География в эпоху Средневековья

Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования Российский государственный педагогический университет им. А. И. Герцена Кафедра физической географии и природопользования Реферат на тему:

География в эпоху Средневековья СПб.

Географические представления раннего средневековья География в античности достигла высокого уровня развития. Античные географы придерживались учения о шарообразности земли и имели довольно правильное представление о ее размерах. В их трудах было развито учение о климате и о пяти климатических поясах земного шара, остро дебатировался вопрос о преобладании суши или моря (спор океанической и сухопутной теорий). Вершиной античных достижений была космогоническая и географическая теория Птолемея (II в. н. э.), несмотря на свои недостатки и неточности, так и непревзойденная до XVI в.

Средневековье стерло с лица земли античные знания. Господство церкви во всех областях культуры означало и полный упадок географических представлений: география и космогония были целиком подчинены церковным нуждам. Даже Птолемей, оставленный в роли высшего авторитета в этой области, был выхолощен и приспособлен для потребностей религии. Верховным авторитетом в сфере космогонии и землеведения стала Библия— все географические представления основывались на ее данных и ставили своей целью их объяснение.

Широко распространились «теории» о земле, плавающей в океане на китах или черепахах, о точно очерченном «крае земли», о небесной тверди, поддерживаемой столбами, и т. п. Землеведение подчинялось библейским канонам: в центре земли располагался Иерусалим, на востоке, за землями Гога и Магога, находился рай, из которого была изгнаны Адам и Ева, все эти земли омывались океаном, возникшим в результате всемирного потопа.

Одной из наиболее популярных в то время была «географическая теория» александрийского купца, а затем монаха Козьмы Индикоплова (Индикоплейста, т. е. плававшего в Индию), жившего в первой половине VI в. Он «доказал», что земля имеет форму «скинии Моисеевой», т. е. шатра библейского пророка Моисея, — прямоугольника с соотношением длины к ширине как 2: 1 и полукруглым сводом. Океан с четырьмя заливами-морями (Римским, т. е. Средиземным, Красным, Персидским и Каспийским) отделяет обитаемую сушу от восточной земли, где находится рай и откуда берут начало Нил, Ганг, Тигр и Евфрат. В северной части суши расположена высокая гора, вокруг которой вращаются небесные сферы, летом, когда солнце стоит высоко, оно недолго скрывается за вершиной, и поэтому летние ночи короткие по сравнению с зимой, когда оно уходит за подножье горы.

Подобного рода взгляды, естественно, поддерживались церковью как «истинные», соответствующие духу Священного писания. Не удивительно, что в результате этого в западноевропейском обществе распространялись совершенно фантастические сведения о различных областях и населяющих их народах — людях с песьими головами и вообще безголовых, имеющих четыре глаза, живущих запахом яблок и т. п. Извращенная легенда, а то и просто вымысел, не имеющий никакой почвы, стали основой географических представлений той эпохи.

Одна из таких легенд, впрочем, сыграла значительную роль в политической и общественной жизни раннего и развитого средневековья; это легенда о христианском государстве священника Иоанна, якобы расположенном где-то на востоке. Сейчас уже трудно определить, что находится в основе этой легенды — то ли смутные представления о христианах Эфиопии, Закавказья, несторианах Китая, то ли простая выдумка, вызванная надеждой на помощь извне в борьбе с грозным противником. В поисках этого государства, естественного союзника европейских христианских стран в их борьбе с арабами и турками, предпринимались различные посольства и путешествия.

На фоне примитивных воззрений христианского Запада резко выделяются географические представления арабов. Арабские путешественники и мореплаватели уже в раннем средневековье собрали огромный багаж данных о многих, в том числе и далеких, странах. «Кругозор арабов, — по словам советского арабиста И. Ю. Крачковского, — обнимал в сущности всю Европу за исключением Крайнего Севера, южную половину Азии, Северную Африку… и берега Восточной Африки… Арабы дали полное описание всех стран от Испании до Туркестана и устья Инда с обстоятельным перечислением населенных пунктов, с характеристикой культурных пространств и пустынь, с указанием сферы распространения культурных растений, мест нахождения полезных ископаемых».

Арабы также сыграли большую роль в сохранении античного географического наследства, уже в IX в. переведя на арабский язык географические сочинения Птолемея. Правда, накопив огромное богатство сведений об окружающем их мире, арабы не создали крупных обобщающих работ, которые бы теоретически осмыслили весь этот багаж; их общие концепции о строении земной поверхности не превосходили Птолемея. Впрочем, именно благодаря этому арабская географическая наука оказала большое влияние на науку христианского Запада.

Путешествия раннего средневековья носили случайный, эпизодический характер. Перед ними не стояли географические задачи: расширение географических представлений было лишь попутным следствием основных целей этих экспедиций. А ими были чаще всего религиозные мотивы (паломничества и миссионерство), торговые или дипломатические цели, иногда военные завоевания (часто грабеж). Естественно, что полученные таким путем географические сведения были фантастическими и неточными, недолго сохранявшимися в памяти людей.

Однако, прежде чем переходить к рассказу о географических открытиях раннего средневековья, необходимо разобраться в самом понятии географического открытия. Сущность этого понятия вызывает большие расхождения в среде историков географии. Некоторые из них предлагают считать географическим открытием первое исторически доказанное посещение представителями народов, знающих письмо, не известных им земель; другие — первое описание или нанесение на карту этих земель; третьи разделяют открытия населенных земель и ненаселенных объектов и т. д.

Рассматриваются также различные «уровни» территориальных открытий. На первом из них, локальном, происходит открытие данной территории заселяющим ее народом. Эти сведения остаются, как правило, достоянием одного народа и нередко исчезают вместе с ним. Следующий уровень региональный: сведения о различных областях, регионах, нередко далеко расположенных от мест поселений народов-исследователей; они часто носят случайный характер и не оказывают большого влияния на географические представления последующих эпох. И, наконец, открытия мирового, глобального уровня, становящиеся достоянием всего человечества.

Открытия западноевропейских путешественников раннего средневековья относятся, как правило, к региональному уровню. Многие из них были забыты или даже не стали широко известны тогдашнему миру; мировая наука узнала о них лишь в XIX-XX столетиях; память о других сохранилась, пережив столетия, но преимущественно в виде легенд и фантастических рассказов, настолько отошедших от своей основы, что сейчас уже невозможно установить их истинную суть. Но это не умаляет значения иной раз безумных по своей смелости предприятий, вызывающих у нас одновременно чувство восхищения и недоверия. Эти чувства еще более усиливаются при мысли о том, что лишь небольшая часть путешествий нашла отражение в письменных памятниках.

Наиболее распространенными в раннее средневековье были путешествия с «благочестивыми» целями — паломничества и миссионерства. Что касается паломничеств, то большая часть их ограничивалась Римом, в Иерусалим отваживались отправляться лишь одиночки. Гораздо больший размах имело миссионерство, особенно ирландское. Ирландские монахи-отшельники в VI—VIII вв. открыли дорогу к Гебридским, Шетландским, Фаррерским островам и даже в Исландию и частично заселили их (правда, эта колонизация, в частности Исландии, оказалась недолгой). Иногда миссионеры предпринимали исключительные по своей смелости путешествия: к числу их относятся предполагаемое путешествие несторианского миссионера сирийца Олопена (VII в.) в Китай и более достоверное путешествие английского епископа Сигельма (IX в.) в Южную Индию.

Наибольшее количество географических открытий раннего средневековья падает на долю норманов. Шведы, норвежцы и датчане далеко раздвинули границы средневековой ойкумены, побывав в Исландии и Гренландии, на берегах Белого и Каспийского морей, на севере Африки и северо-востоке Америки. Их открытия — яркий пример «региональных» открытий: ко второй половине XV в. не только норманнские поселения в Гренландии и на Ньюфаундленде деградировали и вымерли, но и сами известия об открытиях этих земель исчезли из памяти средневекового общества, не оказав никакого воздействия на формирование географических представлений последующих эпох.

Неизмеримо больший резонанс в обществе имели посольства той эпохи. К важнейшим из них относятся: посольство эстов ко двору Теодориха Остготского (VI в.), два посольства Карла Великого к Гарун-аль-Рашиду (IX в.), арабские дипломатические миссии в Восточную Европу (Скандинавию, Волжскую Булгарию и пр.) и другие дипломатические предприятия иной раз недостаточно определенного назначения (например, в «государство священника Иоанна»). Собственно дипломатическая ценность всех этих посольств была невелика, однако они сыграли большую роль в возбуждении интереса западноевропейского общества к новым странам.

Из сказанного видно, что размах путешествий раннего средневековья был невелик: на протяжении полутысячелетия лишь несколько из них завершились серьезными открытиями. И дело здесь не только в том, что нам известна часть этих предприятий; оставшиеся неизвестными вряд ли были широко известны и современникам. Причина слабого размаха путешествий заключается в том, что торговля, главный стимул этого рода деятельности, носила случайный характер.

ДРЕВНЕСКАНДИНАВСКИЕ ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ СОЧИНЕНИЯ Географические представления древних скандинавов Большой интерес в Скандинавии к географии мира в XII—XIV вв. вполне естествен. Богатейший практический опыт и знания по топографии Европы были накоплены еще в эпоху викингов в результате многочисленных походов скандинавов на запад вокруг Европы, на острова Северной Атлантики вплоть до побережья Северной Америки и на восток, включая Малую Азию, Прикаспийские страны, Среднее Поволжье. Эти знания, не будучи закреплены в письменной форме до XII в., тем не менее сохранялись в обществе и находили отражение в бытовавшей в то время словесности, в первую очередь сагах. Проникновение западноевропейских ученых сочинений дало толчок к созданию собственной географической литературы, которая должна была закрепить практический опыт и обобщить разнообразные сведения об известных скандинавам землях.

Вместе с тем латинская хорография существенно расширила круг географических знаний скандинавов. К XII в. она насчитывала уже шесть веков существования и впитала в себя две весьма различные по характеру традиции, объединение которых происходило в VI—XI вв. Важнейшими комплексами, из которых черпали сведения и которыми руководствовались средневековые географы, были позднеримские географические сочинения (через которые средневековье познакомилось с античной географией) и библейские космология и география (72).

Античная география передала средневековью как свои крупнейшие достижения (представления о шарообразной форме Земли, о широтной зональности и др.), так и комплекс сведений о странах и народах обитаемого мира, особенно о тех из них, связь с которыми в эпоху средневековья была утрачена (Средняя, Юго-Восточная Азия, Африка, кроме средиземноморского побережья).

Непосредственным источником античных географических знании стали сочинения Юлия Солина «Собрание достойных упоминания вещей», написанное в конце III или начале IV в. н. э. и содержащее выдержки из трудов Марка Теренция Варрона (116−27 гг. до н. э.), Плиния Старшего (23−79 гг. н. э.), Помпония Мелы (I в. н. э.), Макробия «Комментарии ко сну Сципиона» (рубеж IV—V вв.), Марциана, Капеллы «О браке Филологии и Меркурия» (V в.), наконец, обширнейшая энциклопедия испанского епископа Исидора Севильского (ок. 570−636 гг.) (73), явившаяся важнейшим источником географических знаний средневековья.

Вторым основополагающим источником средневековой географии стали библейская космогония и космология и библейская география. На формирование географических представлений наибольшее влияние оказали из ветхозаветной литературы книги «Бытие» и «Книга Иова», из новозаветной — послания Павла. Истолкование первых глав книги «Бытие», повествующих о творении Вселенной и Земли, вызвало к жизни обширную литературу, начало которой было положено византийским автором IV в. Василием Кесарийским (74). Особенно велика была роль библейской традиции в формировании наиболее общих «теоретических» представлений о мире, которые определяли и отбор, и истолкование конкретных географических фактов.

Однако при всей авторитарности библейской картины мира попытки создания географической модели Земли только на основе Библии без учета практических данных не получили распространения в Западной Европе. «Христианская топография» Косьмы Индикоплова (начало VI в.), представляющая попытку свести воедино и оформить в виде законченной системы библейские космологические и географические представления, вызвала критику современников и не нашла апологетов в Западной Европе (75). Поэтому приспособление и согласование античных позитивных знаний с христианской концепцией мироздания, формирование более или менее непротиворечивой картины Земли стали основной задачей христианских географов раннего средневековья.

Эта задача уже не стояла перед скандинавскими географами XII—XIV вв. Античное наследие было переработано и включено в христианскую географическую систему значительно раньше и не могло восприниматься как нечто чуждое или инородное в ней. Основной задачей являлось соединение собственного разнообразного и обширного практического опыта с географическими сведениями и общей картиной Земли в христианской географии (76). Результатом явилось создание своеобразного сплава христианского (но во многих моментах восходящего к античности) представления о мире, его членении, ландшафте, народах и конкретных, реальных сведений о самой Скандинавии и окружающих ее землях. В то же время топография ойкумены играла важную роль и в христианской и языческой системах представлений. Поэтому в публикуемых ниже трактатах обнаруживается сложное переплетение разнородных элементов (77).

Пространственный кругозор древнескандинавских географических трактатов в основе своей охватывает ойкумену античного мира (78) в той форме и степени, как она отразилась в средневековой хорографии. Максимальное расширение границ известных земель (до эпохи Великих географических открытий) относится к двум периодам: IV в. до н. э. — времени походов Александра Великого, когда произошло прямое знакомство европейцев со странами Востока, Средней Азии и появились реальные сведения об отдаленных районах Восточной Азии вплоть до Китая, и первым векам нашей эры — времени расцвета Римской империи (79). Эти сведения продолжали сохраняться на протяжении всего средневековья, но, не обогащенные личным опытом и прямыми контактами с отдаленными территориями Азии и Африки, они застывают и отвердевают как устойчивый и неизменяемый набор штампов.

Опираясь на сочинения Орозия (начало V в.), Исидора Севильского (конец VI — первая треть VII в.), Бэды Достопочтенного (конец VII — первая треть VIII в.), древнескандинавские географические трактаты воспроизводят весь комплекс традиционной западноевропейской хорографии. В них характеризуется территория от Индии на востоке до Испании и Ирландии на западе, простирающаяся на юг вплоть до Эфиопии и Сахары. Книжное происхождение этих описаний проявляется как в отсутствии каких-либо новых по сравнению с предшественниками данных, так и в использовании лишь устоявшейся, восходящей к античной топонимики. Отсутствие собственных знаний об Азии и Африке сказывается и в постоянных неточностях в передаче названий, ошибках в размещении стран, отнесении (иногда в одном произведении) одной и той же страны в разные части мира и т. д.

Однако пространственный кругозор в древнескандинавских географических сочинениях шире, чем в западноевропейской хорографии. Он включает и те территории, которые были практически неизвестны западноевропейским географам, но хорошо знакомы скандинавам: Скандинавские страны и Финляндию, Восточную Европу, острова Атлантического океана, Северную Америку. Знания о них накапливались постепенно, начиная с VIII в., т. е. с первых походов викингов, что нашло отражение в древнейших письменных источниках Скандинавии — рунических памятниках (80). Личное знакомство с этими регионами очевидно и из большого количества деталей топографического, этнографического, исторического характера (81), и из создания для них собственной топонимики.

Представления о форме, размерах и устройстве мира являются одним из существеннейших разделов географического знания в любую эпоху. Созданные в период господства христианской идеологии, географические сочинения не могли не опираться на основополагающие для христианства космологические и географические идеи. В древнескандинавской астрономической литературе и компутистике, основанных на практических наблюдениях, Земля не раз называется jarрar bцllr — «земной шар» (82). В географической же литературе и сагах форма Земли не оговаривается специально. В средневековой географии представление о шарообразной форме Земли, унаследованное от античности, не было забыто или отвергнуто (83). Хотя наиболее известные в Скандинавии христианские авторы Орозий, Исидор и некоторые другие обходили вопрос о форме Земли молчанием, в других сочинениях, рукописи которых также имелись в средневековых библиотеках Скандинавии (например, «De sphaera» Сакробоско), шарообразность Земли не только утверждалась, но и доказывалась опытными данными. И с этими идеями древнескандинавские книжники не могли не быть знакомы. То же предположение могло быть выдвинуто и самими скандинавами на основании собственных астрономических и навигационных наблюдений, например Одни-Звездочетом (84).

По географическим трактатам, ойкумена окружена «мировым морем» (ъmsjуr «или, по книжному, Океаном»). Представление о реке-океане, омывающей обитаемый мир, свойственно всей античной литературе, начинал с Гомера, и переходит в средневековье (85); в то же время в древнескандинавской языческой космологии также представлена идея «внешнего моря» .

Обитаемый мир (heimr) делится на три части: Азию, Африку и Европу, первая из которых занимает восточную половину (значительно реже — треть) мира, вторая — юг западной половины, третья — север западной половины. Части мира разделены Средиземным морем, которое рассматривается как залив Мирового океана, и реками Танаис (Дон) и Геон (Нил). Очевидно, что взгляды на членение Земли и границы частей в древнескандинавской географии не оригинальны, но заимствованы у западноевропейских авторов, которые, в свою очередь, полностью опираются на античную традицию, идущую от Гекатея (86).

На крайнем востоке в соответствии с библейской географией размещен рай, подробное описание которого заимствовалось у Исидора (Etym., XIV, HI, 2−3) (87). Таким образом, представления о происхождении и организации физико-географического пространства полностью согласуются с христианской концепцией мира, разработанной в трудах крупнейших теологов III—V вв. нашей эры.

Проблемы этногенеза в географических трактатах по сути согласуются с библейской этногенетической легендой: после всемирного потопа мир был заселен потомками Ноя: Сима (Азия), Хама (Африка) и Иафета (Европа); от них происходят все народы, обитающие в мире. Однако перечень народов, приводимый в Библии (Бытие, IX, 18 — XI, 32) (88) и обусловленный пространственным кругозором ее создателей, отнюдь не соответствовал ни исторической обстановке XII—XIV вв., ни кругозору древнескандинавских географов. Значительное число народов Европы, и в первую очередь сами скандинавы, оказывались непричастны к единой семье христианских народов. Поэтому уже несколько пополненные у Иеронима и Исидора списки народов, происходивших от Сима, Хама и Иафета, подвергаются в Скандинавии дальнейшему расширению и модернизации. Оставляя практически не тронутыми перечни народов Азии и Африки, составители и общих описаний Земли, и специального трактата «О заселении земли сыновьями Ноя» включают в список народов Европы в первую очередь жителей Скандинавии, Восточной Прибалтики, Древней Руси, основываясь на имеющихся в их распоряжении сведениях об этническом составе этих регионов.

Среди общих проблем физической географии, рассматривавшихся античными географами (климат, происхождение физико-географических явлений, почвы и др.), средневековье продолжило разработку теории широтной зональности (89). Вслед за западноевропейской традицией древнескандинавские географы выделяют три климатические зоны: жаркую, умеренную и холодную, из которых пригодной для жизни считается только умеренная.

На основании собственных наблюдений они уточняют северные границы обитаемой зоны, отодвигают их значительно дальше на север: крайней на севере населенной областью они считают Бьярмаланд и соединенную с ним (по тогдашним представлениям) Гренландию. Европейские же географы незнакомые со Скандинавией, в своих описаниях доходят обычно до Южной Швеции и Норвегии, иногда упоминают Исландию, но северная часть Фенноскандии и Восточной Европы им практически неизвестна.

Пространственная ориентация как проблема является скорее философской, чем географической, однако принципы ориентации физического пространства, окружающего человека, играют весьма важную роль в характеристике географических взглядов древних скандинавов. Давно было замечено, что направление движения, обозначаемое в сагах (и сторон света — в географических трактатах), может как соответствовать реальному, так и отклоняться от него, причем никакой системы в этих отклонениях выявить не удавалось. Однако исследование родовых саг (90) показало, что существовали две системы ориентации: одна, связанная с описанием плаваний в открытом море и основанная на достаточно точных наблюдениях звездного неба, вторая — для характеристики движения по суше (в данном исследовании — внутри Исландии) и при каботажных плаваниях, основанная на административном делении Исландии на четверти. В первой системе направления реальные и обозначаемые терминами norрr, suрr, vestr, austr (север, юг, запад, восток) совпадают. Во второй центром ориентации является административный центр каждой из четвертей, и направление движения определяется относительно него, а не сторон света, т. е. при движении из Западной четверти в Северную направление обозначалось как северное, хотя реальным было северо-восточное или восточное.

Видимо, сходные принципы ориентации пространства отражены и в географических трактатах, где, как правило, центром ориентации является южная часть Скандинавского п-ова и направление определяется по начальной фазе движения: т. е. все земли, как бы они реально ни располагались по отношению к Скандинавии, считаются лежащими к востоку, если путь к ним идет через Восточную Прибалтику и Русь (например, Византия, Палестина), или находящимися на севере, если путь пролегает через северную часть Скандинавского п-ова. Таким образом, система пространственной ориентации в географических трактатах в высшей степени условна и далеко не всегда соответствует реальной.

географический средневековье путешественник открытие Средневековые открытия Открытия народов Центральной, Восточной и Южной Азии. Географические результаты походов Чингизхана Верхние течения Онона и Ингоды были родовыми кочевьями Темучжина, вождя одного из монгольских племен. Его военный талант и разобщенность противников из других родов позволили ему за 21 год (1183—1204 гг.) разгромить главных соперников в борьбе за верховную власть. На курултае (съезде) монгольской аристократии в 1206 г. 50-летний Темучжин был провозглашен великим ханом с титулом «Чингисхан». В том же году он начал серию победоносных завоевательных походов, продолженных его сыновьями и другими Чингисидами после его смерти (1227 г.) до конца XIII в. Ударную силу монгольского войска составляла исключительно маневренная многочисленная и хорошо вооруженная конница. В 1207—1211 гг. Чжочи, старший сын Чингисхана, овладел землями «лесных народов»: междуречьем Ангары и верхней Лены, где обитали буряты, страной Баргучжинской — долинами рр. Хилок и Баргузин. Монголы вышли на Витимское плоскогорье и захватили междуречье Шилки и Эргунэкун (Аргуни). Конница Чжочи прошла по долине Аргуни и ее притока Хайлар и завоевала земли в излучине Амура, образованной северной половиной хр. Большой Хинган между 120 и 126° в. д. западнее Байкала. «Чжочи принял под власть монгольскую» территорию в верховьях Енисея и Оби. Полководцы Чингисхана в 1219—1221 гг. захватили бескрайние просторы Кулундинской, Барабинской и Ишимской степей с многочисленными озерами (крупнейшее Чаны) и появились на окраинах Васюганья, равнинной таежно-болотной области на юге Западно-Сибирской равнины. Они ознакомились со средним и нижним течениями Иртыша и его притока Ишима, а далее к западу, форсировав Тобол, добрались до Среднего Урала.

Не ранее 1240 г. анонимный монгольский автор создал историческую хронику «Сокровенное сказание». Кроме биографии Чингисхана и сведений о правлении его младшего сына Угедея, она содержит первую географическую характеристику «горы Буркан-Каллун», с которой стекают девять рек, в том числе Керулен, Онон (бассейн Амура) и несколько притоков Селенги. Очевидно, речь идет о нагорье Хэнтэй, крупном гидрографическом узле Центральной Азии (длина 250 км, вершина 2800 м).

Другим источником, позволяющим судить о географических знаниях монголов, служит «Сборник летописей» Ф. Рашидаддина, иранского ученого и государственного деятеля конца XIII—начала XIV в. По Рашидаддину, они имели некоторое представление о всем плосковершинном нагорье Хангай (около 700 км), с которого берут начало многие притоки Селенги, в том числе Орхон на юго-востоке и Адар (Идэр) на северо-западе.

Монголы первые ознакомились с большей частью р. Кэм (Енисея); они знали, что в верхнем течении он принимает восемь рек, а затем впадает «в реку Анкара-мурэн»: даже в наше время Енисей считался притоком Ангары; они установили, что «эта река [Ангара-Енисей] течет в… область, по соседству с которой находится [Карское] море. Повсюду [в том крае встречается] серебро». Вскоре после 1232 г. туда на корабле под командой трех эмиров был направлен отряд, насчитывающий 1 тыс. человек. «Они доставили к берегу [реки] много серебра, но погрузить его на корабль не смогли… больше 300 человек не вернулись обратно, оставшиеся погибли от гнилостного воздуха и от сырых испарений. Все три эмира [впрочем] возвратились благополучно и жили долго [после похода]».

Трудно, конечно, определить с уверенностью, как далеко на север забралась эта первая экспедиция по Енисею, но скорее всего они спустились по реке за 68° с. ш., т. е. проследили более 1500 км ее среднего и нижнего течения, и достигли района Норильских гор, западной части плато Путорана, богатых различными металлами. Иными словами, они положили начало открытию Среднесибирского плоскогорья.

Исследователи Китая VI—XII вв.еков Бассейн средних течений Хуанхэ и Янцзы, а также систему Сицзян в VI в. обследовал путешественник и ученый Ли Даоюань. Он уделял внимание не только гидрографии — с большой детальностью он описывал также растительность, климат и рельеф посещенных районов. Итогом его исследований явились обширные комментарии к «Шуйцзин"—труду по гидрографии главных речных систем Китая, составленному анонимным автором в III в.

До VII в. китайцы не имели представления не только о Тибетском нагорье и племенах, населяющих этот суровый край, но даже об истинных истоках «своей» р. Хуанхэ. В 635 г. Ху Цуньци, командир карательной экспедиции, направленной против восставших тибетцев, вероятно, из Ланьчжоу, у 104° в. д., прошел по горным дорогам на запад до озера Джарин-Нур и «созерцал истоки Желтой реки». Его открытие почти через два века подтвердил Лю Юань-тин, назначенный китайским послом в Тибет. Отправившись из Синина, 102° в. д., в 822 г., он на пути б Лхасу пересек Хуанхэ близ Джарин-Нур. Оба, видимо, не представляли себе, что Желтая река, огибая хр. Амнэ-Мачин, делает почти 500-километровый «крюк».

В VIII в. китайские землемеры империи Тан выполнили съемку побережья и бассейнов главных рек страны. Ее результаты отражены на карте составленной картографом Цзя Данем во второй половине VIII в., вырезанной на каменной стеле в 1137 г. и дошедшей до наших дней. Она ориентирована на север; рельеф показан беспорядочными «горками»; масштаба нет; береговая линия, заснятая на протяжении более 5 тыс. км от 40 до 20° с. ш., очень схематична: залив Бохайвань имеет сильно искаженные очертания, Шаньдунский п-ов представлен в виде короткого выступа, о. Хайнань — широтного овала, залив Бакбо отсутствует. Съемка дает представление об общей конфигурации главных речных систем: р. Хуанхэ имеет два характерных колена — северное (ордосское) и южное (тайханшаньское) и два сравнительно крупных притока, в том числе Вэйхэ. К северу от верхнего течения Хуанхэ землемеры засняли озеро Кукунор, а в низовьях — четыре реки, впадающие, как и Хуанхэ, в залив Бохайвань. Система р. Янцзы (исключая верхнее течение) довольно реалистична: заснято колено восточнее впадения короткого меридионального притока (Ялунцзян?), отмечены изгибы перед выходом из ущелья Санься и впадением Ханынуй, изображены три крупных левых притока — Миньцзян, Цзялинцзян и Ханьшуй, а из правых — Сянцзян с озером Дунтинху и Ганьцзян, к югу от низовья Янцзы положено на карту озеро Тайху. Относительно близко к действительности засняты течения рр. Хуайхэ и Сицзян с многочисленными притоками.

Вероятно, в конце XI в. была проведена новая съемка побережья и тех же речных систем. В итоге около 1100 г. появилась другая карта, имеющая квадратную сетку (масштаб — 100 ли в стороне квадрата, т. е. в 1 см около 80 км), но без «горок»; контуры берегов значительно улучшены; правда, форма залива Бохайвань все еще неверна — нет Ляодунского залива и искажены очертания Шаньдунского п-ова, но уже выявлены заливы Миньхункоу, у 35° с. ш., Ханчжоувань и Бакбо (его контуры грубы — очень мал п-ов Лэйчжоу) и все еще неверна фигура о. Хайнань. Конфигурация основных речных бассейнов очень близка к реальности. Длина заснятой части р. Хуанхэ, считая от устья, составила 2600 км, практически правильно нанесены пять левых и пять правых притоков, в том числе Датунхэ и Вэйхэ. Река Янцзы положена на карту на протяжении около 2700 км, контуры главной реки и ее трех отмеченных выше притоков заметно исправлены, относительно верно сняты еще три ее левых притока; из пяти правых, кроме Сянцзян, была выполнена съемка Цяньцзян, Юаньцзян, а также Ганьцзян с озером Поянху. Улучшено изображение рек Хуайхе и Сицзян. По мнению ряда историков, работа китайских землемеров, отраженная на карте, — выдающееся достижение позднего средневековья: очертания берегов и течения основных рек на ней лучше, чем на любой европейской или восточной карте до периода современных систематических съемок.

С VII в. китайцы приступили к заселению береговых районов о. Хайнань, продолжавшемуся до XII в. Колонисты, оттеснив коренных жителей, предков народностей ли и мяо, в его центральную гористую часть, ознакомились со всем островом. Остров Люцго (Тайвань), упоминания о котором содержатся в китайских хрониках I—III вв., стал объектом экспансии в 610 г., когда на острове высадилось 10-тысячное китайское войско. Вероятно, с этого времени поток колонистов с материка усиливается. Во втором десятилетии IX в. переселенец Ши Цзяну, пытавшийся (неудачно) объединить племена гаошань, т. е. горцев, выполнил первое исследование острова и составил его подробное описание.

Торговые пути и открытия арабов в средние века Арабские торговые пути С VII в. н. э. арабы, жившие на Аравийском п-ове, стали распространять свою власть и свою новую, воинствующую магометанскую, или мусульманскую, религию — ислам (по-арабски покорность) — на огромной территории. На востоке они завоевали все Иранское нагорье и Туркестан, к северу от Аравии — Месопотамию, Армянское нагорье и часть Кавказа, на северо-западе — Сирию и Палестину, на западе — всю Северную Африку. В 711 г. арабы переправились через пролив, который с этого времени стал называться искаженным арабским именем — Гибралтар и в течение семи лет (711—718 гг.) завоевали почти весь Пиренейский п-ов. Таким образом, в VIII в. н. э. арабы владели западными, южными и восточными берегами Средиземного моря, всеми берегами Красного моря и Персидского Залива, северным побережьем Аравийского моря. Они засели на важнейших сухопутных дорогах, связывающих Восточную Европу — через Среднюю Азию или Кавказ и Иранское нагорье — с Индией, и на западном участке Великого шелкового пути. Благодаря этому арабы стали посредниками в торговле Европы со всей Южной и Юго-Восточной Азией и с Китаем. Еще в древности и в начале средних веков арабы играли большую роль в торговле стран, прилегающих к Индийскому океану. Теперь они заняли ключевые позиции на великих торговых путях в восточной части Индийского океана и стали полными господами в его западной части.

Легкие плоскодонные арабские средневековые корабли строились из стволов кокосовых пальм. «Суда у них плохие, и немало их погибает, потому что сколочены они не железными гвоздями, а сшиты веревками из коры индийских [кокосовых] орехов… Веревки эти прочны и от соленой воды не портятся. У судов одна мачта, один парус и одно весло» (Марко Поло). Арабские мореходы ходили вдоль берегов, и лишь очень опытные отваживались пересекать океан.

Основными азиатскими товарами, поставлявшимися арабами в Европу через Персидский залив в Багдад или через Красное море к Суэцкому перешейку, были дорогие ткани, слоновая кость, драгоценные камни и жемчуг, чернокожие рабы, золото, но особенно пряности. Дело в том, что в средневековой Европе массовый убой скота был поздней осенью, когда начинал исчезать подножный корм. Мясо солили впрок целыми бочками, причем широко применяли пряности, чтобы мясо не теряло вкуса и не портилось. И ценились онп на европейском рынке буквально на вес золота. Тропические пряности произрастали в то время только на юге и юго-востоке Азии. В торговле первое место занимал перец, распространенный почти во всей тропической Азии. Но главным местом его культуры был Малабарский берег, оттуда шли также имбирь и кардамон. Индонезия поставляла гвоздику и мускатный орех, Шри-Ланка — корицу. И эта индийская торговля с Европой была монополизирована арабами.

Ибн Русте о волжских болгарах и русах В первом десятилетии X в. перс Абу Али Ибн Русте (или Руста) составил на арабском языке большой труд под названием «Дорогие ценности». До нас дошла только часть, отведенная астрономии и географии: в ней, между прочим, содержатся сведения и о народах Восточной Европы. Начинает он с тюркоязычных волжско-камских болгар, среди которых не позднее IX в. начал распространяться ислам. Ибн Русте в их стране не был, а сведения собрал, несомненно, от странствующих купцов-мусульман. «Болгария граничит со страной буртасов. Живут болгары на берегах реки, которая впадает в Хазарское море [Каспий] и прозывается Итиль [Волга], протекая между страной хазар и славян. Страна их покрыта болотами и дремучими лесами, среди которых они живут. Хазары ведут торг с болгарами, равным образом и русы привозят к ним свои товары. Все [народы], которые живут по обоим берегам помянутой реки, везут к ним [болгарам] товары свои… меха собольи, горностаевы, беличьи и другие. Болгары — народ земледельческий… Большая часть исповедует ислам… Между буртасами и этими болгарами расстояние трех дней пути… У болгар есть лошади, кольчуги и полное вооружение. Главное богатство их составляет куний мех… Звонкую монету заменяют им куньи меха».

Далее Ибн Русте сообщает о славянах и русах. Этот сбивчивый рассказ, вероятно, заимствован у Муслима ал-Джарми, работы которого до нас не дошли. Ибн Русте читал или слышал о городе Куяб (Киев), расположенном «у границы страны славян… Путь в их страну идет по степям, по землям бездорожным, через ручьи и дремучие леса. Страна славян ровная и лесистая; в лесах они и живут… Русы же живут на острове, среди озер. Остров этот… занимает пространство трех дней пути. Покрыт он лесами и болотами… Они совершают набеги на славян: подходят к ним на ладьях, высаживаются, забирают их в плен, отвозят в Хазарию и Болгарию и продают там. Пашен у них нет, и питаются они тем, что привозят из земли славян… единственный промысел их — торговля… мехами. Одеваются они неопрятно, мужчины у них носят золотые браслеты. С рабами обращаются хорошо. Городов у них много и живут на просторе. Они люди рослые, видные и смелые, но смелость эту они проявляют не на коне — все свои набеги и походы они совершают на кораблях».

Открытие русскими Восточной и Северной Европы и первые походы в Западную Сибирь (IX—XV века) Походы в Югру и Северо-Западную Сибирь в XI—XIV вв.еках В «Повести временных лет» год 1096 г. помещен рассказ новгородца Гюряты Роговица: «Послал я [около 1092 г.] отрока [дружинника] своего в Печору, к людям, которые дань дают Новгороду; и пришел отрок мой к ним, а оттуда пошел в [землю] Югру. Югра же — народ, а язык его непонятен; соседит с самоядью в северных странах. Югра же сказала отроку моему: «есть горы, заходят они в луку [залив] морскую; высота у них до неба… и в [одной] горе просечено оконце маленькое, и оттуда говорят, но не понять языка их, но показывают на железо и машут руками, прося железа; и если кто даст им нож или секиру, то они взамен дают меха. Путь же до тех гор непроходим из-за пропастей, снега и леса, потому и не всегда доходим до них; идет он и дальше на север». Из этого рассказа русский историк Д. М. Карамзин сделал вывод, что новгородцы переходили за Урал уже в XI в. Однако такие сведения они могли собрать и западнее Камня. Как видно же из слов Гюряты, его посланец даже не видел высоких гор. И все же в наши дни историки считают, что «отрок» побывал за Уралом, но каким путем (с помощью проводников коми) он туда проник? Всего вероятнее, он поднялся по р. Печора до ее притока Щугор и пересек Северный Урал наиболее удобной для перехода дорогой, которой позже пользовались многие дружины новгородские. На Печоре посланец, видимо, встретился с «лесными людьми» («пэ-чера») — таежными охотниками и рыболовами. За Уралом, в бассейне Север-вой Сосьвы (система Оби), в богатой пушным зверем стране жила югра — и поныне так, а точнее, йегра, коми называют вогулов (манси). Они-то и поведали «отроку» через толмачей — тех же коми—о народе сиртя («чудь» русских летописей), «секущем землю».

Во второй половине XII в. летописцы отмечают два похода ушкуйников за данью в Югру. В 1193 г. туда совершил поход новгородский воевода Ядрей. Он собрал дань серебром, соболями и «ина узорочье» (изделиями из кости) и доставил сведения о са-мояди — северных соседях югры, которые обитали в лесах («пэ-чера») и в тундре («лаитанчера»). В середине XIII в. новгородцы называли среди своих северных волостей Пермь, Печору и Югру. По записям XII—XIII вв. еще нельзя выяснить, о какой Югре идет речь, Подкаменной или Закаменной, иначе говоря, нельзя утверждать, что дружинники перевалили Урал. Но ростовская запись XIV в. уже совершенно ясна: «Той же зимой [1364—1365 гг.] с Югры новгородцы приехали. Дети боярские и люди молодые воеводы Александра Абакумовича воевали на Оби-реке и до моря, а другая половина выше по Оби…» Эта запись не оставляет сомнений, что они проникли на восток за Урал, но в ней не указано, какой дорогой. Вероятно, отряд, действовавший в низовьях Оби, «до моря», поднялся по Усе, правому притоку нижней Печоры, а затем через Полярный Урал перешел на Собь, приток Оби. А отряд, воевавший «выше по Оби», мог пройти туда и южным путем, по р. Щугор на верховья Северной Сосьвы, причем перевалил Северный Урал, и территория по нижней Оби до устья Иртыша стала новгородской волостью.

Открытие Карского моря и пути в Мангазею Вероятно, в XII—XIII вв. русские промышленники-поморы в поисках «драгоценной рухляди» (пушнины) и новых лежбищ моржей через Югорский Шар или Карские Ворота вышли в Карское море. Они «бежали парусом» на восток по морю через «злые места» до п-ова Ямал, на его западном низменном побережье обнаружили богатые залежи моржей; поднимались по р. Мутной, впадающей в Байдарацкую губу; через короткий сухой волок (водораздел) перетаскивали свои лодьи к верховьям р. Зеленой, текущей в Обскую губу. «А сухого волоку от озера до озера в верховьях обеих рек с полверсты и больше, а место ровное, земля песчаная». Спускаясь по Зеленой, поморы заходили в устья Оби и Таза. Обычно морской путь от Северной Двины до Таза отнимал четыре-пять недель, а от устья Печоры — не более трех. На Тазе промышленники организовали несколько торговых пунктов (острожков) и вели там «немой торг» с местными жителями — хантами и ненцами. Низовья Таза — это и было ядро Мангазеи, о которой тогда мечтали все русские торговцы пушниной.

Кроме северного морского пути через большое море-окияп. в Мангазею от Печоры вели другие дороги, более длинные и тяжелые, — по притокам Печоры и через водоразделы Каменного Пояса на притоки Оби. Первая, северная дорога шла, как уже указывалось, вверх по Усе до Камня, а затем Собским волоком до Соби, северного притока Оби. Вторая вела с Печоры через Камень на Северную Сосьву и Обь. Третья, южная выводила из бассейна Камы и ее притока Чусовой в бассейн Иртыша через Туру, Тавду и Тобол. Но она была и самой длинной: вместо трех недель парусного бега она отнимала около трех месяцев, если ее не «засекали» сибирские татары, жившие по нижнему Тоболу и Иртышу. Татары были разрознены и слабы в XV в., и некоторые их князья даже платили дань Великому князю Московскому.

В результате многочисленных плаваний и походов в северные пушные районы Западной Сибири промышленники-поморы собрали первые сведения о самоедах — самодийских народах, обитавших за Югорской землей, восточнее Обской губы. Эти известия отражены в сказании «О человецех незнаемых в восточной стране», датируемом ныне концом XV в. Лишь при поверхностном знакомстве кажущееся фантастическим, оно содержит довольно точную, опирающуюся на реальные факты, характеристику антропологического типа самоедов (в основном ненцев) и их повседневной жизни. В сказании есть упоминание о землях «вверху Оби-реки», население которых живет в землянках и добывает руду, что, вероятно, следует связывать с Алтаем и его «чудскими» копями.

Список используемых источников

.

http://maxbooks.ru/geohis/insar49.htm.

http://www.ulfdalir.narod.ru/literature/Melnikova_E_G.

http://scienceland.info/geography7/discoveries.

http://discoveries.ru/.

Историческая география Западной Европы в средние века. Самаркин В.В.

Древние скандинавы. Сыны северных богов. Дэвидсон Хильда Открытия древних и средневековых народов. Магидович В.И.