Концепция «культурного гнезда» и типология усадебной культуры

Пространство, разделявшее новаторство петровской культуры и прежнюю культурную традицию, спустя столетие стало заметно сокращаться. Сколько бы ни говорили о насильственном и неорганичном характере «петровского культурного переворота», даже самые яростные противники великого императора в начале XIX в. должны были признать бесповоротность произошедших изменений. В первой половине XIX в. стало ясно, что светская культура просвещенческого типа прижилась в России.

Благодаря чему культура в регионах смогла усвоить и переработать европейскую культурную традицию в национальный вариант просветительской культуры? Этот механизм переработки иного опыта можно назвать эффектом «культурного гнезда». Новая культура не могла распространяться равномерно по всей территории страны. Территориальная необъятность России превращала каждый губернский и даже уездный город в замкнутый культурный организм — своего рода «культурное гнездо». Таким же духовным оазисом становилась и крупная помещичья усадьба, если ее владелец стремился к культурной жизни.

Впервые территориальный принцип в российском культуроведении был предложен краеведом Н. К. Пиксановым в 1913 г. в работе «Три эпохи». В 20-е гг. он сформулировал понятие «культурного гнезда». Это «не механическая совокупность культурных явлений и деятелей, но тесное их единение между собой, некоторое органическое слияние». Как считал Н. К. Пиксанов, перечисление и описание местной гимназии, театра, библиотеки — это еще не характеристика «культурного гнезда». Только взаимодействие всех культурных элементов с реальными людьми создает самодостаточный миниорганизм культуры. Н. К. Пиксанов выделяет и признаки «культурного гнезда»: тесный круг деятелей культуры, самодостаточность культурной жизни, «питомцы».

Понятие «культурное гнездо» существует в науке как содержательная метафора, а не научная категория.

Речь идет не о любом загородном доме, а о той самостоятельной усадебной культуре, создание которой было возможно только на основе высокого сословного и материального положения владельца поместья. В начале XIX в. к богатому и знатному поместному дворянству относилось не более 1% дворянского сословия, 2−3 тыс. семейств. Нижней материальной границей поместного благополучия являлось владение, которое включало не менее 500 крепостных. Это был своего рода «прожиточный минимум» российского помещика. А настоящее богатство, которое позволяло сформировать самодостаточный усадебный мир, начиналось с 2−3 тыс. крепостных. Таким образом, усадебная культура создавалась только крупными землеи душевладельцами.

Устраивая усадебный мир по своему разумению и вкусу, редко какой владелец заботился о его экономической доходности. К середине XIX в. едва ли не половина крупных имений была заложена.

Для основной части дворянства пребывание в деревне воспринималось как синоним желанного безделья. Тип образованного дворянина, стремившегося вводить экономические и социальные новинки, принимавшего активное участие в хозяйственной деятельности, встречался редко. Когда Онегин, приехав в деревню, заменил старинную барщину «оброком легким», соседи сочли его «опасным чудаком». Выведенный Л. Н. Толстым в романе «Анна Каренина» Константин Левин стеснялся перед Кити и петербургскими знакомыми своих сельскохозяйственных забот. Неспособность русского дворянства реализовать свое европейское знание в конкретной жизни проявилась в крахе и продаже «вишневого сада» вместе с усадьбой предприимчивому сословию Лопахиных. Но именно потому, что культурный мир усадьбы не совпадал с типом прибыльного хозяйства, отмена крепостного права в 1861 г. не сразу смогла его уничтожить. Обаяние сельской жизни в собственном имении сохранялось на протяжении всего XIX в.

Не все поместные владения можно отнести к явлениям усадебной культуры. В зависимости от того значения, которое придавал своему владению собственник (хотел ли он сделать поместье местом своего постоянного или периодического (летнего) обитания или вообще появлялся изредка с инспекционными целями), создавались проекты обустройства. Можно выделить усадьбы преимущественно хозяйственного назначения, гостевые резиденции, а также образчики «приютов муз». В культурном отношении наиболее показательны последние: их мы, как правило, и будем иметь в виду. Таким образом, речь идет о феномене культурной общности не более 300—400 поместных владений в России.

Какие же типологические черты выделяли усадебную культуру? Новая культура России строилась под знаком «служения» и «службы». Определяющим в специфике усадебной культуры было то обстоятельство, что владельцы, как правило, оставившие в прошлом активную карьеру, шумную столичную жизнь, выстраивали собственное частное жизненное пространство, в которое не могла вторгаться государственная политика.

Представления эпохи Просвещения о «естественной» жизни на лоне природы питали очень популярный миф о противостоянии «душного света» и чистой сельской идиллии, неустанно воспроизводимого русской литературой. Вслушаемся в неторопливый ритм стихотворения Н. М. Языкова с типичным сюжетом:

Я своенравно отдыхал Вдали удушливого света…

Мои желания летят В тот край возвышенных отрад Свободы милой и безгрешной.

Культура усадьбы формировалась как гармоническая связь разумной, просвещенной личности с природой. Это отличало ее от культуры провинциального города. Усадьба «вырастала» из окрестных полей, леса, сада, реки, лугов. Она «дышала» вместе со сменой времен года; дождь, солнце, метель меняли ее облик. Но это совсем не то слияние с природой, которое было и в крестьянском быте. Усадьба отличалась иным, нежели у крестьянства, отношением к земле: не потребительским или религиозно-мифологическим, а просвещенным и возвышенным. Праздная жизнь помещика искала в природе иное содержание по сравнению с тем, что видел в ней земледелец. Облик конкретной усадьбы становился воплощением представлений владельца об «идеальной природе» и «естественной жизни».

Усадьба становилась психологическим убежищем, территорией независимости, где ее хозяин чувствовал себя защищенным от всех бед внешнего мира. Владелец имения Суханово под Москвой князь П. М. Волконский, участник войны 1812 г., очень ценил тихую жизнь в своем имении. В 1824 г. он писал графу А. А. Закревскому: «Живу совершенно как в раю, никуда не тороплюсь, ответственности никакой, делаю что хочу». Создавалась своего рода «философия» сельской жизни.

Усадьба — синтетическое культурное явление. Она представляла собой целый мир, «микрокосм», который соединял в единое целое дом, хозяйственные постройки, сад, пашню, лес, речку, пруд, живущих здесь людей. В отличие от провинциальной культуры и от крестьянской общины, мир усадьбы предельно мал, он почти «игрушечный». Исследователи видят в усадьбе «действующую модель идеального мира», способ социальной и культурной реализации ее владельца. Каждый усадебный микромир становился уникальным, поскольку строился в соответствии с личностью его владельца, с его индивидуальным вариантом усвоения европейской культуры, его представлениями о престижности, достоинстве, богатстве и в конечном счете — о своем назначении в мире. Образование, семейное положение, особенности характера, отношения с друзьями, амбиции и чудачества — все накладывало свой отпечаток.

Великолепные поместные дома диктовали и свой стиль жизни, где рядом с тишиной мирного безделья уживалась бесконечная череда увеселений, балов, фейерверков. Усадебная культура демонстрирует стиль праздной жизни как круг привычных действий. Но это времяпрепровождение отличалось от крестьянского, поскольку не зависело от сезонных сельскохозяйственных работ. Смена зимы и лета приносила только смену праздников (святки, Масленица, Пасха, Покров), усадебных развлечений (зимние охоты, осенние балы, летние купанья). Одним из любимых развлечений была охота, которая превратилась в отдельную сферу усадебной культуры. Поскольку в деревне семейство проводило в основном лето, дом и усадьба приспосабливались именно к летнему времяпрепровождению: вечерние чаепития, купания, пикники, прогулки, прием гостей.