Новые вызовы исторической науке. 
Проблема легитимности исторической науки во второй половине XX века

Школа «Анналов», открыв новые возможности, не ответила в полной мере на те методологические и теоретические вопросы, которые ставили перед западной историографией социальные и гуманитарные науки. В самом деле, отказ от глобальных философско-исторических концепций XIX в. требовал появления нового инструментария для исторического синтеза, новых глобальных концепций осмысления истории.

Одно из них принадлежит немецкому философу и психиатру Карлу Ясперсу (1883—1969). Его главная работа — «Смысл и назначение истории» (1948; перевод на русский язык — 1994 г.)^[1]. В центре философии истории Ясперса — человек и дух, создающий мир идей практического и теоретического плана (целостные представления о жизни, мире и т. п.). Дух способен создавать идеи благодаря экзистенции, под которой понимается глубинный уровень человеческого бытия. Экзистенция открыта божественному свету, посредством ее реализуется свобода человека. Поэтому экзистенция — база историчности. Человек находится в состоянии коммуникации с себе подобными, основанной на отношении к совместным целям жизнедеятельности в мире, к истине и Богу.

Коммуникация с Богом осуществляется через экзистенцию, в се основе — вера. Понять смысл истории означает увидеть ее не как мозаичное панно, лишенное внутреннего единства, а постигнуть в виде определенного рода целостности, связанной с саморазвитием человека, стремящегося к достижению свободы.

Такой подход, казалось бы, должен был привести к христианской философии истории. Но Ясперс поставил цель осмысления истории человечества и применения своей теории к конкретно-историческим данным. Он ввел категории философской веры и осевого времени. Под философской верой им подразумевается понимание человеком себя как части божественного бытия, создающее возможность духовного единения людей, общности высших духовных ценностей, единства исторического пути человечества.

По Ясперсу вся история делится на «доисторию» до 4000 г. до н.э. (не было историкокультурной традиции). С 4000 г. до н.э. появляется историческое сознание, транслирующееся от поколения к поколению, — эпоха древности. Духовный процесс, шедший между 880 и 200 г. до н.э., так называемое осевое время, — время рождения философской веры, обуславливающей последовательную универсализацию межчеловеческих связей, становление единства истории на пути личности к обретению все большей степени свободы (Китай, Индия, Западный Мир. включая Иран и Палестину). Будда, Заратустра, Илия, Исайя, Гомер, Гераклит, Платон выступают в одном ряду процесса становления «единой истории» человечества.

В годы холодной войны схема Ясперса была воспринята как альтернатива марксистской философии истории. В XX в. кроме Ясперса было немало замечательных умов, которые с позиций религиозной метафизики трактовали мировую историю. Одну из наиболее известных и влиятельных концепций создал немецкий протестантский теолог и философ Пауль Тиллих (1886—1965). В эпоху нацизма он эмигрировал в США, где и оставался до самой смерти. В наиболее сжатой форме его взгляд на мировую историю содержится в очерке «История и Царство Божие»^[2].

Из названия ясна и цель работы — путем разного рода метафизических спекуляций показать, что единственное логическое объяснение мировой истории — строительство Царства Божьего на земле. Основным противником для Тиллиха был марксизм: Тиллих называет этот подход к мировой истории краткосрочным, смысл его «состоит в экономических изменениях, затрагивающих современное западное сообщество». Достоинство же христианского взгляда, согласно Тиллиху, в том, что «он охватывает всю жизнь человечества на этой планете и завершается только с концом мира» .

Тиллих соглашается с тем, что церковь не может предложить историческим событиям «простого объяснения, конкурентоспособного объяснениям секулярных идеологий», но «христианское объяснение — единственное, которое придает должное значение… непредсказуемому элементу истории… секулярные идеологии, пытающиеся упразднить этот элемент и почти всегда придерживающиеся неизменно оптимистического взгляда на ближайшее будущее, неизбежно терпят крах… с появлением этого непознаваемого фактора как раз в тот момент, когда они полагали, что он окончательно упразднен»^[3].

К течениям историко-философской мысли, оказавшим влияние на историческую науку, можно также отнести и неомарксизм, наилучшую характеристику которого можно найти в работах французского социолога и философа Раймона Арона (1905—1983). Арон считается автором концепции так называемого индустриального общества, формально преодолевающей марксистские установки. Основные его работы вышли в 1950 1960;х гг. В своих рассуждениях Арон отталкивается от понятия «нового промышленного переворота» и связанного с ним резкого роста производительности труда, «революции в доходах», открывающей новые перспективы перед обществом. Теория Арона способствовала разработке понятий «гуманной экономики», «устойчивого развития», «государства всеобщего благоденствия» .

Социальный заказ теории Арона в условиях холодной войны очевиден. Следует подчеркнуть, однако, что основная идея марксизма об экономическом базисе как основе исторического процесса, его детерминирующей силе в работах Арона получила новую интерпретацию.

Влиятельным течением в гуманитарных науках на Западе был структурализм. Яркий пример социологического структурализма — работы французского неомарксиста Луи Альтюссера (1918—1990). Согласно его построениям, социально-экономическая формация определяется взаимодействием трех видов практик: экономической, политической и идеологической. В то же время роли этих практик не равны: например, хотя в феодальном обществе доминирующий уровень — политический и идеологический, в конечном итоге все определяет именно структура экономической сферы.

В антропологии наиболее известным структуралистом был Клод ЛевиСтросс (1908—2009), в 1958 г. опубликовавший «Структурную антропологию». Изучая соотношение биологического и социального в поведении человека, Леви-Стросс признает главным наличие формальных институтов во взаимоотношениях между людьми, влияние на поведение человека традиций, правил брака, родства, мифов как своего рода языков, моделирующих структуры общественных институтов. Миф рассматривается как фундаментальное содержание коллективного сознания, основа устойчивости социальных структур. Не без влияния структурализма и цивилизационного подхода в работах «анналистов» второго поколения (Фернана Броделя, Эрнеста Лабрусса и Ролана Мунье) история рисковала раствориться в социальных науках, изучающих большие структуры, — географии, статистике, экономике, психологии^[4].

Этой тенденции способствовал и так называемый антиисторизм, программные положения которого сформулировал Поппер (1903—1994) — автор широко известных исследований по философии культуры, науки и истории, в частности книг «Нищета историзма» и «Открытое общество и его враги» (1945).

Антиисторизм направлен против глобальных социологических и социоисторических доктрин, таких как марксизм. Согласно Попперу, история не имеет неких незыблемых законов. Исторической социологии исследователь противопоставляет технологическую социологию, которая опирается на технологическую методологию, а не на абстрактные теоретические конструкции.

Новыми вызовами исторической науке (1960—1970;е гг.) стали конструктивизм, лингвистический поворот в истории и постмодернистский вызов — идеи Мишеля Фуко, Ролана Барта, Хейдена Уайта и др. Наиболее развернуто в конце 1960;х гг. на эту тему высказался уже упоминавшийся мыслитель Оукшот^[5], который рассматривал историю как «конструкт сознания историка, создаваемый им в соответствии с исторически сложившимся комплексом правил»^[6]. Мы помним, что примерно такое же отношение к истории как к культурной практике было у Февра, но у него этот тезис звучал скорее как определение одного из свойств истории. Теперь же зависимость сознания историка от среды была заявлена как сущностная проблема, имманентная самому понятию истории как науки.

Под конструктивизмом понимается понимание истории как проекции мыслительных схем, конструктов, образов, порожденных человеческим мышлением и сознанием. Термин введен в употребление Джеком Мейландом^[7] и развит в работах американского историка Джека Хекстера^[8]. Конструктивизм стал основой так называемого постмодернистского вызова и лингвистического поворота в истории.

" Постмодернистская версия конструктивистской гипотезы исходит из представления о том, что мир дан нам только в языке и благодаря языку и что, следовательно, наши представления об истории являются лишь результатом действия «лингвистических протоколов», которыми порождены исторические тексты"^[9].

При этом программа постмодернистов развивается уже в условиях когнитивной революции, в ходе которой доминирующим психологическим постулатом стали положения о том, что свойства разума врожденные и лишь в малой степени обусловлены социальной средой, а «модели мира» существуют лишь внутри замкнутых структур разума. Следовательно, «изложение событий» — лишь проекция человеческого разума.

С этой точки зрения историческое повествование теряет всякую претензию на даже гипотетическую объективность.

• [1] Ясперс К. Смысл и назначение истории: пер. с нем. М.: Республика, 1994.
• [2] Тиллих П. История и Царство Божие: пер. с нем. // Философия истории: антология. М.: Аспект-пресс, 1995. С. 232—247.
• [3] Там же. С. 260−261.
• [4] Ср.: Копосов П. Е. Как думают историки. М.: НЛО, 2001. С. 208—213.
• [5] Oakeshott XI. The Activity of Being an Historian // Rationalism in Politics and Other Essays. Indiapolis: Liberty Fund, 1967. P. 146, 152. (Русский перевод: Деятельность историка // Оукшот XI. Рационализм в политике и другие статьи. М.: Идея-пресс, 2002.)
• [6] Копосов Н. Е. Как думают историки. С. 15.
• [7] MeilandJ. W. Scepticism and Historical Knowledge. New York, 1965.
• [8] Ср.: Копосов II. E. Как думают историки. С. 189.
• [9] Ср.: Колосов Н. Е. Как думают историки. С. 219.