Политология как наука и учебная дисциплина

Изучив материал главы, студент должен:

знать

• • основные теоретические подходы к изучению политики;
• • специфику предмета политологии и ее место в структуре социогуманитарного знания;

уметь

• • рассматривать наиболее сложные и спорные проблемы взаимодействия теории и практики в рамках политологического дискурса;
• • охарактеризовать структуру и функции политики в социуме;

владеть

• • представлениями о сущности основных теоретических подходов к исследованию политики;
• • основными теоретическими подходами к изучению политики.

Ключевые понятия, политика; политология; объект политологии; предмет политологии; функции политологии; политическая теория; политическая философия; политическая социология; политическая антропология; политическая история; политическая психология; политическая география; методы политологии; институционализм; бихевиорализм; постбихевиорализм.

Политика как общественное явление

Представление о политике как искусстве возможного возникло уже в античной политической мысли, равно как и предположение о том, что ее изучение должно подчиняться логике научных понятий и процедур. Политика — явление универсальное. Это убеждение, сформировавшееся в эпоху античной классики, нередко отражается и в современных определениях. Возьмем, к примеру, одно из наиболее известных определений, данное английским философом М. Оукшогтом, характеризовавшим политику как деятельность, направленную на выполнение общих установлений группы людей, которых объединил случай или выбор. Такое определение является общим настолько, что из него можно вывести следующее умозаключение: свою политику могут проводить, помимо государства, правительств и политических партий, также семья, клубы, научные общества, профсоюзы и т. д.

Государство отличается от этих объединений только тем, что в нем политика имеет преимущественное значение. В этом смысле, как отмечал М. Вебер, оно является политическим союзом, сообществом, которое внутри определенной области с успехом претендует на монополию легитимного насилия и считается единственным источником права на насилие. Речь идет, таким образом, о современном государстве, выделяющемся из гражданского общества и, в известном смысле, противостоящем ему. Обладая монополией на легитимное насилие, оно признает за гражданами право как участвовать, так и не участвовать в политике в качестве активных автономных индивидов. В результате в современных обществах возникает ситуация, когда политика, будучи в потенции результатом универсальной деятельности всех социальных групп, является для большинства людей делом второстепенным. Если, например, в небольших по численности населения древнегреческих городах-государствах «политический образ жизни», под которым подразумевалось активное участие граждан в обсуждении и совместном принятии политических решений (принцип прямой демократии), был основным признаком гражданского статуса, то в современных политических системах имеет место тенденция к элитарному или авторитарному навязыванию и распределению ценностей, влияния и власти.

«Власть» и «влияние» представляются многим как центральные понятия политики. Американский политолог Г. Лассуэлл утверждал, в частности, что политика в первую очередь отвечает на вопрос: «Кто приобретает, что, когда и как?» Если рассматривать политику как сложный и многообразный процесс, то станет очевидным, что он включает в себя не только какой-либо конечный результат (им может быть достижение господства, установление личной или коллективной власти), но и промежуточные цели, связанные с реализацией властной воли, проведением в жизнь определенного решения.

И конечные, и промежуточные цели достигаются либо в рамках определенной политической организации, либо вне ее. Последнее предполагает наличие конфликтного в своей основе политического процесса, в результате которого та или иная политическая организация оказывается разрушенной. Политическая организация и ее основные элементы составляют, следовательно, основу развития политического процесса, а в определенном плане — и конечную цель.

Политические институты — это всего лишь орудия, через которые и посредством которых осуществляются политические процессы, реализуется власть в обществе, организованном в государство. Деятельность государства проявляется наиболее наглядно в подчинении людей правительственной власти.

Характер функционирования правительственных институтов может быть определен как легитимное использование силы, включающее в себя заключение под стражу, наказания различного рода с целью контроля за поведением людей на определенной территории. Все правительства требуют от граждан поступиться частью своей свободы в целях управления ими. В зависимости от типа политической системы одни правительства сводят свои требования до минимума (демократические), другие, наоборот, — доводят требования до максимума (тоталитарные), но никогда не существовало такого правительства, которое выдвигало бы в качестве цели полную, абсолютную свободу.

Внешне государственная политика выражается в трех ключевых понятиях, определяющих вплоть до сегодняшнего дня основное содержание современных политических идеологий и традиционных (ценностно ориентированных) политических теорий, — «порядок», «свобода» и «равенство». Если свобода и равенство почти всегда в массовом сознании предстают в качестве ценностей, имеющих позитивную смысловую нагрузку, то идея порядка, наряду с безусловно положительным, может приобретать и отрицательный смысл. Нередко она символизирует вторжение государства в частную жизнь.

Свобода обычно включает в себя два основополагающих смысла — негативный и позитивный.

Негативный смысл предполагает такую степень свободы, когда никто не вмешивается в дела индивида — ни люди, ни организации. Политическая свобода в этом смысле есть просто сфера, в пределах которой человек может действовать без помех со стороны других. Чем шире пределы такого невмешательства, тем больше человек сознает себя свободным. Свобода в этом смысле относится прежде всего к сфере частной жизни и, будучи важнейшим элементом политики либерально-демократических государств, не является, однако, несовместимой с некоторыми автократическими режимами, поскольку она касается области контроля, а не ее источника.

Напротив, позитивный смысл и концепция свободы вытекают из желания индивида быть самому себе господином, действовать исходя из собственных сознательных целей. В практическом плане понятия «свобода для чего» и «свобода от чего» не отделены друг от друга. Однако за каждым из них стоит определенная традиция политической теории и политической практики.

Порядок в узком смысле (как защита жизни и собственности) ассоциируется с потребностью индивидов в правительстве и государстве. В широком смысле (поддержание и сохранение общественной стабильности) это понятие необязательно должно ассоциироваться с государственной политикой и может ограничиваться, например, вопросами самоуправления.

Любое государство консервативно в том плане, что оно должно заботиться о поддержании порядка на контролируемой им территории. Те реформистские или революционные организации, которые ставят перед собой цель борьбы против существующего строя, отвергают и установленный порядок во имя установления «нового порядка», в чисто декларативном плане обычно именуемого как «прогрессивный», «более справедливый» и т. д.

Равенство обычно воспринимается в трех основных смыслах:

• • как политическое равенство — право принимать участие в политической жизни, идентифицировать себя с определенной политикой;
• • социальное равенство — обладание реальными возможностями пользоваться своими правами;
• • равенство возможностей, которое обычно ассоциируется с системой гарантированных со стороны государства и общества прав.

Цели государственной политики могут рассматриваться в свете обозначенных выше ключевых понятий как вполне традиционные. Но именно преследование этих целей постоянно порождает конфликты, создавая дилеммы, которые проявляются как в деятельности отдельных институтов, так и в общественном сознании, включая сферу политической теории.

Если первоначальной дилеммой государственной политики было противоречие между свободой и порядком, то в дальнейшем ее место стала занимать дилемма свободы и равенства.

Конфликт между порядком и свободой зарождался внутри самих государственных структур, как бы ставя под вопрос легитимное использование силы с целью контроля над поведением индивидов — подданных или граждан. Эта дилемма занимала политических философов в течение столетий. Например, Ж.-Ж. Руссо в сочинении «Об общественном договоре» утверждал, что истинное назначение правительства — найти такую форму сообщества, которая защитит личность и достояние каждого члена сообщества и в котором каждый индивид, связывая себя с целым, мог бы, тем не менее, повиноваться самому себе, сохраняя ту же степень свободы, которой он обладал в «естественном» (догосударствеином, первобытном) состоянии.

В современной политической теории эта проблема остается столь же острой, проникая во все области политического процесса. Соответственно вопрос о содержании политической свободы является важнейшей проблемой и самой политики, и теоретической рефлексии о ней. По существу, политический процесс возникает из следующего парадокса: для того чтобы обеспечить свободу в одном направлении, мы должны налагать ощутимые узы, подрывающие наше чувство всеобщей свободы (Дж. Кэтлин). Вне этого парадокса политики не существует, поскольку она просто не могла бы возникнуть. Иными словами, свобода для человеческих существ возможна только путем гарантирования «права свободы», что само по себе уже означает известное ограничение.

Если в период традиционных монархий этот парадокс практически не ощущался, то с возникновением идеи конституционализма он резко выдвинулся на передний план. Конституция призвана защищать всеобщую свободу, но внешне она ее отрицает, утверждая властный порядок и тем самым давая преимущество политической элите путем предоставления права распоряжаться в определенных отношениях подчиненными ей индивидами. Таким образом, полная свобода недостижима институционально.

Из парадокса свободы возникает парадокс власти. В современной политической теории его содержание обычно формулируется следующим образом: парадокс власти — это парадокс свободы, видоизмененный в конституционном плане. Преодолеть его нельзя. Возможно только овладение им в самом политическом процессе, в практическом осуществлении политики. Политик овладевает парадоксом власти, создавая в пределах конституционного поля некую иараинституциональную конфигурацию личной власти (Т. Шаберт). Иными словами, любая практическая политика, опираясь на конституционным закон, имеет тенденцию в лице своих носителем к формированию системы монократической, или авторитарной, власти.

При всей внешней абстрактности такого рода построений, они правильно отражают противоречия современных демократических режимов, в рамках которых те, кто входит в политическую элиту, нередко встают перед дилеммой нарушения закона и ограничения свободы других во имя обеспечения своей власти, поскольку закон стоит на страже свободы, а интересы группы подчас требуют принятия мер, идущих вразрез со стремлениями большинства.

В определении содержания политики специалисты, как правило, проводят различие между общественным (публичным) и частным. Это различие имеет непосредственное отношение и к определению политики как «авторитарного распределения ценностей», и к вопросу о ее субъектах. Нередко говорят об «общественных должностных лицах» — чиновниках, бюрократах, служащих в различных государственных учреждениях, или об «общественной жизни» индивида, в то время как закрытые клубы, товарищества рассматриваются в качестве частных даже в том случае, если они тем или иным образом участвуют в общественной жизни. Следовательно, различия между публичным и частным оказываются иногда условными и зависят исключительно от субъективных предпочтений. Они основаны на том предположении, что социальные структуры, обозначенные как частные, не соприкасаются с правительством, в то время как общественные структуры подлежат правительственному регулированию и контролю.

На самом деле границы между публичным и частным оказываются, как правило, размытыми. Например, устанавливаемые профсоюзами правила приема новых членов, приводящие к дискриминации определенных социальных групп (неквалифицированных рабочих, национальных меньшинств и т. д.), имеют одновременно общественный и частный аспекты, поскольку затрагивают целый спектр отношений, в которые вовлечены парламент, правительственные службы, правозащитные организации и группы интересов.

Другим важным моментом, определяющим статус политики как формы социальной деятельности, является та роль, которую играют в ней споры, полемика и конфликты. Широко распространенным является мнение о том, что вне споров и конфликтов политики вообще не существует (К. Шмитт).

Фундаментальная роль конфликтов в развитии политического процесса не подлежит сомнению. Однако невозможно утверждать, что конфликтами исчерпывается все содержание политики. Если признать данное утверждение как истинное, то, например, рутинная деятельность правительственных чиновников военного министерства или министерства иностранных дел должна рассматриваться как неполитическая даже в том случае, если эта деятельность направлена на разжигание и усиление конфликтных ситуаций в том или ином регионе.

Не меньшую роль играет в политике согласие, или консенсус. Конфликт и консенсус часто рассматриваются как своеобразные крайние точки политического континуума: то, что приближается к «конфликтной точке», приобретает все более политический характер, и наоборот. Однако специфика отдельных элементов политической жизни может быть адекватно представлена только сквозь призму взаимодействия этих, представляющихся диаметрально противоположными, пунктов. Крайняя точка конфликта может означать одновременно определенную форму согласия, например страны, намеревающиеся вступить в военный конфликт, имплицитно выражают согласие воевать друг с другом. Кроме того, общепризнанные (в традиции или закрепленные международными соглашениями) правила (законы) ведения войны также свидетельствуют о наличии элементов консенсуса даже в самом ожесточенном конфликте. Наконец, угроза полного разрушения государства или всего сообщества в результате конфликта устанавливает тот предел, за который он зайти уже не может.

Столь же неоднозначными выглядят в современной политической науке попытки решения вопроса о сферах и границах политики. В западноевропейской и североамериканской политологии традиционным является ограничение ее сферой государства с концентрацией внимания на деятельности правительственных институтов. В последнее время наметилась вполне отчетливая тенденция для преодоления такого формального подхода. Ведущую роль в этом процессе играет представление о том, что политика является лишь одним из многообразных аспектов общественной жизни. Существование особых институтов, выполняющих специфически политические функции, никогда не может отделить политику от общества. Деятельность многих институтов одновременно включает в себя, например, социальные, экономические и политические компоненты — в их рамках одновременно распределяются и перераспределяются структура социальных связей и взаимодействий, товары и услуги, власть и влияние. В науке такие распределительные действия, равно как и политическая сфера в целом, выделяются с целью их более скрупулезного исследования.

Из приведенных выше суждений вовсе не следует, что политика как область человеческой деятельности не имеет собственных, свойственных только ей одной, целей. Но эти цели определяются теми функциями, которые она выполняет в структуре социума. Важнейшей из этих функций является достижение общих целей, способствующих интеграции сообщества (X. Лрендт).

Признание политики в качестве важнейшей подсистемы общества, равно как и внимание к специфике выполняемых ею функций, усиливает интерес ученых к интенсивному их анализу на общетеоретическом уровне, безотносительно к тому, кто, когда и где эти функции выполняет. Так возникла основа как для дальнейшей интеграции политологии в систему общественных наук в результате роста междисциплинарных исследований, так и для появления новых теорий и парадигм.