Достижения в области теоретических и клинических дисциплин (физиология, анатомия, патология, микробиология, терапия) В России (вторая половина 19 – первая

План

Вступление Павлов И.П.

Сеченов И.М.

Боткин С.П.

Захарьин Г. А.

Остроумов А.А.

Заключение

.

«Лечить, учить и судить — сложное и ответственное дело. От него зависит жизнь человека. Нельзя заниматься врачеванием, не имея особого душевного настроя. Это действительно Божий дар».

Сказано просто и емко, с душевным трепетом и теплотой. Слова эти мог произнести мыслитель древности или средневековья. Грек, римлянин или араб, приверженец Христа или Магомета. То мог быть просто просвещенный человек, осознающий, сколь бесценна человеческая жизнь, сколь хрупка она и ранима. В словах этих, азбучно простых и немудреных, отцовская забота о согражданах и здравый смысл, столь часто попираемый. Сие суждение мог изречь Иоанн Златоуст, равно как и Авиценна. Оно было бы уместно и в устах Рабле, как впрочем и в устах простого эскулапа. Слова, отдающиеся эхом в столетиях. Ибо в них заключено радение о тех, кто рядом, о близких и не очень. О тех, кого врачуют и кто врачует.

А произнес их Президент России Владимир Путин, побывавший совсем недавно (13 июня 2002 г.) в Научном центре сердечно-сосудистой хирургии имени А. Н. Бакулева. И душа каждого человека, если она не поражена полной глухотой, не могла не отозваться на те слова. И нам, погруженным в историю медицины, каждой судьбой врачевателя как бы конкретно и зримо подтверждающим эти слова, подумалось вот о чем. Углубившись в историю и воздавая должное тем, кто шел тернистыми путями медицины, мы можем попросту не успеть сказать слова благодарности тем, кто жил почти что рядом с нами и мог считаться нашим современником, внося посильный вклад в великое служение медицине. А потому вернемся на мгновение из средневековья в наши дни, в двадцатое столетие, и хотя бы кратко скажем — нет, не о всех! — о некоторых. К примеру, об А. Н. Бакулеве, имя которого — и не случайно! — носит научный центр, где были произнесены те самые слова. А назвав Бакулева, мы непременно вспомним и его учителя Спасокукоцкого, и целую когорту врачей-хирургов, ставших гордостью XX века.

Павлов И.П.

Иван Петрович Павлов родился 26 сентября 1849 г. в Рязани, в семье священника. Отец мечтал о том, чтобы сын, как и он, посвятил себя церкви. Поначалу судьба Ивана Павлова так и складывалась: он стал учиться в духовной семинарии. Годы его учебы совпали с бурным развитием естествознания в России. Большое влияние на мировоззрение Павлова оказали идеи великих русских мыслителей революционеров-демократов А. И. Герцена, В. Г. Белинского, Н. Г. Чернышевского, труды публициста-просветителя Д. И. Писарева и особенно труд «отца русской физиологии» И. М. Сеченова — «Рефлексы головного мозга». Увлекшись естественными науками, Павлов в 1870 году поступил в Петербургский университет. Занимаясь на естественном отделении физико-математического факультета. Он работал в лаборатории под руководством известного физиолога И. Ф. Циона, где выполнил несколько научных исследований. А в 1875 году совет университета наградил его золотой медалью за работу «О нервах, заведующих работой в поджелудочной железе» .

По окончании университета Иван Петрович поступил на третий курс Медико-хирургической академии и одновременно работал в лаборатории профессора физиологии К. Н. Устимовича. За время прохождения курса в академии Павлов провел ряд экспериментальных работ, за совокупность которых был награжден золотой медалью. 1879 году Павлов окончил академию и был оставлен при ней для дальнейшего усовершенствования. Тогда же по приглашению выдающегося хирурга С. П. Боткина, он начал работать в физиологической лаборатории при его клинике. В ней Павлов проработал около 10 лет, фактически руководя всеми фармакологическими и физиологическими исследованиями.

Защитив в 1883 году диссертацию на степень доктора медицины, И. П. Павлов получил звание приват-доцента Военно-медицинской академии. Проработав 45 лет в стенах этого института, он выполнил главные исследования по физиологии пищеварения и разработал учение об условных рефлексах.

В 1897 году И. П. Павлов опубликовал свой знаменитый труд — «Лекции о работе главных пищеварительных желез», ставший настольным руководством физиологов всего мира. За этот труд в 1904 году ему была присуждена Нобелевская премия.

Труды И. П. Павлова получили признание со стороны ученых всего мира. При жизни ему были присвоены почетные звания многочисленных отечественных и иностранных научных учреждений, академий, университетов и различных обществ. А в 1935 году на 15 Международном конгрессе физиологов Иван Петрович был увенчан почетным званием «старейшины физиологов мира». Ни до, ни после него, ни один биолог не удостаивался такой чести.

Основные работы Павлова.

В области физиологии сердечно-сосудистой системы.

В течение первого периода научное деятельности Павлов преимущественно занимался изучением физиологии сердечно-сосудистой системы. К этому времени относится его диссертация «Центробежные нервы сердца», в которой впервые было показано существование специальных нервных волокон, усиливающих и ослабляющих деятельность сердца теплокровных животных. На основании своих исследований Павлов высказал предположение, что открытый им усиливающий нерв оказывает свое действие на сердце путем изменения обмена веществ в сердечной мышце. Развивая эти представления, Иван Петрович в дальнейшем создал учение о трофической функции нервной системы.

Уже в работах по физиологии кровообращения проявились высокое мастерство, новаторский подход Павлова в проведении эксперимента. Поставив перед собой задачу, изучить влияние приема жидкой и сухой пищи на кровяное давление собаки, он смело отходит от традиционных острых опытов на наркотизированных животных и ищет новые приемы исследования. Иван Петрович приучает собаку к опыту и путем длительной тренировки добивается того, что без наркоза представляется возможным отпрепарировать тонкую артериальную ветвь на лапе собаки и в течение многих часов повторно регистрировать кровяное давление после различных воздействий. Решение этой задачи явилось зарождением метода хронического опыта В области физиологии пищеварения

Наряду с работой в области физиологии сердечно-сосудистой системы Павлов занимался изучением некоторых вопросов физиологии пищеварения. Но систематические исследования в этой области он начал проводить только в 1891 году в лаборатории Института экспериментальной медицины. Основной идеей в этих работах, также как в исследованиях по кровообращению, была идея нервизма, заимствованная Павловым от С. П. Боткина и И. М. Сеченова. Однако изучение регуляторной функции нервной системы (в процессе пищеварения) у здорового животного не могло быть осуществлено при методических возможностях, которыми располагала физиология того времени.

Созданию новых методов, новых приемов в физиологии Павлов посвятил ряд лет. Им были разработаны специальные операции на органах пищеварительного тракта и введен в практику метод хронического эксперимента, позволивший изучать деятельность пищеварительного аппарата на здоровом животном. В 1879 году Иван Петрович впервые в истории физиологии произвел операцию, в результате которой получил постоянную фистулу поджелудочной железы. Вокруг одно из двух ее протоков он вырезал небольшой участок кишки, а образовавшиеся в кишке отверстия зашил; вырезанный кусок он вшил в кожную рану так, чтобы сок мог по протоку вытекать наружу. Другой проток железы оставался на месте. По этому протоку сок продолжал изливаться в кишку, и нормальное пищеварение не нарушалось. Через некоторое время рана зажила, и ученый приступил к дальнейшим опытам.

Операция сделанная Павловым, коренным образом отличалась от тех, которые обычно производились для изучения различных отделов пищеварительного тракта. Впервые появилась возможность изучать на здоровом животном выделение одного из пищеварительных соков в чистом виде — без примеси пищи. Собаки с фистулой поджелудочной железы жили в Павловской лаборатории годами.

Чтобы изучить работу слюнных желез, Павлов вместе со своим учеником Глинским разработал новый способ операций, который позволял в любой момент собрать чистую слюну без примеси пищи. Но И. П. Павлов не ограничился этими опытами и вместе со своей сотрудницей Шумовой-Симановской сделал своей подопытной собаке, уже имевшей фистулу желудка, еще одну дополнительную операцию: обнажил верхнюю часть пищевода, перерезал его, вывел оба конца наружу и укрепил их по краям раны.

После операции пища, которую съедала собака, вываливалась наружу через отверстие перерезанного пищевода. Собака с фистулой желудка и перерезанным пищеводом несколько часов подряд могла глотать одну и ту же пищу и не насыщаться ею. При таком мнимом кормлении, как и предполагал великий ученый, из фистулы желудка выделялся совершенно чистый желудочный сок, не смешанный ни с пищей, ни со слюной. Таким образом, он смог доказать, что работа желудочных желез подчинена нервной системе и управляется ими

По изучению высшей нервной деятельности.

Изучая деятельность сердца, проводя опыты по исследованию работы пищеварительных желез, Иван Петрович неизбежно встречался с воздействием внешних условий, со связью организма с окружающей его средой. Это привело ученого к исследованиям, создавшим новый раздел в физиологии и обессмертившим его имя. Высшая нервная деятельность — вот над изучением чего начал работать Павлов и работал до конца своей жизни.

С введением метода условных рефлексов отпала необходимость строить догадки о внутреннем состоянии животного при действии на него различных раздражителей. Вся деятельность организма, исследовавшаяся ранее только с помощью субъективных методов, стала доступной для объективного изучения. Открылась возможность познавать опытным путем связи организма с внешней средой. Сам же условный рефлекс сделался для физиологии, по выражению Павлова, «центральным явлением», пользуясь которым оказалось возможным все полнее и точнее изучать как нормальную, так и патологическую деятельность больших полушарий. Впервые Павлов сообщил об условных рефлексах на четырнадцатом Международном медицинском конгрессе в Мадриде.

В течение долгих лет Иван Петрович вместе с многочисленными сотрудниками и учениками разрабатывал учение о высшей нервной деятельности. Шаг за шагом вскрывались тончайшие механизмы корковой деятельности, выяснялись взаимоотношения между корой больших полушарий и нижележащими отделами нервной системы, изучались закономерности протекания процессов возбуждения и торможения в коре. Было установлено, что эти процессы находятся в тесной и неразрывной связи, способны широко иррадиировать, концентрироваться и взаимно действовать друг на друга. На сложном взаимодействии этих двух процессов и основана, по Павлову, вся анализаторная и синтезирующая деятельность коры больших полушарий. Этими представлениями была создана физиологическая основа для изучения деятельности органов чувств, которое до Павлова было построено в основном на субъективном методе исследования.

Сеченов И.М.

Сеченов Иван Михайлович (1829 — 1905), создатель русской физиологической школы, мыслитель-материалист, член-корреспондент (1869) и почетный член (1904) Петербургской АН. В классическом труде «Рефлексы головного мозга» (1866) обосновал рефлекторную природу сознательной и бессознательной деятельности. Показал, что в основе психических явлений лежат физиологические процессы, которые могут быть изучены объективными методами. Открыл явления центрального торможения, суммаци в нервной системе, установил наличие ритмических биоэлектрических процессов в центральной нервной системе, обосновал значение процессов обмена веществ в осуществлении возбуждения. Исследовал дыхательную функцию крови. Заложил основы материалистической психологии, физиологии труда, возрастной, сравнительной и эволюционной психологии. Труды Сеченова оказали большое влияние на развитие естествознания и материалистической философской мысли в России.

Советский Энциклопедический Словарь

" УЧИТЬСЯ МОЖНО ТОЛЬКО РАБОТАЯ"

" Рефлексы головного мозга" Сеченова и «Что делать?» Чернышевского вышли в один год. Кирсанов и Лопухов в романе говорят о причинной обусловленности воли, о разных физиологических проблемах. Сеченов в научном трактате прямо пишет о «рыцаре» — человеке, «действующем во имя какого-нибудь высокого нравственного принципа». «Я охарактеризовал самый высокий тип такой личности», с откровенным вызовом писал Сеченов, когда Чернышевский уже сидел за решеткой. В тюрьме Чернышевский читал Дарвина, Гексли, «Физиологические письма» К. Фогта, его интересовала эта наука. После студенческой демонстрации в сентябре 1861 года и арестов студенческий комитет обратился к видным общественным деятелям с просьбой прочесть лекции по самым злободневным вопросам, среди них — к Чернышевскому и Сеченову. С Чернышевским Сеченова познакомил врач П. И. Боков. Мария Александровна Обручева-Бокова, горячая поклонница Чернышевского, чтобы оставить семью отца-генерала, заключила фиктивный брак с Боковым и, преодолев все преграды, получила высшее образование. Она стала женой Сеченова. В героях романа Чернышевского легко угадать прототипов: Лопухов — Боков, Вера Павловна — Мария Александровна, Кирсанов — Сеченов. После опубликования «Что делать?» в «Современнике» роман был запрещен цензурой. После выхода «Рефлексов головного мозга» на книгу был наложен арест. Книга эта была, если верить письму петербургского цензурного комитета прокурору окружного суда, «направленной к развращению нравов (статья 1001-я Уложения о наказаниях) и подлежит судебному преследованию и уничтожению, как крайне опасная по своему влиянию на людей, не имеющих твердо установленных убеждений». Когда Сеченова спросили об адвокате, он ответил:

— Зачем мне адвокат? Я возьму с собой лягушку и проделаю перед судьями все мои опыты…

Сеченов не был революционным демократом, но он был демократом в жизни и революционером в науке. Он был пропитан свободомыслием, этот сын крепостной крестьянки, ставший гордостью науки. Под строгими названиями на переплетах его сочинений бурлили страсти, превращая в руины догмы, запорошенные вековой пылью идеализма. В. И. Ленин писал из Женевы матери: «Дорогая мамочка!.. Я прошу… купить мне некоторые книги. О русско-французском словаре я писал. Добавлю еще Сеченова „Элементы мысли“ (недавно вышедшая книга)» .

В тюрьму его не посадили, но прочно закрепилась за ним в кругах правительственных слава человека «политически неблагонадежного». Министр внутренних дел Валуев заносит в специальную справку о неугодных сочинениях, которую готовил для Муравьева-вешателя, «Рефлексы головного мозга» Сеченова (профессора Медико-хирургической академии, наиболее популярного теорика в нигилистическом кружке)" и заключает свой донос такой рекомендацией: «Ввиду вышеизложенного представляется вопрос: не будет ли полезно обратить внимание безотлагательно на названных лиц?..»

Сеченову постоянно мешали работать, обижали как могли, расстраивали, едва выпадет случай. Он был фактически изгнан из Медико-хирургической академии. Места в Петербурге ему не нашлось, и шесть лет он живет в Одессе. Потом Петербургский университет, совет профессоров ходатайствует о присуждении ему звания почетного профессора. Отказ. Уже в третий раз крупнейшие ученые России ставят вопрос об избрании его в академию и три раза получают отказ. Академия наук «сочла за особое удовольствие» избрать Сеченова своим почетным членом меньше чем за год до смерти. Выживают нз Петербургского университета, а в Московском делают всемирно известного физиолога приват-доцентом! Едва начал он читать рабочим лекции на Пречистенских курсах, «не утвердили в должности», запретили лекции. Когда читаешь биографию Сеченова, хорошо видно, что ему всю жизнь пакостили. Не кто-то конкретный, не некий враг, врагом был весь романовский дом, пакостил строй.

И еще одна характерная черта его биографии: всегда рядом с Иваном Михайловичем интересные, большие, талантливые люди. Прямо с детства. Он родился в селе Теплый Стан Симбирской губернии. Это родина выдающихся ученых братьев Ляпуновых, знаменитого педиатра Нила Филатова и кораблестроителя Алексея Крылова. Они дружили семьями и даже породнились. В Михайловском инженерном училище (великого физиолога готовили в саперы) он занимался с Достоевским и Григоровичем. Студентом Московского университета он слушал первое чтение рукописи Островского «Бедность — не порок» в доме Аполлона Григорьева. Он путешествует по Швейцарии с Менделеевым, встречает рождество в Париже с Бородиным. В Берлине он познакомился с Гельмгольцем. В Петербурге работал с Боткиным. Некрасов заказывает ему статью для «Современника» (цензура запретила печатать статью). Писал Мечникову после отвода его кандидатуры в академики: «Верьте мне или не верьте, но вслед за этой подлой комедией меня взяло одну минуту такое омерзение и горе, что я заплакал…» Дружил с Тимирязевым, историком Ключевским, физиками Умовым и Столетовым, художниками Репиным и Ивановым, певицей Неждановой.

Великий ученый Сеченов — сама скромность. Он удивительно как-то незаметен, этот невысокий человек в толстом черном сюртуке, с жидкой бородкой и рябым лицом. (О себе писал: «Мальчик я был очень некрасивый, черный, вихрастый и сильно изуродованный оспой…») Профессор Б. М. Житков вспоминал: «…В Теплом Стане Иван Михайлович обыкновенно бывал в очень хорошем расположении духа, делал визиты соседям и играл в карты, всегда в безденежные игры. Он умел хорошо беседовать с малообразованными деревенскими женщинами, без всякого усилия удерживаясь в кругу их домашних, садовых и кухонных интересов». Он отменял все торжества в свою честь, а в завещании просил, чтобы не было венков, цветов и речей.

Сеченов умер от воспаления легких глубокой осенью 1905 года. На выносе тела его из квартиры было не более 10 человек.

В Третьяковской галерее я долго стоял пред его портретом, смотрел в его умные добрые глаза и думал о том, как трудно все объяснять словами и как много рассказала об Иване Михайловиче Сеченове кисть Репина.

Боткин С.П.

" Хотите, чтобы я представил Вам медицину в виде стройной научной теории? Так вот, ничего подобного вы здесь не услышите!" - таким экстравагантным началом лекции парижский профессор Тюссо — медицинское светило европейского масштаба — огорошил молодого доктора Боткина. Сергей Петрович уже несколько лет путешествовал, «обживая» одну за другой европейские медицинские школы (в Париже он работал у Клод-Бернара, в Берлине — в клиниках знаменитого профессора Траубе). Он с досадой убеждался, что медицина еще так же далека от науки, как поэзия его будущего пациента Некрасова от преодоления всеобщей неграмотности. Боткина возмущало, что медики Московского университета всерьез признают теорию профессора Полунина о «жизненной силе» — невесомой и неуловимой основе всех процессов в организме, по отношению к которой ткани и органы тела — лишь материальная оболочка. Универсальные, причем взаимоисключающие, медицинские теории в то время произрастали в изобилии. Одни считали источником болезни состояние «изначальной ткани», а доктор Виртов из Кенигсберга отстаивал революционную идею, что причину болезней надо искать в клетках человеческого организма. Однако большинство медицинских авторитетов по старинке уповали исключительно на собственный опыт, наблюдательность да на промысел Божий. О микроскопах и анализах тогда и знать никто не знал, а странную новинку фармакологию называли наукой «о действии на организм веществ, с помощью которых болезнь вылечить нельзя». Чехов писал, что Боткин и Пирогов «верили в медицину, как в Бога, потому что выросли до понятия «медицина». Медицинской науки как таковой не существовало, а было искусство — блестящее в руках избранных, темное — для профанов (большинства медиков). Боткина это категорически не устраивало.

Одиннадцатый из 25 детей московского купца первой гильдии, оптового торговца чаем Петра Боткина, Сергей с детства был упрям и сосредоточен. Он мечтал о научной деятельности и намеревался получить математическое образование. Медицина Сергея не особенно привлекала, однако в 1849 году в связи с острой необходимостью в военных медиках прием на все факультеты Московского университета, кроме медицинского, был прекращен. «Разбуженные декабристами», Станкевич, Некрасов, Белинский, Герцен дружили и учились вместе с разными братьями Боткиными. И в большом боткинском купеческом доме на Маросейке было всегда шумно от горячих речей. Революционным настроем Сергей не проникся, но искренне и на всю жизнь увлекся идеями «общественного блага» и «помощи народу». Жертвенный настрой чуть не привел его на четвертом курсе к уходу из университета вольноопределяющимся на Турецкую войну — помогать раненым. Но тут вмешался папа-купец, который быстро уговорил сына не дергаться, пока не получит диплом медика.

На войну Боткин попадет через 2 года. Партии раненых, постоянно прибывающие из-под Севастополя в бахчисарайский лазарет великой княгини Елены Павловны, тут же «сортировали» на четыре категории: безнадежных предоставляли сестрам милосердия, тяжелых — на срочную операцию, третью категорию оставляли в ожидании медицинского осмотра, остальных отпускали после перевязки. В бараках — стоны и вонь, продуктов и медикаментов не хватает. Однажды сестры милосердия задушили аптекаря-вора.

Работая в полевых госпиталях под началом Н. И. Пирогова, который оперировал по 18−2О часов в сутки, не присаживаясь и почти не прерываясь, Сергей Боткин мечтал стать таким же героем — полевым хирургом. Но во время операций у него время от времени мутилось в глазах и начинала кружиться голова, операцию часто приходилось завершать ассистенту. Стало ясно, что из-за близорукости Сергей Петрович не сможет стать хирургом. В Крыму он почувствовал невыносимую тяжесть в печени, которая еще не раз напомнит о себе. Боткин занялся послеоперационными осмотрами больных и вскоре понял, что гноящиеся раны, антисанитария в бараках и плохое питание для раненых гораздо страшнее вражеских пуль.

В студенческие годы он без устали собирал и систематизировал сведения о болезнях, с удовольствием проводил в больнице лишние смены, безропотно соглашался взвалить на себя заодно и дежурства кого-то из однокурсников. Например, прогульщика Сеченова. Безотказность и мягкотелость здесь ни при чем: «Кто путает конец и начало, у того в голове мочало!» — жестко возразит Боткин Сеченову, стоявшему за химическую теорию заболеваний внутренних органов. Сам Сергей Петрович был убежден в клеточной природе болезней. Правда, позже Боткин извинится перед сокурсником за резкость, объяснив ее нездоровьем. Из-за очередной задержки долгожданной свадьбы у Сергея Петровича обострилась странная болезнь, которую сначала приняли за воспаление брюшины. Хворь сигнализировала о себе желтым оттенком кожи и печеночными коликами.

Острый приступ болезни последует и при известии, что отец Сергея, оставив чайный бизнес четверым старшим братьям, завещает сыну-доктору всего 20 тысяч рублей… Врач Боткин перестанет нуждаться только много лет спустя, став в 1873 г. лейб-медиком, председателем Общества русских врачей в Санкт-Петербурге, гласным городской думы и врачом с мировым именем.

До этого была напряженнейшая работа в медико-хирургической академии, которую он постепенно реорганизует на европейских началах, внеся свою оригинальную научную составляющую. По своей природе Боткин был прежде всего въедливым и прилежным ученым-практиком. С его легкой руки в России стали повсеместными анализы крови и мочи, медицинские исследования под микроскопом. Он стал первым клиницистом, умудрившимся соединить в медицинской теории закономерности, открытые физиологами, и анатомические исследования. Ни один смертный случай в его клинике не проходил без вскрытия. Боткин создал первые многопрофильные клиники, впервые описал симптоматику ряда болезней, в том числе непроходимость желчных путей, которой страдал сам.

Постоянная и упорная деятельность Боткина по улучшению врачебной помощи неимущим, обустройству и увеличению богаделен лежала в русле той самой «помощи народу», о которой говорили в кружке «революционеров-демократов». Но в отличие от большинства из них Боткин не витийствовал, а делал.

Сергей Петрович Боткин Явил миру 13 детей и науку эпидемиологию, которая спасла тысячи жизней во время чумы. Желтуха же, названная через 50 лет болезнью Боткина, как и все прочие хвори, по парадоксальному убеждению отца российской клинической медицины, проистекает от нервов. Вирусы — возбудители болезней — были открыты Д. И. Ивановским лишь после смерти Сергея Петровича…

Любимая и мудрая фраза врача Боткина «Лечить больного, а не болезнь» впоследствии утонет в море описаний симптомов и сотнях тысяч видов химпрепаратов. Общая клиническая картина уступит место множеству фрагментов, одного лечащего врача заменят десятки узких специалистов, а медицину станут называть платным агентом фармацевтического комплекса.

Захарьин Г. А.

Захарьин (Григорий Антонович) — заслуженный профессор и директор факультетской терапевтической клиники моск. унив., почетный член академии наук, род. в 1829 г., поступил в московский унив. в 1847 г., где окончил курс докторантом в 1852 г. По окончании курса назначен ассистентом факультетской терапевтической клиники у проф. Овера; в 1854 г. защитил диссертацию на степень доктора медицины: «De puerperiimorbis», а в 1858 г. командирован был на 2 года за границу. Новозвращении из командировки З. призван был доцентом терапевтическойкиники и стал читать общую терапию; в 1862 г. избран сперва ординарнымпрофессором по семиотике и диагностике, а потом ордин. проф. и директором факультетской терапевтической клиники. Захарьину принадлежит одно из первых мест в ряду русских терапевтов; за границею он пользуется также широкою известностию среди медицинского ученого мира. В течениесвоей сорокалетней профессорской деятельности он воспитал родине тысячиврачей, между которыми находится ряд профессоров, приобретших почетноеместо в медицинской науке. З. создал школу врачей, имеющую особыйхарактер. Ученики его, как и сам он — врачи-практики, на первом планеставящие опрос больного и чисто клиническое объективное исследованиеего. Большая часть ученых трудов З. принадлежит первым годам еговрачебной деятельности. Наиболее ценным вкладом в медицинскую наукуявляются, однако, его клинические лекции, полные широкого опыта иглубокого знания организма человека. В течение короткого времени этилекции вышли уже третьим изданием.

Остроумов А.А.

Остроумов, Алексей Александрович — известный терапевт (1844 — 1908). Образование получил в Московском университете; за диссертацию «О происхождении первого тона сердца» (М., 1873) — доктор медицины. Был профессором терапевтической клиники Московского университета. В Сухуме устроил курорт, городскую больницу и родовспомогательное заведение. Главные его труды: «Тимпанический звук легких» («Московский Врачебный Вестник», 1874 — 75), «Versuche uber die Hemmungsnerven der Hautgefasse» (1876), «Иннервация потоотделительных желез» (ib., 1876), «О происхождении отека под влиянием нервов» (ib., 1879, № 7), «О лечении катара желудка» (ib., 1882), «Острое заболевание почек, при одновременном увеличении сердца и утолщении артериальных стенок» (ib., 1884), клинические лекции (1893 — 94).

Заключение

«Лечить, учить и судить — сложное и ответственное дело. От него зависит жизнь человека. Нельзя заниматься врачеванием, не имея особого душевного настроя. Это действительно Божий дар».

Сказано просто и емко, с душевным трепетом и теплотой. Слова эти мог произнести мыслитель древности или средневековья. Грек, римлянин или араб, приверженец Христа или Магомета. То мог быть просто просвещенный человек, осознающий, сколь бесценна человеческая жизнь, сколь хрупка она и ранима. В словах этих, азбучно простых и немудреных, отцовская забота о согражданах и здравый смысл, столь часто попираемый. Сие суждение мог изречь Иоанн Златоуст, равно как и Авиценна. Оно было бы уместно и в устах Рабле, как впрочем и в устах простого эскулапа. Слова, отдающиеся эхом в столетиях. Ибо в них заключено радение о тех, кто рядом, о близких и не очень. О тех, кого врачуют и кто врачует.

А произнес их Президент России Владимир Путин, побывавший совсем недавно (13 июня 2002 г.) в Научном центре сердечно-сосудистой хирургии имени А. Н. Бакулева. И душа каждого человека, если она не поражена полной глухотой, не могла не отозваться на те слова. И нам, погруженным в историю медицины, каждой судьбой врачевателя как бы конкретно и зримо подтверждающим эти слова, подумалось вот о чем. Углубившись в историю и воздавая должное тем, кто шел тернистыми путями медицины, мы можем попросту не успеть сказать слова благодарности тем, кто жил почти что рядом с нами и мог считаться нашим современником, внося посильный вклад в великое служение медицине. А потому вернемся на мгновение из средневековья в наши дни, в двадцатое столетие, и хотя бы кратко скажем — нет, не о всех! — о некоторых. К примеру, об А. Н. Бакулеве, имя которого — и не случайно! — носит научный центр, где были произнесены те самые слова. А назвав Бакулева, мы непременно вспомним и его учителя Спасокукоцкого, и целую когорту врачей-хирургов, ставших гордостью XX века.

ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА

1. Мейер-Штейнег Т. Медицина в России — М., Вузовская книга 1999

2. Заблудовский П. Е. Пути развития общественной медицины — М., Изд. ЦОЛИУВ 1970

3. Исторические личности. — М., Вузовская книга, 1999