больше книжных форм написания слов, чем в разговорном языке);

— фонетически арабизмы в основном подчиняются законам кумыкского языка, то есть отсутствующие в кумыкском языке звуки арабского языка передаются близкими по звучанию кумыкским звукам, причём, как в области консонантизмов, так и вокализмов.

Оглушение арабских звонких согласных в конце слова: себеп, инсап, китап, насип, а также замена передненёбной звонкой аффрикаты «дж» на щелевую шипящую звонкую согласную «ж» в середине и в конце слова, замещение зевного взрывного звонкого шумного «ь» на глухой взрывной связочный «ъ», замещение зевного фрикативного шумного глухого х на связочный фрикативный «гь», замещение долгого арабского «а» на обычную «а», «и» на «и», «у» на «у», появление гласного звука между согласным звуком и сонорным или шипящим (какой именно гласный звук, подчинено закону сингармонизма): къабур, хайыр, шюкюр, оьмюр, гьасирет и т. д.

При аффиксации арабизмов согласно закону сингармонизма один и тот же суффикс кумыкского языка используется в разных вариантах, отличающихся гласными «ы», «и», «у», «уь» (напр. «гунагь + лы», «жин + чи», «нюр + лю», «сабур + лукъ» и др.);

— арабизмы часто используются Казаком и Османовым в качестве изобразительно-выразительных средств (сравнений — «нюрдей жан», «чайдан шаран бал», «елкендей сёз» и т. д., эпитетов — «дин душман», «аслам мал», «бюлбюл тилим» и т. д., символов, синонимов и др.), при этом, как правило, они создают высокий поэтический стиль.

арабизм лингвистический вокализм поэтический

БИБЛИОГРАФИЯ

1. Арабско-русский словарь. Сост. Х. К. Баранов. — М., 1989.

2. Абдурагьман Атлыбоюнлу — Къакъашуралы къумук поэзияны классиги (Абдурахман Атлыбоюнский — Какашуринский — классик кумыкской поэзии). — Махачкала, 2000.

3. Забитов С. М. Арабские заимствования в лезгинском литературном языке. Автореферат канд. диссертации. — Махачкала, 1983.

4. История народов Северного Кавказа с древнейших времён до конца ХVIII в. — М., 1988.

5. Ирчи Казак. Лирика. — Махачкала, 1988.

6. Кадыраджиев К. С. Древние тюркизмы в арабском языке. // В кн.: Кадыраджиев К. С. Проблемы сравнительно-исторического изучения кумыкского и тюркских языков. — Махачкала, 1998.

7. Карманный русско-арабский словарь. Сост. В. Н. Красновский, Г. Ш. Шарбатов. — М., 1988.

8. Кумыкско-русский словарь. Сост. А. Г. Магомедов. — М., 1969.

9. Курбайтаева Н. Б. Арабские заимствования в лакском языке. Автореферат канд. диссертации. — Махачкала, 1999.

10. Курбанова З. Г. Фонетика рутульских арабизмов // В кн.: Дагестанский лингвистический сборник. Вып. 8. — М., 2000.

11. Османов М.-А. Дюнья бизге иерир. (Мир поклонится нам). Сост. и коммент. З. Н. Акавова. — Махачкала, 1994.

12. Революциядан алдагъы къумукъ адабият. Хрестоматия. (Хрестоматия по дореволюционной кумыкской литературе). Сост. С.М.-С. Алиев, М. Д. Акаев. — Махачкала, 1980.

13. Халиков К. Г. Арабизмы в багвалинском языке. Автореферат канд. диссертации. — Махачкала, 2000.

14. Челеби, Эвиля. Книга путешествия. Вып. 2. — М., 1979.

ПРИЛОЖЕНИЕ