Французская журналистика Июльской монархии (1830 — 1848 гг.)

Вступивший на престол Луи-Филипп обещал народу Франции «управлять лишь посредством законов*, говорил, что его монархия будет «лучшей из республик*, а сам он — «королемгражданином*. Новая Хартия 1830 г. гласила, что «цензура никогда более не должна быть восстановлена во Франции*. Был принят закон, согласно которому судебные разбирательства по делам о прессе передавались в ведение суда присяжных. Начало правления Луи-Филиппа было ознаменовано небывалой свободой прессы, что способствовало быстрому увеличению числа периодических изданий. В период с 1830 по 1848 г. во Франции появилось более 700 новых газет и журналов. Выросли престиж и популярность журналистской профессии. «Все становятся журналистами: епископ, вельможа, чиновник, военный, ученый, бывший пэр Франции, бывший депутат, лицеист, только что оставивший школьную скамью, — все тянутся, чтобы схватиться за рычаг периодической печати, столь мощный в то время*,^[1] — констатировал Альфред Неттман в своей «Истории французской литературы Июльской монархии*. Журналистов стали приглашать на официальные мероприятия в королевскую резиденцию в Версале, что было немыслимо при Бурбонах.

Возросшая популярность журналистского ремесла породила такое явление, как «бульварная журналистика» (см. Хрестоматия: Мартен-Фюжье А.). «Бульваром* в период Июльской монархии называли район Парижа, включавший несколько модных бульваров — Монмартр, Бульвар Капуцинок, Итальянский бульвар. «Бульвар* не только топографическое понятие, но и символ определенного социального круга, объединенного общими вкусами, привычками, интересами. «Бульвар символизировал определенный стиль жизни, которую вели мужчины, принадлежащие к светскому обществу. В первую очередь жизнь эта протекала в кафе и кружках*^[2]. «Бульвар* стал средоточием светской жизни Парижа. Здесь и зародилась «бульварная журналистика*, представителями которой были молодые светские люди, щеголи и гуляки, завсегдатаи кафе, любители литературы и театра, сочетавшие праздную и разгульную жизнь с писанием газетных статей.

В 30—40-х гг. XIX века не было четкого разграничения между профессиональными журналистами и любителями. Еще не существовало специальных учебных заведений, в которых готовили бы журналистов. Доступ в газеты был открыт всем, проявившим литературные способности. Это позволило светским молодым людям, видевшим в сочинительстве одно из многочисленных развлечений, печатать в парижских газетах небольшие заметки, театральные рецензии, отзывы о книгах, порой блестящие по форме, остроумные, но несколько поверхностные.

Одним из ярких представителей «бульварной журналистики» был Жак Жермен Шод-Эг (1814—1846), проживший недолгую, но бурную жизнь и сделавший блестящую журналистскую карьеру в качестве литературного критика. Шод-Эг родился в Италии (Пьемонт). Приехал в Париж в 1836 г. и дебютировал в парижских газетах. Он сотрудничал в «Ревю де Пари», «Артист», «Пресс», «Сьекль», для которых писал остроумные рецензии и литературные статьи, многие из них войдут впоследствии в сборник «Современные писатели Франции» (1841). Образцом его литературной критики может служить очерк «Бальзак» (1839), написанный едко, задиристо, без всякого почтения к литературным авторитетам, но и без глубокого проникновения в материал. Критик утверждает, что декларированное Бальзаком новаторство «Человеческой комедии», которое состоит, по утверждению писателя, в том, что он объединил свои произведения в цикл, — на самом деле лишь хитрая уловка, позволяющая ему избегать упреков в незавершенности его творения и маскирующая творческое бессилие автора.

Шод-Эг объясняет бальзаковский прием возвращающихся персонажей не эстетическими, а весьма утилитарными причинами: стремлением автора облегчить свою работу, не создавать всякий раз новых героев, а вводить в новый роман уже известных читателю по предыдущим произведениям действующих лиц. Кроме того, выгода для Бальзака состоит и в том, что такой прием побуждает читателей, не знакомых с другими творениями писателя и испытывающих по этой причине определенные трудности в понимании прочитанного, обратиться к ранее изданным произведениям.

Критик упрекает Бальзака в «удивительном однообразии» персонажей и сюжетных ходов его романов. Рецензируя роман.

?Дочь Евы", Шод-Эг отмечает серьезные, с его точки зрения, композиционные просчеты автора: непропорциональность частей, подробное выписывание второстепенных персонажей, неумение концентрировать повествование. Стиль Бальзака небрежен, изобилует грамматическими и синтаксическими? ошибками",? многочисленными и нелепыми неологизмами" и? варваризмами". ?Талант г-на Бальзака можно было бы кратко описать следующей формулой: сочетание неясности и неумелости, имеющее результатом никчемность"^[3], — таков приговор критика великому писателю.

Но более всего Шод-Эга возмутила бальзаковская критика нравов современной Франции. ?Если верить этому писателю, мнящему себя историком и философом, деньги и порок являются единственным средством и целью современного человека; низменные страсти, извращенные вкусы, гнусные стремления движут Францией XIX века, этой дочерью Жан-Жака и Наполеона! Мир, каким его представляет нам г-н Бальзак, являет собой разбойничий притон и болото"^[4], — восклицает Шод-Эг.

В заключение критик упрекает Бальзака в непомерном тщеславии и предрекает ему скорое забвение: …Г-ну Бальзаку не избежать судьбы, уготованной ложным и вредным талантам, — забвения и презрения"^[5].

Резкий и язвительный тон статьи, то обстоятельство, что в ней о Бальзаке не сказано ни одного доброго слова, заставляют предположить, что ее главной целью было дискредитировать известного писателя в глазах сорока? бессмертных" и закрыть ему доступ во Французскую академию, куда Бальзак баллотировался в 1839 г.

Возможно, именно подобные публикации заставили Бальзака написать в «Письмах о литературе, театре и искусстве», опубликованных в? Ревю паризьен" 25 сентября 1840 г., следующие строки: …В настоящее время критики не существует. Мы видим злобные нападки человека на человека, заявления, подсказанные завистью, и недостойные опровержения, бесчестную клевету; но хорошо образованного писателя, который обдумывает свои выражения, знает возможности искусства, критикует с похвальным намерением объяснить, узаконить методы литературной науки и читает разбираемые им сочинения, — такого человека нужно еще поискать, и найдется он не скоро"^[6].

Изменения происходили не только в журналистской среде, но и в читательской. Иногда им способствовали открытия, казалось бы, не имеющие никакого отношения к журналистике. Так, в 1830 г. была изобретена керосиновая лампа. Читатели получили доступ к напечатанным текстам в вечернее время, в часы досуга, что было одним из факторов увеличения тиражей газет. Рост мегаполисов, развитие школьного образования создавали новую, более широкую читательскую публику.

Книги стоили дорого: от 3 до 8 франков (рабочий получал около 50 франков в месяц, а министерский служащий — около 100 франков). Газеты дороговизной не уступали книгам: годовая подписка обходилась примерно в 70—80 франков. Чтобы удовлетворить читательский голод, были избраны две стратегии: открытие общественных читален и издание дешевых газет.

Эмиль де Жирарден Первой парижской дешевой газетой была «Пресс» («Пресса») Эмиля де Жирардена (1806—1881). Жирарден был незаконнорожденным сыном графа Александра де Жирардена. Наделенный изрядным честолюбием бастард чувствовал себя ущемленным и не успокоился, пока не получил право официально носить имя своего отца. Жирарден был полон замыслов, устремлен в будущее. Наследник просветителей, он верил в прогресс и был убежден, что улучшение общества зависит от образованности его членов. Поэтому газета для Жирардена была одновременно и средством удовлетворить свое честолюбие, и способом воплотить в жизнь свою социальную утопию.

В 1829 г. Жирарден основал еженедельную газету «Мода», в которой печаталась вся талантливая молодежь: Александр Дюма, Эжен Сю, Бальзак, Жорж Санд. Иллюстрировал издание двадцатипятилетний Гаварни. В рекламном проспекте говорилось, что «Мода* представляет собой? роскошное издание по умеренной цене*. На страницах газеты появлялись статьи о новых тенденциях в моде, о браке, семье, воспитании детей, о правах женщин, о жизни двора и парижского света. В газете печаталась? Физиология брака* Бальзака.

В 1830 г. Жирарден продал газету, претендуя на более серьезную деятельность. В начале 1830-х гг. он издавал еще несколько газет, которые принесли ему солидный доход. В 1834 г. Э. де Жирарден богат и выставляет свою кандидатуру на выборах в депутаты. Ему еще не исполнилось 30 лет, возраста, позволявшего согласно существовавшему закону быть избранным в парламент. Жирарден приписывает себе два недостающих года и побеждает на выборах.

В 1836 г. он приступил к осуществлению своего грандиозного замысла — созданию дешевой ежедневной газеты. «Моя цель — возвысить периодическую печать до уровня общественного установления*, — заявлял Жирарден. 1 июля 1836 г. выходит первый номер «Пресс*. Годовая подписка стоила 40 франков вместо обычных 80. Разница покрывалась за счет публикации объявлений. Плата за объявления была весьма высока. По свидетельству Бальзака, публикация объявления зачастую стоила столько же, сколько издание книги. Дело в том, что во французских газетах объявления кое-что унаследовали от афиш: они часто были довольно велики по объему и стремились быть оригинальными и по содержанию, и по форме.

• ? Пресс* начала с тиража в 10 тыс. экземпляров. Через 12 лет ее тираж составил почти 64 тыс. экземпляров. Номер газеты продавался за 1 су. Замысел состоял в том, чтобы продавать дешевле, но больше. Чтобы это сделать, нужно было покрывать издержки за счет рекламных объявлений. Немногочисленные объявления печатал уже Т. Ренодо, но в? Пресс* рекламные объявления стали неотъемлемой частью газеты, одним из главных источников средств на ее издание.
• ? Пресс* представляла собой новый тип газеты энциклопедического характера, чрезвычайно богатой самым разнообразным материалом (политика, коммерция, наука, сельское хозяйство, театр и искусство, религия, беллетристика и т. д.). Жирарден первым стал печатать в «Пресс* романы с продолжением, романы-фельетоны. С увеличением формата газет фельетоном стали называть ее «подвал*, где и печатались из номера в номер отрывки романов, получивших название «фельетон*. Это делалось в коммерческих целях, чтобы увеличить число читателей и подписчиков. Фельетон «приковывал* читателя, заставлял ждать следующего номера газеты, а писателям обеспечивал самую широкую читательскую аудиторию. У истоков жанра романа-фельетона стояли Оноре де Бальзак, Александр Дюма-старший, Фредерик Сулье, Эжен Сю. Первым романом-фельетоном, опубликованным во французской ежедневной газете, принято считать «Старую деву* Бальзака. «Пресс* начала публикацию романа 23 октября 1836 г. Жирарден печатал на страницах «Пресс* и переводные романы, платя переводчикам гроши.

Хотя Жирарден опубликовал несколько своих беллетристических произведений, он не был талантливым писателем. Однако ему нельзя отказать в таланте литературного критика и публициста. В сочинениях Жирардена «не было ни риторики, ни отточенного стиля*, но в них была «живая, непосредственная, оригинальная интонация… Он был прекрасным полемистом… Он стремился добиться несомненного воздействия на публику… С тех пор как он пишет, его читают…*^[7], — писал Сент-Бёв.

Но главным талантом Жирардена был, несомненно, талант организатора. Для Жирардена газета была прежде всего коммерческим предприятием, и себя он осознавал дельцом. Братья Гонкур приводят в своем «Дневнике* фразу Жирардена: «Ворочать делами — это значит ворочать чужими деньгами*^[8]. Он не только сделал газету дешевой, но и придал ей сенсационный, а иногда и скандальный характер. Вместе с тем Жирарден сумел привлечь к сотрудничеству в своих изданиях выдающихся писателей: В. Гюго, О. Бальзака, А. де Ламартина, Ф.Р. де Шатобриана, Т. Готье, Жорж Санд, А. Дюма-отца, Э. Сю, Э. Скриба и др. Он заботился о современном техническом оснащении издательского процесса. В типографии Жирардена работали паровые прессы, впоследствии одним из первых во Франции он использовал цилиндрический пресс.

Деятельность Жирардена получила неоднозначную оценку его современников. А. де Ламартин полагал, что «Пресс*, «осмеивая с большим талантом ложные страсти и общие банальные места нашей оппозиции, обещала стать новым органом, и Эмиль де Жирарден в политике, а г-жа де Жирарден с ее тонкой насмешкой в литературе создавали этой газете двойной успех»^[9]. Иначе виделась фигура Жирардена Эдмону Гонкуру, назвавшему его «проходимцем*. Шарль Бодлер считал Жирардена «гнусным угодником бездарных юнцов*. Сент-Бёв писал о разлагающем влиянии? сорокафранковой прессы* на литературу и литературные нравы. Интересен и взгляд со стороны, отзыв русского писателя П. Боборыкина, встречавшегося с Жирарденом в I860—1870-х гг.: «Эмиль де Жирарден разыгрывал роль великого политика и патриота, но вся его карьера была не что иное, как ловкое делячество, и он был предвозвестником и насадителем тех нравов прессы, которые развернулись роскошным букетом в конце века. Всякого рода спекуляцией, участием во всевозможных концессиях, обществах, биржевых повышениях и понижениях Жирарден к концу Империи составил себе большое состояние Жирарден до конца своих дней слыл за человека, который даром ничего не сделает и не напишет ни одной строки*^[10][11].

Но, пожалуй, самым серьезным оппонентом Жирардена стал талантливый журналист Арман Каррель, выступивший в печати против новых принципов журналистики, которые утверждал Жирарден. На состоявшейся дуэли с Жирарденом Каррель был убит.

Впоследствии, уже оставив «Пресс*, Жирарден скажет: «Настоящее имя прессы — забвение Десять часов умело использованной власти стоят больше, чем десять лет журналистского труда*. Любовь к власти и к деньгам, которые дают власть, — подлинный двигатель всей кипучей деятельности Жирардена.

Вместе с тем Жирарден неизменно выступал ревностным защитником свободы прессы. Он совершил переворот в журналистике. «Газеты, полтора века бывшие проводниками довольно грубых, но тем не менее оригинальных, сыгравших свою роль в революции 1789 года идей, благодаря его инициативе превратились в могучее средство воздействия на массы*^[10], — писал Арман Лану. Именно в деятельности Жирардена — истоки современной журналистики, журналистики информационной, ориентированной на широкую аудиторию, разнообразной по информации, жанрам и формам, быстро реагирующей на перемены в обществе и в жизни. Появление дешевой периодики значительно изменило облик французской журналистики, был сделан первый шаг к массовой прессе.

Дельфина де Жирарден Немалую роль в успехе «Пресс* сыграла жена Жирардена Дельфина де Жирарден (1804—1855), талантливая поэтесса, драматург, журналист, хозяйка блестящего светского салона, завсегдатаями которого были В. Гюго, О. Бальзак, А. де Ламартин, А. де Мюссе, Т. Готье, П. Мериме, Жорж Санд, А. Дюма, Ф. Гизо, крупные политики, дипломаты, ученые.

Дельфина вела в «Пресс* еженедельную рубрику «Парижская хроника*, подписывая свои материалы псевдонимом «виконт де Лоне*.

В очерках, принадлежащих перу Дельфины, проявились ее тонкая наблюдательность, остроумие, чувство юмора. Она критикует двор Луи-Филиппа за невнимание к литературно-художественной элите, публикует репортажи о событиях парижской жизни, рассказывает о модных новинках, пишет заметки о светских приемах, рецензии на театральные премьеры и выставки живописи. Она воспроизводит тон и темы салонных бесед, в частности, тех, которые велись в ее собственном салоне.

Тематический и жанровый диапазон Дельфины де Жирарден довольно широк. В очерке «Париж и его сточные канавы» она дает зарисовку неприглядных сторон жизни большого города, описывая его многолюдную толпу, грязные улицы, темные, узкие и сырые коридоры. Центральной метафорой очерка становится образ Парижа-пещеры.

В некрологе «Кончина Карла X» писательница предлагает свою интерепретацию драматической судьбы короля, умершего на чужбине. По мнению Дельфины, причиной драмы стало то, что Карл X до конца сохранил благородную верность монархической идее, не захотел и не сумел понять и принять новую эпоху. «…Его недостатки, за которые он был столь сурово наказан, были лишь продолжением его достоинств. К несчастью, эти достоинства не являются более таковыми для нашего времени; в этом и состояло преступление короля…*^[13].

Подтверждением и иллюстрацией этого тезиса об изменении нравов, утрате былого достоинства и благородства становится одна, вроде бы, частная деталь, которую подметил острый взгляд писательницы: двор не носит траура по усопшему королю-изгнаннику.

Короткое эссе «Счастье быть свободным» и небольшая заметка «Избрание Виктора Гюго во Французскую Академию» демонстрируют другую грань таланта Дельфины де Жирарден — разнообразие регистров, ее способность сочетать истинно французское остроумие с патетикой. Эссе «Счастье быть свободным* звучит как гимн свободе мысли. Речь Гюго при вступлении в Академию и его манера держать себя во время церемонии избрания вызывают искреннее восхищение писательницы и подаются ею как образец великодушия, благородства и скромности. «…И вот он, этот гордый победитель, которому немецкие студенты воздвигают триумфальную арку, он, чья известность на родине может сравниться только с известностью Байрона в Англии, он, у которого есть, как у Магомета, фанатичные последователи, и, как у Наполеона, старые служаки и молодые гвардейцы, он, один из властителей дум своего века, пробирался сквозь толпу, стараясь остаться незамеченным, почти такой же бледный, как его супруга…*^[14]. Огромный успех «Парижской хроники* вызвал множество подражаний в других парижских газетах.

В 1839 г. была поставлена комедия Дельфины де Жирарден «Школа журналистов*, наделавшая много шума не только во Франции, но и за ее пределами. Хорошо знавшая нравы и быт современных журналистов, Дельфина выступила с критикой развращенности журналистов, их равнодушия к судьбам людей, ставших «жертвами прессы*.

Отдел художественной и литературной критики «Пресс* на протяжении многих лет возглавлял Теофиль Готье (1811 — 1872). Парадоксально, но при жизни этот талантливейший французский поэт был известен широкой публике больше как журналист и критик, чем как автор «Эмалей и камей*. В статье.

?Теофиль Готье* (1859) Ш. Бодлер писал: … Признаем сразу же, что Теофиль Готье весьма уважаемый журналист, мало известен как романист, мало оценен как автор путевых заметок и почти неизвестен как поэт, особенно если сопоставить незначительную популярность его стихотворений с их блистательными и необъятными достоинствами*^[15].

В 1836 г. Готье 25 лет, им опубликованы два стихотворных сборника, оставшиеся почти незамеченными читающей публикой и критикой, сборник повестей «Молодая Франция» (1833) и роман «Мадемуазель де Мопен» (1835—1836), в знаменитом предисловии к которому Готье излагает свою теорию *чистого искусства* (см. Хрестоматия: Готье Т.), Он страстный поклонник В. Гюго. На знаменитом представлении *Эрнани* 25 февраля 1830 г. Готье появился в красном жилете, с длинными волосами и с кошкой на руках и возглавил сторонников нового романтического искусства.

Готье был разочарован результатами Июльской революции, он задыхался в удушливой атмосфере лицемерия, цинизма и делячества, которая сложилась во Франции при Луи-Филиппе. Он тяготел к богеме, группе художников, поэтов, писателей, представителей артистического мира, которые противопоставляют буржуазному культу наживы и здравого смысла все необычное, экстравагантное, выходящее за рамки общепринятого.

Авторитет Готье-критика был чрезвычайно высок: стоило Готье опубликовать в газете хвалебную статью о каком-нибудь художнике, как цена на его картины тотчас поднималась.

Журналистика не принесла писателю богатства. Фельетоны Готье увеличивали тиражи жирарденовской? Пресс*, но никак не количество банкнот в его карманах.

Готье не питал иллюзий относительно современной журналистики. Его предисловие к роману «Мадемуазель де Мопен«(1835— 1836) не только манифест теории искусства для искусства, но и своеобразный памфлет против журналистики, газетчиков и литературных критиков. Писатель выделяет несколько типов журналистов: журналисты-проповедники нравственности, журналисты-утилитаристы, пресыщенные журналисты. Все они одинаково ему неприятны и вызывают насмешку.

Готье видел опасность в том, что пресса лишает людей самостоятельности суждений. Газеты навязывают читателям готовые мнения и снабжают их недостоверной информацией. Кроме того, «газета убивает книгу точно так же, как книга убивает архитектуру, как артиллерия убила отвагу и мускульную силу*^[16][17], — писал Готье в предисловии к роману. Здесь слышны отголоски знаменитой фразы из «Собора Парижской богоматери* В. Гюго: «Это убьет то*. Подобно тому, как изобретение книгопечатания убило соборы, эти «библии для неграмотных*, так и распространение прессы, полагает Готье, уничтожит книгу как источник идей и информации.

Несмотря на столь критичное отношение к журналистике, Готье писал для газет и журналов до самой смерти. Он проработал в «Пресс* до 1854 г., затем перешел в правительственную газету «Монитёр универсель*, сотрудничал в разных парижских газетах и журналах («Кроник де Пари*, «Фигаро*, «Ревю де де монд*, «Ревю де Пари*, «Ревю де XIX сьекль*, «Франс литтерэр* и др.), был редактором нескольких периодических изданий.

В период Июльской монархии разворачивается полемика и острая борьба между проправительственными орлеанистскими периодическими изданиями и оппозиционной прессой (как легитимистской, так и демократической, республиканской).

Орлеанистской по своей политической направленности была «Журналь де Деба*, выступавшая с консервативных и династических позиций как защитник властей, порядка, против свободы, либеральных тенденций, которые трактуются ею как анархия. А. де Ламартин назвал «Журналь де Деба* «ежедневной выпиской из протоколов заседания кабинета Тюильри*. Бальзак утверждал, что правительство «платит «Журналь де Деба* не за услуги, которые эта газета оказывает, а за зло, которого она не делает; это не друг, не враг и не союзник, а что-то вроде тещи*^[16]. Поддерживала Орлеанов и жирарденовская «Пресс*, выражавшая взгляды правого центра. Обе газеты получали правительственные субсидии, что ни для кого не было тайной.

К умеренно оппозиционным газетам относилась «Конститюсьонель», переживавшая пик своей популярности и достигшая огромных тиражей в начале 1830-х гг. Если в 1824 г. тираж газеты был 16 250 экземпляров, то в 1830 г. он достиг 18 622, а в 1831 г. — 23 333. «Конститюсьонель» заняла первое место по тиражам среди влиятельнейших парижских газет. Ее последовательная политика против правых, восстановления абсолютной монархии снискала читательское уважение.

Относительную независимость от правительства сохраняла «Сьекль» — орган династической оппозиции, возглавлявшейся Одилоном Барро. Как и «Конститюсьонель», «Сьекль» выступала за конституционную монархию.

Независимыми и более левыми, чем «Сьекль», были «Курье Франсе» («Французский курьер»), резко критиковавший правительство Луи-Филиппа, ставший трибуной либералов и антиклерикалов, и «Тан». В оппозиционной демократической журналистике работали известные писатели: Жорж Санд, Бальзак, Феликс Пиа, Фредерик Сулье и др.

С правого фланга Орлеанов атаковали крупные легитимистские газеты «Газет де Франс» и «Котидьен», занимавшие в начале 1830-х гг. третье и шестое места соответственно среди крупнейших парижских периодических изданий. Обе газеты ратовали за восстановление «законной», но свергнутой династии Бурбонов. При этом «Газет де Франс», самая левая из легитимистских газет, выступала за всеобщее избирательное право и возвращение Франции к «легитимной» монархии Бурбонов не с помощью силы, а посредством пропаганды легитимистских идей.

Быстрое развитие в период Июльской монархии получила леворадикальная республиканская пресса, широко использовавшая беллетристические и полубеллетристические жанры: роман, повесть, рассказ, очерк, фельетон, памфлет и т. д. Печатными органами различных республиканских фракций были газеты «Насьональ», «Трибюн», («Трибуна») «Ревю репюбликен», («Республиканское обозрение»), «Карикатюр» («Карикатура»), «Шаривари» («Гвалт»). В этих изданиях обсуждались вопросы об участии народа в истории, исторической миссии буржуазии и ее правах на политическое лидерство, характере ее взаимоотношений с народом. Республиканские газеты разоблачали своекорыстие верхушки буржуазии.

Все более широкую публику в 30-е гг. XIX столетия приобретали периодические издания социалистического толка, что было обусловлено резким ухудшением положения социальных низов, подъемом рабочего стачечного движения и распространением идей утопического социализма (прежде всего Сен-Симона и Шарля Фурье). Жестоко подавленные восстания ткачей в Лионе в 1831 и 1834 гг. имели сильный резонанс не только во Франции, но и во всей Европе. В конце 1830-х гг. в Париже возникли тайные организации рабочих: «Общество времен года», «Общество новых времен года», «Общество работников-эгалитариев», «Общество коммунистов-материалистов».

Одна из самых читаемых газет социалистической ориентации «Глоб» («Глобус») была основана в 1824 г. и сыграла значительную роль в распространении либеральных политических идей еще в эпоху Реставрации. До 1828 г. газета имела литературный и философский характер, поддерживала романтиков, популяризировала принципы психологической и исторической критики. С 1828 г. «Глоб» включается в обсуждение политических вопросов: положительно оценивает влияние Великой французской революции на общественно-политическую и культурную жизнь Франции, осуждает ультрароялистов, бичует иезуитов и духовенство в целом. Газета стала органом так называемых «доктринеров», буржуазных либералов, сторонников конституционной монархии, руководствовавшихся принципом «Монархия — согласно Хартии». Доктринеры полагали, что Хартия способна обеспечить полную свободу французскому народу даже в условиях монархического правления.

В 1831 г. руководство газетой перешло в руки сен-симонистов С.-А. Базара (1791—1832) и Б.П. Аифантена (1796—1864), которые дали ей подзаголовок «орган сен-симонистской религии», так как почитали Сен-Симона «святым» и ставили выше Христа. Французский мыслитель, граф Клод Анри Сен-Симон (1760—1825) считал, что огромную роль в совершенствовании общества играет прогресс научных знаний, морали и религии. Общество будущего, о котором мечтал Сен-Симон, должно использовать науку как способ разрешения острых противоречий индустриального общества. Всем должно быть обеспечено право на труд. Цель общественного производства — повышение благосостояния народа, развитие способностей каждого человека. Критикуя существующий несправедливый социальный порядок, Сен-Симон призывает обратиться к первоначальному христианству с его идеей всеобщего братства людей. Основным способом исправления общества Сен-Симон и его последователи считали пропаганду социалистических идей.

В 1840 г. в Париже вышла первая французская ежемесячная рабочая газета «Ателье» («Мастерская»), авторами в которой были исключительно рабочие. Главным редактором газеты стал типографский рабочий Корбон. На страницах газеты публиковались материалы, рассказывающие о тяжелом положении и труде рабочих. «Ателье» призывала рабочих разных стран к единству, выступала за всеобщее избирательное право, воспитывала любовь к труду, поддерживала католицизм и католическую церковь как основу морали. Основные социалистические идеи также нашли отражение на страницах газеты. «Ателье» сыграла важную роль в становлении самосознания французских рабочих. Тогдашний глава правительства Ф. Гизо возбудил судебный процесс против «Ателье» за «разжигание ненависти между различными классами общества». Процесс был проигран Гизо, но власти не оставляли газету в покое, чинили всяческие препятствия.

В конце 1820—начале 1830-х гг. наметился рост антиклерикальных настроений во Франции. Общество чувствовало, что церковь стремится лишь к тому, чтобы упрочить свои связи с монархией. Французский публицист и религиозный философ аббат деЛамен- не (1782—1854) остро ощутил этот разрыв между обществом и католической церковью. В 1830—1832 гг. он издавал демократическую и католическую газету «Авенир» («Будущее»), в которой осуждал атеизм, проповедовал свободу совести и веротерпимость, считал необходимым, чтобы церковь разорвала тесные узы с монархией.

Девиз газеты «Бог и Свобода» выражал одно из важнейших положений христианского социализма, основоположником которого был Ламенне, — свободным можно быть только в боге. Ламенне обосновывал возможность совмещения христианских и социалистических идей на том основании, что последние были якобы провозглашены в Евангелиях. Христианский социализм проповедовал классовый мир, христианскую любовь, преобразование современного несправедливого общества путем нравственного совершенствования людей. В 1832 г. программа газеты была осуждена папской энцикликой, а «Авенир» вскоре закрыта.

Все более значительное место в структуре французской периодики в период Июльской монархии начинают занимать литературно-художественные издания, а в самих этих изданиях — отделы литературной и художественной критики. «Быть может, мы усвоили пагубную привычку предоставлять газетам судить об искусстве…»^[19], — писал О. де Бальзак в статье «О художниках». Июльская революция привела к более четкому размежеванию в литературном лагере, заставила писателей и критиков определить свое место по ту или иную сторону баррикад. Отделы критики были во всех крупных политических газетах Июльской монархии. Исходя из своих сен-симонистских принципов, «Глоб» выдвигала программу демократического искусства, которое должно способствовать улучшению жизни народа. Художественные критики этого журнала ценят бытовые сценки, пейзажи в живописи (фламандскую и голландскую школы), где «виден человек в своей деятельности».

Республиканская сатирическая пресса («Карикатюр*, «Шаривари*) обрушилась с критикой на знаменитого драматурга Эжена Скриба, автора популярной комедии «Стакан воды» (1840), который, с ее точки зрения, восхвалял мещанский «здравый смысл* и был воплощением консерватизма и бытописательства в литературе. Прессой было пущено в ход презрительное словечко «скрибовщина* («scribolatrie*).

Противниками романтизма выступали респектабельная? Журнал ь де Деба" и официальная «Монитёр*, печатавшие статьи и рецензии авторитетного художественного критика Э.-Ж. Делеклюза, активно выступавшего против романтизма. Делеклюз рассматривал романтизм как искусство «дикое, бескультурное, ошибочное*, занесенное на французскую почву из Германии и Англии. Для него романтизм — всего лишь вариант барокко, не создавший шедевров.

Наиболее значительными литературно-художественными периодическими изданиями Июльской монархии были три парижских литературных журнала — «Ревю де Пари» («Парижское обозрение*) «Ревю де де монд» («Обозрение двух миров*) и «Артист* («Художник*).

? Ревю де Пари" был основан в 1829 г. Луи Дезире Вероном (1798—1867). Он родился в семье бумагопромышленника. Окончив медицинский факультет Парижского университета, предпринял неудавшуюся попытку заняться медицинской практикой. Оставив медицину, стал торговать пилюлями от кашля. Умелая реклама и деловая хватка сделали его обладателем солидного капитала. Верон решил попробовать свои силы на журналистском поприще. В 1829 г. он основал журнал «Ревю де Пари*, который должен был объединить молодые литературные таланты. Вместе с тем Верон намеревался сделать свой журнал престижным, «предназначенным для высшего круга*. В осуществлении этой программы Верон проявил настойчивость, упорство и деловую хватку. Он заказывал статьи и рыскал по Парижу, чтобы их заполучить. Он обивал пороги как уже маститых и прославленных писателей (В. Гюго, Э. Скриб), так и начинающих авторов. В? Ревю де Пари* были впервые опубликованы, например, «Ванина Ванини* Стендаля, «Этрусская ваза* Мериме, отрывки из «Шагреневой кожи*, роман «Отец Горио* Бальзака, а также его новеллы «Эликсир долголетия *, «Красная гостиница *.

Справедливости ради необходимо сказать, что в целом положение начинающих писателей, особенно поэтов, оставалось весьма незавидным. В одном из писем 1834 г. талантливый французский поэт-рабочий, о творчестве которого с похвалой отзывался Ш. Бодлер, Эжезипп Моро писал: «Стихи, если только они не подписаны именем Ламартина и Виктора Гюго, не имеют никакого сбыта в Париже. Журнал, который согласится их напечатать, заставляет автора платить за их публикацию*^[20].

Верон одним из первых оценил могущество рекламных объявлений. Влиятельность Верона в мире прессы объяснялась и его близостью к государственным деятелям Июльской монархии, которым он беззастенчиво льстил. «Он задавал тон всей этой угодливой и циничной журналистике…*, — сказал о Вероне один из современников. Но Верону нельзя отказать в умении открывать таланты, в тонком литературном чутье. В нем сочетались деловая хватка газетного магната и увлеченность художника.

Следующим после литературы увлечением Верона стал театр. В 1831 г. он был назначен директором Оперы. Он оставил пост директора «Ревю де Пари*, но журнал продолжал жить в других руках, претерпев на протяжении XIX века множество метаморфоз. В 1856 г. в нем будет опубликован роман Флобера «Госпожа Бовари*. На рубеже XIX—XX вв.еков под названием «Ревю де Пари* будет выходить один из самых крупных и влиятельных парижских журналов.

Главным конкурентом «Ревю де Пари* был журнал «Ревю де де монд», основанный в 1831 г. швейцарским типографским служащим Франсуа Бюлозом (1803—1877). В состав редколлегии входили Жорж Санд, А. де Мюссе, Ш.-О. Сент-Бёв. «Ревю де де монд* времен Июльской монархии был органом левой, либерально-республиканской, радикально настроенной против Луи-Филиппа интеллигенции. Журнал с самого начала был сориентирован на интеллектуальную элиту Франции, отличался серьезностью тона, обстоятельностью и глубиной публикуемых материалов. Характерно, что Бюлоз с определенного момента решил печатать произведения сотрудничавшего с журналом Бальзака в другом периодическом издании, владельцем которого он стал в 1834 г., — «Ревю де Пари*. Дело в том, что Бюлоз опасался, что некоторые бальзаковские рассказы могли показаться серьезным читателям «Ревю де де монд* безнравственными. В «Ревю де де монд* были опубликованы многие произведения Ф. Стендаля, О. Бальзака, П. Мериме, А. де Виньи, В. Гюго, Жорж Санд и др. Бюлоз проявил удивительную энергию и упорство не только в привлечении к сотрудничеству талантливых писателей, но и в поиске новых подписчиков: он лично каждое утро отправлялся с визитами к тем и другим. В результате активной деятельности Бюлоза «Ревю де де монд* стал одним из лучших в Европе литературных журналов.

Не любивший Бюлоза Барбе д’Оревилли, написавший о нем сатирический очерк «Господин Бюлоз» (1863), не мог не признать: «… «Ревю де де монд» — единственный журнал, к которому прислушивается общественное мнение во Франции*^[21].

Проводником новых реалистических принципов в искусстве стал журнал «Артист», основанный Ашилем Рику в 1831 г. Журнал стал самым популярным во Франции изданием по проблемам искусства. В журнале печатались О. де Бальзак, Т. Готье, А. Уссей, Ж.-Ф. Шанфлери, А. Мюрже и др. Здесь была осуществлена первая публикация бальзаковской новеллы «Неведомый шедевр». Художественный критик «Артиста* Арсен Уссей (1815—1896) высоко ценил творчество Делакруа, Курбе, позже с похвалой отозвался об импрессионистах.

Призыв Ф. Гизо, ставшего в период Июльской монархии чрезвычайно влиятельной политической фигурой, «Обогащайтесь!* был услышан литературной Францией эпохи Луи-Филиппа. Это привело ко все возрастающей в конце 1830—начале 1840-х гг. коммерциализации прессы. Анализ общего состояния французской «литературной республики* в период Июльской монархии был дан в статье авторитетного французского критика Ш.-О. Сент-Бёва (1804—1869) «Меркантилизм в литературе» (1839) (см. Хрестоматия: Ш.-О. Сент-Бёв). Сент-Бёв констатирует новую ситуацию в сфере литературного производства, связанную с появлением «коммерческой литературы «*, движимой не той или иной нравственной или политической идеей, но писательским тщеславием и корыстолюбием. «Меркантильная литература сбросила маску и обнажила свою сущность Каждый литератор, преувеличивая важность своей роли, привыкает видеть в гонораре доказательство дарования Большинство газет, даже те из них, которые склонны кичиться своим пуританством, суть источники всяческих злоупотреблений и являют собой чисто меркантильные предприятия…»^[22][23].

Увеличение формата газет и появление романов-фельетонов понизило уровень литературной продукции, печатающейся в периодических изданиях. Показателен пример с А. Дюма, который был блестящим мастером диалога. Но так как газеты в то время платили авторам построчно, Дюма начал растягивать диалоги, вводить новых персонажей, односложно отвечавших на все вопросы и нужных лишь для того, чтобы увеличить число строк в тексте. Забавный эпизод рассказывает в своей книге? Три Дюма* А. Моруа. Поняв свой просчет, «Пресс* и «Сьекль* объявили авторам, что отныне будут платить лишь за те строки, которые размером превышают половину строки. «Директор «Фигаро» Вильмессан случайно оказался в этот день у Дюма. Он заметил, что тот перечитывает рукопись и вымарывает целые страницы.

• — Что вы делаете, Дюма?
• — Да вот убил его…
• — Кого?
• — Гримо… Ведь я его придумал только ради коротких строчек. Теперь он мне ни к чему*^[24].

Парижские издатели, видевшие в прессе «коммерческое предприятие*, способ сколотить капитал, в большинстве своем не отличались щедростью по отношению к авторам. Особенно это касалось иностранных литераторов, которым они не платили вовсе. «Могу уверить, — сообщает Герцен, — что «National» и «Реформа» открыли бы огромные глаза, если б кто из иностранцев смел спросить денег за статью. Они приняли бы это за дерзость или за помешательство, как будто иностранцу видеть себя в парижском журнале не есть Lohn, der reichisch lohnet (плата, богато вознаграждающая)»^[25].

Складывавшаяся в литературной республике ситуация привела к падению престижа журналистского ремесла в начале 40-х гг. XIX века. Жюль Жанен (1804—1874) оставил свидетельство о том, как современники оценивали журналистику. Его очерк «Журналист» (1841) — своего рода «защита журналистики». Жанен пытался разрушить стереотип, сложившийся в общественном мнении. «Ныне стало модно, — писал Жанен, — отказывать журналистике, этому благородному занятию, представители которого ведут за собой общество, решительно во всем: в уме, таланте, смелости; повсюду только и слышно, что газета — это вчерашний выскочка без роду и племени»^[26].

Жанен вынужден опровергать и обвинения в продажности, предъявляемые журналистам. В качестве аргумента в пользу того, что в журналистике работают честные люди, он приводит слова некого делового человека: «Если бы пресса продавалась, нужно признать, что я был бы последним идиотом, если бы не купил ее». «И этот человек прав, — добавляет Жанен, — ибо тот, кто приобрел бы прессу этой страны на пару суток, стал бы более могущественным, чем когда-либо был император Наполеон Бонапарт»^[27]. Аргументация Жанена не выдерживает критики. Он здесь ловко подменяет понятия. Тезис о «продажности» журналистов как проявлении их нравственной нечистоплотности, готовности за деньги поступиться своими убеждениями и выдавать белое за черное и наоборот, о чем писал Бальзак в «Утраченных иллюзиях», подменяется у Жанена тезисом о невозможности купить все существующие во Франции периодические издания. Очевидно, что второе не исключает первого: невозможность скупить всю прессу страны не исключает возможности того, что отдельный журналист или большая группа представителей этой профессии могут быть продажными. Это понятия разных уровней.

К 1840-м гг. упал престиж не только журналистской профессии, но, что гораздо существеннее, все более растрачивал кредит доверия режим Луи-Филиппа. Этот процесс сопровождался развитием политической и социально-бытовой карикатуры в демократической печати Франции. Франция и Англия делят между собой право считаться родиной иллюстрированных газет и журналов, в которых стали печатать карикатуры, сразу же привлекшие внимание публики.

Центральной фигурой французской сатирической прессы, ее вдохновителем был талантливый художник и литератор, убежденный республиканец Шарль Филипон (1800—1862). Филипон родился в Лионе. В юности учился живописи в мастерской известного французского художника Антуана Гро, который был официальным живописцем Наполеона I. В 1830 г. Филипон начал издавать сатирический политический иллюстрированный еженедельник «Карикатюр» (?Карикатура"). Активное участие в выпуске первых номеров журнала принял Бальзак (см. Хрестоматия: О. де Бальзак).

Шарль Филипон Постоянной мишенью этого журнала стал Луи-Филипп. Филипону принадлежит знаменитая карикатура Луи-Филиппа, голову которого он изобразил в виде груши, суживающейся в верхней части и расширяющейся книзу.

Карикатура стала знаменитой, своего рода опознавательным знаком, символом? короля-гражданина" и многократно воспроизводилась в других иллюстрированных изданиях. Луи-Филипп получил прозвище? Король-Груша". Современники сразу же поняли смысл графической метафоры: «1а poire* во французском языке имеет два значения —.

? груша" и разговорное * глупец", * простофиля", * шляпа*.

Карикатуристы изображали Луи-Филиппа то в виде громадного быка, пожирающего сено в народном хлеву, то паяцем, балансирующим на канате, то жирным котом, протягивающим свою когтистую лапу к народному достоянию.

Карикатура О. Домье «Политический курятник».

Не менее популярной была сатирическая газета «Шаривари» («Гвалт»), созданная Филипоном в 1832 г. Одним из ведущих журналистов газеты был Луи Юар (1813—1865), ставший впоследствии ее директором и главным редактором (см. Хрестоматия: Луи Юар).

Особый колорит филипоновским газетам придавали карикатуры художников-карикатуристов Гранвиля, Гаварни, Домье. Филипон в своих периодических изданиях впервые широко использует сатирическую литографию. «Литографии филипоновских изданий не вполне совместимы с представлением об обычной газетной иллюстрации. Карикатура здесь не сопутствует тексту, а наряду с ним раскрывает основную политическую задачу номера, часто заменяет своим содержанием передовую статью или фельетон»^[28].

Стендаль называл «Шаривари» «остроумной, как Вольтер*. Аббат Ламенне писал в письме к одному из своих знакомых: «Что касается «Шаривари», то в своей веселости, остроумии и неповторимости, она вместе с «Карикатюр» — единственные маленькие газеты, которые можно читать»^[29].

Репрессии властей против филипоновских изданий не заставили себя долго ждать. «Карикатюр» и «Шаривари» подвергались многочисленным обыскам, конфискациям, судебным преследованиям и штрафам. В 1831 г. Филипон был приговорен к шестимесячному тюремному заключению за «оскорбление персоны короля*. Однако, несмотря на гонения, сатирическая печать сделала свое дело, дискредитировав в глазах значительной части французского общества монархию ЛуиФилиппа.

Преследованиям подвергалась вся оппозиционная пресса. С 1830 по 1834 г. во Франции состоялось 520 судебных процессов над журналистами. 16 февраля 1834 г. правительственным постановлением был учрежден строгий надзор со стороны муниципальных властей за продавцами и распространителями газет. Между тем необходимо признать, что по сравнению с эпохой Наполеона условия существования прессы в период Июльской монархии были менее тяжелыми. Закрывались одни газеты, но на их месте появлялись другие.

Поводом для усиления давления на оппозиционную прессу послужило покушение на Луи-Филиппа, совершенное 28 июля 1835 г. анархистом Джузеппе Фиески.

Осенью 1835 г. были приняты так называемые «сентябрьские законы">, ограничивавшие свободу печати, возрождавшие строгую цензуру, высокий денежный залог для периодических изданий, огромные штрафы за оскорбление короля и его министров. Политическая сатира отныне приравнивалась к государственной измене. Свобода печати, провозглашенная Хартией 1830 года, была фактически уничтожена. Республиканцы уходят в подполье. Филипон закрывает «Карикатюр», а «Шаривари» переквалифицируется с политической сатиры на критику нравов.

А. де Мюссе откликнулся на драконовские «сентябрьские законы» сатирическим памфлетом «Закон о печати» (1835), в котором он с гневом и болью писал о репрессиях против республиканцев:

За что пытают их, и в чем их преступленье?

Убили короля? Низвергли божество?

Вина их в верности одной мечте любимой, Они — искатели безвестных новых троп, Хотя бы им грозил при жизни тесный гроб.

Сыны далеких стран, склонясь, пройдите мимо!

Пусть вольность хоть у вас, случайно встретясь с ними, Невестой скорбною их поцелует в лоб!^[30]

Пер. Е. Полонской

В 1835 г. произошло еще одно важное, но на сей раз позитивное событие во французской журналистике: в Париже было создано первое в мире информационное агентство, которое занималось сбором и распространением информации, причем не только из Франции, но и из Европы. Основателем агентства был Шарль-Луи Гавас (1783— 1858). Он родился в Руане, получил хорошее образование, обнаружив особые способности к языкам. При Наполеоне Гавас был банкиром, давал большие кредиты правительству, которые после падения императора не смог вернуть и оказался на грани разорения. Тогда Гавас решил использовать свое хорошее знание иностранных языков и начал делать переводы из европейских периодических изданий. Эти обзоры иностранной прессы он предлагал парижским изданиям, которые могли заплатить. Так возникло агентство «Гавас*. Услугами агентства пользовались влиятельные парижские газеты:? Журнал ь де Деба*, «Конститюсьонель», «Пресс», «Сьекль». Позже Гавас организовал широкую сеть европейских корреспондентов, передающих информацию из стран пребывания. Агентство «Гавас» работало под девизом «Быстро и хорошо». Доходы предприятия быстро увеличивались. Росло и влияние Гаваса в журналистских и политических кругах. Бальзак назвал Гаваса «доверенным лицом Прессы». Автор «Человеческой комедии» уверял, что при правительстве создано «Бюро общественного сознания», возглавляемое Гавасом, задачей которого было на основе анализа мировой печати информировать правительство о состоянии общественного мнения.

Шарль-Луи Гавас В 1853 г. почти во всех парижских ежедневных газетах появилась рубрика «Сообщения телеграфного агентства», в которой печаталась информация агентства «Гавас».

В 1848 г. к Гавасу приехали два эмигранта из Германии — Бернхард Вольф и Пауль Рейтер. Проработав несколько месяцев в агентстве «Гавас», они вернулись в Германию. Полученные во время работы у Гаваса знания и опыт пригодились им впоследствии. Вскоре Вольф открыл в Берлине информационное телеграфное агентство, а в 1851 г. Рейтер основал телеграфное агентство в Лондоне.

Однако эти новые информационные агентства не могли соперничать по степени информированности с «Гавас*. Рейтер еще не поставлял политической информации. Вольф только начинал это делать. В середине 50-х гг. XIX века во французской прессе возникла устойчивая формула: «Частное телеграфное агентство («Гавас») сообщает…». Французская пресса тогда не ссылалась ни на какие другие агентства, кроме «Гавас*.

В 1859 г., уже после смерти Ш.-Л. Гаваса, произошло разделение сферы влияния между тремя крупнейшими информационными агентствами. 15 июля 1859 г. в Париже владельцами трех агентств было подписано соглашение о сотрудничестве, предусматривающее обмен информацией и раздел информационного рынка между ними. «Гавас* обязался поставлять новости из Франции, средиземноморских стран, Америки, «Рейтер* — из Великобритании и с Ближнего Востока, «Вольф* — из Германии, Австро-Венгрии, скандинавских и славянских стран (включая Россию). Договор просуществовал до 1870 г.

17 января 1870 г. было заключено новое соглашение, по которому сферой исключительного ведения «Гавас* объявлялись Франция, Италия, Испания и Португалия. «Рейтер* получил монополию на сбор и распространение информации из Англии и Голландии. «Вольфу* достались Германия, Скандинавия, Россия. Сферой совместного ведения «Рейтера* и «Гаваса* были объявлены Оттоманская Империя, Египет, Бельгия. Все другие страны, включая США, рассматривались как нейтральная зона, где все три информационных агентства имели право собирать информацию. Это соглашение просуществовало до Первой мировой войны. Телеграфные агентства США (прежде всего «Ассошиэйтед Пресс*) не могли составить серьезную конкуренцию европейским агентствам, так как специализировались в то время на американских новостях и только в начале XX века обратили внимание на европейский информационный рынок.

Во второй половине 1840-х гг. ухудшается экономическая ситуация в разворованной «финансовой аристократией» Франции. Положение усугубляется неурожаем хлеба. Возмущение вызывает агрессивная внешняя политика Луи-Филиппа, предпринявшего завоевание и колонизацию Алжира. В Лилле в мае.

1847 г. прошла демонстрация рабочих под лозунгами «Долой Луи-Филиппа, да здравствует республика!».

Демократическая, республиканская и социалистическая пресса сыграла огромную роль в подготовке февральской революции.

1848 г. В 1847—1848 гг. усиливается пропагандистская направленность двух влиятельнейших республиканских газет «Насьональ» и «Реформ*. Газеты возбуждают недовольство существующим режимом, постепенно внушают читателям мысль о неизбежности серьезных перемен, переворота, революции.

Обе главные республиканские газеты считали, что предпосылкой к проведению серьезных общественных преобразований должна стать реформа избирательного законодательства. Мелкая буржуазия была лишена избирательного права, разорялась и разграблялась финансовыми тузами. Получив право голоса, она завладела бы мощным оружием в борьбе за свои интересы.

«Реформ*, возглавляемая демократом Ледрю-Ролленом, в которой сотрудничали многие социалисты, была более последовательной в своих демократических и республиканских симпатиях, в то время как возглавивший «Насьональ* после смерти А. Карреля Марраст отвергал программу серьезных социально-экономических преобразований, ограничиваясь «чистой политикой*. «Реформ* обрушивалась с резкой критикой на правительство Гизо, обвиняя его в коррупции и нежелании проводить реформы. В одном из номеров «Реформ* ставит правительству диагноз: «Воровство, взяточничество, шантаж*. Тон критических публикаций в «Насьональ* был спокойнее, чем в «Реформ*. «Насьональ* была не всегда последовательна в отстаивании своих позиций: так, например, в 1846 г. газета отказалась присоединиться к петиции об изменении избирательной системы. Рабочие презрительно называли Марраста «республиканцем в желтых перчатках*.

Даже в целом лояльный к правительству, вполне благонадежный, но всегда державший нос по ветру Э. де Жирарден в своей «Пресс* выступает с требованием избирательной реформы и изобличает коррумпированность правительства.

Недовольство и революционное возбуждение в Париже нарастает в начале 1848 г. Детонатором послужил расстрел безоружных демонстрантов, которые направлялись к зданию Министерства иностранных дел 23 февраля 1848 г. На следующее утро.

«Насьональ» сообщала, что расстрел был произведен «без всякого предупреждения, без соблюдения каких-либо законных формальностей», описывала смятение толпы.

В ночь на 24 февраля 1848 г. на улицах Парижа возводятся баррикады. Армия вышла из повиновения и перешла на сторону восставших. В полдень того же дня восставшие штурмовали королевский дворец Тюильри. Луи-Филипп отрекся от престола и эмигрировал в Англию.

Луи-Филипп отрекся в пользу своего малолетнего внука — графа Парижского. Мать графа Парижского указом короля назначалась регентшей. Жирарден в своей статье «Доверие! Доверие!», опубликованной в «Пресс» 25 февраля 1848 г., выступил за регентство. Но уже через несколько дней он писал: «Никакого регентства! Регентство сегодня было бы анахронизмом»¹.

О роли газет в революции 1848 г. свидетельствует хотя бы тот факт, что после падения Луи-Филиппа «Реформ» и «Насьональ» составляют каждая свой список членов нового кабинета, в который должны были войти виднейшие сотрудники этих газет. В результате достигнутого компромисса редактор «Реформ» Ледрю-Роллен получил важный пост министра внутренних дел. Франция провозглашена республикой. Преграды на пути быстрого буржуазного развития Франции были устранены.

Цит. по: Ledre Ch. La presse a l’assaut de la monarchie… — P. 213.

• [1] Цит. по: Boivin Е. Histoire du journalisme. — Р.: PUF, 1949. — Р. 47.
• [2] Мартен-Фюжье А. Элегантная жизнь, или Как возник «Весь Париж». 1815—1848. — М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1998. — С. 338.
• [3] Chaudes-Aigues J. Les Ecrivains modernes de la France. — P.: Librairie deCharles Gosselin, 1841. — P. 224.
• [4] Ibid. — P. 226−227.
• [5] Ibid. — P. 229.
• [6] Бальзак О. де. Собр. соч.: В 15 т. — М.: Гослитиздат, 1955. — Т. 15. —С. 272.
• [7] Sainte Beuve Ch.A. Causeries du lundi. — P.: Gamier, 1852. — T. 5. — P. 236.
• [8] Гонкур Э. и Ж. де. Дневник. Записки о литературной жизни. Избранныестраницы: В 2 т. — М.: Худож. лит-ра, 1964. — Т. 1. — С. 76.
• [9] Бальзак в воспоминаниях современников. — М.: Худож. лит-ра, 1986. —С. 103.
• [10] Боборыкин П. Столицы мира. — М.: Сфинкс, 1911. — С. 293—294.
• [11] Лану А. Здравствуйте, Эмиль Золя. — М.: Терра, 1997. — С. 82.
• [12] Боборыкин П. Столицы мира. — М.: Сфинкс, 1911. — С. 293—294.
• [13] Girardin D. de. Lettres parisiennes. — P.: Louis Michaud, s.a. — P. 2.
• [14] Ibid. — P.43—44.
• [15] Бодлер Ш. Проза. — Харьков: Фолио, 2001. — С. 370.
• [16] Готье Т. Мадемуазель де Мопен. — М.: Терра, 1997. — С. 35.
• [17] Цит. по: Бальзак О. де. Монография о парижской прессе // Знамя. —1997. — № 5.— С. 150.
• [18] Готье Т. Мадемуазель де Мопен. — М.: Терра, 1997. — С. 35.
• [19] Бальзак О. де. Собр. соч.: В 15 т. — М.: Гослитиздат, 1955. — Т. 15. —С.221.
• [20] Цит. по: Lardanchet Н. Les Enfants perdus du romantisme. — P.: Perrin, 1905. — P. 138.
• [21] Barbey d’Aurevilly. Le XIX siecle. Des Oeuvres et des hommes. Choix detextes etabli par Jacques Petit. — P.: Mercure de France, MCMLXVI. — P. 21.
• [22] В оригинале статья Сент-Бёва называется «De la littfirature industrielle», что может быть переведено, как «О коммерческой литературе». (Прим. авт.).
• [23] Сент-Бёв III.О. Литературные портреты. Критические очерки. — М.: Ху-дож. лит-ра, 1970. — С. 213; 215; 219.
• [24] Моруа А. Три Дюма. — М.: Мол. гвардия, 1962. — С. 202.
• [25] Герцен А. И. Собр. соч.: В 30 т. — М.: Изд-во АН СССР, 1956. —Т. 10.— С. 191.
• [26] Janin J. Le joumaliste // Les Fran^ais points par eux-mcmes. Tome troisieme. —P.: Carmer, 1841. —P. I.
• [27] Ibid. — P. XXXV.
• [28] Якимович Т. Французский реалистический очерк 1830—1848 гг. — М.:Изд-во АН СССР, 1963. — С. 85.
• [29] Цит. по: Ledre Ch. La presse a l’assaut de la monarchic 1815—1848. — P.:Armand Colin, 1960. — P. 143.
• [30] Мюссе А. де. Избранные произведения. — М.-Л.: Гослитиздат, 1952. —С. 130.