Тайны селекции. 
СОЦИОЛОГИЯ И ОБЩЕСТВО: НАУЧНОЕ ПОЗНАНИЕ И ЭТИКА НАУКИ. 
Монография

Это отражается не только в научной, но и в художественной литературе. В рассказе Айзека Азимова «Профессия» в обществе, отдаленном от нас тысячелетиями, проблемы образования и воспитания решаются очень своеобразно. В День чтения детям вводят в интеллект такой объем знаний, что они сразу начинают читать. В День образования молодые люди тоже за один присест получают полный курс профессионального обучения и становятся «дипломированными специалистами». На Олимпиадах молодые люди состязаются по профессиям, и победители получают направления для работы на самые лучшие, цивилизованные планеты. Все обучение ведется с помощью лент, на которых записана необходимая информация. Однако ленты разные: одним можно дать знаний больше, другим — меньше. К тому же не все получают их.

Главный герой рассказа Джорджи не получает ленту с записями в День образования, которая позволила бы ему стать «дипломированным специалистом». Его направляют в приют для слабоумных. Мучительно переживая свою неудачу, постоянно размышляя о ней, Джорджи приходит к выводу, что ленты вредны. Они учат слишком многому и слишком легко. Человек, который получает знания с их помощью, не представляет, что можно учиться по-другому. Он способен заниматься только той профессией, которой его зарядили. А если бы, вместо того чтобы пичкать человека лентами, его заставили с самого начала учиться, так сказать, «вручную», он привык бы учиться самостоятельно и продолжал бы учиться дальше. Разве это не разумно?

Чем дальше, тем больше убеждается Джорджи в приюте для слабоумных, что Земля не может развиваться, не обеспечивая воспроизводство знаний. «А кто создает образовательные ленты? Специалисты по производству лент? А кто же тогда создает ленты для их обучения? Специалисты более высокой квалификации? А кто создает ленты… Где-то должен быть конец, — размышляет Джорджи. — Где-то должны быть мужчины и женщины, способные к самостоятельному мышлению».

И тут Джорджи делает ошеломляющее открытие: он догадывается, что приют для слабоумных на самом деле Институт высшего образования, куда собрана самая творческая молодежь.

По каким же критериям отбирались сюда молодые люди? Как определялись способности к творчеству? «Мы умеем анализировать интеллект, Джорджи, — поясняет ему психолог Омани, — определить, что вот этот человек может стать приличным архитектором, а тот — хорошим плотником. Но мы не умеем определять, способен ли человек к творческому мышлению. Это слишком тонкая вещь. У нас есть несколько простейших способов, позволяющих распознавать тех, кто, быть может, обладает такого рода талантом. Об этих индивидах сообщают сразу после Дня чтения, как, например, сообщили о тебе. Их приходится примерно один на десять тысяч. В День образования этих людей проверяют снова, и в девяти случаях из десяти оказывается, что произошла ошибка. Тех, кто остается, посылают в такие заведения, как это.

• — Но почему нельзя сказать людям, что один из ста тысяч попадает в такие заведения? — спросил Джорджи. — Тогда тем, с кем это случается, было бы легче.
• — А как же остальные? Те девяносто девять тысяч девятьсот девяносто девять человек, которые никогда не попадут сюда? Нельзя, чтобы все эти люди чувствовали себя неудачниками. Они стремятся получить профессии и получают их. Каждый может прибавить к своему имени слова «дипломированный специалист по тому-то и тому-то». Так или иначе, каждый индивид находит свое место в обществе. Это необходимо".

Специальный отбор — определение каждого десятого — осуществляется и в самом Институте высшего образования.

«— Мы помещаем вас сюда, в приют для слабоумных, и тот, кто не желает смириться с этим, и есть человек, которого мы ищем. Быть может, это жестокий метод, но он себя оправдывает. Нельзя же сказать человеку: «Ты можешь творить. Так давай твори!». Гораздо вернее подождать, пока он сам не скажет: «Я могу творить, и я буду творить, хотите вы этого или нет». Есть около десяти тысяч людей, подобных тебе, Джорджи, и от них зависит технический прогресс полутора тысяч миров…

• — А как же с теми, которые… не вполне отвечают требованиям?
• — В конце концов они проходят зарядку и становятся социологами… Сам я — дипломированный психолог. Мы, так сказать, составляем второй эшелон".

В обществе, описанном А. Азимовым, как видно, проблема использования интеллектуального потенциала, отбора «одаренных детей», решается весьма технократически.

Подчеркивая, что общество не может развиваться при простом воспроизводстве знаний, что запоминание и элементарная комбинаторика не обеспечивают прогресса, что для развития требуются люди с самостоятельным, оригинальным мышлением, что без свободы самовыражения нет творчества, А. Азимов, не сглаживая острые углы, не избегая проклятых вопросов, затрагивает важные функции образования, с которыми приходится сталкиваться во многих буржуазных странах. Однако он, по существу, не раскрывает тайны селекции, роль образования в воспроизводстве социальной структуры и власти. Такой подход характерен для целой группы специалистов, особенно педагогов.

Если же перейти к социологической литературе, то там как раз вопросы селекции, неравенства шансов, доступа к образованию находятся в центре внимания.

Американский ученый Г. Пассоу, например, анализируя материалы специальных обследований, проведенных ЮНЕСКО в десятках стран, признает, что, хотя большинство буржуазных правительств отнюдь не отвергают принцип всеобщего доступа к образованию, фактически огромное количество детей не в состоянии преодолеть преграды на пути к образованию. «На ком же сильнее всего сказываются различные неблагоприятные обстоятельства, подрывающие возможность успешного обучения в школе? Главным образом па группах выходцев из тех социально-экономических слоев, которые находятся в сравнении с другими в более неблагоприятном положении: это дети низкооплачиваемых рабочих, крестьян, представителей расовых, этнических, религиозных или культурных меньшинств, дети обитателей городских трущоб и сельских районов, эмигрантов, а также ученики, для которых язык, на котором ведется преподавание, не является родным».

Автор указывает такие преграды на пути к успеху в учебе. Ребенок оказывается в неблагоприятном положении, если родился в семье бедняков, если имеет ограниченные возможности развивать свои умственные способности и язык, если существующая в его семье и ближайшем окружении система ценностей значительно отличается от принятой в школе или в ученическом коллективе, если является представителем расового или этнического меньшинства или низшей касты, если принадлежит к семье мигрантов, если язык, на котором ведется обучение, не является его родным языком, если живет в географически изолированном районе, и в том случае, если является лицом женского пола или принадлежит к определенной религиозной группе.

В результате отсев из школ, доступ к среднему и высшему образованию имеет ярко выраженный социальный, классовый характер.

По данным наиболее фундаментального исследования ЮНЕСКО, в Голландии в I960 году среди мальчиков, поступивших в среднюю школу, было 67% выходцев из высших слоев общества, 25% представителей «средних» классов и только 7% выходцев из малообеспеченных слоев. У девочек соответственно 63%; 19%; 4%. Аналогичное положение отмечается также в Англии. Во Франции в 1963 году в среднюю школу перешло 55% детей, окончивших начальное обучение. При этом получили возможность продолжать образование 32% детей крестьян, 45% детей рабочих и 94% детей высших служащих и представителей свободных профессий.

Особенно отчетливо проявляется классовый характер селекции при поступлении в высшие учебные заведения. Относительные шансы поступления в вуз для молодых людей, представителей привилегированных и непривилегированных слоев, составляли в США в 1958 году 5:1, в Англии в 1961—.

• 1962 годах — 8:2, во Франции в 1964;1965 годах — 30:1, в Японии в 1961 году — 30:1, в Федеративной Республике Германия (ФРГ) в 1964—1965 годах — 48:1, в Испании в 1962—
• 1963 годах — 87:1, в Португалии в 1963—1964 годах — 129:1.

Проанализировать эту проблему можно, сопоставляя число студентов, приходящихся на 1000 работающих мужчин в возрасте 45—54 лет («поколение отцов») в различных социальноэкономических группах. В этом случае мы имеем такую картину (см. табл. 1).

Таблица 1

Число студентов вузов, приходящихся на 1000 работающих мужчин в возрасте 45—54 лет.

В результате среди студентов высших учебных заведений оказывается представителей рабочего класса: в Люксембурге в 1964 году — 3,2%, в ФРГ в 1964 году — 5,3%, в Японии в 1961 году — 8,7%, в США в 1958 году — 26,6%, в Англии в 1960 году — 27,2%.

С тех пор картина принципиально не изменилась, если не считать, конечно, невероятно резкого роста безработицы среди молодежи. В марте 1977 года Международная организация труда опубликовала доклад, в котором отмечается, что достигнут рекордный уровень — 7 миллионов безработных в возрасте до 25 лет в 24 развитых капиталистических странах, то есть 40% всей массы безработных.

Естественно, что такая система образования выполняет прежде всего задачу воспроизводства капиталистических производственных отношений. На это обращают внимание крупные французские ученые — экс-президент Международного научно-исследовательского комитета по социологии образования профессор Пьер Бурдье и профессор Жан-Клод Пассерон в своих широко известных книгах «Наследники» и «Воспроизводство». «Именно благодаря своей относительной автономии, — резюмируют они свои исследования, — традиционная система образования способна внести специфический вклад в воспроизведение структуры классовых отношений, поскольку ей достаточно подчиниться своим собственным правилам, чтобы тем самым и как бы сверх того подчиниться внешним требованиям, которые определяют ее функции узаконивания существующего порядка, иначе говоря, чтобы одновременно выполнять свою социальную функцию воспроизводства классовых отношений путем обеспечения наследственной передачи культурного капитала и свою идеологическую функцию сокрытия этой (социальной) функции путем распространения иллюзии своей абсолютной автономии».

Скрытые от постороннего наблюдателя механизмы селекции обеспечивают передачу собственности, власти, культуры детям из привилегированных классов. Тем самым система образования обеспечивает сохранение и воспроизводство всей системы буржуазных отношений и власти, затрудняя эффективное использование интеллектуального потенциала общества. В этом смысле система образования в капиталистических странах принципиально не отличается от той системы, которая вызывала протест выдающихся русских писателей и мыслителей. «Я никогда не мог понять мысли, что лишь одна десятая доля людей, — писал, например, Ф. М. Достоевский, — должна получать высшее развитие, а остальные девять десятых должны лишь послужить к тому материалом и средством, а сами оставаться во мраке. Я не хочу мыслить и жить иначе, как с верой, что все наши девяносто миллионов русских (или сколько их там народится) будут все когда-нибудь образованны, очеловечены и счастливы»^[1].

• [1] Достоевский Ф. М. Поли. СОБР. Соч., т. 10, Спб., 1895, стр. 37.