Гендерное неравенство. 
Антропология

В большинстве обществ, в том числе в современных индустриальных, гендерное разделение труда существует и сопряжено с неравенством: социальные, политические и экономические ресурсы распределяются неравномерно и, как правило, в пользу мужчин, а гендерное разделение труда оказывается также и неравным разделением труда.

В рамках функционализма разделение рабочей силы по половому (а также и по возрастному) признаку объясняется необходимостью обеспечить выживание племени на том этапе, когда охота и собирательство дифференцировались как самостоятельные виды деятельности. Но раз такое разделение сложилось исторически, т. е. не было биологически неизбежным, в меняющихся культурных условиях оно должно трансформироваться. Однако при всех культурных вариациях, гендерное разделение труда оказывается поразительно устойчивым. В современных условиях, когда физиология уже не может диктовать выбор профессионального пути (за исключением, пожалуй, таких не слишком распространенных сфер как суррогатное материнство и донорство спермы), идеологическое давление в отношении того, чем пристало или не следует заниматься тому или иному полу, ослабло незначительно. Почему? Потому что это «кому-нибудь нужно». В связи с этим, полагает Киммел, в любом исследовании гендера есть две задачи: необходимо объяснять и различие, и неравенство/господство.

В поисках объяснения мы рассмотрим теории, объясняющие связь между гендером и господством.

Основатель структуралистского подхода в антропологии ЛевиСтросс основной акцент делал на организации социальной жизни и взаимодействии элементов сообщества. Он полагал, что мужчины превращают женщин в сексуальные объекты, через обмен которыми (в качестве жен) укрепляется союз мужчин.

Марксистский подход в формировании разделения труда по полу центральное место отводит частной собственности. В «Происхождении семьи, частной собственности и государства» Ф. Энгельс предположил, что именно в результате развития частной собственности появились три главных института современного западного общества: капиталистическая экономика, национальное государство и нуклеарная семья [Энгельс Ф., 1986]. Прежде разделение труда внутри общины, конечно, существовало, однако не несло моральной, идеологической или политической нагрузки. В условиях капиталистического общества возникла необходимость однозначного определения линий наследования, поскольку «новое» богатство, в отличие от земли, стало мобильным и передаваемым. Это породило и новую проблему половой верности. Благодаря потребности передать наследство через поколения от мужчины к мужчине появилась нуклеарная семья с моногамным браком и половым контролем мужчин над женщинами. Для стабилизации этой новой системы были выработаны четко сформулированные и обязательные законы, и определенная система моральных оценок и предписаний в отношении сексуального поведения женщины. Антропологические данные подтверждают этот тезис: в исследованных Карен Сакс четырех африканских культурах обнаружен сдвиг достаточно эгалитарных ролей мужчин и женщин в сторону мужского господства по мере вовлечения племен в экономику рыночного обмена [Sacks К., 1974].

Впрочем, межкультурное разнообразие в степени и основаниях гендерного неравенства довольно существенно. В числе факторов, определяющих статус женщины в обществе, в эмпирических исследованиях чаще других фиксируются следующие [Киммел, 2006; Tavris С., 1984].

• 1. Размер семьи: чем больше семья, тем больше различий между женщиной и мужчиной, поскольку в нуклеарной семье мужчина и женщина периодически вынуждены брать на себя роли друг друга, поэтому в ней редко бывает строгое разделение ролей.
• 2. Степень вовлеченности мужчин в уход за детьми и возможность частичного освобождения женщин от этих обязанностей. В незападных обществах это позволяют разные обычаи: няни, берущие на себя заботу сразу о нескольких детях, участие в уходе за детьми мужей или соседей или поручение этой роли пожилым членам племени, поскольку их экономическая деятельность ограничена возрастом. Чем большее участие принимает отец в воспитании детей, тем меньше он умаляет роль и значимость женщин.
• 3. Отношения между детьми и родителями: чем ближе отношения между отцом и сыном, тем выше в такой семье статус женщины. В культурах, где отец относительно не вовлечен в воспитание детей, мальчики идентифицируют себя через противопоставление женщинам, поэтому они склонны к проявлению мужественности через отрицательное отношение к женщинам.
• 4. Контроль над собственностью и степень участия в обеспечении семей продовольствием. В случае, если женщина сохраняет контроль над своей собственностью в браке, ее статус повышается. Равенство вклада в обеспечение семей также повышает статус женщины (в группах, где вклад женщины существенно ниже или гораздо заметнее (!), чем вклад мужчины, статус женщины ниже).
• 5. Пространственная сегрегация между мужчинами и женщинами. В культурах, где институционализированы «мужские дома», в которых хранятся тайны и ритуальные предметы, и куда женщинам заходить запрещено, женщины имеют низкий статус.

Итак, мужское господство уменьшается, когда мужчины и женщины работают вместе, с незначительным разделением рабочей силы по половому признаку, и проявляется более явно, когда мужчины контролируют политические и идеологические ресурсы, управляют всей собственностью. Мужское господство также связано с демографическим дисбалансом: чем выше процент достигших брачного возраста мужчин по отношению к женщинам, тем ниже статус женщины в таком обществе. Естественно, что все перечисленные факторы определяют и уровень насилия над женщинами, поскольку чем ниже женский статус в обществе, тем выше вероятность сексуального и прочего насилия по отношению к женщинам [Киммел, 2006].

Как мы видим, определения мужественности и женственности изменяются от культуры к культуре и по мере исторического развития. Внутри одной этнической культуры и в один исторический период определения гендера также варьируют в зависимости от класса, возраста, образования, региона проживания и степени урбанизированное™ среды, сексуальной ориентации индивида и пр. Субъективные смыслы, которыми наделяется гендер, изменяются и в течение жизни человека. Все это дает основания говорить о большей значимости социальных аспектов по сравнению с биологическими для понимания проблем гендера и гендерного неравенства. Применение к анализу гендера конструктивистского подхода позволяет понять различие через анализ множества определений гендера и объяснить власть посредством исследования способов, благодаря которым отдельные определения становятся нормативными в результате борьбы за власть различных групп.

Однако, признавая конструируемость гендера, мы должны понимать, что это конструирование происходит посредством тех социальных взаимодействий, в которые каждый из нас ежедневно включается. Наши идентичности — это «текучие сочетания значений и типов поведения, каковые мы конструируем, исходя из ценностей, образов и предписаний, которые находим в окружающем мире» [Киммел, 2006. С. 145]. Это относится к любому аспекту — возрастной, этнической и, конечно, к гендерной идентичности; это наш собственный выбор, но предполагающий манипуляцию с определенным материалом (биологическим полом) и совершаемый в определенном контексте (социальных условиях). Социально-исторический контекст предоставляет нам своего рода инструкцию, которой мы следуем, чтобы строить наши идентичности. Мы не выдумываем правила, которым следуем, но и не выступаем пешками, помимо нашей воли передвигаемыми обществом по предписанным маршрутам.