Предшественники классиков политэкономии

В результате изучения главы 2 студент должен:

знать

• • историю основных экономических идей эпохи Просвещения, возникших на основе натуральной философии и концепции «естественного» права;
• • наиболее важные философско-экономические и методологические концепции, объясняющие роль труда и природы (земли) в производстве прибавочного продукта и его распределении между производительными и праздными общественными сословиями;
• • принципиальные методологические различия английской и континентальной систем политической экономии в период ее становления как науки;
• • причины реформационных усилий государства в России по формированию «третьего сословия» (реформы Петра I и Екатерины II), проблемы, решаемые в рамках Вольного экономического общества;

уметь

• • методологически и методически правильно обосновывать появление экономических теорий, ориентированных на различные общественные сословия, объяснять причины падения влияния просвещенной аристократии и роста значения буржуазии (третьего сословия) в хозяйственной организации общества;
• • анализировать особенности торгово-промышленной экономики причины появления взаимоисключающих принципов международной торговли в периоды так называемых «раннего» и «позднего» меркантилизма;
• • использовать наиболее важные методические приемы, выработанные в эпоху меркантилизма в историко-сравнительном анализе современных международных экономических отношений;

владеть

• • понятийным аппаратом экономических учений эпохи меркантилизма;
• • приемами синтеза и логического построения экономических понятий и категорий в их связи с исторической практикой.

Идеи естественного права и их воплощение в натуральной философии и эмпирических «опытах». Эмпиризм против рационализма.

Философия XVII—XVIII вв. — от Декарта и Локка до Канта — не только породила идеи естественного права, она опиралась на них. Это иллюзия, будто концепция естественного права была заимствована из греческой философии. В отличие от греческой науки наука Нового времени имеет право называться наукой объективности. И вот почему: согласно Декарту началом познания является сомнение и уверенность индивида, а согласно Локку — индивидуальный опыт и рассудочная деятельность. Именно философия субъективности породила понятие «чистая наука». Эту смену философской и научной парадигмы можно продемонстрировать следующим примером. До Декарта оптика рассматривалась как наука о зрении. Это означало, что она изучала и людей как видящих и познающих существ. В Новое время оптика превратилась в науку о световых лучах, их преломлениях и линзах. При этом исключалось упоминание о глазе, который видит. Глаз стал не принадлежностью субъекта, при помощи которого он видит какие-либо объекты, а объектом, на который мы смотрим. Глаз, с помощью которого мы видим, глаз в качестве объекта перестал быть частью оптики. Видящий глаз и познающий человек были отнесены к области философской эпистемологии (области познания, изучения).

Только потому, что в новой научной парадигме субъект познания превратился в объект научного изучения, объекты познания стали «чистыми» объектами — объектами, которые обладают количественно измеримыми свойствами и лишены всякой субъективности. Они были отделены не только от познания и мышления, но и от так называемых вторичных чувственных качеств — цвета, запаха, вкуса и т. п. Вторичные качества стали истолковываться как привносимые человеком, субъектом, в его впечатления об объекте.

Это был радикально новый способ видения вещей и человека. Ранее постулировалась иерархия различных обладающих своими особыми способностями форм бытия. Она включала неорганические тела, животных и растений, а затем и человека. Теперь эта иерархия свелась к простому дуализму. С одной стороны находятся объекты, обладающие количественными свойствами, о которых мы говорим и которые мы объясняем. С другой стороны находится субъект, который с помощью мышления и действия исследует объекты. Объекты принадлежат науке, в то время как субъект обладает двойственным статусом. Мы также можем научно исследовать человека. Следовательно, человек выступает как определенного вида объект. Одновременно именно человек является в науке познающим субъектом. Поэтому существует и некоторый эпистемологический «остаток», связанный с субъектом. Вопрос о том, как онтологически и эпистемологически следует понимать этот «остаток», сразу же превратился в предмет ожесточенных споров. Ответ на него зависел как от понимания связи души и тела, так и от принимаемых теорий познания (рационалистических, эмпирицистских и трансцендентальных).

По-новому стала употребляться даже терминология. Слово «субъект» происходит от словосочетания subjectum, буквально означающего «брошенное вниз», т. е. лежащее в основе. До Ренессанса человек не был подлинным субъектом в этом смысле. Лежащим в основе (субстанцией) столь же легко могли быть и вещи. Поэтому дуалистическое понимание человека как субъекта, а всего многообразия вещей как противостоящих познающему субъекту объектов оказалось действительно новым и революционным. В результате человек стал пониматься преимущественно как нечто фундаментальное (как subjectum), а вещи различными способами стали истолковываться как объекты, предназначенные для исследования их познающим субъектом (вещи стали мыслиться как объекты).

Итак, трактовка человека как субъекта, а природы как объекта связана со сдвигом парадигмы в науке. Процесс превращения человека в субъекта и природы (и человека) в объект имел следствием возникновение отношения эксплуатации субъектом объекта. Использование научных причинных объяснений дает субъекту власть над объектом. Лишь в XX столетии в европейской науке появились труды о том, что туземец, дикарь, служащий объектом изучения для этнографов и других ученых, является мыслящим существом, таким же субъектом, как и они, и для него европеец тоже является объектом изучения. Однако между этим осознанием и появлением западноевропейской науки Нового времени стоит эпоха колониализма, расизма и эксплуатации европейцами туземного мира, открытого ими таким образом, как открывают месторождения полезных ископаемых. Таким образом, познающий субъект имеет власть над изучаемым объектом, и эта власть реализуется с помощью научных предсказаний (теорий, учений, научных школ и в конечном счете — господствующих идеологий), подкрепленных различными техническими и гуманитарными средствами для достижения поставленных целей.

Человек уже не является в идеале социальным существом (zoon politikon), которое живет в гармонии со своим домашним окружением (oikos), внутри разумного сообщества, полиса и логоса. Человек оказывается субъектом, который с помощью технического знания делает себя властелином универсума объектов. Поэтому Ренессанс является не возрождением античного наследия, а рождением радикально нового подхода к познанию, выходящего за рамки античной традиции. В этом смысле он является поворотным пунктом истории.

Присущее христианству разделение духовного и материального мира и его упор на превосходство духовного и трансцендентного над материальным, отныне получало противоположную оценку: материальный мир все более представал основным средоточием человеческой деятельности. Пренебрежение, традиционно выказываемое религией к мирскому существованию как к тяжелому, но преходящему испытанию в ожидании вечной жизни, сменилось теперь воодушевленным приятием этого мира и этой жизни как единственной сцены, на которой во всей полноте развертывается захватывающее человеческое действо. Человеческие устремления с возрастающей силой сосредоточивались на мирских ощущениях и свершениях. Христианское противопоставление духа и материи, «горнего» и «дольнего» (Бога и человеческого мира) постепенно превращалось в свойственное современному мышлению противопоставление разума и материи. Субъективное и личностное человеческое сознание противопоставлялось объективному и безличному материальному миру. Наука вытеснила религию в качестве интеллектуального авторитета — судии и стража всего культурного мировоззрения. Человеческий разум и эмпирическое наблюдение вытеснили теологическую доктрину в качестве главного источника познания предназначения и смысла существования человека. Метафизика, т. е. то, что означало возвышение человека над его физическим существованием, постепенно обособилась от общедоступного познания эмпирического мира: ее начали рассматривать как совершенно отдельную область духовной жизни — умозрительную и личностную, как-то, что «не от мира сего» .

Вера и разум были окончательно разведены в разные стороны. Все представления, сопряженные с трансцендентной реальностью, все чаще стали рассматривать как нечто, выходящее за пределы компетенции человеческого знания, некий способ воздействия на эмоциональную природу человека, плоды воображения, удовлетворяющие эстетическую потребность, достаточно ценные эвристические догадки, необходимый оплот нравственности и общественного единства, политико-экономическую пропаганду, психологически мотивированные фантазии, обкрадывающие реальную жизнь иллюзии, ничтожные и бессмысленные суеверия.

Занявшие место религиозных или метафизических воззрений рационализм и эмпиризм — два основания современной эпистемологии — привели в конце концов к новым, на удивление явно метафизическим, последствиям: рационализм выдвинул концепцию человека как единственно высшей или окончательной формы разума (являющимся окончательным и высшим судией прошлого, настоящего и будущего), тогда как эмпиризм проделал то же самое с концепцией материального мира как важнейшей и единственной реальности, тем самым дав жизнь соответственно либерализму и материализму. При их радикальном различии оба направления объединяются в категорическом непризнании метафизики как духовной составляющей человека.

Поясним это следующим. В миропонимании классической Греции картина мира обладала внутренним порядком, который исходит от космического разума, к которому человеческий разум может быть только причастен. Картина мира Нового времени стала включать порядок, который возможно опытным путем вывести из материального природоустроения силами самого человеческого разума. Этот порядок не был общим для природы и человеческого разума, как полагали древние греки, наделяя их скрытым родством. Новый миропорядок уже не представлял собой порядок трансцендентный и всепроникающе-единящий, наполняющий собой и разум, и мир таким образом, что познание одного неизбежно влекло за собой познание другого. Теперь оба эти царства — субъективный разум и объективный мир — достаточно четко различались, и соответственно подход к их познанию был различным, представляя два совершенно разных принципа.

Каким бы ни воспринимался этот естественный порядок, в любом случае он означал теперь просто объективное признание изначально существующих в окружающем мире природных или естественных законов, постепенно познаваемых человеком (или, после Канта, некий феноменальный порядок, устанавливаемый разумом с помощью собственных категорий). Человеческий разум представлялся отличным от всей остальной природы и имеющим над ней превосходство. Природный порядок понимался как бессознательный и механический. Сама Вселенная не наделялась более сознательной целью и разумом: эти качества стали достоянием лишь человека. Парадигмой человеческого отношения к миру стала его способность, все более укреплявшаяся с помощью разума, подчинять себе мир и приспосабливать его под себя. Знание стало «силой», как провозгласил Бэкон. То, что это знание впоследствии разоблачало себя как невежество, не отменяло этого принципа. Творцы знания получили право господства над незнающими. Борьба между рационалистами и эмпириками за это право господства над природой и соответственно над человеческим, объективизированным миром проходила с переменным успехом, в том числе и в очерченной области предмета и объекта познания экономических законов (политической экономии).