Начало влияния капиталистической мир-системы на Россию

Русский царь превратился в главного торговца соболями. Формируемая ясаком соболиная казна государева способствовала сохранению, по определению Ф. Броделя, «квазиавтономии» России, западных предпринимателей «долгого XVI века» интересовавшей, главным образом, с точки зрения торгового транзита. Англичане в поисках «северо-западного прохода на Восток» пристали к русским берегам Белого моря (капитан Р. Ченслер, 1553 г .), благодаря чему в Лондоне возникла Московская компания (1555 г.). Она получила от Ивана Грозного привилегии беспошлинной торговли от Нарвы до Астрахани и собственной монетной чеканки; кроме того, представитель компании и первый английский посол в Москве Э. Дженкинсон беспрепятственно не раз проехал через русские территории в Иран и Центральную Азию.

Вскоре после образования Голландской Республики ее мореходы также достигли берегов Белого моря и обнаружили там более удобную, чем прежние, гавань. В ней вырос порт Архангельск (1584 г.); через него пошла русская северная торговля. Благоволение к англичанам^[1] Ивана Грозного сменилось прохладным отношением к ним новой династии Романовых, зато предоставившей царские жалованные грамоты (1613−1614 гг.) купцам Нидерландов, хотя и без права беспошлинной торговли.

Таким образом, главными проводниками торгово-промышленного западного влияния на Московское царство были предприниматели из стран формировавшегося северо-западного МСЦ: англичане — при последних Рюриковичах; голландцы — при первых Романовых. Кроме того, англичане пытались использовать в своих геоэкономических интересах русскую Смуту (проект протектората на Севере), а Московское царство в своих геополитических интересах — Тридцатилетнюю войну (поддержка хлебным вывозом Швеции против Речи Посполитой). Наконец, возвышение Голландии как гегемона капиталистической мир-системы определило, по выражению И. Валлерстайна, ту геокультуру развития (с побудительными для подражания образами экономически передовых стран), которая стимулировала итоговый поворот России в сторону Запада.

Противоположность «каменному Западу»

С. М. Соловьев, первым систематизировавший влияние природных и геополитических факторов на русскую историю, предложил метафору природы-" мачехи" для народов Восточной Европы, лишенных таких преимуществ, как соседство моря и длинная береговая линия; удобство естественных внутренних сообщений; разнообразие ландшафтов при отсутствии подавляющих размеров во всем; умеренная величина резко ограниченных государственных областей. Последним из перечисленных преимуществ Запад обязан своим не очень высоким, но многочисленным горам. Камень не только разгородил Европу на многие государства, но и дал ей материал для рукотворных сооружений, поспособствовавших прочности оседлого быта народонаселения, — феодальных замковгнезд и самоуправляемых торгово-ремесленных городов.

Тогда как в равнинной Великороссии нс было материала для «каменных гнезд» и прочных жилищ, обживаемых целыми поколениями. Отсюда — легкость к перемене мест в русском народонаселении, привычка «брести розно». Иностранцам, приезжавшим в Московское царство, оно казалась обширным лесом, прекрасным на вид весной; но это преобладание леса оборачивалось болотистым бездорожьем и опасностями от диких зверей и разбойников. Незначительные в числе города, отдаленные друг от друга громадными расстояниями, остались не более чем малонаселенными огороженными селами из деревянных изб («первая искра — и вместо них куча пепла»).

Поэтому самодержавие как русская разновидность абсолютизма не могло иметь опоры в городском «третьем сословии» и создало себе опору в новом военно-служилом сословии — дворянстве, наделенном за военную и административную службу поместьями из государевых (казенных) земель с прикрепленными к ним крестьянами. В отличие от вотчин, наследуемых раздробившимися на княжеско-боярские кланы потомками древних ратников-дружинников, дворянские поместья были условными прижизненными владениями (наподобие старинных западных бенефициев).

А дань, собиравшаяся с русского населения в ордынский период московскими великими князьями, трансформировалась в тягло — податное обложение сельчан и горожан.

Поместная система присоединила Русское государство к кругу земель европейского " второго издания крепостничества" с той разницей, что в отличие от соседней Речи Посполитой в российском крепостничестве доминирующим стал интерес государства, а не магнатов; натуральные и денежные оброки имели большее значение, чем полевая барщина.

Закрепощение крестьянства было оформлено в нормативных правовых актах Рюриковичей: Судебниках Ивана III (1497 г.) и Ивана IV (1550 г.). Они ограничили возможность перехода крестьян от одного хозяина к другому неделей до и неделей после осеннего Юрьева дня (26 ноября, завершение годового цикла сельскохозяйственных работ). Ужесточение крепостничества и усиление централизации были напрямую связаны с территориальной экспансией Русского государства: с одной стороны, необходимость содержания многочисленной (при Иване IV — до 100 тыс. человек) армии; с другой — отягощение великорусских крестьяндомоседов из-за бегства других крестьян на окраины («украйны»): к более плодородной («подрайской») землице нижнего Поволжья или для присоединения к приазовскому и прикаспийскому казачеству в низовьях Дона, Волги и Яика (Урала). Казацкие отряды наездников-лихачей, промышлявших охотой, рыболовством, торговлей, грабежом, сформировались из потомков степняков и русских «бродников» и пополнялись за счет укрывшихся от царских властей беглых крепостных. Формула " с Дона выдачи нет" стала своеобразным аналогом западноевропейского «городской воздух делает человека свободным» .

• [1] Иван Грозный предоставил англичанам первую в русской истории концессию — право иностранного предпринимателя па поиск и разработку минеральных ресурсов (железа у реки Вычегды) на территории государства с отчислением в его пользу; осталось неизвестным, был ли результат. В Смутное время англичане замышляли (1612 г.) установить протекторат их короля над обширной частью русской территории, не охваченной польской интервенцией и казацким разгулом.