Тропическая Африка и ислам

Из изложенного выше материала видно, что ислам в целом сыграл огромную роль в формировании африканской государственности в зоне ее суданского пояса (о северной мусульманской Африке речь не идет) и на восточном побережье. Как следует оценить роль ислама, особенно с точки зрения тех генеральных принципов анализа традиционных восточных обществ, которые используются в рамках данной работы?

• • Первое, о чем надлежит сказать, — важная, в некотором смысле решающая роль внешнего толчка. Во вводной части работы уже говорилось о комплексе условий и обстоятельств, обеспечивающих реализацию возможного генезиса первичного протогосударства в подготовленных к этому обществах. В частности, упоминалось, что процессу генезиса государственности может способствовать факт существования рядом с трансформирующимся обществом уже сформировавшегося государства. Это создает эффект трибализации и приводит к более быстрому, нежели при сложении первичного протогосударства без внешнего воздействия, возникновению государственности. Ислам с его мощной и тесно связанной с религией, неотделимой от нее и в целом весьма простой, даже примитиной политической культурой, сыграл роль такого рода катализатора в северной части Тропической Африки. Можно много спорить на тему о том, что было раньше, яйцо или курица, т. е. ранние чисто африканские протогосударственные образования или воздействие со стороны мусульманского мира, но факт остается фактом: ислам не только активно способствовал резкому ускорению процесса, но и придавал ему мусульманский облик.
• • Второе, что важно заметить в связи с проблемой ислама в Африке, — своеобразие африканского ислама и откровенная слабость созданных при его содействии и во многом на его основе многочисленных и разнообразных африканских государственных образований. Это отчетливо видно при сравнении африканских с теми государствами, что были созданы мусульманами вне Тропической Африки, причем не только на Ближнем и Среднем Востоке, в Индии и Малайе, но даже в Индонезии, тропики которой вполне сопоставимы с африканскими, как и расовый тип населения. Правда, для Индонезии важную роль сыграло предшествовавшее исламу долгое индобуддийское культурное воздействие, подобного которому негры, в отличие от малайцев и индонезийцев, не имели.

Своеобразие заключается и в том, что африканцы воспринимали ислам в какой-то мере выборочно и частично, т. е. африканский ислам не был равноценен первоначальному, особенно арабскому, который хорошо представлен тем же Магрибом, откуда в Западную и Центральную Африку шли основные потоки исламской культуры. Кроме того, ислам воспринимали отнюдь не все африканцы в тех государственных образованиях, которые формировались с помощью мусульманских влияний и тем более были официально исламскими. Мусульманами, да и то далеко не всегда полноценными, т. е. такими, кто соблюдал все нормы ислама, были лишь социополитические верхи и связанные с транзитной торговлей слои населения, а иногда и игравшие роль посредников кочевые племена. Что же касается массы местного населения, земледельцев, то она нередко почти не была затронута мусульманским влиянием и жила по законам предков, согласно древним негритянским нормам и традициям, в немалой мере сохранившимся и поныне, в том числе в тех странах и районах Африки, которые уже тысячу с лишком лет испытывают воздействие ислама.

Соответственно слабой оказалась и вся социополитическая база исламских государств, тем более протогосударств в Африке. Процесс политогенеза здесь чаще всего как бы застывал на очень раннем своем этапе, и это не было досадной случайностью, а скорее, напротив, закономерностью. Для более активной и энергичной его поступи в Тропической Африке, этом необозримом океане примитивной первобытности, не было необходимых и достаточных условий. Люди едва выживали и, следовательно, просто не имели сил и возможностей для успешного и тем более быстрого развития. Сколько-нибудь заметно развивались ранее других лишь те, кто оказывался в состоянии наладить регулярную добычу ценных природных ресурсов, в первую очередь высоко ценившегося повсюду золота. Была такая возможность — появлялись и те, кто был заинтересован в этом, т. е. исламские торговцы с севера, которые несли с собой элементарные и потому легко воспринимаемые первобытным населением нормы мусульманской культуры, как религиозной, так и тесно связанной с ней политической.

Словом, появиться и тем более расцвести, пусть даже только на небольшой срок, в этой части Африки (о восточном побережье с его христианскими корнями можно и должно вести речь особо) могли лишь те государственные образования, что были тесно связаны с арабо-африканской торговлей, причем именно тогда и постольку, когда и поскольку эта торговля преуспевала. В периоды ослабления, распада, поражений от прежнего исламского воздействия с его культурой, включая и политическую, оставалось обычно очень немного, иногда практически ничего. Однако то, что все-таки оставалось, могло сыграть и подчас играло свою роль при следующем подходящем для этого случае. И хотя влияние и утраченные позиции ислама приходилось восстанавливать заново, причем почти на пустом месте, это было все-таки лучше, чем ничего. Ислам Тропической Африки всегда энергично стремился не упустить такую возможность. В период позднего европейского средневековья подобным образом действовали представители различных течений ислама, в том числе активные мусульманемарабуты, принадлежавшие к тем или иным воинственным суфийским орденам, ответвления которых щедро укреплялись в разных районах Северной Африки.

Пример

Наиболее многочисленными и активными в этом смысле были филиалы ордена-тариката Кадирийя. Несколько позже, в XVIII — XIX вв., стали действовать и представители многих других суфийских орденов.

Несложно заметить, что ослабление ислама как религии и культуры, а равно и его крайне легкое укоренение, тесно связано с общей отсталостью той среды, природной и антропогенной, с которой ему пришлось иметь дело в Тропической Африке. Но важно обратить внимание на то, как эта отсталость оказалась приспособлена для контакта с элементарным идейно-институциональным фундаментом ислама. Кажется, что обе стороны были в буквальном смысле слова созданы друг для друга. Во всяком случае, нет сомнений, что ислам усиливал возникавшие здесь неимоверно слабые ранние политические образования за счет свойственных именно этой доктрине очень крепких институтов. Конечно, и в Азии ислам не везде процветал так, как-то бывало в древних зонах развитой мусульманской тысячелетней цивилизации. Случалось ему попадать и в другие районы, оказываться религией сравнительно отсталых горных племен, например в Афганистане, где обстановка объективно была близка к ситуации в африканских тропиках. Однако там при всем прочем ислам оставался в мусульманском окружении, которое значило для него и для воспитывавшихся в духе ислама народов весьма многое.

Иное дело Африка, где постоянное и сильное воздействие ислама, которое могло бы сыграть роль такого окружения, оставалось лишь на севере континента и было к тому же отделено от остальной его части не только Сахарой, но и расовым барьером. Словом, не только отсталость, но и некоторые дополнительные факторы делали свое дело. В итоге мусульманская религия порой лишь внешне затрагивала многочисленные общины африканцев, как бы скользя по их поверхности, играя роль некоего необязательного антуража.

И все же роль ислама в истории Африки с точки зрения политического, отчасти также и экономического ее развития огромна. Немало сделал он и в плане социальных сдвигов, хотя здесь результат менее заметен. Исламу не удалось разрушить необычайно прочные первобытно-примитивные этнические и социальные барьеры, отделявшие африканцев друг от друга. Не удалось ему превратить жителей исламизированных районов Африки в население уммы, т. е. в единую общину нерасчлененных на этносы правоверных. Не сумел ислам принести в Африку и высокую цивилизацию. Следуя заповедям пророка, ислам в принципе не был склонен поощрять рабовладение (если раб правоверный, он не раб), хотя неверных мусульмане издревле обращали в рабов. Между тем нигде и никогда рабство не достигало таких размеров, как в Африке, откуда мусульманские торговцы за много веков до португальцев вывозили на продажу десятки, если не сотни тысяч африканцев. Для многих мусульманских торговцев Африка была рынком рабов, и хотя расового предубеждения к неграм у них не было, а обилие негритянок в гаремах вело даже к изменению расового типа арабо-мусульманского населения Африки, африканская работорговля в широких масштабах начата была все-таки мусульманами.