Демифологизация неолиберализма: путь к преодолению догматизма в экономической науке

Введение

Демифологизация неолиберализма: путь к преодолению догматизма в экономической науке

1. Мифологизация теорий «третьей волны»

2. Преодоление догматических мифов

3. На кого «работает» экономический мэйнстрим Выводы Литература

Тема контрольной работы «Демифологизация неолиберализма: путь к преодолению догматизма в экономической науке» по дисциплине «Экономика Украины» .

Цель работы — рассмотреть методологические проблемы социально-экономических наук в условиях неолиберализма, который способствует их догматизации и мифологизации, провести анализ сути «экономики» как основы трансформации большого количества современных экономик, свидетельствующих о необходимости изменения нынешней модели экономического развития.

Дискуссия относительно идеологических основ общественно-экономических преобразований в Украине, начало которой положил академик В. Геец, имеет огромное теоретико-методологическое и практическое значение. Публикации по этому вопросу украинских и зарубежных авторов в журнале «Экономика Украины» являются весомым вкладом в научный анализ причин социально-экономических потрясений в современном мире и сути «транзитологии» в Украине.

Сегодняшние управляющие экономикой нередко находятся в плену неолиберальных мифов, далеких от реалий рыночной экономики. Главный из них — миф о «невидимой руке», которая может без участия государства и других общественных институтов обеспечить эффективное развитие экономики. Уроки первого глобального финансово-экономического кризиса эти вымыслы опровергают и взывают к преодолению рыночного фундаментализма, для чего необходима новая парадигма развития, освобожденная от экономической и социальной мифологии.

Демифологизация неолиберализма: путь к преодолению догматизма в экономической науке

1. Мифологизация теорий «третьей волны»

Новая «Великая депрессия» разразилась на пороге XXI в. и проявляется в экономике, культуре, морали и других сферах жизни, что свидетельствует о необходимости радикально преобразовать мир. Все разговоры о «демократии» и «свободе» — это лишь дымовая завеса для сокрытия противоречий глобализации. Как отмечается в книге «Философские вызовы и возможности глобализации», «мир более не является разделенным между двумя мировыми системами и в настоящее время создает одну экономику, вследствие чего коллапс экономики в любой точке мира оказывает волнообразный эффект на весь мир» [2].

Общественное мнение вводят в заблуждение сказками о том, что в развитых странах соотношение 10% самых бедных и 10% самых богатых составляет 1 к 5—7 и обеспечивает гармонию в обществе, где около 60% населения входят в так называемый «средний класс». На этом зиждется миф о том, что в скором времени «постсоветские» страны, используя западную модель неолиберальной экономики, достигнут процветания.

В идеологической обработке общественного сознания идеологи неолиберализма все чаще полагаются на экономическое и социальное мифотворчество. В основу нынешних мифов о настоящем и будущем мировой цивилизации они кладут догматические выводы западной футурологии о сути современного мира и главных трендах развития человечества. Подавая социально-экономические изменения в мире в искаженном виде, многие экономисты и социологи зачастую выполняют социальный заказ государства и монополий, заинтересованных в легитимации своей внутренней и внешней политики посредством диффузии созданной ими мифологии в глобальном масштабе. Большинство теорий «третьей волны» носит и футурологический, и мифологический характер. В их рамках родилось нелепое сравнение глобализации с Мировым океаном, в котором в условиях свободной конкуренции соревнуются большие и малые экономические лодки, а приливная морская волна прибьет всех субъектов глобального рынка к берегу счастья и избавит бедные страны от всех страданий и бед.

Реальность оказалась сложнее прогнозов экономической науки. Множество стран, следующих неолиберальным курсом десятки лет, столкнулись с ростом неравенства, социальных волнений и кризисов даже в случае временного роста ВВП. Изучение индикаторов развития, проведенное недавно Всемирным банком в 59 странах, установило, что во многих из них неравенство выросло независимо от состояния их экономического роста. В их числе было 20 стран (34%) с негативным ростом доходов и увеличившимся неравенством, 3 страны (5%) с негативным ростом доходов и уменьшившимся неравенством, 10 стран (17%) с позитивным ростом доходов и уменьшившимся неравенством и 26 стран (44%) с позитивным ростом доходов и увеличившимся неравенством. Все это свидетельствует, что сокращение неравенства в мире зависит не столько от роста доходов, сколько от их распределения. В настоящее время неравенство между богатыми и бедными во всех трех мирах приняло беспрецедентные размеры: 2% самых богатых домохозяйств владеют 50% мирового богатства, принадлежащего домохозяйствам, тогда как 50% самых бедных домохозяйств владеют менее чем 1% этого богатства.

В таких условиях идеологи глобализации ищут «аргументы» в пользу «ковбойского капитализма» США. Примером препарирования глобальной действительности с претензией на объективность служит монография обозревателя «Нью-Йорк Тайме» Т. Фридмана «Плоский мир», вышедшая в 2005 г. Автор обнаружил «источник индийского богатства», ведущего к выравниванию уровня жизни и созданию «плоского мира», в индийской Силиконовой долине — Бангалоре, где в поте лица трудятся тысячи индийских работников, выполняя заказы американской информационной экономики менее чем за пятую часть заработной платы своих коллег в западных столицах. Но это не помешало Фридману прийти к выводу: «Глобальное поле для конкурентной игры выравнивается. Мир становится плоским» .

В действительности Индия, как и другие «догоняющие» страны, не дает оснований для такого оптимизма. Выводы Фридмана о якобы благоприятных перспективах Индии в случае распространения опыта Бангалора представляют собой очередной миф, прокладывающий путь американским ТНК в страны с дешевой рабочей силой. В то время как многие западные авторы связывают информационный прорыв Индии с торжеством в ней неолиберальной экономики, отрицающей вмешательство государства в хозяйственные дела, индийские ученые считают, что все достижения их страны в разработке программного обеспечения обусловлены созданием благоприятной ситуации для развития ИКТ со стороны правительства и свидетельствуют о пользе государственной поддержки Интернет-технологий, а также о необходимости перенесения этого опыта на другие отрасли индустрии. Однако у Индии и у других «догоняющих» стран необходимых средств для повторения этого опыта нет и не предвидится, что снижает шансы построения «плоского мира» в сегодняшнем мире.

По мнению индийского физика В. Шивы, «Плоский мир» Т. Фридмана дает одностороннюю версию развития Индии, в соответствии с которой в секторе ИКТ заняты всего 1 млн. чел. из 1,2 млрд. чел. населения страны. Рассуждая о преимуществах информационного развития, Т. Фридман иллюстрирует работу и жизнь 0,1% жителей Индии и оставляет в тени показатели, характеризующие труд и быт остальных 99,9% их численности. Среди них — тысячи фермеров, ежегодно заканчивающих свою жизнь самоубийством вследствие разорительной политики американской корпорации «Монсанто»; миллионы женщин, ставших проститутками из-за невозможности найти работу; тысячи детей, ежегодно умирающих от голода вследствие демонтажа общественной системы распределения продовольствия с целью создания агрорынка. «Мир 99,9% населения Индии стал еще беднее в результате экономической глобализации. …Стены исключения и дискриминации, которые усиливает глобализация, создаются людьми у власти. Как и Берлинская стена, они также должны быть разрушены, потому что авторитарное правление не совместимо со свободными обществами, а корпоративная глобализация — это форма авторитаризма и диктатуры, которая лишает нас наших основных свобод и возможности полного раскрытия нашего человеческого потенциала. И мир, который мы регенерируем и реконструируем, не является плоским» , — пишет В. Шива в своей статье «Поляризованный мир глобализации (Ответ на гипотезу Фридмана о плоской Земле)» .

Наукообразные сентенции воителей глобального капитализма о свободе и равенстве служат прикрытием неоимпериализма, который преследует цели колонизации и реколонизации многих стран после демонтажа мировой социалистической системы. Как отмечает британский профессор П. Уилкин, возрождение либеральной концепции свободы совпало с реструктурированием глобальной экономики, которое началось в середине 70-х годов и вылилось в расширение неравенства от коэффициента богатства и дохода до смертности и заболеваемости. Это перевело в категорию исключенных всех тех, кто не обладает необходимой социальной, экономической и политической властью.

Больше всего от неолиберализма пострадали народы Азии, Африки и Латинской Америки, освободившиеся от колониального ига в начале 60-х годов и ставшие жертвами неоколониализма на исходе XX в. После «холодной войны» вместо «дивидендов мира» народы «третьего» мира получили бедность и депривацию. В 2008 г. Всемирный банк опубликовал доклад, в котором пересмотрены предыдущие оценки бедности в мире. В нем численность людей, находящихся за чертой бедности (1,25 дол. вдень), определяется в 1,4 млрд., что значительно больше по сравнению с оценками 2004 г., когда количество бедных оценивалось Всемирным банком в 985 млн. чел. По подсчетам, в Европе ежегодно тратится И млрд. дол. на мороженое и 105 млрд. дол. на алкогольные напитки, а в США и Европе — 17 млрд. дол. на консервы для животных. Это в 10 раз больше, чем необходимо для обеспечения африканской бедноты питьевой водой и улучшения санитарно-гигиенических условий ее проживания. Однако богатые страны закрывают глаза на проблему бедности в «третьем» мире и занимают в этом отношении циничную позицию, которая сводится к тому, что бедным странам не следует мешать умирать.

Для придания большей убедительности своим вымыслам о благотворности западной модели развития для «второго» и «третьего» миров «глобализаторы» ставят им в пример относительно высокие темпы экономического роста в Индии как одном из локомотивов мировой экономики. Но успехи этой страны не следует преувеличивать. Одновременно с «Плоским миром» Т. Фридмана опубликованы Программа развития ООН (ПРООН) и «Доклад о развитии человека 2005». Между тем Т. Фридман, как и другие «глобализаторы», преднамеренно «оставил за скобками» тот факт, что, по расчетам специалистов ПРООН, Индии, при сохранении тенденций роста 2000—2005 гг., придется ждать до 2106 г., чтобы «догнать» страны с высоким доходом. Еще хуже выглядят перспективы конвергенции других стран с «первым» миром. Если бы в странах с высоким доходом рост остановился, а в Латинской Америке и Африке к югу от Сахары он продолжался сегодняшними темпами, то Латинская Америка «догнала бы» страны с высоким доходом не раньше 2177 г., а Африка — не раньше 2236 г. «Большинство развивающихся регионов отстают, а не нагоняют богатые страны. Неравенство в абсолютных доходах между богатыми и бедными странами растет, несмотря на более высокие темпы роста в развивающихся странах, именно потому, что первоначальный разрыв в доходах был так велик. Если средние доходы вырастут, например, на 3% в Африке к югу от Сахары и в европейских странах с высоким доходом, то абсолютный прирост составит в Африке 51 дол. на человека, а в Европе — 854 дол.» .

Неравенство в доходах между богатыми и бедными странами, а также между богатыми и бедными в бедных странах послужило одной из основных причин народных восстаний в Северной Африке и на Ближнем Востоке на рубеже 2010— 2011 гг. По оценкам Всемирного банка, в «третьем» мире бедное городское население расходует на питание около 2/3 своего общего дохода. «Высокие цены на продукты питания уменьшают возможность удовлетворения даже основных потребностей человека и могут вести к увеличению бедности и становиться потенциальным источником протестов, восстаний и политической напряженности», что и происходит сегодня во многих странах мира.

Мифотворчество играет не последнюю роль в том, что многие люди продолжают верить, что глобализация является единственным способом повышения эффективности рыночной экономики — посредством неолиберальной политики и вхождения в глобальный рынок. Однако реалии глобализации в странах «третьего» мира и с «переходной экономикой» расходятся с этими мифами.

2. Преодоление догматических мифов

Современная наука, превратившись в непосредственную производительную силу, создала «вторую природу» и так называемую «новую экономику». Но она оказалась бессильна разрешить многие противоречия. Экономическая наука сделала свой весомый «взнос» в нынешнюю реальность. В этой связи сегодня, как и в период Великой депрессии 30-х годов, возникают вопросы: «Почему это происходит?» и «Что нужно делать?» .

По нашему мнению, большинство из существующих экономических разработок эклектичны, лишены внутренней научной логики, построены на некритическом мышлении, опирающемся на догмы. Без их преодоления, без освобождения от догматического мышления вряд ли можно вывести экономическую науку на решение задач сужения социальной дифференциации и выхода из финансово-экономического кризиса. Следовательно, своеобразный тупик, в который завела человечество современная научная мысль, настойчиво указывает на безотлагательную необходимость преодолеть как старые, так и новые догмы.

Что понимается под догмой? В различных словарях «догма» рассматривается как положение, утверждение или доктрина, которые принимаются за истину без доказательств, опытного обоснования и практической проверки в реальных процессах, лишь на основе веры и подчинения авторитету. Социальная психология подтверждает, что люди в своей экономической деятельности нередко принимают решения, исходя из стереотипов, которые преобладают в личном и общественном сознании, не соответствуют реалиям жизни и отвергаются практикой. В экономических науках форму догмы нередко принимают устаревшие положения, которые не адекватны изменившимся реалиям жизни и, превращаясь в мифы, становятся стереотипами. Опора на догмы, неизменные понятия, старые формулы, вечные истины и т. п. формирует догматический характер мышления, воплощающийся в экономическую политику, ее направления, приоритеты, методы и инструменты. Без осознания причин догматизма в экономической науке, которая за два с лишним века накопила огромный объем знаний, создав множество теорий и концепций, нельзя выработать экономическую политику, способную покончить с углубляющимися противоречиями глобализирующегося мира и глобальным кризисом.

Главными причинами догматизма являются методологические основы экономического анализа, отрыв теоретических положений от реальной хозяйственной практики, преувеличение практической роли экономической теории в жизни, а также заказной характер многих экономических теорий и практик. Рассмотрим этот вопрос подробнее, начиная с догм политэкономии социализма об отношениях собственности. Считалось, что с установлением государственной собственности на средства производства на смену стихийности экономического развития придет плановая сознательность. Поэтому возникновение социалистической собственности чаше всего сводилось к национализации и коллективизации. Огосударствление средств производства, превращение их в функциональную собственность тех, кто управляет и распоряжается ими, отчуждение от собственности непосредственных производителей (работников и трудовых коллективов) содействовали отказу от естественного процесса обобществления и развития многоукладной экономики. Так возникла моноэкономика, характерная для простой, неразвитой системы. Она строилась на теории «единого монолита», что привело к формированию авторитарно-бюрократической системы. Для сложных систем (развитого общества) характерен иной тип единства, которое достигается не в процессе движения к единой форме хозяйствования, а через интеграцию и переход одного типа хозяйствования в другой.

К догмам следует отнести также взгляды на особенности товарного производства и действия закона стоимости при социализме. Термин «товарное производство при социализме» пытались изъять из научного оборота, а там, где этого нельзя было сделать без искажения смысла, вводились такие понятия, как «производство товаров» или «социалистическое производство товаров». Это была попытка доказать, что социализм и товарное производство — противоположности.

Названные и другие догмы постепенно преодолеваются в нашей науке. Экономисты все активнее обращаются к анализу практики хозяйствования, к выработке решений, отвечающих объективным потребностям развития общества. Однако вместо старых догм и мифов рождаются новые догмы и мифы, которые, к сожалению, доминируют в сознании высших руководителей государства и лидеров бизнеса, а значит — становятся «научной базой» для формирования экономической политики и внедрения ее в хозяйственную практику.

Рассмотрим некоторые из новых догм и мифов, а также причины их происхождения, которые оказывают определяющее влияние на реалии сегодняшней жизни. Таковым, по нашему мнению, является утверждение о том, что эффективную модель экономики в «постсоветских» странах можно создать, заменив марксистскую политэкономию немарксистской. Этому посвящены многие работы, в том числе книга А. Сириса, состоявшегося исследователем, по его собственному признанию, в марксистской образовательной среде и пытающегося объяснить самому же себе и понять, почему самая передовая в мире политэкономия (марксистская) и самая передовая в мире экономика (социалистическая) наделе оказываются социально ущербными для народа, в них существующего и существующего ими.

Конечно, полагает А. Сирис, «придет время, и страны, ныне существующие еще социалистическими, обязательно перейдут на капиталистические методы хозяйствования. Однако одно дело практическая сторона, …совсем другое дело теоретическая сторона, — здесь вовсе не очевидно… научное доказательство, подчеркиваю, доказательство научное концептуальной несостоятельности той же самой идеологии. Без фундаментально теоретического доказательства научной несостоятельности марксизма, то есть без развенчания этой идеологии в массах трудящихся и, прежде всего, в тех странах, где десятилетиями именно эта идеология внедрялась в их сознание в качестве единственно истинной, — содержится историческая опасность реваншизма все той же самой идеологии и воплощения ее в политическую практику» «. Понятно, чего опасается автор, много лет занимавшийся исследованиями, основой которых был марксизм.

Без ложной скромности А. Сирис утверждает: «Я приступил к научному объяснению политической экономии капиталистического способа производства через 130 лет, после того, как Маркс уже изложил „Капиталом“ свое объяснение того же самого. Поэтому я уже лучше Маркса понимал. — Исследование такого масштаба, как исследование капиталистического способа производства в ракурсе естественноисторического развития человеческого общества, может быть научно успешным, если в его основании лежат философия и гносеология, но теоретически концептуально и концептуально теоретически доказанные логикой Науки в научной Логике ее же самой, не обремененные ни гносеологической философией, ни философской гносеологией. Другое дело, что во времена Маркса логикой науки для него был материализм и диалектика» .

Попытка опровергнуть предмет, метод и методологию познания экономической жизни, применяемые К. Марксом, не нова, как и попытки уйти от материалистического понимания истории. В 90-е годы XIX в. А. Маршалл ввел понятие «экономике». По его мнению, замена термина «политэкономия» термином «экономике» (наука об экономике) более точно отражает предмет исследования. «Экономикс» имеет все основания претендовать на название точной науки. Экономическая жизнь должна рассматриваться вне политических влияний и вмешательств. «Экономикс» является, с одной стороны, наукой о богатстве, а с другой — разделом науки о действиях человека, живущего в обществе, или общественной наукой, которая занимается исследованием усилий человека для удовлетворения своих потребностей в той мере, в какой эти усилия и эти потребности могут быть измерены с помощью богатств или их эквивалентов — денег.

Адепты «экономике» считают, что именно формы, которые принимает человеческое поведение, когда необходимо распорядиться редкими ресурсами, составляют единый предмет экономической науки. Экономист изучает способы распоряжения редкими ресурсами. Ему интересно, как из разной степени редкости благ вытекает ценностное соотношение между ними, как на это соотношение влияет изменение степени редкости, вызванное изменением либо целей, либо средств, то есть либо спроса, либо предложения. Отсюда делается вывод: экономическая наука — это наука, изучающая человеческое поведение с точки зрения соотношения между целями и ограниченными ресурсами, которые могут иметь различное применение.

Такое определение сводит экономическую теорию практически к теории потребительского выбора (если и выбор предпринимателя рассматривать как выбор потребителя средств производства и рабочей силы). Но при этом вне рассмотрения «экономике» остаются, в частности, такие проблемы: «Откуда взялись эти средства?»; «Как они попали к „потребителям“ ?»; «Почему разным потребителям оказалось доступно очень разное количество этих средств?» .

" Экономикс" принципиально отличается от политэкономии. Это — теория рационального хозяйствования, которая как дисциплина носит больше прикладной, чем теоретико-методологический характер. Например, в ней практически не анализируется содержание важнейших базовых экономических категорий (таких, как «труд», «товар», «деньги», «капитал» и др.), не рассматривается категория «собственность», точнее — в ней просто предполагается, что все факторы производства кому-то принадлежат, и этот кто-то потому и имеет право на доходы, приносимые соответствующими факторами. Таким образом, невнимание к проблемам собственности, видимо, проистекает из самой «кривизны», примитивности теоретической системы «экономике», для которой категория «экономика» по сути является синонимом категории «рынок». В этой связи классик экономической социологии К. Поланьи писал: «Рыночное общество заслуживает критики не потому, что оно основывалось на экономике — последняя представляет собой в известном смысле необходимый фундамент любого общества, — а за то, что в основе его экономики лежал принцип эгоизма. Подобная организация экономической жизни является совершенно неестественной и необычной — в строго эмпирическом смысле чего-то исключительного и уникального… Врожденный порок общества XIX в. состоял не в том, что оно являлось индустриальным, а в том, что оно было рыночным». Это относится и к «постиндустриальному» обществу.

Целевая функция в «экономике» — максимизация прибыли, что выдается за цель хозяйствования. А если поставить вопрос так: «Почему, собственно говоря, у экономики должна быть одна какая-то цель, функция?». Ведь так много и убедительно написано о многообразии интересов! Но интерес-то и есть цель данного субъекта, которую он стремится достигнуть и реализовать.

Да, у бизнесмена цель — прибыль. Но почему экономику надо рассматривать только с позиций бизнесмена? Их, бизнесменов, едва ли наберется около 10% населения. А что, все остальные, являющиеся наемными работниками, интересов не имеют? Получается, что «экономике» — это обыкновенная буржуазная теория. Ее интересуют только «хозяева» и «хозяйская власть». Получается классовая теория!

" Экономикс" не имеет в своей основе единой методологии, поскольку одни разделы учебников по «экономике» построены на теории факторов и издержек производства, другие — на маржинальной основе, третьи — на основе теорий спроса и предложения, и т. п.

Длительное противостояние основных теоретических экономических концепций — прежде всего, трудовой теории стоимости (в ее ультрасоветском варианте) и теории «экономике» — не могло не породить догматических крайностей. Если авторитарно-бюрократическое общество формировалось на базе государственной собственности, то современное общество пытаются построить на основе частной собственности. А получится опять-таки моноукладная экономика.

Практически одинаково догматично и советское представление об общественном прогрессе только как о движении к единой государственной форме собственности, и представление «твердокаменных» рыночников о господстве частной собственности и о конкуренции как о панацее от социально-экономических катаклизмов.

Дискуссия по вопросу о том, какая форма собственности эффективнее, сама по себе схоластична. Ответ: «Все и никакая». Поскольку каждая форма собственности эффективна только в определенных границах и в определенных условиях. Например, частная собственность наиболее эффективна в условиях рынка свободной конкуренции. Но если экономика полностью монополизирована крупными частными собственниками, то эффект частной собственности пропадает. То же относится и к государственной собственности.

3. На кого «работает» экономический мэйнстрим ?

неолиберализм мэйнстрим догматизация экономический Украинские экономисты десятилетиями занимались научными исследованиями, критерием которых был марксизм. В 1991 г. они вместе с низвергнутой советской системой отбросили политэкономию социализма и взялись строить капитализм и рынок, которым присущи другие теоретическая база и идеология социально-экономического развития. Экономисты советской школы быстро усвоили основное содержание теоретического багажа экономической мысли, в недалеком прошлом «чуждой» для них, и переориентировались на мэйнстрим, посткейнсианство, институционализм и другие направления западной экономической мысли, воплощенные в самой «передовой» в мире политэкономии, благодаря которой теперь они пытаются в рекордные сроки построить вместо утопического коммунизма развитой капитализм, где все будут жить в достатке, при демократии и свободе.

Как добросовестные ученики экономисты-теоретики взяли на вооружение неолиберализм, поскольку не нашли собственных подходов для построения новой экономической модели, и вместе с властью 20 лет воспроизводят модель экономического развития, не имеющую аналога в мировой истории. Эта модель носит экстенсивно-имитационный характер. Это модель роста на базе саморазрушающегося фундамента. Страна с вполне благоприятными природно-климатическими условиями, обеспеченная природными, научными и другими ресурсами, не может достичь в своем развитии уровня 1990 г. В ней происходит деградация экономики, культуры и морали, а общество трансформируется в анклав производства примитивизма.

Главным противоречием украинского общества стало противоречие между коррумпированной олигархической властью и народом, и разрешить его можно только путем смены типа, характера власти. Попытки навести порядок в обществе, преодолеть коррупцию и теневую экономику административными и другими реформами, перестановкой кадров, сокращениями в аппаратах власти разных уровней, «дворцовыми переворотами» ничего не дадут.

Как показывает мировой и отечественный опыт, либеральные реформы на базе политэкономии капитализма, который основывается на идеализме и метафизике, тоже не помогут. Необходимо изменить направление развития, научно обосновать которое может общественная наука, и в том числе экономическая. Последняя должна быть направлена на реализацию интересов всех субъектов экономических отношений. Другой вопрос: «Как этого достичь?» .

Приверженцы «рыночного», капиталистического, хозяйства предлагают отбросить материалистическое понимание истории и в качестве исходного пункта теоретических рассуждений всех школ взять модель «экономического человека», существующего как абстракция только в воображении экономистов и социологов.

По мнению В. Мухачева, начинающаяся с упрошенного представления о человеке «модельная» методология, с научной точки зрения, имеет для изучения общества и происходящих в нем процессов ряд негативных последствий. Автор, безусловно, прав в том, что «любая, хотя бы и сконструированная по правилам формальной логики, „модель“ человека, будучи положенной исходным пунктом, предпосылкой теоретизирования, в мировоззренческом отношении лежит „по ту сторону“ материализма и уже одним этим закрывает исследователю путь к постижению объективной истины как достаточно точному знанию сущности изучаемого объекта. Такая мировоззренческая „оплошность“ обрекает исследователя-теоретика на интеллектуальную игру в науку и наукообразное творчество. Не случайно неоклассика… главную задачу науки видит не в объяснении сущего, а… в предсказании» .

Например, теоретизирование «по ту сторону» материализма не может стать научной базой для антициклической политики, поскольку не учитывает сложность и многоаспектность цикличности, считая, что «новая экономика», рожденная информационно-технологической революцией, станет бескризисной. Подобные рассуждения строились на том, что в «новой экономике» информация станет таким же сырьем в XXI в., какими были нефть, уголь и металл в XX в. Главное различие между ними архитекторы этой новации сводили к тому, что информация является неисчерпаемой даже при ее многократном использовании и тем самым освобождает мировое хозяйство от забот, связанных с возобновлением дефицитных ресурсов. Эйфория по поводу ИКТ зашла в мире так далеко, что некоторые глашатаи «постиндустриальной» эпохи поспешили заявить, что настало время сдать в исторический архив традиционные представления о циклическом характере развития капиталистической экономики. Подобные выводы делаются на основе формальной логики.

Формальная логика прекрасна, но она беспомощна в познании жизни. Как правило, у формальной логики на каждый вопрос есть только один ответ. Она, как компьютер, заходит в тупик, например, перед антиномией. А жизнь многолика и противоречива, любая ее проблема может решаться мириадами способов. И здесь нет одного ответа на вопрос. Их множество. Всякое решение есть, по сути, компромисс. Оно всегда кому-то выгодно, а кому-то наносит вред. Жизнь описывает только диалектика.

Неолиберальное направление не учитывает, что цикличность — это свойство любого экономического развития, а не только рыночной экономики. Причины цикличности многообразны. Она имела место на протяжении всей истории человечества. По словам экономического историка Ч. Киндлбергера, за последние 4 века финансовые кризисы возникали примерно раз в 10 лет. Период с 1945 по 1971 г. стал исключением: за это время в мире не было банковских кризисов, если не считать бразильский в 1962 г. Профессора Ф. Аллен и Д. Гейл дали убедительное толкование тому, почему в течение 25 лет после Второй мировой войны не было жестких кризисов: этому способствовало введение сильного регулирования во всем мире.

Отрицание материалистического понимания истории, акцент на идеалистическом мировоззрении, доказательство того, что «история человека (человечества) — это история сознания, история ноосферы, а потом уже предметная и событийная история», ведут в тупик и экономическую науку, и хозяйственную практику. Как можно учесть интересы многообразных хозяйствующих субъектов в экономической деятельности, если Ю. Осипов берет за образец «философию хозяйства» религиозного философа С. Булгакова, сознание человека объявляет «источником хозяйства», а само хозяйство рассматривает как «реализацию сознания» .

По нашему мнению, теоретические концепции — это отражение интересов того или иного социального слоя, что соответствует концепции исторического материализма. Или же теоретические концепции являются отражением той или иной стороны человека как экономической личности, поскольку мы все попеременно выступаем в разных экономических ипостасях — и в качестве покупателей, которые всегда хотят купить товар по низкой цене, и в качестве продавцов, которые всегда хотят установить на него цену повыше.

Из этого, с нашей точки зрения, следует такое «разделение труда» между ведущими современными концепциями фундаментальной экономической теории: трудовая теория стоимости выражает интересы наемного труда, теория факторов и издержек производства — интересы собственников капитала, теории полезности и маржинализма — интересы потребителей, теории спроса и предложения — интересы продавцов и покупателей. Конечно, все эти субъекты экономических отношений составляют реальность современной экономики. На мой взгляд, необходима социально-экономическая политика, которая бы отвечала интересам большинства человечества, живущего на зарплату, то есть стояла на страже интересов людей труда. Да и государство, если бы оно не на словах, а наделе было представителем народа, должно было бы защищать прежде всего интересы большинства трудового народа.

Но экономический мэйнстрим «работает» в интересах сильных мира сего. По этому поводу американский социолог М. Форкейд пишет: «Экономисты, которые получили докторские степени в американских или британских институтах, заполнили мир экономического консультирования, главные международные экономические институты, они также работают в ведущих экономических департаментах и занимают высшие технократические позиции во многих странах, в частности, в развивающемся мире». И далее: «Двадцатое столетие — свидетель прогрессирующей легитимации экономике в деле обеспечения не простого дискурса о мире, в котором мы живем, но также дискурса о системных стратегиях, планах и изощренных инструментах, которые трансформируют и даже строят и „делают“ этот мир. Диалектическое отношение между экономике и экономикой, столь характерное для нашей современности, означает, что мы не можем рассматривать глобализацию экономической профессии независимо от экономических трансформаций, которые она производит и на которые она отвечает» .

В современных западных социальных науках превалирует представление о глобализации как о неотвратимом процессе, который не оставляет никакой конкретной стране или группе стран никакого другого выбора, кроме приспособления к изменениям в мировой экономике и включения в глобализационные процессы на наиболее выгодных условиях. Как отмечают американские социологи Дж. Петрас и Г. Велтмейер, «те, кто рассматривает глобализацию скорее как классовый проект, чем неотвратимый процесс, стремятся рассматривать изменения, связанные с ней, иначе. Прежде всего, „глобализация“ не считается ими чрезвычайно полезным термином для описания динамики этого проекта. Она рассматривается ими, как это делаем и мы, как идеологический инструмент, используемый скорее для предписания, чем для точного описания глобализации. В этом контексте противовесом глобализации может служить термин, имеющий значительно большую описательную ценность: империализм» .

Империализм США продвигает классовый проект глобализации в интересах стран «золотого миллиарда» под прикрытием глобализации как объективного процесса. Для продвижения вымыслов о глобализации в массы трудящихся империализм делает особую ставку на социальную мифологию. В целях своей экспансии американский империализм использует «липкую» (ценностную), «мягкую» (экономическую) и «жесткую» (военную) силы, в том числе в странах «семерки», где значительная часть трудящихся страдает от безработицы вследствие «экспорта» рабочих мест. «» Зависимость капитала от социальных условий" обязывает капитал без конца трансформировать общество, а для этого подчинять себе все общественные институты, которые он только может подчинить. Не политическое или военное насилие лучше всего помогает капитализму завоевывать новые внутренние пространства, а методы убеждения и субординации, которые он применяет для завоевания этого общества" , — подчеркивает французский социолог К. Лаваль.

Выводы

Нынешняя социально-экономическая ситуация в мире свидетельствует о том, что многие государства, и в том числе Украина, вступили во второе десятилетие XXI в. в состоянии системного кризиса, поразившего все подсистемы их жизнедеятельности — политическую, экономическую, социальную, демографическую, духовную и культурную. Это ставит на повестку дня поиск новой парадигмы развития экономики Украины в качестве безотлагательной задачи общества. Ведь дальнейшее следование Украины в русле неолиберальной глобализации чревато необратимой деградацией всех основных компонентов нашего государства и утратой им способности к воспроизводству своего суверенитета.

1. В. Геец «Либерально-демократические основы: курс на модернизацию Украины» «Экономика Украины» № 3, 2010, с. 4—20

2. Philosophical Challenges and Opportunities of Globalization. Washington, The Council for Research in Values and Philosophy, 2001, p. 1.

3. Ноssеіnі Н. Globalization and Inequality (Ошибка! Недопустимый объект гиперссылки.2010/04/21/globalization-and-inequality).

4. Фридман T Плоский мир: Краткая история XXI века. — М., ACT; ACT Москва, «Хранитель», 2006, с. 13.

5. Saraswati J. The Indian IT and Neoliberalism: the irony of a mythology. «Third World Quarterly» Vol. 29, № 6, 2008, p. 1139−1152.

6. Shiva V. The Polarised World of Globalisation (A response to Friedman’s Flat Earth hypothesis) (http://vww.zcommumcatiom.org/the-polarised-world-of-globalisation-by-vandana-shiva).

7. Wi1kіn P. New myths for the South: globalization and the conflict between private power and freedom. «Third World Quarterly» Vol. Г/, № 2J996л>, 227

8. Доклад о развитии человека 2005. Международное сотрудничество на перепутье: Помощь, торговля и безопасность в мире неравенства. — М., «Весь Мир», 2005, с. 43—44.

9. The Numbers Behinds the Middle Eastern and North African Revolts (Ошибка! Недопустимый объект гиперссылки.www.globalresearch.ca/PrintArticle.php?articleId=23 312).

10. Сирис А. 3. Немарксистская политическая экономия: Труд. — М., «КомКнига», 2010, с. 4−5.

11. Поланьи К. Великая трансформация. В кн.: Политические и экономические истоки нашего времени.- СПб., «Алетейя», 2002, с. 269−270 .

12. Мухачев В. В. Размышления над дискуссией о «кризисе» (экономической) науки. «TERRA ECONOMICUS» Т 8, № 4, 2010, с. 76.

13. Стиглиц Дж. Е. Крутое пике: Америка и новый экономический порядок после глобального кризиса.- М., «Эксмо», 2011, с. 289.

14. Осипов Ю. М. Сознание и хозяйство, и философия хозяйства тоже. «Философия хозяйства» № 2, 2009, с. 12.

15. Fourcade М. The Construction of a Global Profession: The Transnationalization of Economics. «American Journal of Sociology'» Vol. 112, № 1, 2006, p. 152.

16. Petras J., Veltmeyer Н. Globalization Unmasked: Imperialism in the 2 I^а Century. Halifax (Nova Scotia), Fernwood Publishing, 2002, p. 12.

17. Лаваль К. Человек экономический. Эссе о происхождении неолиберализма.- М., «Новое литературное обозрение», 2010, с. 373.