Речь на заседании в Императорском Вольном экономическом Обществе 2 марта 1897 года

Сегодня мне и моим товарищам пришлось выслушать целую массу замечаний, возражений, советов. Прежде всего я позволю себе заявить, что целая группа сделанных упреков к нам вовсе не относится. Наш сборник всего больше укоряли в тенденциозности. Но какая именно тенденция проводится в книге, об этом каждый судил по-своему. Одни утверждают, что мы чересчур очернили положение русского народного хозяйства, другие — что мы поддерживали оптимизм, который проводится в известных сферах наших политических деятелей. Ничего подобного мы не делали. Мы не задавались мыслью ни о каком триумфе и ни о каком трауре. Мы желали представить наше народное хозяйство, как оно есть. То же нужно сказать и о практических выводах. Выводы из нашего исследования делались самые разнообразные. Не далее, как сегодня, мы слышали, будто наше издание стремится способствовать переходу частновладельческих земель к крестьянам; на днях же одна из петербургских газет доказывала, напротив, что наша книга написана с целью мотивировать широкие льготы в пользу поместного дворянства. Так как мы сами никакими определенными практическими целями не задавались, то приходилось читать у нас в душе.

Конечно, каждый волен делать заключение, какое ему заблагорассудится; но все замечания по этому предмету стоят не на почве нашего исследования и к нам не относятся.

Некоторые из говоривших возлагали на нас ответственность за то, что говорится в некоторых местах всеподданнейших докладов министра финансов о росписи доходов и расходов на 1895 г. и даже на последующие годы.

В нашем введении указаны те места из всеподданнейшего доклада на 1895 г., которые имеют отношение к нашей работе. За эти только места мы и ответственны в том смысле, что дали материал для них; относительно же прочих мест как всеподданнейшего доклада на 1895 г., так и еще более последующих годов, я могу сказать, что они нас ни мало не касаются, и затрудняюсь понять, зачем они были здесь цитированы.

Обращаясь к содержанию нашего издания, остановлюсь прежде всего на замечаниях, которые были сделаны относительно введения. Авторов введения упрекали в том, будто они подтасовывают факты, многое скрывают и не упоминают о разнообразных оговорках относительно качества материала и степени достоверности выводов, какие делаются в отдельных исследованиях; что они высказывают в форме решительных суждений то, что в отдельных исследованиях приводилось скорее в виде предположений. Но это неверно. Так, где оговорки были необходимы, они во введении сделаны; в большинстве же случаев авторы введения считали излишним повторять эти оговорки и ограничивались указанием соответствующих страниц в отдельных исследованиях, куда и может обратиться всякий, желающий ознакомиться с тем или другим предметом более подробно.

Введение

имело целью представить резюме того, что находилось в отдельных исследованиях. Повторять в кратком введении все, что говорится в каждой отдельной статье, было бы совершенно излишне.

Значительная часть сделанных замечаний касалась материалов и методов нашего исследования. Много говорилось о недостаточности, неполноте, неточности материалов, причем отрицалось наше право строить на таких данных какие-либо выводы. Недостатки имевшихся у нас статистических материалов очень хорошо известны вам самим и во всех подробностях разъяснены в каждой отдельной статье нашего издания. Но нам приходилось работать над тем, что имеется;

у нас не было времени ожидать, пока будут собраны более полные и совершенные данные. Притом же, признавая существование пробелов в наших источниках, считаем выраженные против них сомнения крайне преувеличенными. Так, например, Л. В. Ходский критикует наши источники по отделу о движении населения; он указывает на то, что церковные причты нередко запаздывают делать записи в метрических книгах, вследствие чего число рождений или смертей за данный год не выражает действительного их числа. Но этот старый упрек крайне преувеличен, как это доказано специалистами. Я позволю себе сказать, что с 1867 г. эти метрические книги представляют самый надежный из русских статистических материалов. Действительно, духовенство иногда запаздывает с записями; на это указано было еще 50 лет тому назад Журавским. Но с тех пор условия сильно изменились, и можно еще говорить о несовершенстве церковных книг за старые годы, на что и указано у вас в своем месте; что же касается современных метрических записей, то мы имеем все основания считать их одним из надежнейших отделов русских статистических материалов.

Точно так же в последние годы заметно улучшилась статистика урожаев и цен на хлеб; по этим отделам статистические работы производятся и материалы собираются из года в год по однообразным программам; и делается это гораздо более совершенными способами, чем прежде, так что проф. Ходский, опорочивший и этот статистический материал, также преувеличивает недостатки. Недостатки статистики урожаев отмечались, главным образом, в применении к отделу нашей работы о земельной мобилизации. А я утверждаю, что эти сведения безусловно верны, потому что площадь, на которой оперирует наша статистика урожаев, оставалась неизменною в течение целого ряда лет, начиная с 1881 г. В вопросе о влиянии урожая на движение земельной собственности не важно было знать в точности, сколько пудов хлеба уродилось в каждом году по каждой губернии; нужно было лишь определить средний урожай за период с 70 по 90-е годы и затем иметь сведения о характере жатвы данного года, чтобы определить выше она или ниже среднего урожая; а для этой цели я мог бы удовлетвориться даже сведениями гораздо менее точными, чем те, какие мы имеем. Отношение цифр представляет гораздо большую точность, нежели абсолютное вычисление общей суммы урожая.

Немало сделано замечаний относительно методологических приемов по тем частям нашей работы, где устанавливается причинная зависимость между разными явлениями народной жизни и между урожаями и хлебными ценами как факторами. Говорилось, что невозможно выделить влияние урожаев от влияния хлебных цен, особенно при совпадении высоких урожаев и низких цен, и что в последние годы хороших урожаев было преимущественно понижательное движение на международном рынке в области хлебных цен. Но, как мы уже имели случай заметить во вчерашнем заседании, разве статистика не в состоянии изучать влияние двух одновременно действующих причин, и притом каждой в отдельности? По многим отделам имелись ряды наблюдений за периоды в 20, 25 лет, а за это время встречались годы высоких и низких цен, обильных и скудных урожаев, и притом в различных сочетаниях. Поэтому всюду, где только было возможно, мы старались изучить отдельно влияние урожаев и отдельно — влияние хлебных цен.

Опорочены некоторые технические приемы нашей работы. Так, Л. В. Ходский отметил неправильный, по его мнению, прием при определении влияния урожаев и хлебных цен на смертность. В. И. Покровский сопоставляет среднюю смертность за десятилетие 1870−1879 гг., когда цены хлеба были не очень высоки и не очень низки, со смертностью двухлетнего периода 1891 и 1892 гг., отличавшихся высокими ценами, и двухлетнего же периода 1893−1894 гг., который характеризовался крайне низкими хлебными ценами. Проф. Ходский находит, что тут взяты периоды неравномерные, а потому не могло быть правильного заключения о влиянии урожаев и хлебных цен на смертность. На это возражение я позволю себе заметить, что группировка годов в исследовании г-на Покровского зависела не от него, а от состояния цен в исследуемые периоды. Если бы г-н Покровский, погнавшись за равномерностью, разделил, например, в этих видах ряды лет по пятилетиям, то он смешал бы в этих пятилетиях годы высоких цен с годами средних и низких цен и рисковал бы нс получить никаких результатов. Разделение на те, хотя и не равномерные периоды, которых держался г-н Покровский, было единственным способом раскрыть те зависимости, какие ему удалось показать в его работе.

Проф. Ходский возражает против группировки годов и в моем исследовании о движении земельной собственности, но уже по другим основаниям. Он находит, что я должен был делить годы не на две группы по признаку высоких или низких цен и урожаев хлеба, а на три группы: годы с высокими, средними и низкими ценами. Но практиковавшееся мною деление рядов на две группы, смотря по тому, были ли в данном году урожаи и цены выше средних или же ниже средних, — есть тот самый прием, который настойчиво рекомендовался проф. Я неоном для сопоставления рядов и который постоянно практикуется лучшими западноевропейскими статистиками. Предлагаемое проф. Ходским разделение годов на три отдела (годы с высокими, средними и низкими урожаями и ценами) не изменило бы окончательного вывода, а между тем уменьшило бы его точность, так как каждый из трех отделов заключал бы в себе меньшее число годов, чем каждый из наших двух отделов, и вследствие того в большей степени подвергался бы действию случайных причин.

Обращаясь к самому содержанию книги, я остановлюсь прежде всего на замечаниях г-на Яковенко по поводу статьи г-на Щербины «О крестьянских бюджетах». Труд г-на Щербины основан на подробнейшем изучении всех бюджетов крестьянского хозяйства, какие он мог найти в статистической литературе; особенно много он поработал над бюджетами по Воронежской губ., где для получения бюджетных сведений избраны были, на основании подробного предварительного изучения местностей, типические хозяйства, как исключительно живущие земледелием, так и занимающиеся промыслами разного рода: кустарными, отхожими и проч. Весь этот богатый запас прямых наблюдений над крестьянскими бюджетами и послужил основанием для порайонных исчислений, в которых результаты бюджетных исследований, имевшихся лишь для немногих местностей России, распространены на прочие части нашей страны.

Эти порайонные исчисления построены не на голой фантазии, как уверяет г-н Яковенко, а на детальном анализе массовых данных общей и земской статистики. Прием г-на Щербины приводит к заключениям, хотя и гипотетическим, но обладающим высокою степенью правдоподобия, г-н Щербина всегда показывает, на чем основываются его положения и выводы; он сам дает материал для всякого критика. Г-н Щербина — один из лучших знатоков нашего народного быта и крестьянского хозяйства, и его построение основано на глубоком знакомстве с народной жизнью. Исследование г-на Щербины — не журнальная статья, как думает г-н Яковенко, а научная работа с применением своеобразных приемов.

Оппоненты не только возражают против исследований г-на Щербины, но утверждают даже, что его выводы превратно переданы во введении. В введении г-ну Щербине приписана мысль, что самою выгодною комбинацией для крестьянских бюджетов оказываются высокие урожаи и низкие цены на хлеб, тогда как сам г-н Щербина, на основании бюджетных работ, будто бы пришел к выводу, что наиболее благоприятною для крестьянского хозяйства оказывается такая комбинация урожая и цен, при которой высокий урожай совпадает с высокою ценою. Да, он действительно делает такой вывод, но при этом добавляет, что такого рода комбинация является благоприятною для крестьянских бюджетов с остатками; для бюджетов же с дефицитами наиболее выгодна не эта комбинация, а та, когда высокий урожай соединяется с низкою ценою. Так как средний крестьянский бюджет характеризуется ничтожными остатками, а в огромной полосе России эти бюджеты дают дефициты, особенно резко увеличивающиеся в годы высоких хлебных цен, то для большей части России высокий урожай в сочетании с низкими ценами вообще благоприятнее; такие годы называются крестьянскими годами. Поэтому указание, будто во введении неверно передана мысль г-на Щербины, неправильно.

Г-н Струве упрекает нас за то, что мы не воспользовались исследованиями председателей некоторых отделений крестьянского банка по вопросу о накоплении недоимок; эти анкеты прямо показывают, что крестьянские хозяйства накопляют недоимки именно в годы дешевых цен хлеба. Но названные исследования для обращения в публике не выпущены; впрочем, я знаю эти анкеты и по поводу их замечу, что факт, указываемый ими, представляется мне совершенно естественным. Крестьянский банк помогает покупать землю более состоятельным крестьянам, бюджеты которых должны быть причислены к разряду бюджетов с остатками, а не с дефицитами; и я нисколько не отрицаю убыточность для таких бюджетов низких хлебных цен и важное положительное значение цен высоких. Таким образом, указание, сделанное в анкетах, нисколько не противоречит нашим выводам.

Один из говоривших заметил, что если учесть по представленным у нас цифрам средний недостаток хлеба в тех губерниях, где его прикупают, и средний избыток в губерниях, где его продают, то окажется, что средний на душу избыток больше среднего недостатка; откуда будто бы следует, что большинство заинтересовано в высоких хлебных ценах, а меньшинство — в низких. На это считаю нужным заметить, что учет общей суммы избытков и недостатков хлеба не может дать никаких указаний о числе хозяйств, заинтересованных в низких и в высоких ценах, так как хозяйства могут быть самых разнообразных размеров. Для ответа на этот вопрос у нас имеются подробнейшие данные в других отделах нашего издания. Мы показали, что 70% крестьянского населения не имеют что продавать, следовательно, не заинтересованы в высоких хлебных ценах; эти последние выгодны только для 30% крестьян.

Центральным пунктом возражений был вопрос о натуральном хозяйстве. Говорят, будто наше исследование воспевает гимн натуральному хозяйству. Но наши мысли по поводу натурального хозяйства определенно формулированы на 5 странице введения; стоит прочесть эти строки, чтобы убедиться, что в них нет гимна. Мы говорили только, что у нас преобладает натуральное хозяйство, что у нас наибольшая часть продуктов потребляется там же, где производится, минуя рынок. И я поддерживаю это положение во всей его силе. Большая часть крестьянских хозяйств производит так мало хлеба, что его не хватает для собственного потребления; и почти весь этот хлеб потребляется в тех самых хозяйствах, где производится. Оттого, что некоторые крестьянские хозяйства прикупают хлеб, они не перестают быть натуральными. Если бы на основании прикупок хлеба мы стали отрицать у таких хозяйств признак натуральных, то должны были бы придти к заключению, что хозяйств натуральных в строгом значении этого слова вовсе нет. Напротив, для наличности натурального хозяйства требуется, чтобы продукты потреблялись там же, где они производятся. Прикупка не уничтожает характера натуральности.

Что бы ни говорилось против нашей мысли о преобладании в России натурального хозяйства, она прочно опирается на двух посылках: свойствах земледельческого производства и особенностях распределения земельной собственности в России. Сельское хозяйство существенно отличается от других видов промыслов тем, что, в силу самой природы, его продукты непременно в значительной части потребляются в самом же этом хозяйстве. Возьмем разные виды человеческого труда: гробовщик производит много гробов, а ему самому нужен в жизни только один гроб; сапожник сделает в год много пар сапог, но сносит сам не больше двух пар, а остальное количество он непременно должен сбыть на рынок. Совсем не то мы видим при производстве хлеба. Из того количества хлеба, которое может произвести отдельное лицо, оно, по крайней мере, половинную долю должно затратить на прокормление себя и своей семьи. Тут натуральность диктуется непременно самою природою производства. В стране с обширным производством хлеба непременно будет господствовать натуральное хозяйство, если земля распределена в ней между массой мелких собственников. Россия имеет около 11 миллионов крестьянских дворов, и уже поэтому она должна отличаться натуральным характером большей части ее хозяйств.

Нам говорят, что переход к торговле, промышленности, капиталистическим производствам будет представлять великое благо для России. Может быть, это и будет так; но нужно не упускать из виду, что подобное благо будет куплено потерею десятков миллионов состоятельных хозяйств, ныне существующих, что это обезземеление крестьян в корень подорвет самые насущные интересы нашей народной жизни. Подобное приглашение перейти к иным формам промышленности на том основании, что при них выше производительность труда, невольно напоминает те речи, которые раздавались некогда в лагере противников освобождения крестьян с землею, доказывавших, что земля в руках помещика будет продуктивнее, нежели во владении крестьян. Я не позволю себе допускать, чтобы оппоненты наши, высказывавшиеся за необходимость перехода к капитализму, разделяли убеждения противников крестьянской реформы; но я хотел указать только на то, как иногда проповедь известной теории приводит к одинаковым последствиям с направлениями нежелательными. В своем исследовании мы вовсе не затрагивали вопроса: выгодно ли вообще, или же невыгодно натуральное хозяйство. Мы констатировали только тот факт, что благодаря господствующему у нас натуральному хозяйству наша страна, сравнительно с некоторыми другими, легче переживает существующий сельскохозяйственный кризис.

Некоторые оппоненты указывали на факт вынужденной осенней продажи крестьянами хлеба и упрекали нас в том, будто мы придаем мало значения этому факту. Но мы сами констатировали этот факт. Затем, о распространенности таких осенних продаж не имеется никаких точных статистических данных. Мы указали на то, что это факт не всеобщий; что есть губернии, где осенью поступает на рынок не потребительный хлеб, а конопля, лен, овес, ячмень. В других же губерниях осенью продается бесспорно настоящий потребительный хлеб на уплату срочных осенних платежей разного рода; но и эти осенние продажи и затем весенние прикупки хлеба имеют скорее характер ссудной операции. И притом нельзя сказать, в чем тут более заинтересован хозяин хлеба: в высоких или же в низких ценах на этот хлеб. Я предполагаю, что он не заинтересован ни в том, ни в другом. Ценность хлеба для него в данном случае более или менее безразлична: если как продавец он заинтересован в высоких хлебных ценах осенью, то весною он как покупщик заинтересован в низкой цене. Меньшинство крестьянских хозяйств, бюджеты которых заключаются с избытками, понятно, заинтересованы в более высоких хлебных ценах; а большинство хозяйств, в которых бюджеты сводятся с дефицитами, напротив, скорее заинтересованы в низких хлебных ценах.

По вопросу об убыточности осенних продаж, вследствие низких цен осенью и высоких — весною, я уже в первом заседании возражал против расчетов проф. Исаева. Не повторяя своих возражений, я напомню, что средняя годовая цена пуда хлеба сама по себе не играет никакой роли при оценке убыточности осенних продаж; здесь важна разница между осенними и весенними ценами, которая, по-видимому, выражается более высоким процентом в годы высоких хлебных цен, чем в дешевые годы.

Вообще проф. Исаев несколько легко относится к цифрам. Так, например, наше утверждение о существовании за последние годы некоторой связи между колебаниями потребления спирта, сахара и табаку и изменениями урожаев и цен он опровергает ссылкою на то, что в более ранние периоды у нас потреблялось этих предметов больше, чем теперь. Но мы решительно ничего не говорили о том, увеличивается или же уменьшается у нас потребление предметов необходимости вообще, а только утверждали, что потребление в годы неурожаев и высоких хлебных цен (напр., в 1891 и 1892 гг.) было ниже, чем ранее этого и после этого времени. И действительно, душевое потребление, напр., спирта, составлявшее в 1890 г. 23 градуса надушу, в 1891 и 1892 гг. спустилось до 22 градусов, а в 1893 г. поднялось опять до 23 градусов и в 1895 г. — до 24 градусов. Потребление табака составляло в 1890 г. 1,21 фунта на душу, в 1892 г. спустилось до 1,15 ф. на душу, а в 1893 г. снова поднялось до 1,17 ф. на душу. Потребление сахара также довольно сильно повысилось в последние годы, несмотря на увеличение в 1892 г. акциза на сахар.

Нас упрекают в том, что мы упустили из виду заграничный расчетный баланс, что мы пропустили влияние низких цен на внешнюю торговлю хлебом. Действительно, этот вопрос не был введен в программу нашего исследования, как не вошли в нее и многие другие вопросы. Но я сам также сторонник того, чтобы наш вывоз совершался на возможно более выгодных для нас условиях. И чем больше этому будут содействовать, тем больше я буду приветствовать направленные к тому мероприятия, но только в том случае, если увеличение экспортных цен будет совершаться не за счет подъема цен внутри России. Есть меры, которые, не увеличивая цен на внутренних рынках, могли бы способствовать увеличению экспортных цен и большей выручке производителей хлеба, каковы, например: уменьшение накладных расходов, правильная организация всего хлеботоргового дела, уменьшение числа посредников в этом деле и проч. Вся задача должна быть в том, чтобы, при данной рыночной цене, отдать производителю хлеба возможно большую долю этой цены. И напрасно упрекают нас в том, будто мы считаем все подобного рода меры ненужными. Напротив, я всегда буду приветствовать всякие меры, которые, не повышая цен на внутренних рынках и, таким образом, ни в чем нс нарушая интересов потребителей, будут в то же самое время возможно больше увеличивать выгоды производителей.

Я не отвергаю того, что против нашей книги можно сделать много возражений и что статистический материал был недостаточно полон. Но к разработке этого материала приложено было все старание, какое только можно было приложить. В каждом сочинении, в том числе и в нашем, всегда найдутся недостатки; но я смею сказать, что в этой книге есть и некоторые ценные результаты, и едва ли было бы справедливо ничего не говорить об этих последних.

В заключение позвольте заявить, что я в высшей степени признателен уважаемому Императорскому Вольному экономическому Обществу и почтенному председателю III Отделения за то, что в эти два чрезвычайно продолжительные заседания нам дана была возможность выслушать возражения, среди которых некоторые были высокой ценности. Я глубоко благодарен и всем оппонентам за их критику нашей книги.