Диалог Платона «Кратил»

Реферат по истории языкознания и лингвистических исследований

на тему: Диалог Платона «Кратил»

Диалог Платона «Кратил»

Среди всех явлений человеческой жизни язык должен быть отмечен, пожалуй, как такое явление, которое во все времена считалось самым удивительным. Язык не только наиболее непосредственно выделяет человека как мыслящее разумное существо среди всех остальных существ, но одновременно язык в его бесконечно меняющемся разнообразии является наиболее осязательным выражением всего того, что соединяет в нации или разделяет во времени и пространстве роды и племена.

Едва ли существует предмет, который больше привлекал бы исследователей, чем язык, как в целом, так и в деталях, и лишь в немногих областях человеческое исследование может, обращаясь вспять, проследить столь долгое развитие.

Свидетельства о том, что тайна языка занимала мысли людей, которые пытались найти ответ на вопрос, как возник язык и многообразие языков, или как получили предметы имена, при помощи которых они называются на различных языках, мы находим еще в древности. Противоречивые попытки подобных объяснений можно найти, например, в древнееврейских мифах, впоследствии объединенных в библии. Так, в первой главе Ветхого Завета написано, что всем сущностям и предметам дал название Бог, однако, во второй книге Бытия говорится, что после того, как Бог создал всех земных существ, он привел их к человеку, чтобы тот дал им свои имена. Противоречие, которое здесь замечается между главой 1-й и 2-й главами можно легко проследить и в мифах других первобытных народов, что говорит о том, что и такие проблемы всегда имели притягательную силу для человеческого ума.

Тем не менее, зачатки языкознания стали развиваться еще в древности, причем в двух странах независимо друг от друга и среди довольно различных отношений и форм, а именно с одной стороны у индийцев, а с другой стороны у греков. Индийцы достигли значительных успехов в изучении языка, но высшей точки своего развития эта наука достигает при Панини. Грамматика индийцев, в том виде как она дана у Панини придерживается чистого эмпиризма; она анализирует и описывает языковые формы, но не примешивает рассуждений о возникновении языка и слов или об общих языковых принципах, как это отчасти было у греков. В основе грамматики индийцев лежит тонкая анатомическая трактовка всего строя языка. Каждое слово делится на все его составные части: флективное окончание, основу с ее различными словопроизводными добавлениями и корень, также даются подробные правила для словообразования.

Другими путями и другим образом развилась национальная грамматика у греков. У греков первый толчок к анализу языка дали философы своими исследованиями отношений между мыслью и словом, между вещами и их (греческими) именами. У греков в различных философских школах возникли противоречия в связи с этим вопросом. Одни считали, что предметы имеют свои названия «по природе», т. е. по истинному познанию их сущности, другие же утверждали, что предметы имеют свои названия по «обычаю», т. е. некто когда-то так или иначе назвал тот или иной предмет определенным образом и с тех пор тот или иной предмет или событие несет именно такое название.

Споры по этому вопросу продолжались столетиями, и хотя дискуссия эта и не привела непосредственно к какому-либо результату, но косвенно имела большое значение для развития языкознания. Этот вопрос занимал уже Гераклита и Демокрита, а также он обсуждался софистами, например, в знаменитом диалоге Платона «Кратил».

Из всех произведений Платона наибольший интерес для истории лингвистической мысли представляет диалог «Кратил». Этот диалог едва ли можно назвать лингвистическим исследованием, основная проблематика «Кратила» — философская, но от начала и до конца диалога Платон строит весь ход рассуждения, опираясь на анализ данных языка. Он делает в процессе этого анализа интереснейшие наблюдения над языковыми явлениями, высказывает ряд идей, в определенном отношении предвосхищающих достижения языкознания Нового времени.

В центре этого диалога находится вопрос о характере отношения между вещью и ее наименованием. Кроме Сократа в этом диалоге выступают два собеседника — Гермоген и Кратил, персонажи, которые придерживаются совершенно противоположных точек зрения по поводу происхождения имен. Последний защищает воззрение, согласно которому каждое отдельное название как на греческом языке, так и на варварских языках содержит и должно содержать согласованную с самим предметом «правильность» по природе; он не хочет признать за имя или слово то, что сговорились признавать лишь некоторые люди. При этом Кратил признает, что многие слова, употребляемые нами, вовсе не соответствуют природе вещей, а порождены случайными причинами, но эти слова не являются подлинными именами, подлинными названиями вещей. Гермоген, наоборот, полагает, что не существует никакой другой «правильности» в названии (в имени или любом слове) кроме обычая (соглашения), и просит Сократа высказаться по этому вопросу.

Сократ соглашается и исследует вопрос на свой обычный лад. Первоначально Сократ как будто бы становится на сторону Кратила и защищает точку зрения о соответствии имен природе обозначаемого ими предмета, показывая, что никто не может менять произвольно слова и пытаться назвать лошадь «человеком», и наоборот. Подобно тому, как орудие должно соответствовать своему назначению, так слова должны соответствовать вещам, которые они называют; они, следовательно, имеют с самого начала определенную верность; создавать новые слова может не всякий, а только тот, кто это умеет и знает природу вещей. Один же из основных доводов тех людей, которые, подобно Гермогену, рассматривают связь между именем и именуемым предметом как чисто условную, состоит в том, что одно и то же значение может передаваться словами, резко различающимися между собой по своей звуковой форме. Сократ парирует этот довод, указывая на то, что слово, помимо своего значения и своей звуковой формы, обладает, еще одним свойством, которое сам Платон называет идеей слова, образом слова и которое мы бы назвали, основываясь на разъяснениях Платона, внутренней формой слова. Стремясь выявить, каким образом наименование может отражать природу явления, Сократ обращается первоначально к именам собственным: «Разве можно признать случайным, что сын Гектора, сын царя, называется Астианакс? Это имя состоит из двух частей — город и царь — и вполне подобает царскому сыну. Само имя предводителя троянцев Гектора значит, собственно, Держатель (от глагола иметь, держать), и оно вполне соответствует происхождению Гектора и тому положению, которое он занимает». Астианакс и Гектор — два имени, совершенно различные по своему звучанию, но и то, и другое внутренне связано с понятием «повелитель, царь». Перед нами ясный пример, показывающий, как различные по звучанию слова могут (каждое по-своему) отражать природу одного и того же явления. Иначе говоря, слова, различающиеся по звучанию, могут иметь одинаковую или сходную внутреннюю форму. Итак, главный аргумент сторонников теории об условной связи между вещью и ее наименованием — наличие синонимов — может быть, по-видимому, отвергнут. Ведь мы нашли уже некий образец, следуя которому можно в самих именах отыскать подтверждение того, что не произвольно устанавливается каждое имя, а в соответствии с некоей правильностью.

В дальнейшем изложении Сократ, подвергая этимологическому анализу многие десятки слов, вскрывает их внутреннюю форму, показывает мотивированность наименований, обнаруживает связь между звучанием слов и природой обозначаемых ими предметов. Но чем дальше, тем в большей мере читателю становится ясным, что если не во всех, то в очень многих случаях Сократ делает это не всерьез, он явно подсмеивается, шутит, да он и не скрывает своего отношения к этимологизированию, а заявляет о нем прямо. На просьбу Гермогена объяснить, что представляют собой имена Диониса и Афродиты, Сократ отвечает, что исследовать имена этих богов можно ради забавы, «ведь забавы милы и богам». Для Платона не мог быть скрытым тот факт, что этимологизирование оставляет широкий простор для всякого рода произвольных толкований и пустых домыслов; этимологическая часть диалога, несомненно, заключает в себе некоторые элементы пародирования современных Платону методов этимологического анализа. Таким образом, уже тут читатель диалога оказывается в трудном положении: остается неясным, поддерживает ли Сократ мнение Кратила о наличии внутренней связи между значением слов и их звучанием, или же он только делает вид, что поддерживает это мнение, в действительности же он его высмеивает.

Итак, очень многие слова греческого языка Сократ пытается объяснить иногда в шутку, во многих случаях, по-видимому, всерьез, исходя из других слов этого же языка. Однако такого рода объяснения нельзя продолжать до бесконечности. Рано или поздно в процессе анализа мы неизбежно столкнемся с такими словами, которые ни к каким другим словам данного языка не восходят. Здесь Платон приходит к важнейшему разграничению между первичными, непроизводными словами («первые слова») и словами производными («позднейшие слова»). Ясно, что «позднейшие слова» были образованы тем или иным путем из «первых слов».

Сократ высказывает мысль, что эти «первые имена» возникли в результате подражания. С некоторыми звуками, по мысли Сократа, ассоциируются представления об определенных качествах, и эти ассоциации могли послужить исходным пунктом для образования слов (например, звук «r» выражает движение в таких словах, как porj — течение). Как видим, Платон здесь подходит очень близко к тому, что в современном языкознании называется звуковым символизмом, проблемы которого волнуют умы лингвистов и в наше время.

В заключительной части диалога Сократ уже прямо говорит о своем скептическом отношении к точке зрения Кратила, согласно которой имена находятся в полном соответствии с именуемыми предметами. Даже те имена, в которых мы такого соответствия не обнаруживаем, говорит Сократ, могут удовлетворительно служить людям для их общения между собой. Из постулируемого Кратилом полного соответствия между предметом и его наименованием следует, что познание имени есть прямой путь к познанию вещи. Сократ выражает свое решительное несогласие с этим мнением: «Так вот, узнать, каким образом следует изучать и исследовать вещи, это, вероятно, выше моих и твоих сил. Но хорошо согласиться и в том, что не из имен нужно изучать и исследовать вещи, но гораздо, скорее, из них самих». Таков итог долгих рассуждений на тему о соотношении между именем и обозначаемым предметом.

У читателя диалога может создаться впечатление, что «Кратил» по существу сочинение деструктивное, критическое, что главная цель Платона в этом диалоге состоит в том, чтобы показать ошибочность теории о природной, естественной связи между предметом и его названием. Многие исследователи, в том числе и очень авторитетные, считают, что такое впечатление вполне точно отражает существо дела. По широко принятому мнению, «Кратил» не содержит какой-либо положительной программы, с основами философского мировоззрения Платона он не связан или связан лишь в очень слабой мере; по преимуществу это произведение полемическое, пародийное, призванное обнаружить несостоятельность распространенных во времена Платона теорий языка и методов анализа языковых данных; единственный вывод диалога (впрочем, также негативный) состоит в том, что слово не может быть источником знаний об именуемом предмете. Как полагают многие исследователи, Сократ только делает вид, что пытается вскрыть внутреннюю связь между вещью и ее наименованием, устанавливая этимологии многих слов, высказывая идеи о звуковом символизме, в действительности же он говорит обо всем этом с иронией, он стремится только к тому, чтобы скомпрометировать эти теории, показать их полную несостоятельность. При этом некоторые исследователи полагают, что Сократ относится отрицательно и к этимологизированию, и к звуковому символизму, другие считают, что отрицательное отношение Сократа распространяется только на этимологизирование, но не на звуковой символизм.

Диалог «Кратил» на первый взгляд заключает в себе много противоречий. Эти противоречия, по сути дела в гораздо большей мере кажущиеся, чем действительные, введены Платоном в диалог вполне осознанно. Использование такого рода противоречий для Платона — сознательный дидактический прием. По убеждению Платона, вызывать душу к мышлению может только такое впечатление или такая мысль, которые заключают в себе противоречие. Но, несмотря на наличие этих эвристических противоречий, внимательный анализ «Кратила» показывает, что на протяжении всего диалога проводится по существу одна и та же точка зрения. Используя разнообразные аргументы, Платон стремится доказать, что слово представляет собой некое подражание, подобие именуемого предмета. Между вещью и ее именем не существует тождества, не существует также прямых и непосредственных связей, но связи отдаленные и опосредованные все же существуют. Из того положения, что нельзя «изучать вещи из имен», еще вовсе не следует, что связь между вещью и именем носит совершенно немотивированный, произвольный характер.

По Платону имя связано с сущностью предмета, с его идеей, и, говоря о соотношении между предметом и его наименованием, Платон имеет в виду соотношение между идеей и явлением чувственного мира. «Кратил» — в первую очередь сочинение философское, основная проблематика этого диалога относится к сферам гносеологии и онтологии, тем не менее, с известным правом «Кратил» можно назвать первым (во всяком случае, в истории европейской научной мысли) сочинением по философским проблемам языка.

Открытие внутренней формы слова принадлежит к числу самых замечательных достижений Платона в области наблюдений над явлениями языка. Конечно, Платон еще очень далек от того, чтобы устанавливать какие-либо закономерности в области изменения значений слов и в области изменения звуковой формы, он допускает здесь метаморфозы, порой самые произвольные, и приходит к этимологиям, часто совершенно фантастическим; все же установление самого факта смысловых и формальных изменений слов и учет этих изменений в процессе исследования безусловно должно рассматривать как серьезную заслугу Платона. Также Платон был, по-видимому, первым, кто высказал идеи об ассоциациях между отдельными звуками и теми или иными качествами, свойствами вещей.

Диалог «Кратил» — основной источник сведений о взглядах Платона на язык. Отдельные высказывания о тех или иных явлениях языка встречаются и в других произведениях Платона, но ни в одном из прочих произведений Платона они не занимают большого места, в этом отношении ни один из других диалогов Платона не может быть даже отдаленно сопоставлен с «Кратилом».

платон сократ слово форма

1. Десницкая А. В., Кацнельсон С. Д. «История лингвистических учений», Л. 1980 г.

2. Томсен В. «История языковедения до конца XIX века», М., 1938 г.