История психологии: от античности до наших дней

Приложив разнообразные модификации этого метода к различным видам чувствительности, Э. Вебер нашел, что способность различения зависит не от абсолютной величины интенсивности раздражителя, а от относительного различия сравниваемых величин. Причем для каждого вида чувствительности это соотношение между интенсивностями двух стимулов является постоянной. Закон Э. Вебера гласит, что отношение добавочного раздражителя к основному есть величина постоянная. Для разных видов чувствительности соотношение между интенсивностями двух раздражителей разное. Так, для зрительных ощущений величина добавки, необходимой для осознания разницы равна 1/50, при различении тяжести она составляет 1/30 и т. д.

Центральное место в опытах по измерению порогов занимают исследования кожных пространственных порогов, о существовании которых уже догадывался Лукреций. Для определения кожных порогов Э. Вебером был изобретен в 1830 г. эстезиометр, представляющий собой циркуль с раздвижными ножками. Основной метод оставался тот же, т. е. метод едва заметных изменений. Измерялось минимальное расстояние между ножками циркуля, чтобы их прикосновение вызывало раздельные ощущения. В результате многочисленных опытов Э. Вебером было установлено, что величина разностного порога на различных участках кожи не одинакова.

Измерения кожных пространственных порогов позволили Э. Веберу выдвинуть так называемую теорию нервных кругов. Согласно этой теории, ощущение двух раздражителей как одного связано с тем, что они попадают в такой участок кожи или круг, который снабжен только одним нервным окончанием. Поэтому для того, чтобы возникло два раздельных ощущения необходимо, чтобы два данных круга разделялись одним или более промежуточными кругами. Теория сенсорных кругов была не лишена определенного смысла. Она содержала в себе верное предположение о том, что разная величина пространственных порогов на различных участках кожи обусловливается неравномерным распределением кожных рецепторов на ее поверхности, что и было подтверждено в последующих исследованиях осязания.

Значение работ Э. Вебера для оформления психологии как науки огромно. Они знаменовали начало экспериментального изучения элементарных психических функций. По существу Э. Вебером был сделан первый шаг на пути к созданию первого экспериментального раздела психологии — психофизики, раскрывающей закономерности отношений ощущений и внешних физических раздражений. Э. Вебер впервые подверг эксперименту и измерению одну из важнейших характеристик ощущений — интенсивность. С этим связано оформление целого учения о порогах сознания.

Э. Вебером предложен метод и созданы различные технические устройства для измерения порогов чувствительности. Все это в совокупности дает основание видеть в Э. Вебере одного из основателей будущей экспериментальной психологии.

Общее состояние знаний о нервной системе и об органах чувств в середине XIX столетия свидетельствует о том, что исследования в этих областях вплотную подошли к психофизическим и психофизиологическим явлениям и, более того, приступили непосредственно к их экспериментальной разработке. И. Мюллеру показалось даже, что с развитием физиологии нервной системы и сенсорной физиологии, психология отомрет и станет частным отделом нервной физиологии. Однако его прогнозы не оправдались. Благодаря успехам нервной физиологии психология не только не отмерла, но вышла на самостоятельную дорогу .

Проблема соотношения сознания и материи, психического и физического, души и тела интересовала философов, психологов и естествоиспытателей с древних времен. При решении ее особое значение приобретал вопрос об органе души или ее субстрате и носителе, поскольку открытие такого субстрата неизбежно должно было вести к признанию зависимости психических явлений от телесного основания.

Поиск субстрата психики велся еще в древности. Так, египтяне предполагали, что органом души является сердце. Того же мнения придерживался Аристотель, для которого мозг выступал как охлаждающий резервуар для крови. Пифагорейцы, наоборот, считали, что душа размещается в головном мозгу. Душевные явления связывал с мозгом и древнегреческий врач Алкмеон. Гиппократ и Кротон к сердцу относили только чувственные явления души, а органом разума считали головной мозг.

Демокрит и Платон также относили отдельные способности души к разным частям тела: разумные — к мозгу" аффективные — к сердцу, влечения — к печени. Позднее к этой точке зрения примкнули Гален, а в средние века — Авиценна. Александрийские врачи, в свою очередь, подобно Алкмеону все душевные явления связывали исключительно с работой головного мозга и нервной системой в целом. Более того, они пытались наметить некоторую специализацию мозга в отношении отдельных психических способностей.

Например, Эразистрат считал, что за ощущения отвечают мембраны головного мозга" а за движения — мозговое вещество. Аналогичные попытки соотносить отдельные психические способности с определенными участками головного мозга отмечаются и у Немезия, который в переднем желудочке мозга помещал функцию восприятия, в среднем — мышление, в заднем — память. Подобно Немезию, в средние века Магнус также относил умственные способности души к переднему желудочку мозга, а память — к заднему. В Новое время намечается тенденция относить все психические способности не к различным участкам мозга, а к какому-либо одному из них. Известно, что Р. Декарт помещал душу, мыслящую субстанцию в эпифиз или шишковидную железу, другие ученые — в белое вещество головного мозга или в его мозолистое тел о.

С распространением в философии эмпирического подхода, с которым связано возникновение представления о душе как совокупности психических явлений, среди анатомов и физиологов вновь возрождаются попытки соотнести и привязать отдельные психические явления к определенным участкам головного мозга. Т. Виллис, например, память и волю связывал с извилинами головного мозга, ощущения — с полосатым телом, эмоции — с основанием коры. Иная схема локализации психических функций предлагалась И. Майером. Память он относил к коре головного мозга, воображение к белому веществу, волю — к основанию мозга, а интегративиую функцию, по его мнению, выполняют мозолистое тело и мозжечок.

На границе XVIII — XIX вв. особую популярность приобретает френологическая система Ф. Галля, согласно которой каждой психологической способности соответствует определенный участок мозга, являющийся самостоятельным органом данной способности. Ф. Галль выделял 37 способностей души, для каждой из которых имеется свое место в «мозговой карте». Аффективные способности, а их — 21, помещались в различные участки заднего мозга, а интеллектуальные способности (их — 16) — в разные области переднего мозга. Ф. Галль предполагал, что уровень развития каждой способности определяется объемом мозгового вещества того участка, который отвечает за ту ила другую способность. Это находит свое отражение в черепно-мозговой топологии, в соотношении выступов и впадин на черепе головного мозга, по которым и предлагалось определять индивидуальную структуру психических способностей и меру их развития.

Представления Ф. Галля, основанные на клинических наблюдениях, а в большей степени, просто, на умозрительных построениях, казались в тот период как будто бы правдоподобными. Вместе с тем в ряде отношений френология Ф. Галля не выдерживала критики, которая в исчерпывающем виде и с материалистических позиций была дана в свое время Н. А. Добролюбовым, Ф. Энгельсом, а также передовыми представителями естествознания.

Ошибка Ф. Галля состояла в том, что он пытался механически наложить систему психических способностей на морфологическую конструкцию мозга. При всей своей несостоятельности френология, как отмечают многие авторы, сыграла и позитивную роль в том отношении, что она устанавливала принадлежность психических функций материальному органу, а именно — головному мозгу, а также формировала и утверждала идею о специфической мозговой локализации. Это тем более важно отметить, что в тот период этой идее противостояла сохранившаяся от античного времени точка зрения, согласно которой отдельные психические способности локализуются в разных частях тела. Например, М. Биша относил познавательные способности (интеллект, память, восприятие, воображение) к головному мозгу, а эмоции и аффекты локализовал во внутренних органах.

Итак, вопрос о связи психических способностей с головным мозгам оставался открытым и требовал своего научного, а точнее экспериментального разрешения.

Первый шаг к экспериментальному обоснованию проблемы локализации психических функций был осуществлен французским анатомом и физиологом Ж. Флурансом, известным в истории физиологии как отец метода экстирпации. Проведя многочисленные опыты по удалению и нарушению отдельных мозговых участков у птиц и кур, он пришел к выводу о том, что в отношении различных психических способностей головной мозг эквипотенциален, т. е. все его участки одинаково причастны к любой из психических функций. Таким образом, Ж. Флуранс экспериментально подтвердил выдвинутое еще во второй половине XVIII в. А. Галлером положение о том, что мозг представляет собой не совокупность автономных органов, отвечающих за какую-либо одну из множества психических способностей, а единое однородное целое, не имеющее четко выраженной специализации.

Общие выводы Ж. Флуранса были построены на том основании, что при удалении различных участков мозга любые нарушенные психические функции с течением времени восстанавливались. В то время ученым не было еще известно, что у низших позвоночных, с которыми имел дело Ж. Флуранс, кора головного мозга почти не дифференцирована, а психические способности не все представлены в коре. Вот почему при разрушении различных участков головного мозга у низших позвоночных происходит примерно одинаковое восстановление нарушенных психических функций.

Экспериментальные работы Ж. Флуранса важны тем, что они заставили посмотреть на мозг как на единую динамическую систему, обратили внимание ученых на компенсаторные и викарные функции мозга. Для психологии значение исследований Ж. Флуранса состоит в том, что они впервые экспериментально выявили зависимую связь психических явлений с мозгом. Современная нейропсихология должна быть весьма признательна Ж. Флурансу как основателю экспериментального направления в этой области.

Последующие клинические и экспериментальные исследования вновь выдвигают на передний план идею мозговой дифференциации и специализации. Даже еще при жизни Ж. Флуранса его соотечественник Ж. Буйо заявлял в своей работе «Клинический и физиологический трактат о мозге» (1825): «…если бы мозг не состоял из отдельных центров., было бы невозможно понять, каким образом поражение одной из частей мозга вызывает паралич одних мышц тела, не затрагивая других». В 1861 г. П. Брока на основе клинических наблюдений открыл в головном мозгу центр речи. Он обнаружил, что поражение задней трети нижней лобной извилины мозга сопряжено с нарушением артикулированной речи. Этот факт послужил для П.

Брока основанием для обобщающего выводу, смысл которого сводился к тому, что каждая из интеллектуальных функций имеет строго ограниченное место в головном мозгу. В подтверждение этой точки зрения за короткое время после открытия П. Брока были найдены в мозгу «центры зрительной памяти» (А. Бастиан, 1869), «центры письма» (З. Экснер, 1861), «центры понятий» (Ж. Шарко 1887) и др.

Открытия различных мозговых центров основывались пока что на клиническом материале и поэтому положение о строгой локализации психических функций продолжало носить гипотетический характер. Но вскоре позиции локализационной теории мозга укрепились благодаря экспериментальным исследованиям Фрича и Гитцига в 1870 г. Методом электрической стимуляции некоторых участков головного мозга у кроликов и собак им удалось установить наличие в коре головного мозга двигательных центров. Их последующие исследования и опыты других физиологов позволили составить целую карту моторных центров.

С изобретением микроскопа широко развернулись гистологические исследования мозговых структур, благодаря чему стало известно о клеточном строении мозгового субстрата. Т. Мейнерт (1867, 1868) показал, что корковый слой мозга состоит из огромного множества клеток, каждая из которых, по его мнению несет свою психическую функцию. В тот же период К. Гольджи выдвинул гипотезу о сетевидном строении нервной системы. Теперь мозг стал представляться как сложный агрегат, состоящий из большой массы клеток, соединенных нервными волокнами. Новое представление о строении мозга совпадало с традиционной схемой строения и работы сознания с точки зрения ассоциативной психологии. Обнаруженное сходство и аналогия в строении мозга и сознания способствовало утверждению мысли о непосредственной отнесенности психических элементов сознания с морфологическими структурами головного мозга.

Однако наряду с исследованиями, подтверждающими высокую дифференциацию головного мозга в отношении разнообразных психических функций, имели место другие исследования, вытекающие выводы из которых были прямо противоположны и говорили в пользу эквипотенциальности мозга. Речь идет об опытах Ф. Гольца, которые подтверждали первоначально выдвинутые идеи Ж. Флуранса. В начале XX столетия к сходным результатам и выводам пришел К. Лешли, изучавший особенности изменения навыков у крыс в зависимости от разрушения определенных участков мозга. Эти выводы состояли в том, что степень нарушения навыков зависит, главным образом, от массы удаленного мозга, и что различные его участки имеют равное отношение к образованию и восстановлению разнообразных навыков, как сложных форм поведения.

Любопытно заметить, что представители целостного подхода к мозгу также находили аналогию, но уже в других психологических представлениях о душе как о единой и неразложимой на части сущности. Поэтому вновь появляются попытки прямого соотнесения психологической и анатомической картины работы сознания, с одной стороны, и мозга, — с другой. «Правда , — замечает А. Р. Лурия, — на этот раз «целостное поведение» сопоставляется с «целостным мозгом», который начинает пониматься как однородная масса, действующая по целостным законам «поля» .

Таким образом, в решении проблемы локализации психических функций выделяется два противоположных направления — аналитическое и синтетическое. Представители первого выступали за отнесение отдельных психических функций к определенным мозговым структурам, сторонники другого, наоборот, рассматривали различные психические явления как функцию всего мозга. Общая ошибка обоих направлений состояла в том, что психические функции проецировались прямо на мозг, минуя функциональный уровень анализа его работы, в то время как связь психического со структурой мозга всегда опосредована физиологической деятельностью. Психоморфологизм в решении вопроса о мозговых механизмах психической деятельности был преодолен только после работ наших русских ученых И. М. Сеченова, В. М. Бехтерева и И. П. Павлова.

После И. М. Сеченова, В. М. Бехтерев настолько вперед продвинул знания в области анатомии и физиологии головного мозга, что его современники в России и за рубежом отзывались о нем как об ученом, больше и лучше которого никто не знал устройство и функции головного мозга. Подобную оценку можно в равной мере отнести и к И. П. Павлову, учение которого о динамической локализации головного мозга сыграло определяющую роль в понимании анатомо-физиологических механизмов психических явлений.

Благодаря И. М. Сеченову, В. М. Бехтереву, И. П. Павлову и их предшественникам в Европе, было твердо установлено, что мозг есть орган психики и поэтому все рассуждения о психических явлениях вне связи с мозгом, функцией которого они являются, становились бесплодной мистикой. Анатомо-физиологические исследования головного мозга равно как и опыты в нервно-мышечной и сенсорной физиологии явились важным условием для перевода умозрительной психологии на естественнонаучные рельсы, предпосылкой объективного изучения психики животных и человека.

ПСИХОЛОГИЯ КАК САМОСТОЯТЕЛЬНАЯ НАУКА.

Вторая половина XIX столетия — период выделения психологии из философии и естествознании, перехода ее на самостоятельный путь развития, оформления психологии как экспериментальной науки. Преобразование психологии в самостоятельную экспериментальную дисциплину нашло свое выражение в разработке теоретических программ, открытии первых экспериментальных лабораторий в различных странах мира, образовании национальных психологических обществ, основании специальных журналов, организации всемирных психологических конгрессов, в проведении собственно психологических исследований и создании специальных приборов и экспериментальной техники.

Переход психологии на экспериментальный путь развития проходил в условиях острой борьбы с крайне реакционными идеалистическими направлениями в философии и психологии.

Известно, например, что в Германии выступление В. Вундта за объединение психологии и физиологии оценивались реакционными философскими кругами как переход в лагерь материализма. В России против введения экспериментальной психологии выступали апологеты субъективной психологии и интроспекции М. И. Владиславлев, С. С. Гогоцкий, М. М. Троицкий, Н. Грот, А. И. Введенский и др. А. И. Введенский считал, например, что распространение эксперимента в психологии является смешным и, более того, вредным для России .

Особый консерватизм проявляли светские и богословские круги в Англии. Напомним, что первые шаги в организации психологических лабораторий в этой стране были предприняты еще в 1877 г., т. е. за два года до создания В. Вундтом лейпцигской лаборатории. Английские ученые Х. Венн и Дж. Уард обратились в Кембриджский сенат с предложением открыть психофизиологическую лабораторию. Сенат Кэмбриджа категорически отверг начинания ученых, признав их явно безбожными. Аналогичная оппозиция со стороны официально признанной философии зарождающемуся экспериментальному направлению имела место и во Франции.

Таким образом, опыт становления экспериментальной психологии в Германии, России, Англии и Франции показал упорное сопротивление и противодействие реакционных светских, церковных и философских кругов развертыванию экспериментальных исследований в области психологин. Разумеется, это не могло в ряде стран, особенно в Англии и Франции, не задержать на целые десятилетия преобразование психологии в экспериментальную науку.

Вместе с тем интроспективная философская психология не в состоянии была остановить закономерный и объективный ход развития науки. Уже в 60-х гг. XIX в. внутри естествознания почти одновременно зарождаются первые экспериментальные области психологии — психофизика, психофизиология, психометрия (измерение времени реакций). Г. Мюнстерберг был прав, когда подчеркивал, что официальной философской психологии пришлось признать и санкционировать то, что уже начали осуществлять на практике естествоиспытатели — физики, химики, биологи, анатомы, физиологи, врачи-невропатологи и психиатры .

Реальный процесс экспериментального преобразования психологии действительно зарождался в недрах естествознания и, прежде всего, в области физиологии. К середине XIX вт отдельные специальные области физиологии (нервно-мышечная, физиология органов чувств, анатомия и физиология головного мозга и др.) благодаря внедрению в них методов физики, химии и других наук развились настолько, что вплотную подошли к экспериментальной разработке проблем, имеющих непосредственное отношение к психологии.

В развитии естественных и примыкающих к психологии наук выделялась Германия и именно это обстоятельство сделало ее родиной первой в мире экспериментальной психологической лаборатории. Как известно, Германия — одна из первых стран, где в начале XIX в. была открыта первая в области естественных наук химическая лаборатория, тогда как в Англии, например, первые физические, химические и биологические лаборатории появились только к концу XIX столетия. Кроме того, достижения британской науки, начиная с XVII и кончая началом XX вв. были, по свидетельству английского историографа Л. Хорншоу, результатом усилий одиночек, не имевших официальной и публичной поддержки .

Подобным же образом обстояло дело с физиологическими лабораториями: Германия, а также Франция были впереди других европейских стран. Экспериментальные физиологические лаборатории И. Мюллера, Я. Пуркинье, К. Людвига, Ф. Мажанди, К. Бернара были первыми, основанными в Европе в первой половине XIX в. Будучи за границей, И. М. Сеченов поражался обилию экспериментального материала в лабораториях Европы, в то время как в России до 1863 г. не было ни одной работы в области экспериментальной физиологии. Однако за последующие 20 лет русская физиологическая наука достигает уровня европейской, и к 1882 г, только за границей было издано около 650 экспериментальных работ, выполненных русскими физиологами. Столь интенсивное развитие экспериментальной физиологии в России позволило занять ей достойное место в ряду других европейских стран, выступивших инициаторами в оформлении экспериментальной психологии.

Идейным вдохновителем русской экспериментальной психологии является И. М. Сеченов. Именно он первым из русских естествоиспытателей увидел будущее психологии в ее переходе к экспериментальным методам исследования. Перспективы экспериментального изучения психики животных и человека И. М. Сеченов связывал с естественнонаучным подходом к ней.

Формирование научных взглядов И. М. Сеченова проходило под непосредственным влиянием идей Н. Г. Чернышевского, философские принципы которого нашли в трудах великого русского ученого свое естественнонаучное воплощение. Первоначально интересы И. М. Сеченова лежали в области медицины, однако затем, увлекшись физиологией, психологией и философией, И. М. Сеченов после завершения учебы в Московском университете все последующие годы посвятил именно этим наукам.

Сразу по окончании университета И. М. Сеченов продолжает свое образование за границей, где он знакомится с последними достижениями в области физиологии и психологии. Ему пришлось работать в лучших европейских научных центрах у И. Мюллера и Дюбуа-Реймона в Берлине, у О. Функа — в Лейпциге, у К. Людвигав Вене, у Г. Гельмгольца — в Гейдельберге, у К. Бернарав Париже. В период заграничной командировки он знакомится с трудами А. Бэна, Г. Спенсера, Ч. Дарвина, И.

Гербарта, В.Вундта. Все лучшее в трудах этих крупных мыслителей Европы было воспринято И. М. Сеченовым как величайшее достижение науки XIX столетия. И. М. Сеченов высоко оценивал опыты Г. Гельмгольца по измерению скорости нервного возбуждения и его эмпирическую теорию пространственного зрения. Им глубоко были восприняты генетические идеи Ч. Дарвина и Г. Спенсера. И. М. Сеченову показались весьма близкими по духу идеи А.

Бэна особенно относительно мышечных ощущений. Заимствуя положительный опыт развития зарубежной науки, И. М. Сеченов вместе с тем по многим коренным вопросам психологии и физиологии расходился с западноевропейскими авторитетами, проявив исключительную самостоятельность и оригинальность собственной позиции в области физиологии и психологии.

Ядро всей системы научных взглядов И. М. Сеченова составляет его рефлекторное учение. Как известно, И. М. Сеченов не был первооткрывателем рефлекторной теории как таковой, но он был первым, кто в рефлексе увидел механизм психической деятельности, он был первым, кто по-новому дал трактовку понятия рефлекса.

У И. М. Сеченова рефлекс стал выступать как сложнейший целостный акт, связывающий организм со средой. Его течение неотделимо от воздействий внешнего мира, от центрально-мозговых нервных процессов, на что указывал открытый им факт центрального торможения, и от ответных реакций организма на действия внешних раздражителей. И поскольку психическая деятельность осуществляется по типу рефлекса, то, стало быть, и она должна рассматриваться в единстве с внешней средой и телесными механизмами. Это означает, что любой психический акт имеет свою внешнюю причину. Будучи вызванным внешними воздействиями, ощущения, восприятия выполняют ориентировочную функцию. И. М. Сеченов утверждал, что чувствование повсюду выступает регулятором наших движений, действий и поступков, Здесь И. М. Сеченов впервые выдвигает положение о сигнальной и ре-гуляторной роли психических актов.

Психическое, отличаясь своим рефлекторным строением, неразрывно связано с мышечными движениями. Эта связь проявляется в двух формах. Любое движение является конечным завершающим звеном психического акта, т. е. все психические акты получают свое внешнее выражение в виде двигательных или речевых реакций. Кроме того, мышечные движения входят как необходимые условия протекания психических актов, т. е. акты видения, слушания, принюхивания и др.

обязательно предполагают участие сенсорных и перцептивных действий и мышечных реакций. В связи с движениями особое значение приобретает и мышечная чувствительность или «темное чувство», как ее называл И. М. Сеченов. Роль мышечной чувствительности троякая. Во-первых, она сообщает о конечных результатах ответных двигательных реакций. Во-вторых, «темное чувство» дает знать о текущих состояниях двигательного акта, что позволяет производить корректировку движений в процессе выполнения действия. В-третьих, поскольку ни один психический акт не протекает без включения в него двигательного компонента, мышечное чувство становится в качестве общего регулятора всей психической деятельности.

Собственно психические и сознаваемые процессы И. М. Сеченов связывал с центральной частью рефлекса, где происходит интеграция «психических деятельностей». В отличие от субъективных философов и психологов, отрывающих психическое от внешнего мира и физиологического субстрата, И. М. Сеченов рассматривал психическое (центральное звено рефлекса) в его органической связи с началом и концом и не допускал возможность какого-либо обособления психики от внешнего мира и физиологических процессов. С этой точки зрения И. М. Сеченов своей рефлекторной концепцией утверждал в материалистической форме психофизический и психофизиологический монизм.

Согласно И. М. Сеченову, внешний мир существует объективно и он отражается в наших ощущениях, восприятиях и мыслях. По своему содержанию психическое всегда предметно. Отражение предметов действительности не носит зеркального характера, ибо конечные психические эффекты определяются также и физиологическими состояниями нервной системы. По мере психического развития внутренние условия, сформировавшийся опыт становятся все более значительным факторам, определяющим и регулирующим поступки и поведение человека. Наши пережитые мысли и чувства становятся как бы самостоятельными регуляторами, руководителями и побудителями действий.

Особое место в регуляции поведения принадлежит воле, как такому акту, который закрепляет окончательный выбор побуждений, возникших у человека в результате действия внешних и внутренних причин. Механизм волевого управления действиями И. М. Сеченов опять-таки связывал о рефлексом. Еще работая у К. Бернара, он сделал открытие центрального торможения. Именно это открытие позволило объяснить возможность произвольной задержки двигательных актов, а также показать, что рефлекс не является машинообразным, автоматизированным актом, как это представлялось Р. Декарту, а вслед за ним и другим физиологам. В зависимости от внутренних условий одни рефлексы могут задерживаться, а другие усиливаться. Таким образом, не все рефлексы могут получить свое полное внешнее выражение. К числу таких рефлексов с заторможенным концом И. М. Сеченов относил мышление, намерение и желание, усилие воли к подавлению невольных движений. Примером рефлексов с усиленным концом являются те, которые наблюдаются при сильных аффектах — испуге, страхе и т. п.

Развивая рефлекторный подход в раскрытии специфики психических явлений, И. М. Сеченов трактовал предмет психологии как науку о происхождении психических деятельностей-ощущений, восприятий, мышления, воли. Другими словами, наиболее адекватным принципом изучения психики должен стать генетический подход. Психика взрослого человека неизбежно должна изучаться с истории возникновения детской мысли, равно как законы мышления следует искать в истории возникновения, развития и синтеза ощущений и восприятий. В книге «Элементы мысли» И. М. Сеченов последовательно излагает свою точку зрения на психическое развитие. И здесь он во многом идет за Г. Спенсером, показывая как от недифференцированных слитых форм чувствительности вырастают сложные формы интеграции расчлененной чувственности.

В онтогенезе этот синтез происходит уже на уровне восприятия путем несознаваемых субъектом актов соотнесения, сличения и различения поступающих в мозг впечатлений. При повторении устойчивые связи впечатлений закрепляются в виде следов в памяти. Ощущения, впечатления и память лежат у истоков мышления, ибо самый наипростейший психический акт содержит в себе характеристики мышления, элементами которого являются расчленение объектов и сопоставление их друг с другом. Так, например, элементарное узнавание представляет собой низшую форму расчлененного сложного чувствования.

Вначале расчленение сложного происходит на уровне чувственности, затем происходит постепенный переход к символическому мышлению. Этот переход проходит несколько стадий. Первая из этих стадий представляет собой форму чувственно-автоматического мышления, которая связана, как уже было сказано, с расчлененностью сложного чувствования. Сменяет первую стадию конкретно-предметное мышление, т. е. мышление предметами и их признаками.

Здесь мышление еще скользит по чувственной поверхности предмета, но не раскрывает существенных его свойств и отношений между ними. На уровне символического мышления объектами оперирования являются реальности, недоступные органам чувств. Но даже и в этом случае, т. е. в случае высших абстракций, мышление не теряет своей связи с чувственностью, с движениями и мышечным чувством.

Давая общую оценку взглядам И. М. Сеченова, можно сказать, что они представляли собой теоретическую программу естественнонаучной перестройки психологии и перевода ее на объективные методы исследования. Наиболее полное выражение сеченовская программа естественнонаучного преобразования психологии получила в его работах «Рефлексы головного мозга» (1863) и «Кому и как разрабатывать психологию» (1874). Исходные положения в программе перевода психических явлений состояли в следующем. Опираясь на материалистические традиции русских мыслителей XVIII — XIX вв., И. М. Сеченов в качестве основополагающего принципа выдвинул положение об объективной детерминации психики. Детерминистическое объяснение психических процессов он связывал с рефлекторным механизмом их протекания.

Он утверждал, что все акты бессознательной и сознательной жизни есть рефлексы. С позиций рефлекторной теории И. М. Сеченов определял как предмет психологии, так и ее метод. Он указывал, что психические явления, осуществляемые по типу рефлекса, представляют собой целостный акт, включающий начальное звено — возникновение психических процессов под влиянием внешних воздействий, среднее, или центральное звено, где происходит интеграция психики, и, наконец, последнее звено, в котором каждый психический акт получает внешнее выражение в виде определенной двигательной или речевой реакции. Отсюда психология должна изучать не только область сознаваемых явлений, как это было в субъективной программе В. Вундта, но и анализировать все звенья психического акта в их взаимосвязи.

Поскольку в основе психических процессов лежит физиологический по своему характеру механизм (рефлекс), И. М. Сеченов приходит к выводу о том, что и метод исследования должен быть физиологическим, объективным. Факт внешней детерминации и объективации психических явлений позволяет изучать их посредством внешнего наблюдения и с помощью эксперимента.

Одновременно с И. М. Сеченовым другая программа построения физиологической, экспериментальной психологии разрабатывалась в Германии В. Вундтом, изложившим свои теоретические позиции первоначально в книге «Лекции о душе человека и животных» (1863), а затем в трехтомном труде «Основы физиологической психологии» (1874).

Подчеркивая принципиальное отличие философс-ко-методологических основ сеченовской и вундтовской программы преобразования психологии в точную науку, современные американские психологи Х. Мисиак и И. Секстон справедливо отмечают, что «благодаря своим трудам и учению И. М. Сеченов утвердил и развил в России объективную психологию и детерминистический подход к анализу поведения в тот период, когда западные психологи были заняты исследованием сознания посредством интроспекции. Напомним, что аналогичную оценку вундтовской физиологической психологии давали и другие современные западные психологи. Так, Э. Боринг пишет, что немецкая психология была физиологической лишь номинально, а по мнению Г. Мэрфи: «…интроспекция, которая имела место в рудиментарной форме в экспериментальной программе Фехнера и Гельмгольца, стала у Вундта основным правилом».

Нельзя не признать справедливой оценку западных психологов вундтовскои экспериментальной психологии, поскольку философские основы последней действительно строились на дуалистических и интроспективных началах.

Теоретические взгляды В. Вундта представляли собой синтез идей Р. Декарта, Д. Локка и Г. Лейбница и во многих отношениях они воспроизводили их интроспективную ориентацию в объяснении природы сознания. С. Л. Рубинштейн правильно отмечал, что физиологическая психология В. Вундта по своим философским основаниям была наукой XVII—XVIII вв.. Психология представлялась В. Вундту как учение о непосредственном опыте, о непосредственно данных субъекту явлениях сознания. В отличие от естественных наук, которые опираются на внешний опыт, психология как наука о внутренних состояниях сознания опирается на опыт внутренний, т. е. на самонаблюдение или интроспекцию. Психофизиологическая проблема решалась В. Вундтом дуалистически, т. е. физиологический и психический ряды существуют независимо друг от друга. Каждый из них характеризуется собственной причинностью. Наряду с всеобщей физической причинностью В. Вундт, таким образом, признавал существование собственно психической причинности.

Психическое или душа — это не субстанция, не нечто отличное от самих психических явлений, а сами эти проявления в их постоянном изменений и течении. Первыми формами психического являются ощущения и элементарные эмоциональные чувства. Восприятия и представления, в свою очередь, есть результат объединения первоэлементов сознания с помощью ассоциативного механизма. В отличие от классического ассоциационизма связь ощущений понималась В. Вундтом не как их механическая сумма, а как некоторый синтез, качества которого не сводимы к свойствам первоэлементов сознания. Этот общий результат или «творческий синтез» одновременно данных в сознании нескольких явлений, возникает при участии особого акта, названного В. Вундтом апперцепцией. Апперцепция как особый акт сознания многофункциональна и носит волевой характер.

Она придает ассоциациям целенаправленное течение, усиливает ясность определенных восприятии и представлений и обеспечивает их творческий синтез. Вслед за Г. Лейбницем и И. Гербартом В. Вундт представлял структуру сознания как состоящую как бы из двух уровней. Первый уровень составляют перцепции, т. е. все, что входит в сознание и формирует общее поле или объем сознания. Второй уровень определяется апперцепцией и образует зону наиболее ясного видения. Апперцепция как акт, формирующий зону ясных впечатлений, будет названа впоследствии вниманием, а самая область наиболее отчетливо сознаваемых представлений — объемом внимания.

Общая задача психологии должна состоять, по В. Вундту, в точном анализе и описании индивидуального сознания. В этом точном изучении сознания большую помощь могут оказать физиология и ее методы.

Введение

в психологию физиологических методов позволило бы улучшить, усовершенствовать самонаблюдение, которому В. Вундт отводил ведущее место в способах изучения сознания. Соединение психологии и физиологии должно, по мнению В. Вундта, образовать новую область знаний, именуемую «физиологической психологией» и имеющую своим единственным методом экспериментальную интроспекцию. В. Вундт открыто подчеркивал, что задача физиологической психологии вовсе, но состоит в том, чтобы выводить или объяснять психические явления из физических и физиологических. Ее дело — использовать в качестве вспомогательных средств физиологические методы для строгого и точного анализа процессов сознания.

Итак, В. Вундт, опираясь на декарто-локковскуюи лейбнице-вольфовскую концепции психического, считал, что психология должна ограничиться изучением феноменов индивидуального сознания, имеющего свою собственную внутреннюю детерминацию. Единственно пригодным методом для этих целей было признано систематическое наблюдение субъектом за состояниями своего сознания. Что касается физиологических методов, то их назначение состоит только в контроле и совершенствовании интроспекции.

Выше было показано, чтотеоретические платформы, с которых намечалась перестройка психологии, не были одинаковыми в различных странах. Однако общим и прогрессивным моментом являлось стремление вывести психологию из области умозрений и спекуляций в область точных и достоверных знаний. Инициаторами обновления психологии выступили ведущие страны мира — Германия, Россия, США, Франция и Англия.

Германия. 1879 г. — год основания первой в мире и первой в Германии психологической лаборатории, год официального признания психологии в качестве самостоятельной и экспериментальной области знаний. Реформатором немецкой психологии был В. Вундт, который, как верно отмечал К. А, Рамуль, благодаря своему организаторскому таланту ускорил и завершил начатый естествоиспытателями процесс превращения психологии в экспериментальную науку .

Появление и провозглашение новой экспериментальной науки вызвало глубокий резонанс в научном мире.

Лейпциг, где была создана В. Вундтом первая психологическая лаборатория, начинает приковывать к себе внимание большого ряда как немецких, так и зарубежных ученых. Для знакомства и на учебу в лабораторию В. Вундта стали прибывать энтузиасты нового направлении в психологии из Америки, Англии, Франции и других стран.

Тем временем учебная и научно-исследовательская деятельность лейпцигской лаборатории быстро ширилась и развивалась. С ростом числа сотрудников все более раздвигался круг экспериментальных исследований, для публикации которых возникла необходимость в специальном журнале. По инициативе В. Вундта с 1883 г. такой научный Журнал начинает выпускаться под названием «Философская школа». С 1903 г. название журнала сменилось на «Психологическую школу». Значительный размах исследовательской работы вызвало в 1889 г. преобразование лаборатории В. Вундта в Институт психологии.

Первое время в лейпцигской лаборатории обходились физическими и физиологическими приборами, однако позднее встал вопрос об изготовлении специальных аппаратов, которые были бы пригодными для решения чисто психологических проблем. С этой целью самим В. Вундтом и его сотрудниками был сконструирован ряд ценных устройств. Производством психологических приборов занималась специально созданная В. Вундтом в 1887 г. фирма «Э. Циммерман».

До начала XX столетия вундтовская лаборатория, ставшая впоследствии институтом, занимала среди других организованных к тому времени лабораторий центральное положение. Она длительное время оставалась образцом, по которому создавались многие психологические лаборатории как внутри Германии, так и за ее пределами. Так, в самой Германии к 1832 г. новые лаборатории появляются в Гёттингене (Г.Мюллер), Берлине (Г. Эббингауз), Фрейбурге (Г. Мюнстерберг), Бонне (Г. Липпс). Небольшие психологические кабинеты создаются в Гейдельберге, Страсбурге, Галле. Позднее открываются лаборатории в Вюрцбурге (О. Кюльпе) и Франкфурте (Ф. Шуманн). В 1890 г.

Г. Эббингауз и А. Кенниг основывают новый «Журнал психологии и физиологии органов чувств». С 1903 г. начинает выходить еще один научный журнал &# 171;Архив общей психологии", созданный Э. Мейманом.

Хотя Германия и оказалась первой в открытии экспериментального направления в психологии, она не была единственной страной, с которой были связаны судьбы мировой экспериментальной психологии. Почти одновременно психологические лаборатории открываются также в России, Америке, Франции и Англии.

Россия. Как уже отмечалось, идейным вдохновителем русской экспериментальной психологии является И. М. Сеченов. Его идеи были восприняты передовыми врачами-невропатологами и психиатрами. Именно их усилиями осуществлялась практическая перестройка психологии на физиологическую основу.

Первая психологическая лаборатория в России открывается в 1886 г. В. М. Бехтеревым при клинике душевных и нервных болезней в Казани. В ней проводится цикл экспериментально-психологических работ, собирается и создается заново множество приборов и устройств. В Казани в 1893 г. В. М. Бехтерев основывает научный журнал «Неврологический вестник», в котором наряду с анатомо-физиологическими исследованиями публиковались и психофизиологические экспериментальные работы.

С переездом в Петербург В. М. Бехтерев в 1894 г. создает вторую психологическую лаборатория при Военно-медицинской Академии, в которой выполнено большое количество экспериментальных исследований различных видов чувствительности (кожной, болевой, зрительной, слуховой, кинестетической, вибрационной). Для этих исследований были сконструированы ценные приборы: трихоэстезиометр, болемер, бароэстезиометр, миоэстезиометр, акузометр, сейсмометр и др. Материалы публиковались в специальном журнале «Обозрение психиатрии, неврологии и экспериментальной психологии», основанном В. М. Бехтеревым в 1896 г. Позднее В. М. Бехтерев стал инициатором создания Психоневрологического института (1907), а также Института по изучению мозга и психической деятельности (1918) в Петербурге. С научной и организаторской деятельностью В. М. Бехтерева и его сотрудников связаны наиболее крупные достижения экспериментальной патопсихологии в России конца XIX — начала XX вв.

В 80-е гг. XIX столетия экспериментально-психологические лаборатории создаются в Харькове и Юрьеве. Основателем харьковской лаборатории был виднейший русский психиатр П. И. Ковалевский. Им же был основан первый в России психиатрический журнал «Архив психиатрии, нейрологии и судебной психопатологии» (1883), в котором печатались материалы экспериментальных исследований по психологии, проводимых в его лаборатории.

Руководителем юрьевской лаборатории, открытой Э. Крепелином, с 1891 г. был В. Ф. Чиж. По числу экспериментальных работ и широте проблематики эта лаборатория (по оценке самого В. Ф. Чижа) занимала второе место после вундтовской лаборатории в Лейпциге .

В Москве в 1895 г. лаборатория создается известным русским психиатром С. С. Корсаковым. Руководство этой лабораторией было поручено ближайшему его сотруднику А. А. Токарскому. В московской лаборатории была выполнена большая серия работ, но изучению ощущений, восприятий, памяти, времени реакций. Результаты исследований освещались в специальном вестнике «Записки лаборатории». Крупнейшим событием для Москвы и русской психологии в целом явилось учреждение в 1912 г. Института психологии, первым руководителем которого стал Г. И. Челпанов.

Под руководством И. А. Сикорского психологическая лаборатория организуется в Киеве, где проводятся исследования умственной работоспособности и утомления, результаты которых публикуются в журнале «Вопросы невро-психической медицины», созданном И. А. Сикорским в 1895 г.

Еще одна психологическая лаборатория была открыта в 1892 г. в Одессе при филологическом факультете Новороссийского университета философом и психологом Н. Н. Лангс, который изучал восприятие и внимание. В 1901 г. общее число психологических лабораторий увеличивается до восьми благодаря открытию А. П. Нечаевым лаборатории по изучению проблем развития ребенка, его обучения и воспитания. Важным событием в истории русской экспериментальной психологии явилось создание в 1891 г. Русского общества экспериментальной психологии.

США. Возникновение и становление экспериментальной психологии в США было связано с импортом идей, опыта и ученых из стран Европы. В начале американская экспериментальная психология развивалась в рамках двух направлений. Одно из них было представлено содержательной психологией, которая импортировалась в Америку Э. Титченером, другое — функциональной психологией, вдохновителями которой явились В.

Джемс, Д. Дьюи, Д. Энжелл и др. Если школа З. Титченера целиком воспроизводила черты вундтовскои интроспективной психологии, то функциональная психология представляла собой соединение идей Г. Спенсера, и Ч. Дарвина с телеологической концепцией активности сознания, идущей от Г. Лейбница и Х.Вольфа. Таким образом, ведущие теоретические принципы американской экспериментальной психологии содержали в себе идеи европейской философии и психологии.

Опыт преобразования психологии в экспериментальную науку, организации лабораторий и научно-исследовательской работы в них также был заимствован Америкой из Европы и, в частности, из Германии. С целью перенять опыт работы лейпцигской лаборатории в Германию специально выезжали на длительный срок основатели американской экспериментальной психологии Ст. Холл, Д. Кеттел, Д. Энжелл, Е. Скрипчер. Немаловажную роль в переносе основных теоретических идей, опыта оформления экспериментальной психологии сыграли европейские ученые, эмигрировавшие в США. Из первых психологов, приехавших в Америку, следует назвать Э. Титченера, Г.

Мюнстерберга. Позднее в Америку эмигрировали К. Левин, Мак-Дауголл и др.

Наиболее значительный вклад в создание экспериментальной психологии внес Ст.Холл. Им была создана первая на американском континенте психологическая лаборатория. Она была открыта в 1883 г. при университете им.

Д. Гопкинса в Балтиморе, куда Ст. Холл прибыл после учебы в Лейпциге. Переехав в 1888 г. в Ворчестер, Ст. Холл организует там вторую психологическую лабораторию при Кларкском университете, руководство которой было поручено Э. Санфорду. С именем Ст.

Холла связано открытие нескольких журналов: «Американский журнал психологии» (1877), «Педагогический семинар» (1891), «Журнал прикладной психологии» (1915). Ст. Холл был инициатором, организатором и первым президентом Американской психологической ассоциации, образованной в 1892 г.

За открытием первой психологической лаборатории последовало основание подобных лабораторий в ряде других университетов страны. В 1887 г. лаборатории организуются при Пенсильванском и Йованском университетах. Открывают их Д.

Кеттел и Д.Пэтрик. В 1888 г. создаются лаборатории в Кларкском (Ст.Холл) и Висконсинском (Д Лстров) университетах. Две психологические лаборатории — одну в Торонто (1891), другую в Принстоне (1893) основывает Д. Болдуин. В 1891 г.

открывается лаборатория в Колумбийском университете. Организатором научных исследований в ней являлся Д. Кеттел, которым ранее была основана лаборатория в Пенсильвании.

На базе учебных кабинетов В. Джемса в 1892 г. открывается лаборатория в Гарварде (Г. Мюнстерберг). В этом же году лаборатории появляются в Йеле (Е. Скрипчер) и Корнеле (Э. Титченср). Наряду с крупными университетами психологические лаборатории были созданы при семи колледжах. В общей сложности к концу XIX в. в Америке насчитывалось 27 психологических лабораторий и кабинетов .

Кроме основанных Ст. Холлом научных журналов, с 1894 г. Д. Кеттел и Д. Болдуин начинают издавать следующие значительные журналы: «Психологическое обозрение»", «Психологические монографии», «Психологический индекс», а с 1904 г. — «Психологический бюллетень».

Англия, Для Англии не была характерна столь высокая организаторская активность в создании экспериментальных лабораторий и ведения интенсивной исследовательской работы, какой отличается Америка, Россия и Германия. Сопротивление реакционных философских и светских кругов, консерватизм университетов были одними из основных причин, сдерживающих оформление экспериментальной психологии в Англии .

Первая психологическая лаборатория в Англии появилась только в 1897 г. в Кембридже. Ее руководителями были Р.Риверс., ас 1912 г. С.Майер. Другая лаборатория была открыта также в 1897 г.

при университетском колледже в Лондоне. Основал ее Дж.Салли. Часть оборудования этой лаборатории досталась от фрейбургской лаборатории Г. Мюнстерберга, когда тот переезжал в Америку. К 1900 г. других психологических лабораторий в.

Англии не было. Лишь в 1903 г. образуется третья по счету небольшая лаборатория при Королевском колледже столицы. Создал ее С.Майер. Через три года (1906) В. Смит открывает лабораторию в Эдинбурге. В том же городе в 1912 г. организуется лаборатория экспериментальной педагогики.

До 1910 г. лаборатории возникают в Манчестере и Глазго. В 20 — 30-е гг. в Англии учреждаются институты: а 1922 г.-Национальный институт промышленной психологии в Лондоне (С.Майер), в 1936 г. -Институт экспериментальной психологии в Оксфорде (В.Браун).

Вместе с психологическими лабораториям в Англии появляются научные психологические ассоциации. В октябре 1901 г. проходило первое заседание Британского психологического общества. Другое объединение психологов было представлено в психологической секции Британской ассоциации, образованной в 1921 г.

Из научных изданий по психологии следует назвать первый в мире журнал «Душа», основанный А. Бэном в 1875 г. и «Британский журнал психологии», учрежденный в 1904 г. Р. Риверсом, С. Майером и Д.Уордом.

Франция. Основание экспериментальной психологии во Франции связано с именами П. Жане, А. Бине и, прежде всего, Т.Рибо. Роль Т. Рибо в становлении экспериментальной психологии во Франции та же, что и И. М. Сеченова в развитии русской экспериментальной психологии или В. Вундта — в Германия. Сам Т. Рибо не был экспериментатором, но он выступил как вдохновитель и организатор французской экспериментальной психологии. Без эксперимента, — считал он, — психологии не обойтись, и там, где его нет, там есть лишь уловки бесплодной мистики.

Следуя своим принципам, Т. Рибо создаете Сорбонне в 1889 г. первую во Франции психологическую лабораторию, возглавить которую он поручил А.Бонн. В 1895 г. этой лабораторией стал руководить А.Бине.

Вторая психологическая лаборатория во Франции открывается В. Бурдоном в 1896 г. в Ренне. В 1906 г. организуется третья лаборатория в Монпелье.

В 1921 г. в Париже основывается Институт психологии во главе с А.Пьероном.

Основными научными журналами, где печатались материалы по экспериментальной психологии, были «Обозрение философии», основанный Т. Рибо еще в 1876 г., «Психологический ежегодник», издателем которого был А. Бине, и «Журнал нормальной и патологической психологии», выпускаемый с 1904 г. П. Жане и Ж Дюма. В 1901 г. создается Французское психологическое общество.

Завершая краткий обзор истории оформления экспериментальной психологии в различных странах, можно сказать, что к началу XX столетия в мире было создано 45−50 экспериментальных лабораторий и кабинетов, выполнено большое количество исследований, основано множество специальных журналов, образованы национальные психологические общества. Крупнейшими событиями в истории психологии стали Международные психологические конгрессы. Первый из них состоялся в Париже в 1889 г. Его почетным председателем был великий русский ученый И. М. Сеченов. В этом значительном факте мы видим высокое признание и достойную оценку научного вклада И. М. Сеченова, а в его лице и всей русской психологии в развитие мировой психологической науки.

Для большинства созданных к концу XIX столетия психологических лабораторий характерно сведение основной проблематики экспериментальных исследований к изучению элементарных психических процессов — ощущений и восприятий. Для иллюстрации достаточно ограничиться примерами лейпцигской лаборатории В. Вундта, которая вплоть до начала XX в. продолжала оставаться ведущим центром мировой экспериментальной психологии и лабораториями России, которая занимала тогда второе место после Германии по объему научных работ, важности и широте проблематики.

Так, в Вундтовской лаборатории две трети всей психологической тематики занимали психофизические измерения, психофизиологические исследования ощущений и восприятий, а также хронометрические измерения реакций. Э. Боринг приводит следующие подробные данные по этому поводу. По количеству работ, выполненных в лаборатории В. Вундта (всего было проведено 100 исследований), проблемы ощущений и восприятия занимают первое место. С изучением вопросов сенсорной психофизиологии связано 50% всех проведенных исследований. За ними шли работы, касающиеся измерения времени реакций. Они составляют 17% от общего числа исследований. Последняя треть экспериментальных исследований, проведенных в лаборатории В. Вундта посвящена изучению эмоций (10%), внимания (10%) а ассоциаций (10%).

Из общего числа работ, выполненных в области ощущений и восприятия, половину составляют исследования зрения. Основными темами были здесь вопросы психофизики и психофизиологии светового и цветового зрения, глазомерные функции зрения, поле зрения, оптические иллюзии, восприятие глубины. В области зрения экспериментальные исследования вели В. Вундт, В. Гельпах, И. Крис, Г. Мартиус, Г. Майер и др. Вторую половину составили экспериментальные работы по изучению других видов ощущений — слуха, осязания, вкуса, обоняния.

Хронометрические измерения времени реакций проводились по трем направлениям. Одно из них было связано с определением времени реакций в зависимости от воздействия раздражителей различной физической природы. Особую известность приобрели опыты Л. Ланге, позволившие ему открыть сенсорный и моторный тип реакций. Другая линия измерений была связана с определением времени сложных реакций, включающих акты узнавания, различения, выбора. Измерением времени сложных реакций занимались сотрудники В. Вупдта Э.Тишер, Д. Кеттел и др. К этим исследованиям примыкают работы Э. Крепелина, М. Траутшольда, Д. Кеттел, а по измерению времени свободных и навязанных ассоциаций.

Открытие Л. Ланге (1886) сенсорного и моторного типа реакций повлекло за собой экспериментальные исследования внимания. Вопросы по вниманию касались в основном вопросов объема, колебания и распределения внимания (опыты с компликацией). Объем внимания определялся с помощью тахистоскопического метода. Первыми стали изучать объем внимания в лаборатории В. Вундта Г. Дейч и Д.Кеттел. Первые опыты по изучению особенностей колебания внимания провел Н. Н. Ланге.

Немногочисленную часть заняли в Лейпцигской лаборатории исследования вторичных (моторных) характеристик речи — скорости чтения и письма (Д.Кеттел).

Сходные с Вундтовской лабораторией направления исследований имели место и в лабораториях России. В лабораториях В. М. Бехтерева исследовались все виды чувствительности. Зрительную чувствительность изучали Ф. К. Телятник, А. В. Гервер, А. ФЛазурский, М. П. Никитин. Значительная часть исследований была посвящена изучению волосковой чувствительности (В.М.Бехтерев, К. И. Ноишевский, Н.П.Осипова) и мышечных ощущений (М.Н.Жуковский, В. И. Руднев, М.А.Фальк). Экспериментальные исследования велись и по другим видам ощущений.

В Московской лаборатории изучали зрительную чувствительность (И.М.Целиков), слуховую и вкусовую чувствительность (А.Н.Бернштейн). Измерением времени реакций занимались А. А. Токарский и А.Васистов. Для Юрьевской лаборатории характерно было экспериментальное изучение ощущений и восприятия в связи с задачами психиатрии. У больных, страдающих психическими заболеваниями, исследовались особенности реакций на различные раздражители (В.Ф.Чиж), особенности зрительного и слухового восприятия (В.Ф.Чиж, К.И.Заборский), ассоциаций (В.Ф.Чиж), кожной чувствительности (В.К.Барт), памяти слуховых ощущений (Н.Гиршберг), памяти движений (Ф.Шнейдер).

В Киевской лаборатории экспериментальные исследования касались вопросов психического утомления (И.А.Сикорский). В Одессе Н. Н. Ланге, используя хронометрический метод измерения реакций, провел многочисленные опыты, направленные на изучение процессуальных характеристик восприятия и внимания. Открытый им закон перцепции и моторная теория внимания принесли русскому психологу всемирную известность.

Итак, краткий обзор состояния научно-исследовательской работы в психологических лабораториях России и Германии показывает, что ощущения и восприятия формировали первую проблематику экспериментальной психологии в период ее возникновения. Вскоре происходит оживление экспериментальных работ в области эмоций, ассоциаций и памяти, а затем и мышления.

Существенным толчком к экспериментальному изучению элементарных чувств и эмоций явилась моторная теория эмоций Джемса-Ланге, выдвинутая почти одновременно и независимо друг от друга американским ученым В. Джемсом (1884) и датским физиологом С. Ланге (1885). Согласно названной теории эмоции представляют собой осознание телесных органических изменений, вызванных восприятием какой-либо ситуации. Различие точек зрения В. Джемса и С. Ланге состояло лишь в том, что у первого теория имела более общий характер, тогда как теория С. Ланге связывала эмоциональные переживания только с динамикой вазомоторных реакций.

Истоки возникновения теории Джемса-Ланге восходят к античной эпохе. Известно, что уже древними учеными была замечена тесная связь аффектов с двигательными проявлениями. Особенно в отчетливой форме эту связь устанавливали Аристотель и Гален. В средневековье Авиценна провел ряд оригинальных экспериментов, которые, вероятно, следует считать первыми в области изучения эмоций у человека и животных. Авиценна, например, впервые воспользовался показаниями пульса в качестве индикатора интенсивности аффективных переживаний. В Новое время Р. Декарт во всей полноте показал неразрывную связь «страстей» с течением «животных духов» и движениями тела. В XVIII в. французский врач и философ Ж. Ламетри также указывал на органическую связь эмоций и чувств с внутрителесными изменениями, подчеркивая, что «горе сжимает диаметр сосудов» .

В XIX в. положение о телесном выражении эмоций все более укореняется. Особую роль здесь сыграли исследования английских ученых Ч. Белла и Ч.Дарвина. Ч. Бел-лом было показано, что эмоциональное состояние ярко выражается особыми сочетаниями движений мышечных групп лица. В этой связи он считал полезным для художников и скульпторов изучение анатомии и физиологии человека. К этому же призывал художников Леонардо да Винчи в эпоху Возрождения.

В генетическом плане сходное положение было обстоятельно раскрыто в работе Ч. Дарвина «Выражение эмоций у человека и животных» (1872). В этой книге Ч. Дарвин выдвинул теорию эмоций, опирающуюся на три основные принципа. Главным среди них является принцип «полезных ассоциированных привычек», согласно которому выразительные движения при эмоциях являются рудиментами ранее биологически полезных для организма движений. Например, выражение печали есть ослабленная форма подлинного плача младенца. Самим Ч. Дарвиным был введен один из методов, который станет в психологии типичным приемом для изучения эмоций по выражению лица. Им брались фотографии с изображениями различных эмоциональных состояний. От испытуемого требовалось определить содержание выражаемой эмоции.

Все сказанное выше и явилось исторической предпосылкой рождения моторной теории Джемса-Ланге, получившей первоначально широкое распространение. Оставляя пока в стороне спорные положения в этой теории, следует, вместе с тем, признать ее положительное значение с точки зрения возможности использования экспериментальных методов при изучении эмоций. Ценность теории Джемса-Ланге в том и заключалась, что она открывала широкий простор для внедрения физиологических методов исследования в эту область психологии. Положение о том, что эмоциональные состояния сопровождаются комплексом моторных и сосудистых изменений, вело к мысли о принятии этих физиологических симптомов в качестве объективных и экспериментально-измеряемых индикаторов различных эмоциональных реакций. Приемы, с которыми было связано экспериментальное изучение эмоций по их телесным и органическим проявлениям, были названы немецким психологом О. Кюльпе общим именем — «методом выражения». Метод выражения предполагает инструментальную регистрацию различных двигательных и вегетативных изменений, сопровождающих эмоциональные переживания. Техника и аппараты, необходимые для этой цели, были заимствованы психологией у физиологии, где они были созданы и широко применялись при изучении механики дыхания, сердца, сосудов и т. п.

Обычно в качестве объективных показателей эмоций и аффектов использовались сдвиги в дыхании {частота, глубина, форма дыхания, длительность вдоха и выдоха), в кровообращении (частота пульса, кровяное давление, объем сосудов, состав крови, кардиограмма). Другими вегетативными показателями были уровень обмена, слюноотделение, потоотделение, химический состав слюны и мочи, температура кожи, кожно-гальваническая реакция, открытая независимо друг от друга Ш. Фере (1888) и русским физиологом И. Р. Тархановым (1890). Наконец, следует назвать некоторые мышечные реакции, как то: зрачковый рефлекс, мышечное напряжение (динамометрия), тремор и другие непроизвольные движения.

Из технических средств для регистрации изменений дыхательных функций чаще всего применялись пневмограф и аппарат для записи потока воздуха. Для регистрации сердечно-сосудистых реакций употреблялись плетизмографы, с помощью которых определялся объем сосудов, сфигмограф, фиксирующий изменения силы и скорости пульса, сфигмометр, определяющий величину давления крови, кардиотахометр, предназначенный для оценки скорости ударов сердца. Кожногальваническая реакция измерялась гальванометрами различной модификации. Мышечное напряжение и сила движения регистрировались эргографами, динамометрами, динамографами.

Первые экспериментальные исследования эмоциональных состояний по методу выражения были проведены А. Моссо (1881), Ш. Фере (1888) и И. Р. Тархановым (1890). Наиболее известные работы А. Моссо были связаны с выяснением влияния умственной работы и некоторых эмоциональных переживаний на объем мозга и других частей тела (руки, ноги). Для этой цели использовался изобретенный им самим плетизмограф. Кроме объема мозга А. Моссо регистрировал сдвиги и других физиологических функций: напряжение мышц (эргограф Моссо), температура тела и мозга.

В 1887 г. Ш. Фере также попытался установить различие в симптоматике отдельных чувств и аффектов при помощи движений, которыми они сопровождаются. Через год Ш. Фере обнаруживает психогальванический феномен, проявляющийся в повышении электрического тока, приложенного к коже при воздействии сенсорных раздражителей (звук метронома, запах, цвет), а также при стенических формах эмоций. Автор связывал этот феномен с понижением электросопротивления кожи в результате потоотделения при выполнении какой-либо психической деятельности и при стенических эмоциональных переживаниях.

Как уже отмечалось выше, аналогичное явление независимо от Ш. Фере было открыто И. Р. Тархановым. Он нашел, что между двумя участками кожи всегда образуется разность потенциалов (внутрисоматический ток). Если эту разность потенциалов снять внешним током обратного направления, а затем испытуемому предложить различные сенсорные раздражения или какую-нибудь умственную работу, или вызвать какой-либо аффект, то оказывается, что во всех этих случаях происходит понижение сопротивления кожи, в результате которого вновь обнаруживается действие внутрисоматического тока, отклоняющего стрелку гальванометра в ту или другую сторону. Психогальванический метод, открытый Ш. Фере и И. Р. Тархановым, станут широко применять в конце XIX и особенно в начале XX столетия.

Общим итоговым выводом большинства первых экспериментальных исследований (А. Моссо, Ш. Фере, И. Р. Тарханов, А. Бине, М. Леманн, П.

Менц, Э. Мейман, В. Вундт) был вывод о том, что при чувстве удовольствия все физиологические симптомы повышаются и усиливаются, тогда как при чувстве неудовольствия они снижаются и ослабляются. Экспериментальные данные показали также, что телесные проявления чувств наступают позднее самих аффектов, а это значит, что исходные принципы теории Джемса-Ланге оказались несостоятельными. В последующем периферическая моторная теория эмоций Джемса-Ланге и вовсе была отвергнута под влиянием новых данных, полученных в исследованиях В. Кеннона, Ч. Шерингтона, и тем более в современных физиологических и нейрофизиологических исследованиях.

Хотя теория Джемса-Ланге в основе своей оказалась неправильной, полностью снять ее значение для развития психологии, особенно экспериментальной, было бы неверно. Эта теория послужила в конце XIX в. теоретическим ориентиром для применения физиологических, объективных методов к изучению эмоциональной жизни человека.

Наряду с методом выражения, широко вошедшим в практику психологических исследований, большую роль в изучении эмоций сыграл и так называемый «метод впечатления». Начало этому методу было положено И. Гете, изучавшим действие цвета на чувства, но полную методическую разработку этого приема осуществил Г. Фехнер, когда он занимался вопросами экспериментальной эстетики. Вначале метод впечатления был предназначен для изучения эстетических чувств и суждений. Психологи же стали его применять для изучения элементарных чувств и эмоций.

Цель фехнеровских опытов в области эстетики сводилась к определению того, как и в какой степени разнообразные ощущения цвета, света, цветовых тонов и их сочетаний в пространстве и времени оказывают на человека эстетическое воздействие. Так, в области зрения источником эстетического чувства могут быть световые и цветовые комбинации, различные пространственные формы. В области слуха — это гармония (сочетание тонов), ритм, в области движений — пространственно-временные отношения слуховых и зрительных восприятии.

Существенным для метода впечатления является прием субъективного сравнения и оценки двух или более одновременно или последовательно предъявляемых раздражений, на основе которых субъект производит выбор предпочитаемого или отвергаемого внешнего предмета. Опыты Г. Фехнера были связаны в основном с эстетической оценкой различных геометрических форм (прямоугольники, треугольники, эллипсы и др.). Определение эстетической оценки проводилось тремя способам, или их комбинациями. Первым из них является метод выбора, при котором испытуемому предлагается выбрать наиболее приятный из предъявляемых объектов. Второй прием, названный методом изготовления или репродукции, предполагал самостоятельное изготовление таких геометрических форм и отношений, которые человеку более всего нравятся. Третий способ, известный под названием «метод применения,» заключался в выяснении того, как часто в практической жизни применяются те или другие геометрические формы различных предметов обихода (форма, размер, цвет книг, визитных карточек, конвертов, плиток шоколада и т. п.).

Впоследствии все эти приемы использовались в лаборатории В. Вундта, а также в лабораториях других стран. Итогом подобных исследований было построение для каждого из испытуемых аффективных кривых удовольствия и неудовольствия. В 90-х гг. XIX в. намечается тенденция объединения метода впечатления с методом выражения. Эта новая тенденция объясняется стремлением обеспечить объективный контроль тех субъективных оценок, которые даются человеком при методе впечатления (П.Менц, Э. Мейман, М. Браун).

Кроме двух основных экспериментальных методов изучения эмоций, очень часто применяли различного рода опросники, фото-киносъемку для регистрации мимики лица, позы тела и других выразительных движений, сопровождающих эмоции человека.

Итак, к началу XX столетия была поставлена на экспериментальную основу еще одна область психологии. Созданная экспериментальная база для разработки проблемы эмоций позволила психологии совместно с другими примыкающими к ней науками (физиология и нейрофизиология, психофизиология и нейропсихология) в течение всего последующего периода развернуть широкий фронт экспериментальных исследований, создать новые оригинальные методы, позволившие в свою очередь раскрыть многие тайны и продвинуть далеко вперед наши знания о природе и механизмах эмоций.

В последней четверти XIX в. ассоциативная психология еще сохраняла свое преобладающее влияние, поэтому вполне закономерными явились попытки поставить под экспериментальный контроль исходные принципы ассоциативной теории. Первые такие потоки были предприняты одновременно (1879) английским ученым Ф. Гальтоном и В.Вундтом.

Опыты Ф. Гальтона касались определения времени ассоциативных процессов, а также содержательного состава ассоциаций. Ф. Гальтоном было отобрано 75 слов. При предъявлении каждого из них включался секундомер, регистрирующий время, через которое возникало первое какое-либо представление. Анализ ассоциаций показал, что многие ассоциации повторяются.

Так, на каждые 100 ассоциаций приходилось в среднем повторенных 4 раза — 23 ассоциации, три — 21, дважды — 23 и один раз — 33. По содержанию из каждых 100 ассоциаций — 39 было обращено к детству и ранней юности, 46 — к зрелому возрасту и 15 — к недавнему прошлому. Метод Ф. Галь-тона был назван впоследствии «методом свободных ассоциаций». В его первоначальной форме имелись существенные погрешности. Опыты проводились Ф. Гальтоном на самом себе, т. е. сам автор следил за ходом собственных ассоциаций. По этой причине не могло быть точно зарегистрировано время возникновения представления. Применение секундомера давало слишком грубые показатели по сравнению с хроноскопом.

Метод свободных ассоциаций был значительно усовершенствован в Вундтовской лаборатории, в которой кроме самого В. Вундта изучением ассоциаций занимались С. Холл, Э. Крепелин и др. Поскольку метод свободных ассоциаций позволял определять в основном только быстроту протекания ассоциативных процессов и не давал возможности выявлять в полной мере качественные, содержательные особенности представлений, в лаборатории В. Вундта был введен новый вид ассоциативного эксперимента, получивший название метода навязанных ассоциаций. При этом варианте ассоциативного эксперимента испытуемый отвечал на слово-раздражитель не первым пришедшим на ум словом, а словом, являющимся по отношению к первому общим или частным понятием, либо словом, находящимся со словом-раздражителем в причинно-следственной связи или в других смысловых отношениях. Метод навязанных ассоциаций впервые был использован Д. Кеттелом при переводе слова с одного языка на другой, изучении причинно-следственных отношений, арифметических действий и др. Подобные опыты проводились и другими психологами. На основе полученных экспериментальных данных было обнаружено, что традиционно выделяемые разновидности ассоциаций установленными фактами не подтверждаются.

Отсюда возникала необходимость построения новых классификаций теперь уже на основе опытных данных. Но поскольку у разных авторов экспериментальные результаты отличались, то и предлагаемые ими классификации ассоциаций также не совпадали (Г. Эббингауз, В. Вундт, Т. Циген).

Изучение ассоциаций и представлений явилось переходным мостиком к экспериментальному исследованию памяти, а затем и мышлению. Как известно, В. Вундт считал, что высшие психические процессы — память, воображение, мышление и воля самонаблюдением выявить невозможно, поэтому для их изучения необходимо выйти за рамки физиологической психологии в область психологии народов, где через изучение языка, мифов и легенд, обычаев и нравов можно было бы пролить свет на закономерности протекания этих высших форм индивидуального сознания.

Первым, кто попытался снять выдвинутое В. Вунд-том ограничение в отношении возможности экспериментального изучения высших этажей сознания, был немецкий психолог Г. Эббингауз, сторонник ассоциативного направления в психологии. Особую роль здесь сыграла книга Г. Фехнера «Элементы психофизики», под влиянием которой Г. Эббингауз задался целью применить психофизические принципы к изучению памяти.

В определении специфики будущих опытов в области памяти важное значение имело традиционное положение ассоциативной психологии о том, что повторение есть главное условие прочности ассоциаций. Именно в частоте повторения Г. Эббингауз увидел возможности измерения памяти. Необходимо было решить вопрос лишь об объективных средствах контроля влияния повторений на прочность ассоциаций. Такое средство Г. Эббингауз нашел в движениях, которые вызываются представлением или которые сопровождают его, например, прогова-ривание, движение губ, мимические движения, ритмические движения головы, рук, ног, рисунки, письмо ит.п. По этому поводу Г. Эббингауз писал; «Этот переход представлений в движения является для нас, как мы скоро это увидим, важным средством для уразумления подробностей, характеризующих ассоциации и воспроизведение». О том же самом, но в более конкретной форме, им говорилось: «…мы имеем важное средство для изучения памяти в связи воспроизведенных представлений с движениями. Пользуются этим средством следующим образом: вызывают представления, которые легко могут воспроизводиться движениями речи или письма, или также при помощи простых рисунков, и затем исследуют, как воспроизведение видоизменяется при различных обстоятельствах» .

Названные два принципа (повторение и воспроизведение) открывали Г. Эббингаузу путь к выполнению важнейшего требования, выражающегося в том, что материал, условия и результат заучивания должны быть измеримы. Если память изучать через воспроизведение, то для того, чтобы был измеряем результат заучивания, необходимо прежде всего иметь такой материал заучивания, который бы сам поддавался количественному измерению. Кроме этого основного условия должен быть соблюден еще ряд требований: заучиваемый материал должен быть одинаковой трудности, т. е. однородным, его необходимо иметь в достаточном количестве с тем, чтобы при повторных опытах он каждый раз бы менялся и был новым, Такого материала, который удовлетворял бы всем перечисленным требованиям в реальной жизни, Г. Эббингауз не нашел. Поэтому он приступил к составлению искусственных сочетаний букв или бессмысленных слогов. Как представлялось Г.

Эббингаузу, бессмысленные слоги отвечают в полной мере выдвинутым требованиям. Длинные ряды бессмысленных слогов имеют одинаковую сложность, таких слогов много (их было составлено 2300). Число заученных слогов выступало мерой заучивания стимульного материала. Каждую ошибку в репродукции легко выразить числом, благодаря последовательному построению слогов.

Бессмысленные слоги трудно поддаются ассоциативным смысловым связям, облегчающим процесс запоминания, а это очень важно, как полагал Г. Эббингауз, для изучения «чистой» памяти. Проведя большую подготовительную работу, Г. Эббингауз в 1879 г. приступает к проведению опытов, выполненных полностью на самом себе. Заметим, что индивидуальная форма проведения опытов была общепринятой в тот период и соответствовала общим интроспективным установкам субъективного направления в психологии.

Для изучения памяти Г. Эббингаузом было разработано три разновидности метода заучивания: метод полного заучивания, метод экономии и метод поправок. Метод полного заучивания состоял в многократном повторении больших рядов слогов до полного, безошибочного их воспроизведения. Метод экономии позволял выяснить в какой мере каждое новое повторение оказывает облегчающее влияние на безошибочное воспроизведение ранее заученного ряда бессмысленных слогов. При методе поправок испытуемый прибегал к подсказке в тех случаях, если он останавливался или допускал ошибку. Количественными мерами выступали число повторений, общее время, затраченное на заучивание полного ряда слогов, количество ошибок, поправок или подсказок.

Пользуясь перечисленными методами, Г. Эббингауз установил ряд закономерностей работы памяти. Большая часть открытых закономерностей касалась вопросов влияния способов повторения на заучивание, зависимости заучивания от количества и сложности материала. В частности, Г. Эббингаузом было обнаружено, что трудность заучивания пропорциональна объему, количеству заученного материала.

Чем больше длина заучиваемого ряда бессмысленных слогов, тем больше требуется повторений. С увеличением повторений время заучивания сокращается. Равномерное распределение повторений во времени более эффективно, чем многократное повторение в один прием. Уменьшение скорости заучивания ведет к увеличению общего времени, необходимого для полного воспроизведения предложенного ряда слогов, т. е. эффективнее заучивать материал большими скоростям. Заучивание в целом продуктивнее заучивания по частям. Широкую известность в психологии получила установленная Г.

Эббингаузом кривая забывания. Она свидетельствовала о том, что процесс забывания во времени происходит неодинаково, вначале очень быстро, а затем медленно. По мнению Г. Эббингауза, полученная кривая забывания соответствует логарифмической зависимости и это давало ему основание распространить логарифмический психофизический закон Г. Фехнера на область памяти и тем самым доказать универсальность действия этого закона в системе психофизических отношений.

Все основные результаты проведенных опытов были сведены и обобщены Г. Эббингаузом в его книге «О памяти», изданной впервые в 1885 г. После выхода этой книги Г. Эббингауз переключается на экспериментальное изучение ощущений и восприятия, новых же опытов в области памяти не проводил. В 1897 г. он издает первый том «Основ психологии», в 1902 г. — второй, а в 1908 г. выпускает книгу «Очерк психологии». В перечисленных работах были изложены основные принципы ассоциативной психологии, в обобщенном виде представлены результаты собственных исследований в области памяти и других психических процессов.

Вскоре после опытов Г. Эббингауза измерение памяти приняло массовый характер. Исследованием ее занимались почти во всех психологических лабораториях мира. Разработанные Г. Эббингаузом методы изучения памяти находили самое широкое применение, проникая из общей психологии в ряд формирующихся новых прикладных отраслей и направлений в психологии (педагогическую, дифференциальную, психотехнику и т. д.). Привлечение методов к различным новым задачам исследования, проникновение их в специальные ветви психологии, повлекли за собой разнообразные преобразования первоначальных методов изучения памяти или создание на их основе новых приемов измерения. Так, Г. Мюллер совместно с Ф. Шуманом, первые из принявших эстафету Г.

Эббингауза, внесли ряд изменений в условия и процедуру проведения эксперимента. В опытах названных авторов функции испытуемого и экспериментатора были разведены, что несомненно повышало надежность и точность экспериментальных данных. Далее, бессмысленные слоги, составленные Г. Эббингаузом, как оказалось, не были однородными по степени их трудности.

Более того, нередко рядом стоящие слоги образовывали слова с определенным смысловым содержанием. Авторам пришлось пересмотреть общий перечень слогов и отобрать лишь те из них, которые отвечали ранее упомянутым требованиям. Ими же был сконструирован специальный прибор для предъявления бессмысленных слогов, представляющий собой вращающийся барабан с намотанной на нем бумажной лентой, на которой записывались бессмысленные слоги в определенной последовательности. Позднее (1892) Г. Мюллер и А. Пельцекер вводят новый метод изучения памяти — метод угадывания.

Он состоял и том, что испытуемым предъявляют бессмысленные слоги попарно. После их заучивания испытуемому предъявляется один из парных слогов, на который нужно ответить слогом, стоящим в паре с первым.

Новые модификации в приемах изучения памяти стали возникать в связи с переходом на заучивание осмысленного материала. Пионером в экспериментальном изучении смысловой памяти стал Э. Мейман. Напомним, что Г. Эббингауз обратился к бессмысленным слогам для того, чтобы выявить закономерности памяти, протекающие как бы в «чистом виде». Но такие условия слишком далеки от реальной жизни. Э. Мейман верно отмечал, что в процессах памяти существенную роль играет мышление. Участие понятий и чувственных образов в мнемических функциях ведет к значительной их перестройке. Поэтому возникала задача приблизить опыты в области памяти к жизни, что особенно было важно для педагогической практики.

Э. Мейман постав и себе цель построить такие ряды для заучивания, которые можно было бы так же легко расчленять количественно, как и ряды бессмысленных слогов и, вместе с тем, реализовать задачу, состоящую в обнаружении влияния «смысла слов и связи мысли» на легкость или трудность заучивания. Выход из положения Э. Мейман нашел в том, что в качестве заучиваемого материала он стал употреблять вначале ряды рифмованных слогов, затем ряды слов, связанных по смыслу.

Опыты Э. Меймана на материале рифмованных слогов показали, что при прочих равных условиях их число заучивается почти вдвое больше, чем бессмысленных слогов. Еще более выразительными оказались результаты опытов, построенных на словесно-логическом материале, Новые данные свидетельствовали о том, что память воспроизводит заучиваемый материал в преобразованном виде. Память — это не фотографическое изображение прошлых впечатлений, соединенных механическими ассоциациями. В памяти обнаруживается предрасположение к слиянию, к обобщению, за которыми стоят понятия и мышление. Так, экспериментальные исследования Э. Меймана в области смысловой памяти подводили и приближали психологию к экспериментальной разработке проблемы мышления, чем и занялись в скором времени психологи Вюрцбургской школы.

Известно, что ассоциативная психология сводила мышление к механической динамике чувственных образов. Этим самым качественное своеобразие мыслительных процессов практически отрицалось. Между тем, ряд экспериментальных исследований в области восприятий, памяти и представлений показывал, что помимо ассоциаций в сознании есть нечто отличное от них, что вносит в чувственное содержание сознания существенные коррективы. Так, уже восприятие нельзя было трактовать как механическое объединение ощущений, ибо оно выступало как некоторое единство, обладающее новым качеством, отличным от свойств, составляющих данное восприятие чувственных элементов или ощущений.

В.Вундту пришлось даже ассоциациям приписать некую творчески-синтезирующую функцию. Влияние мышления стало еще более очевидным в опытах по заучиванию осмысленного материала. Включенность мыслительных компонентов в перцептивных и мнемических актах с необходимостью ставило в первую очередь вопрос об экспериментальном изучении проблемы мышления. Первые шаги к экспериментальному анализу мыслительных процессов были предприняты в начале XX в. представителями Вюрцбургской психологической школы во главе о О. Кюльце.

В области теории психологи Вюрцбургской школы опирались вначале на философский позитивизм Э. Маха и Р. Авенариуса, сторонников так называемого неореализма, возрождавшего в новой форме идеи субъективного идеализма Дж. Беркли и Д.Юма. Позднее, под влиянием экспериментальных данных, вюрцбургские психологи переориентировались на теоретические схемы Ф. Брентано и Э. Гуссерля, удержав из их учений понятия об итенциональных актах (Ф. Брентано) и интенциональных переживаниях сознания (Э. Гуссерль). Вместе с тем в теоретических взглядах вюрцбуржцев сохранялись и элементы вундтовской психологии, поскольку чувственные элементы и ассоциативный механизм их связи полностью не устранялись из сознания, а лишь дополнялись его безобразными компонентами и «детерминирующими тенденциями». С В. Вундтом Вюрцбургскую школу сближает также интроспективный метод, с помощью которого изучалось мышление.

Хотя сам В. Вундт не допускал возможность применения экспериментального самонаблюдения к собственно мыслительным актам, О. Кюльпе, его бывший ученик, счел это ограничение неправомерным и предложил заменить непосредственную форму интроспекции на интроспекцию ретроградную или ретроспекцию. Считалось, что при ретроградной форме самонаблюдения устраняется то искажающее влияние самого интроспективного акта на психические процессы, которое свойственно непосредственной форме самонаблюдения и, кроме того, открывается возможность обнаружения особенностей протекания самих мыслительных процессов. Суть ретроспективного эксперимента заключалась в следующем. Испытуемому предлагалось выполнить какое-либо задание, после завершения которого он должен был описать свои состояния и переживания, возникшие при решении задачи. В опытах могли использоваться психофизические методы, методы измерения реакций, но более часто применялся ассоциативный эксперимент.

Имея в виду, что в опытах по изучению мышления основная роль экспериментатора сводилась к регистрации и редакции речевого отчета испытуемого, метод ретроспективного отчета получал название метода редакции. С помощью ретроспективного эксперимента были проведены почти все исследования, выполненные в Вюрцбургской школе.

Первые экспериментальные исследования в области мышления открывают опыты К. Марбе (1901) и А. Майера с И. Орта (1901), которые были посвящены изучению психологических особенностей суждения. Они показали, что суждения имеют «внечувственную», «безобразную» природу, поскольку они в терминах чувственных представлений не описываются. По этой причине К. Марбе счел целесообразным отнести проблему суждения, а стало быть и мышления, к логике. К аналогичным выводам пришли А. Майер и И. Орт, которыми было проведено «качественное исследование ассоциаций».

Новые факты в области мышления были установлены А. Мессером, который первым среди своих коллег связал безобразные компоненты сознания с мышлением и прямо назвал их «мыслями», вместо прежнего термина «состояния сознания», введенного ранее А. Манером и И.Ортом. Кроме безобразности мысли, считал А. Мессер, другими ее отличительными признаками являются отнесенность ее к предмету и осознание в ней отношений, Более обстоятельно эти факты были изучены К. Бюллером (1907). Опыты К. Бюллера состояли в заучивании парных мыслей, В одном из вариантов опытов испытуемому вначале давался один ряд предложений, затем другой ряд фраз с неполным смыслом. Порядок предложений в смысловом отношении не совпадал, т. е. взаимополагающие смысловые части были намеренно разведены.

От испытуемого требовалось незаконченные предложения одного ряда дополнить по смыслу незавершенными предложениями другого ряда. Во второй модификации эксперимента К. Бюллер предлагал одновременно два ряда с полностью законченными предложениям. Перед испытуемым ставилась задача объединить по смыслу предложенные пары предложений. Во всех приведенных случаях оказалось, что парные предложения, связанные смысловыми отношениями, запоминались быстрее, прочнее и в большем количестве.

Качественный анализ экспериментального материала подтверждал ранее установленный факт о независимости мышления от ассоциаций и представлений. Тот же анализ дал К. Бюллеру основание утверждать не только отсутствие чувственной опоры в мышлении, но отсутствие какой-либо связи мышления с речью, К. Бюллер был убежден, что мышление протекает без образов и слов. Одна и та же мысль, аргументировали К.

Бюллер и О. Кюльпе, может быть выражена разными словами, равно как и разные мысли могут быть выражены одним и тем же набором слов. Отсюда и делался ложный вывод о независимости мышления от слов и речи. Тщательный анализ самоотчетов испытуемых позволил К. Бюллеру обнаружить некоторые новые отличительные признаки, которые затем были положены в основу подразделения мыслей на осознание правил, осознание отношений и интенции, как направленности мысли на объект.

В то время, как исследования К. Марбе, И. Орта, А. Майера, А. Мессера, К. Бюллера были связаны с выявлением существенных и отличительных признаков мышления, работы их сотрудников Г. Уатта и Н. Аха были направлены на раскрытие механизмов протекания мыслительной деятельности. Г. Уатт, изучая особенности течения представлений, пришел к выводу об определяющей роли задачи в организации мыслительных процессов.

Под задачей он понимал перевод инструкции, даваемой перед началом опыта испытуемому, в самоинструкцию. Механизм мыслительной деятельности представлялся Г. Уатту следующим образом. Предъявленное задание запускает в действие ряд репродуктивных процессов, с которыми связано появление в сознании множества представлений и ассоциаций, большая часть из которых не имеет прямого отношения к задаче, поставленной в инструкции. Для того, чтобы из огромной массы ассоциаций и представлений могла быть выбрана наиболее адекватная, требуется специальный механизм. Таким механизмом, выделяющим и усиливающим одни и угнетающим другие ассоциации, как раз и является «задача» или самоинструкция. Именно она придает мышлению направленно избирательный характер.

Работа по изучению механизмов мышления была продолжена Н. Ахом (1905). В качестве определяющего фактора, организующего и упорядочивающего мыслительные процессы, Н. Ах указывал особые, отличные от ассоциаций акты, названные им «детерминирующими тенденциями» Для описания механизма мышления Н. Ах кроме понятия о детерминирующих тенденциях вводит еще два других — «представление цели» и «соотносящееся представление». Под представлением цели понималось специфическое состояние сознания, вызванное инструкцией. Представление цели, а точнее, его значение, является источником детерминирующих тенденций. Соотносящимися представлениями было принято считать образы ожидаемых раздражителей.

Главная функция детерминирующей тенденции состоит в установлении определенного отношения между представлением цели и соотносящимися представлениями. В самом общем виде механизм мышления, по Н. Аху, выглядит следующим образом. Поступающий раздражитель вызывает у испытуемого ряд репродуктивных тенденций (множеств вариантов реагирования), но под влиянием детерминирующей тенденции, исходящей из значения представления цели (самоинструкции, задачи), особое предпочтение получает лишь одна из возможных репродуктивных тенденций, тогда как другие все устраняются. Тот же самый механизм был распространен Н. Ахом и на волевые процессы.

Действие детерминирующей тенденции, осуществляющей выбор репродуктивных тенденций, согласно Н. Аху, не осознается. В качестве иллюстрации он ссылается на собственные опыты, проведенные с испытуемым в состоянии гипноза. Существование ассоциативных механизмов Н. Ах не отрицал, но в то же самое время он резко их противопоставлял детерминирующим тенденциям, приписывая последним доминирующее значение в организации сознания. Л. И. Анциферова справедливо подчеркивает, что противопоставляя эти два механизма, Н. Ах, между тем, не сумел показать принципиальное различие между ними, в связи о чем вопрос о природе детерминирующих тенденций, а следовательно, и о реальных механизмах мышления вообще, оставался не раскрытым .

Подводя итоги основным достижениям Вюрцбургской школы, следует отметить, что ее представители внесли много новых положений, подрывавших основы ассоциативной концепции. Ими были обнаружены такие отличительные признаки мышления как несводимость его к ощущениям, восприятиям и представлениям, направленность мысли на объект, установление в мышлении отношений, избирательный и целенаправленный характер протекания мыслительной деятельности под влиянием задачи и инструкции. Все это, по словам О. Кюльпе, было «совершенно скрыто от ассоциативной психологии» .

Однако, поставив ряд важных проблем и вопросов, представители Вюрцбургской школы тем не менее сами не сумели удовлетворительно решить их из-за тех философских и теоретических оснований, на которые опиралась их экспериментальная программа.

Прежде всего, большим препятствием, мешавшим научному решению проблемы мышления, явилось интроспективное понимание предмета и метода психологии. Психология определялись как наука о фактах непосредственного опыта, как наука о внутренних состояниях сознания. Основным орудием познания фактов субъективного внутреннего опыта объявлялась интроспекция, самонаблюдение. Приступая к исследованиям мышления, О.

Кюльпе возлагал на экспериментальную интроспекцию большие надежды. Стремясь сделать самонаблюдение более адекватным задачам изучения мышления, О. Кюльпе, как мы помним, заменил непосредственную форму интроспекции на ретроградную, полагая, что только при ретроспективном самонаблюдении откроется действительный ход мышления. Но в скором времени интроспективный лозунг Вюрцбургской школы сильно покачнулся и прежде всего под давлением результатов и выводов, к которым пришли сами психологи этой школы. Так, Н. Ах, изучая механизмы мышления нашел, что эти механизмы человеком не осознаются, а, следовательно, в самонаблюдения выявлены быть не могут.

На этом основании Н. Ах приходит к выводу о бесплодности ретроспективного эксперимента и необходимости перехода ж опосредованным, объективным приемам изучения мышления. С критикой метода редакции выступал и другой представитель Вюрцбургской школы К. Бюллэр, а затем и сам О. Кюльпе.

Позиции субъективной психологии и интроспективного подхода еще более ослабли, когда сходные с опытами Вюрцбургской школы исследования, проведенные в лаборатории Э. Титченера, дали совершенно противоположные результаты, доказывающие полное отсутствие каких-либо несенсорных элементов в сознании. Оказывалось так, что интроспективный эксперимент подтверждал теоретические позиции тех, кто его проводит. Подобное положение естественным образом вызывало недоверие к интроспективному методу и, больше того, через некоторое время им вовсе перестали пользоваться при изучении мышления. По этому поводу Л. И. Анцыферова пишет: «Этот отход, совершившийся внутри Вюрцбургской школы в соединении о бесплодными попытками проверить теорию „безобразной мысли“ нанес тяжелый удар по интроспективному методу. Достигнув своего апогея в Вюрцбургской школе, этот метод в ней же и в связи с ней потерпел крах» .

Интроспективный подход к сознанию вызвал ряд грубейших ошибок и в теоретических обобщениях. Одна из них нашла свое выражение в отрыве мышления от его чувственной основы. Этот отрыв неизбежно вел к отрицанию внешней детерминации мыслительных процессов, к утверждению телеологического понимания природы мышления, к превращению мышления в самостоятельную духовную сущность. Для иллюстрации достаточно сослаться на тот факт, что такую характеристику мышления, как предметная отнесенность мысли, представители Вюрцбургской лаборатории рассматривали не как свойство, определяемое самими объективно существующими вещами, а как функцию чисто духовных актов-интенций и детерминирующих тенденций. Из свойств самого сознания выводились и другие характеристики мышления. Самые детерминирующие тенденции также трактовались как акты, имеющие априорную природу.

Пересмотр теоретических положений и экспериментальных данных, полученных в Вюрцбургской школе происходит уже в рамках новых научных направлений, возникающих в мировой психологии в начале XX столетиябихевиоризма, гештальт-психологии, культурно-исторической психологии и др.

Началом экспериментального изучения мышления завершается важный этап в развитии психологии как науки. Характерным для него было постепенное расширение сферы приложения эксперимента к различным проблемам. общей психологии. Хотя и в разной степени, но экспериментальными методами изучались почти все основные психические процессы — ощущения, восприятия, представления, память, эмоции, внимание, воля.

ОСНОВЫ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ПСИХОЛОГИИ С НАЧАЛА XI ДО НАЧАЛА XX ВЕКА.

Считается, что психология начала свое существование с начала XIX века. И в этом практически все ученые, занимающиеся данным вопросом, едины. Едины они также и в том, что всю историю российской психологии можно разделить на три основных этапа: дореволюционный, советский и современный. Однако существует мнение, что отечественную психологию можно подразделить не на традиционных три, а гораздо большее количество этапов, как то: становление психологических знаний средневековой Руси, психологическая мысль эпохи Нового времени, дореволюционная психология (или психология XIX века), советская психология и, наконец, современная психологическая наука. Данная периодизация принадлежит ученому Помогайбину.

Довольно большой период отечественной психологии охватывают два основных этапа: эпоху средневековой Руси и эпоху Нового времени. Объединение этих этапов вполне осознанно. В это время, т. е. в течение семи веков, только-только начиналось становление психологии, а значит, не могло идти речи о каких-либо научных трудах.

Вся психология Древней Руси, к примеру, сводилась к трудам летописцев, писателей и мыслителей, коими порой оказывались и сами князья. Одним из самых ярких примеров можно считать князя Владимира Мономаха и его «Поучение детям». Как пишет Помогайбин, в «Поучении» «ставятся проблемы познания человеком окружающего мира и человеческой деятельности». Частично состояние души человека описывается и в известной «Повести временных лет», написанной Нестором, летописцем и историком: «И сотворил дьявол человека, а бог душу в него вложил. Потому-то, когда умирает человек, в землю идет его тело, а душа к богу». Конечно, до научных трактатов еще далеко, однако описание психических состояний человека впервые появляется именно здесь. И в «Повести», и в «Поучении», и в других наиболее заметных произведениях явно прослеживается некое подчинение религиозным традициям, нормам и правилам. Это вполне понятно, т. к. именно в этот период Русь принимает христианство (988 г.). Таким образом, особенностью этого этапа является полная зависимость едва зарождающейся психологии от религии, а значит, и возникновение научных основ невозможно.

В дальнейшем можно проследить ослабление поголовной религиозности и соответственно все набирающее обороты развитие психологии как науки.

Появляется все большее количество произведений и сборников, в которых описывались все аспекты человеческой жизни. «С конца XII века на Руси регулярно издается „Пчела“ — сборник изречений из „священного писания“, отцов церкви и ученых античности. В ее составе — целый ряд статей, раскрывающих содержание психологического знания русских мыслителей: „Слово об уме“, „Слово о душе“, „Слово о мудрости“, „Слово о памяти“, „Слово о сне“, „Слово о ярости и о гневе“ и т. д. В данных работах по-прежнему утверждается бессмертие человеческой души, в которой борются два начала: телесное и духовное. Источник и различные состояния ума видятся в физическом созревании и старческой деградации организма. Особое внимание обращается на зависимость умственного развития от знания и учений: „Ум ученьем красим“. Таким образом, совершенство ума зависит от двух условий: природных и деятельных».

Рассказы о Ветхом завете представляет «Толковая Палея». Впервые «в изучении природных явлений основная роль отводится сбору фактов и их эмпирическому исследованию». Примечательно, что многие процессы описываются авторами, зачастую не прибегая к понятиям «душа» и «бог» .

Следующий период, период Нового времени, характеризуется появлением личностей, «профессионально» занимающихся «психологией». Более того, в Новое время было написано около восьмидесяти статей и различных трудов по психологии. С этого момента все большее и большее развитие получают начатые еще в средние века эмпирические исследования «души» человека и всего того, что связывало его и этот мир воедино.

Следует отметить особую роль в становлении отечественной психологии Петра Васильевича Постникова (род.

1676). После обучения в Московской славяно-греко-латинской академии в 1692 году он по указу Петра на 5 лет отправляется в Падуанский университет в Италию (где учился Уильям Гарвей), где 2 мая 1695 г. получает степень доктора философии и медицины. Именно благодаря его стараниям и стараниям Петра Великого в России начинает развиваться «анатомо-физиологическое направление в медицине». Это не могло не отразиться на развитии психологии в императорской России. В дальнейшем последователями Постникова стали Д. Бернулли, Л. Эйлер и И. Вейтбрехт, которые были начальниками первой в России кафедры анатомии и физиологии, образованной в Академии наук.

Их трудами продолжаются анатомо-физиологические исследования. Известны работы Бернулли «О движении мышц» (1758), «О симпатии и антипатии» и т. д.

Невероятно большое значение для развития физиологии, а значит и психологии тоже, сыграло творчество гениального ученого Михаила Васильевича Ломоносова, особенно его «Размышления о причине тепла» (1756), в которых произведено химическое обоснование окисления как основы дыхания организмов и закона сохранения материи. Говоря о психологии, то ее проблемам посвящена глава «О возбуждении, утолении и изображении страстей».

Следует упомянуть также и других известных ученых и общественных деятелях, сыгравших не меньшую роль в развитии психологии Нового времени. Д. А. Голицын был известным ученым и дипломатом, но помимо этого им была издана книга Гельвеция «О человеке», сыгравшая заметную роль в формировании начального мировоззрения в психологии. Другому просветителю принадлежат статьи «О душе», «О воображении», «О страстях», «Рассуждение о познании самого себя» и др. название статей сами говорят о своем психологическом содержании. Впервые все известные к тому моменту психические процессы были описаны военным врачом Матвеем Пеккеном.

Наконец, самым главным событием этого периода смело можно назвать издание первой книги по психологии «Наука о душе» (1726). Ее автором стал Иван Михайлов, священник одной из церквей. В этой книге он определяет четыре «закона душевной жизни»: 1) если внешний раздражитель оказывает воздействие на не поврежденные органы чувств, то «тогда мы чувствуем, хотя б того и не хотели»; 2) определяет интенсивность ощущений относительно к силе последовательно действовавших раздражителей; 3) душа определяется воздействиями внешнего мира (разное воздействие воспроизводится чувствами разное, одинаковое воздействие — одинаковое чувство"; 4) если нет воздействия на органы, то нет и чувства.

Итак, подводя итоги двух этапов развития психологии, можно с уверенностью сказать, что психология России ведет свое начало не с XIX века, как полагают многие ученые, а еще с древних времен. Более того, благодаря научной деятельности многих исследователей к концу XVIII века начинают осуществляться контакты Российской академии со многими научными центрами мира, формируются кадры, которые впоследствии выводят психологию на новый, качественный уровень.

ЭТАПЫ РАЗВИТИЯ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ НАУКИ В РОССИИ В ДОРЕВОЛЮЦИОННЫЙ ПЕРИОД.

Условно этап дореволюционной психологии все ученые подразделяют на два основных этапа: первая половина XIX-конец XIX-начало XX века.

Первая половина характеризуется появлением первых научных трудов по психологии в России. Содержание этапа заключается в выходе множества трудов по психологии, разработке ее мировоззренческих и научных основ и принципов. Издается ряд систематических руководств по различным направлениям психологии.

П.Любовский, магистр Харьковского университета, подготовил «Краткое руководство к опытному душесловию», (1815) вторую после И. Михайлова систематизацию психологического знания. Это была по сути «экспериментальная психология». Работа состоит из трех частей: 1) чувствительность; 2) познание; 3) стремление, влечение и воля. Им описываются как «главное влечение» — «любовь к отечеству», «любовь к труду» и т. д.

В своих трудах психолог, философ А. И. Галич (1783−1848) доказывал подчиненность мышления законам объективного мира. Его основная работа «Картина человека» (1834) состояла из трех основных частей: 1-я часть — «телесная дидактика» (отправления, система и части тела), «телесная феноменология» (здоровье, патология, сон, уродство) и «семиотика» (учение о темпераментах); 2-я часть — «дух» (психологическая система), 3-я часть — «соотношение между телесной и душевной жизнью». Более того именно Галичу принадлежит попытка создания свода отечественных психологических знаний.

Одоевский Владимир Федорович в 1834 г. написал «Психологические заметки», в которых отразил вопросы о соотношении языка и чувства, языка и мысли. Серия статей по проблемам психологии была подготовлена Белинским Виссарионом Григорьевичем. Ему принадлежит высказывание о том, что психология, не опирающаяся на физиологию, так же не самостоятельна, как и физиология, не знающая о существовании анатомии.

И все же, несмотря на то, что первая половина XIX века была ознаменована появлением новых работ и трудов известных отечественных деятелей, второй этап все же более плодотворен в этом отношении. В каком-то смысле этот период, несомненно, можно назвать «золотым веком» российской психологической мысли.

Духовная жизнь русского общества была тесно связана с общим ходом развития западной культуры. Вместе с тем она отражала своеобразие социального и исторического пути развития России, оказывая существенное влияние на формирование отечественной науки. Шестидесятые годы XIX века — один из самых знаменательных этапов в русской истории и русской науке. Ослабление цензурного гнета, открытие многих либеральных изданий, возобновление университетских курсов по философии и психологии пробудили надежды прогрессивной части общества на то, что и в России наконец произойдет реформирование уклада, просвещение.

Различные авторы описывают данный этап по-разному. Наиболее авторитетным является разделение психологии XIX века на две основные концепции: антропологическая, предложенная Н. Чернышевским и теологическая, предложенная П. Юркевичем и В. Соловьевым. Таким образом, в России сложились две школы, абсолютно противоположные друг другу.

&# 171;К антропологическому принципу Чернышевского восходит русский путь в науке о поведении — от И. М. Сеченова до И. Л. Павлова и А. А. Ухтомского. К теологическому принципу В. С. Соловьева восходит апология «нового религиозного сознания» в трудах Н. А. Бердяева, С.Н. и Е. Н. Трубецких, С. Л. Франка и др. И новое учение о поведении, и апология «нового религиозного сознания» являлись плодами русской мысли, двух ее мощных течений — естественнонаучного и религиозно-философского".

Противники Чернышевского полагали, что поведение — действие чисто рефлекторное. Человек, тем самым, обретал образ нервно-мышечного аппарата.

Чернышевский, в свою очередь, напротив, признавал родство «телесных и психических явлений», а потому предлагал использовать физиологию для понимания и объяснения последних.

Обращаясь к спору между Чернышевским и Юркевичем, захватившему в начале 60-х годов русскую печать, мы оказываемся у истоков всего последующего развития русской психологической мысли. Идеи антропологической концепции привели к тому, что возникла новая наука о поведении. «Она строилась на объективном методе в противовес субъективному (который, как мы видели, определил программы разработки психологии на Западе)».

Другой известный ученый Константин Дмитриевич Кавелин занимался проблемами нравственности, и в связи с этим придавал очень большое значение культуре человека. Кавелина можно назвать основоположником российской психологии личности. «В своей работе „Задачи этики“ (1887) он доказывал, что нравственная личность человека является „живым двигателем“ всей индивидуальной и общественной жизни людей. Он также считал, что эта нравственная личность имеет объективные моральные основы, которые руководят ее деятельностью. Поэтому важнейшими чертами как философии, так и психологии, правоведения и других наук являются, с его точки зрения, антропологизм и этическая направленность».

Кавелин утверждал, что психология — та наука, в которой должны соединиться физиология и философия, так как в отдельности они не могут объяснить всей сложности человеческой природы, в том числе и такую важнейшую проблему, как творчество. «Утверждая, что психику нельзя свести к физиологии, так как физиология — лишь условие возникновения психических явлений, Кавелин доказывал, что психическое, как несводимое к материальному, не может и подчиняться материальным законам и, главное, закону причинности, т. е. детерминизму, отрицающему свободу воли человека». Таким образом, Кавелин ни в коем случае не отрицал необходимость физиологических исследований в психологии, однако он и не считал, что этого достаточно. По его мнению психологическая наука непременно должна быть связана с философией. Он отрицал понимание психологии только как естественной науки.

Развитие следующего направления в психологии XIX века принадлежит А. А. Потебне. Его «психология народов» имела популярность в Германии. Однако принципы, на которых строилась именно его «психология народов», несколько отличались от тех, что предлагали немецкие ученые. «В своей книге „Мысль и язык“ он, следуя принципу историзма, анализировал эволюцию умственных структур, которыми оперирует отдельный индивид, впитывающий эти структуры благодаря усвоению языка. Творцом языка является народ как „один мыслитель, один философ“, распределяющий по разделам плоды накопленного в ходе истории общенационального опыта. Мыслящие на этом языке индивиды воспринимают действительность сквозь призму запечатленных в нем внутренних форм».

Потебня тем самым стал инициатором построения культурно-исторической психологии, черпающей информацию об интеллектуальном строе личности в объективных данных о прогрессе национального языка как органа, образующего мысль.

Владимир Сергеевич Соловьев (1853−1900) является одной из центральных фигур в российской науке XIX века как по значительности того, что им сделано, так и по тому огромному влиянию, которое он оказал на взгляды многих современников и которое заметно не только в работах ученых — Бердяева, Булгакова, Лосского. Соловье был основателем христианской философии, однако он считал ложным разделение христианства на православие и католичество. В конце 80-х годов XIX века общество охватило некоторое разочарование в науке и признание религии. И тут его концепция была как нельзя кстати, тем более, что он занимался взаимосвязью и взаимозависимостью науки и религиозности. Соловьев считал, что человек постоянно находится меж двух огней — миром преходящим, в котором нет истины и миром трансцендентным (Бог). Теория Соловьева явилась основой для психологической концепции Франка и Лосского, которые в дальнейшем дополнят и разовьют его идеи. Соловьев разработал новый подход к исследованию человека и его души. Этот подход стал основным в конце XIX-начале XX века.

Последователем Соловьева считал себя Н. О. Лосский, хотя его концепция претерпела некоторые изменения. «Лосский доказывал, что знание является переживанием, сравнимым с другими переживаниями. В книге „Обоснование интуитивизма“ (1906) он раскрывал сущность своего подхода: переживание отражает сущность объектов-окружающего мира прямо и непосредственно. Объектами знаний-переживаний, с его точки зрения, являются прежде всего эстетические, религиозные, нравственные и правовые нормы, т. е. то, что непосредственно связано с эмоциями». Еще одна важная тема его работ — исследование ментальности русского человека, так называемого «русского характера», которому он посвятил свой труд «Характер русского народа».

Со многими принципами концепции Лосского был согласен С. Л. Франк. Наиболее известной и значительной его работой считается «Душа человека» (1917). «Франк в своей работе разводил такие понятия как душевная жизнь, душа и сознание. Приходя фактически к тем же выводам, что и психоанализ, Франк пишет о том, что под тонким слоем затвердевших форм рассудочной культуры тлеет жар великих страстей, темных и светлых, которые в жизни и отдельной личности, и народа в целом могут прорвать плотину и выйти наружу, сметая все на своем пути, ведя к агрессии, бунту и анархии». Итак, по мнению Франка, главное в душе человека — это его иррациональная и слепая душевная жизнь.

Михаил Иванович Владиславлев был профессором и ректором Петербургского университета. Именно благодаря его стараниям в этом учебном заведении психология заняла одно из основных мест в учебной программе. Именно Владиславлев создал свой курс опытной психологии. В его работах основное место занимала проблема воли и нравственности. Ему принадлежит один из первых учебников по психологии («Психология», 1881).

Ученик Владиславлева Александр Иванович Введенский доказывал, что психика может быть экспериментально исследована (с помощью измерительных приборов и естественных неизмерительных методов), и стремился сделать ее теоретической, а не прикладной наукой, проверяя все психологические постулаты логикой. «Таким образом, в отличие от Лосского и Франка, он рассматривал психологию как рациональную, а не интуитивную науку». Одной из центральных психологических проблем Введенский считал соотношение знания и веры.

Лев Иосифович Петражицкий связывал психологию с юриспруденцией. В своих работах он доказывал, что право есть психический фактор общественной жизни и потому оно действует изнутри, через психику, а не извне, через давление общества. «Действие права состоит, доказывал ученый, во-первых, в возбуждении или подавлении мотивов к разным действиям и воздержанию от них и, во-вторых, в укреплении и развитии одних склонностей и черт человеческого характера и искоренении других, т. е. в воспитании народной психики».

Говоря о дореволюционной психологии, нельзя не сказать о развитии экспериментального ее направления, ведь именно в этот период она набирает все большие обороты.

«Главным центром разработки проблем экспериментальной психологии стал созданный в Москве Г. И. Челпановым на средства мецената С. И. Щукина Институт экспериментальной психологии». Основным методом, которым, как считал Челпанов, имеет право пользоваться психолог явился субъективный метод, «наблюдение субъекта за состоянием собственного знания». Благодаря школе Челпанова, в советские времена появилось большое количество достойных ученых, проповедывающих его принципы.

Еще один известный психолог — Н. Н. Ланге — стал главным оппонентом Челпанова. Он стал создателем первой в России психологической лаборатории. Психику человека Ланге справедливо рассматривал как продукт истории. «В формировании сознания индивида решающую роль он отводил языку». Главная заслуга Н. Н. Ланге в том, что он перенес психологию с дарвинизма на историзм.

В дореволюционной психологии одно из важнейших мест занимает наука о поведении человека.

ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ В ПОСЛЕРЕВОЛЮЦИОННЫЙ ПЕРИОД.

В 1925 году в Москве создается Государственный институт по изучению преступности и преступника, к работе которого в биопсихологическом направлении привлекались крупные ученые-психологи. За время своего существования (до 1929 года) учеными института было опубликовано около 300 работ, в т. ч. и по вопросам судебной психологии.

Из наиболее значимых работ по судебной психологии 20-х годов можно выделить работы С. В. Познышева, К. Сотони, А. К Брусиловского, А. Р. Лурии. Были произведены массовые психологические исследования разных групп преступников — хулиганов, сексуальных правонарушителей, убийц, и т. д. Также широкому исследованию подвергались вопросы исправительной психологии.

В 20-х годах в России усиленно развивается авиационная психология, предметом которой были психические особенности человека, который управляет сложной авиационной системой. Исследования в этой сфере проводили Н. Д. Завалова, К. К. Платонов, С. Г. Геллерштейн. В их исследованиях объединялись достижения медицины, физиологии и психологии. Более того, разрабатывались способы и приемы алгоритмического анализа деятельности.

Под воздействием прагматических изменений происходили изменения и психологической теории. Устаревшие схемы переставали быть используемыми. Главный объект психологии в этот период — деятельность человека. Так происходит утверждение в отечественной психологии деятельностного принципа к изучению человеческой психики.

Широко раскрываются психолого-педагогические исследования. Так, создается новая наука об обучении и воспитании, которая основывается на достижениях естественных наук, — педология. Кроме того, рассматриваются аспекты поведенческой психологии.

В 20 — 30-х годах проводятся большие исследования в сфере психотерапии и патопсихологии (В.Н. Мясищев, А. Р. Лурия, К.К. Платонов), дефектологической психологии (Л. С. Выготский, ИМ. Соловьев, Ж. И. Шиф, Л. В. Занков), педагогической и возрастной психологии (Н.А. Менчинская, А.В. Запорожец), психофизиологии и психофизики (СВ. Кравков, Е. Н. Соколо, и др.).

А вот попытки создания марксистской социальной психологии (Рейснер, Войтуловский) стали неудачными и были отвергнуты, поскольку тоталитаризм не допускал возможности существования параллельных обществоведческих систем.

В 1930 году был созван первый Всесоюзный съезд по исследованию поведения человека. Количество человек, принявших участие в этом съезде составило 3200 чел., всего было заслушано 170 докладов, что говорит о важности события и особенному вниманию к нему.

Анализируя биосоциальное развитие поведения, участники съезда выступили с докладами, критикующими буржуазные психологические направления. В частности, была подвергнута критике рефлексология. Теория «поведенчества» начала считаться ответвлением буржуазной идеологии.

Появилась также проблема «кризиса буржуазной психологии», важной признавалась необходимость «перестройки фундамента психологии». Усилилась степень внимания к сравнительной психологии.

Основоположником сравнительной психологии в России был известный психолог и биолог В. А. Вагнер. Он считал, что разумные поведенческие формы эвoлюционнo связaны с инстинктивными фoрмaми поведения. Рaссмaтривaя рaзвитиe психики в филогенeзe, Вагнер определил генетическое соотношение отдельных уровней эволюции («Возникновение и развитие психических способностей», 1924). Усилилось внимание к происхождению психических способностей и в процессе персонального развития.

Основополагающая теория генезиса и формирования человеческих высших психических функций была разработана Л. С. Выготским.

Основываясь на идеях сравнительной психологии, он приступил к своим исследованиям в той области, где сравнительная психология застопорилась перед сложнорешаемыми для нее проблемами: объяснением феномена человеческого сознания. Выготским формируется основополагающая мысль о опосредствовании психической деятельности человека. Орудием его является, по мнению Выготского, слово.

Применение слова (знака), как спeцифичeски чeловeчeского психичeскoгo регулятoрa пeрeстрaиваeт все высшиe психическиe функции чeлoвeкa. Мeхaническaя пaмять стaновится лoгичeской, ассоциативное тeчeниe представлений — прoдуктивным мышлeниeм и творчeским воображениeм, импульсивные действия — произвольными.

Выготский утверждал структурную аналогию между внутренней и предметной умственной деятельностью. Внутренний план разума на тот момент стал пониматься как активно освоенный внешний мир.

В системе мозговой деятельности Выготский Л. С. выделял активные функциональные системы («Развитие высших психических функций», 1931).

Л.С. Выготский считал, что развитие психики следует не после созреваниям, а определено энергичным взаимодействием индивида и среды в области его самого близкого психического развития. На этих положениях сформировалась российская психологическая школа.

С середины 30-х годов развитие отечественной психологии затормозилось. Тоталитаризм не нуждался в психологии, в результате чего в 1936 году было принято постановление ЦК ВКП (б) «О педологических извращениях в системе наркомпросов», которое запрещало все диагностические психологические методы, была запрещена и разгромлена психотехника, прекратилось развитие инженерной психологии и психологии труда.

Кроме того, был закрыт единственный в России психологический журнал «Психотехника», перестали существовать все прикладные области психологии. Резко снизилось количество исследований по личностной психологии и психологии поведения, были закрыты исследования генетических предпосылок человеческой психики.

Воздействие сoциальнoй среды на фoрмирoваниe психических свойств личности тоже перестало изучаться. Как следствие — до сих пор остаются мало исследованы социальные стeрeoтипы, ценностные ориентации и установки различных культурных, социальных и этнических групп. Кроме того, не изучались такие важные психические явления, как конформность, агрессивность, межличностная и внутриличностная конфликтность.

Также наложен был запрет на изучение проблем половых психических различий. Оптимальной становилась бесконфликтная, бесполая, лишенная личностных задатков и интеллектуальных особенностей модель усредненного «советского человека».

Связь с мировой психологической наукой и российской психологией дореволюционного периода была утеряна. Но даже несмотря на все вышесказанное, ведущие советские ученые-психологи смогли сформировать основополагающие труды, которые не утратили своего значения и по сей день. Среди них: «Ум полководца», «Способности и одаренность» Б. М. Теплова; «Человек как предмет познания» и «Проблемы формирования характера» Б. Г. Ананьева; «Экспериментальные основы психологии установки» Д. Н. Узнадзе и др.

Кoнцeптуaлизaция и классифицирование психологических понятий были проведены С. Л. Рубинштейном в его научном произведении «Основы общей психологии» (1940). Главный отправной постулат С. Л. Рубинштейна: отображение реальности опосредовано определенной человеческой деятельностью. Деятельность и психика неразделимы — психика проявляется и формируется в деятельности.

Внешние влияния приводятся в порядок через внутренние причины — мотивы, цели, установки. Внешние факторы воздействуют через внутренние («Бытие и сознание», 1957). Все психические явления следует рассматривать как процессы — саморазвивающиеся двигающиеся явления, зарождающие соответствующие итоги — понятия, психические образы, регуляционные акты, принятие решений,.

Психические процессы, в том числe мышлениe, рaзвивaются кaк деятeльнoсть субъекта с oбъeктoм, кaк систeмa опeрaций, oбуслoвлeннaя мотивацией личность. В труде «Человек и мир» (1973) Рубинштейн утверждает, что все бытие постигается только через человека.

Еще один известнейший советский психолог А. Н. Леонтьев (1903 — 1979), разрабатывал теорию деятельностного принципа в изучении психики человека, изучил ее формирование в онтои филогенезе в «Проблемах развития психики» 1959 года. В системе деятельности Леонтьев изучил взаимодействие ее составляющих — целей, мотивов, условий, а в системе сознания — иерархию системообразующих его элементов — структуру смыслов и значений. Эта иерархия рассматривалась Леонтьевым как базовая структура личности в труде «Деятельность. Сознание. Личность 1975 года.

Исследования Рубинштейна, Выготского, Леонтьева значительно повлияли на развитие общей, педагогической, детской психологии.

В 60-х годах формирование российской психологии вновь активизировалось. В 1964 году стали открываться психологические факультеты в Московском, Ленинградском, Тбилисском, Ярославском университетах. Стала активно развиваться прикладные отрасли социальной и общей психологии, инженерная психология. В юридических институтах и университетах началось обучение юридической и обшей психологии.

В 1971 году создается Институт психологии АН СССР. С 1980 года начинает издаваться «Психологический журнал».

Началась и концептуальная перестройка психологии, обусловленная достижениями в области кибернетики, теории информации и физиологии высшей нервной деятельности.

В 60 — 70-х гг. активизируются исследования в области теории сознания (Проблемы сознания. Материалы симпозиума. 1966), актуализируется проблема взаимосвязи сознания и подсознания (Басин Ф. В. Проблема бессознательного. 1968). В 1979 г.

в Тбилиси был организован Международный симпозиум по проблеме бессознательного. К его открытию была подготовлена трехтомная монография «Бессознательное: проблемы, функции, методы исследования» (1978).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

XX век начался для психологической науки начался открытием IV Международного психологического конгресса, а также публикацией почти неизвестной работы 3. Фрейда «Толкование сновидений». В своих выступлениях на конгрессе психологи Герман Эббингауз и Теодюль Арман Рибо встали на позицию защитников объединения психологии и естествознания. Однако физиолог И. П. Павлов еще не провел свои эксперименты по условным рефлексам, а внимание большинства психологов было занято идеями П. Каруса о важности исследования бессмертия души.

К концу XX в. психология уже стала главной дисциплиной в системе наук о человеке, а ее прикладные области определили эффективность многих отраслей человеческой деятельности.

Психологи начинают усердно работать в школах, клиниках, на производстве, в центрах подготовки космонавтов, в военной лаборатории, в управленческих структурах, в системе правоохранительных органов, в аналитических центрах социального развития. Психологические знания используются там, где необходимо ввести научную организацию труда, эффективно использовать ресурсы человеческой психики. Сегодня усиленно развиваются прикладные области психологической науки: педагогическая, экономическая, космическая, юридическая, спортивная, психология искусства, менеджмента, управления и т. п.

Нынешняя психология все более объединяется с нейрофизиологией, утверждая обусловленность психических явлений и процессов как внешними воздействиями, так и закономерностями работы мозга. Психология фактически есть наука, устанавливающая взаимосвязь между социальными и психическими явлениями, между исторической стороной сущности человека и природной. Историческая цепь психологических взглядов — не набор «мыслей», а поднимающееся развитие представлений человека о своей сути.

Понятийный аппарат психологии создавался в ложе отдельных направлений и школ: категория навыков, действия — в ложе бихевиоризма и функционализм, структура образа — в ложе структурализма и гештальт-психологии, мотивация — в ложе психоанализа, категория межличностного взаимодействия — в ложее интеракционизма. Знаково-деятельностная психологическая теория вырабатывалась в школе Л. С. Выготского. Достижения этих направлений помогли развитию общепсихологической концепции, а их недочеты приводили к нахождению новых психологических парадигм. В наше время психология находится в позиции необходимости своего теоретического объединения.

В течение нескольких десятилетий новаторские принципы растолкования поведения и его психического регулирования, разработанные Сеченовым, Павловым, Ухтомским, Бехтеревым, Выготским серьезно обогатили и теоретические взгляды на психику и закономерности ее развития, и практику воспитания, обучения и лечения. Серьезные изменения узнал общее строение детерминистского истолкования психических функций и структуры личности в целом.

Социальное положение в России было таковым, что было невозможно созерцательное представление личности во взаимосвязи с реальностью. Особенностью формирования новаторских теорий личности было рассмотрение из принципа возможности активно вмешаться в меняющийся мир. Отсюда проистекает и тенденция изучать свои объекты, учитывая временные рамки. Иначе говоря, особое внимание к будущему развитию. Идея деятельного участия не «заземлялась» для разрешения задач приспособления к существующим условиям бытия. Наоборот, исследовательский поиск сконцентрировался на заложенном в жизни устремлении к преодолению существующего уровня развития и прорыву в будущее, спроектированное самой жизнью.

Эту идею серьезно развивал Николай Александрович Бернштейн, чья теория саморегуляции «живого движения» и уровнях построения его сначала упрочивала кибернетическую манеру мышления, а затем в изображении деятельного участия организма сделала акцент на способности строить образ «потребного будущего».

Более обширно описывал движение от биологической оболочки биосферы к пронизанной разумом оболочке ноосфере, обладающей личностным началом, другой замечательный русский ученый — В. И. Вернадский.

Взгляды на Вселенную о человеческом будущем и его разуме соединились у Павлова с Вернадским с самыми жизненными социальным кругом интересов. Перед Февральской революцией, Павлов вводит понятие «рефлекса свободы», сравнивая с ним «рефлекс рабства», и заканчивает свой доклад об этом такой фразой: «Как часто и многообразно рефлекс рабства проявляется на русской почве и как полезно сознавать это».

В другом докладе Павлов отмечал «загнанный исторически на русской почве рефлекс цели», надеясь на то, что «мы сделаемся тем, чем мы должны и можем быть, судя по многим эпизодам нашей исторической жизни и по некоторым взмахам нашей творческой силы». Однако через несколько лет во введении к его основному труду «Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности (поведения)» у Павлова слышится тревога относительно того, что человек, «направляемый какими-то темными силами, действующими в нем самом, причиняет сам себе невыразимые страдания войнами и революциями с их ужасами, воспроизводящими межживотные отношения». Спасение, по его мнению, заключалось во всесильном естествознании, которое способно «вывести из теперешнего мрака и очистить от теперешнего позора в сфере межличностных отношений».

Психологическая наука развивалась успешно. Новые проблемы и факты решались лабораториях, однако надежда на то, что благодаря науке рассеется позор в области межличностных отношений, и на ее базе разовьются люди, чьи высокие нравственные принципы смогут изменить социальную жизнь, становилась все более призрачной.

Всему виной стало сталинское правление. Так настал этап репрессированной науки.

Нескольких десятилетий кряду среди миллионов жителей огромной страны только один ученый смог открыто и ежедневно критиковать чудовищные преступления. Им стал Павлов.

Защитники коммунистических взглядов, возвеличивая сталинский режим, видят его единственный «просчет» в преследовании тех, кто произносил критические слова в его адрес.

В дореволюционный период, формируя новаторские мысли, складывалось особенное поколение российских интеллектуалов. Ни в одном другом государстве тогда не было настолько большого самобытного количества ученых, которые смогли создать особую культурную прослойку. В уничтожении его — одно из главных преступлений сталинщины. Так в мировой истории появился такой феномен, как репрессированная наука, результатом которой является не только истребление людей, книг, целых наук. Репрессированным стало все научное сообщество, изменены до неузнаваемости его ценностные традиции, которые сложились, как было видно, на докоммунистическом этапе, когда те, кто пропагандировал нравственность, своим поведением утверждая ее и в социуме, и в научном мире, тем самым создавая новые поколения ученых, составивших гордость России.

Наука о поведении была создана в России, а ее преемницей стали США. В этом случае она трансформировалась согласно потребностям той социально-культурной среды, где ее согласовывали с психологией.

Понятие поведения само по себе не могло избавить от индивидуализма. Сформированные биологией адаптационные принципы, принципы гомеостаза и др. могли сочетаться с ним. В России же преобладала идея деятельного участия, установка на прорыв к более высоким степеням развития, к более сложным и совершенным поведенческим формам и психической организации.

Антигомеостатизм, был присущ концепции торможения Сеченова, и павловским взглядам о человеке как о самосовершенствующейся системе, и представлениям Выготского на поведенческую активность, и толкованию Ухтомским энергии организма, и понятию Бернштейна о «потребном будущем», и представлению Вернадского о движении к ноосфере.

Отличающие русский путь прорывы к будущему, к новым формам бытия сопровождались не только преобразованием принципа развития относительно естественнонаучного объяснения нервно-психического формирования поведения. В подтексте сквозило общее представление на мир и будущее место в нем человека и его духовной жизни. Особенно четко это видно в представлениях Вернадского о ноосфере.

В этом отношении представлена картина эволюции космоса и места человека в нем, какой она представлена в философском воззрении Владимира Соловьева.

«Эволюция, — писал он, — не есть только процесс развития и совершенствования, но и процесс собирания Вселенной. Растения физиологически вбирают в себя окружающую среду (неорганические вещества и физические воздействия, благодаря которым они питаются и растут); животные сверх того, что питаются растениями, и психологически вбирают в себя (в свое сознание) уже более широкий круг соотносящихся с ними через ощущения явлений; человек, кроме того, разумом включает в себя и отдаленные, непосредственно не ощущаемые круги бытия, он может (на высокой ступени развития) обнять все в одном или понять смысл всего; наконец, Богочеловек, или сущий Разум (Логос) не отвлеченно только понимает, а в действительности осуществляет смысл всего, обнимая и связывая его своею личною силой любви».

В религиозной форме Соловьев изложил положение, соответствующего мыслям Вернадского. «Высший круг бытия» у Соловьева — это Логос. В своей концепции Соловьев смог охватить, вместе с природной и человеческой эволюцией, абсолютные, высшие ценности, к установлению которых обращен ход мировых процессов. Созвучность представлений ученых в разных сферах русской культуры объясняется укорененностью в ней мыслей, формирующих науку о поведении, соответствующую духу этой культуры.

XXI век становится веком глобальной нтеграции человечества, эпохой создания единого мирового человеческого сознания, веком решительного утверждения общих социальных ценностей. Возрастет и внимание человека к самому себе. Вскоре произойдет сильнейший прорыв научной мысли к изучению глубин человеческой психики. Заслугой же психологов XX века — Фрейда, Вертгаймера, Джемса, Торндайка, Кюльпе, Бехтерева, Пиаже, Фромма, Выготского, Юнга и других ученых — было то, что они создали основу для дальнейшего подъема к высотам изучения человека в общем и человеческой психики в частности.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК Векилова С. А. История психологии: конспект лекций. М.: ACT, СПб.: Сова, 2005. 156 с.

Еникеев М. И. История развития психологии: учебное пособие. — М: «Издательство ПРИОР», 2001. 64 с.

Платон. Соч. в 3 т. Т 1, Ч. 3 // М.: Мысль, 1971. С. 247.

Помогайбин В. Н. «История психологии: лица, взгляды, концепции». М. 1999.

Ярошевский М. Г. История психологии от античности до середины ХХ в //М.: мысль. 1996.

Векилова С. А. История психологии: конспект лекций. М.: ACT, СПб.: Сова, 2005. С. 9 — 10.

Указ. соч. С. 11.

Векилов С. А. Указ. соч.С.

12.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

Векилова С. А. Указ. соч. С.

12.

Векилова С. А. Указ соч. С.

13.

Векилова С. А. Указ соч. С.

16.

Векилова С. А. Указ соч. С.

17.

Векилова С. А. Указ соч. С.

17.

Векилова С. А. Указ соч. С.

18.

Векилова С. А. Указ соч. С.

19.

Векилова С. А. Указ соч. С.

19.

Векилова С. А. Указ соч. С.

20.

Векилова С. А. Указ соч. С.

25.

Векилова С. А. Указ соч. С.

26.

Платон. Соч. в 3 т. Т 1, Ч. 3 // М.: Мысль, 1971. — С. 247.

Помогайбин В. Н. История психологии: лица, взгляды, концепции. Москва. 1999. С. 28.

Еникеев М. И. История развития психологии: учебное пособие. — М: «Издательство ПРИОР», 2001, — с. 25.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

Помогайбин «История: …».

Повесть временных лет.

Помогайбин «История».

Помогайбин «История».

Помогайбин.

Помогайбин.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

В. Н. Помогайбин «История психологии: лица, взгляды, концепции» М., 1999.

Там же.

Там же.

Там же.

Ярошевский История психологии.

Там же.

Ярошевский История психологии.

Там же.

Ярошевский.

Ярошевский.

Там же.

Там же.

Ярошевский.

Ярошевский.

Там же.

Ярошевский.

Ярошевский.

Там же.

Еникеев.

Там же.

4 этап Психология как наука, изучающая факты, закономерности и механизмы психики.

3 этап Психология как наука о душе Психология как наука о сознании Психология как наука о поведении.

1 этап.

2 этап.