Методологические подходы в исследовании культуры

Наиболее популярные и значимые исследовательские подходы в социологии культуры можно, на наш взгляд, сгруппировать в зависимости от «степени подробности» рассмотрения культурных явлений, от «масштаба», в котором она исследуется, от «разрешающих возможностей оптических средств» исследования. С этих позиций выстраивается такая последовательность: детерминистский, системный, структурно-функциональный и интерпретативный подходы.

Самый общий взгляд на культуру дает детерминистский подход. В его ракурсе культура — это одна из взаимодействующих систем, все внутренние явления и процессы которой обусловлены воздействием внешних факторов и возникают как ответ на эти воздействия и влияния.

Более приближенный взгляд на культуру содержит системный подход, с позиций которого культура — самодостаточная, самоорганизующаяся и саморазвивающаяся система, а все внешние воздействия служат ей лишь фоном или средой.

Структурно-функциональный подход в социологии культуры предполагает еще большую фокусировку взгляда. Его основная направленность — на структурные составляющие и функциональные зависимости внутри системы. Здесь уже сама культурная система рассматривается как среда существования структурных элементов и как нечто производное от их функционирования, взаимодействия, взаимосвязи.

Самый подробный, фокусированный, микроскопический взгляд на культуру задает интерпретативный подход, предполагающий исследование фактов сознания отдельных индивидов, из символического взаимодействия и интерпретации событий которых и складывается культура.

Детерминистский подход рассматривает культуру извне, акцентируя внимание на факторах, от которых зависят ее содержание и организационные формы. Традиция географического детерминизма исследует влияния природных факторов окружающей среды: ландшафта, климата, наличия водных ресурсов, характера флоры и фауны на специфику культурного бытия. Природные явления рассматриваются как причины, влияющие на образ жизни народа и его темперамент, на особенности народного характера и менталитета, а также на способы социального соединения, социальную структуру, политическую организацию, формы правления и духовной жизни. Наиболее полное обоснование позиция географического детерминизма нашла в работах Л. И. Мечникова и евразийцев, хотя сами идеи имеют более раннюю историю. Культуры, считает Л. И. Мечников, возникают на берегах великих исторических рек. К таковым относятся не всякие, а лишь те немногие (Нил, Хуанхэ и Янцзы, Тигр и Евфрат, Инд и Ганг), которые, будучи благодатными, в то же время обладают суровым нравом. Они ставят людей перед выбором: либо погибнуть, либо объединить усилия в обуздании водной стихии. Река-кормилица учит людей солидарности, под диктатом ее необходимости сообщество людей разделяется по функциональному признаку, структурируется, находит оптимальные материальные и духовные жизненные формы. От природных условий во многом зависят мифология, обряды, нравы, что в позднем развитии культур отражается в искусстве, философии, литературе, религии¹.

Из принципа географического детерминизма в своей социологии культуры исходят евразийцы. Один из отцовоснователей этого учения П. Н. Савицкий, например, писал: «Мозаически-дробное строение Европы и Азии содействует возникновению небольших замкнутых, обособленных миров. Здесь есть материальные предпосылки для существования малых государств, особых для каждого города или провинции культурных укладов, экономических областей, обладающих большим хозяйственным разнообразием на узком пространстве. Совсем иное дело в Евразии. Широко выкроенная сфера „флагоподобного“ расположения зон не содействует ничему подобному»².

Интересный вариант неоевразийства представлен у современного нам А. П. Паршева. Он, например, отмечает: «Легко видеть, что все страны НАТО лежат в „плюсовом“ климатическом поясе, а столицы соцстран и „нейтралов“, кроме Албании, — в „минусовом“. Забавно, что из „новых“ стран столица весьма „прозападной“ Словении — тоже в „плюсе“»³. Главный фактор культурогенеза, таким образом, согласно позиции географического детерминизма, — ландшафтноклиматический .

Весьма влиятельным направлением детерминистского подхода является космобио-энергетическая концепция, детально разработанная Н. Гумилёвым и приобретающая все большее число последователей. С ее позиций возникновение этнокультурных общностей и периоды их развития обусловлены энергетическими «трансфертами» из космоса, приводящими к переизбытку, «перегреву» биопсихической энергии, возникновению эффекта «пассионарного толчка». Это начало культурного цикла в истории народов, который, закономерно пройдя все предназначенные стадии подъема и спада, также закономерно завершается⁴.

Как видим, позицию натуралистического детерминизма в целом определяет базовая установка на восприятие природы как внешней по отношению к культуре данности, которая не только контекст становления и развития культуры, но в большей степени демиург ее, задающий и форму ее бытия, и ее внутреннее содержание.

Подобным же образом в концепциях технического детерминизма трактуется роль техники по отношению к культуре. Техника здесь воспринимается как объективная, саморазвивающаяся данность, некая вторая природа, внешняя по отношению к культуре, но от уровня развития и состояния которой напрямую зависит качественная определенность культуры.

От технического состояния общества, по мнению сторонников технического детерминизма, зависит то, как люди живут, что едят, во что одеваются, как развлекаются, чем любуются, как думают, к чему стремятся. Техника же определяет и социальную структуру общества, и способы социокультурной регуляции, включая социально-политические и идеологические формы.

Представители этого подхода даже периодизацию социокультурного развития человечества связывают с техническими достижениями. Л. Уайт определяющим фактором в развитии культуры считает формы и способы «обуздания энергии», критерий прогресса у него — количество энергии, используемой обществом. По его мнению, можно предсказать «тип социальной идеологии для общества с паровой машиной и атомным реактором»⁵. Г. Маклюэн смену эпох в культурно-историческом развитии объясняет появлением новых средств общения, связи, коммуникации. Эпоха «племенного человека» сменяется эпохой «типографического и индустриального человека», а затем эпохой «нового племенного человека», что соответствует синкретическому, дифференцированному и синтетическому типам культуры. Эту позицию разделяют многие представители современной коммуникативистики⁶.

Технический детерминизм дополняется технико-экономическим, согласно которому двигателем общественного развития является прогресс промышленного производства, экономики. Он определяет развитие социальных институтов, норм социальной жизни, влечет за собой их изменение, детерминирует их развитие.

Сторонники теории индустриального (постиндустриального) общества (Д. Белл, Дж. Гэлбрейт, А. Тоффлер, К. Боулдинг, А. Турен, Ж. Фурастье, Р. Арон, У. Ростоу, К. Кларк и многие другие) всю историю человечества делят на доиндустриальный период развития, индустриальный и постиндустриальный, отводя технике, машинам, технологиям центральную роль в определении образа и качества жизни общества⁷. Однако, будучи едины в признании детерминирующей роли техники в развитии культуры, они расходятся в оценках последствий такой детерминации: от оптимистически-позитивных до пессимистически — негативных. Техника выступает условием свободы, процветания и благоденствия культуры и общества у одних и источником бед и регресса — у других. По мнению последних, культура гибнет под воздействием «технической рациональности», подчиняясь чуждым ей логике и закономерностям технического развития. Человек становится рабом техники и плодов индустриального развития, техника губит природу и «тащит общество в бездну». Спектр предлагаемых рецептов спасения разнообразится от позиции героического противостояния в ситуации полной обреченности до утопически-радикальных способов избавления от техники. Из технического и технико-экономического детерминизма в анализе культуры исходят Г. Маркузе, Т. Адорно, М. Хоркхаймер, Ю. Хабермас (критически отрицательная позиция), У. Огборн, А. Моль, Е. Шумахер, Р. Дарендорф (конструктивно-рекомендательная)⁴.

Позицию детерминации культуры уровнем экономического развития разделяют многие социологи. Классический марксизм в учении о базисе, надстройке и общественноэкономических формациях рассматривает культуру как надстройку над определенными отношениями, складывающимися по поводу производства, которая закрепляет социальное неравенство и обслуживает интересы классов собственников средств производства. Политика в таком ракурсе рассмотрения предстает как «выражение экономики», право — как «возведенная в закон воля господствующего класса», религия — как способ одурманивания угнетенных для верхов и как иллюзорная свобода для низов, интеллигенция — как социальный слой, обосновывающий интересы господствующего класса. Классифицируется культура по формациям: культура первобытнообщинного, рабовладельческого, феодального, капиталистического и коммунистического обществ.

Влиятельными в социологии культуры являются и концепции психического детерминизма, наиболее ярко представленные в работах 3. Фрейда, Э. Фромма, Г. Рохейма, Г. Маркузе, К. Юнга, в которых обосновывается приоритетно регулирующая роль индивидуального и коллективного бессознательного в возникновении и существовании культуры. Инстинктивное, бессознательное в человеке рассматривается как автономная сфера, находящаяся вне социального и вне культуры, но ей придается значение «перводвигателя» человеческого поведения. Культура видится как совокупность результатов насилия человека над самим собой, над своей природной сущностью, продуктов сублимации разрушительных импульсов в социально приемлемые и одобряемые. Здесь культура тоже надстройка, но не над технико-экономическим базисом, а над индивидуальнобессознательным пластом психики⁹.

Трансформация бессознательных импульсов, инстинктов порождает религию, науку, искусство, литературу. Необходимость обуздания этих импульсов вызывает к жизни мораль, властные отношения, право, все социальные институты общества. «Вся культура основана на Эросе», «Цивилизация эксплуатирует энергию Эроса» — достаточно распространенные формулы в психоаналитических исследованиях культуры¹⁰.

К. Юнг и его последователи делают упор на «коллективное бессознательное» как источник культуры и двигатель ее развития. Родовая память человечества наследуется, считают они, но ее содержание находится в подсознании индивида и латентно воздействует на познавательные и поведенческие установки и стратегии личности. Весьма плодотворным и перспективным для исследования культуры стало учение К. Юнга о прасимволах или архетипах как глубинных причинах своеобразия поведения человека в тех или иных ситуациях. Рассмотрение современными исследователями архетипов как подсознательной основы этнокультурного менталитета, национального характера, души народа, умственно-психического строя и склада его показала теоретико-инструментальную действенность учения об архетипах.

Для системного подхода в социологии культуры характерно рассмотрение культуры как самодостаточной, самовоспроизводящейся автономной системы со специфической морфологией, самодетерминацией, функциональной дифференциацией, своими системными законами развития и функционирования¹¹. Этот подход охватывает те направления социологии культуры, интересы которых в первую очередь направлены на системные характеристики культуры, на макроуровневые процессы, а в качестве базовых используют системно-механические, системно-органические или системно-кибернетические аналогии.

Эвристичным и парадигмоформирующим для социогуманитарного знания оказалось учение Н. Я. Данилевского о культурно-исторических типах как самостоятельных системах органического характера. К важным для исследований методологическим положениям его теории следует отнести: положение о неразрывной связи народа и культуры;

о различиях в способностях и задатках народов и, вследствие этого, разной акцентированности их культур; об органическом цикле жизни культурно-исторических типов; об их структуре, состоящей из социально-экономического, политического, собственно культурного, религиозного планов бытия; о разновременности прохождения этапов древней, средней и новой истории разными культурами; о том, что созидательные возможности, пышность цветения, обильность плодоношения зависят от общего состояния жизненных сил культуры и живых сил народа. И главное его методологическое открытие — плюрализм культурного развития, антипрогрессизм, отказ от европоцентризма, признание равноценности исторического бытия самобытных культур.

Взгляд на культуры как органические системы развил К. Леонтьев. Культуры, по его мнению, подобно органическим системам, развиваются только в первой половине прогресса, что выражается в усложнении структуры, дифференциации, сложности связей, «разнообразии цветущей сложности», крепко стянутой «деспотизмом формы». Вторая же половина прогресса — уже не развитие, а разложение, что выражается в упрощении, однообразии, ослаблении взаимосвязей и взаимозависимостей составляющих элементов системы. К. Леонтьев обосновал губительность либеральноэгалитарного процесса в культурной жизни. Такие процессы — показатель упадка и гибели. Чем более дифференцирована и разнообразна культура, тем более жизнестойка она как организм. Все культуры в свое время возникают, достигают в развитии состояния «цветущей сложности», а затем, упрощаясь и становясь все однообразней, разлагаются и гибнут.

К. Леонтьев — сторонник позитивистского и, как мы сейчас выражаемся, макроуровневого подхода к исследованию культуры. Ее системные состояния — статическое (наличие сословий, разделения труда, разности образований, сложности произведений искусства и художественного творчества) и динамическое (наличная стадия органического прогресса) — выступают детерминантами поведения и жизни конкретных людей, которым суждено было родиться в тот или иной период культурного развития. Своей деятельностью они могут лишь ускорять или тормозить естественно-исторический ход культурного изменения.

Системно-органический подход и у Н. Данилевского, и у К. Леонтьева проистекает из позитивистской установки создать теорию культуры методами естественных наук. Системно-органический подход к исследованию культур обосновывает и О. Шпенглер, но он исходит не из естественно-научной, позитивной, «просвещенческой» методологии, а из гуманитарного, ценностного, интуитивного постижения действительности. Он сторонник не объяснения, а постижения смысла культур, которые рассматривает по аналогии с органическими системами. Культуры отличаются качественным своеобразием, которое он называет стилем культуры. Этому стилевому своеобразию соответствуют и живопись, и наука, и архитектура, и религия, и мораль, и отношение к природе, и отношение к другим народам. В этом стилевом своеобразии реализуется, воплощается душа культуры. Важным для исследований культуры является положение концепции О. Шпенглера о том, что живая, трепетная органическая культура по мере реализации заложенных в ней потенций превращается в цивилизацию за счет процессов омертвения, окостенения, застылости.

У другого сторонника системного подхода к исследованию культуры — А. Тойнби — цивилизация — не этап культурного развития, не закат культуры, а самобытное социальнодуховное образование, автономная локальная культурная система. Для социологического системного анализа культуры значимы обоснованные им положения о творческом меньшинстве и инертном большинстве как основных слоях цивилизационной системы, о генезисе, росте, надломе, распаде как неизбежных стадиях развития цивилизаций, о механизме провокации внутрисистемных изменений («Вызови-Ответ»), о критериях здоровья и кризиса цивилизаций, о типах внутрикультурных духовных и социальных противоречий, о культуросозидательной и культуроохранительной функциях государства, элиты, религии и церкви. В строении культурной системы у А. Тойнби просматривается не столько стратификационный, сколько ядерный паттерн. Его творческое меньшинство — это не просто социальный слой, а ядро культурной системы, создающее духовно-ценностные ориентиры для масс, формирующее «Ответы» на «Вызовы» среды, определяющее стратегии действия, содержание властных отношений, степень одухотворенности культуры, направленность и интенсивность ее развития.

Более четко ядерная структура культурных систем вырисовывается в концепции культурных суперсистем П.А. Сорокина¹². У него ядро культурной системы составляют ценности, определяющие направленность всех форм духовности, которые в свою очередь инспирируют и регулируют социальную жизнь. Принцип слитности, неразрывного единства духовного и социального уровней общественного бытия нашел выражение в понятии «социокультурное бытие». Методологически важным в концепции П. Сорокина является предложенный им способ типизации культур. В качестве критерия определения типа культур им предлагается логически связанная триада: господствующие представления о природе реальности, приоритетные потребности и преобладающие способы их удовлетворения. При таком подходе выделяются два вида интегративных суперсистем. Идеационный тип составляют признание сверхчувственной природы реальности, приоритет духовных потребностей над материальными, внутреннее духовное совершенствование как способ их удовлетворения. Признание же чувственной, посюсторонней природы реальности, приоритет материальных потребностей над духовными, преобразование окружающей среды как способ удовлетворения этих потребностей дают чувственный, сенситивный тип культуры. Неэклектически смешанный, или синтетический, тип П. А. Сорокин именует идеалистической культурой. В ней наличествуют два равноправных плана бытия, двуединство сверхчувственного и чувственного, функциональная приоритетность духовных потребностей без особых ограничений потребностей физических и материальных, а в качестве способов их удовлетворения практикуются и внутреннее самосовершенствование, и преобразование внешней среды.

Структурными составляющими культурных суперсистем, по мнению П. Сорокина, являются мировоззрение, система истины, формы искусства и эстетические ценности, этические ценности и принципы, право, социальные отношения. Реализация возможностей, заложенных в одном типе культуры, приводит к состоянию кризиса, нарастанию количества флюктуаций и постепенному перерождению всех подсистем, переориентации их на новые принципы и новые ценности. Важно, что П. А. Сорокину удалось разработать эмпирические методики для определения типа господствующей культуры. Культурная мегадинамика у него предстает как постоянный круговорот тех интегральных типических социокультурных суперсистем, качество которых задается приоритетной ценностно-смысловой ориентацией.

Своеобразный вариант системного подхода к исследованию культуры содержит концепция Ю. Лотмана, базовым в которой является представление о культуре как сложно организованной системе текста¹³. Этот подход ориентирован на исследование различных видов текста, иерархии текста в тексте, на их взаимоотношения и переплетения, на процессы функционирования знаковых систем в культуре и культуры как знаковой системы, на принципы структурной организации семиосферы. Культура исходя из этих методологических оснований представляется в виде концентрической семиосферы, в центре которой находятся наиболее очевидные структуры, репрезентирующие всю семиотическую систему¹⁴. Степень организованности и определенности уменьшается на периферии семиосферы и приобретает новые значения на ее границе. Граница — источник новаций, которые через периферию устремляются к ядерным структурам и могут существенно их трансформировать.

Этот подход предоставляет критерии для типологических характеристик культурных систем по разным основаниям, например, культуры коммуникативные и автокоммуникативные, когда коммуникация реализуется в структуре «он — я», «я — он», или же в структуре «я — я»; культуры текстовые и культуры грамматик, первые — как ориентированные на пассивное тиражирование текстов, вторые — на творческое авторское воссоздание уже существующих текстов и создание новых, а также ряд других типологий. Такой системно-семиотический взгляд на культуру открывает широкие возможности для социологического исследования ее знаково-смыслового среза с точки зрения закономерностей строения, функционирования и развития, выявляет новые аспекты исследования культурного многоголосия, кодирования, сообщений, диалога.

Одна из значимых вариаций системного подхода в социологии культуры — теория автопоэзийных систем Н. Лумана. Он исходит из понимания общества как системы коммуникаций. Исследователи современной социологии И. Громов, А. Мацкевич, В. Семенов так оценивают суть системно-социологических построений Н. Лумана: «Люди не являются частью общества (системы), они лишь часть его окружающей среды, отсюда и общество перестает быть каким бы то ни было организованным действием, взаимодействием и т. д. Проблемы интенции, цели, рациональности перестают быть проблемами социальной системы. Понятие территориальных границ обществ становится излишним. Социальная система — это совокупность коммуникаций, а потому пространственные границы отражают лишь внутреннее структурирование системы, ее внутреннюю дифференциацию, направленную на преодоление сложности ее самой и окружающей ее среды»¹⁵. Н. Луман постулирует, что автопоэзийная система создает свои элементы, организует границы, имеет самонаправленный самореферентный характер, является замкнутой. Структурные элементы системы — акты коммуникации, т. е. структура и процесс здесь совпадают. Коммуникационная система дифференцирована и сегментарно (от центра — к периферии), и стратификационно или иерархически (сверху — вниз), и функционально. Последняя из перечисленных дифференциаций предполагает выделение социентальных подсистем (науки, экономики, права), обладающих своим кодом, т. е. специфическим языком, который задает границы, отделяющие ее от других подсистем. Такой панкоммуникационный подход к исследованию культуры, на наш взгляд, плодотворен тем, что позволяет получить новые знания о той или иной культуре исходя из системных закономерностей информационного взаимодействия. По крайней мере, методологический инструментарий такого исследования у Н. Лумана вырисовывается достаточно рельефно¹⁶.

И, конечно, нельзя не отметить в системном подходе к исследованию культуры роли общей теории систем и синергетики как общенаучной теории¹⁷. Системно-кибернетические аналогии показывают свою эвристическую значимость в исследовании отдельных культур и общекультурных процессов. Рассмотрение культурных систем сквозь призму порядка и хаоса, энтропийных и негэнтропийных процессов, бифуркации как неустойчивого состояния системы, флюктуаций как факторов, провоцирующих переструктурирование системы по новым принципам, аттрактора как ведущей тенденции и интенции системной переориентации открывают новые грани культурных процессов, заставляют пересмотреть оценки некоторых событий и явлений, их значимость для культурного системного бытия, а также формализуют культурологические исследования, предоставляя возможность рассмотреть культурную жизнь не только в рамках гуманитарного знания, но и с точки зрения системно-социологического подхода.

В структурно-функционалистском подходе, как это явствует уже из названия, существует два главных акцента — на исследование структур и на исследование функций. Объединяет же их признание того факта, что структуры обязательно функциональны для системы, т. е. удовлетворяют важнейшие ее потребности, а любая функция — производное некой или неких структур. Этот подход присутствует уже в классической социологии Г. Спенсера и Э. Дюркгейма. Часто истоки структурализма в исследовании культуры связывают с именами Ф. Соссюра, Л. Леви-Брюля и К. ЛевиСтросса, основателями символического структурализма. Основная идея первых из указанных мыслителей заключается в том, что языковые структуры влияют на организацию социума через структурирование интеллектуальных процессов. Достаточно авторитетной в социальной и культурной антропологии является концепция К. Леви-Стросса, где бессознательное рассматривается как хранилище стереотипов, правил, алгоритмов восприятия действительности, некой универсальной структуры, которая складывается стихийно и существует в неосознанной сверхлогической форме. Она проявляется в структуре языка, воплощается в искусстве, праве, религии, придавая определенность всей культурной системе. Условие благополучия культуры — соответствие структур реальной жизни глубинным структурам бессознательного, которые, в свою очередь, соответствуют отношениям в природе. Отход от них в реальной ли жизни, в символическом ли творчестве нарушает единство социального и природного и ведет к кризисным проявлениям культуры. Условием гармонии здесь видится следование первоструктуре, подобно тому, как древние китайцы считали, что гармония возможна тогда, когда человек следует Земле, Земля следует Небу, а Небо следует Дао, Дао же и есть Закон мира. Такой же алгоритм соответствия человеческого и природного предлагает структурная антропология К. Леви-Стросса¹⁸. А. П. Садохин сущность этой формы структурализма сводит к следующему: Рассмотрение культуры как совокупности знаковых систем (языка, науки, искусства, моды, религии и т. п.) — Поиск универсальных принципов и способов культурной организации человеческого опыта существования, совместной жизни и деятельности, принимаемого как построение знаковых и символических систем — Допущение существования культуроорганизующих универсалий во всех сферах человеческой деятельности — Утверждение первичности психических принципов в процессе создания устойчивых символов культуры — Различные виды и типы культуры невозможно упорядочить с точки зрения единой шкалы развития. Они представляют вариации психических принципов на неоднородный исходный природный материал — Динамика культуры обусловлена постоянной трансформацией внешних и внутренних стимулов культурной деятельности; сортировкой их по степени значимости; преобразованием их во внутренние психические принципы; сравнением их с другими символическими формами, ведущими к подтверждению или изменению существующих культурных порядков¹⁹.

Этот вид структуралистского подхода в исследовании культуры активно практикуется в коммуникативистике, лингвокультурологии, социальной психологии, в исследованиях по социологии духовной жизни²⁰.

Акцент на структуру в плане исследования социальногрупповой дифференциации делается в концепциях социальной стратификации общества (Р. Мертон, У. Мур, К. Дэвис). В анализе культуры стратификационные модели важны прежде всего в историческом и этнографическом, т. е. компаративном аспекте: кого и по каким основаниям общество помещает на вершину социальной лестницы, с помощью каких стимулов и запретов оно добивается оптимального для данного социума структурно-функционального распределения. Ясно, что для анализа культуры это хотя и важный, но локальный аспект, относящийся к морфологии социума, иерархии социальных статусов, дифференциации социальной деятельности.

Эвристическая ценность такого варианта структурного функционализма для исследования конкретных культур заключается в возможности вычленения стратификационных моделей, определения своеобразия культуры по конфигурациям этих моделей. В таком случае мы говорим о трехчастной, четырехчастной, двууровневой, пирамидальной и прочих стратификационных моделях конкретной культуры.

Не столько на сами структуры, сколько на взаимосвязи, взаимозависимости между ними в рамках общесоциальной системы делает упор исследовательское направление, именуемое структурным функционализмом, получившее наибольшее развитие в работах Т. Парсонса²¹. Базовые структуры в обществе, считает он, выделяются по тем ключевым потребностям общественной системы, которые они удовлетворяют. У Т. Парсонса таких функциональных императивов четыре: адаптация, целеориентация, интеграция и поддержание образца. Этому соответствуют четыре важнейшие подсистемы общества: поведенческий организм, система личности, социальная система и система культуры. Главный принцип взаимосвязи этих систем — функциональные зависимости. Таким образом, культура здесь рассматривается в двух аспектах: во-первых, в ее значении для всей социальной системы и влиянии на три другие системы и, во-вторых, как автономная и, в свою очередь, структурированная система. От этой формы структурно-функционального подхода идет традиция выделять институты культуры, технологии усвоения культурных образцов, рассматривать культуру как посредника между личностью и социальными системами, выделять интернализированную культуру как усвоенную и неинтернализированную как запас знаний, доступный, но не усвоенный индивидами или группами.

Позицию структурного функционализма в исследовании культуры можно было бы сформулировать следующим образом: для поддержания своего существования общество создает структуры, выполняющие важнейшие функции адаптации, упорядочивания и т. п. Люди при этом вписываются в имеющиеся структуры, подчиняя свои действия их требованиям. Сами же структуры находятся в функциональных взаимодействиях и зависимостях друг с другом и с социальным целым.

Наиболее культурологическим и результативным из форм структурно-функционалистского подхода в исследовании культуры, на наш взгляд, зарекомендовал себя функционализм социально-антропологический

или культурно-антропологический, обоснованный в работах Б. Малиновского, А. Рэдклифф-Брауна и получивший широкое распространение в исследовании самобытных культурно-исторических типов²².

Представителей этого направления объединяет то, что при различном понимании самой культуры, элементов, из которых состоит социально-культурная система, они исходят из постулата универсальной функциональности. Суть его заключается в утверждении, что если имеется какое-то явление общественной жизни, то оно в каком-то отношении функционально для системы, т. е. удовлетворяет какую-то потребность. Любое явление культуры не может быть случайным, лишним, ненужным: раз оно возникло, значит, решает определенную задачу, выполняет функцию в социуме, в жизни социокультурной общности. В этом плане характерно высказывание Б. Малиновского о том, что в любом типе цивилизаций любой обычай, материальный объект, идея и верования выполняют некоторую жизненную функцию, решают некоторую задачу, представляют собой необходимую часть внутри действующего целого²³.

Сторонники функционалистского подхода в исследовании культуры делают акцент на выполнение функции тем или иным культурным явлением и именно в этом отношении рассматривают каждый из элементов. Какую функцию выполняет и какую задачу для конкретного целого решает ветхозаветная история об Исаве и Иакове, сыновьях Исаака? Видимо, утверждение практики передачи наследства не старшему сыну, а младшему, отход от майората. Каково назначение практики тугого пеленания младенцев? Ответ — на соматическом уровне закрепить сдержанность, дисциплинированность, самоограничение, необходимые для благополучного существования определенного типа культуры. Каково назначение новозаветной притчи о виноградаре, равно заплатившем тем, кто работал весь день, и тем, кто нанялся в конце рабочего дня? Предположительный ответ — привлечение неофитов в формирующуюся христианскую церковь. Какова функция обычая добывать голову неприятеля как обязательное условие инициации юношей, перехода в категорию взрослых мужчин? Предположение, что это механизм для запуска большого комплекса принятия на себя ответственности за сородичей, стариков, за их благополучие, обеспеченность пищей и т. п.

Исследования культуры в рамках функционализма направлены, в конечном счете, на раскрытие и описание механизмов выживания, сохранения целостности, воспроизводства и развития конкретной этнокультурной или социокультурной системы. Элементами исследуемой с позиций функционализма культуры могут выступать обычаи, верования, социальные практики, системы производства и власти, организационные модели, социальные институты, а также специфическое бытование культурных универсалий, т. е. тех культурных явлений, которые в различных вариантах присущи всем этнокультурным общностям: приветствия, украшения, ухаживания, гигиена, религия и т. п.²⁴

Методологической заслугой функционализма в анализе культуры является раскрытие способов связи структуры и функции. В частности, многие социокультурные явления воспринимаются по-новому с точки зрения функционалистских формул зависимости, утверждающих следующее: возникновение новых потребностей в обществе порождает востребованность функции, что вызывает к жизни либо новую социальную структуру, функцией которой и будет удовлетворение этой потребности, либо заставляет уже имеющиеся структуры принять на себя выполнение еще одной функции. С другой стороны, если существует определенная структура, то она обязательно выполняет какую-то функцию. Одну и ту же функцию могут выполнять различные элементы культуры, равно как и одни и те же структуры в разных культурах или в одной культуре, но в разных ситуациях могут выполнять разные функции. Важным дополнением к этим формулам и постулату являются понятие дисфункции и положение о том, что функциональное в одном отношении явление может быть дисфункциональным в другом и что функции и дисфункции могут быть явными и латентными²⁵.

Несомненным достоинством этого исследовательского подхода в изучении культуры является определение системы разнообразных функций, которые выполняет культура в целом, а также отдельные ее элементы и то, что он предусматривает исследование и описание механизма действия функций: разделение труда, иерархию ценностей, совокупность социальных ролей, структурные элементы социальных институтов, виды и способы социального контроля и многое другое, предписывает поиск ответов на вопросы о том, как данная структура принудительно влияет на систему действий индивидов и какую задачу в сохранении и воспроизводстве целостного культурного организма она решает.

Альтернативу объективистской, реалистской, социоцентричной методологии исследования культуры представляет методология субъективистская, номиналистская, антропоцентричная, наибольшее развитие и распространение получившая в направлениях интерпретативного подхода в социологии культуры. Их исходная позиция заключается в представлении о том, что не человек живет и действует в общественной системе, вписывается в общественные структуры, а наоборот, общество складывается из межиндивидуальных взаимодействий, а социальные структуры вырисовываются, проявляются, объективируются как результат реализации индивидуальных стремлений, установок, представлений. Согласно этому подходу, мир невозможно описать канонами естественно-научного объяснения, он требует непосредственного постижения, интуитивного понимания, интерпретации. Традиция понимающей социологии ведется от М. Вебера и в различных модификациях неизменно исходит из представления об обществе как процессе постоянного созидания реальности в повседневных актах жизнедеятельности людей. В этом подходе специфика социального действия видится в том, что оно включает субъективный смысл действий акторов, который соотносится с действиями других людей. Таким образом, человек предстает как динамичный и креативный актор. В процессе социального взаимодействия люди с помощью символов сообщают значения другим участникам интеракции, те интерпретируют символы и строят свои ответные действия на основе произведенной интерпретации.

В понимающей социологии М. Вебера прослеживается неокантианская направленность на отыскание тех ценностей, к которым люди стремятся и в свете которых ставят и формулируют свои цели. Они выступают некой задающей или организующей тенденцией. У сторонников другого варианта понимающей социологии — символических ннтеракционистов — внимание сосредотачивается на самом межличностном взаимодействии, которое понимается как обмен символами. Общество и культура как целостности здесь представлены в виде других людей, с которыми индивид находится во взаимодействии, это «значимый другой», «обобщенный другой». Человек строит свое поведение в зависимости от того, как он понимает, осознает отношение других к самому себе, их ожидания, и, исходя из этого, берет на себя роль. Крупные социальные структуры, согласно символическому интеракционизму, возникают из интросубъективных и интерсубъективных микропроцессов. Влияние социальной структуры, принудительность ее воздействия на поведение человека присутствует в символическом интеракционизме пунктирно: либо это учет отношений и ожиданий «обобщенных других», либо, как у И. Гофмана, фрейм — некие внешние рамки, границы интерпретации. Представители этого подхода Дж. Мид, Г. Блумер, И. Гофман, Ч. Кули, Н. Дензин, С. Стайкер утвердили парадигму социального действия в социологии и дали методологические основания для интросубъективного и интеракционистского анализа культурных явлений и процессов, индивидуализировав интерпретативный подход в социологии культуры²⁶.

Методологическую ценность для исследования культуры символический интеракционизм представляет прежде всего тем, что дает основу для разработки глубинных методик эмпирического исследования различных аспектов самосознания представителей определенной социокультурной общности, особенностей восприятия информации из СМК, специфики и глубины религиозности, восприятия произведений искусства, позволяет обнаружить представления о социальных ролях и оценку их исполнения, выявить и рационализировать социальные ожидания как некие фреймы действий, исследовать социальные установки и ориентации как внутренние тенденции индивидуального действия и дает возможность получить богатейший материал для сравнительного анализа бытования одних и тех же культурных явлений в разной социальной среде. Можно констатировать, что символический интеракционизм — это и действенный методологический базис для кросс-культурных исследований.

Положение классической социологии о том, что общество как система создает для удовлетворения своих потребностей определенные структуры, в которых люди участвуют, т. е. ведут себя заданным, требуемым образом, оспаривает в первую очередь этнометодология.

В академическом издании «Современная западная социология» отмечается: «Этнометодология пытается превратить методы исследования антропологами примитивных культур и общин в процедуры изучения социальных и культурных явлений. Тем самым этнометодология универсализирует методы этнографии и способы организации повседневной жизнедеятельности людей в примитивных культурах, пытается увидеть в них основания социологического анализа современной социальной жизни»²⁷. И надо заметить, эти попытки весьма успешны, что отражается в возникновении ряда автономных отраслей этнометодологии: анализ разговоров (А. Щеглофф, Г. Джеферсон, Д. Циммерман, Д. Херитидж, С. Клейман, Ч. Гудвин и др.), исследования в рамках социальных институтов (А. Гарсиа и др.), достижения консенсуса в диалоге ученых (К.Д. Кнорр-Цетина, Б. Латур, С. Вулгар и др.), этнометодологическая герменевтика (А. Блюм, П. Мак-Хью). Представители этого направления отказываются от образа индивида как остолопа, тупоголового, автоматического исполнителя предписаний (по Г. Гарфинкель) и сосредотачивают внимание на ловкой и умелой методологической работе личности по созданию социального порядка. Таким образом, не правила сами по себе, а их применение, использование индивидом в повседневной жизни — предмет исследования этнометодологов. Их интересует, как люди понимают, описывают и объясняют ситуации, структурируя и организуя взаимодействия друг с другом. В каждой ситуации межличностного взаимодействия люди конструируют социальную реальность, выбирая определенную схему, структуру, матрицу или шаблон взаимодействия. Эти шаблоны предлагаются и принимаются участниками взаимодействия или же отвергаются и предлагаются встречные. Социальная жизнь, ее упорядоченность, структурированность выступает у этнометодологов как результат методологических действий индивидов, в которые входят процедуры объяснения, оценки и истолкования ситуации, за ними следует применение определенных технологий или способов действия.

Методы этого направления в социологии культуры позволяют выявить глубинные механизмы, управляющие нашей деятельностью, скрытые в рутине повседневности, не осознаваемые и не учитываемые при классическом социологическом анализе. Этнометодология задает установку на исследование межличностной коммуникации в более широком аспекте с учетом фонового знания, подразумеваемых и ожидаемых схем и моделей поведения. Несомненным достоинством этнометодологии в исследовании культур являются: а) ее обращенность к миру повседневности, жизненному миру индивида, к сфере неосознанного, полуосознанного, базирующегося на интуитивной очевидности и не подлежащего рефлексии; б) попытки обнаружить регуляторы или, скорее, «регулы» этой сферы; в) оригинальные эмпирические методики, позволяющие обнажить, выявить скрытые и неосознаваемые интерпретативные схемы мира повседневности.

Вниманием к миру повседневности как неосознаваемому, синкретичному и экзистенционально значимому, служащему фундаментом всей культуры и социальности характеризуется феноменологическое направление в социологии культуры. Его базовая установка заключается в том, что единственной реальностью и первичной единицей и социума, и культуры является сознающий и действующий индивид. Его внутренний мир видится как поток переживаний, отраженный в социальных символах, значениях. Общество же предстает как духовное взаимодействие людей и лишь этим взаимодействием создаваемое. Чтобы изучить мир, нужно изучить представления отдельных людей об этом мире. Главным в феноменологическом анализе культуры оказывается вопрос о том, как люди воспринимают и означают мир, а также способы интерсубъективности, т. е. постижения сознания других людей и взаимодействие с ними. Социально-феноменологический анализ предполагает понимание и реконструкцию процессов становления объективности социальных феноменов на основе субъективного опыта индивида. Главная процедура здесь — интерпретация, которая включает восприятие предметов внешнего мира, обозначение их языковыми формами, придание им смысла, понимание действий другого человека, его целей и устремлений, обобщение этих знаний в некий конструкт, исходя из которого индивид строит свое поведение.

При таком подходе человек — субъект социального конструирования реальности в рамках своего сознания, мира своей субъектности и в направлении интерсубъективности, т. е. во взаимодействии с другими людьми, а также опредмеченным опытом предшественников. Социально-феноменологическое направление в исследовании культуры наиболее последовательно представлено в работах А. Щюца, П. Бергера, Т. Лукмана²⁸.

Интересный вариант интерпретативного подхода в социологическом исследовании культуры представляет символико-герменевтическое направление. Его представители рассматривают культуру как закрытые системы значений и прочитывают, анализируют и интерпретируют их как тексты, отыскивают в эмпирических культурных явлениях глубинные значения, отражающие сущность культурной жизни, мировосприятие и мироотношение представителей той или иной культуры.

Наши отечественные исследователи символико-интерпретативного подхода в сборнике «Очерки социальной антропологии» представляют творчество К. Гирца, в частности, его очерк о петушиных боях на Бали. Этот развлекательный спорт К. Гирц называет «кровавой бойней статусов» и интерпретирует это действо как символическое. Петушиный бой интерпретируется как умышленная симуляция социальной матрицы, сложной системы пересекающихся корпоративных групп — деревень, групп родственников, оросительных обществ, храмовых собраний, каст²⁹. Петушиный бой, по Гирцу, может быть истолкован как репрезентация в иносказательной форме принципов социальных взаимоотношений между балийцами в повседневной жизни.

Символико-интерпретативный подход очень плодотворен в этнографических исследованиях, когда устанавливают, отыскивают, пытаются понять, что выражает, сообщает тот или иной предмет одежды, украшение, прическа, обряд, форма детской колыбели; когда расшифровывается, что символизируют, о чем говорят праздничные демонстрации, парады физкультурников, карнавалы, сабантуи и прочее. Каждый культурный феномен воспринимается как самовыражение, самоутверждение и самопрезентация культуры. Задача же исследователя — постичь зашифрованный смысл, прочитать текст сообщения.

Конечно же, обозначенные нами подходы могут сочетаться и дополнять друг друга, но различие их центрированности, точек отсчета, углов зрения, понятийного и методологического комплексов предполагают обязательное избрание одного подхода в качестве базового, заключающего в свои рамки все иные, которые в таком случае должны носить подчиненный, включенный, частный характер с непременным объяснением условий их сопряженности с основным исследовательским подходом и очертанием сферы их применения.

На наш взгляд, задачам целостного и сущностного исследования культуры в наибольшей степени соответствует системный подход. Мы, используя в качестве теоретикометодологической основы идеи витализма в социогуманитарном знании, разработали свой вариант системного подхода в изучении культуры — культурвитализм.

Вопросы и задания для самоконтроля

• 1. Какова суть детерминистского подхода в исследовании культуры?
• 2. Определите, из какого методологического подхода в исследовании культуры исходят теоретики постиндустриализма?
• 3. Какой методологический подход реализуется в теории культурно-исторических типов Н. Я. Данилевского?
• 4. Представители какого методологического подхода рассматривают культуру сквозь призму понятий порядка и хаоса, флуктуаций, бифуркаций и аттрактора?
• 5. Как представляется культура с позиций символического интеракционизма?