Национализация промышленности. 
История государственного управления в России

В целом в основу промышленной политики ВСНХ была положена ленинская концепция государственного капитализма, готовились переговоры с промышленными магнатами о создании крупных трестов с половиной государственного капитала, иногда и с крупным участием американского капитала.

Это вызвало резкую критику «слева» как отступление от социализма. Примечательно, что к критике присоединились левые эсеры и даже меньшевики, которые до этого обвиняли Советское государство в преждевременности социалистической революции.

Спор о месте государства в организации промышленности перерос в одну из самых острых дискуссий в правящей партии.

Проблема имела и важный международный аспект.

Дело в том, что основной капитал главных отраслей промышленности принадлежал иностранным банкам. В горной, горнозаводской и металлообрабатывающей промышленности 52% капитала было иностранным, в паровозостроении — 100%, в электрических и электротехнических компаниях — 90%, немцам и бельгийцам принадлежали все имеющиеся в России 20 трамвайных компаний и т. д.

В этих условиях нельзя было предсказать последствий национализации иностранного капитала. Конечно, в собственность нового государства автоматически перешли все казенные железные дороги и предприятия, в январе 1918 г. был национализирован морской и речной флот. В апреле 1918 г. была национализирована внешняя торговля.

Это были сравнительно простые меры, и для управления, и контроля в этих сферах имелись ведомства и традиции.

Потребность в национализации промышленных предприятий после Октября 1917 г. была обусловлена не следованием теории марксизма, а представляла собой просто реакцию правительства на положение дел, которые складывались в экономике под влиянием Гражданской войны и иностранной интервенции. Этот шаг Советского государства был вынужденным и сделан вопреки намерениям правительства и совершенно вопреки марксизму, который предполагал прохождение довольно длительного этапа государственного капитализма.

В промышленности события пошли не так, как задумывалось: началась национализация двух типов — «стихийная» и «карательная» .

Английский историк Э. Карр в многотомной работе «История Советской России», касаясь этой темы, так описывает положение дел в промышленности в первые месяцы после Октября: «Большевиков ожидал на заводах тот же обескураживающий опыт, что и с землей. Развитие революции принесло с собой не только стихийный захват земель крестьянами, но и стихийный захват промышленных предприятий рабочими. В промышленности, как и в сельском хозяйстве, революционная партия, а позднее и революционное правительство оказались захвачены ходом событий, которые во многих отношениях смущали и обременяли их, но, поскольку они [эти события] представляли главную движущую силу революции, они не могли уклониться от того, чтобы оказать им поддержку»^[1].

Требуя национализации, обращаясь в Сонет, профсоюз или правительство, рабочие стремились прежде всего сохранить производство. В 70% случаев эти решения принимались собраниями рабочих потому, что предприниматели не закупили сырье и перестали выплачивать зарплату, а то и покинули предприятие.

Один из известных документов — просьба о национализации фирмы «Копи Кузбасса». Резолюция Кольчугинского совета рабочих депутатов 10 января 1918 г. гласит: «Находя, что акционерное общество „Копикуз“ ведет к полному развалу Кольчугинский рудник, мы считаем потому, что единственным выходом из создавшегося кризиса является передача „Копикуза“ в руки государства, и тогда рабочие Кольчугинского рудника смогут выйти из критического положения и взять под контроль данные предприятия»^[2].

Сейчас трудно разграничить случаи «стихийной» и «карательной» национализации, поскольку юридическим основанием в обоих случаях часто был отказ предпринимателя подчиняться требованиям рабочего контроля. В его основе лежало стремление владельцев крупных предприятий продать основной капитал и ликвидировать производство.

Так, например, был национализирован завод «АМО» (на базе которого вырос «ЗИЛ»). Его владельцы Рябушинские, получив еще из царской казны на строительство 11 млн руб., истратили деньги, не построив цехов и не поставив оговоренные 1500 автомобилей. После Февраля хозяева пытались закрыть завод, а после Октября — скрылись, поручив дирекции закрыть завод из-за нехватки 5 млн руб. для завершения проекта. По просьбе завкома Советское правительство выдало эти 5 млн руб., по дирекция решила истратить их на покрытие долгов и ликвидировать предприятие: в ответ завод «АМО» был национализирован.

Саботаж крупных предпринимателей и спекуляция продукцией, изготовленной для обороны, начались еще до Февральской революции. Царское правительство с этим справиться не могло — «теневые» тресты организовали систему сбыта в масштабах страны, внедрили своих агентов на заводы и в государственные учреждения.

В докладе Временного правительства в мае 1917 г. о работе металлургической монополии (концерна «Продамет») было показано, «с каким откровенным цинизмом все эти мародеры тыла, уверенные в полнейшей безнаказанности, спекулируют металлом, предназначенным для обороны страны»^[3].

С весны 1918 г. ВСНХ в случае, если не удавалось договориться с предпринимателями о продолжении производства и поставках продукции, ставил вопрос о национализации. Невыплата зарплаты рабочим за один месяц уже была основанием для этого, а случаи невыплаты за два месяца подряд считались чрезвычайными.

Вначале в казну забирались отдельные предприятия. Поэтому декреты о национализации всегда указывали причины, вызвавшие или оправдывающие эту меру.

Первыми национализированными отраслями были сахарная промышленность (май 1918 г.) и нефтяная (июнь), что было связано с почти полной остановкой нефтепромыслов и бурения, брошенных предпринимателями, а также с катастрофическим состоянием сахарной промышленности из-за оккупации Украины немецкими войсками.

После заключения Брестского мира положение неожиданно и кардинально изменилось. После ряда совещаний с представителями рабочих и инженерно-технических работников берется курс на немедленную планомерную и полную национализацию.

Было снято предложение о государственном капитализме и одновременно отвергнута идея левых об автономизации предприятий под рабочим контролем. Против этого левые выдвинули аргумент, который затем был развит в трудах Л. Д. Троцкого и безотказно работал восемь десятилетий: при национализации «ключи от производства остаются в руках капиталистов» (в форме специалистов), а рабочие массы отстраняются от управления. В ответ на это было указано, что восстановление производства стало такой жизненной необходимостью, что ради него надо жертвовать теорией.

Однако существовал еще один мощный фактор, который не обсуждался так открыто, но заставлял принимать срочные решения.

После заключения Брестского мира немецкие компании начали массовую скупку акций главных промышленных предприятий России. На I Всероссийском съезде СНХ.

26 мая 1918 г. говорилось, что буржуазия «старается всеми мерами продать свои акции немецким гражданам, старается получить защиту немецкого права путем всяких подделок, всяких фиктивных сделок»^[4].

Предъявление к оплате акций германским посольством наносило России лишь финансовый ущерб, но затем выяснилось, что акции ключевых предприятий накапливались в Германии. В Берлине велись переговоры с германским правительством о компенсации за утраченную в России германскую собственность. В Москву поступили сообщения, что посол Мирбах уже получил инструкции выразить Советскому правительству протест против национализации «германских» предприятии. Возникла угроза утраты всей базы российской промышленности.

На совещании СНК, которое продолжалось всю ночь 28 июня 1918 г., было принято решение о национализации всех важных отраслей промышленности, о чем и был издан декрет.

Советскому правительству пришлось сделать и второй шаг — установить реальный контроль над промышленностью. Это заставила сделать Гражданская война.

20 ноября 1920 г. были национализированы все промышленные частные предприятия с числом рабочих свыше пяти при наличии механического двигателя или десяти без оного.

Органы контроля

Основатель Советского государства В. И. Ленин представлял бюрократизм как огромную опасность для нового государства. Дело осложнялось острой нехваткой подготовленных кадров, лояльных к новой власти, так что поневоле советский госаппарат заполнялся настроенными враждебно людьми. Встала новая проблема контроля внутри госаппарата (рабочий контроль действовал на предприятиях).

В январе 1918 г. была создана Центральная контрольная комиссия, организующая ревизии. В мае вместо нее был образован Наркомат государственного контроля, в ведении которого состояла сеть местных органов контроля. Но наладить дело не удавалось.

Декретом ВЦИК от 8 февраля 1920 г. Наркомат госконтроля был реорганизован в Наркомат рабоче-крестьянской

инспекции (НК РКИ, Рабкрин) — с целью «орабочения» и «окрестьянивания» госконтроля.

Выборы в члены РКИ происходили по заводам, а в деревне — на сельских и волостных сходах. На местах организовывались ячейки для содействия РКИ.

Проблема контроля над госаппаратом всегда оставалась сложной, а временами — больной, она была предметом многих дискуссий. Впоследствии эффективным, но в длительной перспективе порочным подходом к решению этой проблемы был переход к номенклатурной системе формирования госаппарата.

• [1] Карр Э. История Советской России. Кн. 1. Т. 1−2. Большевистская революция 1917−1923 гг.: пер. с англ. М.: Прогресс. 1990. С. 70.
• [2] История государства и права СССР. Сборник документов. М., 1968. С. 51.
• [3] История государства и права СССР. Сборник документов. М., 1968. С. 53.
• [4] Высшие органы власти и органы центрального управления РСФСР (1917;1967). М., 1971. С. 39.