Бердяев Николай. 
Судьба России

Нет в русском человеке узости европейского человека, нет расчетливости, интенсивности культуры, экономии времени и пространства. Русская беспечность, лень, недостаток инициативы, развитое слабо чувство ответственности связаны с этим. От русской души необъятные русские пространства требовали жертв и смирения, но они же русского человека охраняли и ему давали чувство безопасности. Над русским человеком властвует русская земля, а не он над ней властвует. [1; с. 63].

Западноевропейский человек себя чувствует сдавленным малыми размерами пространств земли и такими же малыми пространствами души. Он привык возлагаться на свою активность и интенсивную энергию. И в его душе тесно, а не пространно, все должно быть верно распределено и рассчитано.

Моралистический склад русской души порождает подозрительное отношение к мысли. Одни у нас считают достаточным минимум мысли, заключающийся в социал-демократических брошюрах, иные, — тот, который найти можно в писаниях святых отцов. Однако любовь к катехизисам и является, как полагает Бердяев, нелюбовью к самостоятельной мысли. В России не было никогда творческой избыточности, не было никогда ничего ренессансного, ничего от духа Возрождения. Историческая судьба русского народа была жертвенна, — он спасал от нашествий Востока Европу, от татарщины, и сил у него для свободного развития не хватало.

Западный человек творит ценности, созидает цвет культуры, и у него существует самодовлеющая любовь к ценностям; русский человек ищет спасения. Ищут спасения не только верующие русские души, но и русские анархисты, социалисты, атеисты. Наиболее искренняя часть русской левой революционной интеллигенции на самом деле необщественна и аполитична, она ищет извращенными путями чистоты, спасения души, вероятно, ищет служения миру и подвига, однако лишена инстинктов общественного и государственного строительства.

Русский интеллигент мыслить над историей и ее задачами отказывается, он предпочитает над историей морализировать, к ней применять свои социологические схемы, очень напоминающие теологические схемы. Русская интеллигенция, отмечает Бердяев, исповедовала всегда какие-либо доктрины, которые вмещаются в карманный катехизис, и утопии, обещающие упрощенный и легкий способ всеобщего спасения. Однако боялась и не любила самоценной творческой мысли, перед которой раскрывались бы бесконечно сложные перспективы. Творческая мысль динамична, русская же мысль была всегда слишком статична, невзирая на смену различных направлений и вер.

Русская нелюбовь к идеям и равнодушие к ним переходят нередко в равнодушие к истине. Русский человек истины не особо ищет, он ищет правды, которую мыслит то, морально то религиозно, то социально, ищет спасения. Преклонение перед органической народной мудростью парализовало всегда мысль в России и пресекало идейное творчество, которое берет личность на свою ответственность. Мысль, жизнь идей подчинялась всегда русской душевности, которая смешивает правду-истину с правдой-справедливостью. Сердце преобладало над волей и над умом.

Вершина человечества вступила уже в ночь нового средневековья, когда солнце должно засветиться внутри нас и привести к новому дню. Внешний свет гаснет. Крах рационализма, возрождение мистики и есть этот ночной момент. Борьба идет на духовных вершинах человечества, там определяется судьба человеческого сознания, есть настоящая жизнь мысли, жизнь идей. В середине же царит старая инертность мысли, клочья старого мира мысли влачат жалкое существование. Средняя мысль, мнящая себя интеллигентной, доходит до состояния полного бессмыслия.

У русских даже сформировалось убеждение, что общественным деятелям отнюдь и не необходимы идеи или необходим их минимальный запас, который можно всегда найти в складах традиционной, охлажденной давно, статически-окостеневшей мысли. Мир идей и мир общественности остались разобщенными. Идеи русской общественности, которые призваны русскую жизнь перестроить и власть обновить, охладели и выветрились ранее, нежели наступил час для их осуществления в жизни. [5; с. 123].

Жестокость человека является отвратительной. Против ожесточения сердца, против жестокости нравов необходимо всеми силами бороться. Современные люди, размягченные, изнеженные и избалованные буржуазно-покойной жизнью, не выносят не этой жестокости сердца человеческого — они не выносят жестокости испытаний, жестокости судьбы и истории. Они не хотят истории с ее великими целями, хотят ее прекращения в покое благополучия и удовлетворения.

Бердяев отмечает, что русские по своему духу непротивленцы. Однако в русском непротивленстве скрывается опасный, расслабляющий уклон от христианства к буддизму. Русский народ нуждается всего более в закале характера.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Таким образом, следует сделать ряд выводов по данной работе.

«Судьба России» является книгой, полной парадоксов. Она очень привязана к определенному времени, однако по множеству своих идей оказывается кодексом истин, которые могут применяться как к прошлому, так и к будущему. Бердяев, как считают многие исследователи, заслуживает звания философа-пророка, так как он в изначальных глубинах души своего народа видел такие психологические доминанты, которые не исчезают с изменениями форм общественной жизни. [2; с. 24−25] Это дар, дающий возможность видеть сквозь напластования обыденных, отвратительных порою событий нечто грандиозное и значительное, в себе содержащее неизмеримые потенции, которые необходимы для решительного обновления жизни. Такое видение не может быть свойственно просто философу. Для подобного фокуса зрения является необходимой чрезвычайная любовь к своему народу.

Пафос общественной позиции Бердяева сводится к вере в то, что потрясения, которые выпали на долю России и ее народа не случайны. Они — необходимый этап самопроявления и самораскрытия русской души. Придет время, когда её скрытые качества создадут новый мир и проявят настоящий русский характер, способный оказать влияние на историю мировой культуры, вызывать в душах других наций горячий отклик.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ

Бердяев, Н. А. Судьба России [Текст] / Н. А. Бердяев. — М.: ООО «Издательство АСТ», 2004.

Некретина, С. С. Бердяев и Флоренский: о смысле исторического [Текст] /С.С. Некретина // Вопросы философии. — 1991. — № 3.

Сигов, К. Б. Изгнание и свобода: путь Николая Бердяева[Текст] /К.Б. Сигов // Философская и социологическая мысль. — 1989. — № 11.

Сикорский, Б.Ф. Н. А. Бердяев о роли национального характера в судьбах России [Текст] /Б.Ф. Сикорский // СПЖ. — 1993. — № 9−10. — С. 58 — 71.

Яскевич, Я. С. Философия в вопросах и ответах [Текст] /Я.С. Яскевич. — М.: Новое знание, 2003.