Правосубъектность международных организаций

Параметры участия субъекта права в конкретных правоотношениях определяются его правосубъектностью через свободное волеизъявление в форме юридического акта или юридически значимого правомерного поведения. Международные организации, будучи признанными субъектами международного права, могут с учетом имеющейся у них международной правосубъектности вступать в соответствующие международные правоотношения в рамках свободного волеизъявления с выходом на создание определенных международно-правовых актов. Волеизъявление международной организации осуществляется не через имеющуюся у нее свою собственную волю, а как результат коллективной воли учредивших ее государств. Коллективная воля международной организации, разумеется, отличается коренным образом от суверенной воли государства, имманентно ему присущей как суверенному образованию.

Будучи по характеру коллективной, воля международной организации отнюдь не может быть, как утверждает П. Рётер (Франция), отличной от воли государств-учредителей. Откуда она может быть отличной, если в принятии решения от имени международной организации задействованы государства, сами ее создавшие.

Констатация факта коллективной воли международной организации никак не свидетельствует против существования у международной организации качества международной правосубъектности. Никто не говорит о том, что международные организации не являются субъектами международного права и поэтому не обладают международной правосубъектностью. Просто констатируется вполне обоснованно, что качество «субъект международного права» по отношению к государству и к международной организации проявляет себя по-разному. В одном случае мы имеем суверенный субъект, основной и главный, а в другом — вторичный и производный. И все здесь по факту права и справедливости.

Мировое сообщество реально оценивает специфику международных организаций как субъектов современного международного права и конкретно обозначает сущность их международной правосубъектности. И эта связь четко определена в тексте Венской конвенции о праве международных договоров между государствами и международными организациями или между международными организациями от 21 марта 1986 г. По констатации факта обладания международной организацией правоспособностью заключать договоры с ориентацией на выполнение ее функций и достижение ее целей сделано заключение о существовании особенности договоров, участниками которых являются международные организации в качестве субъектов международного права, иных, чем государства (преамбула).

Особенности договорно-правовой практики международных организаций как специфических субъектов международного права вполне согласуются и никак не умаляются общей договорной правоспособностью международных организаций, причем как по линии международной, так и по линии внутригосударственной в отношении государства пребывания международной организации. В направлении международном договорная правоспособность международной организации регулируется Венской конвенцией 1986 г. о праве договоров между государствами и международными организациями или между международными организациями. Так, в ст. 6 Конвенции предметно сказано: «Правоспособность международной организации заключать договоры регулируется правилами этой организации». К правилам организации относятся не только сам учредительный акт организации, принятые в соответствии с ним решения и резолюции, но также и установившаяся практика организации. В то время как Венская конвенция 1986 г. устанавливает правоспособность международной организации в международном плане, Конвенция о привилегиях и иммунитетах Объединенных Наций от 13 февраля 1946 г. и Соглашение между Организацией Объединенных Наций и правительством Соединенных Штатов Америки относительно месторасположения центральных учреждений Объединенных Наций от 26 июня 1947 г. предусматривали договорную правоспособность международной организации по внутригосударственной линии применительно к стране пребывания. Так, в ст. 1 Конвенции от 13 февраля 1946 г. в параметрах установления обозначения юридического лица и правоспособности международной организации в п. «а» устанавливаются се правомочия заключать договоры. Соглашение от 26 июня 1947 г., вступившее в силу после обмена нотами (раздел 28), в двустороннем режиме было подписано Государственным секретарем Соединенных Штатов Америки Г. К. Маршалом и Генеральным Секретарем ООН Трюгве Ли. Договорная правоспособность международной организации была подтверждена по факту участия в нем Генерального секретаря ООН и прямо устанавливалась резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН от 14 декабря 1946 г. — вести переговоры и заключить с надлежащими властями Соединенных Штатов Америки соглашение относительно месторасположения Организации Объединенных Наций в городе Нью-Йорке и урегулирования возникающих в связи с этим вопросов.

Соединяя в себе международную договорную правоспособность международной организации (Венская конвенция 1986 г.) и внутригосударственную договорную способность международной организации (Конвенция 1946 г. и Соглашение 1947 г.), Устав ООН сразу в двух актах (и это весьма показательно), т. е. предметно всесторонним образом, обозначил международную правосубъектность международной организации на конкретном примере ООП. Параметры такой международной правосубъектности определялись по линии правоспособности — привилегии и иммунитеты международной организации на территории государства пребывания. Соответственно, ст. 104 Устава предусматривала конкретно следующее: «Организация Объединенных Наций пользуется на территории каждого из своих членов такой правоспособностью, которая может оказаться необходимой для выполнения ее функций и достижения ее целей». В развитие этой общей правоспособности ст. 105 Устава устанавливала:

• 1. Организация Объединенных Наций пользуется на территории каждого из членов такими привилегиями и иммунитетами, которые необходимы для достижения ее целей.
• 2. Представители членов Организации и ее должностные лица также пользуются привилегиями и иммунитетами, которые необходимы для самостоятельного выполнения ими своих функций, связанных с деятельностью Организации" .

Договорная правоспособность международной организации в отношении государства пребывания, будучи одним из проявлений ее международной правосубъектности, обозначается в общем контексте договорной правоспособности международной организации. И здесь она показывает себя по линии правоспособности заключать специальные соглашения об опеке (ст. 77, 79, 81 гл. XI Устава ООН); соглашения о связи со специализированными учреждениями (ст. 57, 63 гл. IX, X Устава ООН). Тем самым договорная правоспособность международной организации как категория ее международной правосубъектности показывает себя в полной мере. Категория несения международных обязанностей и выступления с заявительными действиями в суде со своими собственными требованиями (как истец) или, наоборот, судебной ответственности по встречному иску (как ответчик) также обозначает себя должным образом. Предметно возможность судебного обеспечения субъективных прав международной организации прямо предусматривается в разд. 21 Соглашения 1947 г. между ООН и правительством США. Так, специально устанавливается, что все разногласия относительно толкования или применения настоящего Соглашения разрешаются через обращение в третейский суд. И далее, уже в развитие общих процедур судебного разбирательства, предписывается следующая формула окончательного решения проблемы по суду. Генеральный секретарь ООН или правительство США могут просить Генеральную Ассамблею обратиться к Международному суду с запросом о консультативном заключении по любому возникающему в ходе арбитража юридическому вопросу. Впредь до получения заключения Международного суда временное решение третейского суда выполняется обеими сторонами. Вслед за этим третейский суд выносит окончательное решение, приняв во внимание заключение Международного суда.

Возможность обращения в Международный суд за консультативным заключением в плане разрешения всех споров, возникающих в связи с толкованием или применением договорно-правового акта, предусматривается в непосредственном плане в Конвенции 1946 г. о привилегиях и иммунитетах ООН (ст. 8).

Авторитет главного судебного органа ООН и в параметрах окончательного решения третейского суда по Соглашению 1974 г., и в рамках общей схемы разрешения споров по толкованию или применению Конвенции 1946 г. определяет себя должным образом: консультативное решение принимается к сведению и в аспекте своей значимости выполняется. Но, разумеется, не в связи с невозможностью вынесения третейским судом своего собственного окончательного решения (такая возможность вполне допускается согласно разд. 21 Соглашения 1947 г. между ООН и правительством США и согласно Статуту Административного трибунала ООП и Статуту Административного трибунала МОТ), а поскольку Международный суд как часть системы органов международной юстиции олицетворяет собой право и справедливость по факту своего существа. И сейчас, после пятидесяти лет своего существования (первое заседание суда прошло 1 апреля 1946 г. под председательством судьи Герро), как справедливо констатирует бывший председатель Международного суда Дж. Фицморис, очевидным активом суда является его активная задействованность, чего раньше никогда не наблюдалось. Режим выполняемость решения Международного суда не имеет исключений.

Перевод тематики исследования в рамки подтверждения возможности выступления международной организации в международном судебном производстве как критерия ее международной правосубъектности конкретизируется на основе двух консультативных заключений Международного суда (первое — от 13 июля 1954 г., второе — от 23 октября 1956 г.) о юридической силе решений международных административных трибуналов. По констатации факта необоснованности оспаривания юридической силы решений Административного трибунала ООН и Административного трибунала МОТ о выплате возмещения служащим ООН и ЮНЕСКО Международный суд тем самым высказался в пользу недопустимости отказа Генеральной Ассамблеи ООН и ЮНЕСКО исполнять решения административных трибуналов. Выступая ответчиком по суду, международная организация тем самым показала свою способность нести международные обязанности и выступать в суде в защиту своих претензий. А ведь это и составляет второй и третий критерии международной правосубъектности.

Все установочные критерии международной правосубъектности международной организации выявлены и подтверждены.

Первое: обладание конкретными международными правами по факту способности заключать договоры, иметь собственность. В разд. 3 Соглашения 1947 г. между ООН и правительством США прямо говорится об обязательствах США по недопущению ситуации, при которой ООП была бы лишена владения принадлежащим ей имуществом, находящимся в обозначенном договором районе г. Нью-Йорка.

Второе: международная организация может реально нести международные обязанности по обстоятельствам заключенных договоров, внутригосударственных актов и судебных решений страны пребывания. Так, в разд. 7 Соглашения 1947 г. между ООН и правительством США по линии несения обязанностей в части внутригосударственных и судебных актов устанавливается следующая правовая связь: «За исключением случаев, предусмотренных настоящим соглашением, деяния совершаемые и сделки заключаемые в районе центральных учреждений, подсудны федеральным судам, судам штата и местным судам Соединенных Штатов Америки в порядке, предусмотренном соответствующими федеральными законами, законами штатов и местными узаконениями» .

Третье: международная организация может быть реально инициатором возбуждения дела в суде по факту обеспечения своих субъективных нрав.

Судебное производство в третейском суде по предмету применения Соглашения 1947 г. между ООН и правительством США (разд. 21), а также полномочия по запросу консультативного заключения Международного суда (ст. 96 Устава и ст. 65 Статута) — вот те конкретные юрисдикционные полномочия отправления правосудия, которые предоставлены международным организациям.

Международная правосубъектность международной организации, проявляя себя через ее компетенцию, предопределяет основные направления правоприменительной практики международной организации. И здесь представленная П. Рётером (Франция) трехуровневая схема правоприменительной деятельности международной организации может служить основой для теоретических выводов. Предметный показ упорядоченных на основе права направлений правоприменительной деятельности международной организации логически показывает линию внутреннего права государств (1); область международного нрава (2); сферу собственного права организации (3).

Практические реалии присутствия международной организации в стране пребывания делают востребованными решения комплекса задач ее жизнедеятельного функционирования. И все они решаются в рамках внутреннего права страны пребывания. На передний план выходят федеральные законы, законы штата и местные узаконения (пример США согласно разд. 7 ст. 3 «Право и власть в районе центральных учреждений»). Таким образом, действительно, направление внутреннего права конкретной страны пребывания (здесь США) может (с учетом постановлений Соглашения 1947 г. между ООН и правительством США и Конвенции 1946 г. о привилегиях и иммунитетах ООН) служить реальной сферой правоприменительной деятельности международной организации.

Область международного права как еще одно направление правоприменительной деятельности международной организации обозначает себя через конвенционную практику взаимоотношений с государствами и международными организациями, как это определено в Венской конвенции о праве договоров между государствами и международными организациями или между международными организациями 1986 г. И здесь все реально существует и эффективно себя показывает. Международно-правовая составляющая правоприменительной деятельности международной организации активно работает на поддержание международной законности и правопорядка.

Сфера собственного права международной организации проявляет себя через совокупное регулятивное воздействие учредительного акта организации, правил организации (ст. 21 Устава, разд. 8 Соглашения между ООН и правительством США, ст. 2 Венской конвенции 1986 г. о праве договоров между государствами и международными организациями или между международными организациями), практики организации. Понятие «собственное право организации» покрывает, логично отмечает П. Рётер, две различные области. В том, что касается первой, то здесь речь идет просто об особенном международном праве, определяемом учредительным актом, но отвечающем в общем плане структурным характеристикам международного публичного права. Параметры второй области устанавливаются действительно особенным правом, которое обоснованно называть «внутренним», поскольку его характеристика близка к структуре национальных систем права. Реальным политическим примером здесь может служить конфедерация или федерация. При всей концептуальной приемлемости показа П. Рётером существа внутреннего права международной организации следует однозначно заявить о недопустимости выведения понятия «собственная воля международной организации». У международной организации присутствует коллективная воля ее учредителей-государств, создавших данную организацию. Международная организация в конечном счете — это вторичный и производный субъект международного права. Концептуальное восприятие понятия международной правосубъектности международной организации включает анализ юридической природы международной организации. Постановочно правильным здесь представляется мнение Е. А. Шибаевой об определении юридической природы организации через институт членства в организации (1); природу учредительного акта (2); юридическую силу принимаемых организацией решений (3).

Институт членства в международной организации действительно является определяющим фактором нормального функционирования организации. Государства, претендующие на членство в международной организации, призваны отвечать признакам правового государства, заявлять о своей приверженности целям и задачам организации, проявлять готовность содействию международной законности и правопорядка. Применительно к ООН институт членства обозначен в конкретных категориях в ст. 4 Устава ООН: «1. Прием в члены Организации открыт для всех других миролюбивых государств, которые примут на себя содержащиеся в настоящем Уставе обязательства и которые, по суждению Организации, могут и желают эти обязательства выполнять». Процедурно прием в члены ООН производится постановлением Генеральной Ассамблеи по рекомендации Совета Безопасности ООП. Постановочно процедура приема нового государства в члены международной организации обозначает себя как отдельный институт права. И. И. Лукашук, констатируя факт участия организации в признании государств через их прием в члены организации, справедливо говорит о том, что прием в организацию показывает себя как прямой путь к признанию и порой несет в себе даже большее значение, чем признание со стороны отдельных государств.

Природа учредительного акта организации в параметрах второго компонента понятия юридической природы международной организации проявляет себя в качестве многостороннего договорно-правового акта, подготовленного и подписанного государствами — учредителями данной организации. В параметрах функциональной составляющей международной правосубъектности международной организации учредительный акт организации устанавливает цели, задачи, направленность деятельности организации по отдельным ее функциям.

Юридическая природа принимаемых организацией постановлений как третий элемент в понятийном наполнении юридической природы международной организации в обычном варианте проявляется в форме резолюций-рекомендаций и обязательных по силе резолюций. Обозначенная схема прослеживается в режиме деятельности ООП. В то время как резолюции Генеральной Ассамблеи ООН носят рекомендательный характер (ст. 28 Устава ООН), резолюции Совета Безопасности, принятые на основе ст. 24, 25 Устава ООН и ориентированные на решение задачи по гл. VII «Действия в отношении угрозы силой, нарушений мира и актов агрессии», носят обязательный характер. В целом все постановления ООН направлены на выполнение целей и задач организации и призваны содействовать укреплению международного правопорядка.

Постановочное значение для построения целостного по форме понимания международной правосубъектности международной организации, по общему признанию науки и практики современного международного права, имело консультативное заключение Международного суда о возмещении ущерба, понесенного на службе ООН (1949 г.). Востребованность выяснения сути понятия международной правосубъектности международной организации объясняется тем обстоятельством, что Устав ООН в ст. 104 говорит только о правоспособности организации в рамках внутригосударственного права государств — членов ООН. Конкретно понятие международной правосубъектности организации в Уставе не раскрывается, а именно это, основываясь на смысле Устава, и сделал Международный суд. В своем решении, действительно этапном событии с точки зрения прогрессивного развития современного международного права, Международный суд пришел к концептуально и практически важным заключениям.

В любой правовой системе субъекты права отнюдь не обязательно должны быть идентичны по своему характеру или по объему своих прав; их правовая природа зависит от потребностей сообщества. На протяжении всей истории международного права его развитие определялось потребностями международной жизни, а постепенное расширение объема коллективной деятельности государств привело к тому, что в ряде случаев действия на международном уровне совершались определенными субъектами международных отношений, не являвшимися государствами. Кульминационным моментом такого хода развития стало создание в июне 1945 г. международной организации, цели и принципы которой определены в ее Уставе, — Организации Объединенных Наций. Но для достижения этих целей необходимо, чтобы эта Организация была наделена международной правосубъектностью.

Создаваемая в соответствии с Уставом Организация мыслилась не только как центр «для согласования действий наций в достижении этих общих целей» (п. 4 ст. 1). Устав обеспечивает этот центр соответствующими органами и ставит перед ним конкретные задачи. Устав определяет и правовое положение государств-членов по отношению к Организации, предписывая им оказывать ей всемерную помощь во всех действиях, предпринимаемых ею (п. 5 ст. 2), а также признавать и выполнять решения Совета Безопасности; уполномочивая Генеральную Ассамблею давать рекомендации государствам-членам; наделяя Организацию правоспособностью, привилегиями и иммунитетами на территории каждого из своих членов и предусматривая возможность заключения соглашений между Организацией и ее членами. Практика заключения конвенций, в которых Организация является одной из сторон, подтвердила такую правовую природу Организации, занимающей в определенных отношениях обособленное от своих членов правовое положение и обязанной напоминать им в случае необходимости об их обязательствах. К этому следует добавить, что Организация Объединенных Наций — это политическая ассоциация, призванная выполнять важные политические функции и имеющая весьма широкую сферу деятельности, включающую поддержание международного мира и безопасности, развитие дружественных отношений между нациями, осуществление международного сотрудничества в разрешении проблем экономического, социального, культурного и гуманитарного характера (ст. 1); во взаимоотношениях со своими членами ООП, будучи организацией политической, прибегает к политическим средствам. Конвенция о привилегиях и иммунитетах Объединенных Наций, заключенная в 1946 г., определяет права и обязанности каждого из государств — участников Конвенции и Организации. Конвенция такого рода, совершенно очевидно, может действовать только на международном уровне и только в отношениях между участниками, обладающими международной правосубъектностью.

По мнению Международного суда, Организация Объединенных Наций создавалась для того, чтобы выполнять такие функции и пользоваться такими правами (и она действительно выполняет эти функции и пользуется этими правами), объяснить которые можно, только признав, что она в значительной мере обладает международной правосубъектностью и способностью совершать правовые действия на международном уровне. В настоящее время она является международной организацией высшего типа, такой, которая не смогла бы проводить в жизнь идеи своих создателей, если бы была лишена международной правосубъектности. Следует признать, что ее члены, поручив ей выполнение определенных функций и возложив на нее сопутствующие этому обязанности и ответственность, наделили ее компетенцией, необходимой для эффективного выполнения этих функций. Поэтому Международный суд пришел к заключению, что Организация Объединенных Наций является субъектом международного права. Это отнюдь не равнозначно признанию ее государством, каковым она никоим образом не является, или утверждению, что она обладает такими же, как и государства, правосубъектностью, правами и обязанностями. И уж тем более не является она неким «сверхгосударством», что бы под этим ни подразумевалось.

Заключение

суда не означает даже, что все права и обязанности Организации должны осуществляться на международном уровне в несколько большей степени, чем все права и обязанности государства. Это заключение означает лишь то, что Организация представляет собой субъект международного права и способна обладать международными правами и обязанностями, а также, что она способна утверждать свои права путем выдвижения международно-правовых требований.

Организация Объединенных Наций как пример конкретного применения международной правосубъектности международной организации на универсальном уровне признана таковой по суду, равно как в параметрах заключенных договоров с государствами. Востребованность укрепления Организации Объединенных Наций была подтверждена на высоком уровне глав государств в ходе проведения в Нью-Йорке с 6 по 8 сентября 2000 г. Саммита тысячелетия. В разделе восьмом принятой на Саммите Декларации тысячелетия «Укрепление Организации Объединенных Наций», в частности, сказано: «Мы приложили все усилия к тому, чтобы превратить Организацию Объединенных Наций в более эффективный инструмент для решения всех этих первоочередных задач: борьбы за развитие для всех народов мира, борьбы с нищетой, невежеством и болезнями;

борьбы с несправедливостью; борьбы с насилием, террором и преступностью; и борьбы с деградацией и разрушением нашего общего дома". Постановочно Устав ООН является целостным по форме и законченным по содержанию международно-правовым актом универсального значения. При обстоятельствах, когда обязательства членов ООН по Уставу окажутся в противоречии с их обязательствами по какому-либо другому международному соглашению, преимущественную силу имеют обязательства по Уставу ООН (ст. 103 Устава).

Установление международно-правового значения Устава (как учредительного акта) в плане подтверждения международной правосубъектности ООН имеет академический, равно как и практический, интерес. Сказанное обусловлено имеющимися в международно-правовой литературе заявлениями некоторых зарубежных юристов о «недостатках» и «несовершенстве» Устава ООН. Конкретно утверждения на этот счет были представлены французским юристом Э. Жиро в его докладе «Пересмотр Устава ООН» в Гаагской академии международного права и другим французским юристом В. Панкарси в его монографии «От Устава ООП к лучшей организации мира» .

Исследование этих «недостатков» и «несовершенств» в Уставе ООН представляется крайне необходимым, поскольку это поможет определить необоснованность утверждений о том, что нынешний текст Устава ООН не может создать адекватные условия для построения гармоничного развитого международного правопорядка, обеспечивающего неукоснительное соблюдение международно-правовых норм и предусматривающего действенный механизм по предупреждению несоблюдения в какой-либо мере общепризнанных правил поведения, принятых в современном цивилизованном мире.

В том, что касается утверждений о «несовершенстве» формы, указывалось, в частности, на повторы и излишнее количество статей в Уставе ООН. По мнению Э. Жиро, «можно было сократить Устав ООН на 30 статей без того, чтобы Устав потерял что-либо по существу». В качестве примера В. Панкарси приводит п. 2 ст. 7; ст. 22; ст. 29; п. 4 ст. 47; ст. 68. Напомним содержание этих статей. Пункт 2 ст. 7 предусматривает в общем плане возможность учреждения в соответствии с Уставом ООН соответствующих вспомогательных органов, которые окажутся необходимыми для обеспечения нормальной деятельности организации. На основе этого общего правомочия предусматривалась возможность учреждения вспомогательных органов для Генеральной Ассамблеи (ст. 22), Совета Безопасности (ст. 29), Военно-Штабного Комитета — далее: ВШК (п. 4 ст. 47), ЭКОСОС (ст. 68).

Каждая из приведенных здесь статей в качестве «излишней», как мы видим, выполняет присущую ей роль. Пункт 2 ст. 7 предоставляет общую компетенцию по учреждению вспомогательных органов, а ст. 22, 29, п. 4 ст. 47, ст. 68 предусматривают такую компетенцию уже в индивидуальном плане для каждого из указанных здесь органов.

Отсутствие таких статей создало бы дополнительные трудности для нормального функционирования организации, поскольку в этом случае пришлось бы путем толкования «выводить» из текста Устава ООП компетенцию по учреждению вспомогательных органов. Деятельность главных органов ООН, а также ВШК в определенный, конкретный момент выполнения ими своих обязанностей может поставить перед ними задачу создания вспомогательных органов, что без наличия специально на то предусмотренных постановлений в тексте самого Устава ООН, естественно, осложнило бы последовательное осуществление их миссии. Поэтому утверждения В. Панкарси и Э. Жиро насчет «излишнего» характера указанных статей можно вполне оценить как неприемлемые, а сам пример в этом плане вряд ли удачен.

К другим недостаткам Устава ООП В. Панкарси и Э. Жиро относят отсутствие должной взаимозависимости между его постановлениями. Так, утверждается, Устав «не создает впечатления того, что он создан как единое целое». И далее, он представляет собой в определенной мере противопоставление, конгломерат обособленных друг от друга постановлений.

В ответ на такого рода пространные утверждения отметим следующее. На основе тщательного постатейного анализа постановлений ООН можно вполне обоснованно утверждать, что Устав ООН — это целый и взаимосвязанный документ, построенный па логической основе. Глава I Устава, как и всякого важного международно-правового акта универсального характера, закрепляет цели и принципы организации (п. 2 ст. 1). Установив постановления основополагающего порядка в гл. I, Устав ООН в гл. II последовательно переходит к раскрытию процедурных аспектов приема в организацию и содержания прав и обязанностей членов ООН (ст. 3—6). Статья 7 в третьей главе Устава ООН называет в качестве главных органов организации Генеральную Ассамблею, Совет Безопасности, ЭКО-СОС, Совет, но опеке, Международный суд и Секретариат. В последующих 12 главах (гл. 1У-ХУ) раскрываются полномочия, функции и характер деятельности главных органов организации. Генеральной Ассамблее, которой поручено рассматривать общие принципы сотрудничества в деле поддержания международного мира и безопасности" (ст. 2), посвящена гл. IV (ст. 9—22). Полномочия Совета Безопасности, на который возложена главная ответственность по поддержанию международного мира и безопасности (ст. 24), в прямом и непосредственном плане определены в гл. V (ст. 23—32) и впоследствии детализированы применительно к процедуре мирного урегулирования международных споров к действиям в отношении угрозы миру, нарушений мира и актов агрессии, деятельности региональных организаций — в главах с шестой по восьмую (ст. 32—54). Проблеме деятельности ООН в области международного экономического и социального сотрудничества и, соответственно, полномочиям ЭКОСОС в этой области были посвящены гл. IX и X. С целью разрешения проблемы деколонизации в Устав ООН были включены гл. XI, XII, XIII, в которых урегулировались функции и задачи ООН в деле обеспечения самоопределения народов и наций, лишенных политической независимости. Учитывая большую значимость судебной процедуры в мирном урегулировании международных споров, был создан Международный суд, деятельность которого регламентировалась в гл. XIV. Будучи международной организацией универсального характера, ООН имеет свой Секретариат во главе с Генеральным секретарем. Правовой основой для деятельности Секретариата служила гл. XV. Последние главы Устава ООП (гл. ХУ1-Х1Х) носят характер заключительной части договора и касаются вопросов соотношения обязательств членов организации по Уставу ООН с их обязательствами по какому-либо другому международному соглашению.

Таким образом, Устав ООН характеризует себя стройным построением заложенных в нем постановлений, последовательно раскрывает регулируемые в нем проблемы, ему присущ законченный характер. Все содержащиеся в нем постановления взаимообусловлены, имеют присущую им высокую международно-правовую значимость вплоть до настоящего времени, а в будущем их важность с учетом роли, которую они призваны играть в деле построения международного правопорядка на основе верховенства права, будет еще более увеличиваться. В Уставе ООН нет никакой противопоставимости, все постановления несут свойственную для них правовую нагрузку, и, наконец, Устав ООН не содержит никаких излишних постановлений. Главы XI, XII, XIII, на сегодняшний день практически выполнили свою миссию по содействию процессу деколонизации, но говорить о них как «излишних» не представляется возможным даже теперь.

Необоснованными представляются утверждения ряда зарубежных юристов и в отношении ряда конкретных постановлений Устава ООН: уяснение вопроса о правильности и практической действенности положений Устава ООН в том, что касается создания гармонично развивающегося мира па основе неукоснительного соблюдения международного права, поможет показать несостоятельность критических высказываний в адрес Устава ООН, выдвигаемых в конечном счете для того, чтобы показать необходимость его пересмотра и превращения ООН в надгосударственное образование.

Одним из наиболее существенных «недостатков» Устава ООП, высказываемых в отношении положений Устава, является то, что он не содержит в себе пи каких-то основополагающих принципов, ни необходимых постановлений, касающихся разоружения. Помимо этого, утверждается, что Устав ООН, с другой стороны, не возлагает никаких обязательств для государств по уменьшению их национального вооружения, а с другой стороны — даже не признает связи между достижением мира и разоружением. Утверждения на этот счет представлены, в частности, В. Панкарси и Г. Кельзеным.

Выдвигаемые В. Панкарси и Г. Кельзеным утверждения в адрес Устава ООН не новы и не единичны, поскольку в зарубежной международно-правовой литературе уже имеется целый ряд работ, в которых высказывались аналогичные мысли. Так, например, английские комментаторы Устава Н. Бентвич и А. Мартин также предпринимали попытки лишить реального содержания соответствующие постановления Устава ООН, утверждая, что он практически вообще не предусматривает разоружения. «Новизна» заявлений В. Панкарси здесь состоит в том, чтобы показать состоятельность с юридической точки зрения его предложений о кардинальном пересмотре постановлений Устава ООН на началах надгосударственности.

Для того чтобы доказать необоснованность попыток отдельных зарубежных юристов принизить значимость постановлений Устава ООН, касающихся разоружения, проведем краткий анализ соответствующих постановлений Устава. При толковании его статей надо исходить не только из непосредственного текстуального содержания определенных его постановлений, но и из всего духа Устава ООН. При любом анализе постановлений Устава ООН надо учитывать то обстоятельство, что он разрабатывался в тот период, когда Вторая мировая война еще не была закончена. Естественно, что именно в тот период было просто невозможно заранее предвидеть весь последующий ход процесса разоружения, тем более в условиях появления ядерного оружия. Помимо этого, значительно изменилась политическая карта мира. Поэтому вряд ли было бы верным осуществлять толкование постановлений Устава с позиций исключительно текстуального проявления тех или иных зафиксированных в нем аспектов деятельности организаций.

Что касается деятельности организации именно в области разоружения, то логичным было предположить последовательное осуществление мер в этой области по мере того, как все связанные с разоружением проблемы проявляли бы себя по мере исторического развития международного сообщества. В этом плане как отдельные аспекты разоружения, так и комплексное его осуществление должны были стать предметом специальных международно-правовых актов, которые должны были урегулировать детальные стадии процесса разоружения и соответствующие меры контроля. Роль же Устава ООН определяет себя здесь в качестве основного базового документа, установившего в своем тексте общую цель — всеобщее и полное разоружение и обеспечивавшего направления деятельности его главных органов по достижению этой цели. Как следует из содержания Устава ООН, он полностью выполняет эту свою роль. Устав ООП, как многосторонний договор особого рода, должен толковаться добросовестно в соответствии с обычным значением, которое следует придавать терминам договора в их контексте, а также в свете объекта и целей договора. Для целей толкования договора могут быть использованы преамбула и приложения к договору (ст. 32 Венской конвенции 1969 г. о праве международных договоров).

Уже в своей преамбуле Устав ООН провозглашает в качестве одной из первостепенных задач, поставленных перед главными органами организации, достижение международного мира и безопасности.

Далее, в п. 1 ст. 2 Устав поручает Генеральной Ассамблее рассмотрение общих принципов разоружения в форме рекомендации с последующей их передачей членам ООН и Совету Безопасности. Согласно постановлениям ст. 26 Устав возлагает на Совет Безопасности ответственность за разработку системы регулирования вооружений для представления их членам ООН. В соответствии с п. 1 ст. 47 Военно-Штабному Комитету вменяется обязанность давать советы и оказывать помощь Совету Безопасности по всем вопросам, касающимся поддержания международного мира и безопасности, а также регулирования вооружений и разоружения. Как видно из краткого анализа постановлений Устава ООН, этот акт не только провозглашает своей целью достижение международного мира и безопасности и, соответственно, избавление грядущих поколений от бедствий войны, но создает надежную правовую основу для последующих действий государств по обеспечению всеобщего мира и безопасности. Заложив собой юридический фундамент в здании построения мира без войн и оружия, Устав ООН создал эффективный механизм для переговоров по заключению специальных договоров по отдельным аспектам разоружения и всеобъемлющего универсального договора о всеобщем и полном разоружении под строгим международным контролем. Поэтому говорить о том, что проблема разоружения не нашла своего должного отражения в Уставе ООН, и, соответственно, предлагать план по его пересмотру на началах надгосударственности только лишь по этой причине, не представляется юридически состоятельным.

К элементам «несовершенства» в Уставе ООН помимо неурегулированности проблемы разоружения отдельные зарубежные юристы-международники относят то обстоятельство, что многие важные постановления Устава ООН были результатом своего рода компромисса, достигнутого между государствами — участниками конференции в Сан-Франциско. Об этом пишут Н. Д. Харпер (Австралия), Э. Х. деАречага (Уругвай), Э. Кастрен (Франция), Ш. Де Вишер (Швейцария).

Устав ООН, как и любой другой международный договор, является, как известно, результатом согласования воли его участников как в целом, так и применительно к отдельным его постановлениям. В таком факте нет ничего умаляющего юридическую сущность Устава ООН, поскольку его участники, как и в любом другом договоре, обязались добросовестно выполнять его постановления. Поэтому представлять факт заключения Устава ООН па основе взаимного согласования воли и, соответственно, разумного компромисса интересов всех участников в качестве некоего «несовершенства» и по этой причине предлагать пересмотреть Устав ООН на началах надгосударственности не представляется оправданным. В конечном итоге именно добросовестное и неукоснительное соблюдение государствами своих обязательств по Уставу ООН, а не его пересмотр на началах надгосударственности в силу его «несовершенства» является основой для внесения элементов верховенства права в международные отношения.

Наиболее существенные по своему характеру утверждения зарубежных юристов в некоем «несовершенстве» Устава ООН касались роли и полномочий постоянных членов Совета Безопасности в системе мирного урегулирования споров, в частности в том, что касается права «вето». Так, утверждается, что признанное в Уставе ООН особое положение постоянных членов Совета Безопасности по отношению к другим членам ООН якобы противоречит принципу суверенного равенства государств, записанному в п. 1 ст. 2 Устава ООН. В этом плане, в частности, высказываются Ж. Де (Франция) и А. Алварез (Франция). Утверждения подобного рода в общем-то не новы, но поскольку они также наряду с другими приводятся в книге В. Панкарси в качестве доводов в пользу «усовершенствования» международного правопорядка на основе «господства права» через пересмотр Устава ООН, то заслуживают нашего внимания.

Постоянными членами Совета Безопасности являются, как известно, пять государств: Россия, США, Англия, Франция, КНР. Остальные десять членов Совета Безопасности — выборные, переизбираются через каждые 2 года (п. 2 ст. 23).

Па Совет Безопасности возложена главная ответственность за поддержание международного мира и безопасности. Каждое государство, вступая в ООН и подписывая ее Устав, принимает это положение, и все вместе «соглашаются в том, что при исполнении его обязанностей, вытекающих из этой ответственности, Совет Безопасности действует от их имени» (п. 1 ст. 24).

Свои обязанности Совет Безопасности выполняет посредством применения решений. Поскольку решения, касающиеся поддержания международного мира и безопасности, не являются процедурными, поэтому такие решения «считаются принятыми, когда за них поданы голоса девяти членов Совета, включая совпадающие голоса всех постоянных членов Совета» (п. 3 ст. 27). Принятые Советом Безопасности решения становятся решениями организации и подлежат выполнению всеми членами ООН. «Члены Организации соглашаются, в соответствии с настоящим Уставом, подчиняться решениям Совета Безопасности и выполнять их» (ст. 25).

Такова вкратце юридическая структура принятия решений Совета Безопасности. Механизм принятия решений в рамках Совета Безопасности уже отлажен и действует достаточно эффективно вот уже более пятидесяти лет. Таким он признается всеми членами ООН.

Противоречия между принципами суверенного равенства и статусом постоянного членства в Совете Безопасности нет. С юридической точки зрения все государства равны. Указанный принцип одинаково применим и по отношению к постоянным членам Совета Безопасности, и по отношению к рядовым членам ООН. Статус постоянного члена Совета Безопасности и роль, признанная за каждым из них, при принятии решений обусловлены исключительным вкладом постоянных членов в дело ликвидации фашизма и японского милитаризма. Это — общепризнанное и установившееся положение. Повышение эффективности деятельности Совета Безопасности в деле поддержания международного мира лежит не на путях кардинального пересмотра Устава ООН, а на осознании каждым из членов Совета Безопасности, в первую очередь постоянными членами, своей роли и своих обязанностей перед лицом международного сообщества. Поскольку .за постоянными членами Совета Безопасности признаны по Уставу ООН дополнительные полномочия при принятии решений, то, соответственно, на них возлагаются обязанности не злоупотреблять этими правомочиями. Применительно к постоянным членам Совета Безопасности незлоупотребление правом означает исполнение своих обязанностей по членству в Совете Безопасности исключительно в целях поддержания международного мира, в интересах всех государств мира без привходящих факторов политического произвола в свою пользу, в пользу той или иной группировки или в пользу отдельного государства, находящегося в особых отношениях с данным постоянным членом. Постоянные члены Совета Безопасности должны пользоваться международно признанными правомочиями на добросовестной и справедливой основе с целью мирного урегулирования любых споров и конфликтов, исключительно в интересах всего мирового сообщества, от имени которого на них и возложена эта миссия. Именно так, и никак иначе, видятся нам пути повышения эффективности выполнения Советом Безопасности своих прямых функций в деле поддержания международного мира. В этом же плане рассматривается и роль Совета Безопасности в процессе установления верховенства права в международных отношениях. В мире без войн и ядерного оружия на основе верховенства права Совету Безопасности отводится роль коллективного органа международного сообщества, стоящего на страже неукоснительного соблюдения норм международного права, мирного сотрудничества и взаимодействия государств нашей планеты.