Память. 
Психология общая и экспериментальная

Биологические и психологические основы памяти

Памятью называют способность запечатлевать известные внешние раздражения, сохранять их в течение более или менее долгого времени и затем воспроизводить их в сознании, причем это воспроизведение сопровождается узнаванием или локализацией воспроизведенных впечатлений в прошлом. Я запоминаю какую-нибудь фразу, услышанную мной, затем временно забываю ее, но она не изглаживается совершенно из моей психики — она остается в бессознательной или в подсознательной сфере. Спустя больший или меньший промежуток времени, случайно или по собственному желанию, я воспроизвожу эту фразу или же, услышав ее от других, узнаю ее как знакомую. При этом я могу сказать, где и при каких обстоятельствах я слышал ее, т. е. локализирую ее в известном времени и пространстве.

Как и всякий психический процесс, память имеет свою физиологическую основу, которая, однако, в настоящее время еще мало изучена. Мы еще не можем сказать с достоверностью, какими именно физиологическими изменениями в нашей нервной системе сопровождаются те явления, которые мы называем запоминанием, сохранением, воспроизведением и узнаванием. Тем не менее в жизни всякого организма и вообще во всякой организованной материи мы находим целый ряд явлений, близко напоминающих те процессы, которые в нашей психической жизни мы называем процессами памяти. Даже вне организованной материи некоторые склонны находить явления, аналогичные памяти. Например, указывают на то, что если скомкать листок бумаги, то, как бы мы ни расправляли его, всегда эти складки останутся, т. е. если мы захотим второй раз скомкать, то большинство складок будет на прежнем месте. То же самое мы замечаем тогда, когда надеваем впервые новую одежду: сначала она как будто и не прилегает плотно и как будто жмет, но мало-помалу на ней образуются складки, помогающие лучше прилегать к нашему телу, и эти складки, благодаря привычному напряжению, приобретают постоянный вид, благодаря чему одежда в конце концов делается для нас удобной. Она как бы приучается сохранять ту форму, какая для нас является более подходящей. Конечно, эта аналогия очень отдаленная. От этих явлений неорганической материи, сохраняющей раз приданную ей форму, до психических явлений — запечатлевания, сохранения, воспроизведения и узнавания — конечно, еще очень далеко.

Но переходя к миру организованному, мы встречаем уже явления гораздо ближе подходящие к явлениям памяти. Возьмем, например, процесс образования привычных сложных движений. Всякое новое движение, сколько-нибудь сложное, обычно вначале совершается недостаточно ловко. Мало-помалу, благодаря повторению, оно совершенствуется, ненужные побочные движения, вначале присоединявшиеся к нему, отпадают, и в конце концов человеку уже не приходится обращать внимание на свои руки или пальцы, совершающие данное движение. Оно выполняется как бы само собой. Здесь, следовательно, нервные центры приучаются, благодаря многократному повторению, совершать необходимые импульсы с такой силой и в такой последовательности, как это необходимо для данного движения. Сознание в конце концов перестает участвовать в процессе. Нервные центры как бы запоминают то, что нам надо сделать, и воспроизводят как раз так, как надо.

Сюда же должно отнести явления наследственности. Мы знаем, что очень часто по наследству передаются как крупные особенности организма, так иногда детали вроде формы носа, цвета глаз, цвета волос и т. д., и притом иногда с чрезвычайной точностью. Здесь мы имеем органическую память, т. е. способность известные выработанные рядом поколений особенности сохранять и передавать потомству.

Наконец, сюда можно отнести и явления, известные под именем регенерации, или возрождения живых тканей организма. Когда у рака оторвут клешню, то она вырастает совершенно в таком же самом виде, только в уменьшенных размерах. Когда у известного рода червей отрежут часть тела, то эта часть тела снова вырастает. Здесь, следовательно, в организме сохранилась известная склонность или предрасположение к выращиванию известных частей, и органы эти воспроизводятся в прежнем их виде.

Все эти факты очень близко стоят к тем явлениям запоминания, сохранения и воспроизведения, которые мы наблюдаем в нашей психике, и позволяют думать, что если в настоящее время самый физико-химический механизм явлений памяти еще и неизвестен, то нельзя считать невозможным выяснение его в будущем.

Переходя теперь к психической стороне явлений памяти, т. е. к данным самонаблюдения, мы прежде всего должны отметить то, что процессы памяти могут быть или более элементарными, или более сложными. Об элементарной памяти можно говорить в том случае, когда я воспринимаю какое-нибудь простейшее раздражение, например звук, свет, осязательное раздражение, и затем узнаю это простейшее раздражение среди других или воспроизвожу его в том же виде, в каком оно было мне дано (узнавание тонов известной высоты, повторение движений определенного размера и т. д.). Каков механизм этих элементарных запоминаний и воспроизведений, и в чем заключается их основа?

Для того чтобы лучше выяснить этот вопрос, я напомню вам явление, которое можно назвать «непосредственным всплыванием» отдельных, обособленных образов и представлений. Вероятно, со всяким из вас бывали такие случаи, когда вдруг, неожиданно, в памяти всплывают какие-нибудь мотивы, зрительные образы и т. п., причем вы сами не можете отдать себе отчета, почему они вдруг возникли. При опытах с заучиванием бессмысленных слогов, о чем мне придется дальше еще говорить, наблюдали случаи, когда какой-нибудь слог из заученных раньше вдруг всплывает в памяти без всякого видимого повода в обстановке, не имевшей ничего общего с опытами. Эта способность раз воспринятых впечатлений воспроизводиться в нашем сознании самопроизвольно, без какихлибо посторонних, вспомогательных возбудителей и составляет основу памяти. Она именно и аналогична той органической способности запечатления и воспроизведения, о которых я говорил выше.

Как же мы должны представить себе эти процессы? Очевидно, что в процессе восприятия происходит известное сформирование каких-нибудь образов, элементарных или более сложных, как об этом я говорил выше. Затем эти образы или процессы (всякое психическое переживание есть не что иное, как длительный психофизиологический процесс) ослабевают, но не прекращаются совершенно; они сохраняются в скрытом виде («бессознательными»), и соответственно этому в нашем мозгу также происходит известное ослабление физико-химического процесса, соответствующего данному впечатлению. Этот ослабленный, «бессознательный», но все же длящийся психофизиологический процесс называется предрасположением. Мы говорим, что известное впечатление исчезло из нашего сознания, но продолжает сохраняться в виде предрасположения. Но вот обстоятельства изменились — мы попадаем в прежнюю обстановку или перед нами опять появляется прежний раздражитель. Тогда впечатления, оттесненные на время другими, более яркими, снова оживают и выступают в нашем сознании. При этом они или сливаются с новыми впечатлениями, похожими на них, ассимилируются с ними, и происходит процесс узнавания, или же, если нет полного сходства, а есть только близкое отношение, тогда происходит процесс воспроизведения, воспоминания.

Таким образом, воспоминание есть не что иное, как усиление тех следов прежних впечатлений, которые в течение более или менее долгого времени сохранились в нашей бессознательной сфере в качестве предрасположений. Зто усиление может происходить, как я сейчас говорил, благодаря появлению новых возбудителей, сходных с теми, которые раньше на нас действовали. Иногда же оно происходит благодаря различного рода внутренним условиям, прежде всего органическим. Например, выученное днем стихотворение вы к ночи уже успели в значительной степени позабыть; однако утром, когда сон восстановил ваши умственные силы, стихотворение снова без труда воспроизводится вами. Отдохнувший мозг усиливает свою деятельность, и ослабевшие было психофизиологические процессы снова начинают делаться заметными.

Наконец, третий, тоже очень важный, фактор в процессе воспроизведения составляют ассоциации. Здесь мы переходим уже к более сложным процессам памяти, именно к тем ее разновидностям, когда дело идет не о простом запечатлении и самопроизвольном всплывании образов, а об их комбинировании, облегчающем для нас как запоминание, так и воспроизведение.

Когда я говорил вам о процессе восприятия, я указывал на ту огромную роль, которую играют в нем воспроизведенные, ассоциированные образы. Они помогают нам истолковывать те в большинстве случаев неточные и неполные впечатления, которые мы получаем от предметов внешнего мира. Чем значительнее дополнение воспринятых ощущений ассоциированными образами, тем лучше воспринятые извне впечатления усваиваются нами, сливаясь со всей нашей психикой У взрослых людей, как мы увидим впоследствии, память лучше, чем у детей; это происходит от того, что у взрослых запас опыта гораздо богаче, чем у ребенка, и всякое новое впечатление он сейчас же относит к известному классу представлений, узнает его, связывает с прежними своими познаниями и, благодаря этому, гораздо лучше запоминает.

Точно так же и процессы воспроизведения и узнавания значительно облегчаются благодаря ассоциациям. Например, я смотрю на рисунок редко встречающегося животного и никак не могу вспомнить, где я видел это животное. В моем воображении смутно мелькают, переплетаясь между собою, воспоминание о клетке, в которой я видел это животное, воспоминание о зоологическом саде, где все это происходило, об особенностях этого сада; вспоминаю решетку сада, его ворота… и вдруг совершенно отчетливо вспоминаю, что видел это животное в парижском jardin des plantes.

Таким образом, схема процесса узнавания в данном случае будет такова: к отдельным ощущениям, которые я воспринял, присоединяются некоторые ассоциированные образы; образы эти становятся все более и более многочисленными, и, в конце концов, когда их наберется достаточно, я, наконец, узнаю данное впечатление, т. е. воспроизвожу всю обстановку, при которой я его получил. Джемс сравнивает ассоциации с крючками, при помощи которых мы вытаскиваем какой-нибудь предмет, например невод, погрузившийся в воду. Чем больше крючков, тем легче вытащить невод; чем больше ассоциаций, тем легче запомнить или воспроизвести те или иные впечатления.

Однако благодаря ассоциациям могут возникать также и ошибки в процессе памяти, в частности — ошибки узнавания. Пример такого рода ошибки приводил Ал. Толстой в одном из своих стихотворений. Он идет по плотине мимо водяной мельницы. Дорогой этой он никогда раньше не проезжал и окрестный пейзаж видит впервые: тем не менее все кругом кажется ему знакомым; «все это уж видел когда-то, но только не помню когда».. Подобные случаи, наблюдающиеся нередко в совершенно нормальном состоянии, могут достигать максимального развития у душевнобольных. Бывают случаи, когда больному кажется, что все, что он видит, слышит, уже раньше с ним было: больному кажется, будто его уже раньше привозили в это учреждение (хотя на самом деле он находится здесь впервые), будто тот же врач уже разговаривал с ним, и даже будто он уже рассказывал ему однажды о том, что раньше это с ним бывало.

Причина подобных ошибок узнавания, по-видимому, заключается в следующем. При виде известного предмета или группы предметов у человека возникает ряд ассоциаций, сходных, но не тождественных. Однако в силу различных условий (неясности воспоминаний, недостаточного сосредоточения внимания, болезненных расстройств нервной системы и т. д.) разница между воспринятым и воспроизведенным не замечается. Автор приведенного выше стихотворения раньше видел много раз мельницу, плотину, такую же точно обстановку. Все это было так похоже на настоящие его восприятия, все это вспоминается им так смутно и неясно, что различие ускользает от его сознания, и воспроизведенные образы совершенно сливаются с образами, воспринимаемыми в данный момент. Происходит ложное отождествление или ложное узнавание.