Внешняя политика России в период Крымской войны

Введение

Внешняя политика России в первой половине XIX века

Состояние армий — сравнительная характеристика

Восточный кризис

Разрыв дипломатических отношений

Внешняя политика в период Крымской войны

Начало войны

Оборона Севастополя

Конец войны

Мирный договор 1856 года

Парижский трактат

Итоги войны

Заключение

Список используемой литературы

Приложения

Введение

Крымская война — особая страница в русской истории. Она оказала значительное влияние на развитие международных отношений, на внутренней положение Российской империи, обнажила, с одной стороны, слабость Российской империи, с другой — продемонстрировала героизм и непоколебимый дух русского народа. Крымская война послужила уроком для самоуверенной и беспечной политики проведенной правительством Николая I. Подобные ошибки могут повторится и сейчас, но история даёт шанс рассмотреть ошибки совершённые нашими предками и сделать правильные выводы. Примечательно, что в России Крымская война была известна еще как Севастопольская война, что делало ее малопонятной для русского общественного мнения, которое восприняло ее как очередную русско-турецкую баталию. А между тем, в Западной Европе и на Востоке конфликт называли также Восточной, Великой, Русской войной, а также войной за Святые места или Палестинские святыни.

Цель данной работы оценить внешнюю политику Российской империи в период Крымской войны и знаменитой обороны Севастополя, как повлияла внешняя политика государства на ход войны и её последствия. Необходимо выяснить, чем обусловлена такая политика и насколько она соответствовала реалиям своего времени.

Первоочередной задачей является оценить общее положение России и Европы в первой половине XIX века. Необходимо сравнить политический строй Российской империи, относительно таких держав как Англия и Франция. Сравнить экономическое и социальное положение в Российской империи и Европе. Основную роль в этом анализе играет военный потенциал ключевых государств Европы относительно России. Второй задачей является рассмотрение внешней политики России в преддверье Крымской войны, на основе рассмотренных социально-экономических и военных потенциалов России в первой половине XIX века. Третья задача: выяснить внешнеполитические ошибки, вовлёкшие Россию в крайне не выгодную войну и оценить политику страны во время знаменитой Обороны Севастополя. И наконец последняя задача: оценить итоги войны и какие выводы на её основе сделали Россия и зарубежные страны.

Основным объектом изучения является внешняя политика Российской империи. Важнейшим средством политики является дипломатия. Основное содержание, характер и направленность внешней политики определяется природой общественного строя государства. Внешняя политика страны связана с её внутренней политикой. На внешнюю политику оказывают так же влияние международная обстановка, определённые исторические традиции, личностный и другие факторы. Разумеется без их учёта не возможен анализ внешнеполитических проблем. Что касается последних, то они были направлены на сохранение по возможности устоев старого строя с господствующим положением в нём дворян. С таких же позиций должно подходить и к оценкам войн России и их исторических последствий. История внешней политики России. Первая половина XIX века. — М.; Международные отношения, 1999 г./ ред. Л. А. Завальная/ с. 356

В качестве исторических источников для данной работы были использованы воспоминания очевидцев Крымской войны, не только описывающих будни войны, но и ключевых фигур той эпохи и общее отношение к политике государства. Среди таких источников есть «Воспоминания Пирогова» — легендарного врача, новатора полевой медицины, непосредственного участника обороны Севастополя. Так же имеются «Севастопольские рассказы» созданные ещё одним непосредственным участником обороны — Львом Николаевичем Толстым. Среди источников так же имеются письма и личные оценки событий Наполеона III, Николая I, а так же генералов и солдат учувствовавших в Крымской войне. Для оценки внешнеполитических договорённостей использован «Сборник договоров России с другими государствами 1856−1917 гг.». Сборник договоров России с другими государствами. 1856−1917 / Сост. И. В. Козьменко. Отв. ред. Е. А. Адамов. / М.: Государственное издательство политической литературы, 1952.

Проблеме Крымской войны посвящены труды многих исследователей. Русская дореволюционная историография Крымской войны весьма обширна. Такие представители монархического направления в русской исторической науке, как М. И. Богданович, Н. Ф. Дубровин, А. М. Зайончковский, выступали после 60-х годов XIX в. В основном это были военные историки, принадлежавшие к царскому офицерству. И поэтому их военно-теоретическое и военно-исторические работы строго основывались на существовавших в то время взглядах правительства на историю войн и военного искусства.

Общее мнение историков советского периода сводилось к тому, что обе конфликтующие стороны (поддержанная Европой Турция и, собственно, Россия) использовали ситуацию с ключами от храма лишь в качестве предлога. Именно такой точки зрения придерживался признанный классик отечественной историографии Е. Тарле, написанный ещё в годы Великой Отечественной и тогда же удостоившийся государственной премии СССР, после чего писать что-то иное стало уже, во всяком случае, неудобно. Следом за тем, точка зрения Тарле вошла во все советские учебники. Вообще надо заметить, что данному вопросу, столь близкому к религиозным проблемам, внимание и вовсе почти не уделялось в тот период нашей истории, когда вера находилась вне национальной идеологии.

Перед современными историками стоит задача генерировать достижения как советской, так и дореволюционной российской историографии различных периодов изучения темы. Творческое наследие многих видных исследователей проблем Крымской войны, чья научная деятельность приходится на вторую половину XIX — первую половину XX в., оказалось невостребованным. Между тем, ряд концептуальных и фактических положений их трудов обладают большей научной ценностью, чем многие исследования по идентичной проблематике последующего времени. Несмотря на то, что отечественная историография отводила Крымской войне видное место, непрерывная традиция ее изучения так и не сложилась. Данное обстоятельство было обусловлено отсутствием систематизации трудов по проблеме. Данный пробел был заполнен, в частности, С. Г. Толстым, осуществившим комплексное рассмотрение отечественной историографии Крымской войны. Автором проанализирован ряд трудов, остававшихся прежде вне поля историографического рассмотрения, представлен обзор версий; оценок и интерпретаций наиболее значимых аспектов истории Крымской войны. Толстой С. Г. Отечественная историография Крымской войны (вторая половина XIXпервая половина XX вв.).// Дисс. канд. ист. наук, спец. 07.00.09, М. 2002.

Внешняя политика России в первой половине XIX века Состояние армий — сравнительная характеристика Русская армия накануне войны насчитывала почти 1,4 млн. солдат и офицеров, но фактически могла выставить против врага не более 700 тысяч человек, так как свыше полумиллиона солдат царизм держал внутри страны для подавления народных восстаний, а более чем 150-тысячный отдельный Кавказский корпус занят был борьбой с отрядами Шамиля и его наместников. Крымская война 1853−1856 гг. / Л. Г. Бескровный / академия наук СССР. / Москва 1956 г./ с. 19

Сложившаяся на рубеже XVII—XVIII вв. рекрутская система комплектования соответствовала феодально-крепостнической социальной основе России. Крестьяне, рабочие и другие податные сословия общества поставляли рядовой состав, дворяне — офицерский. Рекрутская система несомненно была для своего времени прогрессивным явлением.

Однако на ряду с положительными чертами рекрутская система имела существенные недостатки. До реформ 60-х годов, при господстве рекрутской системы комплектования, армия почти всегда испытывала острый недостаток в людях. Предельная норма рекрутских наборов на которую шло правительство, составляла 4 человека на тысячу мужского населения в мирное время и 8 человек на тысячу мужского населения в военное время. Попытки военного ведомства увеличить эти нормы вызывали недовольство помещиков, не желавших терять даровую рабочую силу. Оно было лишено возможности сократить срок службы, чтобы иметь в резерве обученный запас. Вот почему в критические моменты правительство было вынуждено созывать народное ополчение. Отсутствие обученного запаса создавало хронический некомплект полков не только в военное, но и в мирное время. Таким образом, рекрутская система ограничивала возможность получать быстро, и, главное, своевременно обученное пополнение.

Вторым недостатком рекрутской системы являлось то, что при длительных сроках службы армия постоянно имела в своём составе больше солдат старших возрастов, чем молодых. Опытность этих солдат не заменяла других качеств, которыми обладали молодые солдаты: выносливости, подвижности и т. п.

Третьим недостатком этой системы комплектования были многочисленные освобождения от несения военной службы. От военной службы было освобождено почти 20% мужского населения страны. Изъятия шли по сословному признаку. Прежде всего, от обязательной службы освобождалось дворянство. Так же национальному признаку освобождались от службы ряд народностей Сибири, жители Кавказа, Башкирии, Бессарабии, крымские татары, а так же армяне и татары Астраханской губернии.

Ещё одной отличительной особенностью организации вооружённых сил крепостной России было непропорционально большое число нестроевых солдат и матросов в армии и флоте. В пехоте нестроевые составляли 7% всего личного состава, в кавалерии — 13%, в артиллерии и инженерных войсках — 20%, а в военно-морских силах — и того более. Объяснялось такое положение слабостью экономики отсталой страны: её промышленность не в состоянии была обеспечить вооруженные силы всем необходимым, и каждая воинская часть должна была вести собственное хозяйство, командируя множество людей на постоянную работу в оружейных, швейных, сапожных, кузнечных и иных мастерских.

Серьезные недостатки были и в управлении вооруженными силами. Аппарат военного управления отличался громоздкостью и излишней централизацией. В делопроизводстве царили неразбериха и волокита. Некоторые учреждения как, например, главный штаб его императорского величества носили фиктивный характер и продолжали существовать лишь по традиции. Зато отсутствовали местные органы военного управления и некоторые другие учреждения, совершенно необходимые для управления почти полутора миллионной армией. Крымская война 1853−1856 гг. / Л. Г. Бескровный / академия наук СССР. / Москва 1956/ с. 23

Все распоряжения по военному ведомству, вплоть до самых незначительных, исходили непосредственно от царя. Военное и военно-морское министерства были просто канцеляриями для приема донесений царю и передачи царских приказаний. «Между разными органами, администрациями и разными инстанциями власти, — вспоминал Д. А. Милютин (будущий военный министр России), — не было правильной связи. Отсюда происходило излишество инстанций, многочисленность личного состава, усложнение отношений и размножение переписки». Отдел рукописей Гос. Библиотеки им. В. И. Ленина, фонд Д. А. Милютина, М- 7841, 145−146.

Бездарность и рутина были главнейшими отличительными чертами генералитета николаевской России. Согласно уставам, по которым проходило обучение солдат, командующий мог расставить свои войска на поле боя только по одному из четырёх шаблонных построений, которые именовались «нормальными боевыми порядками».

" Русского солдата 25 лет учат. Чему? Ходить!" - с горечью говорили тогда передовые офицеры, понимавшие громадный вред, который наносила фрунтомания Николая I боевой подготовке войск. Крымская война 1853−1856 гг. / Л. Г. Бескровный / академия наук СССР. / Москва 1956/. с. 24

Полковник Ф. И. Горемыкин, указывая на усложнение военных действий и на распространение нарезного оружия, потребовал отмены палочной муштры и перехода к обучению всех солдат действиям в рассыпном строю. Он придавал большое значение обучению войск огневой подготовке, самоокапыванию, ориентировке на местности и т. д.

В черноморском флоте напряженные отношения с Турцией и сравнительно слабый контроль из Петербурга позволяли командовавшему флотом адмиралу М. П. Лазареву в течение длительного времени проводить боевую подготовку моряков на основе прогрессивных традиций Ушакова и Сенявина. Передовой русский военный деятель, адмирал Лазарев сумел подготовить кадры матросов и офицеров, сильных своей боевой выучкой и высоким моральным духом. Он же воспитал плеяду прогрессивно настроенных, талантливых флотоводцев во главе с адмиралами Нахимовым и Корниловым.

Нахимов пользовался у черноморских моряков исключительной любовью и авторитетом. Вопреки официальным установкам, он воспитывал у матросов и офицеров чувство патриотизма, боролся за замену палочной дисциплины, делавшей матроса бездушным автоматом, сознательной дисциплиной воина-патриота… «Пора нам перестать считать себя помещиками, а матросов — крепостными людьми, — говорил он. — Матрос есть главный двигатель на корабле, а мы только пружины, которые на него действуют…» «Морской сборник», 1856, № 13, стр. 203

Ермолов, как и Лазарев, сумел воспитать плеяду талантливых генералов, разделявших его передовые взгляды в области тактики и боевой подготовки войск. Помогало развитию прогрессивных боевых традиций в Кавказском корпусе также и то обстоятельство, что Николай I сослал на Кавказ много декабристов, а затем регулярно высылал туда солдат и офицеров, заподозренных в «свободомыслии». Неудивительно поэтому, что Кавказский корпус по своим боевым качествам заметно выделился в начавшейся войне не только среди остальных русских войск, но и в сравнении с войсками противников России.

В это время в Западной Европе происходил процесс сосредоточения населения и экономики в городах. В экономике развиваются машиностроение, металлургия, горнодобывающая промышленность, химическая промышленность, развитие транспорта. В Англии к началу XIX века сложился капитализм свободной конкуренции. В Германии шел процесс выкупа феодальных повинностей и платежей, крестьяне начинали превращаться в собственников земли. Во Франции была установлена конституционной монархии по хартии 1814 года. Власть монарха ограничивалась законодательным корпусом, который состоял из двух палат: верхней и нижней. Одновременно с экономическим развитием в странах Западной Европы обострилась общественно-политическая борьба. Армии Англии и Франции наращивали военный потенциал и проводили важные реформы.

Численность английской армии того времени не превышала 150 тысяч человек; в том числе 120 тысяч пехотинцев, 10 тысяч кавалеристов и 20 тысяч артиллеристов и сапёров. Военно-морской флот Англии состоял из 19 парусных и 11 паровых линейных кораблей, 50 парусных и 32 паровых фрегатов, 67 парусных и 71 паровых судов меньшего размера, а также нескольких сотен вспомогательных судов. Он делился на эскадры различного состава.

Система управления вооружёнными силами Англии поражала современников своей архаичностью и явной не сообразностью со здравым смыслом. Военный министр, в ведении которого находились средства, ассигнованные на армию, не имел права распоряжаться действиями войск, так как главнокомандующий армии подчинялся лишь королеве, т. е. Фактически являлся высшей инстанцией. Нетрудно понять, какая неразбериха царила в отношениях между этими ведомствами. И действительно, в начавшейся войне эта гнилая система скандально обанкротилась, вынудив английское правительство сосредоточить управление вооружёнными силами в руках военного и военно-морского министров. Крымская война 1853−1856 гг. / Л. Г. Бескровный / академия наук СССР. / Москва 1956/ с. 26

Между тем, несмотря на всю свою внешнюю бессмысленность, подобная система управления вооружёнными силами имела скрытый внутренний смысл. Она позволяла английской аристократии держать управление армией и флотом в своих руках, избегая контроля со стороны общественности, что было особенно важно в связи с обострением классовой борьбы внутри страны.

Комплектование вооружённых сил Англии производилось, как и в XVI — XVII веках, исключительно за счёт наёмников, которых правящие круги страны считали наиболее надёжными солдатами для войны против народов колоний. Во время Крымской войны, даже при усиленной вербовке наёмников за границей, Англия с трудом могла покрывать лишь потери в своих войсках. Мощная промышленность страны позволила за короткий срок перевооружить всю английскую пехоту нарезным оружием, что поставило её в чрезвычайно выгодные условия по сравнению с противником.

Французская армия накануне Крымской войны, благодаря усиленной подготовке бонапартистской клики в войне, была одной из самых многочисленных в Западной Европе. Она насчитывала в мирное время до 350 тысяч человек, а в случае войны могла развернуться до 540 тысяч, считая в этом числе 383 тысячи пехотинцев, 86 тысяч кавалеристов и свыше 70 тысяч артиллеристов и сапёров. Военно-морской флот Франции состоял из 25 парусных линейных кораблей, 38 парусных фрегатов, 108 паровых судов (включая сюда несколько паровых линейных кораблей и фрегатов) и нескольких сотен вспомогательных судов. В состав французской армии входило несколько отборных полков, имевших опыт длительной колониальной войны в Алжире. Пехотинцы этих полков назывались «зуавы», а кавалеристы — «спаги».

Управление вооруженными силами Франции сосредотачивалось в военном и военно-морском министерствах. Большим минусом было здесь то, что бонапартистская клика после прихода к власти провела чистку командного состава, изгнав из армии и флота опытных, но враждебно относившихся к Наполеону III генералов, адмиралов и офицеров.

Комплектовались вооружённые силы Франции по принципу всеобщей воинской повинности с семилетним сроком действительной службы. Это давало возможность создать значительный запас обученных кадров, за счёт которых французская армия и увеличивалась в военное время почти в двое. Основная масса французской пехоты была вооружена гладкоствольными ружьями. Но в место обычной круглой пули применялась продолговатая, что увеличивало дальнобойность ружья более чем вдвое. Крымская война 1853−1856 гг. / Л. Г. Бескровный / академия наук СССР. / Москва 1956/ с. 27

Восточный кризис Крымская война была порождена целым комплексом сложных причин. В самом общем плане она стала результатом обострения политических, идеологических, экономических противоречий на Ближнем Востоке и Балканах, а также на европейской арене в целом — в основном между Англией, Францией, Турцией и Россией. Война затрагивала и интересы других стран, прежде всего Австрии. Война выросла из восточного кризиса, тучи которого начали сгущаться на политическом небосклоне вскоре после того, как улеглись бури европейских революций. История внешней политики России. Первая половина XIX века. — М.; Международные отношения, 1999/ ред. Л. А. Завальная/ с. 363

Подавление революционного движения в Европе укрепило влияние царской России среди западных держав. Перед Николаем I заискивали государи, его ненавидели и боялись. Русскому царю казалось, что наступило время, когда, пользуясь правами сильного, можно приступить к решению восточного вопроса, снова попытаться овладеть проливами и утвердиться на Балканах.

Николай I, однако, обманывался относительно внутреннего положения страны и не понимал всей сложности международной обстановки. Упоенный внешнеполитическими победами, он перестал замечать, что за величественным фасадом романовской империи находится чёрный двор, населённый голодным, озлобленным и непокорным народом, что Россия технически отстала и нуждается в серьёзных преобразованиях. В силу экономической слабости Россия не могла конкурировать с западноевропейскими странами в военной технике. Внешняя политика России первой половины XIX века / Киняпина Н. С. / Москва 1963 г./ с. 342

В 1851 г. вспыхнул новый спор о «святых местах» в Палестине, так называемых «ключах от гроба господня», который был использован державами как прямой повод к Крымской войне. Представители обеих главных христианских церквей осуществляли покровительство Святым местам, связанным с земной жизнью Иисуса Христа и дорогим сердцу каждого христианина. Влияние восточной, греческой, церкви основывалось на том, что в течение нескольких столетий Палестина входила в состав Византийской империи. Влияние западной, римской, церкви опиралось на латинские завоевания в этих краях в эпоху крестовых походов. Права и привилегии обеих соперничавших между собой конфессий время от времени закреплялись султанскими фирманами и хатт-и-шерифами (указами). Русский посол в Константинополе Титов доказывал, что ещё до завоевания Иерусалима крестоносцами ключами от Вифлеемского храма, где якобы родился Христос, владели православные и что от этого древнего права они не откажутся. К XIX веку исторически сложилось так, что в преимущественном положении оказалась более многочисленная православная община, которая охраняла и поддерживала основные христианские святыни. Однако в середине столетия католики предприняли попытку добиться изменений в свою пользу.

Защита привилегий православной общины Палестины составляла часть общей задачи покровительства всему православному населению Турции. Эта задача традиционно считалась одной из наиболее важных в восточной политике России. Право подобного покровительства российская дипломатия выводила из условий Кючук-Кайнарджийского мирного договора 1774 года, обязывавших Порту обеспечить «твердую защиту христианскому закону и церквам оного», которые подтверждались и в последующих договорах. В итоге в силу ряда русско-турецких соглашений и обещаний, данных христианам, Россия оказалась связанной системой обязательств, от соблюдения коих зависели ее влияние и вес в этом важцом регионе. Православное население Османской империи к середине XIX века достигало 12—14 млн. человек, и данный фактор, сочетая в себе элементы как конфессионального, так и политического характера, превратился в главное орудие воздействия Петербурга на султанское правительство. История внешней политики России. Первая половина 19 века. — М.; Международные отношения, 1999/ ред. Л. А. Завальная/

Положение дел на Востоке и обстановка в Европе, по мнению Николая I, благоприятствовали тому, чтобы предпринять действенные шаги для решения Восточного вопроса в соответствии с интересами и целями России. Анализ совокупности событий в годы, предшествовавшие Крымской войне, и политического курса царского правительства того периода позволяет прийти к заключению, что его планы предусматривали усиление русского влияния на Балканах и Ближнем Востоке, изменение к большей выгоде для России режима Черноморских проливов, установленного Лондонскими конвенциями 1840−1841 годов, и всей системы соглашений относительно Османской империи. Достижением успеха в этих вопросах российское самодержавие надеялось договорится.

Австрия, по мнению царя, должна была вечно помнить услуги, оказанные ей Россией в 1849 году, а именно подавление революции в Венгрии. Он надеялся на сотрудничество с австрийцами в Восточном вопросе, и эти надежды поначалу оправдывались. Но Николай I ошибочно оценивал позицию Австрии, считая, что получив помощь для разгрома венгерской революции, она не посмеет выступить против России. Но к 50-м годам XIX в. обстановка в Европе изменилась. Революционное движение временно было подавленно, и Австрия не нуждалась в войсках России.

Австрийцы вовсе не горели желанием сотрудничать с Николаем в Восточном вопросе. По крайней мере по тому плану, которому следовал российский самодержец. Австрии важнее было спокойствие ее славянских провинций, она не была заинтересована в дальнейшем разжигании пожара на Востоке. Вот почему австрийская дипломатия все более активно стала принимать на себя роль посредника между конфликтующими сторонами.

Многое зависело от того какую позицию займёт Великобритания. Николай полагал, что русско-английские отношения развиваются не худшим образом. Он остался доволен результатами визита в Англию в 1844 году. В беседах с ведущими британскими политиками и самой королевой Викторией он изложил своё видение Восточного вопроса и не встретил серьёзных возражений.

28 декабря 1852 г. (9 января 1853 г.) на вечере у великой княгини Елены Павловны в Михайловском дворце Николай I подошёл к посланнику Великобритании сэру Гамильтону Сеймуру и повёл разговор о Восточном вопросе. Слова Императора своей «неожиданной откровенностью… и многозначительным содержанием» повергли британского дипломата в изумление, поскольку речь зашла о частичном разделе владений султана. В течение января — февраля состоялись ещё три беседы на эту тему. Идеи, которые развивал государь перед английским посланником, сводились к следующему.

По мнению царя, в недалёком будущем мог произойти распад Османской империи. Это должно было случится естественным путём. Турция — «больной человек», она умирает. А потому России и Англии следовало заблаговременно позаботится о судьбе наследства «больного человека». «Я хочу говорить с вами как друг и как джентльмен, — сказал Николай. — Если нам удастся прийти к соглашению — мне и Англии, — остальное мне не важно, мне безразлично то, что делают или сделают другие». Далее он прямо заявил, что не допустит водворения Англии в Константинополе. Французы также не завладеют городом, как не получит его и Греция. «Может случится, что обстоятельства принудят меня занять Константинополь», но «я… расположен принять обязательство не водворятся там, разумеется, в качестве собственника; в качестве временного охранителя — дело другое». Тарле Е. В. Крымская война: в 2-х т. — М.-Л.: 1941;1944. с. 143

Надежды императора на благоприятную реакцию Англии не оправдались. Он допустил просчёт. Подобные просчёты по мере развития восточного кризиса станут случаться всё чаще. Привыкший к победам на внешнеполитическом поприще, избалованный успехами, которые к тому же без меры преувеличивались окружавшими его льстецами, гордый и самоуверенный государь Николай Павлович к концу своего царствования всё больше утрачивал чувство реальности и столь необходимые политику трезвость мышления, сдержанность и осторожность, которыми обладал ранее.

В ответ на предложение царя министр иностранных дел Джон Рассел писал, что британский кабинет вовсе не считает, будто Турция стоит на пороге серьёзного кризиса, грозящего её катастрофой, а потому вряд ли стоит заключать какие-либо соглашения о разделе её наследства. В депеше Рассела в вежливой форме выражалось несогласие с Николаем практически по всем пунктам. В частности, говорилось о недопустимости даже временного занятия русскими Константинополя. Отмечалось, наконец, что англо-русское соглашение было бы с подозрением встречено не только Францией, но и Австрией. История внешней политики России. Первая половина XIX века. — М.; Международные отношения, 1999/ ред. Л. А. Завальная/ с. 370

Завоевание Россией проливов создавало угрозу для интересов Англии в Месопотамии, Египте, Сирии, Палестине, Индии. Столь же опасны были планы России по разделу Турции и Балкан для Австрии. Захват Россией Дунайских княжеств и Сербии означал подчинение экономики и политики Австрии как придунайской державы интересам России.

Когда в декабре 1852 г. Луи Наполеон провозгласил себя императором, и русский царь расценил этот акт как пересмотр решений Венского конгресса, лишивших Бонапартов прав на Французский престол, то в Вене и Лондоне негодование Николая I было встречено весьма сочувственно. Николай I не мог понять и того, что на стороне Наполеона III стояло буржуазное общественное мнение Европы. Внешняя политика России первой половины XIX века / Киняпина Н. С. / Москва 1963 г./ с. 350 В то же время за спиной русского дипломата Англия вела переговоры с Францией, закончившиеся подписанием в феврале 1853 г. секретного англо-французского соглашения, направленного против России. Это соглашение предусматривало совместные действия Англии и Франции на Ближнем Востоке. Оно ускорило начало русско-турецкой войны.

Русские представители в основных европейских столицах порой направляли в Петербург не вполне достоверную или неполную информацию. Дорожа своими постами и опасаясь гнева самодержца, они старались представить в донесениях политику правительств, при которых были аккредитованы, не такой, какой она была на самом деле, а такой, какой её хотел видеть государь. В большей или меньшей степени это относится к посланникам в Лондоне, Париже, Вене и Берлине — Ф. И. Бруннову, Н. Д. Киселёву, П. К. Мейендорфу и А. Ф. Будбергу. Русские дипломаты подогревали в Николае воинственные настроения, выражая уверенность, что Австрия и Англия выступят союзниками России. Антирусская политика Англии в годы русско-турецкой войны 1828−1829 гг., её настойчивое стремление ещё в 30-х годах ликвидировать Ункяр-Искелессийский договор, Лондонские конвенции 1840−1841 гг., наконец, отказ английского правительства подписать соглашение с Россией о разделе Турции в 1844 г. — все эти факты не были правильно истолкованы государем. Там же с. 352

Разрыв дипломатических отношений В феврале 1853 г. Николай I направил в Константинополь военного министра князя А. С. Меньшикова с требованием восстановить нарушенные Турцией права православной церкви в Палестине. В Константинополь князь Меньшиков прибыл 16 (28) февраля 1853 г. на фрегате с красноречивым названием «Громоносец». Его сопровождала многочисленная свита, на берегу же он был встречен большой толпой греков, радостно приветствовавших посланца царя. Нанеся через день визит великому визирю Мехмед Али-Паше, чрезвычайный посол объявил, что не намерен посещать министерство иностранных дел до тех пор, пока там сидит сторонник Франции и противник России Фуад-эфенди. Султан, напуганный известием о сосредоточении 4-го и 5-го корпусов русской армии в Бессарабии, а также, очевидно, не случайным присутствием среди сопровождавших Меньшикова начальника штаба 5-го корпуса генерала А. А. Непокойчицкого и начальника штаба Черноморского флота адмирала В. А. Корнилова, немедленно уволил Фуада и назначил нового министра — Рифаат-пашу. Представители западных держав в Константинополе расценили требование российского посла об отставке Фуада-эфенди как «из ряда вон выходящий поступок, посягающий на достоинство султанского правительства». История внешней политики России. Первая половина XIX века. — М.; Международные отношения, 1999/ ред. Л. А. Завальная/ с. 372

В Европе пристально следили за событиями в столице Османской империи. Миссия Меньшикова вскоре превратилась в одну из постоянных газетных тем. Писали о том, что высокопоставленный российский представитель действует провокационно, подчёркивали некоторые вызывающие моменты в его поведении. Было обращено, в частности, внимание на то, что посол явился к великому визирю не в официальном мундире, а в обычном платье, а придя по приглашению на заседание султанского дивана, не пожелал сделать предусмотренный этикетом поклон.

Меньшиков, выполняя предписание Николая I, предъявил султану следующие ультимативные требования: соблюдение всех прежних прав православной церкви в Турции, записанных в Кучук-Кайнарджийском договоре 1774 г. и обнародование соответствующего документа (фирмана). В случае противодействия какой-либо державы выполнению султаном этих условий Россия обязывалась защитить интересы Турции.

Получив проект документа, Решид-паша отправился в английское посольство и умолял лорда Редклиффа согласится с последним предложением русских. Казалось, забрезжила надежда на мирное урегулирование. Но «великий элчи» остался непреклонен. Решиду пришлось ответить Меншикову, что его нота неприемлема, поскольку является вмешательством во внутренние дела Порты. Сам же британский посол пригласил к себе на совещание французского, австрийского и прусского коллег. Дипломаты высказывались на совещании довольно уклончиво, однако это не помешало Стрэтфорду объявить, что представители держав совершенно согласны с мнением турецкого министра. Зайончковский А. М. Восточная война, Т-1 — с. 439; Тарле Е. В. Указ. соч. — с. 201.

Дипломатические переговоры потеряли всякий смысл и 9(21) мая 1853 г. Меньшиков объявил о разрыве дипломатических отношений с Турцией и вместе со всем составом посольства покинул Константинополь. Разрыв России с Турцией произвёл сильное впечатление в Европе. На Лондонской бирже началось стремительное падение курса акций. Пресса западных стран усердно разрабатывала тему русской угрозы. Общественное мнение захлестнула волна русофобии. Тем временем в Константинополе окончательно победили воинственные круги, увидевшие в сложившейся ситуации редкую возможность при помощи западных держав взять реванш за поражения Турции в предыдущих войнах с Россией, покончить со всеми обязательствами перед ней, восстановить свои пошатнувшиеся позиции на юго-востоке Европы, вдохнуть свежие силы в обветшавшее тело Османской империи Не следует думать, что, взяв стратегический курс на разгром России в войне, правительства западных стран совершенно отказались от других путей урегулирования восточного кризиса. Очень легко было переступить черту, отделявшую мир от войны. Если во Франции Наполеону удавалось держать под контролем общественное мнение и печать, то в Англии правящим кругам приходилось гораздо больше считаться с настроениями публики и тоном прессы.

12 (14) июня 1853 г. Николай I объявил манифест о движении русских войск в Придунайские княжества «в целях удовлетворения законных требований и защиты православного населения Турции» .

По инициативе министра иностранных дел Австрии Буоля в конце июня 1853 г. в Вене состоялось совещание послов Англии, Австрии и Франции по этому вопросу, но русский посол не был приглашён на совещание.

14 (26) сентября 1853 г. парламенты Англии и Франции потребовали в 18 дней очистить Дунайские княжества, а в случае отказа грозил объявлением войны. 150-тысячная турецкая армия подошла к Дунаю, другие турецкие войска были стянуты к Кавказской границе. 22 сентября (4 октября), не дождавшись истечения поставленного в ультиматуме срока, султан объявил России войну и открыл военные действия. 20 октября (1 ноября) 1853 г. Николай I ответил формальным объявлением войны.

Не добившись успехов на дипломатическом фронте, император Николай решил перенести основной упор на военную сторону дела. В марте 1854 года русские войска перешли через Дунай в нижнем течении, а затем осадили турецкую крепость Силистрия на правом берегу реки.

В результате первой крупной победы над Турцией, в Синопском сражении, русский флот стал фактически хозяином Чёрного моря, что не могло не обеспокоить западные государства. В этих условиях правительствам Англии и Франции пришлось спешно вводить в действие свои собственные вооружённые силы. 3 января 1854 г. соединённый англо-французский флот в составе 89 линейных кораблей и фрегатов вошёл в Чёрное море, заставив гораздо более слабый русский флот укрыться на Севастопольском рейде. Вместе с тем в Константинополь были направлены 60-тысячная французская и 50-тысячная английская армии с целью совместного с турками наступления на русские войска. Кроме того, значительные военно-морские силы союзников были двинуты в балтийское море, а отдельные эскадры — в Белом море и к Тихоокеанскому побережью России. Этот агрессивный акт английская и французская дипломатия выдавала за «защиту независимости Турецкой империи» .

20 января 1854 г. во французском правительственном органе «Монитер» появилось открытое письмо Наполеона III к русскому царю, в котором французский император от своего имени и от имени английского правительства предлагал России вывести войска из Дунайских княжеств, после чего англо-французский флот покинет Чёрное море. Русский император в своём ответе Наполеону писал, что Синопский бой был вынужденной мерой, продиктованной действиями турок, что занятие Дунайских княжеств русскими войсками и овладение Чёрным морем со стороны Англии и Франции — вещи неравноценные. Внешняя политика России первой половины XIX века / Киняпина Н. С. / Москва 1963 г./ с. 375 Дипломатические отношения России с Англией и Францией были прерваны; русский дипломатический корпус покинул Лондон и Париж.

Внешняя политика в период Крымской войны Начало войны Англия и Франция, отчаявшись дожидаться объявления им войны Россией, были вынуждены сделать это сами, использовав в качестве предлога всё тот же переход русских войск через Дунай. 27 марта о состоянии войны объявила королева Виктория, днём позже это сделал император Наполеон III. 10 апреля в Лондоне была подписана англо-французская союзная конвенция, дополнившая договор о союзе между Великобританией, Францией и Турцией, заключённый 12 марта в Константинополе. В своём обращении Николай написал: «Наконец, отбросив ныне всякую личину, Англия и Франция объявили, что несогласие наше с Турцией есть дело в глазах их второстепенное, но что общая их цель — обессилить Россию, отторгнуть у неё часть её областей и низвести Отечество наше с той степени могущества, на которую оно возведено Всевышнею десницею». Крымская война 1853−1856 гг. / Л. Г. Бескровный / академия наук СССР. / Москва / 1956 г.; ПСЗРИ — Собр. 2. Т. 29 — отд. 1. — СПБ, 1855 г. — № 28 150 — с. 416−417

" Война с Россией из-за Восточного вопроса весьма непопулярна во Франции" , — вынужден был признать английский генерал Дж. Бургойн, посетивший в то время Париж. «Русский вестник», 1878, № 3, стр. 219 Муж английской королевы — принц Альберт с тревогой писал о недовольстве, с которым было встречено известие о войне в английской армии и флоте. Там же, стр. 247−249 В Турции это известие вызвало, по словам русского консула, «большой ропот» среди народа. Крымская война 1853−1856 гг. / Л. Г. Бескровный / академия наук СССР. / Москва / 1956 г. ;ЦГВИА, ф. 69, д. 34, л. 83

Войну против России правящие круги Англии и Франции намеревались вести, по своему обыкновению, в основном чужими руками. Первый удар России должна была нанести Турция, ставшая орудием англо-французской политики.

Турецкая армия состояла из шести корпусов, но в ходе Крымской войны почти все её войска слились в два корпуса — Румелийский на Балканах и Анатолийский в Закавказье, которые составили как бы отдельные армии. Всего в Крымской войне Турция оказалась способной выставить до 400 тысяч солдат и офицеров. Большинство турецких генералов и офицеров, не говоря уже о солдатах, было неграмотно. Блестящую военную карьеру нередко делали лакеи, повара, евнухи и прочая челядь султанского двора. Только перед самой крымской войной Англия предоставила Турции довольно большое количество нарезного оружия, и это дало возможность вооружить им около четверти всей турецкой регулярной пехоты. Материальная часть артиллерии и вообще всё снаряжение турецких войск так же было в основном английского и французского происхождения.

К началу 1854 г. стало ясно, что расчёт англо-французских стратегов нанести поражение России силами одной Турции полностью провалился. Тяжёлое поражение, напротив, было нанесено Турции, что разумеется, отнюдь не способствовало расширению антирусской коалиции. Разгром турок в сражении при Баш-Кадыкларе означал для союзников крушение их планов захватить Кавказ одним ударом.

Английское командование, пользуясь слабостью балтийского флота, неоднократно пыталось разрушить русские крепости на Балтике. Оно ставило перед собой задачу захватить Кронштадт, рассчитывая затем овладеть и Петербургом. Но дальше бомбардировки Кронштадта и Свеаборга союзники не пошли: у англичан не было войск для десанта, а французы не желали жертвовать людьми ради укрепления позиций англичан. Напротив, сохранение русского флота на Балтике французы считали противовесом английскому господству на севере.

На Балтике флот союзников, насчитывающий 52 линейных корабля и фрегата (из них 27 паровых), а также несколько десятков мелких и вспомогательных судов, долгое время тщетно ожидал выхода более слабого русского флота из Кронштадта и Свеаборга, чтобы разгромить его в открытом море.

Не решаясь атаковать Кронштадт и Свеаборг, союзники предпочли ограничиваться установлением блокады русских балтийских берегов, нападением на незащищённые пункты побережья да захватом торговых и рыболовецких судов. В одной иностранной корреспонденции «СПБ. ведомостей» говорилось: «Франция и Англия снарядили превосходный флот… и отправили его в Балтийское море с целью учить русских географии. В Петербурге и Москве не найдётся и пятисот человек, которые знали бы о существовании Брагестадта, Улеаборга и пр., пока они не были бомбардированы соединённым флотом». СПБ Ведомости — 26 авг. 1854 г. — № 189. — с.925

Тем не менее не следует недооценивать значения балтийских экспедиций. присутствие сильного неприятельского флота в непосредственной близости от Санкт-Петербурга держало царский двор в постоянном напряжении. В течение почти всей войны русское правительство было вынужденно содержать на северо-западе страны первоклассную армию численностью 270 тыс. человек. И это в то время. когда в Крыму катастрофически не хватало войск!

Торговые отношения России и Англии были тесно связаны. Начавшаяся война между странами была крайне не выгодна обоим экономикам, даже не смотря на военные действия в Балтийском море — главном торговом направлении между Англией и Россией, страны смогли договорится. Выходом из положения стали торговые отношения по нейтральным каналам. В самом начале войны Лондон и Париж выступили с Декларациями о намерении не препятствовать перевозкам нейтральных грузов на судах воюющих стран и о признании правила «нейтральный флаг покрывает товар». Внешняя политика России первой половины XIX века / Киняпина Н. С. / Москва 1963 г./ с. 406

Особенно же сокрушительный отпор получили англичане и французы при попытке захватить Петропавловск-на-Камчатке. Героическая оборона Петропавловска-на-Камчатке не только продемонстрировала всему миру высокие боевые качества русских воинов, но и сыграла важную роль в борьбе за дальневосточный край России.

В обстановке усилившейся изоляции России естественным образом возросло значение отношений с теми странами, которые в обычных условиях мирного времени занимали второстепенное место в системе её внешнеполитических связей. В этом смысле показателен пример Соединённых Штатов Америки. Русско-американские отношения, носившие в течение всей первой половины XIX века благожелательный характер, получили в годы Крымской войны дальнейшее развитие.

Лёгкой добычей для англичан обещали стать слабо охранявшиеся североамериканские колонии России. Однако в марте 1854 года было заключено англо-русское соглашение, по которому территория Русской Америки и прилегающая к ней часть Канады на время войны объявлялись нейтральными и выводились из сферы военных действий. Англичане были заинтересованы скорее в том, чтобы Аляска оставалась в руках слабой в этом регионе России, нежели перешла в руки их главного соперника — США. Болховитинов Н. Н. Русско-американские отношения и продажа Аляски, 1834−1867. с. 93−103.

Несмотря на серьёзные неудачи вооружённых сил Англии, Франции и Турции в Закавказье, в Балтийском и белом морях, а также у берегов Камчатки, было очевидно, что Россия не в состоянии выдержать затяжной войны против столь могущественной коалиции, к которой к тому же, в любой момент могли присоединиться Австрия, Пруссия и Швеция.

Самым важным событием указанного периода стал вывод русских войск из Дунайских княжеств. Это произошло летом 1854 года, и причиной тому послужили неудачная осада Силистрии, начало высадки англо-французских частей в Варне, а главным образом неприязненная позиция Австрии, которая, заключив 20 апреля оборонительный и наступательный союз с Пруссией, угрожающе сосредотачивала в тылу и на флангах русской армии всё новые и новые силы.

Начиная войну с Россией, западные державы выставляли себя защитниками и охранителями целостности Османской империи от русской агрессии, проявлением которой и являлась прежде всего оккупация Дунайских княжеств. С прекращением Дунайской компании исчезли, казалось и сами мотивы военного выступления Англии и Франции. На деле обстоятельство, объявляемое причиной, послужило лишь поводом. Причины же, как известно, лежали гораздо глубже. Военная машина ещё только набирала обороты. Американский посланник Т. Сеймур примерно в это же время писал из Санкт-Петербурга: «Каковы бы ни были первоначальные причины войны, повод для неудовольствия отодвинут, если не искуплен выводом русских войск из Дунайских княжеств. Беспристрастная нейтральная нация с трудом обнаружит сейчас в политике западных держав что-либо, кроме планов политической экспансии… Русские больше не вторгаются на чужую территорию, они защищают свою собственную». История внешней политики России. Первая половина XIX века. — М.; Международные отношения, 1999/ ред. Л. А. Завальная// с. 398

Однако до начала войны в Крыму отношение населения в том числе и солдат в России, по отношению к войне было мягко говоря отрицательным. «Царь дурит — народу горюшко» , — так укладывались в сознании русского народа причины Крымской войны и её следствия. Это «война в которой я, признаюсь, участвую с отвращением» , — ещё более резко высказывался в своём дневнике другой русский офицер. — «чтобы воевать усердно, надобно иметь идею, за что охотно пожертвовал бы жизнью, а так, по прихоти деспота, подставлять лоб, право, никому нет охоты». И. С. Вдовиченко. Записки о Крымской войне. Отдел рукописей Гос. Библиотеки им. В. И. Ленина, л. 144

Оборона Севастополя Главное внимание противника было обращено на крымскую операцию. Здесь, казалось, легче закрепиться, отсюда можно было без труда достигнуть проливов и Турции. Основной удар намечался по Севастополю, падение которого, по мысли англичан и французов, должно было подорвать русское влияние на Востоке. С нападением на Крым союзники связывали большие надежды. «Взятие Севастополя и занятие Крыма, — предвкушала успех английская печать. — покроют все издержки войны и предоставят нам выгодные условия мира». Н. Ф. Дубровин. Материалы для истории Крымской войны и обороны Севастополя, вып. 2, СПБ., 1871, с. 387

Бомбардировка Одессы, Архангельска, Аландских островов, Камчатки, Балтийских портов не прошли бесследно: морские и сухопутные силы России были раздроблены. Распыленность русской армии давала себя знать и в Крыму. Кроме того, русское командование плохо верило в возможность высадки на Чёрном море большого экспедиционного вражеского корпуса и не торопилось с посылкой подкреплений в Крым.

Сент-Арно и английский главнокомандующий лорд Раглан были настолько уверены в успехе задуманного предприятия. Что не позаботились даже о сохранении своего плана в тайне. О нём громко трубила в то время вся западная печать.

Однако Николай I и его сановники не сумели вовремя распознать направление главного удара противника и сосредоточить достаточные для должного отпора силы и средства. Высадка в Крыму неприятельской армии представлялась им в высшей степени маловероятной, особенно с приближением осени, когда на Чёрном море часто свирепствуют штормы. Они игнорировали открытые угрозы англо-французской печати. «Предположения мои совершенно оправдались, — заявил, например, после долгих колебаний главнокомандующий русскими сухопутными и военно-морскими силами в Крыму князь Меньшиков. — Неприятель никогда не мог осмелиться сделать высадку, а по настоящему позднему времени высадка невозможна». Е. В. Тарле. Крымская война, т. 2, М.- л., 1950, с. 107.

13 сентября 1854 г. — ровно через два дня после приведённого выше оптимистического заявления Меншикова — англо-французский флот в составе 89 военных кораблей, свыше 300 транспортных судов проследовал в виду Севастополя к Евпатории. И на следующий день началась высадка экспедиционной армии на узкой песчаной косе между озером Сасык и морем.

Русские войска базировавшиеся в Севастополе и Черноморский флот располагал с 1853 года 16 линейными кораблями; 8 Фрегатами и корветами; 7 пароходо-фрегатами; 24 малыми пароходами; 25 бригами и шхунами; 32 транспортами; 41 судном других классов; 28 гребными судами; всего 181 судном. Не смотря на медленно и неорганизованно проходившую переброску армии союзников из Варны в Крым, Русская армия не предприняла ни единой попытки воспрепятствовать десанту союзной армии.

Французская армия, высаженная в Крыму, насчитывала 28 тысяч человек. Она состояла из четырёх пехотных дивизий с силою в 9−11 батальонов (до 7 тысяч штыков) каждая. «То была, — писал впоследствии один из участников похода, — лучшая часть французских войск. Самая надёжная и опытная». Н. Ф. Дубровин. Материалы для истории крымской войны и обороны Севастополя. Вып. 4, стр. 317 Английская экспедиционная армия насчитывала 27 тысяч человек. Общая численность армии союзников превышала 62 тысячи человек. 19 сентября, оставив несколько батальонов в Евпатории для прикрытия коммуникаций, эта армия двинулась к югу и вскоре наткнулась на русские войска, преградившие ей дорогу на Севастополь.

Русская армия в Крыму развернулась для обороны за рекой Альма. Длительность высадки противника позволила Меньшикову сосредоточить здесь почти все находившиеся в Крыму русские войска — 33 600 человек. Общие потери русских войск в сражении на Альме превысили пять тысяч человек убитыми и ранеными. Потери союзников были несколько меньше.

В этих условиях Меньшиков принял, наконец, запоздалое решение отвести свою армию к Бахчисараю, с тем чтобы угрожать флангу и тылу противника в случае его наступления. Однако он не позаботился сохранить связь с защитниками города и оказать им необходимую поддержку. Севастополь фактически оказался брошенным на произвол судьбы. В близком падении Севастополя не было в эти дни никаких сомнений ни у Меньшикова, ни у Раглана и Канробера.

" Что делать с флотом?" - спрашивал А. С. Меньшикова начальник штаба В. А. Корнилов. «Положите его себе в карман» , — отвечал известный своим остроумием светлейший князь. Тарле Е. В. Указ. соч. -Т. 9. — с. 129 В конце концов часть кораблей пришлось затопить у входа в Большую бухту Севастополя, чтобы воспрепятствовать проникновению в неё вражеских судов.

Личность Меньшикова возглавлявшего в то время Главный морской штаб, до 1856 г. вызывала недовольство среди солдат и офицеров, а его не обдуманные и самоуверенные действия не однократно приводили к военным поражениям в Крыму. «Но теперь все мы знаем, что Севастополь стоит совсем не через него, а malgre Lui (Вопреки ему)» , — Писал Пирогов о Меншикове в Севастополе. Н. И. Пирогов / Севастопольские письма и воспоминания / Академия наук СССР / 1950 г. стр. 53