Развитие политико-правовых идей либерализма в трудах А. Токвиля, Д. С. Милля, Г. Еллинека

Обеспечить индивидуальную свободу всеми правомерными средствами для ее полнокровного осуществления и прочной защиты стремился и знаменитый соотечественник Констана. его младший современник Алексис де Токвилъ (1805—1859), Политическая концепция Токвиля сложилась в изрядной степени под влиянием идей Констана и взглядов еще одного видного французского либерала Пьера Руайе-Коллара. Немалую роль в ее формировании сыграл выдающийся историк Франсуа Гизо, лекции которого Токвиль слушал в молодые годы. Две яркие работы Токвиля «О демократии в Америке» и «Старый режим и революция» создали ему авторитетное имя в науке о политике и государстве.

В апреле 1831 г. Алексис и его друг Гюстав де Бомон отправились в США. Токвилю было 25 лет. Он происходил из семьи роялистов, но по взглядам был близок к либерализму, закончил юридический факультет Сорбонны.

С ноября 1830 г. Токвиль вынашивал идею написания книги об Америке. В феврале 1831 г. он решил, что это будет «по возможности наиболее полное и научное описание того, как на деле функционируют американские учреждения, о которых все говорят и которых никто не знает» .

Официальная цель поездки — изучение условий жизни в американских тюрьмах. Разрешение на поездку дал министр юстиции в виде неоплачиваемого отпуска.

Уже после выхода в свет двух первых частей своего труда Токвиль сразу завоевал широкую известность. Его признали преемником Монтескье. Однако Токвиль, публикуя книгу, преследовал весьма конкретные цели. Ему хотелось, чтобы его соотечественники, признав, что он прекрасно понимает, в каком положении они находятся, даровали ему право занять высокий политический пост с тем, чтобы проводить во Франции политику, основанную на знаниях, накопленных им в США. Этим надеждам не суждено было сбыться. Токвиль надеялся, что письменное доказательство политической мудрости превратит его в политического вождя. Но несмотря на все уважение к его таланту он не завоевал политического авторитета.

И это было не удивительно. Со всеми, кроме своих близких, Токвиль был холоден и сдержан. Он плохо говорил, совершенно не умел быстро приспособиться к духу дискуссии, вовремя пойти на компромисс или совершить резкий стратегический поворот. Он не обладал ни тактом, ни умением удачно ответить, что необходимо для видного парламентария.

Токвиль презирал политиков-интриганов, таких как Тьер, не мог простить Луи Наполеону создание империи, уничтожившей свободу. Он одинаково ненавидел и анархию, и революцию; но особенное отвращение у него вызывали люди, равнодушные к жизни общества.

Будучи аристократом по рождению, эгалитаристом по своим взаимоотношениям с людьми, Токвиль переживал постоянный внутренний разлад ума и сердца. Возвышенный и меланхоличный по характеру, он был очень честолюбивым человеком и страстно желал занимать высокий пост. Однако для неге была неприемлема политическая философия Макиавелли и Гоббса. С его точки зрения, искусство править государством состоит прежде всего в умении помочь обществу, исполненному величия, глубоко осознать, что только свободному человеку доступно истинное чувство собственного достоинства.

Токвиль испытывал уважение к простым людям, и на основе этого чувства появились его социально-философские выводы. В одном из своих писем он писал: «Люди в общем-то не являются ни очень хорошими, ни очень плохими; они средние… Человек со своими всеми пороками, слабостями, добродетелями, представляя собою некую смесь добра и зла, возвышенного и низменного, благородного и порочного, из всего, что есть на земле, наиболее достоин изучения, интереса и жалости, привязанности и восхищения; и поскольку ангелы не водятся среди нас, мы не найдем никого, кроме себе подобных, кто был бы более велик и более достоин нашей преданности и нашей привязанности» .

Ему хотелось, чтобы целью политики был поиск добродетели, а единственная добродетель — та, что произрастав! на почве свободы. Любовь к свободе — позитивна. Она — сама по себе благо. «Кто ищет в свободе что-либо, кроме самой свободы, создан для рабства» (кн.: «Старый режим и революция»),.

Теперь перейдем к труду А. де Токвиля «Демократия в Америке». В первой книге, над которой Токвиль работал в течение трех лет, он в основном описывает Америку. Содержание второй книги выходит далеко за рамки описания Америки, Этот том никогда не пользовался успехом. В нем Токвиль главным образом анализирует основные черты общества, которые в силу стремления к материальному благополучию и уравнительных тенденций могут, как опасается автор, привести к трагической развязке.

Суть политической философии Токвиля заключается в следующем. Залогом свободы является свобода выбора, а на правительство надо смотреть лишь как на сдерживающую силу, к помощи которой можно прибегать в крайних случаях, когда частная инициатива бессильна. Сама суть конституционного строя заключается в ограничении власти правительства. Государственная власть — опасная вещь, и чем меньше у нее законных полномочий, тем меньше угроза тирании. Основным пороком французского правительства является его чрезмерное право вмешиваться в местные дела. «Навязчивая централизация», о которой говорил еще его отец, вела к параличу местной инициативы, ослаблению всяческой деятельности, к пассивности служащих, затравленных бесконечным мелочным контролем. Децентрализация — еще один залог свободы.

Токвиль пришел к выводу, что большинство может ошибаться в отдельных вопросах, но в целом оно всегда право, оно представляет собой высшую моральную силу общества. Он полагал, что лишь сам человек, общество, народ имеют право определять свои интересы. И до тех пор, пока они не наносят ущерба другим, никто не должен вмешиваться в их дела. Поскольку демократия может стать игрушкой страстей, необходимо оградить ее от этой опасности. В связи с этим Токвиль одобрительно отзывался о двухпалатной системе, о праве вето главы правительства и о таком важном принципе, как «конституционная экспертиза». Опираясь на мысль о том, что лучшим судьей своих интересов может быть лишь сам гражданин, он считал, что организованное сообщество не может служить надежной защитой для гражданина. Даже если бы оно взялось за выполнение такой задачи, то не справилось бы с ней и в то же время подорвало бы веру индивидуума в свои силы.

Основные наблюдения де Токвиля таковы:

• — дух и обычаи народа сильнее законов; хотя конституция способствует формированию народных нравов, в последних заложено нечто более мощное, нежели любая конституция, нечто способное постоянно приводить в действие худшие стороны создаваемых народом законов;
• — представительная форма правления предпочтительнее, чем авторитарный режим; при представительной форме правления можно надеяться, что «тирания большинства» не одержит верха;
• — демократическое общество нуждается в религии, чтобы уберечься от проникновения не имеющего границ материализма;
• — абсолютную опасность составляет всевластие плутократии, богатство и благосостояние которой строятся на притеснении и нищете трудящихся;
• — власть масс так же опасна, как победа желудка над разумом и сердцем. Токвиль враждебен индивидуализму в классическом смысле слова; к социализму относится скептически. Он понимал, что равенство неизбежно наступит, однако равенство без свободы будет нестерпимо.

Нет сомнений в неприятии Токвилем любого авторитарного режима, но и развитие системы учреждений, способствующих активному участию народа в государственном правлении, также вызывает у него беспокойство. Ему внушает страх авторитарный режим, при котором деньги становятся целью достижения власти, а должностные обязанности уходят на второй план. Не менее страшится он и любого разделения труда, мешающего трудящимся выполнять свои гражданские обязанности и заставляющего их мириться с положением простых подчиненных в обмен на доступ к материальным благам.

Одним из самых горячих почитателей Токвиля был Джон Стюарт Милль (1806—1873), сын известного философа Джеймса Милля.

Как и Токвиля, Д. С. Милля тревожила возможность тирании большинства. «Чем более человек сознает себя равным остальным, тем беспомощнее он перед массой и тем невероятнее для него мысль, что общее мнение может быть ошибочным» .

Непреходящей славой Милль обязан трактату «О свободе» (1859). Тирания общества, говорит он, превосходит любую другую, так как не оставляет ни одной лазейки, чтобы ускользнуть, «проникает гораздо глубже в детали жизни и порабощает саму душу». Недостаточно защищаться от политической тирании, нужно еще уберечься от тирании общественного мнения. Если не гарантирована абсолютная свобода мнений — общество несвободно. Человеку по его натуре свойственно навязывать свои взгляды. Количество несогласных не имеет значения. «Если все люди минус единица одного мнения, и только один — против, то все они столь же не вправе подавлять его голос, как и он — их, будь у него власть». Запрещать неортодоксальные взгляды не только несправедливо, но и вредно, ибо это лишает человечество возможности узнать идеи, которые могут быть верными или частично верными. «Всякое подавление дискуссий — претензия на непогрешимость». Любому человеку доступна лишь часть истины, так как его опыт ограничен. Поэтому о том, что истинно, не может окончательно судить ни человек, ни общество, «даже век ошибается, так же как и личность». История полна взглядов, считавшихся в свое время неоспоримыми и ставших затем нелепыми.

По той же причине дискуссии должны быть абсолютно свободны. Точку зрения, что некоторые взгляды нельзя критиковать, так как они полезны для общества, Милль опровергает, говоря, что «полезно или нет какое-нибудь мнение — само по себе вопрос» .

Милль не верит в «приятную ложь», что правда всегда восторжествует. История «кишит примерами гибели правды от гонений. Гонения всегда преуспевают, если только еретиков не слишком много. Но самый большой вред гонения причиняют не еретикам, а прочим людям, ибо их умственное развитие подавлено страхом перед ересью». В атмосфере рабского подчинения и конформизма могут появиться несколько великих мыслителей-одиночек, но не интеллектуально активный народ. «Великим мыслителем может быть только тот, кто следует своему разуму, куда бы он ни привел» .

Милль особо предостерегает от слепого принятия догм за истины, без дискуссий: правда, чтобы выжить, нуждается в «полных, честных и бесстрашных» дискуссиях, и важно, чтобы каждое мнение было представлено именно его сторонником. Только постоянно подвергаясь вызовам и атакам, истина может расти и крепнуть. «Если в поле нет врага, учителя и ученики засыпают на своих постах» .

Таким образом, свобода мнений необходима по трем причинам:

• • замалчиваемое мнение может быть верным, и мы, подавляя его, претендуем на непогрешимость;
• • замалчиваемое мнение может быть верным частично, а так как господствующее в обществе мнение редко является абсолютной истиной, то «истину можно найти, лишь сопоставив противоположные взгляды» ;
• • даже если господствующее мнение — абсолютная истина, оно превратится в догму, предрассудок, если его не подвергать экзаменам свободной дискуссии.

Истина, писал Милль, никогда не бывает окончательной, вневременной и определенной, но свободные споры подведут к ней ближе, чем одностороннее утверждение догмы и неоспоримая вера. «Привилегия каждого — использовать опыт человечества по-своему, выбирать между альтернативами. Тот, кто поступает, следуя обычаю, лишен выбора, план жизни для него начертали другие, ему не нужно иных качеств, кроме способности подражать». Но сам прогресс индустриальной цивилизации создает единообразие условий, люди «читают одно и то же, слушают одно и то же, ходят в те же места; надежды и страхи — общие, правда и свободы — тоже, и те же средства охранять их». Поэтому и думают они одинаково, и стандартизация работы, отдыха и, главное, взглядов, фабрикуемых прессой, усиливается. «Один лишь отказ преклонить колени перед обычаем» — сам по себе вклад в дело свободы.

Милль не связывал себя с определенной экономической доктриной. Он считал, что спор капитализма с коммунизмом решается основным соображением: «в какой из двух систем больше свободы». Но утверждать, что социализм не способен реализовать большую часть своих обещаний, слишком смело — надо дать ему возможность провести опыт, полагал Милль. Он предвидел, что социализм зайдет в тупик, если откажется от либерального наследства, восприняв философию «всемогуществе государства». Национализация — кратчайший путь к политическому самоубийству, так как национализация лишь один из аспектов социализма. Альтернативу частной собственности, кроме государства, можно найти в кооперативах, муниципалитетах, профсоюзах и других организациях, основанных на добровольном союзе, а не на суверенной власти государства.

Что касается самой частной собственности, то просвещенной политикой нужно не разрушать ее, а улучшать, сделать каждого члена общества собственником. Необходима «ассоциация рабочих, коллективно владеющих капиталом и работающих под руководством избранных ими менеджеров», (Любопытно, что Милль, анализируя социалистические идеи, обходит молчанием Маркса, обращаясь в основном к Оуэну, Фурье, Сен-Симону и Луи Блану.).

Главный вывод Милля: ценность государства определяется ценностью его граждан. Об этом забывают те, кто хотят подавить личную свободу ради сильного государства.

" Государство, которое превращает людей в карликов, чтобы они были послушными орудиями в его руках, даже если его цели благородны, обнаружит, что великие дела не совершаются мелкими людишками и что совершенная машина, ради которой пожертвовано всем, в конечном счете ничто, так кап не хватает жизненной силы, которую уничтожили, чтобы эта машина действовала без помех" .

Свое продолжение в государствоведении идеи либерализма получили в творчестве немецкого юриста, профессора Венского, Базельского и Гейдельбергского университетов Георга Еллинека (1851—1911).

Основные положения его учения, изложены в работах «Право современного государства. Общее учение о государстве» (1900), «Права меньшинства» (1898), «Социально-этическое значение права, неправды, наказания» (1872), «Конституции, их история и значение в современном праве» .

В одном из своих главных трудов «Общее учение о государстве» автор рассматривает государство как составную часть общества, которая включает наряду с формами организованного (семья, общины, церкви, союзы, государство) также формы неорганизованного общения (экономические классы, национальности, свободные профессии, митинги). Государство, как одна из форм общества, обусловливает другие формы и в то же время является их продуктом.

Не следует отождествлять народ и общество. «Народ государства совпадает с территорией властвования государства, общество — не совпадает. Значительная часть общественных интересов простирается далеко за пределы каждого отдельного государства…» Поэтому государство «есть представитель общих интересов своего народа» .

Касаясь вопроса о суверенитете государства, Еллинек отмечает, что он означает власть, «не знающую над собой высшей власти; она является поэтому в то же время независимой и верховной властью». Суверенитет — правовое понятие. В связи с этим независимость государственной власти от какого бы то ни было другого авторитета должна конструироваться как правовая, а не фактическая независимость. Государство может выбрать себе то или иное устройство, но какой-нибудь правовой строй оно должно иметь. Анархия относится к областям фактически, а не юридически возможного. Даже государственные перевороты и революции не уничтожают всего правопорядка. «Право не зависит от государства в такой мере, — отмечает автор, — чтобы государство могло освободить себя от самого права. В его власти, как фактической, так и юридической, придать тот или другой характер правопорядку, но не решить вопрос о его существовании». И далее: «Если, таким образом, для государства существенна наличность правопорядка, то уже тем самым отвергнута теория неограниченной государственной власти». Из этого следует, что согласно Еллинеку суверенитет государственной власти не означает абсолютно неограниченный ее характер. К тому же «компетенция государства меняется исторически. Всякое положительное содержание государственной власти может быть установлено только исторически для определенной эпохи и определенного государства…» .

Ученый рассматривает вопрос о сущности союза государств. Этот союз не умаляет суверенитета его членов, независимых государств, которые лишь обязуются осуществлять совместно определенные функции. Эти функции относятся прежде всего к области международно-правовых отношений с другими государствами. Союзы государств могут иметь общие административные установления, общие учреждения, но при всем этом для реализации решений союза всегда необходим волевой акт отдельных государств.

Другое дело — союзное государство, «образованное из нескольких государств суверенное государство, государственная власть которого исходит от его отдельных членов, связанных в одно государственное единство». Входящие в состав союзного государства отдельные государства не суверенны, но им предоставлено более или менее широкое участие в осуществлении государственной власти коллективного государства. «Правопорядок союзного государства основан на конституции, которая является его собственным законом и может быть изменяема только законом союзного государства, но отнюдь не волей — хотя бы и всех — отдельных государств, проявленной в иных, кроме установленных конституцией, формах». В союзном государстве территория и население отдельных государств объединены в одно неразрывное целое, территория отдельных государств есть его территория, а народ отдельных государств — его единый народ.

Государственная власть союзного государства исходи! от объединенных государств либо в такой форме, когда правительства отдельных государств в их единстве образуют высшую власть союзного государства, либо таким образом, что из среды единого союзного народа учреждаются особые органы союзной государственной власти, как, например, президенты федеративных республик. Во всех республиканских союзных государствах одна из палат функционирует как представительство государств, в котором равенство последних выражается в равном числе представителей от каждого государства.

Концепция Еллинека о сущности союза государств и союзного государства нашла подтверждение в ходе новейшей истории.

Еллинек был одним из первых ученых, рассмотревших вопрос о политических партиях, их месте в обществе, характере и назначении. Он отмечал, что политические партии не имеют государственного характера, не представляют собой замкнутых групп, так как принадлежность к партии не обусловлена участием в партийной организации. Политические партии — это группы, «которые объединены общими, направленными на определенные цели убеждениями и стремятся к проведению этих убеждений в жизнь». Надежда партии на победу в политической борьбе основана на стремлении привлечь на свою сторону колеблющиеся элементы общества, Каждая партия стремится достигнуть господства или сохранить господствующее положение. Еллинек полагает, что партии, прежде господствовавшие, но лишенные в силу изменившейся ситуации социального преобладания и государственного господства, образуют основу реакционных партий; партии, в которых господство государственное и социальное совпадает, суть консервативные партии; партии еще не господствующие, представляют собой прогрессивные или радикальные партии в зависимости от большей или меньшей близости их к господству. Историческая, в том числе и современная, практика развития партий далеко не всегда подтверждает правильность такой их оценки.

Ученый исходит из того, что рядом с этими большими, необходимыми партиями существуют случайные, ненастоящие партии, преследующие не общие цели, а индивидуальные интересы. К этой группе он относит национальные и религиозные партии. Есть также, в его понимании, фрагментарные партии, которые стремятся к разрешению отдельных вопросов и не объединены при этом общими воззрениями на всю государственную политику.

Партийная жизнь, с точки зрения учения об обществе, является «борьбой партий за государственное господство». При этом чем слабее развиты в обществе социальные противоречия, тем более мирный характер носит борьба партий. Еллинек отмечает, что цели одноименных партий (консервативная, демократическая, радикальная и др.) «в отдельных государствах так же различны, как различны сами государства по их историческому, национальному, церковному, экономическому положению» .

Исследования Еллинека, его идеи о суверенитете, союзном государстве, политических партиях не утратили своего значения и в современных условиях.