Опыт антикризисного государственного управления в период краха самодержавия и начала социалистического строительства

Практически весь советский и современный посткоммунистический период отечественной истории, не говоря уже о последних десятилетиях существования российской монархии, наполнен огромным количеством самых противоречивых явлений, в том числе застойного и кризисно-революционного характера. Исторический опыт России доказывает, что отказ от базовых ценностей своего народа, историческая безграмотность, политическая близорукость, непрофессионализм и непонимание взрывоопасной сущности кризисов до предела обостряют все социальные противоречия и порождают негативы, которые чреваты самыми серьезными политическими и социально-экономическими потрясениями. Нрав был А. А. Богданов, который в процессе разработки своей тектологии акцентировал внимание на таких характерных чертах кризисного развития, как всеобщность, универсальность и двойственность, рассматривал любое изменение системы как особый вид кризисного проявления, выстраивал из кризисов непрерывную бесконечную цепь исторического развития¹.

Вся российская история, в том числе советская, — это непрерывный процесс реализации власти в условиях спадов и подъемов, застоев, кризисов и ускорений, реформ, перестроек и перманентно модернизирующегося антикризисного управления. На протяжении многих десятилетий мы боремся с кризисами, обсуждаем их уроки, предлагаем программы устойчивого социально-экономического развития. С петровских времен пытаемся осуществить модернизацию производства, преодолеть отставание в экономическом, социально-культурном и военно-оборонном развитии, выйти на уровень наиболее развитых стран мира^[1][2].

Похоже, кризисные периоды для нашей истории — не случайность, а закономерность. Страна постоянно борется с кризисными проявлениями разной глубины и разной масштабности, общество бурно обсуждает уроки пережитого и пытается прогнозировать возможности и последствия кризисных потрясений в будущем. Власти перманентно находятся в состоянии реформаторского поиска новых способов осуществления запрограммированных целей. Причем поиска в режиме ожесточенного противоборства различных социальных альтернатив и превращения страны в «экспериментальную площадку» модернизационного обновления^[3].

Мы не раз переживали смуты, перевороты и социальные революции. Повторялись они с завидным постоянством и привели к тому, что Россия до сих пор находится в состоянии поиска «своего будущего». Причем провоцировались кризисы не столько революционностью внесистемной оппозиции и не столько антагонистически-ненримиримой противоречивостью базисных экономических отношений, сколько «бездарностью и нежеланием качественно управлять со стороны властей иридержащих»^[4]. Деградация самодержавия и в последующем социалистического строя началась не с экономики и зародилась не в производственных механизмах, а в интеллекте тех, кого судьба на тот момент «вознесла на высшие посты в иерархии власти»¹. Но самое прискорбное заключается в том, что мы до сих пор по-настоящему нс осознали, насколько опасны отсутствие стратегического объемного мышления и управленческий паралич властей.

Такое впечатление, что мы никак не желаем учиться на ошибках, не желаем по-настоящему работать и заботиться о своем будущем. Как всегда ищем причины, объяснения и виновных, многое сваливаем на внешних врагов и ждем лучших времен. И все это вместо того, чтобы, наращивая знания, умения, волю и свою собственную созидательную силу, добиваться институциональных, технологических и социальных перемен.

Наверное, необходимо выделить специальное научное направление в обществознании, в рамках которого — организовать специальные научные исследования кризисных проблем управления, сделать соответствующие выводы, сформулировать научные рекомендации, развернуть подготовку государственных антикризисных менеджеров современной формации. Управление — это интенсивное потребление научных знаний, и именно поэтому оно требует постоянного и мощного научного обеспечения. Не случайно на Гайдаровском форуме 2016 г. «Россия и мир: взгляд в будущее» подчеркивалось, что трудно верить в успешность бизнеса, который не связан с наукой и образованием, что нельзя верить в образование, которое не связано с практикой и наукой. Точно так же, как нельзя верить в науку, которая не связана с практикой. И это правда. Только в динамично развивающемся мировоззренческом пространстве, в научной мудрости и настоящем профессионализме на уровне самых современных управленческих технологий формируется созидающий опыт общества.

А теперь вернемся к истории вопроса и представим ее несколькими сюжетами.

1. Системный кризис завершающего этапа российской монархии (1905—1917) начался фактически с момента восхождения на царский престол Николая II в 1894 г. Прошло немногим больше двадцати лет, и казавшаяся непоколебимой трехсотлетняя монархия рухнула. Проблемность ситуации того исторического периода заключалась в принципиальном ценностном конфликте между традиционными мировоззренческими, политическими и управленческими институтами абсолютизма с его убежденностью в незыблемости монархии и неприемлемости проникающих в общественное сознание и реальную практику государственного строительства революционно-модернизационных идей. Ситуация развивалась настолько динамично и бурно, что наступил момент, когда встал вопрос нс только о демократических реформах, но и о судьбе самого самодержавия. Многим, как оказалось, было вовсе не жалко Империи, и вопрос в итоге цивилизационно решился не в ее пользу. В феврале 1917 г. история вынесла окончательный вердикт российской монархии: перед страной открылась реальная возможность перейти на путь демократических преобразований, которые по своему существу не могли не быть антикризисными.

Более двух десятилетий мировое сообщество было свидетелем острой борьбы между четырьмя потенциально возможными вариантами государ-^[5]

ственно-политического и социально-экономического развития России — радикальным, либеральным, консервативным и реакционным, борьбы между потенциальной возможностью демократического обновления общественного строя и продолжением политики ужесточения полицейско-административного режима. При этом был реальный шане избежать революционного катаклизма и мирным путем решить кризисные проблемы. Но верх взяла тенденция сохранить неограниченность самодержавной власти, оставить в неприкосновенности сословные преимущества и насильственные методы управления.

Антикризисные антиреволюционные мероприятия ограничивались бесконечными обсуждениями проблем, подписанием многочисленных воззваний, манифестов и указов «об усовершенствовании государственного порядка», инициированием разного рода политических, экономических и социальных реформ. Появился даже парламент в лице Государственной думы. В годы кризиса 1905—1907 гг. начал функционировать Государственный совет в расширенном составе в статусе верхней палаты парламента с правом законодательной инициативы. В его структуре действовали постоянные комиссии по законодательным предложениям, вопросам экономики и финансов, по военным, сухопутным и морским делам.

Было сформировано также первое в истории Российской империи самостоятельное правительство — Совет министров, который из нерегулярно ранее созываемого и полностью подчиненного самодержцу органа превратился в постоянно действующий высший орган исполнительной власти с четко обозначенными функциями и полномочиями. Сохранялась практика председательствования на заседании Совета министров императора, предоставления министрами через голову председателя правительства непосредственно царю соответствующих «всеподданических докладов». Обладал Совет министров и законодательными функциями. Большую гибкость правительству придал созданный 1909 г. Малый совет министров — Совет министров в сокращенном составе. Власть царя пусть формально, но все-гаки перестала носить абсолютный характер. Монарх был лишен права самолично издавать законы и бесконтрольно распоряжаться государственным бюджетом.

Тем не менее в июне 1907 г. произошло то, что характерно для кризисного развития, — очередной управленческий контрпереворот, восстановивший властные полномочия самодержавной власти практически в прежнем объеме. Естеетвенно, что тут же активизировались оппозиционные силы. Стали формироваться всякого рода «прогрессивные блоки» и «министерства общественного доверия». На авансцену политической жизни вышли партии кадетов, октябристов, эсеров, социал-демократов, либералов, анархистов и многих других политических объединений. Разрабатывались различного рода политические концепции, в том числе «демократической монархии», «рыночного хозяйства», «правового государства». Умы широкой интеллектуальной элиты захватывали теории «социалистической революции», «революционной ситуации», «вооруженного восстания», «государства диктатуры пролетариата», «коммунистического общественного устройства». Фактом времени стали правительственные кризисы, кадровые перемены в центре и на губернском уровне, чехарда в армии. Параллельно усиливалась репрессивная власть органов внутренних дел.

Четко обозначился кризис общественного правосознания. Его символами, с одной стороны, стали красные банты, разоблачительные фельетонные публикации, издевательские шаржи на власть, оппозиционные тосты, анекдоты и злые шутки в адрес монарха. Нормой стали революционные призывы типа «Пусть громче грянет буря» и «Да здравствует интернационал». Потребительский дефицит породил ажиотажный спрос, очереди превратились в самую эффективную по тем временам форму распространения слухов и провокаций. Фактом стали многомиллиардные доходы на военных поставках, мошенничество, коррупция, стремление к барству и роскоши. Признаками успешности были не достоинство, труд и личные достижения, а драгоценности, золотые театральные сумочки, балы в исторических одеяниях, роскошные экипажи. Все это освящалось ценностями свободы и демократии, сопровождалось беспределом еврейских погромов и черносотенства.

Даже самые близкие к престолу господа, как только их в чем-то ограничивали, немедленно переходили на сторону революционной оппозиции, начинали «крушить» власть, под громкими патриотическими лозунгами раскачивали царский трон, т. е. делали все, чтобы убить уверенность русского человека в том, что твоя страна — это твоя родина. И так продолжалось до тех пор, пока не появилась сила, которая использовала близорукость новоявленной элиты и выступила против нее же самой.

Самодержавная власть тем не менее не чувствовала и, не понимая истинную опасность происходящего, не улавливала существа нового времени, не желала поступаться своими статусными полномочиями. В итоге она породила целую цепь кровавых событий и революционных вспышек — кровавое воскресенье и революцию 1905 г., трагические события на приисках Ленского золотопромышленного товарищества 1912 г., февральскую революцию, свержение монархии и Октябрьскую революцию 1917 г. Конструктивная реформистская альтернатива, таким образом, осталась нереализованной.

Свою роль, стимулирующую революцию, сыграли многочисленные внешние факторы — недружественная политика западных государств, финансирование антиправительственных и сепаратистских партий, масонство, мировая война. Тогда это называлось «управление бурей», а сегодня — «управление хаосом». Все происходящее очень больно ударило по государственному строю.

Не помогли ни Манифест 17 октября 1905 г., ни трансформация статуса верховной власти в направлении формирования ограниченной монархии, ни избирательное право, ни учреждение Государственной думы, ни Государственный совет, ни обновленный Совет министров. Предпринимаемые усилия не снимали кризисные проблемы, а чаще всего ограничивались лишь обновлением политического фасада. Архаичность управления в его первозданном авторитарно-монархическом виде сохранялась. Более того, зародилась даже идея установления военной диктатуры. В политическом и военном элитном слое, чиновничьей и буржуазно-помещичьей среде, но просматривалось главного — но-настоящему ответственного отношения к своей исторической роли.

Зато жизнь подавляющего большинства народа ухудшалась, ширились бедность и нищета, усиливалось социальное недовольство, обострялись социальные противоречия, на глазах активизировались леворадикальные силы.

Изменить ситуацию к лучшему в русле сугубо либерально-демократических антикризисных преобразований не удалось и буржуазно-помещичьему Временному правительству с его обещаниями свободы слова, союзов, собраний и стачек и ставкой на земства. К началу 1917 г. кризис разразился с повой силой и вскоре принял революционный характер. Не помогли также появившиеся в то время общественные исполнительные комитеты центристской ориентации, которые в противовес земствам и городским думам учреждались на всех уровнях управленческой пирамиды — губернском, уездном, волостном и даже сельском.

Полномочия губернаторов передали председателям губернских земских управ в статусе губернских комиссаров Временного правительства. Параллельно набирали силу советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, главным преимуществом которых была активная организаторская и агитационная работа левой направленности на низовом социальном уровне. К весне 1917 г. советов насчитывалось более 700. Они сумели подчинить себе воинские части, взяли в свои руки средства связи, энергично подавляли очаги сопротивления.

Результат: двоевластие; массовые митинги, демонстрации и забастовки; беспорядки в войсках и корниловский демарш; Октябрьская социалистическая революция и установление советской власти; передача управления страной в руки советов рабочих, крестьянских и солдатских депутатов; формирование правительства в форме Совета народных комиссаров, Реввоенсовета и Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем. Параллельно — разгон Учредительного собрания, а затем — гражданская война. Вот во что в условиях настоящего государственного антикризисного управления превратилась «самая свободная» (В. И. Ленин), «лучезарная и светлая» (Н. Н. Суханов) страна Европы того времени. Раздираемое непримиримыми противоречиями, государство оказалось в «пропасти гигантского социального разлома».

Октябрьская революция стала поистине историческим событием мирового масштаба и одновременно одной из самых трагических составляющих цивилизационного кризиса России. Тем не менее «капиталовложения в революцию» для некоторых окупились сторицей. Страну грабили всюду и все, кто на тот момент был сильнее — Англия и Франция, США и Япония, Венгрия и Италия. Не отставали и доморощенные мародеры.

Наша страна на протяжении многих сотен лет практически непрерывно подвергалась интервенциям, санкционно-дискриминационному давлению, политическому шантажу и экономически разрушающему воздействию: Запад всегда «берег себя» и «прессовал» другие народы, прежде всего на востоке. В 1917 г. — военная агрессия стран Антанты; 1925 г. — отказ Запада принимать золото в качестве оплаты за оборудование; 1932 г. — запрет импорта из Советского Союза. В 1949 г. в духе «стратегии контролируемого технологического отставания» составлялись списки товаров и технологий, которые запрещается экспортировать в Советский Союз. С 1974 г. и, по сути, до сих пор, действует поправка Джексона — Вэника, в соответствии с которой запрещается предоставлять нашей стране режим наибольшего благоприятствования в торговле, государственных кредитах и кредитных гарантиях. В 1980 г. — бойкот летних Олимпийских игр в Москве; 1981 г. — прекращение поставок материалов для строительства газопровода «Уренгой — Помары — Ужгород»; 1998 г. — ограничения против российских научных учреждений, которые подозревались в сотрудничестве с Ираном; 2014 г. — дискриминационные экономические санкции и политический шантаж по всему периметру международных отношений. Естественно, что наша страна должна быть постоянно готовой к введению политики самозащиты в форме соответствующих контрсанкций и антисанкций.

2. Антикризисная политика «военного коммунизма» (1918—1920) —.

система чрезвычайных политических и экономических мероприятий, осуществленных советским государством в целях мобилизации сил, средств и имеющихся ресурсов для победы в гражданской войне, укрепления советской власти и реализации программы построения социалистического государства. Указанный период был один из наиболее драматических моментов в отечественной истории, когда все ресурсы страны в максимально возможных объемах были направлены на борьбу с внутренними и внешними врагами революции.

Э го была стратегия преодоления кризиса структурного характера, основанная на системе чрезвычайных мер. Главные ее составляющие: чрезвычайные налоги; жесткий режим экономии в промышленности и транспорте; ликвидация частных банков и конфискация частных вкладов; конфискация помещичьих земель в деревне и всей недвижимости в городе; обобществление крупной, средней и мелкой промышленности; хлебная и водочная монополия; продразверстка; всеобщая трудовая повинность; государственный контроль за производством, распределением, перераспределением и потреблением.

В конце декабря 1917 г. внешняя торговля была поставлена иод контроль Наркомата торговли и промышленности; в апреле 1918 г. она была объявлена государственной монополией. Был национализирован торговый флот. Декрет о национализации флота объявил общенациональной неделимой государственной собственностью судоходные предприятия, принадлежащие акционерным обществам, паевым товариществам, торговым домам и единоличным крупным предпринимателям, владеющим морскими и речными судами всех типов. Нормальные товарно-денежные отношения игнорировались. Заработная плата выдавалась в натуральном виде.

В стране господствовала так называемая пролетарская законность с ее революционной целесообразностью. Это было управление в духе диктатуры с его откровенно насильственными методами. Управление осуществляли Российская коммунистическая партия большевиков (РКП (б)), Всероссийский центральный исполнительный комитет (ВЦИК) в статусе высшего законодательного, распорядительного и контролирующего органа государственной власти, Совет обороны, Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности (ВЧК), Совет народных комиссаров (СНК) и наркоматы. Центральным административным планирующим органом экономики военного коммунизма был Высший совет народного хозяйства с соответствующими отделами. Первичные антикризисные управленческие звенья той поры: партийные комитеты и первичные партийные ячейки, местные советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, комбеды, продотряды, органы рабоче-крестьянской инспекции. Активно участвовали в реализации стратегии «военного коммунизма» комсомольские и профсоюзные организации.

3. Новая экономическая политика — политика преодоления экономического кризиса 1920;х — начала 1930;х гг. Победоносное для советской власти завершение гражданской войны поставило перед государством сложные задачи структурного характера. Страна потеряла более половины национального богатства, выпуск промышленной продукции не превышал 15—17% довоенного времени. Транспорт стоял, шахты опустели, сельское хозяйство оказалось в глубочайшем кризисе. Людские потери в войне составили более 21 млн человек, около 4,4 млн стали инвалидами. Начинались антисоветские волнения. В такой обстановке требовались действительно исторически беспрецедентные решения и решительные антикризисные действия¹. Выход был найден в форме нэпа — новой экономической политики.

Это был период огромных материально-производственных, кадровых и временных дефицитов, разрухи и постепенной трансформации социально-экономической сферы страны из преимущественно капиталистической (в стране существовало пять экономических укладов с ведущим частнокапиталистическим и только лишь зарождающимся государственноплановым) в социалистическую — т. е. в систему с господствующей государственной формой собственностью на средства производства, жесткой централизацией и плановым управлением. В дело одновременно включалось многое из того, что считалось несовместимым. Со временем удалось соединить множественность форм собственности, централизованное управление и рыночные формы хозяйствования.

Главные составляющие нэпа: стимулирование частной инициативы и рыночных товарно-денежных отношений; национализация; передача государственной собственности в рыночное распоряжение; привлечение иностранного капитала (концессия); государственно-частные предприятия; денежная реформа; мелкие капиталистические предприятия; передача земли и производственных мощностей в аренду; замена продразверстки продналогом; предоставление крестьянам права свободной реализации излишков продовольствия после уплаты налогов; сельскохозяйственная, потребительская, кредитная, жилищная, производственная, машинопро-^[6]

катная и другие формы кооперации в городе и на селе; разрешение частной торговли; перевод предприятий на хозрасчет; замена натуральной оплаты труда денежной; материальное стимулирование.

Уверенность в успешности нэпа вселяло то, что все стратегические ресурсы находились в руках государства. Соответствующим образом адаптировались к новым условиям все структуры государственного и хозяйственного управления. Производственно-отраслевой принцип построения Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ) был заменен на функциональный. Совершенствовалась система наркоматов, в их структуре появились главные управления (главки). Предприятия объединялись в тресты, комбинаты и синдикаты. С образованием СССР тресты и объединения были представлены как союзные, республиканские и местные. В стране действовала четырехзвенная модель управления. Позже она была преобразована в трехзвенную: «предприятие — трест — главк». Параллельно набирал силу институт «красных директоров».

Вокруг определенных точек селективного регулирования создавались кластеры интенсивного роста (пример — ГОЭЛРО как центр восстановления и развития хозяйственного потенциала территории), закладывались основы будущего механизма планового управления. Менялись и методы управления на основе принципа демократического централизма. Была отменена монополия государства на рабочую силу, совершался переход к централизованному планированию и контролю, отменялись многочисленные государственные повинности. Поощрялась общественная инициатива.

В стране возникли тысячи общественных организаций. Более конструктивную роль стали играть партийные комитеты, съезды советов, сессии ВЦИК, Госплан, Центральное статистическое управление. Гибче стал стиль управляющего действия, коллегиальность дополнялась все более строгим единоначалием. Активизировалась борьба с анархией, безответственностью, корыстолюбием и бюрократизмом. Именно в те времена родился лозунг: «Обсуждение сообща, ответственность — единоличная». Главным субъектом управления становилось государство.

Новая экономическая политика обеспечила заметный подъем производительных сил страны, способствовала формированию единого, работающего, но общему плану хозяйственно-экономического комплекса общегосударственного масштаба, что позволило в кратчайшие сроки нейтрализовать многие опасные кризисные проявления, стабилизировать экономическую и социально-политическую ситуацию в стране. За три года (при среднегодовом росте на 10—12%) удалось восстановить то, что разрушалось более десяти лет.

В кратчайшие исторические сроки СССР преодолел отсталость и превратился в одну из самых высокоразвитых индустриальных держав мира. В стране в годы нэпа были заложены основы социалистической индустриализации — тракторостроение, автомобильная промышленность, появились отечественная авиация, электроэнергетика и радиопромышленность. На селе возрождались земледелие и животноводство, создавались селекционные станции, закладывались основы будущего крупного сельскохозяйственного производства. Восстанавливались наука и образование. Начали функционировать Институт красной профессуры, Промакадемия, сеть институтов научной организации труда.

Но не было отменено, а, скорее, наоборот, укреплялось главное — управление на основе вождистско-номенклатурной системы властвования и управления из единого центра. В таком режиме проводилась индустриализация промышленности и коллективизация сельскохозяйственного производства, федеративное и военное строительство, культурная революция, организовывалась наука.

Объяснялось такое положение не только объективными обстоятельствами, но и отсутствием у молодого государства опыта антикризисного управления в принципиально иных, никем и нигде не изведанных исторических условиях. Научным базисом политики были теоретические наработки В. И. Ленина, изложенные в таких его работах, как «Государство и революция» (1917), «Очередные задачи советской власти» (1918), «О придании законодательных функций Госплану» (1922), «Как нам реорганизовать Рабкрин» (1923), «О нашей революции» (1923), «Лучше меньше да лучше» (1923), «О кооперации» (1923), «Странички из дневника» (1923). В управлении использовались материалистические философско-идеологические концепции обострения классовой борьбы, постулаты марксистской политической экономии с ее теорией первоначального социалистического накопления и программой кооперирования крестьянства, непримиримости к любым проявлениям реформизма и оппортунизма.

В распоряжении новых властей при этом были лишь некоторые исходные руководящие положения по поводу строительства социалистических общественных отношений. Некоторые наброски касались темпов и форм социалистических преобразований. Как заклинания повторялись лозунги типа того, что марксизм дает человеку верную жизненную ориентацию, помогает определить свое место в мире, выработать линию поведения, отличающуюся идейной убежденностью, политической стойкостью и принципиальностью¹. А вот убежденность Ленина в том, что построить социализм в одной отдельно взятой стране практически невозможно, оправдалась. Практическая установка на победу социализма и возможность бескризисного социального развития испытание временем не выдержала.

В атмосфере догматизма и жесткого внешнего прессинга многие верные теоретические положения марксизма были серьезно извращены, а принцип демократического централизма стал основой авторитарно-бюрократического режима управления и тоталитарного политического контроля. Инакомыслие после нэповской бурной демократии жестко подавлялось. Многочисленные политико-идеологические табу сводили на нет всякие ростки инициативы. В такой обстановке буквально все до мелочей задавалось сверху, инициатива снизу носила как бы второстепенный, подчиненный характер^[7][8]. Нередко верх брали перестраховка, комчванство (бюрократизм, высокомерно-пренебрежительное отношение к нуждам и заботам людей), корыстные злоупотребления — немаловажный фактор кризисного состояния.

Но в целом нэп сыграл огромную историческую роль. В кратчайшие сроки он помог восстановить экономику страны после войны, приступить к индустриализации промышленности, коллективизации сельского хозяйства и переводу его на рельсы современного крупного аграрного производства, наращиванию оборонного потенциала государства.

4. Этап хрущевской оттепели (1953—1964) — период в истории СССР после смерти И. В. Сталина. Это был этап антикризисного управления в режиме нейтрализации последствий сталинского репрессивного режима. В этот период страна пережила очередной структурный кризис. Основная черта управления того времени — осуждение сталинского культа личности и практики массовых репрессий, демократизация общественных отношений и укрепление веры людей в скорое светлое будущее. В качестве приоритетов были объявлены такие ценности, как восстановление принципов социалистической демократии и законности; отказ от бюрократического стиля властвования; упразднение таких специфических репрессивных органов, как «особое совещание» и внесудебные органы в формате «троек»; реабилитация незаконно осужденных; восстановление партийного контроля деятельности органов госбезопасности; восстановление независимого прокурорского надзора; активизация комсомольско-молодежного движения.

В экономической сфере базовым фактором выхода из кризисно-заторможенного состояния стало освоение целинных и залежных земель; повышение закупочных цен на продукцию сельскохозяйственного производства; введение налоговых льгот для приусадебных крестьянских хозяйств; упразднение территориальных машинотракторных станций и укрепление технической оснащенности колхозов и совхозов; повышение роли материального стимулирования высокоэффективного труда; осуществление перехода на семичасовой рабочий день и пятидневную рабочую неделю. Начал функционировать институт государственных пенсий.

Механизм управления тоже существенно изменился. Были предприняты попытки четче разграничить полномочия партийных, советских и хозяйственных органов, активизировалась работа советов депутатов трудящихся, резко повышалась значимость партийных органов в политическом руководстве при параллельном ослаблении влияния специальных силовых структур. Была сформирована сеть органов партийно-государственного контроля (позже они были преобразованы в органы народного контроля).

В качестве генерального направления совершенствования управления была избрана борьба с «антипартийными силами», бюрократизмом и очковтирательством, волокитой и безответственностью, подменой партийными организациями советских и хозяйственных органов. Официально была признана возможность внутрипартийных дискуссий, полезность систематического обновления органов коллективного руководства и ротации управленческих кадров. Власти провели эксперимент по разделению партийных и советских органов на промышленные и сельские, пошли, но пути сокращения количества министерств и создания советов народного хозяйства (совнархозов) административных территорий, укрупнения колхозов и трансформации многих из них в совхозы. Заметно активизировалось участие региональных властей в решении общегосударственных дел.

Предпринятые шаги обеспечили определенный позитивный результат: в значительной степени была снята гипертрофированность военнопромышленного комплекса, были нейтрализованы диспропорции между сырьевыми и обрабатывающими отраслями производства; поворот в сторону повышения материальной заинтересованности крестьян существенно отодвинул кордон катастрофичности сложившейся в стране модели коллективного сельского хозяйства. Страна начала постепенно преодолевать убогость производства предметов народного потребления.

Тем не менее очень скоро стало понятно, что многие антикризисные новации того времени носили компанейски-популистский, а то и вовсе декларативно-бюрократический характер, несли на себе печать волюнтаризма и субъективизма. Многие, как тогда казалось, новаторские проекты на практике не обеспечили ожидаемый социальный эффект и не особенно влияли на реальную жизнь людей. Скорее, наоборот, ускоряли продвижение страны к новому кризисному состоянию.

5. Антикризисные реформы периода правления Л. И. Брежнева и А. Н. Косыгина в стиле «коллективного руководства» (1965—1970) — комплекс преобразований, направленных на реформирование системы планирования и управления народным хозяйством в СССР и внедрения в экономику элементов рыночного механизма. Реформа была реакцией на отставание страны в промышленном, технологическом и сельскохозяйственном производстве, на отличие явно в худшую сторону качества жизни советских людей от западных стандартов. Политическая платформа комплексного развития сельского хозяйства была утверждена мартовским, а программа реформы управления и стимулирования промышленного производства — сентябрьским пленумами Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза (ЦК КПСС) 1965 г.

Базовым инструментом активизации народно-хозяйственного комплекса в тот момент была борьба с авторитаризмом и волюнтаризмом, целевым ориентиром — придание нового импульса развитию социалистической системы хозяйствования, а в человеческом измерении — инициатива, развитие и саморазвитие человека. Формы реализации новых идей — хозрасчет, кооперативное движение, удовлетворение потребительского спроса.

После отказа от многих хрущевских «прожектов» в стране в ускоренном режиме были реализованы новые, достаточно разумные, хотя с точки зрения научности во многом консервативные политические, социальные и экономические проекты. Власти отошли от стиля социального экспериментирования с сомнительным результатом. В качестве базовых принципов вывода страны из кризиса была провозглашена концепция возрастания руководящей роли коммунистической партии, повышения активности коммунистов и комсомола в общественной жизни, стабильности кадров управления, коллективности руководства. Была восстановлена вертикаль партийно-политического руководства при одновременном ограничении административного диктата сверху в сфере хозяйственного строительства и социальных отношений. Было решено отказаться от излишней централизации и мелочной опеки предприятий, сменить командно-мобилизационный стиль руководства на методы экономического регулирования и стимулирования. Главным показателем эффективности стали считать не валовое производство, а стоимостные показатели, номенклатуру товаров и их потребительские качества.

Широко пропагандировался так называемый щёкинский метод управления — предприятию или его подразделениям на определенный период утверждается неизменный фонд заработной платы. Если предприятие или подразделение обеспечивало сокращение численности работающих за счет уплотнения рабочего дня, повышения производительности труда и совмещения выполняемых функций, то часть высвобождаемого фонда заработной платы (до 60%) направлялась на повышение оплаты труда работающих. Расширилась программа жилищного строительства. Больше самостоятельности получили колхозы и совхозы. Был взят на вооружение метод долгосрочного планирования сельскохозяйственного производства и твердых закупочных цен на продукцию земледелия и животноводства. Значительная часть доходов хозяйств оставалась на развитие собственного производства и стимулирование социального развития села. Активно реализовывались программы концентрации и специализации сельскохозяйственного производства, химизации земледелия и развития перерабатывающей промышленности.

Впервые в истории социалистического хозяйствования в практический оборот ввели понятия «хозяйственный расчет», «прибыль», «эффективность» и «самоокупаемость». Была предпринята попытка на практике реализовать идеи Л. В. Канторовича, Н. Д. Кондратьева, В. В. Леонтьева, А. В. Чаянова, С. С. Шаталина об оптимизации производственных ресурсов, использовании математических методов и оптимального планирования в управлении, межотраслевого анализа в экономике, междисциплинарного подхода к регулированию сельскохозяйственного труда. На предприятиях формировались фонды материального стимулирования, социально-культурного и бытового развития. Доходы рядовых работников и руководителей были строго регламентированы — руководство стало в большей мере заинтересованным в хороших заработках и постоянном росте доходов своих трудовых коллективов. Приступили к строительству АвтоВАЗа, начало развиваться производство отечественных товаров длительного пользования, поощрялось жилищно-кооперативное строительство, возрождались артели. На такой основе закладывался фундамент будущей, как сейчас сказали бы, потребительской экономики.

Результаты не заставили себя долго ждать: в стране чувствовался подъем, люди стали работать с большим вдохновением, верили, что элементы рыночных отношений ускорят развитие экономики, повысят качество жизни. Восьмая пятилетка (1966—1970) обеспечила рост национального дохода на 42%, объемов валовой продукции промышленности — на 51%, сельского хозяйства — на 21%. Вступили в строй Приднепровская ГРЭС (государственная районная электростанция), Братская, Красноярская и Саратовская ГЭС (гидроэлектростанции). Было закончено формирование единой энергетической системы европейской части СССР и создана объединенная энергосистема Центральной Сибири. Началось освоение Тюменского нефтегазодобывающего комплекса.

Антикризисные реформы 1960;х гг. были, конечно, далеки от рыночных, но они представляли собой существенный прорыв в будущее. В целом же социалистическая система с большим трудом поддавалась реформации и стратегически не обеспечивала устойчивое поступательное развитие страны. Силы сопротивления очень скоро стали доминирующими, партийное же руководство оказалось неспособным адекватно реагировать на внутренние и внешние вызовы. Реформы стали сворачиваться. Начали просматриваться признаки наступающего социально-экономического и политического застоя — ограниченность централизованной плановой системы хозяйствования, номенклатурная замкнутость правящей элиты, запредельный уровень концентрации власти, неэффективность механизма «демократического централизма», командные методы регулирования общественных отношений. Исподволь в стране активизировались силы дискредитации власти и идей социализма.

Параллельно усиливалось преследование диссидентов и инакомыслящих. Широко стали применяться такие формы работы, как профилактические беседы с работниками спецслужб, лечение в психиатрических клиниках, внесудебные разбирательства. Запланированные реформы по демократизации управления и стимулированию общественного развития до конца так и не были реализованы.

Государственный аппарат не сумел уловить жизненную необходимость рыночных перемен, причем без всяких национализаций, раскулачиваний и перераспределений. Столкнувшись с первыми трудностями, он туг же начал борьбу за «восстановление основ социалистического хозяйствования» — укрепление плановой и исполнительской дисциплины, введение тотального контроля, ограничение доходов, стимулирование военно-промышленного комплекса. Реальностью стали «теневая экономика», коррупция, экономический застой. Страна все больше попадала в зависимость от экспорта нефти и других сырьевых товаров. Осложнялось и международное положение.

Достижения научно-технической революции нашу страну также обошли стороной, что фактически стало основной причиной последующего социально-экономического застоя, а затем и системного кризиса. Не помогло ни принятие нового Основного Закона страны, ни ужесточение командноадминистративного стиля управления, ни повышение роли Госплана и органов народного контроля, ни принятие Продовольственной программы. Не помогла организация крупномасштабных кампаний по борьбе с коррупцией и укреплению производственной дисциплины. Продолжалось нарастание кризисных проявлений, которые к середине 1980;х гг. приобрели системный характер.

Ценностный багаж советского периода, противоречивость его консервативно-охранительных, интернационалистско-мессианских и революционно-прогрессистских идеологических установок, его политэкономическая формула «социализм — это форма бескризисного общественного устройства» нс выдержали испытания временем. Па протяжении советского этапа, начиная с завоевания власти, строительства основ социализма и до попытки его демократизации, страна, по существу, превратилась в испытательный полигон различных антикризисных модернизационных, чаще всего иллюзорно-идеалистических экспериментов¹. Кризисы социалистической системы носили скрытый превращенный характер. Их внешние проявления — товарный дефицит, избыточная занятость, низкая производительность труда, бедность, идеологическая ангажированность. Наблюдалась и определенная цикличность кризисных проявлений.

• [1] См.: Богданов А. А. Тектология. Всеобщая организационная наука: в 2 кн. М.: Экономика, 1989.
• [2] См.: May В. А. Кризисы и уроки. Экономика России в эпоху турбулентности. С. 39—40.
• [3] См.: Россия: трансформации, реформы, пути развития (2000—2010). М.: Научный эксперт, 2010. С. 22−23, 34.
• [4] Атаманчук Г. В. Управление: философия, идеология, научное обеспечение. С. 108.
• [5] Атаманчук Г. В. Управление: философия, идеология, научное обеспечение. С. 248.
• [6] См.: Мулукаев Р. С. История государственного управления в России: учеб, пособие.М.: ЮПИТИ-ДАНА, 2012. С. 165−167.
• [7] См.: Научный коммунизм: словарь / под ред. Л. М. Румянцева. М.: Политиздат, 1975.С. 170−171.
• [8] См.: Атаманчук Г. В. О состоянии, тенденциях и проблемах российского общества (аналитические размышления). Кисловодск, 2012. С. 30.