Военная культура в процессе взаимодействия универсальных архетипов и исторической среды

Актуальность темы

исследования определяется необходимостью выяснения с5гги исторических явлений, природа которых казалась очевидной и давно понятой. Однако в течение последних десятилетий шменения в обществе достигли такой интенсивности и масштаба, что количество и содержание происходящих событий, казалось, выходит за рамки восприятия. И, тем не менее, сознание пытается обнаружить в потоке постоянно изменяемой бытийной материи некую знаковость и логику, позволяющих привести ее в систему, выявить закономерности и принпипы, которые дают возможность поставить знак над каждым усвоенньш[ фактом, то есть создать историю, в центре которой находится человек, определяюпщй свое отношение к окружающему миру. Осознание гуманности (не только гуманитарности) процесса познания истории — акт чрезвычайной важности, продолжающий это положение в сферах не только гуманитарных. И дело не только в том, насколько то или иное научное открытие соответствует или не соответствует моральным принципам гуманности, сколько в том, что всякое открытие делается человеком, и вне человека неоткрытый феномен лишен бытийного смысла.

Применительно к гуманитарной сфере это означает то, что всякий исторический факт должен быть осознан и интерпретирован в соответствии с логикой и, зачастую, эмоциями, выстраивающими вокруг себя космос (то есть порядок человека). Последнее должно быть принято как данность, так как иззгчаемый объект находится не только в нейтральной среде, но и отчасти в личности самого человека, в его сознании, его пропшом и настоящем, словом, в сфере, которая неизбежно должна затронуть истинные человеческие переживания. В этом смысле гуманитарная сфера намного сложнее, чем любая другая, так как субъект и объект не разделены лабораторным стеклом и временем эксперимента. Данное обстоятельство является необходимым условием понимания всей сложности задачи, стоящей перед исследователем человеческой исторической среды. Это же обстоятельство неизбежно надо иметь в виду при знакомстве с теориями, стремящимися дать объективную, «правильную картину» происходящего. Остроумные теоретические построения с подбором фактов и анализом источников несут в себе, в контексте вышесказанного, не только срез объективного исторического бытия, но и характеристики личности исследователя.

Таким образом, любое историческое событие существует в двух одновременных пространствах: в реальном потоке событий и в сознании исследователей, воспринимающих и интерпретирующих это событие. Именно на таком уровне событие принимает осмысленное логическое значение. Следовательно, культура как процесс и результат очеловечения физического пространства, безусловно, включает в себя и историю как процесс очеловечения текущего потока событий. Только культурой и только в контексте культуры может быть понята суть происходящего и возможно приближение к тому уровню, где движется историческая материя.

Данное утверждение верно и в том, что на уровне культуры возможен диалог различных временных пластов, определяющий в зависимости от внутренней сверхзадачи их вневременную узнаваемость и уннпверсальность. Исторические фигуры приобретают новые черты, меняют свои характеры и Л1ШИЮ поведения в зависимости от внутренней необходимости. Культура как живая творческая среда ставит особые акценты и даже может менять их сущность.

Культура достаточно творчески обращается и с историческими терминами, семантика которых расширяется и охватывает новые смысловые поля. В нашем случае термины «рыцарь», «гусар», гвардеец", «лакей». барин", «джентльмен» и т. д., помимо своего исторического значения, приобретают в контексте времени и другие вневременные черты. Совершенно очевидно, что во всех этих терминах обнаруживаются некие универсальные характеристики, значение которых выходит за рамки данного периода времени. Вместе с тем универсализм любого из исторических терминов предполагает и то, что именно некая временная черта является знаком, позволяющим выделить его одновременно и временным, и вневременным. Так, термин «гренадер» имеет одновременно и совершенно четкое историческое, временное значение, и обозначает солдата особого подразделения, но может быть определением и рослого сильного человека. Данное сравнение — образец творческой работы культуры, где исторический термин стал определяющим.

В подобном смысле можно относиться и к историческим событиям, приобретаюпщм некую универсальную вневременную значимость. Ватерлоо, Фермопилы, Полтава, Аустерлиц, Тулон, Вандея, Венеция, Сталинград и т. д. — достаточно произнести один из этих исторических терминов, как сразу же возникают целые смысловые поля, имеющие не только временное, но и вневременное значение.

Логика рассуждений позволяет отметить особое положение исторического термина как элемента творческой обработки культурой потока событий. Вместе с тем вряд ли возможно ограничиться констатацией очевидной взаимосвязи между историческим явлением и сходным по природе явлением настоящего. Рассмотрение данного феномена заставляет изучить его с другой стороны: почему именно то или иное явление стало основой того или иного смыслового поля? в этом случае мы неизбежно снова возвращаемся к истории, то есть к той ее части, где культура находит и оформляет термины, принимающие затем вневременное значение. Совокупность исторических обстоятельств определяют выбор культуры, находящей в различных явлениях нечто важное, приобретающее затем знаковую основу. История, таким образом, — это процесс познания явлений, приобретающих универсальную значимость.

Соединение истории и культуры в единый космос, соединение сферы материальной и духовной является одним из достижений науки. Работы Ж. Ле-Гофа, Й. Хейзинги, С. Л. Бека, Д. Бортелеми, А. Тейса, А. Боннара позволяют увидеть взаимосвязь между историческими событиями и их воплощениями в истории культуры.

Наша наука также давала примеры подобного системного подхода. Работы Д. Лихачева, А. Гуревича, Ю. Лотмана, Ю. Степанова позволили воссоздать подробности духа времени, где исторический знак является неким обобщением широкой исторической жизни. Ими же обозначен определенный дуализм, обнаруживающийся между знаком истории и реальным историческим процессом. Осознание этого дуализма и позволяет распшрить горизонты представлений о реальном ходе исторического процесса.

Подобный взгляд возможен при допуске неких универсальных принципов, существующих априори в человеческом сознании и реализуемых как некая типологическая схема или образ по мере интерпретации исторической среды. Обобщающим термином для обозначения, определяемого нами явления, может служить архетип, понимаемый в данном случае как перво — (или) типообраз, имеющий вневременную константную структуру, воспроизводимую по мере необходимости в определенной исторической среде. Будучи использованным в достаточно широких сферах, таких, как психология, филология, культурология, архетип может быть применен и как способ анализа, интерпретации познающего субъекта объективной исторической среды. Архетип реализуется как нечто историческое, конкретное в процессе своего соединения с исторической средой, создающей, благодаря объективному течению событий, ситуации. напоминающие сюжет архетипа, а значит, и благоприятные для их совмещения условия, благодаря чему собственно и достигается превращение движения событий в историческую среду, то есть нечто гуманизированное и антропологизированное. Соединение материального и архетипического уровней, преодоление их дуализма создает историческое явление, которое, с одной стороны, несет печать времени, а с другой, представляет универсальное вневременное явление.

В контексте таких представлений возможно понимание присутствия параллельных типологических явлений в различных культурах, что невозможно объяснить только их взаимовлиянием. Логика подобного утверждения после тщательного изучения исторических реалий даже позволяет рассматривать не только существующие, но так и нереализованные тенденции, потенциал которых определен спецификой сопротивления Среды. Ход таких рассуждений дает возможность не бояться «категорически» отрицаемого исторической наукой «сослагательного наклонения» и вопроса «если бы?». Более того, такой подход в принципе позволяет изучать не только зафиксированный в истории феномен, но и потенцию, реализуемую как эволюция. Другими словами, данный метод позволяет изучать не только то, что есть, но и то, что могло бы быть.

Многообразие типологических форм заставляет ограничить даьшую и и 1 и 1 и и / работу некой одной сферой, а именно: спецификой военной культуры (то есть сферой, представляющей в данном случае не столько совокупность военно-технических, военно-социальных и т. д. принципов внутреннего бытования, но некое пространство, выделяемое как нечто относящееся к сфере военной в общегражданской культуре) и формируемым в ее контексте историческим явлением, приобретающим на определенном этапе знаковые формы. На этом уровне мы можем увидеть как нечто, относящееся к сфере достаточно специальной, становится достоянием культуры вообще, а значит, и приобретает общеисторические узнаваемые черты.

Развитие логики исследования проходит через несколько последовательно размещенных уровней: прежде всего, через определение природы знака, характера и механизма его реализации в исторической среде. Разумеется, данная задача невозможна без тщательного изучения самой Среды и тенденций, присутствующих в ней. Особенно любопытным представляется определение типологического свойства, присутствующего в разных культурах. Решение такой задачи вызвало необходимость анализа литературы, ставшей основой этой работы. Труды М. Элиаде, К. Г. Юнга, К. Кереньи, Г. Циммера, А. Корбена позволяют определить теоретическую основу унЕшерсального. Решение специализированной задачи было бы невозможно без работ Ж. Ле-Гофа, Ж. Дюби, Ж.Флори. Особое значение приобретают работы Ж. Флори, показавшего механизм рождения исторического явления одновременно как элемента и культуры, и истории, что, как уже отмечалось, и составляет единый исторический космос. Что касается отечественной истории, то многочисленные труды русских историков — от С. Соловьева до А. Зимина — позволяют воссоздать историческую картину происходившего и, с учетом теоретических выводов, делают возможным увидеть развитие универсальной схемы на отечественной исторической почве.

Степень научной разработанности темы определена проблемой анализа самого механизма становления исторического процесса как результата антропологизации и структурирования исторического движения в контексте определенных типологических схем. Такая антропологизация, являющаяся, по сути, интерпретацией события, собственно имманентна самой истории, изменению философских, социальных и иных позиций, влияюшцх на саму точку зрения интерпретатора. Допуск взгляда на историю как на продукт соединения объективного исторического процесса, проходящего стадию становления и познания через субъективную позицию интерпретатора, обнаруживает черты этого феномена на периферии практически любой научной дискуссии.

Типологическая схема, архетип (как основа структурализации мира, не обязательно в истории) были рассмотрены целой плеядой исследователей. Начиная с К. Г. Юнга, работы Дж. Кемпбэла, Г. Шолема, Г. Циммера, П. Тиллиха, Н. Фрая, М. Элиаде, А. Корбена раскрывали различные стороны архетипа как явления психологии и культуры. Впрочем, сама проблема имела более древнее архетипическое основание еще в учении о прообразе, учении, воплощенном в трудах П. Флоренского и С.Булгакова. Познание собственно истории как явления, в том числе и культуры, принимающей типические, знаковые черты, хорошо видно в работах Ю. Лотмана и А. Лосева. А идея познания истории как соединения исторического движевшя и субъективного анализа, на основе неких типологических схем, буквально витает в воздухе и даже стала достоянием учебных пособий (как, например, «Культурология» П. Сапронова), где акцентируется внимание именно на особенностях познания и движения истории как антропологизированном процессе, подчиняемом системообразующим принципам.

Это общее положение о необходимости анализа природы антропологизации исторического движения позволило сузить поле изучения и доказать правоту или выявить неправоту такого типологического подхода на вполне определенных исторических феноменах. И в этом смысле особое значение приобретает работа Ж. Флори «Идеология меча», где столь конкретное историческое явление, как рыцарство, рассматривается не только как продукт военно-технической или социально-экономической Среды (что, кстати, чрезвычайно затрудняло определение исторических границ этого явления), но, прежде всего, как результат встречного движения военно-исторического и культурного типологического субстратов, получивших в момент своего соединения знаковые исторические черты. Контекст данной Сапронов П. А. Курс лекций по теории и истории культуры. «Культурология». СПб., 2001. С 61−65 работы позволяет определить некий «коридор», соединяющий достаточно узкие рассматриваемые исторические темы с более общими, типологическими историческими схемами, в контексте которых собственно эти явления и рождаются как знаковые, исторически узнаваемыеА.

Объект исследования: явления военной истории в контексте источников и трудов, раскрываюпщх их специфику уже как явлений культуры, приобретающих свою знаковость как в исторической ситуации, так и в исторической эволюции.

Предмет исследования: механизм возникновения и существования исторического явления в своей динамике и эволюции во временном и универсальном аспекте.

Целью данного исследования является определение (через комплексный компаративный подход, основанный на изучении исторических источников и предшествующих работ) механизма рождения исторического явления как продукта антропологизации объективной исторической действительности, а также определение главных элементов, образуюпщх историческое явление как феномена культуры, где объективные исторические движения приобретут логический, структурный вид. В рамках этого стратегического построения появится возможность доказательства правоты такого построения применительно к совершенно практической задаче: выяснения особенностей культуры русской военной среды XI — ХУ вв. как частного случая универсальной схемы. В свою очередь развитие логики диссертации и выяснение культурологической специфики изучаемого феномена (социо-военной культуры) предполагает дополнительное изучение аналогичных историко-культурных срезов, что в совокупности дает возможность выстроить как синхронное, так и диахронное, и, по большому счету, вневременное структурное построение, определяющее специфику.

Л Жан Флори. «Идеология меча». СПб., 1999. данного феномена как в настоящем, в прошлом, так и в возможном будущем (что чрезвычайно важно).

Реализащш указанной цели предполагает решение следующих сопутствующих задач исследования:

1. Выяснение природы истории как явления культуры, когда ее познание по существу есть антропологизация и нахождение в потоке событий знаков, своеобразных вех, терминов, составляющих своеобразную «историческую грамматику».

2. Нахождение соответствия между структурами, типологическими схемами и их реализацией в духовной культуре и культуре военной. Определение такой схемы как универсального архетипа отца-героя-воина и подробного анализа его свойств.

3. Исследование практического соединения такого типологического образа с фактами и движениями истории и рождения исторического явления как особого дуального сакрально-исторического пространства, в центре которого и появляется знак, явление, одновременно и временное, и универсальное, что и делает его явлением историческим.

4. Дальнейшая логика предполагает изучение конкретных примеров и явлений мировой истории, наиболее четко показывающих (а аспекте реализации архетипа) рождение исторического явления как элемента социальной духовной культуры, так и временного знака, что потребует четкого фактического описания механизма пересечения универсальной схемы и социально-исторических процессов в момент преодоления дуализма, когда собственно данный феномен и рождается.

5. Логика раскрытия механизма дает возможность совершить сопутствующее движение, параллельное процессу рождения исторического феномена уже не только как результата (что в принципе сделать легко, так и как именно результат и фиксируется как исторический знак), но, что намного сложнее, как процесс, в эволюции которого есть немало последовательных этапов.

6. Последнее утверждение позволяет репшть еще одну задачу: раскрыть историческое явление именно как эволюцию, потенцию, реализация или не реализация которой есть также процесс истории. Русская военная культура Киевской Руси, удельного периода Х11-Х111 вв. и Х1У-ХУ вв. в этом смысле логически завершит практическое наполнение данной задачи.

Теоретической и методологической основой исследования является комплексный анализ, основанный на методах, созданных в ходе эволюции истории и культурологии как науки, а также дедуктивных и индуктивных приемах, используемых для выяснения тех или иных аспектов культурно-исторического движения в соответствии со стратегическими принципами методологии.

В результате проведенного исследования диссертант пришел к следуюпщм выносимым на защиту выводам и положениям:

1. Познание истории возможно только в контексте культуры как процессе антропологизации и структурализации объективной бытийности. Отсюда следует вывод о необходимости изучения природы познающего субъекта, в поле пересечения личности которого с окружающим миром собственно и рождается история как набор не связанных между собой движений, но как логически заданная структура.

2. Историческое явление рождается в точке пересечения вневременной типологической структуры и исторического движения. В момент преодоления изначального дуализма собственно феномен и начинает существовать как временное знаковое, узнаваемое явление.

3. Частным практическим явлением такого механизма может быть исторический феномен, понимаемый как знак эпохи. Для данного случая была избрана военная культура и соответственно центральный знак (реализованный универсальный архетип воина-героя-защитника), определяющий ее характер.

4. В контексте воплощения знака в истории со всеми присзтцими ему свойствами, когда историческая реальность соединяется с логической схемой, историческое явление рассматривается как эволюция, имеющая как минимум несколько этапов, степень продвижения по которой и определяет специфику той или иной военной культ) фы. В нашем случае локальные воинские типы, как, например, западноевропейский, византийский, японский и т. д., могут быть классифицированы в соответствии с предлагаемой нами трехчастной схемой.

5. В контексте той же системы определяется и специфика русской военной культуры и развитие типологической схемы в соответствии с развитием и характерными особенностями русской истории. Русская военная история, таким образом, обнарзЛивает немало типического, имеющего соответствие в иных культурах. Вместе с тем особенности развития русской истории и военной культуры придали воплощению универсальной типологической схемы неповторимые черты.

Научная новизна исследования состоит в том, что на основе изучения источников и научных трудов, относящихся к обозначенному в исследовании срезу времени, возникает реальная возможность определения природы и сущности механизма, находящегося в центре исторического явления как временного и универсального.

Процесс восприятия исторического явления как оформления типологической схемы в определенной исторической среде позволяет определить суть перехода того или иного исторического феномена от количественного предбытия к качественному знаковому бытию, когда современники такого процесса узнавали в совокупности тех или иных обстоятельств, лиц, событий некие универсальные типологические черты, придававшие этим вполне объективным агрегатам форму исторического знака, понятного как для современников, так и для последуюшцх, познающих прошлое, поколений.

Кроме того, на основании вьшодов, вытекающих из логики исследования, возможно понять, почему при аналогичных обстоятельствах аналогичные по сути явления, в силу несоответствия параметрам универсальной типологической схемы, так и остались за границами универсальности, а значит, и узнаваемости, т. е. остались явлением временным, но не знаковым. В контексте вышесказанного выводы исследования позволяют выяснить специфику культуры русской военной среды, ее потенцию и реализованность.

Теоретическая и практическая значимость состоит в том, что выводы диссертации могут быть использованы как в сферах, напрямую связанных с военной культурой, так и для описания и выяснения специфики военной культуры, в данной работе не обозначенной. Как теоретическое основание логика и система работы могут послужить для дальнейшего выяснения и характеристики особенностей исторического развития цивилизаций и, вместе с тем, могут внести существенные коррективы в труды, уже созданные.

Помимо теоретической предназначенности данная работа может быть использована в курсах по русской истории, истории культуры и культурологии.

Апробация работы. Отдельные выводы диссертации использовались при создании и чтении лекционного курса русской истории в ГМПИ им. М.М. Ипполитова-Иванова и МГЮА. Как единое исследование работа обсуждалась на кафедре общественных наук Академии переподготовки работников культуры, искусства и туризма.

Структура работы определена логикой исследования и изложением, выстроенным в соответствии с логикой материала. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и библиографии.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Завершение диссертации логически подводит к выводам, суть которых имеет как универсальное, так и частное значение, раскрываемое по мере развития логики работы.

Прежде всего, нами было показано, что в культуре существует некий универсальный язык, проявляющий себя в определенных типических явлениях, обнаруживаемых как в реальной истории, так и в истории культуры. Одно из таких явлений — архетип отца-героя-воина, выступающий как активная мужская ипостась национальной культуры. Среди свойств этого героя — индивидуальность и сопринадлежность к другим мирам, человеческому и высшему. Герой, с одной стороны, «вместилище», связанное с миром материи, с другой — духовное его накопление.

В силу определенных исторических обстоятельств материальный мир создает условия, напоминаюпще бытования и свойства героя культуры. Обязательными условиями являются: зашцта, (то есть военная сила), власть судебная (внутренняя справедливость) и сакральность (высшая религиозная санкция). Все это — свойства, присущие суверену. В случае их возможного соединения в истории, пересечения с универсальными и мифологическими персонажами, поле, создаваемое вокруг исторического лица, сакрализуется и мифологизируется, и мифические герои оказываются с реальными как бы в одной плоскости, что делает их уже одновременно и историческими, и универсальными, и, значит, эстетическими. Именно тогда они и заметны в истории как узнаваемые этапные явления. Утрата черт, составляюшцх основу суверенности, ведет к десакрализации и разделению миров, а значит, и к обезличиванию исторических действователей, низведению их до уровня функции. Такой процесс — развивающаяся в исторической динамике эволюция, в разное время находящая соответствование в различных культурах.

Среди возможных форм сакрализации и суверенности исторических действователей, несущих рассматриваемый архетип, нами выявлены несколько вариантов таких форм, важнейшее место среди которых занимают:

1. — поле сакрализации архетипа отца-героя-защитника охватывает весь народ, действуюпщй как один народ-войско — источник политической и военной силы, как, например, период военной демократии, некоторые военные общества, героический демос и т. д.

2. — поле архетипа отца-героя-запщтника охватывает одну личность, выступающую как центр сакрального пространства, как суверен, например, в обществах Древнего Востока;

3. — права суверена узурпируются отдельными личностями, создаюшцми свое сакральное пространство и, вслед за этим, создаюпщми нечто вроде корпорации, при сохранении отдельных пространств (средневековое общество).

Разумеется, перед нами схема, имеющая в реальной жизни более гибкие и разнообразные формы, но здесь речь идет об исторических терминах, явлениях, обладающих знаковостью, и в этом контексте реальная история, безусловно, должна схематизироваться и обобщаться в соответствии с законами исторической грамматики. Использование универсального подхода и типологичности предмета позволяет обнаружить соответствия в развитии духовной жизни, вьшснить глубинные душевные движения при одновременном движении социально-историческом. Неучет хоть одного из свойств универсального и исторического чреват непониманием происходящего. При этом необходимо обращать внимание не только на ситуацию внутреннюю, задающую внутреннее развитие общества, но и внешнюю, делающую акцент на том или ином процессе.

Все вышеизложенное позволяет сделать вывод о том, что всякое историческое явление есть продукт сочетания нескольких составных, и историческое явление приобретает свое знаковое символическое значение в точке их пересечения. Процесс продаижения к этой точке — есть эволюция, в ходе которой архетипическая предрасположенность, потенциально присутствующая иногда в различных по функциональности сферах, стремится к своей материализации. т~ч и и и и.

В случае с рыцарской идеей и рыцарской культурой, своего рода вершиной такой материалшащш, хорошо заметно, как воинская функциональность в сочетании с религиозно-социальной идеологией в контексте особой благоприятной социально-культурной ситуации создает возможности для частного воплощения универсального архетипа героя со всеми его универсальными чертами.

На этом уровне функциональная специализация теряет свое значение и рождается явление, символ целого исторического периода в контексте которого существуют все остальные факты. При всей условности и выборности такой символизации, явленный знак гарантирует узнаваемость. Вместе с тем, процесс создавня таких исторических феноменов как рыцарство ИТ. д., как уже отмечалось, есть эволюция, имевшая параллели в других странах на том или ином этапе своего развития (разумеется, с учетом местной специфики). Таким образом, возникает необходимость сравнивать военно-исторические явления не только в момент их завершенности, но и в процессе их становления, так сказать, поэтапно, по мере продвижения по эволюционной шкале, что, безусловно, помогает выяснить родство и различие цивилизаций.

Относительно русской военной культуры как главного по значимости предмета данного исследования можно утверждать, что по мере раскрытия универсальной схемы в мировой культуре, основные механизмы и закономерности ее реализации могут быть использованы для выяснения специфических особенностей феномена военной культуры на отечественной почве.

Универсальные, вневременные образы отца-героя-воина, основу качеств которых составляет ипостасное воплощение мужского начала со всеми присущими качествами (сакрального, личностной выраженности, защитой миропорядка от внешней и внутренней коррозии, то есть, по существу, уже описанные функции суверена) имеют свою реализацию и в русской военно-полтгтической культуре.

По мере реализации той или иной культурно-исторической ситуации, по мере создания основ для существования фигур, обладаюищх военной и юридической властью, освященных сакральной санкцией, происходит соединение универсального образа с вполне реальным историческим движением. В момент соедцнения этих двух начал дуализм исчезает и перед глазами — историческое событие, знаковое историческое явление, имеющее в значительной степени как временную, так и универсальную природу.

Создшаемое вокруг персонифицированного начала сакральное поле охватывает в разное время разное по протяженности пространство. Примеьштельно к истории Древней Руси выявлены несколько вариантов сакрализации поля носителя исследуемого архетипа. Прежде всего, именно княжеская власть стала тем, что несло в себе начала архетипичности. По мере необходимости это начало могло охватывать более широкий круг, например, княжескую дружину, отдельные элементы которой как самостоятельные единицы поля не существовали. Для народного сознания только князь мог быть воплощением образа героя-воина-отца. Именно князья могли образовывать первоначальную консорцию, в которую не князья не включались (хотя здесь и наблюдалась некоторая тенденция). Дальнейший ход русской истории, например, монгольское завоевание, специфика монгольско-русских отношении снова выдвинули князя (уже практически без дружины) на первое место. Ослабление монгольской власти и деградация княжеской корпорации и, в то же время, некоторые кризисные обстоятельства русской истории XV в. (феодальная война) выдвинули слугу-воина. Период этот был очень краток, и, не смотря на наличие определенных предпосылок, реализации образа героя-отца-защитника в фигуре слуги-воина не произошло. Наступление жестокой власти привело воина-слугу к статусу функции, разделив его на разряды весьма противоречивые.

Сходство универсальных тенденций на Руси и в Европе, специфические особенности этих цивилизаций (например, в степени военного давления, сохранения или вымирания первоначальной династии, степени жестокости власти и т. д.) на каждом этапе своего развития находят свои способы воплощения архетипа отца-героя-запцггника, что, собственно, в значительной степени и составляет узнаваемое лицо той или иной культуры.

Проведенный анализ показывает универсальность составленной схемы. Современная цивилизация (по преимуществу мужская по управлению) вполне может быть если не понята до конца, то, по крайней мере, представлена через различные универсальные образы, одним из которых является изреченный нами. Данное заявление не должно означать его исключительность, но может стать прологом к изучению иных вариантов, например, женственности, детства, старости, смерти и т. д., одним словом того, что в соединении с телом истории создает культуру как живую человеческую среду.