Миф — средство идентификации

Анимистические представления отражают первые попытки осознать свою природу, выяснить, что такое человек по аналогии со всеми окружающими живыми и неживыми объектами. То же можно сказать и о тотемизме. В этом случае также осуществляется проекция, только не на любой внешний объект, а на жизненно важный промысловый, обеспечивающий пищей образ животного, с которым человек ощущает свое родство. На этих стадиях подчеркивается близость природе, люди еще не противопоставили себя ей, не чувствуют своего превосходства и не стремятся господствовать над окружающим миром. Когда приходит понимание своей уникальности, возникает желание обозначить несходство с другими живыми существами, тогда появляются антропогонические мифы о сотворении людей богами. В этих сюжетах всегда акцентируется мысль, что люди сотворены в последнюю очередь и поставлены во главе всех иных тварей, созданных небожителями.

Особо надо отметить, что в мифах о тотемных предках проявляется желание подчеркнуть свою особость по отношению к другим группам людей. Как уже говорилось, тотемистические представления всегда связаны с происхождением определенного этноса и обосновывают его пребывание на определенных территориях, владение угодьями, участком реки. Рожденные от звсря-тотема считали себя хозяевами земель, на которых обитает их зооморфный покровитель. Вот почему архаичные времена, несмотря на малую численность населения, предстают в истории как период жестокой борьбы, сопровождающейся кровожадными стычками за территории. Мифы о зооморфных прародителях помогают установить свою идентичность с группой, кровное родство всех членов общины и общее происхождение. Так индивид стал ощущать свою принадлежность роду, единство с ним и защиту соплеменников в случае опасности. Кроме того, быть в родстве со зверем означало быть храбрейшим, мудрейшим, обладать сверхмогуществом и другими качествами, свойственными зооморфному предку. По сравнению с быстрыми, зоркими, ловкими и сильными животньши человек был слаб, но хотел бы обладать такими же способностями.

Тотемистические мифы помогали людям осознать свою этническую, культурную самобытность, противопоставляя себя, например, как членов рода орла другим как членам рода лисицы. Классифицируя по родам, ведущим происхождение от того или иного зверя, люди наглядно представляли собственную неповторимость по сравнению с другими, непохожесть на них. Мифы о тотемном происхождении оказались удобным и эффективным средством для этнического самоопределения. Обозначая родство с животным определенного вида, люди тем самым утверждали различия с представителями другого этноса, происходящего от другого биологического вида. Провозглашая принадлежность роду, люди делили всех на своих и чужих. С одной стороны, в тотемизме впервые возникают отчетливые устремления древних определить свою национальную уникальность. С другой, подчеркивая свое сверхъестественное происхождение от зверя, люди подчеркивают и собственное превосходство.

Еще большей провокацией для нарциссизма является идея божественного происхождения. Собственно, в мотивах сотворения людей богами отмечается разрыв с природой. Человек мыслит себя существом иного рода, иного плана, причастным к высшему существованию. И эти мотивы могут быть использованы для культурной идентификации. Правда, в этих сюжетах кровным родством с божественным прародителем связан не весь народ, а вождь — предводитель. Впрочем, в его образе персонифицирована вся община, недаром часто царя называют отцом, батюшкой, а не просто владыкой. Сам же он обычно нечеловеческого происхождения, сын божественных родителей. Так, в Египте считали богиню Исиду и бога Осириса предками первого фараона. Потомками богов считают себя не только целые народы, но и отдельные важные персоны. Древнеримский писатель Светоний в своем труде «Жизнь двенадцати цезарей» сообщал о генеалогии императоров, ведущих родословную кто от Гермеса, кто от Геракла, кто от Марса, кто от Венеры.

Как видим, даже в исторические времена сознание пыталось мифологизировать историю собственного рождения, чтобы возвеличить свой род и утвердить собственное превосходство, даже если это стремление подсознательно. Возникает так называемый «инстинктивный расизм»: каждый народ только свой миф творения считает истинным, соответственно, полагает, что все заблудшие роды и племена должны быть в услужении и подчинении у знающей подлинного Бога и тайну Вселенной расы. В обществах, где перестали верить в божественное происхождение вождя-царя, возникали сюжеты о появлении героя (исторического), к которому восходят многие роды. Обычно, родители такого персонажа неизвестны, но его рождение хотя окутано тайной, представляется чудесной, необычайной историей. Праотца теперь находят плывущим по реке в люльке или сосуде, подобно Моисею. Иногда обнаруживается, что будущего властителя вскармливает собака или волчица. Можно вспомнить основателей римской империи и родоначальников латинских аристократических династий Ромула и Рема. Аналогичный случай, по преданию, произошел с основателем персидской державы — царем Киром. Некий правитель Астиаг повелел умертвить царственного младенца, боясь потерять власть. По его приказу пастух относит ребенка, имя которого Кир, в глубокий лес и там оставляет. Когда через некоторое время пастух возвращается посмотреть, что случилось с младенцем, то видит рядом с мальчиком собаку, кормившую его своими сосцами и защищавшую от зверей и птиц. Неизвестные родители и чудесное выживание ребенка в глухом лесу позволяют приписать ему божественный статус. Выкармливание диким животным дает возможность наделить младенца такой сверхъестественной силой, магическими способностями и знанием языка зверей, какими не обладает человеческое существо. Его поступки так же сверхъестественны или чудовищны, как его нечеловеческая природа.

Подобный образ, довольно распространенный во многих культурах, К. Г. Юнг причислил к архетипическим, а значит, всеобщим, свойственным человеческому сознанию вообще, независимо от культуры, воспитания, статуса, возраста. «Мотив младенца представляет предсознательный, младенческий аспект коллективной души»^[1]. Это означает, что образ не является слепком с автобиографического периода детства индивида, или отражает характер древней истории того или иного народа. Сознание приспособило идею божественного происхождения будущего властителя для обоснования божественных корней своего племени, так как далекое героическое прошлое социума отлично воплощается в символах детства и юности прародителя.

Основное значение архетипа божественного младенца, по К. Г. Юнгу, его «возможное будущее». Поэтому неудивительно, что так часто мифологические родоначальники и спасители явлены в сюжетах в образе совсем еще юного существа, наделенного сверхчеловеческими способностями. Мы ведь воспринимаем жизнь как движение в будущее. Появление этого мотива в психологии индивида также означает предчувствие будущего развития, даже если кажется, что происходит регрессия в инфантильное состояние. Фигура младенца символизирует развитие в направлении независидюсти. Сделать это можно, лишь отделив себя от своих истоков, вот почему в мифах постоянно возникает мотив покинутости ребенка, оставленного, брошенного своими родителями на волю судьбы. Испытываемые им опасности и невероятные сверхъестественные способности символизируют возможные пути преобразования, возможные идентификации (герой-спасатель или страдалец-неудачник), которые избирает человек в процессе становления личности, то есть в процессе индивидуации, выражаясь в терминах К. Г. Юнга. Мифологические средства идентификации срабатывают и в случае самоопределения личности, и в случае, когда необходимо обозначить и удостоверить единство коллектива, социальной группы, общины.

• [1] Юнг К. Г. Психология архетипа младенца // К. Г. Юнг. Душа и миф: шесть архетипов. М.: ЗАО «Совершенство», 1997. С. 97.