Грамматика языка сибирских грамот XVII в. (именные и глагольные формы)

Минобрнауки России государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Кузбасская государственная педагогическая академия»

Факультет русского языка и литературы Кафедра русского языка и литературы Выпускная квалификационная работа по русскому языку

Грамматика языка сибирских грамот XVII в. (именные и глагольные формы)

Студентки 5 курса, группы РЛ-06−02

Орешневой Елизаветы Викторовны

Научный руководитель:

канд. филол. наук, доцент

Л. А. Инютина

Новокузнецк — 2011

Введение

Глава 1. О изучении языка делового письма XVII века

1.1 Грамота как жанр делового языка

1.2 Социолингвистический статус приказного языка XVII века

1.3 О языке деловых документов Сибири XVII века Глава 2. Анализ грамматических особенностей в тексте грамоты царя Алексея Михайловича

2.1 Глагольные формы в тексте царской грамоты в Сибирь

2.2 Грамматические особенности именных форм Заключение Литература Приложение

Актуальность исследования

Свое исследование мы посвящаем изучению грамматических особенностей сибирскиx деловых документов XVII века (в частности, грамоты царя Алексея Михайловича в Сибирь томским воеводам Ивану Васильевичу Бутурлину и Прокофию Прокофьевичу Поводову). И выбор такой темы не случаен.

Несмотря на то, что общая картина многообразия разновидностей и стилей древнерусского литературного языка к настоящему времени в достаточной мере раскрыта, отсутствует всестороннее описание грамматических свойств и лексического состава наиболее важных памятников деловой письменности древнерусского языка. Особенно это относится к исследованию регионального рукописного фонда делового письма.

Кроме того изучение языка деловой письменности XVII в. самым непосредственным образом связано с исследованием путей начального этапа формирования языка русской нации и его высшей формы — современного национального литературного. Именно в XVII в. начинают складываться и укрепляться экономические и культурно-языковые условия для становления русской нации. Таким образом, «синтезирующее познание русского языка в его прошлом невозможно без основательного знания памятников письменности, где он выступает целостно, в единстве всех образующих его элементов и отношений» [13, с. 285].

К тому же XVII в. — «один из наиболее интересных периодов в истории нашего языка: это время перехода от языка русской народности к начальному периоду формирования русского национального языка» [11, с. 44].

Безусловно, большое влияние на выбор темы оказал интерес к истории языка родного края, основанной не только на фактах книжного характера, но и на материалах деловых документов, хранящихся в архивах. И «хотя основная часть фондов центральных и местных архивов представлена деловыми памятниками, в указанном аспекте они изучены мало. Более всего это утверждение справедливо для приказного языка, функционировавшего в регионах.

Введение

в научный оборот и исследование новых памятников будет способствовать решению целого ряда проблем, связанных с системным представлением старорусского языка" [15; с. 59].

В качестве объекта исследования определен язык царской грамоты как памятника русской деловой письменности XVII века.

Предметом исследования являются грамматические особенности глаголов и имен в тексте царской грамоты.

Гипотеза исследования. Мы предполагаем, что, рассмотрев грамматические особенности в тексте царской грамоты, мы выявим ряд черт грамматического строя русского языка XVII века, начального периода формирования русского национального языка.

Цель работы - на основе сведений о грамоте как о деловом документе и деловом языке XVII века, материалов из лингвистических и исторических источников описать глагольные и именные формы в тексте грамоты царя Алексея Михайловича в Сибирь.

Для достижения поставленной цели и проверки выдвинутой гипотезы в работе решались следующие задачи:

• выявить признаки грамоты как жанра деловой письменности;

• отобрать теоретический материал, касающийся социолингвистического статуса приказного языка;

* рассмотреть особенности языка сибирских деловых документов XVII века;

* провести картографирование лексического материала;

* охарактеризовать глагольные и именные формы в тексте царской грамоты;

Теоретическим основанием исследования стали научные труды: С. И. Коткова, Т. С. Инютиной, А. П. Майорова, Л. Г. Панина и др. по лингвистическому источниковедению; В. В. Виноградова, Г. О. Винокура, Б. А. Успенского, В. М. Живова и др. по истории русского языка; В. В. Иванова, В. В. Колесова, П. Я. Черных по исторической грамматике русского языка; а также исторические словари русского языка.

Основным методом исследования является описательно-аналитический (с его приёмами сбора, наблюдения, сравнения, обобщения и систематизации материала), включающий анализ грамматических особенностей словоформ и картографирование материала.

Научная новизна и теоретическая значимость дипломного исследования обусловлена следующим:

· Текст рассматриваемого нами документа рукописный, он не опубликован и хранится в РГАДА. Раннее он не подвергался исследованию (источник не описан и не изучен), поэтому введение в научный оборот нового источника ценно само по себе.

· Как известно, значительное количество изученных деловых документов ранее не подвергалось собственно лингвистическому исследованию, поскольку сибирские памятники деловой письменности изучались с литературоведческой, текстологической и источниковедческой точек зрения. Наша работа вносит свой вклад в изучение истории грамматической системы русского языка в преднациональный период.

· Проведенное нами исследование освещает некоторые особенности истории формирования русского языка в Сибири.

Практическая значимость дипломного исследования состоит в возможности использования результатов при разработке специальных курсов и факультативов по истории русского литературного языка, лингвистическому источниковедению, краеведению в рамках школьной и вузовской программ обучения, при составлении различного рода словарей.

Структура и основное содержание исследования

Дипломная работа состоит из введения, двух глав (первая глава состоит из трёх параграфов, вторая глава — из двух), заключения, библиографического списка и приложения.

Во введении обосновывается актуальность темы исследования; определяется его цель, задачи, методы, научная новизна, теоретическая и практическая значимость.

В первой главе («Деловое письмо XVII века») мы рассмотрели грамоту как памятник деловой письменности, обратились к особенностям приказного языка и языка деловых документов Сибири.

Во второй главе («Анализ грамматических особенностей в тексте Царской грамоты») мы выявили грамматические особенности именных и глагольных форм в данном документе, провели их анализ и словарную верификацию.

В приложение вошли текст документа и картотека собранного материала.

Глава 1. О изучении языка делового письма XVII века

Как показал анализ научной литературы, особенности делового письма XVII — XVIII вв. исследуются в работах С. И. Коткова, А. П. Майорова, Т. В. Кортава, Е. А. Кудрявцевой, Т. С. Инютиной и др.

Работы Т. В. Кортава посвящены московскому приказному языку. Исследователь характеризует особенности приказного языка, сопоставляя его с церковнославянским и народно-разговорным, рассматривает грамматические и орфографические нормы.

Е.А. Кудрявцева анализирует деловые документы начала XVIII века (на материале документов Туруханского Троицкого монастыря), выявляя в них элементы церковнославянского языка и определяя место делового языка в русском языке того времени.

В работах Т. С. Инютиной рассматривается явление варьирования в деловых документах XVII века на примере сибирских таможенных книг. Исследователь раскрывает особенности данного явления в системоцентрическом, текстологическом и кодикологическом аспектах.

Таким образом, мы видим, что исследователи рассматривают различные жанры делового письма, однако жанр грамоты в этих работах отдельному и специальному исследованию не подвергнут.

1.1 Грамота как жанр делового языка XVII века

Поскольку объектом нашего исследования является документ деловой письменности, а именно указная грамота, мы полагаем, что целесообразно рассмотреть особенности таких документов.

Грамота — греческое слово, означающее `письмо, письменный документ'. «К нам оно перешло во времена самых первых наших сношений с Грецией и до XV в. было исключительным термином для обозначения всякого рода письменных документов. Только в XV и XVI вв. появляются в значении письменных актов, и то смешанно с „грамотою“, названия: крепость, запись и память».

Грамотами назывались княжеские и царские указы и повеления, письма, акты судебные, завещания, всевозможные сделки по имуществу и личным обязательствам и т. д. Грамоты относились ко всем сторонам древнерусского быта; содержание их до некоторой степени определяется прилагательными, присоединенными к ним, как-то: вкладные, жалованные, купчие, меновные и т. д.

Как показывает анализ научной литературы [13, 14, 15, 18, 19 и др.], первою грамотой на Руси считается упоминаемая у Нестора грамота Владимира Святославовича, данная им церкви Святой Богородицы на десятину. Первая подлинная дошедшая до нас Грамота — «жалованная» Мстислава Владимировича новгородскому Юрьеву монастырю на землю, с припискою его сына Всеволода, 1128−1132 г.

Все грамоты могут быть разделены на правительственные, частные и занимающие середину между теми и другими. К первым принадлежат грамоты жалованные, указные и судные. Общая черта их та, что в них непременно участвует правительственная власть, начиная с великих и удельных князей, от которых исходят льготы, указы и судебные решения, и кончая княжескими чинами, творящими суд и расправу по княжу слову или по Грамоте. К частным грамотам относятся раздельные, мировые, меновные, купчие, душевные и др. К категории грамот, колеблющихся между частными и правительственными, принадлежат отводные, разводные, данные, докладные и др. Одни из них совершаются правительственными чиновниками, по приказам высшей власти и собственному ее почину, или по просьбе заинтересованных лиц; другие имеют характер частных сделок, с участием правительственных судей.

Древнейшие грамоты писались на пергаменте, в длину и ширину, затем складывались или свертывались в свиток; иногда писались на досках, лубе и бересте. С распространением бумаги (XV в.) и скорописи писали на отдельных листах или в столбах, которые склеивались сзади. Такой длинный ряд склеенных листов сворачивался в трубку и отдавался на хранение — это были свитки-столбцы, сохранившие свою форму вплоть до XVIII в. Но уже в XV и XVI вв. стали писать в тетрадях и заводить для производства книги, в которые и вносились все документы и которые велись обыкновенно в приказах. Для рассылаемых и для черновых грамот господствовала система свитков. Пергаментные грамоты были в ходу в XII — XIII вв. и в первой половине XIV века. Встречались они и позже, но как исключение. Древнейшие грамоты, писанные на тряпичной бумаге: новгородская купчая 1359 г. и жалованная великого князя Дмитрия Ивановича новоторжцу Евсевку, 1362−1374 г.

До XV в. письмо грамоты — полууставное, а с конца XV в. — скорописное.

Древнейшие грамоты — без подписи имен; в жалованных грамотах XV в. впервые встречаются пометы княжеского титула и имени, но они вплоть до ХVII в. были не собственноручные, а писанные дьяками. Димитрий Самозванец первый оставил автограф в своих письмах и грамотах. Петр Великий первый стал подписывать сам все акты, исходящие от верховной власти. Важнейшие государственные акты, как-то: грамоты соборные, поручные и др. подписывались присутствовавшими или по причине их неграмотности другими лицами (в этом случае встречается формула «руку приложил»). В древнейших грамотах вместо рукоприкладства служили кресты и печати, а в позднейших, особенно в вкладных и духовных, их заменяли припискою имен свидетелей или духовных лиц, бывших при этом, или лиц, писавших акты. Изредка встречаются собственноручные подписи и на древнейших актах, например, в духовной Варлаама Хутынского.

Печати на грамотах были металлические (свинцовые, серебряные и др.) и восковые (желтые, красные, черные). «Прикладывались они иногда в большом количестве, как, например, в некоторых новгородских грамотах, но большею частью по одной; иногда они приклеивались».

Употребление хронологических дат установилось не сразу. В древнейших грамотах время не обозначалось, а только лица и обстоятельства, при которых совершался акт. Раньше всего встречаются хронологические даты в грамотах, касающихся сношений с ганзейскими городами (XIII в.). В Московской Руси вообще хронологические даты входят в текст грамот только с XIV века и пишутся они от сотворения мира. Счет от сотворения мира в грамотах прекращается только при Петре Великом. Иногда на грамотах XV и XVI вв. встречаются пометы месяца и числа, с 30-х гг. XVII в. такие пометы стали общими и обязательными. Для удостоверения и сохранения на будущее время некоторые грамоты записывались в книги правительственных лиц и учреждений. Из псковской судной грамоты видно, что для полной достоверности некоторых из актов требовалось положить список в Троицком соборе.

«С введением в XVIII века Петром I западноевропейской номенклатуры деловых документов, термин „грамота“ перестает употребляться широко (однако Екатерина II принимает грамоты 1785 года: „Жалованную грамоту дворянству и городам“). Вновь термин „грамота“ начинает использоваться после реформы 1861 г. (уставные грамоты, определявшие взаимные права и обязанности помещиков и освобожденных крестьян)» [20, с. 242]. В то же время получила распространение выдача грамот на чин, звание, титул и т. п.

В XVI — XVIII веках широко распространенными были виды разнообразных грамот, назовем некоторые из них:

Вотчинные жалованные грамоты — документы на право владения вотчиной с изложением условий этого владения. Сначала не было одного раз навсегда установленного образца жалованной грамоты; объем прав, предоставлявшихся в это время вотчинникам жалованными грамотами, зависел всякий раз от личного усмотрения государя. Только с 1618 года образец жалованной грамоты утверждался особым указом, так что никаких изменений в ней не могло быть делаемо до тех пор, пока новый указ не изменял образца, равно обязательного для всех служилых людей. Таких образцов в XVII в. было три. Древнейшим видом являются жалованные грамоты прямо на вотчины (хотя бы и без употребления последнего термина). В XVII веке жалованные грамоты обыкновенно давались на вотчины из поместья. Существенными указаниями являлись здесь:

а) причина пожалования;

б) объем прав, предоставлявшихся вотчиннику;

в) количество земли и угодий, жаловавшихся в вотчину.

Жалованных грамот напечатано довольно много, но масса их еще отыскивается в столбцах Поместного приказа, издание которых предпринято Академией Наук, отмечает С. И. Котков [16; с. 103].

Данные грамоты — дарственные записи, обнимающие как простое дарение, так и вид его — пожертвование. Если имущество отдавалось жертвователем по душе, что в древности называлось вкладом, то и самая грамота назывались вкладною; по своему содержанию она ничем не отличалась от обыкновенных данных (древнейшая вкладная — преподобному Варлаама Хутынского монастырю, конца XII в.). Права, предоставляемые дарителями или жертвователями частным лицам и монастырям, выражаются в них, как и в купчих, словами: «дал такому-то то село и т. д.» или с прибавлением: «ввек, впрок без выкупа» [16, с. 103 — 104].

Духовные (душевные) грамоты — духовные завещания, содержавшие в себе не столько распоряжения завещающего по имуществу, сколько изложения его душевных желаний, отчего и получили название «душевных». До нас сохранилось довольно много таких грамот, принадлежащих князьям и частным лицам. В первых, по преимуществу великокняжеских, заключаются распоряжения по имуществу и определения семейных отношений между наследниками. Во вторых — после распоряжений по имуществу, распределяемому между наследниками, встречаются приказания отделить известную часть имущества в пользу церквей и монастырей и отпустить на свободу холопов, иногда с придачею им «сельца-купли» и др. Грамоты важны для изучения междукняжеских отношений и для знакомства с княжеским бытом и со взглядами и понятиями древнерусского общества [16; с. 104 — 105].

Купчие грамоты, называемые также «купчими записями» или просто «купчими», начинаются объявлением совершающих акт, что такой-то (в первом лице) купил у такого-то, а со второй половины XVI в. — что такой-то продал такому-то; затем следовало перечисление проданного имущества, означение границы земельных угодий, определение цены имущества и, наконец, изложение условий и обязательств, принятых контрагентами. Затем прописывалось: «а на то послуси», или «а на то люди…», или «а у сей купчей сидели в мужех…» — и следовал перечень имен свидетелей. За именами свидетелей — имя лица, писавшего грамоту, место написания ее и время (с начала XVI в.). Ни в каком отделе грамот формальные особенности Новгородского края не выразились так полно, как в купчих, относящихся к Николо-Чухченемскому монастырю. Первая особенность — употребление третьего лица вместо первого; вторая, более важная — заключительные выражения: «а у печати стоял и землю завел такой-то», т. е. продавец или его доверитель, которые указывают:

1) на большее распространение в новгородской земле письменной формы сделок, чем в центральной России;

2) на публичный характер этих актов.

По способу совершения, купчие домашние, совершавшиеся на дому различаются на подписные и докладные: первые — со свидетельством или подписью правительственной власти о действительности акта, вторые — писанные по докладу или с доклада, с согласия частных лиц, имеющих на отчуждаемое имущество какие-либо особые права. По предметам купчие делятся на собственно купчие и купчие посильные. Первые имеют своим предметом вотчины или вообще имущества, принадлежащие продавцу в собственность; вторые суть купчие на черные земли тяглых людей и большею частью только на право пользования ими [16; с. 105 — 106].

Правые грамоты, которые состояли из двух частей:

1) судного списка, в котором излагалось судоговорение и доказательство;

2) приговора.

Выдавались они правой стороне по ее просьбе, или чтобы предупредить могущий вновь возникнуть спор между истцом и ответчиком, или чтобы доставить правой стороне акт укрепления его права на спорное имущество. Если в докладном списке прямо предписывалось выдать правую грамоту, то такая правая грамота обыкновенно называется правою докладною грамотою, в отличие от правых — простых. Внешнее отличие правой докладной — то, что она начиналась со слов: «и по великого князя слову» … или «по княжу слову судья» … (если доклад происходил пред боярином).

Кроме того, различают правые разъезжие и правые беглые грамоты. В первых «разъездом» определялись границы спорных владений; вторые давали право отыскивать и водворять беглого холопа. Все доселе изданные правые грамоты относятся к XV — XVII вв. За правую грамоту платилась пошлина, как за отпускную [16; с. 106].

Грамоты представительные, увольнительные и мирные (установленные 33-м, 12-м и 13-м правилами апостолов и многократно соборами вселенскими и поместными). Они давались клирикам, отходящим в другие епархии, рукоположившими их епископами: в первых заявлялось, что такой-то клирик действительно имеет такую-то священную степень, или что он «чтит истинную веру», или, наконец, если клирик был в чем-либо обвиняем — что он невинен. Во вторых говорилось, что такому-то дозволено перемещение и беспрепятственное прохождение священнослужения. Мирными назывались грамоты, которыми частным образом обменивались епископы [16; с. 107].

Грамоты проезжие — документы, выдававшиеся в Московском государстве XVII века лицам, желавшим выехать «в иное государство для торгового промысла или иного для какого своего дела»; на Москве били о ней челом государю, а в городах — воеводам в съезжей избе. В Уложении царя Алексея Михайловича вся шестая глава посвящена изложению порядка выдачи проезжих грамоты [16; с. 107].

Как говорилось выше, анализируемый нами далее документ является указной грамотой. Рассмотрим особенности указных грамот. Указные грамоты относятся к XVII и XVIII вв.; в XV в. они назывались просто «грамотами». Существенные составные их части:

* вступление, или заголовок;

* повеление;

* печать и подпись.

Несущественные:

* повествование, или изложение обстоятельств дела, по которому состоялось повеление;

* прочет.

«Начинались эти грамоты всегда словами: „От великого (или просто) князя (имя рек) в такое-то место, такому-то“ … В большинстве случаев вслед за этим шло изложение (челобитье или судное дело, которыми вызвано следующее за сим распоряжение). В тех грамотах, где нет изложения, вторую часть составляет повеление: „и ты (или вы) бы делали то-то“ … Очень часто грамоты заканчивались словами: „а прочет его мою грамоту, да отдайте им назад, и ни (и они) держат ее себе впрок иных для наместников, волостелей, поледчиков“ и т. д. Отсюда позднейшее наименование грамот с прочетом. Содержание грамоты крайне разнообразно». Заключающиеся в них повеления и приказы князей и княгинь (преимущественно — должностным лицам) относятся почти ко всем областям права. Оставаясь в руках лиц, которые обязывались что-либо совершить или не совершить, они получали значение документов, удостоверяющих разного рода права лиц и учреждений. В историческом отношении они важны тем, что знакомят с воззрениями князей на различные предметы правовой жизни.

В Сибири указные грамоты являлись одним из основных средств связи с «центром» и высшей властью. А в период развития региона это имело огромное значение, так как в это время активно осуществлялись различные экспедиции («посольства»), строительство укрепленных острогов и происходил рост городов.

Рассматривая грамоты как произведение деловой письменности, можно отметить тот факт, что «они почти всегда писались на языке, очень близком народной разговорной речи той или другой древнерусской области, той или другой местности, потому что этого требовало содержание и самое назначение документа». Однако следует учитывать «их небольшой объём и малоподвижную структуру, изобилующую застывшими, трафаретными стилистическими формулами, почти без изменений передававшимися из поколение в поколение».

1.2 Социолингвистический статус приказного языка XVII века

Как было сказано раннее, исследуемая нами грамота является указной, поэтому мы сочли необходимым рассмотреть особенности приказного языка как особого типа письменного языка.

В лингвистической литературе существует немало суждений, подчас достаточно противоречивых, о приказном языке XVII века. Анализ большинства таких документов проводился в основном по двум направлениям. «С одной стороны, исследователи отмечали, значение приказного языка как источника данных о живом разговорном языке того времени, с другой стороны, подчёркивали роль приказного языка как одного из основных компонентов складывающегося в XVII веке русского национального языка».

Анализ литературы показал, что нет единства в толковании понятия «приказный язык». Сторонники широкого понимания (такие как Г. О. Винокур) считали, что это «язык канцелярских бумаг, юридических актов, хозяйственных записей, официальной и частной переписки, то есть таких явлений письменности, в которых нет стремления к литературности изложения» [4, с. 64].

Т. В. Кортава в своей работе о московском приказном языке отмечает, что под «приказным языком» следует понимать «язык документов, составленных профессиональными писцами, дьяками и подьячими московских приказов» [8, с. 13], а «документом» называть «исторический остаток с нормативным правовым содержанием».

Рассуждая о лингвистическом статусе приказного языка XVII века с синхронной точки зрения, исследователи отмечают, что отличие в лингвистическом статусе церковнославянского и приказного языков определяется прежде всего принципиально разной ролью в порождении текста, иным характером овладения нормой: «при обучении церковнославянскому языку учили писать, то есть язык этот усваивался активно» [38, с. 151]. Приказный язык как достояние определённой корпорации писцов был функционально и тематически ограничен.

Связь с письменной традицией отличает приказный язык от разговорного, однако отсутствие строгой кодификации норм приказного языка сближает его с разговорным языком.

Как замечают исследователи, «анализ лингвистического статуса приказного языка на уровне синхронного среза XVII века не исключает возможности диахронического подхода к указанному явлению, поскольку приказный язык сформировался не в одночасье» [13, с. 16].

Приказный язык по своей сути является языком юридическим, корни которого уходят в дописьменную эпоху, в устное обычное право, точного времени возникновения которого указать нельзя, так как обычай безличен; он представляет собой «те юридические нормы, которые соблюдаются в данной общественной среде … вследствие согласного убеждения» [13, с. 16].

Анализ литературы [3, 4, 14] показывает, что в древнейшую эпоху суды отправлялись в устной форме на основе устных норм обычного права. В письменной форме впоследствии был закреплён готовый, обработанный устный текст, то есть кодификация произошла в живой речи, а не на письме. И только с XIV века юридическая и административная практика «начинает развивать письменную документацию в современном смысле этого слова» [13, с. 16].

Исследователи [13, 14, 27] полагают, что начало развития письменного юридического и административного языка примерно совпадает с периодом распространения письменности на Руси. «По-видимому, именно тогда формируется особая каста писцов, занимающаяся составлением юридических и административных текстов» [13, с. 18].

Под пером профессиональных писцов происходило становление норм юридического языка. Как было сказано ранее, первоначальную значимость в юридической практике дописьменной эпохи составляли невербальные элементы. Этот период сменился периодом сосуществования невербальных и вербальных элементов в XI — XV вв. Завершением этого процесса было укрепление позиций лингвистического элемента с полным вытеснением невербальных компонентов коммуникации. С этого момента и начинает своё существование собственно приказный язык как язык юридической и административной коммуникации.

Сибирский приказный язык «унаследовал» нормы Московского приказного языка, которые были официально закреплены печатным Уложением 1649 года и стали общеобязательными при составление всякого рода документов. И если в текстах XVI века ещё отражаются «местные традиции тех или иных областей, то документы XVII века обнаруживают единую систему норм» [13, с. 19].

Таким образом, мы определили социолингвистический статус приказного языка в синхроническом и диахроническом аспектах и увидели, что он прошёл несколько стадий развития и к XVII веку сложилась его единая система норм как в плане соблюдения формуляра, так и в плане языкового оформления.

1.3 О языке деловых документов Сибири XVII века

Как известно, русский письменный язык Сибири к XVII веку ещё не сформировался как единый литературный язык. «Его разнородность усиливалась тем, что (при отсутствии общерусских языковых норм) в письменности сосуществовали и конкурировали традиция (с чёткими языковыми характеристиками жанров) и живая народно-диалектная речь сибиряков» [32, с. 461].

Важной составляющей языка письменности Сибири того периода был язык сибирских летописей, объединяющих свыше восьмидесяти текстов. «Это краткие и пространные повести и летописцы о походе Ермака в Сибирь против „Кучума — царя прегордого“, о строительстве городов и острогов, первых сибирских воеводах, об учреждении Тобольской архиепископии, о землях незнаемых». Особое место занимали деловые документы, служащие для связи с центром и регулирования внутрирегиональных отношений.

До нашего времени дошло небольшое количество памятников сибирского приказного делопроизводства XVII века. Но они весьма разнообразны в своём жанровом отношении: царские приговоры, «Указы» приказам, «памяти», указы, направляемые воеводам, и их ответные «отписки» государю.

Как замечает Т. С. Инютина, «жанрово-тематические группы источников различаются своими содержательными и информационными возможностями» [11, c. 45]. Рассуждая о явлении вариативности, исследователь подчёркивает, что «наиболее стандартизированные документы регистрационного типа (приходные, расходные, таможенные книги) демонстрируют вариативность (прежде всего средств графики и морфологии) (именных частей речи). Тексты, в которых использование штампов сведено в значительной степени к зачинам и концовкам (челобитные, расспросные речи, судные дела и др.), демонстрируют максимальную приближенность к стихии разговорной речи и, следовательно, значительный параллелизм лексических и синтаксических средств» [11, c. 46].

Явление варьирования в текстах сибирских памятников деловой письменности можно проследить на разных уровнях языка, поскольку они богаты формальными модификациями: по новоуставным торговым статям — по новоторговым уставным статям, через Камен к Русе — к Русе через Камен, две расамаки плохих — две росамачишки, рублевая пошлина — пошлина по десяти денег с рубля, в рознь — врознь — порознь и др. «Они позволяют выделить различные типы вариантов: графические, орфографические, фонетические, грамматические и номинативные» [11, с. 48]. Как известно, наличие вариантов свидетельствует о продолжающихся динамических процессах в языке, о норме, еще не устоявшейся на определенном участке языковой системы.

В работах Н. М. Сабельфельда, посвященных анализу системы именного и местоименного склонения в памятниках сибирской деловой письменности, показана значительная однородность исследуемых текстов (фольклорная линия сибирских летописей) с точки зрения соотношения в них грамматических архаизмов (исконно древнерусские или общеславянские формы, постепенно вытесняемые или уже утраченные в живой речи), церковнославянизмов (сохранявшиеся по книжной традиции), общерусских форм (новые формы, в том числе и сохранившиеся исконные формы, составившие основу грамматической системы русского языка). «Преобладание общерусских форм и случайность (немотивированность) церковнославянизмов в системе грамматических форм имён и местоимений свидетельствует не в пользу церковнославянской основы языка данных текстов, не позволяет говорить и об осознанной авторами „церконославянизации“ повествования» [31, с. 406].

Памятники сибирской деловой письменности фиксируют и отражают общую языковую тенденцию к унификации имен в ед. и во мн. числах. Подобная ситуация наблюдается и в сложении местоименной парадигмы. В результате анализа разночтений становится очевидным, что за период, который разделяет исследуемые памятники во времени, в парадигме местоименного склонения произошли значительные изменения, вызванные развитием языковой системы старорусского периода.

Так, «сосуществование форм в именном склонении было вызвано взаимовлиянием склонений при их перегруппировке в единственном и унификации во множественном числе. То же в местоименном склонении было обусловлено влиянием на деловое письмо как стихии живой разговорной речи, так и традиций церковнославянской письменности» [11, c. 47].

Говоря об особенностях глагольных форм, исследователи отмечают некоторые общие тенденции в употреблении глаголов прошедшего времени (простые претериты и L-формы):

· авторы стремятся соответствовать заученным образцам книжного письма;

· для них показателями книжности являются прежде всего формы аориста, а также реликтовые формы имперфекта и причастия с церковнославянскими суффиксами.

Но «писцы не владеют в достаточной степени грамматическими нормами употребления данных форм, что проявляется в нередких ошибках в личных окончаниях форм аориста и имперфекта и ущербности их парадигмы» [31, с. 423].

Но всё же, во всех случаях «язык, отраженный в текстах сибирских летописей и тем более в деловой письменности, нельзя охарактеризовать как исключительно церковнославянский или «церковнославянизированный» [31, с. 424]. «Даже при сознательном стремлении авторов писать «по-книжному», сохраняя преемственность и традиции древнерусского летописания, грамматическая система используемых ими форм значительно отличается от образцовой, что показывает ее эволюцию под влиянием общерусских тенденций в развитии светской письменности» [18, с. 19].

Важно заметить, что существует проблема разграничения в письменном тексте явлений графики, орфографии и произношения. Поэтому «письменную речь, безусловно, не следует рассматривать как прямую фиксацию живого разговорного языка, так как в написании одновременно могут быть представлены факты проявления как произносительных, так и орфографических норм» [28, c. 134]. Например, различение писцом [к] и [е] под ударением, то есть в сильной позиции (безмЂн, бЂлых, мЂлочи и др.) и смешение в безударной позиции (белильниц, в городе, в желЂзе, в тазех) свидетельствует о том, что данное явление скорее фонетическое, чем правописательное, и что уже в первой трети XVII в. происходила утрата фонемы [к]. Так, в речи писца проявились и обозначились общерусские тенденции к сокращению количества гласных фонем и, соответственно, алфавита.

Таким образом, «исследование фонетических особенностей речи писца на материале сибирской деловой письменности XVII в. представляется возможным при анализе отдельных фактов отступлений от сложившихся орфографических норм делового письма» [11, c. 49]. Подобное исследование способствует определению типа говора автора и его индивидуальных особенностей произношения.

Выводы

1. Грамота является одним из основных жанров деловой письменности XVII века, в котором «отражена деловая лексика, сопряженная с разговорным стилем» [14, с. 242].

2. К XVII веку складываются нормы приказного языка, которые распространяются на всей территории русского государства.

3. Язык сибирской деловой письменности представлен разнообразными жанрово-тематическими группами источников, которые различаются своими содержательными и информационными возможностями.

4. В текстах сибирских деловых документов, как и в общерусских, наблюдается явление варьирования, которое представлено на разных уровнях языка: фонетическом, графическом орфографическом и грамматическом.

5. Памятники сибирской деловой письменности фиксируют и отражают общие языковые тенденции в употреблении именных и местоименных форм.

6. Стремление писцов к книжности и неумелое употребление глагольных форм проявляется в нередких ошибках в личных окончаниях форм прошедшего времени, особенно аориста и имперфекта, и ущербности их парадигмы.

Глава 2. Анализ грамматических особенностей в тексте грамоты царя Алексея Михайловича

грамота царь глагольный деловой Для анализа грамматических особенностей нами выбран текст царской грамоты в Сибирь томским воеводам Ивану Васильевичу Бутурлину и Прокофию Прокофьевичу Поводову.

Данный документ содержит в себе структурные (формульные) компоненты указной грамоты, однако в нем есть недостающие фрагменты такого текста, что объясняется его местом в ряду других документов столбца (№ 646): между «сказками» о посольстве и челобитной. Это не отдельный самостоятельный документ, а вклеенный в данный столбец на основании общности даты (1664 — 1665 гг.) и места, к которому он относится (Сибирь, Томск).

Напомним, что грамота была написана в 1665 году. А это время стремительного развития региона: Кучум уже давно повержен, активно заселяются и застраиваются новые земли, но всё же набеги кочевников продолжаются и следует заботиться об обороне земель, о чём и говорится в документе.

2.1 Глагольные формы в тексте царской грамоты в Сибирь

Для анализа грамматических особенностей документа оказалось важным обратиться к глагольным формам, так как текст изобилует глаголами, обозначающими перемещение в пространстве, указывающими на некую последовательность действий.

…в Сибир в томскоі вођводам ншим јвану Васильђвичю бутурлину да проко? ью проко? ьђвичю Поводову в прошлом во .РОВ.м году присылалi к нам великому гсдрю к Москве мугалскоi Лоджан царь послов… 1665 г. [РГАДА, ф. 214, е. х. 646, л. 139].

Присылалi — глагол 1 спряжения, употреблённый в изъявительном наклонении, прошедшем времени (перфект), множественном числе, 3-м лице.

Особенность формы заключается в том, что в результате разрушения старой системы прошедших времён она утратила глагол-связку (с X — XI вв.) быть, поэтому L-причастие начало восприниматься как самостоятельная форма.

Ранее эта форма имела вид: глагол-связка +причастие нал-.

А в листу своем к нам великому гсдрю писал что он Лоджан царь намъ великому гсдрю служит рад ј против всякого неприятеля…1665 г. [РГАДА, ф. 214, е. х. 646, л. 139].

Писал — глагол 1 спряжения, употребленный в изъявительном наклонении, прошедшем времени (перфект), множественном числе, 3-м лице, мужском роде.

Эта форма также утратила глагол-связку быти.

Служит — глагол 2 спряжения, употребленный в форме инфинитива. Мягкость конечного т обозначена, по-видимому, выносным надстрочным значком.

…нше великого гсдря повел? ние будет своими ратны? людми стоят учнет… 1665 г. [РГАДА, ф. 214, е. х. 646, л. 139].

Будет — глагол нетематического спряжения быти, употреблённый в изъявительном наклонении, будущем времени, единственном числе, 3 лице. Спрягается в этой форме с флексиями тематического 1 спряжения.

Стоят учнет — глагол 2 спряжения, употребленный в форме изъявительного наклонения, будущего времени (будущее сложное), единственном числе, 3 лице.

Глагол учесть выступает в роли вспомогательного глагола в соответствии с нормами древнерусского языка X — XI вв., в котором эта форма функционировала как аналитическая: лексическое значение заключено в инфинитиве, а грамматическое в форме вспомогательного глагола.

…мы великиі гсдрь его Лоджана царя пожаловали вел?лі ему дати противъ неприятелеі его… 1665 г. [РГАДА, ф. 214, е. х. 646, л. 139].

Пожаловали — глагол 1 спряжения, употребленный в изъявительном наклонении, прошедшем времени (перфект), множественном числе, 3-м лице, муж. роде (окончание — и).

Велcлі - глагол 2 спряжения, употреблённый в изъявительном наклонении, прошедшем времени (перфект), множественном числе, 3-м лице, муж. роде (окончаниеi).

В рассмотренном контексте оба глагола зафиксированы в измененном перфекте, без вспомогательного глагола быти.

Дати — глагол нетематического спряжения в форме инфинитива. Особенность его в том, что, несмотря на безударное положение, он сохранил суффиксти.

Поставить город и дати хлcбных ѕапасов ржи и овса и иного хлcба на сcмена… 1665 г. [РГАДА, ф. 214, е. х. 646, л. 140].

Поставить — глагол 2 спряжения в форме инфинитива. Суффиксть в данной словоформе появился в результате редукции и отпадения [и] в безударном положении.

…по ево лоджанову челобитью быти городу ј чcм тот город укрепить и кcмъ осадить… 1665 г. [РГАДА, ф. 214, е. х. 646, л. 140].

Укрепить, осадить — глаголы 2 спряжения в форме инфинитива.

Особенность заключается в появлении суффиксать.

…и ратнымъ ј iсачным ј всякимъ людем которые блиско тcх коргиских мcстъ живут… 1665 г. [РГАДА, ф. 214, е. х. 646, л. 140].

Живут — глагол 1 спряжения, употреблённый в изъявительном наклонении, настоящем времени, множественном числе, 3-м лице.

…бгдет ли столко хлcба и бгде ему Лоджану царю на тcх мcстех кочевати ј великого гсдря с ратными людми г его лоджановых людеи не бгдет ли в каких дcлех ссоры и его великого гсдря городом и ратнымъ ј iсачным ј всякимъ людем… 1665 г. [РГАДА, ф. 214, е. х. 646, л. 140].

Бгде кочевати — глагол 1 спряжения, употребленный в форме изъявительного наклонения, будущего (преждебудущего сложного) времени, 3лице, ед. числе.

Форма образована неправильно: вместо L-причастия в ней использован инфинитив. Она создана по модели будущего (1-го сложного) времени.

А ему б к тому городу от неприятелеи јво было убcжище… 1665 г. [РГАДА, ф. 214, е. х. 646, л. 143].

Было б — глагол нетематического спряжения, употребленный в условном наклонении, единственном числе, среднем роде, 3-м лице.

Особенность формы в том, что бывший вспомогательный глагол обрел самостоятельность и, перестав являться глаголом, в тексте выступает как частица.

Частица [б] по происхождению из аористных форм в условном наклонении (бы — форма 2−3 лица ед.ч. условного наклонения в древнерусском языке).

А которого числа ј ково имяны јс томского для разсмотреня пошлете ј которого ж числа тc посолщики в томскоі приcдут… 1665 г. [РГАДА, ф. 214, е. х. 646, л. 145].

Приcдут — глагол 1 спряжения, употреблённый в изъявительном наклонении, будущем времени (простое будущее), множественном числе, 3-м лице.

Особенность формы заключается в том, что по происхождению она из древнерусской формы настоящего времени множественного числа 3-го лица. Такое изменение произошло в связи с развитием в русском языке категории вида (совершенный вид настоящего времени стал употребляться в значении будущего простого).

…ј что учинят ј вы б о том о всем подлинно отписалі. 1665 г. [РГАДА, ф. 214, е. х. 646, л. 145].

Учинят — глагол 2 спряжения, употребленный в изъявительном наклонении, будущем времени (будущее простое), 3-м лице, множественном числе.

Аналогичное описанному выше формоупотребление.

Отписалі - глагол 1 спряжения, употребленный в форме измененного перфекта (без глагола-связки), в 3 лице, мн. числе. Окончаниеi выражает также значение муж. рода.

Проанализировав формы глагола в тексте царской грамоты XVII в., мы можем отметить следующее:

· Формы инфинитива нать (в безударном положении) употребляются несколько чаще, чем нати, в тексте втречаются вариантные формы инфинитива одного и того же глагола (дати — дать, кочевати — кочевать и др.).

· Формы простых претеритов в исследованном тексте не зафиксированы. Также не отмечены формы давнопрошедшего времени.

· Для выражения действия или состояния в прошлом использованы глаголы перфектной формы. Во всех контекстах это формы, утратившие вспомогательный глагол (велђлі, прислалі, пожаловалi и др.).

· Для обозначения будущего времени в анализируемом тексте отмечены формы будущего сложного 1-го времени со вспомогательными глаголами типа почнет, учнет, хочет и под. (стоят учнет и др.), то есть отражающие норму древнерусского языка старшей поры. Наряду с этим, употребляются новые временные формы — простое будущее (будет, при? дут и др.).

· В нашем тексте в составе сложного предложения зафиксировано употребление формы глагола в преждебудущем времени (бгде кочевати). Как известно, данная форма, использовавшаяся для согласования времен предикатов именно в сложных предложениях, русским языком была утрачена. И дольше всего (включая XIX в.) она, будучи реликтовой формой, сохранялась именно в языке деловых документов для выражения воли говорящего как действия, отложенного на будущее (после момента речи).

2.2 Именные формы в тексте царской грамоты в Сибирь

Мы сочли целесообразным рассмотреть особенности субстантивных именных форм в исследуемом тексте грамоты XVII века. Описаны формы, являющиеся вариантными в русском языке этого периода.

Цря ј великого кнѕя Алексђя Михаиловича всеа великия и малыя ј бђлыя Росиі самодержца в Сибир в томскоі вођводам ншим јвану Васильђвичю бутурлину да прокоsью прокоsьђвичю Поводову в прошлом во .РОВ.м году присылалi к нам великому гсдрю к Москве мугалскоi Лоджан царь послов своих Чинку бакши с товарыщи…1665 г. [РГАДА, ф. 214, е. х. 646, л. 139].

Товарыщи — имя существительное муж. рода, склонения на *о-основу, употреблено в форме Тв. падежа, мн. числа. В данной словоформе исконное окончание, еще не замененное новым, возникшим в результате унификации форм множественного числа.

…всякимъ людем которые блиско тђх коргиских мђстъ живут обиды и тесноты и iсачному збору порухи и лоджанъ царь во всякои правде аманатов своих родственных людеі въ его гсдрвы городы в которые доведетца дастъ лі… 1665 г. [РГАДА, ф. 214, е. х. 646, л. 140].

Городы — имя существительное муж. рода, склонения на *о-основу. Употреблено в исконной форме Вин. падежа мн. числа.

…и бгде ему Лоджану царю на тђх мђстех кочевати ј великого гсдря с ратными людми г его лоджановых людеи не бгдет ли в каких дђлех ссоры и его великого гсдря городом и ратнымъ ј iсачным ј всякимъ людем которые блиско тђх коргиских мђстъ живут обиды и тесноты… 1665 г. [РГАДА, ф. 214, е. х. 646, л. 140].

Мђстех, дђлех — имена существительные среднего рода, склонения на *о-основу. Употреблены в исконной древнерусской форме Местного падежа мн. числа.

Городом — имя существительное муж. рода, склонения на *о-основу. Также зафиксировано в исконной форме Дат. падежа мн. числа.

Людем — имя существительное муж. рода, смешанного типа склонения. В анализируемом тексте также сохраняет исконную древнерусскую форму Дат. падежа мн. числа.

А в листу своем к нам великому гсдрю писал что он Лоджан царь намъ великому гсдрю служит рад ј против всякого неприятеля…1665 г. [РГАДА, ф. 214, е. х. 646, л. 139].

Листу — имя существительное муж. рода, склонения на *о-основу, употреблено в форме М. падежа, ед. числа. В данной словоформе вариантное (новое) падежное окончаниеу, возникшее на месте исконной флексииc—(поздеее) в результате взаимовлияния склонений на *о и на *uоснову, а также дальнейшей перестройки системы склонения [8, с. 265 — 275].

…нше великого гсдря повелђние будет своими ратныg людми стоят учнет толко б мы мы великиі гсдрь его Лоджана царя пожаловали велђлі ему дати противъ неприятелеі его мугалских Саил (н?т?) хана Калкана ј противъ детеі јво помочи ншимі гсдрвымі ратными людми да мы црь великиі гсдрь пожаловалi укаsам на киргизских кочевьях поставит город ј дать хлђбных ѕапасов ржі ј овса ј иного хлђба на сђмена потому что он в своем кочевье около упсы реки хочет ѕаводит пашню…1665 г. [РГАДА, ф. 214, е. х. 646, л. 140].

Кочевьях — имя существительное ср. рода, склонения на *о-основу. В данной словоформе (Местный падеж, мн. число) отражен процесс унификации окончаний во множественном числе: отмечено изменение окончания. Флексияях является исконной только для древнерусского склонения I типа на *а-основу.

Sапасов — имя существительное муж. рода, склонения на *о-основу. Флексияов в данной словоформе (Вин.=Род. падеж, мн. число) обусловлена процессом разрушения и перестройки системы склонения имён существительных в истории русского языка, а конкретно — взаимовлиянием древнерусских склонений на *о и *u-основу.

А по указу великог гсдря писано въ его великого гсдря грамоте к мугалскому лоджану царю что городе о котором онъ бьет челомъ чтоб поставить на киргискои землђ… 1665 г. [РГАДА, ф. 214, е. х. 646, л. 140].

На землђ - имя существительное жен. рода склонения на *а-основу. Употреблено с новой флексией, являющейся древней флексией твердого варианта этого же *а-склонения. В данном примере мы наблюдаем взаимовлияние твердого и мягкого вариантов одного склонения, а в целом — также изменение в системе склонения имен существительных.

Мы описали лишь некоторые формы имен существительных в исследуемом тексте (остальное вошло в приложение). Однако и на данном материале можно видеть, как происходило взаимодействие старых (исконных) форм и новых (вариантных). Они соседствуют в тексте грамоты.

Такой синтез древних и новых субстантивных словоформ, с одной стороны, свидетельствует о реальности произошедших и продолжающихся в русском языке XVII века изменений в склонении имен существительных. С другой стороны, достаточно большое количество зафиксированных древних падежных форм говорит о хорошей орфографической и грамматической выучке московского писца, писавшего эту грамоту в Сибирь томским воеводам.

Выводы

1. В глагольных формах отражен процесс разрушения системы прошедшего времени (из древнерусских 4 форм зафиксирована только одна — измененный перфект).

2. Отмечено появление будущего простого из формы настоящего времени и, таким образом, изменение в системе форм будущего времени.

3. Представлено явление варьирования в глагольных словоформах.

4. В тексте грамоты отчётливо виден процесс унификации окончаний имен существительных, формы большинства существительных, используемых в документе, сохранились и в современном русском литературном языке.

5. Вместе с тем наличие исконных форм имен существительных свидетельствует о грамотности писца, что характерно для московских приказов, для центра.

6. Многие обороты в исследуемом тексте близки к живой речи, что говорит о близости деловых документов с разговорной речью.

Заключение

Настоящее исследование посвящено выявлению грамматических особенностей в тексте царской грамоты, направленной в Сибирь, в Томск в XVII в.

Описание этих особенностей в тексте позволяют заключить, что в документе широко представлены разнообразные грамматические изменения, произошедшие до XVIII века, до периода становления русского национального языка.

В работе решены все поставленные задачи:

* выявлены признаки грамоты как жанра деловой письменности;

* отобран теоретический материал, помогающий уточнить статус приказного языка XVII в.;

* рассмотрены особенности языка сибирских деловых документов XVII века;

* найдены и описаны грамматические особенности глагольных и субстантивных именных форм в тексте царской грамоты;

* проведено картографирование лексического материала (представлена в картотеке Приложения 2);

Анализ историко-лингвистической литературы позволяет утверждать, что памятники Сибирской деловой письменности пристально стали изучаться сравнительно недавно (с 70-х годов XX в.), и грамматическому анализу практически не подвергались.

Тем не менее, изучение научных источников и анализ глагольных и именных словоформ позволил нам выделить грамматические особенности в тексте данного документа. Эти особенности позволяют сделать вывод о том, что в царской грамоте, адресованной в Томск, отражены наиболее важные изменения грамматического строя XVII — XVIII веков, что подтверждает нашу гипотезу.