Последователи и критики марксизма в России

В процессе капиталистических реформ в России огромное значение имело распространение идей марксизма об исторических судьбах капитализма и его роли в переходе к социализму. В этом отношении крупнейшую роль сыграли работы Н. И. Зибера.

Зибер Николай Иванович (1844−1888) — российский экономист. Он был сыном швейцарского подданного и француженки русского происхождения, но родился в г. Судаке Таврической губернии, учился в одной из симферопольских гимназий, а затем в Императорском Киевском университете св. Владимира. По окончании полного курса обучения по юридическому факультету, он получил назначение мировым посредником в один из уездов Волынской губернии. Данное назначение свидетельствует в пользу того, что Зибер по факту своего рождения имел российское гражданство, поскольку в некоторых биографиях о нем можно встретить утверждение, что Н. И. Зибер был от рождения иностранным подданным. Данное уточнение о гражданстве Зибера нисколько не противоречит прекрасной характеристике, данной ему одним из первых биографов — Д. Н. Овсяно-Куликовским, который писал: «При своем иностранном происхождении Зибер был, можно сказать, психологически и по национальности коренной и типичный русский человек. Для него все русское было родной стихией. Россию он считал своим отечеством и любил ее мучительною любовью русского интеллигента»^[1].

Николай Иванович получил отличное начальное домашнее образование. Симферопольская гимназия, в которой он учился на полном пансионе, считалась одной из лучших в городе. Не менее славился своим экономическим образованием Киевский университет, где одним из учителей Зибера был ?. X. Бунге — ректор университета, будущий министр финансов и премьер-министр, академик и основатель киевской школы политической экономии. Именно Бунге, будучи председателем экзаменационной комиссии, предложил Зиберу доложить основные положения экономической теории Маркса на магистерском экзамене. «Я помню, — вспоминал Овеяно-Куликовский, — как разгорелись щеки Зибера, когда он стал излагать теорию, которой он сделался горячим последователем». При этом следует отметить, что не во всех европейских университетах в 1870—1871 гг. теория Маркса удостаивалась упоминания, а тем более в устах ректора Императорского университета.

Н. И. Зибер свободно владел основными европейскими языками, а его начитанность и глубина знаний поражали сокурсников уже в студенческие годы. В 1871 г. за диссертацию «Теория ценности и капитала Д. Рикардо, в связи с позднейшими разъяснениями» Зибер получил степень магистра политической экономии и был командирован за границу. После плодотворной двухлетней командировки он в 1873 г. вернулся в Киев и успешно начал преподавательскую деятельность. В 1873 г. Ученый совет университета избрал Зибера доцентом по кафедре политической экономии и статистики, но в 1875 г. он вышел в отставку. Мемуаристы полагают, что он сделал это в знак протеста против увольнения одного из профессоров, которого ценил и уважал. Сам Зибер не объяснял причин своей добровольной отставки. Он поселился в Швейцарии и посвятил себя научно-литературной деятельности. В Берне он женился на Надежде Олимпиевне Шумовой, которая училась там в университете и стала впоследствии крупным ученым в области физиологической химии и медицины.

В 1884 г. Зибер поселился в Ялте, но к этому времени он уже был неизлечимо болен. Как писали медики того времени, у него «появились признаки медленного паралича центрального мозга». В 1888 г. он умер.

Зибер был первым русским исследователем, обратившим внимание на аналитическую составляющую идей классической политической экономии. В своих исследованиях по теории ценности — стержневому элементу аналитической структуры классической школы — Зибер стремился выявить логику ее развития от Рикардо к Марксу, демонстрируя творческий подход к проблеме.

Наибольшую известность получило вышеупомянутое сочинение Зибера о «Теории ценности и капитала Д. Рикардо» — самое полное не только на русском языке, но и в иностранной литературе изложение различных теорий и определений ценности и капитала. Имя Д. Рикардо, поставленное в заглавии этого сочинения, является только главным центром, около которого группируются другие экономисты. Чрезвычайно высоко ставя Рикардо, полное собрание сочинений которого в переводе на русский язык Зибер издал в 1882 г., Зибер в то же время старался доказать прямую преемственную связь между теориями ценности Рикардо и Карла Маркса. Последний нашел в Зибере лучшего истолкователя и популяризатора в русской литературе. Это выразилось в горячей защите им главного сочинения К. Маркса «Капитал». Зибер первым в русской литературе выступил против его критики. В ответ на получившие в свое время большую известность статьи русских критиков марксизма: А. Герье, Б. Чичерина и Ю. Жуковского Зибер использует язвительную иронию.

В более позднем сочинении Зибера «Рикардо и К. Маркс в их общественно-экономических исследованиях» (1885), являющемся переработкой «Теории ценности», Зибер еще полнее изобразил эволюцию теории Рикардо в учение Маркса, осветив процесс развития капиталистического производства в трех его основных фазах: ремесло, мануфактура, фабрика. Благодаря главным образом трудам Зибера трудовая теория ценности Рикардо-Маркса и марксова схема экономического развития получили в русской экономической науке твердую и прочную постановку. Экономические формулы Маркса (цены земли, прибыли, себестоимости и др.) стали использоваться для подготовки инженеров, банковских служащих, оценщиков, торговцев недвижимостью и в других коммерческих профессиях.

Научный уровень книг Зибера о марксизме и рикардианстве, в отличие от полемических статей, довольно высок. Это не пересказ Рикардо и Маркса «простыми словами», как это делалось в брошюрках «для рабочих», поступающих в Россию из-за границы. Зибер раскрывает генезис основных элементов экономического учения марксизма в его связи с классической политэкономией предшествующего времени. Он, например, с большой глубиной показал значение тезиса Маркса о двойственном характере труда, заключенного в товаре: абстрактного труда, который рассматривается независимо от его вида и полезного результата, только как количество затраченной мускульной и нервной энергии человека, и конкретного труда, отличающегося именно своим видом и полезным результатом. «Эта двойственная природа содержащегося в товаре труда указана Марксом критически впервые в экономической литературе, — отмечал Зибер, — так как эта точка зрения есть исходная, вокруг которой вращается понимание политической экономии, то и следует тут осветить ее поближе»^[2].

Среди других областей научной деятельности Зибера следует отметить исследования о земледелии и землепользовании в Европе: «История швейцарской альменды» (1881), «Распределение поземельной собственности в Германии» (1883). Интересным вкладом в экономическую социологию можно считать «Очерки первобытной экономической культуры» (1883).

Зибер, пользуясь обширным литературным материалом по описанию быта разных «некультурных» народов и племен, а равно и историческими данными о первобытном состоянии европейских народов, делает попытки обобщения первобытных форм общественной жизни. Главное его внимание обращено на явления экономические, но рядом с ними освещаются формы брачных и семейных отношений, другие стороны жизни общества. Основная мысль сочинения заключается в том, что общинные формы хозяйства, в их различных стадиях, представляют универсальные формы экономической деятельности на ранних ступенях развития. Подтверждается это рассмотрением разных видов общинной хозяйственной деятельности — охоты, рыбной ловли, пастушества, земледелия, работ по выжиганию лесов, орошению, постройке жилищ. Первобытные виды и понятия собственности и различные формы обмена также находят у Зибера достаточно полное освещение, равно как и процесс развития общественно-должностной деятельности, общин, корпораций. Интерес к эволюции общины не был у Зибера случайным. Он хотел понять: какие перспективы ожидают русскую общину в связи с «нашествием» капитализма.

В конце 1870-х — начале 1880-х гг. большое число статей Зибера на тему русской общины появилось в русских журналах, он был, в частности, постоянным автором «Отечественных записок», издаваемых ?. Е. Салтыковым-Щедриным и ?. М. Михайловским. Издание его труда «Рикардо и К. Маркс в их общественно-экономических исследованиях» наряду с работами Г. В. Плеханова сыграло важнейшую роль для становления первых русских марксистов.

Научная логика «Капитала» К. Маркса привели Зибера к критическим выступлениям в адрес народников. Особенно показательна статья «Капитализм в России», представляющая собой отклик на получившую широкую известность книгу В. П. Воронцова «Судьбы капитализма в России». Зибер категорически отвергает иллюзии народников насчет того, что нарождающийся капитализм не сомнет в России общинные и артельные начала, и указывает на те закономерности капитализма, которые уже проявили себя в Европе. Он писал, что капиталистическое движение не есть частное и второстепенное явление, а напротив, универсальное, встречающееся во всяком обществе на известной ступени его развития, если только состоят налицо известные условия существования, что оно разовьется до конца, но вовсе не как частное и второстепенное, а в силу своего характера приведет к окончанию в России общинного начала, как и в других странах.

Здесь можно увидеть мысль, близкую к той, которую не раз высказывали в эти годы Маркс и Энгельс об исторически преходящем характере капитализма и неизбежности смены его социализмом. Но одновременно Зибер подчеркивает, что капитализм «задушит» общинный строй в России, переведя страну на рельсы «индивидуалистически-капиталистического» хозяйства. Вполне в традициях русской мысли Зибер отказывается верить в благотворность индивидуализма, свободной конкуренции, игры экономических сил. Зибер, как и Маркс, не сторонник капитализма, он не приветствует его приход в Россию, но в отличие от народников, он не видит возможностей уберечься от этого, идущего с Западной Европы «девятого вала» .

Хотя критика капитализма и буржуазной политической экономии сближает Зибера с его современниками — народниками, следует подчеркнуть существенные отличия: народники видели выход и надежду в развитии антикапиталистических сил общинности и артельности. Зибер же считал это утопией и искал факторы преодоления капитализма в самой его сущности. Следуя Марксу, Зибер видел «автоматический» переход капиталистического общества к социализму, поэтому пути этого перехода он не рассматривал, и представления об этом у него были достаточно смутные. Вопросы о противоположности классовых интересов буржуазии и рабочего класса, о роли пролетариата как решающей силы социалистической революции им практически не поднимались. Его вообще мало интересовали вопросы политической борьбы.

Авторы биографий и мемуаров неизменно подчеркивали склонность Зибера к «чистой науке», аполитичность, удаленность от революционных течений и событий. Несомненно, Зибер не был революционером. Но он разделял многие революционно-демократические идеи русской интеллигенции 1870−1880-х гг. и был убежденным сторонником социализма. Один активный участник народнического движения в своих мемуарах, опубликованных в 1925 г., рассказывает, что осенью 1873 г. он встречал Зибера в Цюрихе среди революционных эмигрантов, что Зибер был близок к П. Л. Лаврову, сочувствовал хождению в народ и говорил о подъеме борьбы против самодержавия в России.

Одно из мнений, с которым нельзя согласиться, заключается в том, что Зибер должен быть отнесен к «легальному марксизму». Франко Вентури, автор капитального труда о народничестве, рассказывая о цюрихских собраниях русских революционных эмигрантов в 1873 г., замечает, что среди них был Зибер, «первый легальный марксист». Такое мнение может, очевидно, опираться лишь на тот факт, что Зибер печатался в основном в легальной печати. Но это не столь серьезный аргумент. Само понятие «легального марксизма» неразрывно связано годами, когда марксизм преподавался с университетских кафедр, а экономисты — «легальные марксисты» использовали экономическое учение Маркса для пропаганды капитализма в России и поддержки реформ С. Ю. Витте и П. А. Столыпина, направленных на разрушение общинного строя в России. Зибер же был пропагандистом марксизма как учения, направленного против капитализма. В этом заключается существенное его отличие от «легальных марксистов» — вполне успешных и приспособленных к жизни при капитализме университетских профессоров.

Как «легальный марксист» и вполне успешный университетский профессор политической экономии был известен в 1900- 1912 гг. в России и за рубежом С. Н. Булгаков. Однако вскоре он отошел не только от марксизма, но и от теории и методологии классической политэкономии. Булгаков посвятил все свои последующие работы критике политической экономии. Это была нетрадиционная критика, поскольку Булгаков считал, что «критиковать политическую экономию в понятиях политической экономии не продуктивно и бессмысленно». Он применил для ее критики философский аппарат и философскую методологию. Самая известная его работа по критике либеральной и марксистской политической экономии называется «Философия хозяйства» (1912).

Булгаков Сергей Николаевич — родился в г. Ливны Орловской губернии 16 июля 1871 г. После окончания гимназии (1890) поступил на юридический факультет Московского университета, который окончил в 1894 г. по кафедре политической экономии и статистики. Увлекался марксизмом. Закончив университет, сдал магистерский экзамен и отправился за границу для работы над материалами магистерской диссертации. Темой работы «Капитализм и земледелие» была проверка основных положений марксизма в области земледелия (1900), и уже в этой чрезвычайно насыщенной фактами тщательной аналитической работе Булгаков показал, что положения Маркса не подтверждаются сельскохозяйственной эволюцией. На этот период приходится увлечение С. Н. Булгаковым социал-демократическими идеями. Булгаков близко знакомится с Каутским, Бебелем, Либкнехтом, пишет статьи и очерки по политической экономии, приобретает общероссийскую известность. После защиты магистерской диссертации Булгаков избирается профессором (по кафедре политической экономии) Киевского политехнического института. В Киеве Булгаков живет и работает пять лет, осуществляя свой переход «от марксизма к идеализму» .

В 1906 г. Булгаков переезжает в Москву и получает кафедру в Коммерческом институте. Он читает курс по истории экономических учений, который издает в 1913 г.

В Москве, помимо научно-педагогической работы, Булгаков ведет большую общественную и публицистическую деятельность, избирается депутатом от конституционно-демократической партии во II Государственную Думу (1906).

Первая часть «Философии хозяйства» была защищена Булгаковым в Московском университете в 1912 г. как докторская диссертация.

Сам Булгаков считал продолжением «Философии хозяйства» свою книгу «Свет невечерний», в которой получили развитие разработка проблем этики и эсхатологии хозяйства. «Хотя формально настоящее произведение не является обещанной второй частью, — писал автор, — но по существу дела я считаю свое обязательство перед читателем „Философии хозяйства“ фактически выполненным»^[3].

На Западе «Философия хозяйства» переиздавалась дважды (факсимиле) — в Англии (1971) и в США (1982). В 1920;е гг. отдельные главы книги были переведены на немецкий и японский языки.

По мнению современных исследователей, совершенно особое место Булгакова в истории отечественной экономической мысли определяет его попытка утвердить нравственную обусловленность хозяйствования человека на земле и придать ему христианское измерение.

В 1918 г. Булгаков принимает священный сан, попадает в Крым, и уже не может возвратиться в Москву. На короткий срок становится профессором Симферопольского университета и в 1922 г. окончательно изгоняется «по списку Троцкого» из России.

Булгаков едет сначала в Константинополь, затем в Прагу, где читает лекции в Русском юридическом факультете, существовавшем тогда в Праге. В эмиграции Булгаков окончательно оставляет экономическую тематику и всецело переходит к богословию. В 1925 г. он переезжает в Париж в связи с основанием там Свято-Сергиевского православного богословского института. С момента основания института до конца своих дней отец Сергий Булгаков являлся его бессменным деканом.

Булгаков умер летом 1944 г. в Париже, оставив после себя большое научно-теоретическое наследие, которое активно изучается отечественными и зарубежными исследователями.

" Философия хозяйства" - сложная для понимания и комментирования работа, поскольку философы считают ее экономической, а экономисты — философской. Булгаков в ней ставит вопрос о том, что политическая экономия (которую он называет экономизмом) не рассматривает всех вопросов хозяйства в целом. Пытаясь найти равновесие между производством и потреблением, она упускает то, что потребление выходит за рамки производства. Люди потребляют не только то, что произвели, но и природные, не рукотворные, не созданные ими ресурсы.

Булгаков рассматривает мир как хозяйство и ставит вопрос о том, как возможно хозяйство? Оно, возможно, отвечает Булгаков, только потому, что есть «природа, которая есть не только материал для хозяйства, беспредельный поставщик, как считают экономисты, экономических ресурсов, но и основа человеческой культуры, причина зарождения и существования жизни на земле. Хозяйству, как трудовому воспроизведению и расширению жизни, противоположна природа, как совокупность даров (для человека?) „естественных“ сил жизни ее роста. Не хозяйственным актом родится человек… не хозяйством, наконец, создана эта Вселенная. Напротив, лишь наличность ее и обусловливает как субъективную, так и объективную возможность хозяйства, и способность к труду, и возможность труда»^[4].

Далее Булгаков ставит вопрос: как возможно производство? Оно возможно благодаря труду. Но труд есть не только субъективная деятельность людей по производству материальных благ, труд объективен. Политическая экономия, начиная с Адама Смита, сузила понятие труда до труда «производительного», который выражается в материальных благах. Булгаков говорит о том, что труд это не безликий «фактор экономики», благодаря труду природа очеловечивается, а хозяйственный труд есть уже как бы новая сила природы, новый мирообразующий и притом принципиально отличный от всех остальных сил природы фактор.

Различные школы политической экономии, продолжает Булгаков, затемняют единство этой исходной ориентировки своими разногласиями. Создается иллюзия, что-то, что они трактуют, и есть споры о главном смысле существования человека. Но политическая экономия есть наука о богатстве как о личном достоянии каждого или, наоборот, о личном хозяйственном уделе каждого в его зависимости от социальных условий жизни. Но само понимание богатства представлено в ней аморфно и расплывчато, несмотря на то что, кажется, будто всем понятно, о чем идет речь. Невозможно приурочить определение богатства к какому-нибудь одному, даже наиболее важному и наглядному признаку, хотя бы к материальным «потребностям», прежде всего потому, что невозможно провести ясную черту, разграничивающую материальные и иные потребности.

В известных пределах политическая экономия, считал Булгаков, удобна тем, что поставляет готовые схемы, где представлены потребности, поступки и рамки свободы выбора «экономического человека». Однако при этом мы вместо личности видим индивида — некий «экономический автомат», открытый Бентамом: если в такой автомат бросить монетку, он выбросит конфетку или кусочек мыла, но и только. Все построения экономического человека, личного или коллективного, основаны на представлении об экономическом автомате; отсюда необходимый и роковой для нее фатализм политической экономии, оборотная сторона ее методологического детерминизма.

Экономическая нужда, которая порождена погоней за личным богатством одних индивидов в ущерб другим, констатирует Булгаков, и сопровождающий ее фатализм экономизма, есть один из ужаснейших кошмаров современности. Если к этому кошмару присоединить кошмар теоретического воображения и провозглашать неизменность и неотвратимость «законов»: экономического эгоизма, классового неравенства и основанной на нем вражды, экономических кризисов, безработицы, пределов заработной платы и т. д., то общество, живущее в таких понятиях вражды и ненависти, будет стремиться не к эфемерному богатству, а к реальному самоуничтожению.

Булгаков считал, что в том виде, в котором сформировалась либеральная политическая экономия, она за время своего воздействия на умы людей ни на йоту не способствовала истинному росту хозяйства человеческого общества, которое развивалось бы лучше без лукавых рекомендаций этой «науки». Она, напротив, пробуждала у своих адептов низменные чувства, сеяла вражду, национальную и классовую ненависть. Именно поэтому он вводит понятие «софийность» как мировой космический разум и рассматривает философию хозяйства с использованием понятийного аппарата, ничего общего не имеющего с понятийным аппаратом либеральной политической экономии.

В издании «Философии хозяйства» 1916 г. Булгаков написал: «Ныне в мировой войне рушится вавилонская башня экономизма. Становится ясно, что здесь терпит неудачу самая грандиозная из бывших до сих пор попыток ее сооружения. Еще раз не удалось магическое царство от мира сего, и как хорошо, что не удалось! Самим ходом исторических событий понуждаются люди хотеть того царства, царства не от мира сего…»^[5] Булгаков под царством не от мира сего понимал другой мир — мир, где софийный мир хозяйства не изуродован экономизмом.

Как подтвердила реальная история, прогнозы и предупреждения русских мыслителей об опасности попыток радикальных ломок национального строя на основе «экономических» рекомендаций, которые осмысленно прозвучали в 1880—1890-е гг., оказались пророческими, хотя революция, как следствие капиталистических реформ, свершилась не в те сроки. К сожалению, их прогнозы не были услышаны и должным образом оценены властью и политическими силами, доминировавшими к тому времени в российском обществе. Об этом приходится говорить, поскольку в России после стольких потрясений и испытаний, не перевелись приверженцы очередных радикальных ломок.

Спустя много лет к аналогичному выводу о неоднозначных результатах капитализации экономики пришел известный латиноамериканский экономист Р. Пребиш, изучая последствия капиталистических реформ в Латинской Америке. Данный вывод содержится в его концепции «периферийного капитализма» как закономерного результата повторения сценария «догоняющего развития» .

Что касается экономистов российской школы, то выход из тупика капиталистического «вызова» для России они видели в переходе на альтернативный общинно-кооперативный путь развития. «Волей-неволей приходится искать спасение, — подчеркивал известный экономист-народник В. П. Воронцов, — вне капиталистической формы производства, которую мы старались в последнее тридцатилетие привить нашему хозяйственному организму»^[6]. Отказываясь от марксистской идеи неизбежности капитализма и социализма как универсального исторического пути, экономисты отечественной школы смогли выйти на проблему множественности форм общественно экономического прогресса и одновременно выработали весьма перспективный вариант его осуществления применительно к России. Обоснованная ими модель общинно-кооперативного «социализма» примиряла город и деревню, социальные и политические силы, стоящие за ними, и в конечном счете выступала одним из направлений сближения линий общественно-экономической эволюции Запада («города») и России («деревни»).

Экономическую модель народников вполне можно назвать некапиталистической в том современном контексте, когда имеется в виду развитие экономики страны не по западному капиталистическому канону, воспроизведение его старых обработанных схем, а с акцентом на применение нестандартных решений, обобщение опыта и тенденций его «социализации», накопленных в ходе непрерывной эволюции капитализма (В. П. Воронцовым это мыслилось и трактовалось как отказ от «подражательного дико-капиталистического типа развития»).

Именно это дало основание современному итальянскому ученому Ф. Баттистраде сделать вывод, что русская славянофильская и народническая мысль в XIX в. представляла собой наивысший продукт гуманистически-культурного направления экономической мысли не только в России, но и во всей Европы.

Эпилог. Становление капитализма сопровождалось его критикой как негуманного строя. Наиболее обоснованная критика содержалась в трудах социалистов-утопистов. Помимо утопических идей, касающихся построения будущего общества, к заслугам школы Сен-Симона надо отнести положение о признании сферы производства в качестве движущей силы развития общества. Большой вклад в обоснование многоукладности экономики при капитализме внесли экономисты, развивающие теории кооперативного и «коммунального» преобразования мира. На основе критики капитализма и борьбы рабочего класса за свои социальные права возникло социально-экономическое направление в политической экономии. Венцом научной критики капитализма явилась экономическая теория К. Маркса. Она основывалась на учении об общественно-экономических формациях. Теория прибавочной стоимости Маркса, изложенная в его работе «Капитал», получила распространение по всему миру и явилась не только предметом спора, но и идеологией политических партий, ставящих перед собой задачу свержения капитализма революционным путем и построения социализма.

Русская экономическая мысль развивалась своим, особым путем. Еще до проникновения марксизма в Россию, в 1840- 1850-е гг., шли споры между славянофилами и западниками о путях экономического развития России. Этот период стал периодом формирования российской школы экономической мысли. Ее базовую основу составили экономические идеи экономистовнародников, изложенные в основном в пореформенный период — в 1860—1880-е гг. Однако молодая школа не смогла противостоять аргументам марксизма и натиску его последователей. На рубеже XX столетия марксизм стал практически господствующим учением в России.

• [1] Овсяно-Куликовский Д. Н. Воспоминания. Киев, 1927. С. 241.
• [2] Зибер Н. И. Рикардо и К. Маркс в их общественно-экономических исследованиях. СПб., 1885. С. 129.
• [3] Булгаков С. Н. Свет невечерний. Созерцания и умозрения. М" 1917. С. 354.
• [4] Булгаков С. Н. Философия хозяйства. М., 1912. С. 98.
• [5] Булгаков С. Я. Философия хозяйства. М., 1912. С. 211.
• [6] Воронцов В. П. Судьба капиталистической России. СПб., 1907. С. 158.